Текст книги "Потерянные в прямом эфире (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Да как ты не поймёшь, – озлобилась я. – Не нужна мне твоя забота. Я вообще сама всё могу! Просто не сразу, мне время надо… я жить хочу, учиться, работать. А ребёнок… ну куда он мне?!

– Олесь, – уже с гораздо большим нажимом в голосе повторил Ключевский, явно раздосадованный моей реакцией. –  Я понимаю, что у нас с тобой всё вышло… паршиво, не вовремя и бестолково. Но ведь это ребёнок… и он ни в чём не виноват.

Возразить было сложно, но и согласиться с Игорем я не могла, иначе попросту рисковала быть погребённой под муками совести.

– Этот грех я оставлю за собой, – цинично пообещала, – считай, что сделал всё возможное, – и уже привычным движением руки потянулась к двери, но в отличие от вчерашнего дня, она вдруг оказалась заблокированной.

– Выпусти.

– Мы не договорили.

– Это ты не договорил. Я всё сказала. Открой, я опаздываю.

– Нет.

– Игорь!

Но он молчал, поджав губы и даже не думая выпускать меня из машины. Паника начинала накатывать волнами вместе с тошнотой, странно, что меня не вырвало прямо там, в упрямую физиономию Ключевского. С чувством безысходности дёрнула дверцу ещё пару раз, но та и не думала поддаваться. Глупые слёзы выступили на глазах, примешав ко всему прочему ещё и острое чувство стыда. В результате со всей дури ударила перед собой по панельной доске, но это было глупо – молотить по обычной груде пластика и металла, когда рядом со мной сидела причина всех моих бед.

– Зачем?! Зачем мы тебе нужны?! – практически не сдерживая рыдания, накинулась я на Игоря, с размаху опустив кулаки ему на грудь. – С чего тебе вдруг приспичило… рожать! Других кандидаток не нашлось?!

На самом деле в тот день я наговорила ему кучу гадостей, подгоняемая отчаянием и безысходностью, пока незаметно для себя не повисла в его объятиях, обессилевшая и потерянная. Кажется, он тоже плакал, незаметно и скупо, при этом бережно, но настойчиво прижимая меня к себе, гладя по волосам и шепча что-то успокаивающее на ухо.

А потом как гром среди ясного неба:

– У меня была дочь, – сказано было чуть ли не шёпотом, но внутри меня буквально всё обмерло. – Всего лишь пару часов, но была… Она родилась раньше срока и слишком крохотная, чтобы выжить, но она была.

Больше всего на свете мне хотелось, чтобы Игорь замолчал, мне не нужна была его трагедия, мне своих с головой хватало. Но, наверное, мой внутренний мазохизм появился на свет раньше меня, и я жадно ловила каждое его слово, каждой клеточкой своего тела.

– Я не думал, что у нас с тобой всё так получится. Я вообще не планировал в ближайшее время становиться отцом после случившегося. Но если он уже есть… вопреки всему, то почему бы не попробовать? Человеческая жизнь, она слишком уязвима, чтобы ей пренебрегать.

– Я не знаю…

– И я не знаю. У меня нет права что-либо требовать от тебя. Но я прошу: подумай. Просто подумай. Дай ему… нам пару дней. Если ты решишь, что без вариантов, то сам тебя отвезу в клинику… В лучшую клинику Москвы и всё оплачу. Но сейчас… сегодня. Я не могу тебя отпустить.

Тонкий всхлип вырвался сам собой.

***

Наверное, это действительно была судьба и Арсений просто был обязан появиться на этот свет.

Оборачиваясь назад и связывая все события в одну цепочку, оставалось лишь поражаться тому, что всё случилось так, как случилось. Слишком много случайностей произошло от момента зачатия до моего неуверенного «Хорошо, мы сделаем это», сказанного через неделю после сцены в машине. Подумайте сами. Я умудрилась забеременеть притом, что мы с Игорем действительно всегда предохранялись, может быть, не так фанатично, как следовало, но я знала, что он был аккуратен. А потом и вовсе началось что-то нереальное: моё нежелание лично забирать документы из «Ассоли», звонок Илюше, случайная встреча с Региной и Игорем, её навязчивое желание совать свой нос в жизнь Ключевского, скорость его реакции, болтливость Светы и эмоциональность Нади и моя неторопливость в то утро. Всё это выстроилось в ту самую уникальную череду событий, по итогам которых Сеня получил свой шанс на жизнь.

