Текст книги "Потерянные в прямом эфире (СИ)"
Автор книги: Алиса Евстигнеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 22 страниц)
Эмма Робертовна – мама Игоря – беспрестанно вздыхала на тему моей худобы и всё время удивлялась, как в такой худенькой мне умудрился поместиться такой богатырь. На богатыря Арсений вообще не походил ни разу, вес всё так же приходил к нему медленно, но для новоявленных бабушки с дедушкой их внук был самый-самый. Завалив наш дом кучей детских вещей на все случаи жизни, они каждый день восхваляли детёныша, рассказывая о том, как им повезло иметь такого чудесного внучка.
В такие моменты во мне просыпалась тоска по собственной семье с навязчивыми мыслями о том, что моя мать никогда так и не узнает, что стала бабушкой.
Самые старшие Ключевские восприняли меня благосклонно. Когда я впервые встретила их на пороге квартиры, Игорь как раз привёз родителей из аэропорта, они даже вздохнули с облегчением, должно быть вообразив себе всякие ужасы. А это всего лишь была я – тощая и невесёлая, но предельно вежливая и услужливая, отчаянно пытающаяся понравиться им.
В первые дни Игорь делал всё сам, мне же отводилась скорее декоративная роль. И вроде бы все относились ко мне хорошо, радовались, хвалили, даже заботились, но я всё равно чувствовала себя самым ненужным человеком в мире, который был не способен даже обеспечить своего ребёнка необходимым. Впрочем, пока все Ключевские были дома, я так и не смогла почувствовать Арсения своим.
Зато потом все прелести материнства свалились на меня разом и без предупреждения. Родители Игоря улетели домой, сам Игорь Валерьевич вышел на работу, а мы с Сеней остались один на один.
Я не могу сказать, что это было сложно, скорее уж как-то безысходно. Мой мир сузился до одного крошечного младенца, связь с которым была слишком невнятной и тонкой, чтобы я могла ощутить свою уверенность. Заботилась об Арсении, делая всё необходимое, будто бы на автомате. Особой усталости не было, так… подавленность и отрешённость. И даже приходы Игоря домой не особо меняли моего состояния, хотя он честно пытался разгрузить меня, не понимая одного: дело было не в усталости.
По мере того как шло время, Арсений становился беспокойней, начались колики, ночи стали бессонными и бесконечными. И пусть из еды мне можно было всё – не кормила же – бывали дни, когда за целый день я могла ни разу не подойти к холодильнику. Не хотелось.
Он мог часами рыдать. Я ходила по квартире, раскачивая его на руках, прижимая к себе, и боролась с тошнотой, вызванной мыслью, что это навсегда.
Иногда в гости заезжала Надя (общение со Светой отвалилось как-то само собой). Это было как глоток свежего воздуха, ей даже ничего рассказывать не надо, просто сидеть и рыдать у неё на плече, пока она гладила меня по голове. Я больше никогда в жизни столько не плакала, сколько в тот год.
Несколько раз к нам заглядывал Макаров, вызывавший во мне неизменную волну гнева. Отчего-то мне было стыдно, что он видел меня такую: измученную, растрёпанную и несчастную. Словно я провалила очередной экзамен ещё и перед ним.
А ещё была Ольга Вениаминовна, любимым развлечением которой было поймать Ключевского на лестничной площадке и начать страдать на тему «бедный Арсений».
– Опять весь день плакал, – вздыхала мадам Ветрова. – Не знаю, чем там ваша мама занималась, наверное спала.
Игорь устало тёр шею, пространно кивал головой и шёл домой. Ему тоже было непросто. Считывая моё состояние, он сам погружался в какое-то оцепенение. Он так же, как и я, не спал по ночам, с той только разницей, что днём на нём ещё была фирма, которая выходила на новый виток своего развития, поэтому он тоже был сер и угрюм, расслабляясь лишь при виде сына.
Наверное, сейчас бы каждый второй поставил мне послеродовую депрессию, а тогда, больше десятка лет назад, считалось, что если ты чего-то там не вывозишь, то это исключительно твоя вина, ведь рожали же женщины раньше в поле и растили по пятнадцать детей подряд и не думали страдать из-за всякой фигни.
