Текст книги "Потерянные в прямом эфире (СИ)"
Автор книги: Алиса Евстигнеева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)
Четырнадцать лет назад приятель Ключевского был способен покорить любое девичье сердце (видимо, за исключением моего). Чего стоили писки Светки, когда она однажды повстречалась с ним у нас дома. В те годы он был крут и успешен, и даже рыжие волосы словно горели ярким пламенем. А теперь он казался мне каким-то бледным и выцветшим. А если учесть, что в сорок лет он оказался на грани потери едва ли не всего своего имущества, вынужденный спать на диване лучшего друга, то… ругаться с ним больше не хотелось от слова «совсем». Скорее уж обнять и посочувствовать.
После ужина мне дали немного поработать под мирное сопение Жужи. Бедного Сеньку запрягли мыть посуду, пока старшие мужчины закрылись в гостевой комнате и обсуждали какие-то свои дела.
– Сень, давай помогу, – оторвавшись от ноутбука, предложила я. Плохо представляя, что значит быть мамой, я была готова взвалить на себя все бытовые функции. Не то чтобы я считала, что место женщины у плиты, но пока что это был единственно понятный мне уровень проявления заботы.
Но ребёнок заупрямился и покачал головой:
– В этом доме традиция: кто готовил, тот не моет посуду.
– Так я же не готовила.
– Ты звонила в службу доставки, следовательно, ужин – твоя заслуга, – привёл свой самый весомый довод сын и вернулся к намыливанию тарелочек.
Я ещё немного пострадала у него за спиной, водя ногой по полу, тем самым дразня Жужу, которая возомнила себя великой охотницей.
– У тебя же каникулы на следующей неделе?
– Да. А что?
Я замялась, отчего-то именно сейчас моя же затея показалась глупее некуда.
– Просто, – дала себе мысленный подзатыльник и продолжила дальше: – А у тебя планы есть?
– Особых нет, – Арсений будто бы напрягся, по крайней мере, мытьё посуды заметно замедлилось.
– Я тебя хотела попросить со мной в один из дней на радиостанцию съездить.
– Зачем?
– Дело одно есть, – ответила максимально пространно.
Сеня покосился в мою сторону, слегка прищурившись, точь-в-точь как в минуты сомнений делал его отец, и… согласился.
***
Спать я уходила довольная собой. Первые шаги к установлению мира под этой крышей были сделаны, меня никто никуда не гнал и наконец-то можно было немного расслабиться.
Ещё какое-то время посидела в ноутбуке, фоном слушая родное радио, а потом неожиданно приуныла. Несмотря на внешнее спокойствие, оставался ещё один вопрос, который мне было жизненно необходимо решить: утренний поцелуй с Игорем вновь стал перед глазами. Смешно ли, но двенадцать часов назад казалось, ничто никогда больше не будет прежним, но приезд Славы несколько смешал все карты. А Ключевский, видимо, и рад был… По крайней мере, весь вечер мы усиленно делали вид, что мы все – одна большая компания друзей.
Раздосадованная своим открытием, я с чувством ударила по подушке. На часах уже была полночь, и разговоры за стеной давно затихли. Из чего следовало, что Ключевский остался спать на диване с Макаровым.
– Гомосексуалисты чёртовы! – с чувством выругалась я и надулась. Этой ночью Жужа решила ночевать с Сеней, и абсолютно некому было разделить моё негодование.
Не знаю, чего ждала, но явно не того, что он загасится.
– Ну и хрен с тобой, золотая рыбка, – окончательно разобиделась и полезла под одеяло – спать.
В кровати я провошкалась долго, не в состоянии найти удобную позу… Вздыхала, страдала и всё равно оказалась не готова к звуку открывшейся двери.
Сочтя самым разумным притвориться спящей, затаила дыхание и уткнулась носом в подушку. И пусть я была более чем уверена, что ночным гостем являлся Игорь, в груди что-то волнительно затрепетало.
Детский сад. Ей-богу.
Звук закрывшейся двери заставил сердце сбиться с ритма, ну а прогнувшийся рядом матрас и вовсе вызвал приступ тахикардии, что в купе с недостатком кислорода (я всё ещё старалась не дышать) вызвало головокружение и острое желание прокашляться. Но я была бы не я, если бы сдалась просто так.
