Текст книги "Потерянные в прямом эфире (СИ)"

Автор книги: Алиса Евстигнеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

***

Мрачный Игорь сидел на стуле, потирая шею.  Я стояла, прислонившись к стене, и наблюдала за Ключевским, не рискуя подойти ближе, уж больно сильны были волны гнева, исходившие от него.

– Всё слышала? – наконец-то не удержался он, вскинув на меня свой колючий взгляд, как если бы это я десятью минутами ранее обвиняла его в неразумности. Между прочим, глядя сейчас на своего любовника, я подумывала о том, что опасения его приятеля были не так уж и беспочвенны.

Кивнула головой, он чертыхнулся и с чувством потёр сухие глаза.

– Прости, не думал, что он отреагирует именно так…

– Это уже система.

– Что именно?

– То, как твои друзья тебя жизни учат. Кстати, не подскажешь, почему именно так?

Игорь хмыкнул, закусив нижнюю губу, при этом в его глазах сквозила такая печаль, что невольно хотелось подойти и обнять его. Но стоило мне дёрнуться от стены, как он мотнул головой. Принимать сочувствие он не собирался.

– Потому что дел в своё время наделал, – жёстко по отношению к самому себе отрезал он.

Наверное, мне следовало промолчать, но я не сдержалась:

– После того, как ты потерял… дочь?

– А? – будто бы не сразу услышал он меня. – Нет. Тогда было хреново, но я держался. Ради жены… Сорвался я намного позже.

Я не спрашивала, ждала, когда сам решится продолжить, но он всё молчал и молчал, смотря куда-то мне под ноги. Обхватила себя руками, вдруг решив, что, возможно, я слишком много циклилась на своих проблемах и не заметила чего-то большего и драматичного?

Игорь всегда был таким… очаровательно весёлым, особенно в первые дни нашего знакомства, что я просто не могла предположить, насколько сильно могла потрепать его жизнь.

– А где сейчас твоя жена? – всё же пошла я дальше.

– В Москве, – Игорь безразлично пожал плечами. – Мы в разводе.

«Хорошо», – чуть не ляпнула я, но мне на самом деле стало  легче от этого известия.

– Вы… – начала я, сама не ведая, что собираюсь спросить, на что Ключевский вздохнул и поднял на меня измученный взгляд.

– Там всё сложно.

Конечно, там всё, раз после своего прошлого Игорь Валерьевич вынужден жить с беременной от него студенткой, которой он не способен дать ничего кроме «родительского» пригляда и нескольких бессонных ночей. Собственный цинизм мне не понравился, но что поделаешь.

– Как знаешь, – пожала я плечами и ушла к себе в комнату.

Он пришёл минут через пять, неожиданно с влажными волосами и красным лицом, словно его долго тёр. Сев ко мне на диван, Ключевский мягко, но настойчиво захлопнул крышку моего ноутбука и отодвинул его в сторону.

– Мою бывшую жену зовут Вика, мы вместе работали и, наверное, могли считаться идеальной парой. Легко быть идеальными, когда вы молоды, влюблены и успешны. Я тогда трудился в одной госконторе, карьера шла в гору, и мне казалось, что в этом мире нет ничего, с чем бы мы не справились. Знаешь, у нас были очень… правильные отношения, всё как по учебнику: познакомились, влюбились, провстречались, съехались, поженились, пожили для себя… Решение завести ребёнка было крайне осознанным, мы оба этого хотели, и поначалу все действительно шло замечательно.

Меня замутило. Запрещала себе сравнивать, проводить параллели, но противопоставление напрашивалось само по себе.

– Когда тест показал долгожданные две полоски, мы были по-настоящему счастливы, я готов был носить её на руках… Мы планировали наше будущее, щедро делясь нашей радостью с окружающими. Вика с подружками скупали магазины, а я мечтал о том, как буду учить его всему… кататься на велосипеде, гонять мяч… Отчего-то я полагал, что будет обязательно сын. А потом, жена впервые попала на сохранение – повышенный тонус матки. Мы, конечно, испугались, но будто бы не всерьёз. Такое же бывает постоянно, просто нужно поберечь себя. И уже через неделю Вику выписали, и всё пошло как по накатанной, она даже доработала до положенного шестого месяца, в декрет её провожали всем офисом. А уже следующим утром начались… схватки. Ева – так мы назвали дочь – родилась вопреки всем стараниям врачей, она была слишком крохотная, чтобы… жить.

