Текст книги "Потерянные в прямом эфире (СИ)"
Автор книги: Алиса Евстигнеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Но он ничего не сделал, лишь виновато проговорил:
– Мне было хорошо с тобой.
И, перехватив свой пиджак, сел за руль, заводя автомобиль.
Я не стала дожидаться того момента, когда он тронется, ибо смотреть вслед удаляющемуся авто не было никаких сил, поэтому скорым шагом поспешила в сторону общаги, нелепо держа одной рукой цветы, а другой сжимая визитку. По моим щекам катились незваные слёзы, а в голове крутилась навязчивая мысль, что ни один из нас этой ночью не сказал того, о чём думал на самом деле.
Глава 12
– У тебя материнский инстинкт проснулся? – Алиска ляпнула не подумав, а я уже нервно подскочила на кровати, во все глаза уставившись на сестру. При этом вид у меня был самый что ни на есть безумный. – Олесь, нет, ну правда. Ты четырнадцать лет назад приняла решение. Не знаю, насколько оно было взвешенным, ты ведь ничего толком не рассказала, но я тебе верю. Если ты так поступила, значит, у тебя были основания. Но что теперь? Неужели, пара дней в компании Арсения пробудили в тебе…
Дальше я её уже не слушала, рухнув обратно на подушку.
Сестра позвонила мне с утра узнать подробности случившегося накануне, витиевато интересуясь, не нужна ли мне помощь. А я возьми и разрыдайся прямо в трубку, истерично, протяжно и бесконтрольно. Сама от себя такого не ожидала, но слёзы хлынули нескончаемым потоком, стоило лишь услышать имя Арсения. Испугавшись не на шутку (ещё бы, ведь за все эти годы Алиска не разу не видела, чтобы я плакала), Фёдорова уже через полчаса была у меня с коробкой сухих салфеток, упаковкой пустырника, бутылкой мартини и ведёрком мороженого.
– А как мне тебя ещё успокаивать? – развела она руками, наткнувшись на мой ошалевше-зарёванный взгляд.
В успокоении я не нуждалась. Мне вообще ничего не хотелось, лишь заползти в самый тёмный угол в попытке скрыться от самой себя.
Еле изложив основные события прошлых лет, я завалилась на кровать, пока обеспокоенная Алиса носилась вокруг меня кругами, театрально заламывая руки и распекая меня на чём свет стоит. Я даже толком и не слышала её, пока она не ляпнула про материнский инстинкт.
– Врут, – наконец-то выдавила я из себя. – Нет его, никакого инстинкта.
– Тогда чего ты так переполошилась?! – всплеснула она руками. – Да, я согласна, что это всё непросто и чувство вины здесь, наверное, неизбежно…
– Неизбежно, – на автомате повторила я за ней, с преувеличенным интересом разглядывая потолок.
– Но с этим уже ничего не поделаешь. И это просто нужно принять и жить дальше.
– …жить дальше, – глухой тенью вторила я Алиске.
– Да блин, Олеся! – крикнула она и неожиданно тряхнула меня за ворот халата, в который я всё же смогла заставить себя переодеться. – Приди уже в себя и поговори со мной!
– О чём?
Ощущения были такие, словно из меня выпустили весь воздух, не оставив ни сил, ни энергии, ни жизни…
– О происходящем! – вскочила она на ноги. – О том, что ты планируешь делать.
– Делать? А что тут можно сделать?
Фёдорова тяжко вздохнула: наш разговор явно ходил по кругу, ставя её в тупик. Сестра была человеком действия и не привыкла просто сидеть на месте.
– Так, ещё раз, – зажала она пальцами переносицу. – Ты сама говоришь, что тогда решение уйти казалось правильным. Давай от этого и отталкиваться. Ты оставила ребёнка с отцом, который уже тогда был взрослым и состоятельным, а не абы где и не абы на кого. Насколько я могу судить, у Арсения есть всё, о чём можно мечтать: одет, обут, накормлен…
Лиска была залюбленным ребёнком, и порой она не понимала элементарных вещей. Например, что ничто не способно компенсировать родительскую любовь.