Что детский сад, не-не, тут были самые настоящие ясли!
Ключевский нырнул под одеяло, повернулся на бок, укладываясь поудобнее, и… и на этом всё.
Для верности я выждала пару мгновений и от души лягнула его в ногу.
– Ты сюда спать пришёл?
– Ну слава богу, а я уже начал переживать, что ты задохнёшься, – фыркнул он.
– А что мне ещё делать? Ждать, пока вы там с Макаровым своим… наиграетесь?
– Не знал бы тебя, подумал, что ревнуешь.
Попыталась лягнуть его ещё раз, но мужские пальцы с лёгкостью перехватили мою лодыжку.
– Да нахрен ты мне сдался?! – выпустила я наружу свой традиционный набор колючек. – И вообще, зачем пришёл?
– Тебе напомнить, что это моя спальня?
– Ты сам мне её уступил!
– Вот теперь сам и подвинул.
Его пальцы чуть прошлись по моей ноге, заставляя кожу вокруг покрыться мурашками.
– И чем тебя диван не устроил?
– Со Славой… сложно спать.
Я недовольно скрипнула зубами, с чувством выдернула ногу из этого издевательского плена, откатившись на самый край кровати.
– Если ты так обеспокоен качеством своего сна, то я сама пойду спать к Макарову.
И действительно подскочила на ноги, решительной походкой направившись к выходу. Игорь сел на кровати, но останавливать меня явно не собирался. Прям кожей чувствовала, как он веселился. А что я? Мне не жалко. Дойдя до двери, я крутанулась на носках и, взглянув в смеющиеся глаза Ключевского (спасибо прикроватной лампе, выключателем которой он успел щёлкнуть), разразилась приступом гомерического смеха.
Сцена вышла настолько абсурдной, что оставаться серьёзной было выше моих сил. Впрочем, хозяин спальни веселился не меньше, вторя моему смеху. При этом на душе всё ещё было тоскливо, особенно сейчас, когда так хотелось поверить в то, что однажды мы сможем общаться с ним без всяких условностей.
В себя нас привёл настойчивый стук в дверь. Я отскочила в сторону, как оказалось, вполне вовремя, ибо дверь распахнулась, и на пороге возник Арсений.
– Родители, у вас всё в порядке? – с самым серьёзным видом спросил ребёнок, с подозрением переводя взгляд от меня к отцу и обратно.
– Более чем, – усмехнулся Игорь, и не подумавший смутиться из-за прихода сына.
Я же опять воевала с дыханием, на этот раз по-честному пытаясь вспомнить, как это делается.
Родители.
– Ты чего не спишь? – напустил на себя строгий вид Ключевский.
– Вы шумите, – всё так же серьёзно отозвался Сеня.
– Прости, – совладала я с нервами, – больше не будем. Просто… шутку вспомнили.
Сказала, словно оправдываясь, и сама же от этого поморщилась, ведь ничем противозаконным мы здесь не занимались.
Арсений кивнул, вроде как принимая объяснение, но уходить не спешил, продолжая стоять в дверях и переминаться с ноги на ногу. Я покосилась на Игоря, запереживав, что, может быть, мы и в самом деле сделали что-нибудь не то. Но Ключевский выглядел расслабленным и с интересом поглядывал на сына. Зато я от волнения была готова лезть на стену.
– Сень, ты ещё что-то хотел?
– Нет… Да! Мороженого.
***
Несмотря на то, что весна в Москве зачастую ещё то удовольствие, погода этой ночью казалось мне великолепной. Ну либо же я просто дошла до той точки, когда была готова радоваться чему угодно, даже метеоритному дождю, главное – чтобы Сеня улыбался, как сейчас, от уха до уха.
Он шёл на пару метров впереди нас, запихав под куртку Жужу. Собачий нос торчал из ворота, а сам Арсений весело вышагивал, что-то рассказывая на камеру телефона и агитируя всех жить моментом.
Мы с Игорем следовали за сыном, тоже по-своему наслаждаясь этой ночью. Мороженое было съедено в ближайшем макдаке, и теперь мы неспешным шагом возвращались домой.
Молчали, но в кои-то веки тишина была уютной и абсолютно не тяготила.