Глава 14

Игорь

– Вы мне так же имя выбирали?

Сенькин вопрос на мгновение поставил нас в тупик. То ли потому, что в словах сына впервые прозвучало «вы», которое в переводе для нас с Олесей означало «мы», то ли потому, что сама тема достаточно щекотливая. Не говорить же сыну, что вопрос его имени был такой мелочью на фоне всех остальных принятых решений.

Мне было без разницы, как мы его назовём, главное, чтоб родился, главное, чтоб здоровый. А Олеся… она вообще всю беременность отличалась несвойственной для неё отрешённостью, словно до конца не осознавала, что именно происходит. Поэтому, когда за месяц до родов она неожиданно предложила: «А давай назовём его Арсением», я был всеми руками и ногами за, ведь это была её первая инициатива в сторону нашего ребёнка.

– Да нет, – пожал я плечами. – У Олеси возникла идея, мне понравилось.

Сенька тут же перевёл на нашу гостью взгляд, полный немого удивления. Наверное, тоже не ожидал, что имя ему выбирал не я.

Олеся слегка стушевалась от нашего внимания, с напускным безразличием поясняя:

– А что, нормальное имя…

– Но почему именно оно? – с нажимом спросил сын. Она слегка свела брови, реагируя на Сенькину напористость, явно не понимая, что под всем этим он пытался скрыть волнение, так отчётливо сквозившее в его словах весь вечер.

С ответом Олеся не спешила, потирая шею, словно справляясь с напряжением. А мне так отчаянно хотелось её хорошенько встряхнуть, ведь с каждой минутой её промедления в сыне будто что-то затухало. И я уже даже начал корить себя за то, что привёз её к нам и дал своё негласное согласие на их сближение. Нет, я не думаю, что она смогла бы специально навредить ему. В конце концов, Олеся не чудовище и никогда им не была. Но мне так хотелось уберечь его от возможных разочарований, что мне только чудом удалось себя сдержать от того, чтобы встать между ними.

– Так звали моего дедушку, – вдруг поделилась с нами Леся. – Я его никогда не видела, зато бабушка очень его любила. Его не стало, когда они были ещё молоды, моей маме тогда едва исполнилось лет шесть. Но бабушка всегда дорожила воспоминаниями о нём, гордилась и верила в то, что Арсений Бодров был героем. Дедушка служил на флоте, и, видимо, что-то пошло не так – и однажды он не вернулся. И мне хотелось… – тут она окончательно смутилась своих откровений, после чего махнула рукой, будто отгоняя наваждение, и легко улыбнулась. Правда, я ни на йоту не поверил в её улыбку. – Кажется, тебе крупно повезло, что имя тебе выбирала я. А то, судя по Пенелопе, был велик шанс, что отец бы обозвал тебя каким-нибудь Ануфрием…

– Эй! – возмутился я, перекрикивая задорное «хрюканье» Сеньки. – Не слушай её, это всё подлые инсинуации, я бы никогда…

Но меня никто не слушал, Сенька продолжал смеяться над Олесиной шуткой, а та, заворожённая его радостью, вдруг озарилась такой улыбкой, что даже у меня в груди что-то щемяще сжалось.

Уже после ужина я отправил Арсения делать уроки. Обросший долгами по учёбе, он как-то не особо стремился их ликвидировать, полностью поглощённый появлением Олеси в нашей жизни. Сама же возмутительница спокойствия, решившая вдруг проявить гордость, на одной ноге с собакой на руках ускакала в мою комнату, благо что там ещё оставались какие-то вещи.

Меня же наконец-то начало морить в сон: вторые сутки на ногах в перемешку с джетлагом таки взяли своё. И еле дойдя до дивана, на котором в последнее время спал Слава, провалился в царство Морфея.

