Текст книги "Очень драконий отбор (СИ)"

Автор книги: Алиса Чернышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

– Дай руку, – Дорлина хмуро смотрела на него.

– Зачем? – Радужный смотрел на неё, не мигая. Лицо его окаменело.

Я прикусила губу, чувствуя, как трещат ментальные щиты.

– Дай руку!

Кио отвёл глаза. Дорлина таращилась на Радужного, как ни в чём ни бывало.

Не понимаю. Неужели у ведьм такие мощные ментальные щиты? Я, если честно, уже с трудом сдерживалась, чтобы не заорать от боли в голове. Конечно, в моём случае сказывалась ещё и недавняя попытка ментального вмешательства. Но ведь и кровь Свет Звезды – ни разу не водица. Как же держится Дорлина? Неужели у неё такие мощные ментальные щиты? Ведь не похоже, чтобы она даже чувствовала…

– Довольно! – рявкнул Кио. – Прекрати немедленно, или будешь обвинён в несанкционированном ментальном воздействии!

Всё закончилось.

Я с облегчением прикрыла глаза, чувствуя, как отступает боль. Все присутствующие вскочили на ноги.

Кио стоял прямо передо мной, будто хотел закрыть собой. Я буквально кожей ощущала исходящее от него напряжение. Рий с Дорлиной, впрочем, не обратили на это внимание: они смотрели только друг на друга.

Лицо Радужного напоминало застывшую маску, но было очевидно: под этим равнодушием прятались сильные эмоции. Он ощупывал Дорлину взглядом, словно пытался решить сложную головоломку.

– Так ты мне дашь руку, наконец?! – голос Дорлины дрожал. Собственно, вся она была – натянутая до предела струна.

Рий, не отрывая от неё взгляда, протянул руку перед собой. Дорлина потянулась вперёд и сжала его ладонь в своей. Я замерла, различив алый отблеск нити на запястье. Значит, всё же действительно…

– Ясно, – Дорлина отдёрнула руку, будто обожглась. – Было очень весело. И очень интересно. Но с меня хватит – и Отбора, и драконов. Я нашла, что искала. Больше мне тут ловить нечего.

С этими словами, круто развернувшись, она стремительно пошла прочь.

Приплыли, называется.

Радужный выглядел шокированным. Он сделал несколько шагов вслед за ней, но потом остановился. И повернулся к Кио.

– Ты ничего не хочешь объяснить? – теперь в глубине радужных глаз переливалась самая настоящая ярость. – Это какой-то спектакль? Или ты научился заранее определять парность, и теперь играешь со мной?

– Это длинная история…

Я хмыкнула.

– Вот и пообщайтесь. А я пока постараюсь разобраться, что делать с последствиями вашего потрясающе тактичного поведения.

– Нашего поведения?.. Это не мы здесь начали сходу нести чушь и говорить грубости, прошу отметить, – сухо сказал Кио. – При всём моём уважении, я не понял, к чему вообще это всё было.

“Потому-то твоя пара – я, – сказала я мысленно. – Мы с тобой оба не успели побыть молодыми. И плохо понимаем наивность”.

Вслух, разумеется, ничего говорить не стала.

– Если всё так, как я думаю, – выдал вдруг Радужный, – то придержи язык, Кио. Она имеет право злиться. А вот ты мог бы и обсудить со мной всё без свидетелей. Не смей ставить её поведение под сомнение! И назови свою цену. Мы оба понимаем, что я хочу её выкупить.

Уже хорошо.

– Развлекайтесь, мальчики, – пробормотала я. И выскользнула в коридор.

*

Конечно же, я нашла Дорлину в ближайшем женском туалете. И, по сложившейся уже у нас традиции, она снова плакала. Только теперь – тихо, отчаянно и сжавшись в клубок.

Я осторожно присела рядом.

– Снова разводишь сырость? Что на этот раз?

Она судорожно вздохнула:

– А сама не понимаешь?

Догадываюсь. Смутно. Всё же, я слишком другая. Так что…

– Лучше ты мне скажи.