Моя рука несмело сжала его колено. Мы молчали. Да и что тут можно было сказать? Что мне очень жаль? Но разве это то слово, которое было соизмеримо его боли?

Арсений внутри меня зашевелился, с чувством пнув в бок. Ему как раз было чуть больше шести месяцев, и я невольно подумала о том, что бы почувствовала я, случись пережить то же самое, что и Игорю с его женой. Стало страшно, захотелось обхватить себя руками, защищая… ребёнка. Может быть, перспектива материнства и не делала меня счастливой, но даже я понимала, что он – это самое важное.

То, что я сделала дальше, мало объяснялось логикой: повинуясь импульсу, я ухватилась за ладонь Игоря и положила её на свой живот, как раз в то место, где Сеня ощущался активней всего.

Ключевский вымученно улыбнулся и кончиками пальцев провёл по животу.

– Мы не первые, и, увы, не последние. По крайней мере, я успокаивал себя именно этим. Было больно и… бессмысленно. В голове всё время крутился вопрос: «Почему наша дочь? Почему она?» Но ответа не было, и с этим просто нужно было как-то справиться. Я держался ради Вики, а вот она… совсем расклеилась. Смерть Евы будто бы надломила в ней что-то, лишив всякого желания жить. Она скорбела, а я ничего не мог с этим поделать. Все обещали, что время лечит, но легче не становилось. Я пытался хоть как-то расшевелить её, но наш дом с каждый днём всё больше и больше напоминал склеп, где она просто лежала на кровати и смотрела в одну точку, и единственное, что она просила, – это оставить её в покое. А потом мне нужно было выходить на работу, решил, что, может быть, хоть это позволит разорвать тот замкнутый круг, в котором мы оказались. На службе оказалось… тошно. Каждый считал своим долгом выразить мне соболезнования, изливая мне на голову всё своё сочувствие. Я сидел на летучках и задыхался от этих жалостливых взглядов. Но опять-таки это всё такие мелочи, ибо однажды, придя домой, я обнаружил Вику… наглотавшуюся каких-то таблеток.

Я испуганно закрыла рот своей ладонью, и Игорь тут же покачал головой.

– К счастью, всё обошлось. Но это был знак, что больше так жить нельзя, и я потащил жену по врачам, психотерапевтам и прочим умельцам. И знаешь, это помогло, постепенно вернуло её почти к прежней жизни. Она снова начала интересоваться тем, что творится в мире, общаться с друзьями, улыбаться, вернулась на работу. И я… выдохнул, поверив, что счастье… оно возможно.

– Опять будет какое-то но?

– Как видишь, – развёл он руками. – Наш брак всё-таки не выдержал, и однажды я застал её… в офисе целующейся с коллегой. Представляешь, какая банальность?

Как раз-то ничего банального в этой истории я не видела, но спорить не стала.

– Они целовались, а я… вдруг сломался. Я справился со смертью дочери и не осилил банальную интрижку.

– Что ты сделал?

– Очередную банальность. Накинулся на… него. Это даже дракой назвать нельзя было, скорее избиение. Меня еле оттащили от него, пока Регина не влепила мне оплеуху, заставляя прийти в чувства.

– А Вика?

– А что Вика? Она стояла в стороне и рыдала, а я даже толком на неё злиться не мог. Но это ещё не конец. Представляешь, я решил, что готов простить ей этот поцелуй, сделать вид, что ничего не было, вот только она не захотела, сказав, что больше так не может, что я как живое напоминание о потерянном счастье. Ну а дальше стало совсем весело. Меня уволили, за драку, да ещё и со скандалом. Вот тут совсем вилы стали. В один момент просто выяснилось, что у меня нет ничего: ни жены, ни ребёнка, ни работы. Теперь настала моя очередь сидеть в четырёх стенах и смотреть в одну точку. Если бы не Славка, я бы, наверное, тоже чего-нибудь наглотался. Но он не сдался, и они с Региной как-то меня тащили, даже маму мою вызвонили в Россию.