– Четырнадцать лет спустя Арсений обратился за помощью, – продолжила она, – и ты тут же откликнулась. Так что считай, что… – в этом месте последовала заминка: сестра явно не знала чем подытожить свою мотивационную речь. – Считай, что свой долг ты выполнила.
– И что теперь? – вернула я её же вопрос. – Сделать вид, что ничего не было?
– Ну-у-у, – осторожно протянула она. – А что ты можешь изменить сейчас? Стать для него матерью?
Я болезненно поморщилась, подавляя в себе рвотные позывы. Вот только этого сейчас не хватало.
– Или будешь с ним дружить? Ходить по выходным в кино и делать вид, что это нормально? А ещё ты можешь поздравлять его с праздниками и…
– Прекрати! – неожиданно рявкнула я, подавляя острое желание зажать уши. Слушать сестру дальше было практически невыносимо.
Алиска хмыкнула, но строить из себя обиженку не стала. Я же перевернулась на живот, уткнувшись лицом в подушку. Собственное состояние уже начинало бесить, но как-либо совладать с ним у меня не выходило.
Вдох-выдох…
Перед глазами всё ещё стояли раздосадованный Арсений и злой Игорь.
– У меня такое чувство, что если опять ничего не делать, – едва слышно проговорила я, – то это будет равносильно тому, что я опять от него откажусь. Ещё одно предательство.
– Ты сейчас наговоришь, – вздохнула она, садясь на край кровати. Её рука в успокаивающем жесте неожиданно скользнула по моим волосам. – К тому же не стоит забывать, что этот Игорь явно против вашего общения.
Мы ещё много всего друг другу наговорили, споря до последнего о том, что следует делать, а что – нет, так и не придя ни к какому решению.
Ситуация с Сенькой казалась мне безысходной со всех сторон. Да я и сама не знала, чего хочу от него. Лишь острое чувство того, что моя жизнь больше никогда не вернётся в прежнее русло, свербело где-то в районе груди. Я не могла больше закрывать глаза на его существование в этом мире, но вряд ли у меня были хоть какие-то права лезть в его будни, тем более в обход отца.
Алиса ушла уже после обеда, удостоверившись, что совершать глупости я не собираюсь. Не представляя, куда себя примкнуть, я ещё раз приняла душ, тайно надеясь смыть себя вместе с водой в никуда. Не вышло.
Постепенно впадая в душевное оцепенение, я бродила из угла в угол, ровно до тех пор, пока тишину квартиры не прорезал настойчивый звонок в дверь.
Сердце глухо забилось где-то в области горла. Как мало, оказалось, было надо моим растрёпанным нервам для того, чтобы окончательно сдать.
Помимо Алисы никто из моих друзей не имел привычки заваливаться ко мне домой без предупреждения. С соседями же у меня был именно тот тип отношений, когда мы вежливо кивали друг другу при встрече, но за солью я к ним бы не пошла, предпочтя остаться голодной, но гордой.
Нажала на кнопку домофона, на экране которого отразилась пустая лестничная площадка. Я даже удивилась. Детские шалости вроде «позвонить-убежать» в нашем доме не видели отродясь. К тому же я жила на шестом этаже, и просто так сюда мало кто забредал. Повернув замок и наплевав на благоразумие, я выглянула в подъезд. Но, как и ожидалось, там никого не было. Немного покрутила головой и уже собиралась захлопнуть дверь, когда откуда-то снизу раздался тихий писк.
Опустив взгляд вниз, я обнаружила нечто – маленькое, длинноухое, кареглазое. «Нечто» оценивающе посмотрело на меня, принихиваясь своим острым носом, после чего разразилось протяжным… лаем это назвать я бы не смогла, скорее уж было похоже на протяжный собачий плач.
От неожиданности я тут же выскочила за порог, подхватив этот маленький кожаный комок в руки. Стоя босиком на холодном бетонном полу и беспомощно держа крошечного щенка таксы, я озиралась по сторонам в надежде обнаружить того шутника, которому пришла в голову эта гениальная идея – подкинуть мне под дверь собаку. Но вокруг было пусто, если не считать пёселя, уместившегося в одной моей ладони. Я даже за дверь заглянула в надежде найти хоть какую-то подсказку. Но нет. Пока я в смятении скакала по лестнице, щенок продолжал выть, усиливая степень моего волнения.