***
Первым сорвался Ключевский, проснувшись одним майским утром и обнаружив меня на кухне, сидящей с ребёнком на стуле и смотрящей пустым взглядом в одну точку. Отобрав Арсения, меня погнали в ванную, буквально запихав под струи воды.
– Какого?! – вспыхнула я, задохнувшись от возмущения.
– Такого! – рыкнул Игорь. – Чтобы через полчаса была готова.
– Куда?
– Какая разница! Просто будь… готова.
И, пресекая новые вопросы и вопли, вышел из ванной, хлопнув дверью.
Мне понадобилось минут пять, чтобы настрадаться вдоволь, жалея себя и оплакивая свою участь. А потом, разозлившись, в этот раз на себя (ибо сколько можно?!), я принялась с остервенением мыть голову. Вместо сменной одежды мне подсунули платье, которое самым натуральным образом висело на мне. Зрелище в зеркале было удручающим: круги под глазами, ставшие перманентными, провалы под и без того острыми скулами, а меж бровей пролегла «усталая» складка. Но тем не менее перед Игорем я предстала с выражением лица «Царица изволит негодовать».
Он усмехнулся и неожиданно щёлкнул меня по носу.
– Славка через десять минут приедет.
– Зачем? – округлила я глаза. Вот только Макарова мне не хватало!
– С Сенькой посидит.
Сказать, что у меня глаза на лоб полезли, – ничего не сказать.
– Что он сделает?!
– Посидит с нашим сыном, пока мы с тобой немного прогуляемся.
– Ты с ума сошёл, – констатировала я, совершенно позабыв о том, что ещё пару месяцев назад я бы и себе не доверила ни одного младенца. – Если ты хочешь таким образом избавиться от ребёнка, то зачем нужно было заставлять меня рожать?
Шутка вышла так себе. Но я хотя бы попыталась.
К счастью, спорить Игорь не стал, просто поставив меня перед фактом:
– За пару часов ничего не случится.
***
В тот день он потащил меня на ВДНХ. Разговаривать не хотелось, поэтому мы просто бродили по аллеям, заглянули в музей Космонавтики. Не то чтобы кто-то из нас горел желанием просвещаться, но нужно было занять мысли, вот мы и действовали в соответствии с принципом «куда ноги вынесут».
Зависнув возле витрин с Белкой и Стрелкой, я выдала первую реакцию на происходящее:
– Это ужасно.
Игорь стоял у меня за спиной, чуть склонив голову вбок и всматриваясь в собачьи чучела, после чего посоветовал:
– Относись к этому как к истории. Они же часть действительно великой эпохи.
– И всё равно кошмар. Это противоречит собачьей природе.
– Ты хорошо разбираешься в психологии четырёхлапых?
Опасаясь получить назидательную лекцию в исполнении Ключевского, я кинула на него упреждающий взгляд:
– Тут и разбираться не надо.
Отошла в сторону. Настроение окончательно испортилось. Даже не знаю почему. Но ощущения были такие, словно я, как эти собаки, старая и безжизненная, от которой осталась лишь она высохшая оболочка.
Шла по залам, не глядя по сторонам. Вокруг стайками бегали дети, восторженно тыкая пальцами в экспонаты. Я смотрела на них и задыхалась от зависти: их глаза светились радостью и восхищением, а во мне не было даже сил жить. Моё детство и всё, что к нему прилагалось, осталось далеко позади. И дело было не в наличии Арсения. Просто события последнего года лишили меня лёгкости и игривости, сделав тяжёлой и обиженной на весь мир. И ладно, если бы это касалось исключительно меня, но и Игорь рядом со мной становился каким-то бесцветным, как если бы я тянула жизненную энергию и из него тоже. Он никогда ни в чём меня не упрекал, но это не означало, что он был счастлив. Моё состояние тянуло нас обоих на дно, и самое хреновое было в том, что я это понимала. Понимала, но не могла ничего изменить.
Он поймал меня неожиданно, когда я в своём трансе чуть не врезалась в огромную ракетную модель. Перехватил поперёк живота, отрывая от пола.