Не знаю, снилось ли мне что-то, но из сна меня выкинуло стремительно и грубо, как если бы я вынырнул наружу из-под толщи воды. В комнате было темно, и если честно, то я не сразу сообразил, почему сплю на диване, а не в собственной спальне. Воспоминания навалились на меня кучей, в результате чего я даже подумал, что лучше б вообще не просыпался.

– И что мне теперь со всем этим делать? – спросил у отражения в зеркале, рассматривая свою небритую и помятую физиономию. Холодный душ облегчения не принёс, скорее даже наоборот. Более ясная голова лишь ещё сильнее подчеркнула безысходность моего положения.

В квартире было темно, лишь в Сенькиной комнате горел свет. Сам сын нашёлся на кровати, спящий прямо в одежде, в обнимку с учебником по физике и щенком, расположившимся у того под боком. Тяжко вздохнув, вытащил учебник и попытался накрыть обоих детей одеялом, но недавно наречённая Жужа выбрала именно этот момент, чтобы проснуться и несчастно заскулить. Испугавшись, что сын проснётся, я перехватил собаку, прижал её к себе, и, укрыв Арсения, щёлкнул выключателем и вышел в коридор.

Жужа продолжала издавать требовательные звуки, явно недовольная тем, что её на пару часов оставили без должного внимания. Пришлось идти на кухню и кормить мелочь молоком, при этом уповая на то, что с детским животиком не произойдёт никаких эксцессов, ибо только этого мне не хватало.

Когда эта мелкая пигалица соизволила наесться и начать зевать, явно намекая на то, что барыню пора обратно укладывать спать, до моего слуха донеслись неясные звуки, отдалённо напоминающие стоны. Поначалу я решил, что это такса, но Жужа сидела передо мной и взирала на меня честным глазами. На мою попытку покинуть кухню в одиночестве собака отреагировала диким воем, порядком меня напугав. Я даже успел подумать, что её придавило чем-то тяжёлым, но она всего лишь изъявила желание отправиться со мной.

Так мы и оказались с ней вдвоём под Олесиной дверью. Вернее, дверь была моя, как и спальня, но сейчас там спала женщина, чудеснейшим образом умеющая, как никто другой, захватывать пространство моего дома. Как дурак, немного потоптался перед закрытой дверью с собакой под мышкой, не понимая, что вообще здесь забыл, пока не услышал уже знакомый звук.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Скажи, что я не должен этого делать, – попросил я у таксы, надеясь, что хотя бы она меня вразумит, но нет. На то она и была женщиной, хоть и очень маленькой, чтобы задёргаться у меня в руках, явно пытаясь прорваться в комнату, где обитала её хозяйка.

– Вообще-то, я тебя о другом просил, – укоризненно сообщил я собаке и… толкнул дверь.

Олеся спала. Я видел её хорошо, благо что горевшая на тумбочке лампа давала достаточно света, чтобы оценить… всё. Сон у моей гостьи был беспокойным: она то и дело металась по моей кровати и никак не находила успокоения. Одеяло сбилось где-то в ногах, а пижамная майка из атласного шёлка собралась под грудью, обнажая плоский живот.

– Ну вот и какого хрена, спрашивается, – выругался в пустоту, которая решила вдруг мне ответить пронзительным собачьим лаем. Попытка заткнуть ненормальное животное закончилась тем, что разбуженная Олеся резко подскочила на постели, привычным движением руки откинув волосы назад. Её грудь часто вздымалась под тонкой тканью, выдавая эмоции с головой. При этом я, как в замедленной съёмке, жадно ловил каждое её движение, мысленно костеря себя на чём свет стоит.

Наши глаза встретились, порождая острое чувство неловкости. Первой отвернулась Олеся, обхватив себя руками поперёк живота, наверное прячась от меня. Я же принялся сбивчиво оправдываться, словно пойманный на чём-то неприличном, что лишь усилило общее замешательство.

– Ты во сне стонала… и я… решил проверить, всё ли в порядке.

– Извини, – печально улыбнулась Леся, – нога сильно ноет. Сначала долго уснуть не могла, а тут… в общем, больно.