– Почему всё так? Ты ведь моя крёстная фея, вот и объясни! Я ведь ждала встречи с суженым… я ведь верила, что это шанс на любовь… а получается, просто меняю шило на мыло! И не стоило вообще рыпаться, а просто лечь и получать удовольствие, как жених советовал. Что ж у меня за доля такая?!

– Не самая худшая, – заметила я осторожно.

– Знаю! Знаю, что ты мне скажешь. Что все хотят драконов, что мой суженый богат, и всё в таком роде. Но этот Отбор… мы ж не люди для них, а так – мясо. Отбирают нас, как лошадей на рынке. Захотел – водит на поводке, как собачонку, захотел – с другом поделился. А у самих в голове только заговоры да интриги. Это такого прекрасного принца ты мне приготовила, фея?

Я вздохнула.

И как ей сказать, что так, собственно, обычно и ведут себя прекрасные принцы?..

Проблема в том, что мне не доводилось иметь с этим никаких дел. Что говорят бордельные маман, чтобы успокоить и убедить новенькую? Что говорят матери, которые отдают дочерей за незнакомцев ради выгоды?

Что мачеха говорила Дорлине? Чем оправдывала сама себя?

Какие вообще слова должны найти старшие женщины, чтобы показать молоденьким девочкам, что мир совсем не такой, как в сказках? И, самый главный вопрос – действительно ли их нужно искать?

Я медленно присела возле ведьмы и погладила её по голове, как маленькую.

– И что ты решила? Уйти?

– Да, – хлюпнула она носом. – С меня хватит этого всего.

31

Юность-юность…

Время, когда делишь мир на чёрное и белое. Время, когда так легко ставить жизнь на кон во имя принципов и идей. Время, когда старшие смотрят на тебя свысока и говорят “Подрастёшь – поймёшь”, но ты не хочешь расти и понимать, потому что полон вопросов, а жизнь твоя – не завтра, а вот здесь, сейчас. И “понимать” при этом предлагается настолько разные вещи, противоположные порой, что ты внутренне догадываешься, что в чём-то тебя накалывают, но опыта не хватает точно определить, в чём именно…

Потому что “подрастёшь – поймёшь” – преимущественно всё же ложь. И в то же время правда. Так бывает. Просто ответ на вопрос “Что именно ты поймёшь, когда подрастёшь?” зависит от тебя, твоих решений и личного опыта. Остальное – полная хрень.

И что же я могла сказать ей? Уж точно не обесценивать её выбор.

– Ясно, – вздохнула я. – Ну, тоже вариант, конечно. И я постараюсь помочь тебе уйти.

О том, что вряд ли у меня что-то получится, я решила умолчать. Пока что. Радужный догадался, кем ему приходится Дорлина. Выпустят ли её теперь – вопрос вопросов, однако... Но сейчас не время поднимать эту тему.

– Спасибо, – всхлипнула она, утыкаясь носом мне в плечо. – Феечка… думаешь, я дура совсем?

– Не-а, – хмыкнула я. – Ты просто в том чудном возрасте и в той ситуации, когда приходит время встречаться с реальностью лицом к лицу. И смотреть ей в глаза. Теперь только тебе выбирать, что делать с этим. Больше никому.

Я на миг замолчала. Из глубин памяти уродливыми трупами всплыли картины эльфийских погромов. Испуганные глаза Алана, крики родителей и топот подкованных железом сапог... В нос ударил запах – пота, крови, стали, похоти, алкоголя, жестокости. К горлу подкатила тошнота. Сколько лет прошло – и сколько ещё пройдёт, – но мне не забыть этот запах. Помню его отчётливо, до последней детали. Помню, как думала: хоть бы меня не вывернуло. Помню, что знала: их похоть – мой единственный шанс. Я должна оставаться соблазнительной.

Там кончились мои иллюзии.

– Но знаешь… вот прямо сейчас, как мне кажется, ты спешишь с выводами, – продолжила я мягко. –  На что ты злишься на самом деле, Дора? Озвучь это. На то, что у дракона, красивого и богатого мужика трёхсот лет от роду, внезапно есть богатый сексуальный опыт? На то, что он не кидается в ноги малознакомой девушке? На то, что у богатых и влиятельных есть проблемы поважнее свиданий?

– Этот Отбор – просто рынок!