– Пошли отсюда, – чуть хрипловато попросил он. – Продолжим в следующий раз.
***
Не знаю, что он там планировал продолжать, но дома мне стало легче. Вот как удостоверилась, что Макаров ничего не успел натворить с Арсением, так и выдохнула. Правда, сама же удивилась своей реакции: кто бы мог подумать, что я буду так сильно переживать за мелкого.
Пока мужчины о чём-то негромко переговаривались на кухне, я внимательно смотрела на ребёнка, будто не виделась с ним не два часа, а как минимум месяц.
За последнее время он заметно изменился, к этому времени научился здорово держать головку и переворачиваться на живот. А ещё он улыбался, уверенно и лучезарно – Игорю, и осторожно, будто пробуя на вкус, – мне.
– Привет, мы вернулись, – растянула губы в робкой улыбке, коснулась пухлой ладошки и маленькие пальчики тут же ухватились за мой указательный палец. – Знаешь, мы сегодня с твоим папой были в музее и не увидели там ничего. Но я знаю, что ты будешь другим. Ты будешь стремится к звёздам и мечтать стать космонавтом, где бы он ни был… твой космос.
***
На следующих выходных история повторилась, и мне вновь велели собираться. Спорить не стала: в моей голове уже зародилось понимание, что если сама себя не подтолкну, то в жизни не выберусь из этой трясины. А так… Игорь хотя бы пытался, зачем ему было мешать?
На этот раз Арсения мы взяли с собой, чему я, к слову, заметно обрадовалась – доверять его кому-нибудь кроме нас я была не готова.
– И что, даже не спросишь, куда мы едем? – поддел меня мужчина, выворачивая со стоянки. Я с ребёнком расположилась на заднем сиденье, поэтому могла видеть лицо Ключевского только в зеркале заднего вида.
– Пусть будет сюрприз.
– То есть ты согласна на всё? А если я захочу отвезти тебя в «Ассоль»?
– Зачем? – скептически изогнула я бровь. – Займёмся жарким сексом на столе у Морозовой?
Шутка выдалась так себе. Во-первых, секса в нашей жизни после родов не было в принципе. А во-вторых, я осторожно покосилась в сторону детской автолюльки, прикидывая в голове, мог ли Сеня понять мои слова. Похоже, пора было учиться следить за разговорами.
– На столе у Регины не получится, – усмехнулся Ключевский. – Она уволилась.
– Давно?! – пришла в шок я.
– Давно, полгода назад как. Она решила, что ей пора… поменять что-нибудь в жизни, и переехала в Питер.
– И как же ты без неё? – съехидничала.
– Поначалу было сложно, – чуть помедлив, пояснил Игорь. – Она сильный специалист и знала работу фирмы вдоль и поперёк, но ко всему можно привыкнуть. Так что работаем без потерь.
Я неуверенно заёрзала на сиденье. Значит, Регины уже давно не было в его жизни. Неужели сиамские близнецы наконец-то разлучились? Впрочем, радости мне это известие не принесло, скорее даже наоборот, стало жаль Ключевского, который лишился едва ли не своего главного помощника.
И опять лёгкий укол вины в перемешку с надеждой на что-то большее. Уж не из-за меня это всё?
Сегодня нас ждал очередной парк. На улице дул лёгкий весенний ветерок, солнце светило ярко, и я была готова просто бродить по тропинкам, наслаждаясь сменой декораций, но Ключевский, нёсший автолюльку с Арсением, уверенным шагом вёл нас вглубь парка. Вокруг было многолюдно, нас обгоняли семьи с детьми, наводя на мысль о празднике. Но, верная себе, вопросов я не задавала.
А потом перед нами открылась огромная поляна, заставленная палатками и пластиковой мебелью и разделенная на «секции» лентами, привязанными к колышкам. Людей здесь собралось ещё больше. Но главными были не они. Собаки. Они находились повсюду. Маленькие, большие, лохматые, лысые, с висячими ушами, крючковатыми хвостами или же вовсе без них, рыжие, чёрные, белые, громкие, тихие…
Я застыла на месте, открыв рот.
– Выставка собак, – торжественно объявил Игорь, наслаждаясь моей реакцией.