Кончики пальцев покалывало от желания ухватиться за руку Игоря и хотя бы на одну ночь поверить в то, что всё хорошо. Но такая роскошь была бы слишком жестокой по отношению к обоим.
А ещё меня не отпускала мысль о том, что вот такие вечера могли бы быть нашей реальностью, а так… я чувствовала себя воришкой, урвавшим у судьбы одну ночь.
– Просто попробуй быть собой, – словно прочитав мои мысли, заметил Игорь.
Недоверчиво вскинула голову, а он пояснил:
– Ты слишком стараешься стать идеальной. Можно просто расслабиться.
– Я уже расслабилась, – напомнила, невольно напрягаясь, как если бы мне предстоял очередной бой. – Не ты ли меня сегодня сам за это отчитал?
– Ты не расслабилась, – Ключевский покачал головой, – ты нападала.
– Это часть меня.
– Пф-ф-ф-ф, глупости не говори. Ты одна из самых небезразличных людей, которых я знаю.
Я даже споткнулась, всё-таки ухватившись за рукав мужской куртки.
– Мы сейчас точно обо мне?
– Точно, – улыбнулся мой собеседник, тоже останавливаясь. – И чтобы понять это, много не надо, стоит хоть раз твоё шоу послушать.
– А ты слушал?
– Слушал.
Он признался так легко, а у меня едва ли челюсть не отпала.
– Это образ, – отмахнулась я, пряча глаза. – Люди любят трогательные истории.
– Именно поэтому ты кинулась помогать Сеньке, перевернув свою жизнь?
– Это… это другое! Не могла же я ему отказать?
– На самом деле, могла, – голос Игоря звучал непривычно, было в нём что-то хрипловатое, будто ему приходилось прилагать усилие, складывая слова в предложения, хотя внешне он выглядел более чем спокойно. – Можно было отмахнуться, можно было формально отнестись. Всё что угодно, лишь бы сохранить привычный уклад вещей. Но ты выбрала другое. И я… признателен тебе за это.
Нет, моя челюсть всё-таки поползла вниз.
– Это было не ради тебя, – окончательно насупившись, напомнила я ему.
– Ну ещё бы, – улыбнулся он. – Куда уж мне.
Если честно, то я ждала, что Игорь опять спрячется за Арсения, что, мол, то, что важно сыну, важно и ему, но Ключевский меня удивил, добавив простое:
– Для меня это тоже важно.
Вот мы и вернулись к утреннему разговору.
– Но это ничего не меняет, да? – вдруг догадалась я. – Между нами. Мы с тобой… только его родители?
Игорь сглотнул, опустив голову.
– Я сегодня весь день думал об этом, о твоих словах.
Он выдержал мхатовскую паузу, заставив всё внутри меня замереть.
– И?
– И да, я был не прав. Нет, даже не так. То, что случилось, во многом моя вина. Ты не справилась со своими демонами, а я – со своими.
Превратившись в один сплошной слух, я жадно ловила каждую его фразу.
– Я слишком боялся…
– Эй, ну вы идёте?! – Сенькин возмущённый голос раздался откуда-то из темноты и звучал немного рассерженно, словно мы забыли о нём. Впрочем, так оно и было: мы с его отцом слишком увлеклись выяснением отношений.
Для усиления эффекта Жужа тоже решила высказаться, звонко залаяв.
– Идём, – нестройным хором выдали мы с Игорем.
– Опять ругаетесь?
– Нет, разговариваем, – без особых эмоций ответил ему отец, а я вдруг поняла, что момент откровений упущен.
– Ну-ну, – отчеканил Сеня, подходя к нам. Во взгляде так и сквозило недоверие. – И когда вы уже всё друг с другом выясните?
– А мы выясняем? – Ключевский изогнул бровь, я же предпочитала наблюдать за ними со стороны.
– Выясняете-выясняете, – с видом знатока заявил сын, поудобнее перехватив собаку. – Только проораться не можете.
– А надо? – вырвалось у меня.
Арсений пожал плечами.
– Надо. Глядишь, легче станет.
– Боюсь даже предположить, в кого ты такой умный.
– Не в вас, – оскалился Сенька и потащил нас домой.
***
Храп стоял на всю квартиру. Казалось, что даже Жужа недовольно насупилась, обнаружив сие безобразие.