– Как и любой отбор, – отрезала я спокойно. – Выбирают ли сидхе-матриархи себе нового гаремного мальчика; выбирает ли очередной прекрасный принц себе любовниц из числа фрейлин; выбирает ли король людей себе жену из толпы кандидаток; выбирает ли клиент в борделе девку на ночь... Суть отбора – в неравенстве. Всегда. Равных не отбирают, запомни. Но... это игра в обе стороны. Понимаешь, когда в обществе есть неравенство, то оно всегда работает в две стороны. Взять людей. Как женщинам строить карьеру в мире, где их насильно продают замуж, в мире, где у них фактически нет права выбирать будущее? Постель – не худший вариант. Не то чтобы мужчины не поступали таким же образом, на самом деле… Но женщины выбирают этот путь чаще. У них вариантов меньше, по крайней мере, в наши дни так точно. Содержанки и любовницы, фаворитки и фрейлины, куртизанки и шлюхи, подавляющее большинство актрис и певиц – все они обретают вес в обществе через постель. Точно так же порой восходят на трон особенно шустрые королевы. Таковы правила грязных игр, Дора. И обе стороны обычно это прекрасно знают. И страдают от этого – каждый со своей стороны. Мужчины – от необходимости вечно быть кошельком на ножках, женщины – от всеобщего лицемерного презрения и отсутствия альтернатив. А прекрасные принцы… Моя проблема в том, что мы, гильдейские, видим их с другой стороны. К нам стекаются слухи, полные грязи и крови. О покушениях и ядах, о безвременно почивших королевских жёнах и фаворитках, о любовницах, которых используют как ширму, и многом другом. Об этом не говорят вслух, не пишут в сказках; людям вообще нравится прикрывать мерзость красивыми словами и ширмами. Им кажется, что от детей надо прятать жизнь такую, какой она есть… Не знаю, правильно ли это. Не уверена. В любом случае, этот Отбор – не худший. Просто поверь мне.

– И это правда? Всё всегда так?

Вопросы, блин… Вот бы мне в свои сто ещё знать на них ответы!

– Нет, это всего лишь моя правда, – ответила я спокойно. – И то… Знаешь, я просто успела пожить в очень разных точках этого мира, примерить разные лица... и разные жизни. На островах сидхе, где мужчины считались изнеженными и бессильными созданиями, которых можно продавать и покупать; в человеческих городах, где точно так же думают о женщинах. Первый мой отец говорил, что гуманизм должен быть превыше традиций и религий; второй говорил – “уничтожь, пока не уничтожили тебя, и обмани, пока не обманули тебя”.  Я спасала жизни. Я была безумной убийцей, стоящей по щиколотку в крови и упивающейся чужими мучениями. И после этого всего… Я не знаю, какая правда правдее, Дора. Не знаю, честно. Тут выбор один: искать свою правду самой. Иначе – никак.

Она тихонько вздохнула-всхлипнула.

– Почему мир такой несправедливый?

У… классика.

– Какой есть – весь наш. Но знаешь что?

– Что?

– У нас есть шанс изменить его, пока мы живы.

Дорлина фыркнула:

– Вот ты вроде бы циничная, феечка. А иногда такие наивные глупости говоришь! Что тут можно изменить, когда всё совсем не так?

– Ты удивишься, но мир – это ведь не что-то абстрактное и далёкое. Мир – это то, что вот прямо вокруг нас, то, чем мы дышим. Он строится вот прямо сейчас и чем-то похож на муравейник: каждый вносит в его создание свой, пусть мизерный, но вклад. Но он может быть не только мизерным, правда? Знаешь… каждый из нас рано или поздно сталкивается с тем, что жизнь, по факту, дерьмовая штука. В ней мечты сбываются не вовремя, вечная любовь крайне редко длится больше пары месяцев, прекрасные принцы не спешат исполнять наши желания, а те, кого ты всю жизнь мечтала спасать, готовы раздавить это побуждение обитыми сталью сапогами…

Я запнулась.

Не та история, Лил. Не отвлекайся. 