– Вижу, – только и смогла выдавить из себя. Столько животных в одном месте до селе мне не встречалось.
– Мы с тобой в прошлый раз зацепились на собачью тему, и я решил, что, возможно, тебе будет интересно.
В горле запершило, поэтому я молча кивнула головой.
– И что, можно ходить тут? – с непривычной робостью уточнила я.
– Можно, – мягко усмехнулся он. – Ходить, смотреть, общаться, трогать… Но последнее всё же с разрешения хозяев.
– Угу.
Я бы, наверное, так и осталась стоять там, в стороне от праздника жизни, если бы Ключевский не коснулся моей ладони. Поначалу несколько отрешённо бродила средь толпы и с любопытством разглядывала разные породы собак, не решаясь подойти ближе. Мне было любопытно. Игорь держался рядом, нося за собой люльку с нашим спящим сыном.
– У вас были когда-нибудь домашние животные?
Мотнула головой, но, наткнувшись на его удивлённый взгляд, пояснила:
– У моего отчима аллергия на всё живое, а нам с бабушкой было… не до этого.
Позже, когда Арсению надоело изображать из себя послушного мальчика, он затребовал срочного внимания к своей персоне.
Подхватив детёныша на руки и прижав его к своей грудной клетке, я немного оторвалась от Ключевского, которому досталась участь таскать детскую люльку. Меня не покидало ощущение, что он ждёт от меня чего-то. Например, что начну скакать меж собак и лезть к ним обниматься, а я даже не рисковала их погладить. Мой опыт общения с живностью сводился к минимуму. Куда проще было прятаться за необходимость заниматься ребёнком, чем признаваться ещё и в этом.
В какой-то момент мы всё же потеряли друг друга из вида. Я стояла посреди одной из площадок и крутила головой по сторонам в поисках Игоря. Арсений кряхтел, явно в скором времени планируя заплакать. И тут вдруг кто-то коснулся моего бедра. Подпрыгивать не стала, ребёнок же у меня, медленно развернувшись на месте, я уставилась в чёрные глаза колли, которая занималась тем, что обнюхивала штанину моих джинс.
– Она не кусается, – успокоила женщина, стоящая в метре от нас. – Погладьте.
– У меня ребёнок.
– Не бойтесь, Долли уже троих вырастила, – хитро улыбнулась хозяйка, – она знает, что такое младенцы.
Я ещё раз заглянула в бездонные собачьи глаза и словно под гипнозом присела перед ней на корточки. Чёрный влажный нос оказался на уровне моего лица. Сердце чуть быстрее застучало в груди. Арсений закряхтел ещё сильнее, я перехватила его одной рукой, закрывая со стороны от зверюги, а другой… не удержалась и погладила рыжее лохматое ухо. Оно было таким красивым, в обрамлении тёмной шерсти. Сложно было представить, что природа создала такое совершенство.
Сенька завертел головой, явно пытаясь найти конкурента за материнское внимание.
– Ты же его не тронешь? – нелепо уточнила я у Долли, на что та забавно чихнула, а я расценила это как «да».
Развернув Арсения лицом к колли, я затаила дыхание. Не могла объяснить свой поступок ничем иным, кроме как помешательством и собачьим гипнозом.
– Что ты творишь, Бодрова?
– Даю своему ребёнку то, чего была лишена сама.
Долли смешно зашевелила носом, обнюхивая нас. Арсений заворожённо замер, даже кулак сосать перестал, а ведь в последнее время это было его любимое занятие.
– Это собака, – начала я делиться с мелким, повернувшись к нему, – её зовут Долли, смотри какая она краси…
Договорить мне не дала сама колли, сделав ход конём – лизнув меня шершавым языком в щёку. Моё лицо удивлённо вытянулось, и случилось невероятное: Сенька засмеялся. Впервые. Чётко. Громко.
И я шмякнулась на попу, не от шока, специально, чтобы можно было сидеть на траве и смотреть, как мой мальчик радуется таким вот мелочам.
Умница Долли издала радостный «гав» и для закрепления эффекта лизнула в нос ещё и детёныша. Сеня скривился, но не заплакал, и я, сама того не замечая, расплылась в улыбке от уха до уха.