В себя меня привела соседка, выглянувшая из своей квартиры и обнаружившая картину маслом: босую меня в одном коротком шёлковом халатике, скакавшую по подъезду, держа перед собой на вытянутой руке орущего детёныша таксы. Пришлось улыбаться и пятиться назад, как можно быстрее скрываясь в дверном проёме.
Захлопнув дверь, я привалилась спиной к стене и стекла по ней вниз. Щенок оказался на полу и, не теряя времени, начал неуклюже исследовать мою прихожую, при этом постоянно путаясь в непропорционально длинных ушах и безостановочно виляя хвостом размером с пипетку.
– Вот только тебя мне и не хватало, – пожаловалась я непрошенному гостю.
Тот понимающе посмотрел на меня и отправился делать лужу на мои любимые ботильоны.
***
Первым моим порывом было позвонить в полицию и… Придумать продолжение я так и не смогла. Скажи я им, что мне подкинули собаку, скорее всего, замученный и уставший дежурный просто покрутил бы пальцем у виска и в приказном тоне велел бы мне не страдать фигнёй.
Поэтому звонила я не в правоохранительные органы, а родной сестре, с отповедью, вертящейся на языке.
Но Алиска, удивившаяся моему звонку (недавно же виделись), отрицала всякую причастность к презенту.
– Я что, камикадзе?! – негодовала она. – Да ты бы меня вместе с этой собакой с лестницы и спустила бы.
– Вот поэтому ты и сбежала, чтобы не спустила, – не теряла я надежды.
– Больно надо, – фыркнула Фёдорова. – Нам с тобой сколько лет, чтобы такой фигнёй страдать?
Я покосилась в сторону «фигни», которая с упоением грызла ножку моего кухонного стола, между прочим, сделанного на заказ. Зашибись!
– И что мне с ним делать? – беспомощно спросила у Алисы.
– Себе оставь, – посоветовала она мне. – Таксы, они милые.
От такой перспективы я даже закашлялась.
– Думай, что говоришь! Какой «оставь»? У меня даже кактус и тот сдох.
– Тогда в приют отдай. Если щенок породистый, его быстро заберут.
Я промолчала, не представляя, что ответить. Предложение было здравым, но отчего-то всё внутри меня начинало со страшной силой протестовать при мысли о том, что я откажусь от ещё одного детёныша.
Распрощавшись с Лисой, я с тяжёлым вздохом подхватила щенка и уселась вместе с ним на диван. Тот завозился в ладонях, с энтузиазмом кусая мои пальцы. Делал он это совсем не больно, больше слюнявя.
– И что мне с тобой делать?
Вместо здравого ответа таксёныш попытался протяжно гавкнуть, но вышла очередная порция писка.
– Издеваешься? – возмутилась я. – Не могу я тебя у себя оставить. У меня же работа, мероприятия, меня сутками может не бывать дома.
Вместо ответа собак что-то там профырчал, что я поняла по-своему.
– Нет, дело вовсе не в том, что я не хочу, просто… просто я с собственным ребёнком не справилась.
Возразить псу на это было нечего, поэтому он скатился с моих колен и уселся на диван, уставившись на меня своим бархатным взглядом, то ли осуждая, то ли сочувствуя.
Я же продолжала судорожно искать новые доводы против, хотя последний вряд ли могло что-то переплюнуть.
И когда уже собиралась признаться в том, что я вообще ничего не знаю о собаках в принципе, как в квартире раздался ещё один звонок. Мы с собакой уставились на входную дверь.
– Молись, чтобы это за тобой пришли, – посоветовала я детёнышу. – Иначе…
Что там иначе, я так и не придумала. Преодолев расстояние до входа едва ли не вприпрыжку, крутанула замок, не глядя на домофон, абсолютно уверенная в том, что по ту сторону двери обнаружится Алиска, готовая покаяться, что это всё-таки именно она подкинула мне собаку.
Но вместо сестры в подъезде обнаружился Ключевский… тот, что Игорь.
Замерев на пороге, я во все глаза уставилась на ещё одного нежданного гостя. Мы не виделись часов пятнадцать, что по сути являлось такой мелочью по сравнению с количеством упущенных лет… Но именно сейчас пропасть между нами казалась огромной как никогда. Словно мы с ним умудрились доломать то немногое, что ещё теплилось где-то в глубине души.