– Так вот, – я прокашлялась. Почему это в горле вдруг так пересохло? – Шутка в том, что с этим все сталкиваются. Рано или поздно. Как там: никто не сдохнет девственником, жизнь каждого поимеет? Золотая правда, между прочим. Но суть не в этом, вообще-то. Суть в том, что ты по этому поводу выбираешь. Можно свалить от проблемы, как ты сейчас. Вроде как: гори оно всё так-растак, после меня – хоть потоп.

– Я не…

– Ты – да. Смирись. Я уважаю твой выбор, и ставки у тебя высоки. Но по сути? И принц мне не принц, и мужики внимания не обращают, и мир вокруг, внезапно, жесток и циничен. Значит, пойду и гордо сдохну – вместо того, чтобы попытаться это разгрести.

– Всё не так!

– А как? – я ухмыльнулась. – Так это и есть, Дора. И убегать от жизни – тоже выбор, не спорю. Но не думай, пожалуйста, что такое решение делает тебя сильной, взрослой и мужественной. Оно просто один из вариантов.

– А какие ещё есть?

– О, – я ухмыльнулась. – Как вариант – приспособиться. Это то, что чаще всего выбирают люди. Плюнуть на свои принципы, подкорректировать их и жить… Долго. А местами, если повезёт, даже и иногда счастливо. Потом они этому и детей учат – опускать головы и приспосабливаться.

– И это всё? Только два варианта?

– Не-а, – я прикусила губу.

Перед глазами замелькали воспоминания.

*

– Отец, как это понимать? Мне же вчера отказались продавать продукты в магазине! Отправили к чёрному входу! Сказали, что не обслуживают нелюдей! И ты идёшь сегодня лечить дочь хозяйки? Серьёзно?!

– Лил, как ты себя ведёшь? Саму себя слышишь?

– Нет, как себя ведёшь ты? Неужели у тебя нет гордости?!

– Дело не вы гордости, Дайлила. Просто я – лекарь. И, что бы ни происходило нынче в обществе, буду идти по этому пути. 

– Никто это не ценит – сейчас!

– А мне и не нужно, чтобы меня ценили. Я делаю то, что должен, что диктует мне сердце. Я следую за призванием. Поверь, девочка: чужие жизни дороже любых политических лозунгов. 

– А люди, которые разгромили музыкальную лавку Диники Зелёные Крылья. Они тоже считали, что жизни превыше политики?

– Они запутались. Так бывает. Но тогда мы с тобой тем более должны стараться показать им, как они заблуждаются. 

– Пусть этим занимаются другие!

– Кто, если не мы? Никогда нет этих “других”, Дайлила. Всегда есть только мы.

*

– Да, Дора, – сказала я. – Есть третий вариант. Но он намного сложнее первых двух. И, пожалуй, опаснее.

– Какой вариант?

– Стань взрослой, заберись повыше, изучи этот мир, признай его несовершенным, посмотри ему в лицо – и сделай всё, чтобы изменить его к лучшему. Каждый день, медленно, шаг за шагом, вкладывая в это работу и сердце, старания и компромиссы. Ты не победишь, потому что в этой схватке не может быть окончательной победы. Но в итоге ты всё равно заложишь фундамент мира, который хочешь видеть. И поверь: в этих делах даже один жалкий кирпич имеет значение.

Дорлина помолчала.

– Ты думаешь, я должна остаться с суженым, каким бы он ни был?

– Я не твоя мачеха, чтобы запирать тебя в подвале, – ответила я честно. – И не уверена, что ты кому-то что-то должна. Выбор твой, как и расплата за него. Но всё же замечу: почему бы тебе не узнать Радужного поближе до того, как гордо уйдёшь в закат? Не зря же магия назначила именно этого дракона твоим суженым. Должно же между вами быть нечто общее? И что ты о нём знаешь – на самом деле?

– Он хам и бабник, – буркнула Дора.

– Этот вывод ты сделала на основании двух пятиминутных встреч?

– Да некоторые вещи заметить ума-то большого не надо. Или, думаешь, он перевоспитается?

У-у, какой случай-то тяжёлый...

– Он не ребёнок, чтобы перевоспитываться, – ответила я спокойно. – Конечно, ты, как пара, сможешь манипулировать им. Но тут тоже переступать черту нельзя: драконы – существа свободолюбивые. И принуждение не терпят.