Игорь пожал плечами:
– Я же говорил, с ним сложно в одной комнате спать.
– С ним сложно спать в одной квартире, – проворчала я. – Да что там в квартире, в доме, причём на разных этажах. Он поэтому разводится, да? У жены закончились беруши?
Сенька прыснул, за что тут же получил лёгкий подзатыльник от отца.
– А ты давай закругляйся и спать. Завтра в школу.
– Нууу па-а-а-ап, – тут же сквасился ребёнок.
Ключевский наградил сына выразительным взглядом, на что тот закатил глаза, но в комнату поплёлся, особо не пряча улыбку. Вечер беспорно удался.
Мы остались вдвоём стоять в прихожей. Если, конечно, не считать таксы, устало бродившей промеж наших ног. Ещё одному ребёнку пора было спать.
– Давай завтра оставим Арсения дома? – выпалила я. – Конец четверти же, или как там сейчас это называется, ничего страшного не будет, если он день пропустит.
– Триместр. Конец триместра. Но это в любом случае не повод распускать его, – нахмурился Ключевский.
– Но и не повод издеваться над ним.
На часах было три часа ночи.
– За свои желания рано или поздно приходится отвечать.
– Пусть лучше будет поздно, – я невинно хлопнула ресницами и чуть надула губы в надежде на личное обаяние. Но, видимо, после полуночи Золушка всё же превращалась в тыкву, ибо принц и не думал очароваться и уступать.
– Олесь, он и так бед в этом месяце натворил.
– Да, – медленно кивнула я, – разгребая последствия наших с тобой решений.
И вроде бы мы не ругались, но настроение между нами неуловимо менялось, теряя всю свою лёгкость.
Игорь глянул на меня исподлобья и возразил:
– Да, вот только в жизни бывают разные ситуации, и Сеня должен думать головой при любом раскладе.
Я скривилась, а Игорь вздохнул:
– Вот она, обратная сторона родительства, а не только походы за мороженым по ночам.
Можно было, конечно, ещё поспорить, ну или даже поругаться, вот только что толку, если каждый из нас остался бы при своём мнении. Поэтому я подхватила собаку на руки и скрылась в спальне.
***
Когда Игорь вошёл в комнату, я уже успела переодеться в пижаму и самозабвенно копалась в косметичке. Бегло глянув на Жужу, развалившуюся посреди кровати, Ключевский ухмыльнулся и начал стягивать с себя футболку.
Я невольно залипла взглядом на зрелище его обнажённого торса. Игорь был в прекрасной форме, и мне всё ещё нравилось смотреть на него, да и коснуться хотелось до безумия. И вообще я соскучилась. Утренний поцелуй словно сорвал с меня внутренние скрепы, пробудив почти забытое желание… быть с ним.
Это было так знакомо, так понятно и так неправильно, по крайней мере, не после всего того, что было между нами.
У меня в жизни было достаточно секса, но больше ни с кем из партнёров я не путала его с близостью. Лишь Игорь в первую очередь вызывал во мне желание прижаться к его груди в поисках тепла и понимания, а уже потом всё остальное. И от этого становилось горько, как если бы я, как тот самый мотылёк, вновь летела на огонь. И конец был всем давно известен.
Сегодняшняя ночь вышла слишком прекрасной, чтобы… рисковать ей.
– Ты обиделась, – нарушил ход моих мыслей Ключевский, успевший натянуть на себя пижамные штаны, но продолжавший отсвечивать голым торсом.
Сделала над собой усилие, стараясь сохранить как можно более невозмутимое выражение лица.
– Нет. Всё в порядке.
– Значит, обиделась, – вздохнул он.
– С чего бы это? – изобразила я удивление.
– Из-за Сени и школы.
Игорь сделал шаг ко мне, а я неожиданно напряглась:
– Было бы глупо обижаться на такие мелочи.
– Но тем не менее я же вижу, что за последние десять минут всё изменилось.
А вот это уже задело.
– Как раз наоборот. Последние десять минут доказали: ничего не меняется. Вообще.
Он озадаченно провёл рукой по своему затылку.
– Так, а вот теперь ещё раз.
Печально шмыгнула носом.
– Ты мне не доверяешь.