– Игорь, я…

– Не надо, Лесь, не надо. Я это всё не ради жалости рассказываю, а что бы ты понимала, какой хаос из себя ещё совсем недавно представляла моя жизнь. Найти нормальную работу было сложно, в Москве слухи расходятся достаточно быстро, и уже морально настроился начинать всё с нуля, когда Слава уболтал шефа рассмотреть мою кандидатуру.

– Но тебя же взяли! Потому что ты этого стоишь.

– Меня взяли, потому что Богомолову так удобно было. Он понимал, что, не имея других вариантов, я буду вкалывать за десятерых и заглядывать ему в рот. Чем не достойная мотивация для утопающего?

Я поморщилась, что-то такое было в его словах… безысходное.

– Короче, я оправился от той истории настолько, насколько смог. И я действительно считаю, что справился с этим, только Слава с Региной всё не могут отделаться от привычки спасать меня.

Провела языком по зубам, вроде как удовлетворённо кивнув головой. Но на самом деле был ещё один вопрос, не дававший мне покоя, и Игорь это заметил:

– Ну давай, спрашивай. Если устраивать эмоциональный стриптиз, то уж полностью.

– После всего того, что случилось… Зачем ты решился на… интрижку со мной? У тебя уже были последствия от отношений на работе.

Он усмехнулся и даже немного расслабился.

– А здесь всё просто. Ты мне понравилась. По-настоящему понравилась. Помнишь тот день, когда ты разгромила компьютер в офисе? У меня ещё встал на тебя. Я не врал, когда говорил, что со мной такого давно не было. А ты достоверно отбивалась от меня, заявляя, что тебе не нужны никакие отношения. И я подумал, что у нас с тобой может случиться замечательный летний роман.

– Мда, случился…

– Но знаешь, – Игорь заглянул мне в глаза и неожиданно коснулся моей щеки, – как бы оно ни было, я ни о чём не жалею.

***

Эту ночь мы провели вместе, без интима, просто лёжа под одним одеялом. Он держался за мой живот, а я прижималась лбом к его плечу.

***

С этого памятного момента Вячеслав Макаров стал частым гостем у нас. Иногда мне казалось, что он просто не мог пережить того факта, что целых полгода был не в курсе личной жизни друга. Но стоит отдать должное, товарищ из него вышел неплохой, по крайней мере для Ключевского. Искренне  заботясь о своём приятеле, он честно выполнял свою миссию: стандартно раз в неделю появлялся на пороге нашего дома, смеряя меня оценивающим взглядом, словно прикидывая в голове, насколько глубоко я успела всадить свои коготки в «бедного» Игоря Валерьевича. Игорю это казалось забавным, а вот меня бесило. Славе даже ничего говорить не надо было, я и так видела все его подозрения насквозь. Выходило, что мне опять нужно было оправдываться, а ведь, окончательно разорвав отношения с матерью и отчимом, я надеялась, что с этой стороной моей жизни покончено. Но если отчиму даже в свои самые безбашенные годы я сказать ничего не могла, то само присутствие Макарова становилось тем ещё вызовом.

Ладно, признаюсь честно, по большей части все наши конфликты начинались с моей подачи – в остротах, подколках и раздувании проблем из ничего я была мастер.

– И чего ты к нему цепляешься? – не выдержал однажды Игорь. – Хочешь, скажу Славке, чтобы не приходил?

– Ага, – вспыхнула я, – чтобы он окончательно уверился, что я тебя в свои сети захватила.

– А ты не захватила? – усмехнулся Игорь, явно не принимая всерьёз мои опасения.

– Я вообще молчать могу, – разобиделась вконец.

Ключевский беспомощно закатил глаза и обнял меня.

– Мы с тобой ссоримся, как супружеская пара, прожившая в браке лет двадцать.

– Чур меня, – фыркнула, потеплев от его внимания.

– Ну-ну, вот куплю тебе скалку и бигуди…

– И фартук, – добавила я. – Ещё фартук нужен, ну, такой… мукой заляпанный.

– Будет тебе фартук.