Сознание скрупулёзно отмечало детали – Игорь выглядел замученным: покрасневшие глаза и тёмные круги под ними, ещё сильнее отросшая за день щетина, складки, пролегшие на лбу и словно прибавившие ему с десяток лет, опущенные уголки губ (хотя раньше он почти всегда улыбался).
Так мы и стояли друг напротив друга, думая каждый о своём, пока Ключевский не выдавил из себя хрипловатое «Привет».
Слов у меня не нашлось, лишь один краткий кивок головой. Наверное, он ждал чего-то ещё, как минимум приглашения войти, я же успела мстительно представить, как захлопну дверь перед его носом. Мысль мне понравилась, но претворять её в жизнь я не собиралась, упрямо скрестив руки на груди и ощутив, как и без того короткий халат скользнул выше по бедру. Оценивать степень открывшегося обзора на собственные ноги я не стала, только ехидно хмыкнула, когда глаза Игоря всё же нырнули вниз.
Ни разу не смутившись, он лениво прошёлся взглядом по моему телу, должно быть специально издеваясь, в конце концов остановился на лице и уточнил:
– Не впустишь?
– М-м-м, – протянула я. – Дай подумать, – постучала указательным пальцем по подбородку, – помнится, что сегодня ночью…
– Я был несколько в шоке, – не дал мне Ключевский развить мысль дальше.
Успела приготовить целую тираду на сей счёт и уже собиралась исполнить её вслух, когда за спиной раздался жуткий грохот. Подпрыгнув на месте, переполошённо обернулась назад и обнаружила собачьего детёныша, который каким-то чудом умудрился перебраться с дивана на соседнюю тумбу и благополучно скинул с неё стеклянную вазу, которая грудой осколков теперь лежала на полу. Сам же щенок продолжал восседать на тумбе, свесив нос вниз и тихо поскуливая. В итоге, непропорционально большая голова перевесила и щенок шмякнулся прямо на пузо, беспомощно тявкнув. На какой-то момент мне показалось, что ещё немного – и комок кожи сейчас полетит прямо на осколки. Этого оказалось достаточно, чтобы за считанные секунды я подлетела к пёселю и подхватила его на руки.
– Дурёха, ну куда ты лезешь?! – пожурила я его, поднося к своему лицу, затея животному понравилась, и меня тут же лизнули в нос. – Но-но… – скривилась я и попыталась увернуться от его шершавого языка, по инерции отступив назад.
Одновременно по квартире разнёсся предупреждающий крик Игоря: «Стой!», но было поздно и моя босая нога шагнула прямо на остатки вазы. Сначала я подумала, что пронесло. Стекло было колким, но ничего такого я не почувствовала. С недоумением посмотрела вниз и даже выдохнула с облегчением, полагая, что страшное не случилось. И лишь оторвав ступню от пола, ощутила, как её обожгло. На ламинат капнули первые капли крови, будто в замедленной съёмке алыми пятнами расплываясь по битому стеклу.
Игорь появился рядом неожиданно, одним движением руки подхватив меня и усадив на диван. Я же продолжала беспомощно держать в руках собаку и с непониманием смотреть на Ключевского, который зачем-то поймал мою лодыжку. Попыталась вырваться, но стало только хуже. До моего сознания наконец-то дошёл острый приступ боли. Зашипела, потому что ощущения показались настолько невыносимыми, что даже слёзы на глазах выступили. В попытке избавиться от напряжения дернулась ещё раз, щенок шмякнулся на диван и, перебирая лапами, поспешил спрятаться в угол.
– Не шевелись, – потребовал мужчина, глядя на мои нелепые попытки справиться с болью.
– Больно, – посетовала я. Вышло до ужаса плаксиво. Кровь горячими струйками стекала по коже, продолжая капать на пол. Зажмурилась, лишь бы не видеть, и быстро-быстро затараторила: – Больно-больно-больно...
– Конечно больно, – согласился Ключевский, аккуратно проведя пальцем по моей ступне, – у тебя тут не меньше пяти порезов.