И будто в подтверждение своих слов, она коснулась травмированной ноги. Невольно проследил за её жестом, залипнув на тонких щиколотках, одна из которых была обмотана бинтами.

– Можно выпить обезболивающее, – нашёл я «гениальный» выход из ситуации, с трудом вспомнив о том, что пялиться на чужие ноги не есть хорошо, особенно в нашей ситуации. – Нам же целую упаковку в клинике дали.

– Уже. Две таблетки, – грустно пояснила она, натянув на ноги одеяло. Чёрт. – Больше нельзя.

– Мне жаль, – искренне посочувствовал ей. И, не зная, как ещё скрыть своё смущение, выпустил притихшего щенка на кровать. Жужа тут же принялась обнюхивать Олесю, бодро так размахивая хвостом. Лесины пальцы осторожно погладили непропорционально длинные уши и собака тут же упала на спину, совершенно по-кошачьи подставив пузо. Всем своим видом говоря: «Гладьте меня, я разрешаю».

Невольно фыркнул. Женщинам под этой крышей наглости было не занимать.

Пока Олеся развлекала таксу, я продолжал стоять посреди спальни и разглядывать своих нечаянных гостий. По-хорошему, нужно было идти спать и выкинуть из головы их обеих, но шанс разглядеть Лесю без всей её бравады, смущения и страха, казался более чем заманчивым. Растрёпанная после сна, она выглядела невыносимо своей, родной. В голову тут же полезла куча нелепых воспоминаний, как мы когда-то здесь с ней… Я вообще всегда заводился рядом с ней с полоборота. Причём абсолютно без разницы, что это было – возбуждение, гнев или радость. Она одна, не считая Сени, умела выбивать почву у меня из-под ног. Даже сейчас, спустя десяток лет.

Это злило, как если бы она обладала властью надо мной. Раздосадованный собственными реакциями, я бросил на неё взгляд исподлобья и велел крайне неприветливо:

– Спать пора. И так с вами провозился.

Она уставилась на меня растерянным взглядом, но замешательство не было долгим. Что-что, а держать марку она умела всегда. Резким движением откинув одеяло в сторону, она подскочила на ноги, при этом полностью игнорируя своё ранение.

– Ты прав, это было ошибкой...

Что именно, Олеся не уточнила, но я мысленно продолжил сам: «… приезжать сюда».

Она заметалась по комнате в поиске своих вещей, при этом сильно припадая на ногу, но присущее ей упрямство не позволяло остановиться и как-либо выказать слабость. Хотя ещё минуту назад всё было иначе.

– Подожди, я не это имел в виду.

– Это не это, в любом случае мне лучше уехать.

Схватив джинсы и свитер, она попыталась проскочить мимо меня, но я не дал, перехватив Олесю за талию. И да, это была бы не она, если бы даже с зашитой стопой не старалась лягнуть меня. Вышло комично. Взрослые же люди, а ведём себя ровно так же, как пятнадцать лет назад. Но я всё равно держал её крепко, и меня не покидало ощущение, что мы с ней выполняли какой-то древний ритуал, понятный только нам.

Леся вырывалась скорее по инерции, чем действительно пыталась высвободиться.

– Тебе уже тридцать, – в конце концов напомнил я ей, развеселившись от нашей глупости.

– А тебе – сорок! – упрекнула она меня в ответ. – И ты начал первый.

– Психанула ты.

– Претензии были твои.

Собирался сказать что-то ещё, но позабытая нами Жужа вдруг завыла с кровати.

– Цыц! – выдали мы хором.

Олеся крутанула головой, грозно сдвинув брови.

– Не кричи на ребёнка!

– Это я кричу?

– Ты!

Наш диалог всё больше напоминал театр абсурда, и, не сдержавшись, я захохотал в голос, не выпуская Олесю из своих объятий.

– Тихо ты, – потребовала она, явно тоже едва сдерживаясь от смеха. – Арсения разбудишь. Ещё подумает, что мы вконец того… крышей поехали.

– По-моему, он и так это знает, – и, не дожидаясь её дальнейшей реакции, подхватил на руки и, обогнув кровать, положил Олесю на то же место, где она спала. Пока я преодолевал несчастные два метра до кровати, Жужа начала скакать по постели, довольная тем, что хозяйку вернули обратно.