– Да не собираюсь я им манипулировать!

– Ну как знать, – наивная девочка. – Ты тут первая про перевоспитание заговорила, между прочим!

Она отвернулась и замолчала. Я вздохнула и поднялась на ноги.

– Ладно, ты тут подумай. А я пойду, узнаю, до чего там наши мальчики договорились.

“Мозги кое-кому на место поставлю, – добавила я мысленно. – Заодно поторгуюсь немного. Крёстная фея я или где?! Нужно отстаивать интересы подопечной. И отдать её на самых выгодных условиях. Чтобы потом, когда мы с Кио уйдём, у неё всё ещё остались в руках рычаги влияния”.

– Ты бы не стала убегать, да? – её голос догнал меня на пороге.

Я остановилась, радуясь, что она не видит моего лица.

Помню я того, кто не стал убегать. И чем это кончилось для него? Но тут другой случай, конечно. Ты нужна этому дракону. А ещё тебе просто некуда бежать, девочка. Так почему бы не обернуть это в блестящий фантик выбора? Не это ли работа крёстной феи?

Ты не стала бы убегать…

Стала бы.

– Нет, не стала бы, – вслух многие ответы звучат совсем не так, как в мыслях.

– Попробовала бы всё под себя перекроить?

– Перекроить, что возможно. И смириться с остальным, – ответила я, чувствуя странный кисловатый привкус во рту. – Ты – драконья пара, знаешь? Если распорядишься этой властью разумно, то сможешь многого добиться.

– Даже остановить голод?  – спросила она. – Даже помочь таким девочкам, как я сама?

– Не всем. Не по щелчку пальцев. Но в перспективе… да. Подумай об этом.

И я закрыла за собой дверь.

32

Бывают на свете такие разговоры, которые оставляют мерзкое послевкусие на языке. Они оседают вязким дымом в лёгких, побуждают сердце биться чуть иначе… Но это всё ерунда.

Главная проблема – они заставляют задавать самому себе вопросы. А это, как известно, дело болезненное, неприятное и тяжкое.

В общем, я бы предпочла отдышаться перед диалогом с драконами, благо в глубине души ничего хорошего от них не ждала. Но возможности такой мне не дали: Кио с Рием обнаружились, строго говоря, под дверью.

И знаете, надо быть очень породистым мужиком, чтобы с таким независимым видом торчать у входа в женский туалет. В других обстоятельствах, пожалуй, я бы непременно съязвила по этому поводу. Но сейчас...

– Вам не кажется, что иногда девушек нужно оставить в одиночестве?

– Мы и оставили, – ухмыльнулся Кио, но глаза его остались на удивление серьезными. – Не вломились к вам, даже когда очень хотели вмешаться в ваш разговор.

– Очень мило с вашей стороны, – улыбнулась я. – А теперь… господин Рий, могу я поговорить с вами наедине?

– Да, разумеется...

– Нет, – отрезал Кио. – Только в моём присутствии.

Я мысленно помянула много недобрых (и преимущественно нецензурных) слов.

Честно, в другой ситуации я бы послала Кио далеко, глубоко и надолго. Но… текущие обстоятельства оставляли не слишком большой простор для маневра. Было похоже на то, что разборки между Радужными и Ртутными весьма серьёзные. Так что уговаривать Кио оставить меня с Рием наедине можно долго, нудно, и, что важнее, безрезультатно. Так что я, вздохнув, просто указала Радужному на двери в ближайшие покои. Он кивнул. Кио, как привязанный, пошёл следом.

Замечательно.

– Господин, могу ли я узнать, до чего вы с господином Кио договорились? – с ходу взяла я кота за холку. – Меня не слишком волнуют детали того, сколько именно кто из вас кому заплатит, разумеется, и какие интриги выплетет. Более того, я не хочу этого знать. Меня интересует только дальнейшая судьба Дорлины.

– Мы пришли к предварительной договорённости, – сказал Радужный.  Я заметила, что он смотрит на меня как-то иначе, будто впервые видит. Возможно, так оно в какой-то степени и было: сомневаюсь, что до сего момента он замечал меня всерьёз. Что, впрочем, всего лишь закономерно. – Подробности нужно будет утрясти. Но, разумеется, госпожа Дорлина переедет в радужное крыло Дворца.