Жалостливо всхлипнула, и вдруг ощутила такое, отчего глаза распахнулись сами собой.
Игорь подул на мою пятку.
Внутри меня всё неожиданно перевернулось вверх дном.
– Просто замотай – и забыли! – потребовала смущённая я.
– Не получится. Боюсь, что крошка в порезы попала. И как только так можно было? – спросил он уже у собаки, словно всерьёз ожидая, что та ему ответит.
– Это французское стекло, оно не бьётся, – проговорила я, лишь бы что-то сказать и не думать о том, что он всё ещё держит мою ногу, которая уже во всю полыхала то ли от боли, то ли от его прикосновений.
– Да, я заметил.
– Но если бьётся, то конкретно…
Игорь покачал головой и заключил:
– В больницу надо.
– Не-е-ет, – несчастно простонала я. – Только не туда...
И поверьте мне, это было вовсе не кокетство. Больницы я ненавидела. И ни капли инфантильности я в этом не наблюдала, просто слишком много глубоких шрамов оставили они на моей психике.
Спорить со мной он не стал, лишь молча встал и вышел в ванную.
Я насупилась, раздосадованная случившимся. Ну вот почему я вечно веду себя при нём как истеричка?
Ключевский вернулся с полотенцем и аптечкой в руках, должно быть похозяйничав в моих банных шкафчиках. Он на скорую обрабатывал мою ногу, параллельно прижимая к уху телефонную трубку и договариваясь с кем-то, что в течение получаса привезёт раненную, то бишь меня. Я же всеми силами старалась держать лицо и страдать не сильно громко, помогал таксёныш, вновь завладевший моим вниманием.
– А я ведь предупреждала, – шепнула я ему, когда тот доверчиво прижался носом к моей шее. – И это только начало…
Но казалось, что собаку это беспокоило мало, и она наконец-то успокоилась, по-свойски устроившись на моей груди.
– Так, всё. Нужно ехать, нас ждут, – объявил Игорь, покончив с перевязкой и убирая телефон в карман.
Придерживая щенка рукой, я попыталась оторвать свою тушку от дивана, но тут же была остановлена Ключевским.
– Куда?!
– Сам же сказал – в больницу!
– С собакой и на одной ноге?
Хотелось сказать, что я могу ещё и не такое, но даже у моего самодурства были свои границы.
Он подошёл ко мне, носком туфли откинув в сторону остатки вазы, и… неожиданно замялся:
– Я... возьму тебя на руки.
Между нами повисла напряжённая пауза. Я тут же густо покраснела и даже дыхание затаила, нелепо подумав о том, что боюсь его прикосновения. Боюсь и хочу, как когда-то давно, ещё на заре нашего знакомства. Пришлось прикрыть глаза, иначе я рисковала окончательно расплыться в его руках.
Сначала почувствовала горячее дыхание, коснувшееся моей щеки, после чего его рука поднырнула под меня, но ощутив касание мужских пальцев по моему бедру, я завопила:
– Сто-о-о-ой!
Бедный Ключевский даже отлетел в сторону, испугавшись, что сделал что-то не так. Детёныш собаки заскулил мне в тон.
– Что?!
– Я не могу ехать в халате!
Лицо Игоря исказилось от гнева, в этот момент ему явно больше хотелось придушить меня, чем спасать. Но чувство долга, взявшееся неясно откуда, перевесило.
– Что тебе подать? – сквозь зубы процедил он.
– Там, в шкафу, – махнула в сторону.
Не дожидаясь иных инструкций или пожеланий, он широким шагом отправился к гардеробу, подняв небывалый шум, вымещая злость на ни в чём неповинных тряпках.
Через какую-то минуту рядом со мной упало платье крупной вязки. О том, что можно было найти что-нибудь попрактичнее, я предпочла умолчать.
– Ну-у-у? – нетерпеливо поинтересовался Ключевский, обнаружив, что я не спешу с тем, чтобы отпустить собаку и приступить к процессу переодевания.
– Ты не мог бы… выйти?
– Куда? – удивился он и огляделся по сторонам. В моей квартире-студии были проблемы с наличием других комнат.
– Э-э-э, в ванную?
– Не хочу я в ванную!
– А придётся!