– Тебе нужно ногу беречь, –  спрятался я за очевидной заботой. – Попытайся уснуть, к утру должно стать легче.

Она послушно кивнула головой. Но когда я уже собрался уходить, Леся вдруг поймала меня за руку и попросила:

– Останься.

Просьба окончательно поставила меня в тупик. Беспомощно провёл рукой по затылку, не понимая, как реагировать. Да и сама Олеся молчала, не поясняя и не оправдываясь, будто давая возможность мне самому принять решение. И пусть это была просто просьба, без двойного дна и скрытых умыслов, я был уверен, что если останусь, то это окончательно всё изменит. Вряд ли после этого получится изображать безразличие, что столько лет я безуспешно пытался взрастить в себе.

Обречённо вздохнув, я опустился на соседнюю половину кровати.

– Почему ты возишься со мной? – словно прочитав мои мысли, спросила Олеся.

Тайно поблагодарив слабое освещение за полумрак, с деланным безразличием пожал плечами, но всё же признался:

– Вроде как не чужие друг другу люди.

– Даже после всего того, что было?

– Особенно после того, что было.

Она задумалась, а я наконец-то позволил себе лечь на постель. Жужа тут же подлетела к моему лицу, принявшись его обнюхивать. Олеся попыталась убрать собаку, но я перехватил её руку. Мне было интересно, что ещё учудит мелочь. Правда, тут же деланно поморщился, когда такса, лизнув меня в нос, улеглась между нашими руками, почти мгновенно провалившись в сон.

– Всем бы так, – тихо резюмировала Леся и тоже завозилась на кровати, подтянув колени к груди.

– Болит? – догадался я, кивнув на её ногу.

– Переживу.

Ну в этом я ничуть не сомневался, она всегда отличалась особой стойкостью, зачастую граничащей с безрассудством.

– И всё-таки подумай о таблетке.

– Мне просто надо отвлечься и не думать об этом… Эй! – почти взвизгнула она, что прозвучало крайне комично, ведь пищать она пыталась шёпотом. – Что ты делаешь?!

– Отвлекаю тебя.

Мои пальцы скользили по её икре, едва касаясь кожи. Не то чтобы это было правильно, но идея родилась спонтанно и устоять перед ней я не смог.

– Мне мама так в детстве делала, когда я ударялся или набивал очередную шишку. Гладила и забалтывала.

– Успокоил, – нервно усмехнулась она. – Надеюсь, это не тот случай, когда волк, попадая в капкан, вынужден отгрызать себе лапу.

– Надейся, – хищно улыбнулся я, намекая на то, что ещё неясно, кто тут волк, и чуть сильнее сжал её ногу.

Леся закатила глаза, а я хмыкнул.

Нам было легко друг с другом. Чёрт его дери, нам всё ещё было легко, несмотря на все волнения, обиды, смущение. И от этого становилось тоскливо, словно у нас когда-то был шанс на светлое будущее, но оно так и не случилось с нами.

– Игорь, – вдруг шепнула она. – Спасибо тебе… за всё. Я знаю, что тебе не просто принимать моё появление, но я обещаю, что сделаю всё возможное…

– Тс-с-с, – оборвал я Олесю. – Ты мне ничего не должна. В первую очередь ты должна поговорить об этом с Арсением, ты здесь ради него, поэтому будет лучше, если ты с ним расставишь все точки над «i».

Она понимающе кивнула головой, но отчего-то мне показалось, что её лицо погрустнело, хотя в полумраке было не разобрать. Меня же теперь не покидало ощущение, что я сказал или сделал что-то не то… Даже спросить хотел, но Олеся сама сказала:

– Да, ты прав. Я завтра постараюсь поговорить с Арсением о сложившейся ситуации. А теперь давай спать.

И, мягко выдернув свою ногу из моих пальцев, она повернулась ко мне спиной.

Выругавшись про себя, я проделал тот же самый трюк, перекатившись на другой бок и почти сразу же провалившись в сон.