Ага. То есть, они всё же не хотят делать всё по-умному.

– Разумеется, вы сможете увидеться с ней, – добавил он вдруг. – В любое время. И лично убедиться, что она в порядке. Как я понял, это… может быть важным для вас. Также, если необходима какая-то компенсация для вас лично…

О, и до этого дошли. Вот теперь можно со стопроцентной реалистичностью ощутить себя бордельной маман. Хоть плачь!

С другой стороны, тут я всё же несправедлива. И, судя по всему, Радужный совершенно искренне делает такое предложение, надеясь понравиться. И соблюсти приличия. Как это ни смешно звучит, а драконы – странноватые создания, некоторым образом помешанные на своих сокровищницах.

Это, если разобраться, делает их похожими на некоторых людей.

– Что же, спасибо, – я мило улыбнулась. – Приму ваше предложение.  Но в качестве компенсации попрошу не о деньгах, а об услуге.

Он нахмурился, явно уже воображая себе всякие ужасы. Даже не хотелось разочаровывать беднягу, но…

– Не забирайте Дору так резко.

Он явственно удивился. И вполне предсказуемо начал прикидывать, как бы меня деликатно послать.

– Это невозможно. Как я могу оставить её у Ртутного Дома? Я молчу о том, что одна из конкурсанток уже была убита. А вас, если верить слухам, едва не подвергли унизительной и болезненной процедуре… О какой надёжности тут может идти речь? Я не готов доверить её такой охране!

Он бросил быстрый взгляд на Кио. Мой дракон слегка поморщился, но возражать не стал: как ни крути, а тут крыть ему нечем.

– Послушайте, леди, я верю в ваши добрые намерения. И понимаю беспокойство. Я покажу вам покои, которые будут выделены для молодой госпожи. Уверяю, там будет всё: бассейны, террасы с цветами, внутренний сад и маленький водопад, слуги, сладости… Всё, что только её душа пожелает.

– Ну да, – вздохнула я. – И всё же я повторю свою просьбу: повремените с этим. Хотя бы несколько дней.

Его лицо стало ещё жестче.

– Вы понимаете обстоятельства моей потенциальной пары, леди? Она ограничена во времени. И я не собираюсь рисковать её жизнью…

Конечно, к этому мы тоже должны были прийти.

– Послушайте, – я вдохнула поглубже, – я понимаю, что вы хотите сказать. Но вы нравитесь Доре – в глубине души. И у неё есть ещё немного времени, так что это всё можно провернуть… мягче. Без насилия.

Радужный от меня даже отшатнулся. На его лице возникло какое-то очень сложное выражение.

– Какое насилие? Вы совершенно спятили?!

Признаться, его реакция мне понравилась. Но проблемы это не снимало, конечно.

– А как вы собираетесь это обыграть? Просто прийти и сказать: давай проверимся?

Он недоуменно нахмурился:

– Но рано или поздно…

– Понятное дело, – усмехнулась я.  – Но ей всё ещё восемнадцать. И она всё ещё полна сомнений. И страхов.

– Я слышал. Но это же абсурд, вы же понимаете! Паре невозможно изменить – как минимум, без её ведома и согласия. Никто не посмеет её оскорблять, никогда. Все её страхи надуманы! При этом она, разумеется, получит все привилегии, положенные моей паре. Хочет она спасать девушек, попавших в сложную ситуацию? Откроем приют имени её. Хочет остановить голод? Это сложнее, конечно, но для её родного края – вполне осуществимо. Ради такого дела я даже выкуплю эту деревеньку полностью, построю там магпромышленный комплекс…

– И именно это вы собираетесь ей сказать?

– Да. А разве не это она хочет услышать?

Ситуация.

– Тут сложно. Видите ли, она хочет любви.

– Что за бред? Мы и так – истинная пара. Это подразумевает любовь! По умолчанию.