– Подожди, это мы уже проходили, – он сделал ещё шаг, а я невольно втянула живот, словно пытаясь стать меньше, и отступила назад. – Я впустил тебя в жизнь Арсения. Да если бы я не верил тебе, то не позволил бы подойти к нашему дому на пушечный выстрел.
Внутри что-то заныло. Он не собирался делать мне больно, но выходило именно так.
– С этим сложно поспорить, но это всё же недоверие. Скорее уж так, уступка с барского плеча.
– И всё-таки ты обиделась из-за школы, – вздохнул он смиренно, словно принимая очередной мой «загон».
– Не из-за школы. А в целом. Ты воспринимаешь мои слова лишь как прихоть.
– Не преувеличивай.
Фыркнула.
– Сам посмотри, ты впустил меня в свой дом… зачем? В качестве кого? У меня такое ощущение, что в качестве ещё одного ребёнка, за которым прикольно приглядывать, поджидая, что же он выкинет в следующую минуту.
Он нахмурился.
– Помнится, с утра ты меня совсем в другом обвиняла.
– А одно другого не отменяет. Сам посуди: сначала ты утверждаешь, что когда-то тебя впечатлили моя яркость и независимость. Говоришь: будь собой. Но стоит мне выйти за рамки чего-то привычного, как ты… включаешь учителя. Я не идеал, да, и по количеству ошибок могу дать фору любому, но я не нуждаюсь в папочке!
Он скрипнул зубами, а меня уже несло дальше.
– Себя послушай: я пустил тебя в свой дом, в жизнь Арсения. Нет, спасибо, конечно. Но ты не находишь, что звучит как-то слишком уж по-хозяйски?
– А ты не находишь, что у меня для этого есть некоторые основания?
– Вот, – я аж подскочила на месте. – И опять мы приходим к тому, с чего начали с утра. Игорь, да, мне нужна твоя помощь, мне нужно, чтобы временами ты меня направлял, подсказывал. Чтобы ты шёл рядом, был партнёром, а не стоял где-то там вдалеке, тыкая властным перстом, и указывал, что можно, а что нет.
Он рыкнул, но пока ещё без особой злости, и, сделав резкий шаг, припечатал меня к комоду.
– Всё сказала?
– Нет! – взвилась я, но была достаточно жёстко прервана этой вспышкой эмоций.
– Ты требуешь доверия к себе! Прощения, принятия… Но при этом, всё то время, что мы знакомы, ты творишь что-то своё: хочу – ухожу, хочу – прихожу! А потом предъявляешь мне претензию, что я злюсь на тебя за то, что ты ушла от меня. Да, чёрт возьми, я злюсь за это! Злюсь и попросту боюсь, что однажды Арсению придётся пережить то же самое. Пусть он рос без тебя, зная, что его мать от него ушла, но он никогда не переживал настоящее предательство, когда тебе бросают в лицо «Я не могу» и уходят в закат.
– Ты даже не попытался меня остановить!
– И что бы это изменило?! У меня уже была одна женщина, которой я был готов простить всё и которая просто закрыла глаза на все мои мольбы.
«Вика, – промелькнуло у меня в голове, – его бывшая жена. А ведь она не просто ему изменила…».
– Но знаешь что? Я сегодня весь день ходил и думал о том, что хочу дать нам с тобой шанс. Ты права, в прошлом я просто не позволил себе любить тебя, как ты того заслуживала.
Меня затошнило. Казалось бы, вот оно, радуйся, но нет… не выходило. Насколько было бы всё проще, окажись мне достаточно услышанного. Но я больше не была той девятнадцатилетней девочкой, готовой довольствоваться иллюзиями.
– Ты говоришь, что тебе нужен партнёр, но готова ли ты сама к этому? Морозишься и обижаешься каждый раз, когда что-то идёт не по-твоему. Говоришь, что я пытался быть тебе «папочкой», а что мне оставалось ещё делать?! Ты утопала в своей трагедии, не замечая ничего вокруг. Мне, блять, тоже было нелегко, я тоже ничего из этого не планировал, но я был готов нести ответственность за свои поступки и выбранные решения. Ты кричишь о том, что я не смог дать тебе любви, тогда у меня к тебе встречный вопрос: а ты смогла?!