Собака, оставшаяся довольной сотворённым, отскочила назад и, припав на передние лапы, отклячила попу и активно завиляла хвостом. Сенька улыбался, а я уткнулась ему за ушко и просто… старалась не разреветься от неожиданного счастья. Такого простого и настоящего.
Присутствие Игоря я ощутила спиной – он стоял в стороне и с задумчивым видом смотрел на нас, и лишь выпавшая из рук люлька выдавала степень его волнения.
Когда собаке надоела наша компания и она убежала в поисках следующих «жертв», Ключевский подошёл ко мне и сел рядом. Я уже приготовилась оправдываться, что колли бы не обидела Арсения (хотя откуда я могла это знать?!), но Игорь меня опередил:
– Когда-нибудь я куплю тебе собаку.
– Собаку? – не поверила я.
Вместо ответа он просто улыбнулся и поцеловал меня в уголок губ, а уже после попросил:
– Улыбайся, пожалуйста, почаще.
***
Не могу сказать наверняка, предвидел ли Игорь Валерьевич всё наперёд или же это была случайность, но после этого памятного похода на собачью выставку я стала оживать. Не то чтобы мир в один момент заиграл красками, но по крайней мере во мне проснулся интерес к происходящему, и в первую очередь к Арсению. Каждое изменение в нём больше не воспринималось как что-то должное. Он рос, он менялся, он готовился покорять этот мир, и первой от его очарования предстояло пасть мне.
Появилось желание просыпаться по утрам, что-то делать, улыбаться. Я даже возобновила практику ругани с Ольгой Вениаминовной, дабы держать себя в форме. Беззлобно огрызаясь на не в меру любопытную соседку, я снова почувствовала отголоски своей силы, ведь сколько лет я брала все препятствия только благодаря одному чувству противоречия.
Отношения с Игорем тоже претерпевали изменения. Мы стали больше разговаривать, проводить вечера вместе, а не просто разойдясь по своим комнатам, прячась за ребёнком. Мне нравилось сидеть по вечерам с ним на диване, прижавшись к его плечу и смотря на DVD-плеере очередной блокбастер.
Во мне периодически стало появляться желание, горячей волной шевелясь где-то внизу живота. Впрочем, не одна я это чувствовала. Я всё чаще стала ловить на себе пристальные взгляды Ключевского, полные лукавого интереса.
Ощущение того, что всё у нас будет, нарастало с каждым днём. Приятное томление разрасталось на душе с новой силой. Но мы не спешили. Негласно оба понимали, что раньше почти все наши отношения строились на сексе и вынужденной необходимости быть рядом. Теперь же в тайне хотелось просто наслаждаться его близостью, умом, вниманием, силой.
***
Как обычно, все самые главные изменения случились вдруг. На голову Ключевского свалилась командировка – его коллега не вовремя сломал ногу, а на кону стояли очень важные переговоры, и Игорь решил лететь сам.
Расстроилась. В кои-то веки я ничего не боялась. Мы с Арсением научились прекрасно общаться вдвоём. Но вот расставаться с его отцом мне попросту не хотелось. Да ещё и на две недели.
– Если что, звони, я сразу же вернусь, – наставлял он меня.
– Ты мне не доверяешь? – отмахнулась я.
– Доверяю.
– Тогда что? Обещаю сильно не буянить.
– А жаль.
– Жаль, что я не буду громить квартиру?
– Мне порой твоих безумств не хватает.
Он признался в этом так легко, что я смутилась, поспешив отвернуться к окну, скрывая смятение. Но Игорь, как обычно, видел меня насквозь. Подошёл сзади и… уткнулся носом в область шеи.
– Лесь.
– М? – промурлыкала я, чувствуя, как в коленях начинает зарождаться дрожь.
– Я тебе сейчас скажу кое-что, не отвечай сразу, но подумай о моих словах, хорошо? Завтра самолёт и меня не будет две недели, но когда я прилечу, хочу, чтобы мы стали одной семьёй.
Глава 20
Сложнее всего оказалось объяснить Сене, почему я возвращаюсь в свою квартиру.
– У нас большая квартира! – не скрывал он своей досады.