***

Утро настало как-то совсем неожиданно. Может быть, потому, что проснулся я не из-за привычного сигнала будильника, а от ощущения того, что на меня кто-то смотрит.

Открыв глаза, я обнаружил хмурого сына, стоявшего в дверях и настороженно рассматривающего меня.

Поначалу не понял, что не так, и лишь потом сообразил, что моими сегодняшними соседями по кровати были Олеся и собака, которые продолжали спать мирным сном.

– Это не то, что ты думаешь, – произнёс одними губами, дабы не разбудить дам на соседней подушке.

– Ну-ну, – пробурчал сын, скрестив руки на груди.

***

Олеся

Разбудил меня звонок телефона, беспардонно ворвавшийся в моё сознание. С трудом нащупав сотовый где-то сбоку и не разлепляя глаза, я пробормотала в трубку что-то нечленораздельное.

– Ты вообще где?! – грозно поинтересовалась Соня.

Слабо соображая, что происходит, рассеянно села на постели, с удивлением обнаружив себя в комнате Ключевского. События вчерашнего дня отозвались ноющей болью в стопе, к счастью, уже не такой острой, как ночью. Впрочем, о самой ночи лучше было не вспоминать, иначе я могла смело идти и топиться в ванной то ли от стыда, то ли от безысходности.

– Бодрова, я тебя спрашиваю, ты время видела? – вырвала меня из пучин самобичевания недовольная Липина.

Электронные часы на комоде показывали начало десятого.

– Только не говори, что сегодня…

– Не скажу. Просто потому, что съёмка у тебя не сегодня, а через полтора часа!

Я выдала что-то нечленораздельное и подскочила на ноги, о чём почти тут же пожалела. Стопа же.

Пока Липина выговаривала мне свою длительную отповедь, а я скакала и тихо скулила, выяснилось, что в квартире больше никого не было. Игорь с Арсением, как и полагалось нормальным людям, придерживающимся определенного распорядка дня, уехали по своим делам: один – в школу, другой – на работу. Я же, погружённая в сумбур собственной жизни, умудрилась проспать всё на свете.

Наконец-то Соне надоело заниматься воспитанием, к тому моменту я уже доскакала до ванной:

– У тебя час. Один час. Шестьдесят минут. И только попробуй не уложиться.

– Есть, шеф! – не удержалась я от маленькой шалости. Впрочем, наш редактор никак не стала на это реагировать, просто скинув звонок.

Несмотря на ограниченную дееспособность, сборы заняли всего ничего. Умыться, причесаться, натянуть на себя первые попавшиеся джинсы и свитер – и вуаля, я почти похожа не человека. Если, конечно, не обращать внимания на круги под глазами. Всю остальную одежду я покидала в сумку, надеясь на то, что там найдётся хотя бы один образ, подходящий для записи эфира.

Вызвав такси, я поковыляла на кухню, планируя разжиться едой. И всё было бы хорошо, если бы не сюрприз, ожидавший меня посреди пищеблока. Сначала я наступила на что-то мокрое, а уже потом заприметила Жужу, которая радостно залаяла, стоило мне вскинуть в её сторону возмущённый взгляд.

– Твою мать! – констатировала я, наблюдая за тем, как белый носок на моей ноге становится характерного желтоватого оттенка.

Такса, прочувствовавшая всю силу моего негодования, издала непонятный звук, который я расценила как напоминание о том, что, вообще-то, нынче её матерью являюсь я. Накануне все заботы о щенке взяли на себя Игорь с Сеней (гугл  был им в помощь). Но сейчас, угодив в собачью лужу и обнаружив нехилый такой погром, устроенный одним мелким подкидышем, я вдруг почувствовала всю ответственность за Жужу. В конце концов, это была теперь моя собака. Поэтому из квартиры выходила достаточно живописно: на одном плече у меня висела сумка с одеждой, в другой руке вошколась неугомонная такса, а сама я отчаянно хромала на правую ногу. Все следы пребывания Жужи на кухне Ключевских я успела ликвидировать за пару минут, да и носки, к счастью, поменяла  на чистые. Но отчего-то меня не покидало ощущение, что я всё равно что-то упустила из виду.