Захотелось зажмуриться и спрятаться куда-нибудь под кровать. Слова Игоря больно били по самолюбию, но хуже всего было то, что они тянули на правду. Я действительно никогда особо не задумывалась о его чувствах, меня волновало исключительно то, как он относился ко мне. Ведь он был мужчиной, да ещё и старше меня, всегда обаятельным и сильным… и кто бы мог подумать, что он тоже нуждался в любви. Получается, что Макаров все это время был прав, когда утверждал, что я пользовалась Ключевским? Только я пыталась выкачать из него не деньги, а эмоции.
Тем временем Игорь преодолел последние сантиметры между нами, прижавшись своим торсом ко мне.
– Видишь, сколько всего мы оба натворили? И не надо всё перекладывать на меня, мы с тобой оба отыгрываем исключительно те же самые роли, что и четырнадцать лет назад. Но знаешь что? Несмотря на это, я все равно хочу попробовать. Я очень хочу дать нам шанс.
Сердце ушло в отчаянный галоп, а кровь зашумела где-то в ушах. Игорь действительно предлагал начать нам всё сначала. Глаза защипало, и, жалобно хлюпнув носом, я прижалась щекой к его груди и уже предсказуемо расплакалась.
– Почему всё так сложно?
– Если бы я только знал.
Его рука легла мне на затылок и погладила по волосам.
– Прав был Сенька, когда говорил, что нам проораться надо, – хмыкнул мужчина, наверное принимая мою реакцию за согласие.
Я позволила себе минуту слабости, по-мазохистски наслаждаясь его теплом и близостью, после чего упёрлась ладонями ему в грудь и попыталась отстраниться.
– Нам нельзя… ещё раз, – слёзы бежали по моим щекам, и я даже не пыталась этого скрыть. – Мы всё ещё совершаем те же самые ошибки, но сейчас на кону стоит гораздо большее. Я не могу больше рисковать Арсением.
***
Ту ночь мы провели вместе, спя каждый на своей половине кровати, с Жужей посередине.
А утром я проснулась уже одна в спальне и с Арсением через стенку. В школу в тот день он так и не пошёл.
Глава 19
Арсений решил родиться за две недели до моего дня рождения и на месяц раньше положенного срока.
Я пришла с пар, уставшая и замученная – уходить в академ не хотелось, поэтому, договорившись с деканатом, я в сжатые сроки сдавала сессию экстерном. Дел было много, а времени, как всегда, не особо. Приходилось вкалывать. Несмотря на то, что многие из преподавателей пошли мне навстречу, сделав заметные поблажки, нашлись и те, кто принципиально требовал выполнения всего объёма заданий за курс.
В этот день я чувствовала себя вымотанной больше обычного. Живот тянуло, спина болела, а ребёнок против обычного не проявлял никакой активности. Заставить себя делать что-либо никак не выходило, почти целый час я просто пролежала на диване, борясь с неясной тревогой, что начинала наполнять каждую клеточку моего тела.
– Ещё рано, – убеждала я себя, – время ещё не пришло.
Попытка выползти на кухню и приготовить ужин не закончилась ничем хорошим. Дискомфорт в животе и области таза нарастал, как и страх, что чёрной и липкой массой расползался у меня на душе.
Ближе к пяти я сдалась и позвонила Ключевскому.
– Скорую вызывай, – приказным тоном велел Игорь. – Я сейчас приеду.
– Но…
– Скорую!
В голову лезли ненужные мысли. Всеми силами гнала их от себя, но получалось плохо. Оставшееся время до приезда скорой простояла у окна в кухне, сжимая в одной руке телефонную трубку, а второй ощупывая живот в надежде почувствовать хоть какой-то намёк на шевеление.
– Я с тобой, слышишь? – шептала, глотая горькие слёзы. – Живи, просто живи.
Воды отошли уже в карете скорой помощи.
***
– Будем рожать, – вынесла свой вердикт врач после осмотра.
– Но ещё рано! – запаниковала я.
Игорь до сих пор был в пути, и меня буквально снедал ужас сделать что-либо не так. В голове набатом пульсировали его слова о дочери, слишком крохотной для жизни.
– Рано, но не критично. Срок позволяет. Все внутренние органы сформированы, вес плода почти три килограмма. Впрочем, в вашей ситуации меньший вес даже к лучшему, есть небольшая степень сужения таза.