– А могу я просто отвернуться?
Я промычала что-то невразумительное.
– Олеся, ты издеваешься, что ли?! Думаешь, я настолько одичал, что накинусь на тебя, просто находясь в одном помещении?
– Нет, но… А-а-а-а! Отвернись!
Игорь противно хмыкнул, но отошёл к окну.
Переодевалась я быстро, пыхтя и проклиная всё на свете: принести бюстгальтер он не догадался, а просить я не стала. Впрочем, с моим размером груди это было некритично. А вот без колготок было непривычно, но не натягивать же их на раненую ногу.
Когда с платьем было покончено, я торжественно объявила:
– Готова.
***
В машине мы не разговаривали. Ключевский ехал злой и слегка шокированный, а я просто старалась лишний раз не напоминать о себе, расположившись на заднем сиденье и перебирая длинные щенячьи уши. Собственно говоря, из-за обладателя этих ушей мы окончательно и разругались.
Перед выходом казалось, что Игорь предусмотрел всё: позаботился о документах, прихватил с собой необходимые вещи и даже куртку мне с вешалки принёс, которая в сочетании с моими голыми ногами смотрелась достаточно забавно. И вот, когда можно было смело отправляться в путь, он изрёк своё многозначительное:
– Ну…?
– Что «ну»? – не поняла я, устраивая собачьего детёныша поудобнее под курткой.
– Собаку убирай.
– Зачем?
Он насторожился, с неверием глянув на меня:
– Ты же не собираешься её всерьёз тащить с собой?
– Но мы не можем оставить её здесь! – немного капризно выдала я. – Здесь же осколки повсюду.
– Запрём в ванной.
– Чтобы она покалечилась?
– Чем?!
– А я откуда знаю? Чем-нибудь. Я вообще про эту собаку ничего не знаю, кроме того, что за час пребывания в этом доме она успела расколошматить небьющуюся вазу!
К слову, здесь пришлось поделиться краткой предысторией моей встречи с первым непрошенным гостем.
– То есть кто-то подкинул тебе под дверь щенка и теперь ты ни на мгновение не можешь с ним расстаться?
Звучало достаточно дико... Но да, оставить собаку одну дома я попросту не могла, ибо кто знает, на что ещё она способна.
Сделав вывод о моих умственных способностях, но не сказав об этом вслух, Игорь подхватил меня на руки. Со стороны мы выглядели живым воплощением того мультфильма: «Гена, давай я вещи понесу, а ты возьми меня». И если на роль Чебурашки я тянула слабо, то Ключевский с ролью крокодила справлялся достаточно правдоподобно – клянусь, он даже зубами скрежетал, пока нёс меня до машины.
Дорога выдалась муторно долгой. Нога болела нещадно, Игорь злился, а я сама ощущала себя участником какой-то дешёвой комедии, ну, той, где зрители смеются за кадром. Так вот, лично мне было ни разу не смешно. Зато в самой клинике нас встретили радушно, мне даже выкатили кресло (чудеса платной медицины). Вот только я, будучи верной самой себе, панически вцепилась в плечи Ключевского, не желая отпускать его (говорю же, в больницах мозг делал мне ручкой). Обречённо вздохнув, он донёс меня до процедурной… куда нас отказались впускать с собакой. И как бы я не пыталась убедить окружающих, что от щенка не будет никакого вреда, все предпочли остаться глухими. Игорь и тот прикрыл лицо ладонью, делая вид, что мы не знакомы. Чем, собственно, меня окончательно и взбесил. Всучив Ключевскому собаку, я елейным голосом заметила, что не помню, когда ребёнок в последний раз ходил в туалет, поэтому было бы неплохо, если бы некоторые озаботились этим вопросом.
На всё про всё ушло больше часа. Мне ставили уколы, промывали раны, даже парочку швов наложили. На протяжении всей этой экзекуции я не проронила ни звука, несмотря на старания доктора разговорить меня. И пусть эта новомодная клиника была ни разу не похожа на те, где когда-то довелось побывать мне, сама атмосфера вызывала кучу ненужных ассоциаций.
Избежать каталки во второй раз мне не удалось. Поэтому обратно в коридор меня уже вывезли, аки царицу Клеопатру на колеснице. Вот только на Клеопатру я походила с натяжкой...