***

Шёл конец седьмого месяца моей беременности, и временами гормоны продолжали чудить, вынуждая реагировать на многие вещи чересчур эмоционально. Ибо чем ещё объяснить мои слёзы умиления, когда Игорь в качестве шутки таки притащил мне фартук с ромашками?

Чем меньше оставалось времени до родов, тем нервознее я становилась. Мне всё ещё было непросто смириться со своим положением, и неопределённость будущих перспектив вызывала во мне лишь острые приступы паники, с которыми нужно было что-то делать и куда-то выплёскивать.

Возможно, именно поэтому я с таким упоением продолжала выяснять отношения с рыжим Макаровым и с безрассудной готовностью отвечала на все скандалы Ольги Вениаминовны. Ведь это было куда проще – злиться на них, – чем переживать всю ту тревогу, что бушевала у меня на душе. Но тогда я этого не понимала.

Наши отношения с Игорем приняли странный поворот: они стали размереннее и спокойнее, я вроде как перестала обижаться на него из-за того, что он не способен полюбить меня. Но ведь это не означало, что мне этого не хотелось.

Однажды я не утерпела и спросила:

– Почему ты уверен, что этот ребёнок – твой?

Он оторвался от монитора ноутбука и изогнул бровь:

– Но он же мой, – даже не берусь сказать, что это было: вопрос или утверждение.

– Твой, – кивнула я головой. – Просто ты никогда об этом не спрашивал.

– Просто если бы это было не так, ты бы мне сказала.

Моя челюсть самым натуральным образом отвалилась вниз.

– То есть ты настолько доверяешь мне?

– Да.

Вот так вот просто.

Игорь сумел поставить меня в абсолютный тупик всего лишь двумя буквами.

Иногда у меня складывалось впечатление, что он вообще был единственным человеком, который верил в меня. Без всякого осуждения, принимая меня такой, какая я есть. Конечно, временами я злила его, раздражала, да и от попыток повоспитывать меня отказаться просто так у него не выходило. Но Игорь никогда не переделывал меня, временами поддерживая в моих безумствах, подстраховывая и не давая разбиться.

Но мне, как всегда, было мало.

Глава 18

Наверное, мне хотелось отомстить, цапнуть в ответ за то, что опять поставил на первое место не меня… А может быть, всё дело было во взбунтовавшейся совести, которую ему таки удалось задеть, но сдаваться так легко я не планировала. Мне едва ли не физически было необходимо, чтобы Игорь признался в том, что все эти годы ему было не всё равно.

Но Ключевский, как обычно, переиграл меня, остервенело впившись в мои губы поцелуем.

Это произошло настолько неожиданно, что ни единая мысль в моей голове не смогла оформиться во что-то целостное, дабы подсказать, что делать. Мне хотелось всего и… сразу. Оттолкнуть, ударить, наорать. Ухватиться покрепче, прижаться всем телом и не отпускать. Замереть, ловя момент, расплакаться и отдаться на волю случую.

Но я просто стояла, позволяя ему целовать меня, при этом задыхаясь и медленно сходя с ума.

Наконец-то Игорь прекратил эту пытку для нас обоих, оторвавшись и тяжело дыша. Его потряхивало. Мужские руки легли мне на плечи, а лоб уткнулся в мой, что было не так уж просто из-за разницы в росте.

«Почему так? Почему сейчас?» – крутилось в голове. Я вдруг подумала, что целуй он меня так четырнадцать лет назад, то всё сложилось бы совсем иначе.

Одинокая слеза сорвалась с моих ресниц. Это не так уж и просто – осознавать, что вы оба глупцы, умудрившиеся упустить в этой жизни едва ли не самое ценное.

– Почему сейчас… – прошептал Ключевский, словно озвучивая мои мысли вслух.

Я не знала, да и не хотела знать. Ведь это означало бы, что всё можно было исправить ещё тогда… А мы лишь доломали то немногое, что связывало нас, разбежавшись по разным углам.

Что-то раскалённо-острое пронизывало меня насквозь, выбивая остатки воздуха из лёгких. Я задыхалась. Меня тошнило. Казалось, что так плохо не было ещё никогда. И дело заключалось не только в тоске по Игорю: скорбь по не случившемуся прошлому я-Игорь-Сеня оказалась куда сильнее. Ведь всё могло бы быть. Но нет.