– Но и нас немало человек и каждый нуждается в своём личном пространстве.
Мы сидели за столом небольшой кафешки и отмечали начало его каникул. Я попыталась коснуться его ладони, но он отдёрнул руки, скрестив их на груди.
Глубоко вздохнула. То, что будет нелегко, я понимала с самого начала.
– Если я буду ночевать у себя дома, это ничего не изменит между мной и тобой.
– Это тебе так кажется, – жёстко и безапелляционно.
– Мы можем видеться каждый день. И если И… папа будет не против, я уверена, что иногда ты сможешь жить у меня.
Звучало жалко и эгоистично, но и дальше жить одной счастливой «коммунальной» квартирой было вообще не вариант. С Ключевским мы не разговаривали уже третий день, лишь сухо здоровались по утрам под едкие комментарии Макарова. Что лишь убедило меня в собственной правоте. Оставалось только стукнуть Игоря по голове и проорать: «Разве ты не понимаешь, как плохо будет потом, когда у нас ничего не получится, если уже сейчас так хреново?!»
Можно было, конечно, поспорить, что у нас всё могло получиться, вот только не стоило забывать, что в случае «проигрыша» я бы скорее всего потеряла Арсения навсегда. У меня просто не было права на риск. И да, выбирая между личной жизнью и вновь обретённым сыном, ответ был очевиден.
– Сень, я обещаю, что где бы я ни была и чем бы я ни занималась, я всегда приду по первому твоему требованию.
Он молчал, скрупулёзно разглядывая край стола.
– Ну посуди сам, как долго папа и Слава смогут спать на одном диване?
– Да, но он может спать с тобой.
«Который из?» – чуть не острила я.
– Не может. У каждого из нас своя личная жизнь и свои границы.
– У тебя кто-то есть? – прозвучало настолько ревниво, что можно подумать, что меня подозревали не в том, что у меня где-то был ещё один мужик, а как минимум десяток детей, которых я тщательно прятала от Сеньки.
– Нет у меня никого, но это не означает, что мы с Игорем должны спать вместе.
Ребёнок нахохлился, комично надув губы.
Тоже мне, сваха нашёлся.
– Ты хочешь, чтобы мы были вместе?
– Нет, – выпалил слишком поспешно.
Вопросительно изогнула бровь:
– Тогда что?
Арсений нахмурился и даже немного сник, захотелось подойти и обнять его, но, поскольку я не была уверена, что позволит, просто придвинулась чуть ближе.
Поймав мой озадаченный взгляд, тяжко вздохнул и залился краской.
– Я просто подумал… Что если вдруг тебе будет мало… одного меня, то ты останешься хотя бы ради папы.
Сердце болезненно сжалось и провалилось куда-то в живот, чтобы резануть там острым приступом боли. Как жалко, что только ментальной.
– Мы уже однажды пытались…
– И что?
– И этого явно оказалось недостаточно. Мы умеем быть неплохими товарищами… но для любви этого мало.
– То есть ты его не любишь?
– То есть я его люблю как нечужого мне человека. Мне не всё равно, что будет с И… папой, и я всем сердцем желаю ему счастья, – и даже душой кривить сильно не пришлось.
Ребёнок ещё немного помолчал, а потом осторожно поднял голову и спросил:
– Как ты думаешь, тогда, в прошлом, у вас могло что-нибудь получиться, если бы…
Он оборвал себя на середине фразы, но я всё поняла без слов. Как часто меня саму мучали вопросы о том, что было бы, не будь на этом свете меня.
– Сень, ты – это самое главное, что случилось в наших отношениях. Не будь тебя – и во всей этой истории попросту не было бы смысла. Мы с папой разошлись бы уже после двух недель знакомства. Впрочем, это не главное. Я понимаю, что после того, что я натворила, в это сложно поверить, но моё к тебе отношение никогда не будет зависеть от моих взаимоотношений с другими людьми. Ни один человек кроме нас самих не сможет сделать нас ближе или дальше. И я тебе обещаю, что сделаю всё, чтобы… мы больше никогда не потерялись.