Игорь нашёлся на лавочке возле процедурной. Он сидел, привалившись к стене и откинув голову назад. Щенок мирно дремал у него на коленях.
Я невольно умилилась увиденной картине, на время позабыв о всех тех сложностях, что имелись между нами. Сам Ключевский никак не отреагировал на моё появление, что, наверное, было к лучшему, потому что разговаривать нам с ним было решительно не о чем. Ну не вести же судьбоносные речи в коридоре на глазах у медперсонала?
Девочка-администратор вежливо предложила немного подождать, пока они оформляют необходимые документы. Я попросила выдать счёт на моё имя, краем глаза уловив, как лоб Игоря неприязненно нахмурился. Нас оставили вдвоём, однако меня продолжали игнорировать. И если от Ключевского я ожидала чего-то подобного, то равнодушие щенка болезненно кольнуло. В конце концов, кто тут его хозяин?
Попыталась встать с каталки, что было не так уж и легко, если учесть, что рабочая нога у меня была одна и та босая. Чуть не полетела вместе с креслом, но была вовремя поймана Игорем, который, скрежеща зубами, таки усадил меня на скамейку рядом с собой. В итоге разбуженный щенок оказался между нами, усевшись на свою пятую точку, радостно виляя хвостиком и крутя головой по сторонам, не зная, кого из нас выбрать.
Я нервно постукивала ногтями по краю скамейки, Игорь неприятно покашливал, словно нуждался в стакане воды, щенок продолжал мельтешить хвостом, а часы на стене отсчитывали ход времени, бесяче тикая с каждым движением секундной стрелки. В общем, атмосфера была что надо. Поэтому, когда у Ключевского в кармане пиджака зазвонил телефон, я едва ли не вознесла руки к небу, ну, то есть потолку.
– Да, – буркнул он в трубку, выдавая себя с головой: сложившаяся ситуация угнетала и его. – Надеюсь, ты дома? Всё хорошо?
По последним вопросам стало понятно, что звонил Сенька, и я тут же обратилась в один сплошной слух, жадно ловя каждое слово, сказанное Игорем.
– Сень, можешь заказать себе ужин? Я немного задерживаюсь. Где я? В больнице, – нехотя признался он. Видимо, врать у них было не принято. – Нет, со мной всё в порядке. Точно. Всё хорошо, я сюда… – тут он замялся, покосившись в мою сторону. – Я сюда Олесю привёз.
Дыхание я задержала на автомате, сразу после того, как в трубке раздался громкий голос Арсения: слов, к сожалению, было не разобрать, но тон его был возмущённым. Игорь слушал сына нахмурившись и даже закашлялся в самом конце:
– Что значит, что я с ней сделал?! – Ключевский подскочил на ноги, негодующе прошипев в трубку: – Арсений, ты меня сейчас за кого держишь?!
Нервно отошёл от скамейки в сторону, поэтому мне так и не удалось расслышать, чем закончился их разговор.
Неуютно поёрзав на месте, поймала себя на том, что вцепилась пальцами в край скамейки – те аж побелели от напряжения. Щенок, лишившийся проблемы выбора, ткнулся мокрым носом мне в запястье. Усилием воли разжала пальцы и притянула мелкого к себе, пообещав неведомо кому:
– Мы с этим справимся.
Игорь Валерьевич вернулся заведённым и ещё более мрачным, должно быть, разговор с Сеней не закончился ничем хорошим, и от этого становилось ещё горше.
– Тебе незачем ждать меня, – не глядя на Ключевского, проговорила я. – На такси доеду.
– Гонишь?
– Тебя сын дома ждёт, вы давно не виделись. Это важнее.
Говорить было не просто: вспомнились утренние слёзы, которыми я обливалась, когда рассказывала всё Алисе.
Игорь немного помолчал, будто бы взвешивая услышанное, после чего вдруг выдал:
– Я боюсь впускать тебя в его жизнь.
Порывисто вскинула свой взгляд на него, будто не веря в то, что он действительно это сказал. А он, словно всё понимая, повторил:
– Я не знаю, как подпустить тебя к нему. Но Сенька так отчаянно рвётся к тебе, что мне… страшно.