И чтобы не развалиться окончательно на части, я прижалась к его губам. Мой поцелуй был другим: неспешным, испуганным, болезненным… Игорь с готовностью отвечал мне, вторя каждому движению.

Мы целовались долго, позабыв обо всём на свете. Мимо нас нескончаемым потоком шли люди, где-то там гудели машины, шумело наземное метро. Москва жила своей жизнью, и лишь мы вдвоём окончательно потерялись в паутине наших взаимоотношений.

А потом… Мы просто разошлись в разные стороны, даже не взглянув друг другу в глаза.

Нам нужны были время и капелька благоразумия.

***

Первым делом я поехала домой. К себе домой. Приняв холодный душ, переоделась в свежую одежду.

Меня всё ещё ломало изнутри, хотя, казалось бы, ну что такого произошло? Поспорили, поцеловались и даже не сказали ничего нового. Но душа всё равно не находила себе места, уж больно красноречивый поцелуй у нас вышел. Такое бывает, когда слов не хватает. И не было в нём ни страсти, ни прощения. Злость и боль. Вот наш удел.

Не в состоянии совладать со своими чувствами я металась по квартире, чуть вновь не влетев в осколки вазы, разбитой Жужалицей в день нашей первой встречи.

Впрочем, именно уборка позволила немного прийти в себя. Вместо того чтобы сходить с ума из-за Игоря, я старательно думала о Жуже и о том, как вовремя она появилась в моей жизни. Смешно, но именно маленькая такса учила меня  безусловной любви и смирению. Не знаю, кем был даритель, но он явно знал, что делал.  Кстати о подарках. Мысли неожиданно закрутились в новом направлении, и уже минут через пять у меня был готов относительно приемлемый план на ближайшее время.

Наведя какой-никакой порядок в доме и в душЕ, я отправилась на радиостанцию. Наконец-то можно было вернуться за руль своей машинки, и это придавало уверенности, как если бы свобода опять была в моих руках.

На работе обнаружилась куча нерешённых вопросов, но зато ближе к обеду мне удалось поймать Данилова.

– Лёшка, – шмякаясь рядом с ним на соседний стул, взмолилась я, – нужна твоя гениальная голова и светлый ум!

– Своим уже не справляешься? – хмыкнул приятель.

– Как видишь, – улыбнулась я, несмотря на дикое волнение. – Мне нужно сделать подарок одному человеку.

– Надеюсь, повод веский, раз ты прибегаешь к тяжёлой артиллерии.

– Четырнадцать пропущенных дней рождений считается?

Лёша помолчал, с непривычной серьёзностью взглянув на меня.

– Это имеет какое-то отношение к тому парню с твоей днюхи?

Медленно кивнула головой и призналась:

– Это мой сын.

Данилов художественно выматерился и схватился за голову.

***

На радиостанции я постаралась не задерживаться. У Арсения сегодня после уроков был футбол, но дома меня ждала Жужалица и явно скучала. А ещё я надеялась, что Игорь тоже приедет домой пораньше: нам нужно было поговорить. Правда, я всё ещё не представляла о чём. Вот почему нельзя было просто проораться и сделать вид, что всё прошло? Но ведь не прошло бы.

Нас тянуло друг к другу. Факт.

Нас воротило друг от друга: уж слишком много боли мы причинили себе. Ещё один факт.

И если бы дело касалось только нас, было бы проще. Но у нас был ещё Арсений, и я была просто обязана направить всю свою энергию на нормализацию отношений с ним, а всё остальное… могло подождать.

Но у жизни, как всегда, оказались свои планы.

И пока я воевала с замком, стоя у двери Ключевских, та неожиданно распахнулась, явив моему взору заметно округлившегося Вячеслава Макарова, держащего на руках Жужу.

Широкие рыжие брови сошлись на переносице. Не могу сказать, что он был сильно удивлён, скорее уж ему было любопытно. Карий взгляд прошёлся по мне вверх-вниз, задержавшись в области живота. Серьёзно?

Я даже успела позлорадствовать на счёт того, что была одета в дутую куртку, а в ней фиг чего поймёшь.

– Кот из дома – мыши в пляс, – философски заметил Макаров.