Он сомневался. Кусал изнутри нижнюю губу и смотрел куда-то мимо меня. Да, это было не просто, попытаться довериться мне. И я прекрасно это понимала. Когда я жила с ними под одной крышей, у Сени была возможность каждый день контролировать наличие меня в своей жизни. А вернись я к себе домой, тут бы пришлось положиться только на одни мои слова.
– Дай свой телефон, – попросила я, протянув руку.
– Зачем?
– Дай и разблокируй.
Он колебался. Ещё бы, ведь, наверное, это был самый страшный кошмар современного подростка – разблокированный мобильный в руках у взрослых. Но мой мальчик всё-таки решился, протянув свой смартфон. Я открыла будильник и, крутанув пальцем по экранному циферблату, не глядя установила время срабатывания.
– Смотри, будильник рандомно прозвонит три раза. И если после его звонка ты почувствуешь желание поговорить, а меня не будет рядом, то ты можешь позвонить, обещаю ответить, – а потом, чуть подумав, добавила: – Или перезвонить в течение часа.
– Тут время на четыре утра выпало.
– Я отвечу, – пообещала категорично.
– Да, но это означает, что он разбудит меня в четыре утра!
– Будильник тебя ни к чему не обязывает. Если не хочешь звонить, то не звони…
– Ну уж нет! Я не собираюсь страдать в одиночку, – сказал и заулыбался лукаво. – Твоя затея, вот и готовься.
На этом мы и порешили.
***
Собственная квартира встретила тишиной и неясным ощущением тревоги.
Скинув с плеча сумку с вещами и отпустив Жужу на пол, начала стягивать с себя ботильоны. Щенок, заметно подросший за последнее время, принялся обнюхивать прихожую, иногда с недоумением поглядывая на меня и будто спрашивая, а что мы здесь, собственно, делаем.
– Привыкай, это наш дом, – велела я, при этом лично не испытав никакой радости. Прожив у Ключевских едва ли не месяц, моё понимание «дома» несколько размылось.
Совсем недавно сие жильё устраивало меня полностью: современное, комфортное, моё...
А потом всё изменилось, и ещё вчера мой дом был там, где просыпался и засыпал Сенька; где я готовила своим мужчинам, в число которых странным образом затесался Макаров, завтраки, обеды, ужины; где Жужа кочевала с одних рук на другие, выпрашивая почесать ей ушки; где была подростковая комната, заваленная всяким хламом, и где на одной из стен под плакатом очередной инстаграмной звезды притаился кусочек дерева, которое я нарисовала там четырнадцать лет назад; где жил невероятный мужчина с печальным взглядом. Дом был там, куда хотелось возвращаться, потому что мне было не всё равно на всё то, что творилось под его крышей, а не вот это всё…
Я обвела взглядом свою квартиру и не почувствовала ровным счётом ничего, кроме тоскливой пустоты, неумолимо расползавшейся на душе.
***
Арсений звонил по три-четыре раза на дню и даже один раз ночью. Как и обещал, в четыре. Я тоже не сидела сложив руки и закидывала его сотнями сообщений в социальных сетях, делясь миллионом фоток Жужалицы, мемчиками, музыкой. Для него было важно чувствовать, что я всё ещё рядом и никуда не делась, а для меня… для меня было важно всё.
Вторым человеком, который решил вести со мной ежедневную переписку, непредсказуемо оказался Макаров. Наше с ним общение отличалось каким-то изврощённым философским настроем. Всё началось с того, что Слава умудрился прислать мне нафталиновую песню девяностых годов «Малолетка дура дурой», я не придумала ничего оригинальнее, чем отправить ему Татушек «Мальчик-гей», ну а дальше… дальше всё завертелось само собой, и к концу недели мы с ним докидались до опер и арий, смысл которых уже никто не понимал.
А тот, чьё сообщение хотелось получить больше всего, упорно молчал. За неделю молчания от Игоря я довела себя до того, что начала кусать ногти на руках, за что получила страшнейший нагоняй от своей маникюрши. Вряд ли у меня было какое-то право переживать из-за него, ведь это же я сказала своё веское «нет». Да ещё и права оказалась, поскольку происходящее сейчас до боли напоминало события четырнадцатилетней давности. Не столь драматичные, но менее больно от этого не становилось. Уходя от Ключевского с сыном, я ещё тогда в тайне надеялась, что Игорь придумает, как вернуть меня обратно. Боялась и… хотела. У меня самой попросту не было сил на прощение, а Игорь… Игорь всегда тянул за нас обоих эту историю. Смешно, но влюблённой была я, а страдал и вкладывался в наши «недоотношения» именно он.