Не знаю, насколько всё было к лучшему, но роды дались мне тяжело. Несмотря на стойкое желание ребёнка появиться на свет, сам процесс оказался крайне не быстрым. В родовом зале я оказалась только под утро, но и тут всё длилось изматывающе долго. Видимо, я ни разу не кошка. Потуги, схватки, крики слились в одну бесконечную череду, но у меня никак не получалось вытолкнуть Арсения из себя. Под конец я измучила не только себя, но и бригаду.
– Ну же! – ругалась на меня возрастная акушерка, – Ребёнка бы хоть пожалела!
– Не могу! – кричала я, еле сдерживая рвущуюся наружу истерику.
– Конечно, как беременеть, так они все пожалуйста, а как поднапрячься…
В итоге это и помогло мне собраться. Арсений родился исключительно на моём чувстве раздражения и голом упрямстве. Правда, сил радоваться его рождению у меня уже не было.
Когда мне на грудь положили маленькое горячее тельце, я наконец-то разревелась. Но не от счастья, а от пугающего понимания, что это теперь навсегда.
***
Я его боялась.
Смотрела красными из-за полопавшихся капилляров глазами и боялась. Даже лишний раз моргнуть не решалась, дабы не пропустить что-то важное. Не знаю, откуда это пришло, но ребёнок выглядел настолько крошечным и беззащитным, что весь остальной мир автоматически хотелось записать во враги.
Его принесли сразу, как только меня перевели из послеродовой в отдельную палату, оплаченную Ключевским. Самого Игоря к нам пока не пускали, поэтому приходилось рассчитывать только на себя и медсестру, которая поначалу суетился возле меня, объясняя, что и как. Я заворожённо кивала и не сводила глаз с новорождённого. Тело ныло от боли и напряжения, но всё это меркло перед опасением всё испортить. Поначалу я даже не решалась взять его на руки, словно одно неловкое движение – и обязательно случилось бы непоправимое.
Первая попытка приложить его к груди под строгим надзором медсестры так и закончилась ничем, молоко не пришло.
– Бывает, – оптимистично улыбнулась женщина. – Время ещё есть, а пока будем кормить его смесью.
Я согласно качнула головой, невольно записывая неудачу в список того, что пошло не так. Пунктов там было предостаточно.
Впрочем, всё это ушло на второй план, когда мы остались вдвоём.
Ребёнок спал, а я… никак не могла осмыслить случившееся.
Я родила.
И пусть у меня было восемь месяцев на то, чтобы подготовиться к этому событию, всё равно оказалась не готова. Преждевременные роды припечатали меня гранитной плитой.
Пережитый страх потерять его неожиданно перевесил всё.
Ценность человеческой жизни я понимала и до этого, особенно после бабушкиной смерти, но ещё никогда чья-либо судьба не была в моих руках.
Каждое движение, звук, вздох ребёнка заставляли сердце замирать. Арсений спал, я судорожно вслушивалась в его дыхание и думала, что схожу с ума. Это тоже давило. Разве так себя должна чувствовать новоявленная мать? А как же радуга и скачущие единороги?
Время тянулось как резиновое. С определённой периодичностью заглядывала медсестра, заставляя меня снова и снова пробовать прикладывать ребёнка к груди. Но результат всегда был един: измучив мой «пустой» сосок и себя, ребёнок заходился в требовательном крике, после чего мне уже выдавали шприц со смесью. Оставалось только удивляться, откуда в создании, которому был десяток часов от роду, находились силы на то, чтобы издавать такие настойчивые звуки.
– Нужно поспать, – велела мне врач во время обхода на следующий день. Я послушно кивала головой и продолжала бдеть над Арсением. Иногда он просыпался и требовал к себе внимания, из-за чего каждый раз хотелось выть. Молоко так и не пришло. Меня уже грозились начать поить седативными, когда усталость взяла своё и я просто провалилась в пустоту.
***
Проснуться никак не получалось. Сначала была чёрная мгла, манившая своим покоем и забытьём. И всё было бы хорошо, если бы не навязчивая мысль, дрейфующая где-то на задворках сознания, которую мне никак не удавалась поймать за хвост. Поймать и рассмотреть, будто я забыла о чём-то очень важном. А потом через туман сна до меня долетел звук, очень смахивающий на мяуканье. Удивление. Испуг… и меня буквально выкинуло из сна в эту реальность.