– Домашних котов нынче принято кастрировать, – в тон Славке будто между делом заметила я.

Жужа, должно быть тоже имеющая что-то против семейства кошачьих, солидарно тявкнула. Мужская рука тут же её погладила, вызвав во мне детское желание забрать собаку обратно, приговаривая, что вообще-то это моё. Наверное, в девятнадцать лет я бы так и поступила, но сейчас лишь снисходительно улыбнулась. Забавно, но с Макаровым мне действительно нечего было делить.

– Пустишь? – я вопросительно изогнула бровь, кивнув в сторону дверного проёма, который он всё ещё преграждал.

Слава поскрёб заросший подбородок, словно размышляя, насколько мне можно доверять.

– Всё зависит от того, зачем ты пришла.

– Разумеется, разбивать сердца и рушить надежды, – фыркнула я, после чего уже более серьёзно добавила: – Он мой сын, и я должна быть здесь.

– Долго же ты это понимала.

– Долго, – не стала я опровергать очевидное. – Но говорят, что лучше поздно, чем никогда.

Мой собеседник задумчиво покачал головой, видимо собираясь сказать что-то умное, но тут произошло невероятное. То ли Жужа у него на руках заскучала, то ли ей не понравился общий тон происходящего, но именно сейчас моя собака сделала то, в чём ни разу не была замечена: извернувшись половчее, она всадила свои зубы в Макарова, прямо в основание большого пальца. Тот дёрнулся, зашипел, чуть не выронив Жужалицу из рук.

***

– Стервозность – это ваше семейное качество, – прорычал Слава, сидя за кухонным столом и положив раненную руку перед собой. Я как раз заливала место укуса перекисью, которая пенилась и шипела. К слову, замечание Макарова было адресовано не мне, а таксе, сидящей на полу и преданно глядящей мне в глаза.

Я ехидно улыбнулась. Второй раз за день меня умудрились окрестить стервой! И если первый свой косяк я была готова признать, то сейчас даже смешно стало. Ну не думал же он всерьёз, что я заранее натравила на него собаку. Или думал? И меня можно было обвинить во всех катаклизмах на этой планете?

– Слав, почему мы с тобой всё время что-то делим? – спустя столько лет знакомства, спросила я в лоб.

– Я с тобой ничего не делю.

– Делишь. Ключевского. Конечно, если у вас там чувства, то я готова отступить… – не удержалась от сарказма, разматывая бинт и накладывая повязку раненому.

Мой намёк поняли не сразу. Я даже запереживала, что шутка прошла мимо кассы, но, когда Макаров наконец-то закашлялся, возмущённо уставившись на меня, я мысленно возликовала.

– Ты что хочешь этим сказать?

– Что ты ведёшь себя как ревнивая барышня, у которой мужика отбили когда-то.

– Я всего лишь пытался защитить друга!

– Защитил?

– Нет, но на твой счёт оказался прав.

Крыть было нечем, и мы оба замолчали, насупившись, как две обиженки. Первой оттаяла я, уже неделю учившаяся быть взрослой:

– Есть будешь?

– Чтобы ты плюнула мне в тарелку?

– Пф-ф-ф. Для меня это как-то мелковато. Предпочитаю пользоваться стрихнином.

– Боже мой, – Славка иронично схватился за голову, – в тебе зародилось чувство юмора!

– Оно всегда при мне было.

– Нет, раньше ты исключительно огрызалась и ворчала.

– Так это я тебя зеркалила.

***

Игорь появился дома через час. Причём сделал он это весьма эпично: ворвался в квартиру, прямой наводкой залетев на кухню прямо в обуви и верхней одежде. Я как раз наливала Макарову чай, и заметьте, прямо в кружку, а не на голову.

Мы со Славой синхронно вздёрнули брови кверху, пока ошалевший Ключевский рассматривал нашу честную компанию.

– Всё в порядке? – на всякий случай уточнила я.

– Ты на телефон не отвечала, – как-то обречённо отозвался Игорь, при этом с упрёком глянув на друга, который в этот самый момент выразительно фыркнул.

– И ты опять решил, что я сбежала?