Поездка в такси дала короткую передышку: за сорок минут пути я успела закинуться обезболивающим, нанести лёгкий макияж, трижды успокоить собаку и шесть раз заверить Соню, что я уже подъезжаю.

Наверное, вселенной всё же было угодно, чтобы я успела, поэтому каким-то чудом уложилась в отведённые мне шестьдесят минут. На самом деле, такие вот оказии с моей трудовой дисциплиной случались крайне редко: обычно я была более чем ответственным работником. И если получала нагоняй, то исключительно за бурный нрав и любовь к экспериментам, а не потому что о чём-то забывала или не делала.

Единственный скандал, сотворенный моими же руками, случился, когда я изъявила своё желание уйти из утреннего шоу. Вадим меня тогда едва ли не придушил и уже сильно позже, сменив гнев на милость, вместо угроз предложил все блага этого мира. Но я оставалась непреклонной. Дело в том, что утренние шоу стандартно носят развлекательный характер и имеют нереальные рейтинги. Ещё бы, люди едут на работу и желают получить свой заряд бодрости. А я… попросту выдохлась, не в силах больше источать радость в повышенном объёме, как того требовала публика. Спасибо Соне, которая предложила перевести меня на ночной субботний эфир, где я могла просто общаться с людьми и не притворяться вечным источником энергии.

В плане денег это вышло, конечно, не сильно выгодно, но меня спасали многочисленные подвязки в мире маркетинга, в том числе и тесное сотрудничество с пиарщиками родной радиостанции. Без работы, как и средств к существованию, я не осталась.

Помнится, Вадим со мной после этого не разговаривал пару месяцев, что заметно меня печалило, ведь быть признательной я всё же умела.

Сегодняшняя запись напрямую никак не была связана с моим основным субботним эфиром. Просто кому-то там наверху приспичило заняться «высокой» журналистикой, дабы идти в ногу со временем. Не то чтобы народ жаждал заполучить контент о серьёзном, но все вокруг решили, что выпускать глубокие интервью с нашими звёздами будет замечательной идеей, и выбор неожиданно пал на меня.

– Просто ты умеешь людям кишки мотать, – мстительно хмыкнул Пестов. За последние годы он заметно поднялся по карьерной лестнице от простого помощника руководителя до какого-то из подвидов директоров, которых в нашей медиагруппе было до х… В общем, много их было. И не последнюю роль в пестовском продвижении сыграла я со своей кучей безумных идей, коими щедро делилась со своим наставником на протяжении десяти лет. Меня тоже старательно тянули за уши наверх, но я сопротивлялась. Юношеский максимализм давно выветрился из головы, поумерив мои амбиции. Ведь престижная должность ещё не гарантировала ничего, кроме огромного геморроя.

Я была законченной карьеристкой, которой просто нравился сам процесс.

– Могу вообще сидеть на попе ровно, – хмыкнула Вадиму в ответ. – И оставить ваши внутренние органы в полном покое.

– О своих побеспокойся, – легко парировал приятель.

На том и порешили, правда, Соне потом пришлось мне всё же разжевать их задумку:

– У тебя хорошо получается к людям подход находить. Ты их не боишься, а в случае с медийными личностями это важно.

– У нас их тут никто не боится, – возразила я, что к слову, было чистейшей правдой.

– Но только ты в них видишь обычных людей.

Ну да, умение игнорировать субординацию и статусы было у меня в крови с рождения.

Собственно, на сегодня и была назначена запись первого интервью, причём не просто запись, а с трансляцией на ютуб-канале. В качестве первого гостя ожидался очередный кумир подростков, не так давно взорвавший отечественные социальные сети. Само по себе это было неплохо, если бы не одно большое но: я опаздывала.

Влетев в наш офис, я наткнулась на Липину, которая уже открыла рот, чтобы обрушиться тирадой на мою бедовую голову, но почти тут же захлопнула его, забавно щёлкнув зубами. Это она оценила мой внешний вид и Жужу, тихо завывающую у меня в руках.

– Ребёнка нужно покормить, срочно, – скороговоркой выдала я, стягивая с себя куртку.

– Бодрова! – почти простонала она.