Признания давались нелегко, причём нам обоим. Каждое его слово невольно било по мне, заставляя всё внутри болезненно сжиматься.
– А ещё я злюсь. Всегда считал, что даю Сене всё необходимое, но, видимо, нет…
– Ты замечательный отец, – выпалила я, на что он крутанул своей головой в мою сторону так резко, что становилось ясно – лучше бы молчала. Но меня уже несло. – Уверена, что так и было… есть, ты делаешь для него всё. Арсений, он же… удивительный такой. И это твоя заслуга.
Речь выдалась сбивчивой, и, теряясь под пристальным взглядом Игоря, я окончательно скисла, не представляя, что теперь дальше. Да и он, почувствовав моё состояние, спросил напрямую:
– Тогда как ты видишь своё место в его жизни?
Это был именно тот вопрос, который терзал меня далеко не последние пару дней. Я ведь и тогда, четырнадцать лет назад, так и не смогла понять, как это – быть достойной матерью для Сеньки. А сейчас… у меня вряд ли было право претендовать на роль мамы, но и делать вид, что Арсения нет, было невыносимо.
– Не знаю, – честно призналась я. – Но мне бы очень хотелось сделать всё возможное, чтобы… быть рядом. Насколько он захочет… ну и ты позволишь.
Игорь плотно сжал губы, а я грустно усмехнулась. Ну вот, называется, не хотела вести серьёзные разговоры в коридорах больницы.
– Это не игрушки, – как-то по-особому гневно выпалил он. – Не так, что захотела – появилась, захотела – пропала. Или что ты есть, пока тебе это удобно. Он не…
– Игорь, я это понимаю! – всплеснула руками от досады. – Я всё это прекрасно осознаю. Что если да, то это навсегда. Я не собираюсь ни с кем играть. И если что, то… согласна на все твои условия.
Признание выдалось неожиданным даже для меня.
Он не стал отвечать, вновь отвернувшись и откинув голову назад. Мне оставалось только душить в себе зарождающиеся слёзы и прижимать к себе щенка, который свой тёплой тушкой не давал мне окончательно соскользнуть во мрак.
Вскоре пришла администратор, вручила мне все необходимые бумаги и напомнила, что наступать на ногу нельзя, впрочем, как и мочить. Я попыталась сунуть ей свою карту, но она заверила, что всё уже оплачено. В том, кем это сделано, сомневаться не приходилось. Стоило девушке отойти от нас, как Игорь встал и подхватил меня на руки. После произошедшего между нами разговора ощущать соприкосновения наших тел стало ещё более неловко.
Сказать-то сказали, но, как всегда, не договорили.
В машине ехала, привалившись щекой к стеклу, то и дело проваливаясь в дрёму. Зато когда поездка закончилась и я разлепила сонные глаза, с удивлением обнаружила, что конечным пунктом оказался отнюдь не мой двор.
– Но… – попыталась возразить, когда Ключевский уже привычным движением извлекал нас из авто – щенок при этом мирно спал у меня за шиворотом.
– Тебя сейчас нельзя оставлять одну, – отрезал Игорь просто и понёс меня в сторону дома, в окнах одной из квартир которого маячил силуэт Арсения.
***
Сидели на кухне вчетвером. Мы с Игорем в силу отсутствия аппетита вяло ковырялись вилками в макаронах, сваренных мною ещё накануне. Улыбающийся Сенька же расположился на полу в позе йога и водил ладонью перед собой, играя со щенком, который прятался за ножкой стола, неуклюже оттопырив кверху жопку и смешно помахивая хвостом, явно готовясь напасть на пальцы Арсения.
Зрелище было забавное, но сама ситуация меня угнетала. Если не вникать в детали, то мы выглядели живым воплощением агитационного плаката «Папа, мама, я – счастливая семья», где в качестве вишенки на торт даже собака имелась. Вот только папу с мамой лица подвели – непроницаемые и кислые, как если бы сегодняшний вечер для обоих был каторгой. Но мы честно старались, ради Сени, страдая над макаронами в садомазохистских попытках запихать их в себя. Хотя вместо макарон я бы с куда большим удовольствием жахнула чего-нибудь покрепче.