– Нет, – Игорь мотнул головой, – но я подумал, что вы… Впрочем, неважно, – взял себя в руки. – Что у тебя с пальцем? – тут же переключился на друга.

– Сучка одна укусила, – хохотнул развеселившийся Макаров.

Что сделал Ключевский? Правильно, посмотрел в мою сторону.

Раздражённо закатила глаза.

– Собака. Его покусала собака.

– Да я ничего...

– Я вижу.

Вконец смущённый Игорь поспешил ретироваться с кухни, оставив нас вдвоём.

– Довела мужика? – не удержался от подколки Слава, при этом не забывая отрезать кусок моего лимонного пирога, испечённого накануне.

– У тебя какие претензии? – нахохлилась я. – Мне казалось, что ты первый станцуешь хава нагилу после моего ухода.

– Станцевал бы, – без особой радости признался он, – если бы это хоть сколько сделало Игоря счастливым.

Я нахмурилась.

– Да, непросто быть отцом-одиночкой, – пространно отозвалась я.

Макаров наградил меня выразительным взглядом:

– Ты так ничего и не поняла.

– А что я должна была понять?

С ответом он не спешил и всячески растягивал время, уминая остатки пирога.

– Скажу один раз. Надеюсь, что услышишь. На следующие полноценные отношения он отважился едва ли не через десять лет.

 Внутри меня всё натянулось тугой струной. И пусть я сегодня сама о чём-то таком говорила Игорю, слышать это со стороны было непросто.

– Ты же сам пытался отвадить меня от него, – дала я волю своей обиде.

– Просто я знал, что после Вики ты его добьёшь.

– Хватит! Хватит уже прикрываться этим «я знал». Вам просто нравилось играть в спасителей. Регина полагала, что он разобьёт мне сердце, а на деле тряслась за свою задницу. А ты не мог принять того факта, что он сам начал выбираться из того дерьма, из которого ты так старательно его тянул. А Игорю… А Игорю просто не хватило наглости послать вас. Тоже ведь доигрался. Благородный, тьфу… Но знаешь, в чём фишка? На тот момент он был сильнее нас всех вместе взятых, вот только… нашими стараниями считал себя поломанными.

Слава цокнул зубами и надулся, скрестив руки на груди.

– Я не снимаю своей ответственности. Поэтому прошу тебя об одном: не лезь.

***

Демон прошлого оказался не такими ужасными, каким рисовало его воображение. Так, мелкий рыжий бабайка, потрёпанный жизнью. Я прислушалась к своим ощущениям и с удивлением обнаружила, что не испытываю никакой злости по отношению к Макарову. Так, лёгкое раздражение, вызванное собственной глупостью.

Но мне всё равно было не по себе, как если бы я упускала из виду что-то важное.

Холодная вода отрезвляюще брызнула в лицо. Я стояла в ванной и с интересом разглядывала себя в зеркало. Отражение было тем же, но вот в глазах светилось что-то такое… что делало меня кем-то другим. Не было той озлобленности, что так привычно плескалась у меня во взгляде.

Обречённо вздохнув, я извлекла сотовый из кармана джинсов.

– Я действительно стерва? – спросила сходу, стоило в трубке раздасться знакомому «алло».

– Есть такое, – и не думала щадить мои чувства Алиска, – но мы все такие.

– Все – это кто?

– Женщины.

– Тебя вот когда последний раз так называли?

– Полчаса назад, – фыркнула сестра. – И поверь, это было самое безобидное из всего потока…

Ну да, нашла кого спрашивать.

– Боюсь спросить, что же ты натворила.

– Да так, недопонимание с одним мудаком на дороге.

– Надеюсь, все живы.

– Если физически, то – да.

Усмехнулась: Фёдорова, как обычно, была в своём репертуаре.

– Но если хочешь услышать про себя, то скажу так: есть у тебя такая привычка – биться до последнего.

– В смысле?

– В смысле, не дай бог кому-то тебя цапнуть, потом ещё лет десять от тебя будут огребать.

– То есть я злопамятная?

– Точно не скажу… Но не удивлюсь, если ты всё записываешь.