Я столько ждала от него проявления ВЕЛИКИХ чувств, что так и не смогла понять, что он давал мне гораздо больше: заботу, внимание, тепло, небезразличие. И ничего из этого я не вернула ему в ответ. Я вообще была эгоисткой, но откуда мне было тогда знать, что любить – это не красивые слова и статусы, а желание давать и быть рядом.
Я и сейчас во многом бежала от него, потому что боялась, что отнюдь не являюсь той женщиной, которую он заслуживает. Нет, тут не про заниженную самооценку, а про то, что я – стерва и сука и мне это нравится. А Игорь с его истерзанной душой – вот умел же он выбирать баб?! сначала бывшая жена, потом я – заслуживал гармонии, уюта и трепета. Вот что ему мешает найти женщину, которая бы заглядывала ему в рот и трепетала? Ведь эта история совсем не про меня. Отчего же меня начинало колбасить только от одной мысли про другую женщину?
В общем, медленно, но верно я сходила с ума, зарабатывая свой очередной невроз. Ну вот что ему мешало настоять на своём?
***
На каникулах я, как и обещала, потащила Арсения на радио. Он пытался оставаться спокойным и непроницаемым, но интуиция подсказывала, что это совсем не так. Он волновался, но не желал показывать свои слабости, в первую очередь – мне.
Нас встретили Соня и Лёшка, который во все глаза вылупился на Сеньку, явно пытаясь обнаружить в нём мои черты, за что тут же получил подзатыльник от Сони и мысленный пинок от меня. Просила же быть корректным! Но Данилов настолько пришёл в восторг от того, что у меня имеется взрослый сын, что уже предвкушал фурор, который произведёт новость. Мне давно было безразлично общественное мнение – переросла, слава богу. Но ведь это ещё не означало, что сам Арсений горит желанием рассказывать миру о наших семейных связях. И это пугало. Но тут я уже ничего поделать не могла: признавать во мне мать или нет, было только его решением.
Мы по-деловому уселись в переговорке. Офис-менеджер Алёна услужливо принесла нам кофе и колу для Сеньки, но пока я благодарила Алёнку за напитки, этот великий комбинатор поменял чашки местами, прибрав мой латте себе.
– Итак, – начал Лёшка, и я вся превратилась в один оголённый нерв, с ужасом понимая, какую бредовую затею тут развернула. Захотелось подскочить на ноги и утащить Сеньку куда-нибудь подальше. – Арсений, если ты помнишь, мы с тобой уже виделись на дне рождения Олеси. Не знаю, в курсе ты или нет, но я являюсь ведущим утреннего шоу на нашем радио.
– Да, – кивнул Сеня, – мы с папой слушаем ваше радио.
Неожиданное открытие кольнуло куда-то в самую душу. Такая мелочь, но они слушают нашу радиостанцию и, быть может, даже мой эфир.
– Вот и отлично, – расплылся в довольной улыбке Данилов. – Тогда ты, наверное, слышал, у нас есть рубрика, называется «TikTok со звездой».
– Там, где берут интервью у блогеров?
– Да-да, обычно оно пользуется дикой популярностью, но сейчас много аналогов, и нам всё время приходится искать способы сделать эфир ещё ярче. Поэтому зародилась идея слегка омолодить рубрику, чтобы быть на одной волне с народом.
В этом месте Данилов выдержал длительную паузу, с намёком поглядывая на Арсения, который продолжал сидеть с непроницаемым лицом, лишь слегка нахмурив брови.
И чем дольше тянулась пауза, тем меньше идея казалась гениальной. А ведь мне так хотелось дать Сеньке шанс попробовать себя в чём-нибудь глобальном и показать свою веру в него, что я была готова перевернуть этот мир вверх дном.