– Знаю, всё знаю. Но её покормить надо, иначе она все съёмки сорвёт.

– А её сорвать мы не можем? – всё-таки Соня порой до ужаса напоминала мне Алису.

– Нет! – возмутилась я, прижимая таксу к себе, за что почти тут же была вознаграждена касанием шершавого языка в подбородок. – Соня, пожалуйста!

Я картинно надула губы и просяще уставилась на Липину.

В общем, пока я переодевалась и с помощью Сониной ассистентки приводила себя в презентабельный вид, Жужу накормили и уложили спать в глубокое офисное кресло.

– Должна будешь, – отчеканила подруга.

– Всё что хочешь, – заверила я её, делая себе мысленную пометку в голове срочно найти ветеринара. Это было неправильно – всё время перекладывать заботу о Жуже на кого-то другого. Раз я решилась на то, чтобы оставить её себе (а я, как выяснилось, решилась), то и заниматься её делами должна была я. – Но только не сегодня. Нужно найти хорошего собачьего доктора и выяснить, как ухаживать за собакеном. Поможешь?

В общем, наглеть у меня получалось лучше всего.

Эфир прошёл более чем бодро. Как и ожидалось, звезда Ютуба, ТикТока и Инстаграма оказался ну очень словоохотлив. Но что удивило лично меня, это то, что в его речах звучало достаточно разумных вещей, поэтому практически часовое интервью пролетело незаметно. Если не считать концовки, когда действие обезболивающего сошло на нет и мне стало сложно концентрироваться на чём-либо помимо собственной ноги. Но, кажется, это так и осталось незамеченным. С нашим гостем мы распрощались достаточно горячо, оставив друг о друге более чем приятное впечатление.

Но из студии я выходила, сильно хромая. Жужа ждала меня на том же месте, где я её и оставила, с той только разницей, что в её глазах читалась вся скорбь мира. Ребёнок решил, что все его бросили и… предался унынию.

Пришлось извиняться, поить молоком, заботливо купленным Соней, и… долго чистить кресло, уделанное собачьей жопкой.

Доделав все дела на радиостанции и закинув в себя ещё одну таблетку обезболивающего, мы с собакой отправились в ветклинику, которую нам нашла ассистент Липиной.

В такси меня вырубило, и водителю в конце поездки пришлось будить нерадивую пассажирку. В голове был туман, но, прижав к себе собаку, я старалась мыслить ясно.

Конопатый ветеринар Василий Константинович осмотрел Жужу и провёл полный ликбез по воспитанию карликовых такс (как оказалось, ребёнок был более чем породистым, на пузе даже нашлось клеймо заводчика, по которому чисто гипотетически можно было найти человека, купившего собаку).

Беседа с ветеринаром заняла больше часа, после чего я долго выбирала всякие приблуды, необходимые для того, чтобы сделать нашу с собакой совместную жизнь максимально комфортной и необременительной. В этом мне помогали девочки с ресепшена. Правда, тут уже при попытке оплатить все услуги возникла неприятная заминка – у меня сел телефон. Пришлось ковыряться в сумке в поисках карты и просить тех же девочек заказать нам с Жужей такси.

– Адрес? – с улыбкой попросила одна из них. Назвав нужные координаты, с облегчением упала на лавочку. Нога начинала гореть с новой силой, и даже следующая таблетка оказалась бесполезна.

В такси мне только и оставалось, что мечтать о том, как приеду домой и завалюсь в кроватку, предварительно предприняв попытку принять горячую ванную, ибо накануне…

И вот тут меня прошибло. Да так сильно, что я чуть Жужу из рук не выронила. Прошлую ночь я провела в доме Ключевских. Но сроки моего пребывания не были оговорены, а с утра я убежала на работу, никого ни о чём не предупредив. Так и не сумев разобраться, где нынче мой дом, попросила водителя отвезти меня к Сене с Игорем. В любом случае, я обещала, что поговорю с Арсением.

По пути меня посетила гениальная идея заехать в кондитерскую, чтобы хоть как-то отблагодарить мужчин за их гостеприимство. Поэтому до нужного адреса мы добрались спустя полтора часа.