– Неправда! – встрепенулась я, а моё отражение в зеркале ещё и покраснело от возмущения. – Всего лишь общаюсь в выбранной другими манере. Как со мной, так и я…

– Да-да, лет десять будешь эту манеру педалировать. Леська, это нормально, но временами утомляет. Может быть, тебя не так легко задеть, но ведь обиды свои ты лелеять умеешь.

«Сама такая», – чуть не ляпнула я, вовремя сообразив, что вообще-то нет. Пусть сестра и стала с возрастом отличаться вздорной манерой поведения, но в целом она была быстро отходчивой и людям с ней действительно было проще.

Я вконец приуныла, повесив нос.

– Но, знаешь, я люблю тебя и такой, – заверила меня Лиса. – Говорят же, что в маньяках хороша принципиальность.

– То есть я теперь ещё и маньячка?!

– Всё может быть, – легко рассмеялась сестра, а я поняла, что фокусируюсь совсем не на том.

– Лиска, я тоже тебя очень люблю.

И пусть она говорила в шутку, я постаралась вложить в эту фразу всю свою серьёзность. Мы редко говорили о своих чувствах, но это не означает, что мы не дорожили друг другом.

– Ну всё, я сейчас зарыдаю, – спряталась за очередную шутку Фёдорова, но услышанное однозначно тронуло её.

– Увидимся на следующей неделе?

– Не могу, – немного замялась она. – Я к матери на несколько дней уезжаю.

А вот тема родителей нам всё ещё давалась непросто. И обходили мы её всеми возможными сторонами. Алису ранило то, что я столько лет отказывалась признать в женщине, родившей нас, хоть что-то материнское, но и мои обиды она вроде как признавала. Опять обиды. Устало сжала переносицу, слушая сбивчивые объяснения сестры о том, что «это же мама». А потом сама не выдержала:

– Алис… когда ты будешь там, спроси… могу ли я ей позвонить.

Просьба была спонтанной и пугала меня до колик, но сказанного уже было не отменить.

***

Вечером домой пришёл Арсений, и квартира Ключевских самым натуральным образом стала напоминать большую коммуналку, где было шумно, тесно и лампово. Но главным открытием этого дня для меня явилась реакция Сеньки на Макарова. Уставший после тренировки ребёнок неожиданно просветлел в лице и полез обниматься к… как оказалось, своему крёстному.

А потом мы все собрались на кухне, и я активно изображала из себя хозяйку, раскладывая по тарелкам еду, доставленную курьером. Игорь, Слава и Арсений воодушевленно болтали о футболе и прочих мужских радостях, а я смотрела на них и… завидовала. Мне самой ещё не скоро удастся добиться такой лёгкости в общении с Арсением и его отцом.

Уже по привычке я начала заводиться из-за того, что Макаров свалился в нашу жизнь, ведь если бы не он, я бы уже…

СТОП!

Мысли шли по накатанной, и только сейчас мне удалось поймать их за хвост, волевым решением заставив замереть на месте.

Я даже заморгала в растерянности, чуть не выронив из рук тарелку с пастой. В этот момент чья-то рука легла на мой локоть, и я спиной ощутила близость Игоря. Разговоры на кухне не прекратились, но я слышала их словно через ватную прослойку.

– Всё в порядке?

– Да.

– Садись за стол, я накрою.

– Но…

– Садись.

Сенька немного сдвинулся в сторону, и я оказалась напротив Макарова. Мы с ним обменялись осторожными взглядами, словно не веря, что оказались за одним столом. До меня только сейчас дошло, насколько беспощадными выдались для него последние годы. В сравнении с Игорем Славка смотрелся заметно постаревшим и потасканным.

– Чем ты сегодня занималась? – решил вовлечь меня в разговор Арсений.

– На радиостанцию ездила.

– И как там?

– Как обычно, суетно.

Вечер шёл своим чередом, мы ели, разговаривали, шутили. Я даже перестала чувствовать неловкость. Нам со Славой было непросто, и вряд ли сходу можно было проникнуться друг к другу любовью, но вот беззлобные подколки давались нам более чем мастерски.

Видя, как Арсений реагирует на Макарова, я решила воспользоваться советом Ключевского, данным мне с утра: будь благодарна. И пусть Игорь говорил совсем не об этом, но я старалась смотреть на Славу глазами своего сына и… почувствовала острый приступ жалости.