Резко распахнув глаза, я подскочила на кровати. Низ живота тут же обдало тупой болью, напоминая о случившемся. Ребёнок!
Крутанув голову в бок, я… выдохнула с облегчением.
Игорь, одетый в белый халат, стоял возле детской кроватки и держал ребёнка. Тот казался ещё меньше обычного в больших мужских руках. Но больше всего мне запомнилось выражение лица Ключевского: спокойное, сосредоточенное и до невозможного полное любви, что сквозила в каждой его чёрточке – мягкой улыбке, светлых глазах с лёгким прищуром, ямочках на щеках. Он смотрел на сына так, как никто и никогда не смотрел на меня. Даже у бабушки во взгляде сквозило всё чаще беспокойство за меня, чем такое вот всепоглощающее и всепринимающее обожание.
Он смотрел на него ТАК, что я невольно ощутила себя лишней в палате, как если бы подглядывала за чем-то очень интимным.
Опять потянуло рыдать. Это ведь глупо – ревновать… к собственному ребёнку?
Невольно шмыгнула носом, и только сейчас Игорь перевёл взгляд на меня.
– Привет, – хрипловато шепнул он, растягивая губы в тёплой улыбке.
Я кивнула головой, но так и не смогла выдавить из себя не звука, лишь посильнее обхватила себя за плечи. Ключевский задумчиво и очень внимательно посмотрел на меня, мне даже стало неловко. Несмотря на счастливое сияние в его глазах, выглядел он уставшим.
Игорь положил ребёнка в кроватку, на прощание проведя пальцем по детскому лобику, и, чуть задержавшись возле сына, словно нехотя отойдя от него, присел на край моей кровати.
Чуть сдвинулась в сторону, давая ему больше места, а на самом деле попросту боясь соприкоснуться с ним. Будто рождение Арсения обнулило всё, что было.
– Ты как? – всё так же негромко поинтересовался Игорь Валерьевич.
Я безмолвно пожала плечами.
Как-то.
– Врач говорит, что ты почти не спишь.
– Врут, как видишь, – попыталась отшутиться я.
– И не ешь, – не клюнул он. – Продуктов привёз тебе, – кивок в сторону маленького холодильника.
– Спасибо.
Он промолчал, продолжая рассматривать меня. На мгновение представила, как выгляжу со стороны, и, чертыхнувшись, натянула себе на голову одеяло.
– Не смотри, я страшная…
– Дурочка, – усмехнулся он, неожиданно притянув меня к себе. Его подбородок лёг на моё плечо, а губы коснулись одеяла как раз в том месте, где находился мой висок. – Ты чудесна.
Чудесна. Слово-то какое странное.
– Спасибо тебе.
– За что? – хмыкнула я из-под одеяла, уже предвидя ответ.
– За сына.
Ага, мавр сделал своё дело...
– Ещё на машину наклей.
– А хочешь?
– Только через мой труп.
Игорь негромко рассмеялся:
– Тогда я воздержусь. Ты нам нужна.
Нам.
– Наверное.
– Что-то мне твой настрой не нравится. Ну же.
Рука Игоря забралась мне под одеяло, неожиданно откинув его в сторону. Я повалилась на мужчину, уткнувшись своим лбом в его и только сейчас обнаружив изменения, случившиеся с Ключевским за те дни, что мы не виделись.
Провела пальцем по его виску.
– У тебя волосы седые появились.
– Недавно у меня была самая длинная ночь в жизни.
***
Выписали нас через пару дней. Несмотря на то, что Арсений был на искусственном питании, он даже умудрился набрать немного в весе. Я вроде бы пришла в чувство и больше не ощущала себя восставшим зомби.
Из роддома Игорь встречал меня с огромным букетом цветов и корзинкой, полной шоколадок «Алёнка». Арсению достался красивый голубой конверт с синей лентой и новенькая автолюлька.
Первые две недели Игорь провёл в отпуске, всеми силами помогая мне с сыном. Как раз прилетели его родители из Германии, и моё участие в жизни ребёнка было сведено к минимуму. Да и без грудного кормления во мне не было особой необходимости, поэтому все вокруг вдруг озадачились моим отдыхом, всё время советуя то поесть, то поспать.