– Возможно. Но видите ли… я, некоторым образом, её крё… отвечаю за неё. И хочу, чтобы она была счастлива. А она хочет сказки, как и почти любая девушка в свои восемнадцать. Не хотела бы – не стала бы искать суженого. Понимаете? И я хочу устроить ей эту сказку. Потому что иначе, боюсь, эта ситуация обернётся жестокой, мерзкой реальностью.

Пару мгновений Радужный задумчиво смотрел на меня, будто взвешивал нечто в уме.

– Признаюсь честно, – сказал он в итоге, – мне не совсем понятны проблемы такого типа. Мне просто не приходилось с ними сталкиваться раньше. Но я где-то читал, что в силу культурных особенностей люди сакрализируют половой акт. Особенно – женщины. Издержки патриархального строя. Любовь… тут, признаться, ещё сложнее. Хотя я могу поискать литературу на эту тему, да…

Я начала подозревать неладное.

– А как вы обычно выбираете любовниц? Понимаю, вопрос бестактный, но…

– О, а что тут бестактного? Это снова какие-то человеческие условности? Но признаюсь:  у меня не так уж много времени на это, если честно, – выдал Рий. – Обычно подходящих девушек выбирают мамины компаньонки. Иногда они приходят сами... Я никогда не вникал в вопрос – мне просто было не до того. Желающих хватает, в общем-то. Если же мне кто-то интересен, то просто приглашения и нескольких подарков обычно бывает достаточно.

Паззл начал для меня понемногу складываться:

– Вы берёте с собой на мероприятия секретарш, потому что вам так удобнее.

– Они – отлично обученные и очень умненькие девочки, – пожал плечами Радужный. – С ними комфортно, и они незаменимы в делах… А для меня всякие сборища – работа в первую очередь. Деньги сами себя не сделают, леди. Мои мать и сестра заняты в политике, как это в целом принято для дракониц. Я же курирую в семье финансовые вопросы и деловые связи.

– Логично, – я окончательно поняла весь масштаб несовпадения парадигм. – К тому же, ваши способности к гипнозу нивелируют любые проблемы с партнёршами…

Рий скривился.

– Я вижу, вам очень хочется увидеть во мне насильника, – сказал он сухо и жёстко. – Но я не применяю свои способности по отношению к партнёршам. Я достаточно привлекателен. И богат. Смею заверить, что использование Радужными гипнотического дара строго регламентировано. И я не позволю вашим намёкам…

– Леди не хотела тебя оскорбить, – вмешался Кио. – Просто сделай скидку на культурные различия.

Я мысленно стукнула себя по голове.

 – Простите, я действительно не хотела вас оскорбить. Мои слова были необдуманными.

Рий помедлил, а после махнул рукой:

– Я тоже вспылил, признаю. И у вас есть основания думать обо мне не слишком хорошо после недавней демонстрации способностей. Но это не самое типичное поведение для меня. Строго говоря, скорее нетипичное. В своё оправдание могу сказать: был уверен, что вся ситуация с госпожой Дорлиной – это какой-то трюк. Признаться… я даже сейчас допускаю такую вероятность. Но всё же скорее склонен поверить вам. Потому спрошу: как, по вашему мнению, мне стоит себя вести? Или, если существует литература на эту тему, то что прочесть?

Я заикнулась было о любовных романах, но потом вспомнила о жезлах с дубинками и спешно передумала.

– Понимаете, – сказала я, – у Дорлины непростая ситуация. Как вы правильно поняли, она выросла в атмосфере, где девственности придавалось очень большое значение. Считалось, что партнёр у женщины может быть только один. По крайней мере, такой взгляд на вещи навязывали приличия.

– Ну да, – закатил глаза Радужный. – Люди и эти их странные идеи… впрочем,  с точки зрения истории это всё вполне объяснимо. В условиях отсутствия доступной контрацепции и различных физических возможностей это было вполне логичным решением. Хотя, признаться, я считал, что в наши дни это уже неактуально…

– Мачеха Доры подговорила потенциального жениха украсть, запереть и изнасиловать её. Предполагалось, что после этого Дорлина побежит замуж, чтобы избежать позора.

Рий застыл, как будто окаменел. Тень за его спиной уплотнилась, намекая, что дракон в шаге от трансформации.

– Она сумела сбежать, – я решила не упоминать о убийстве, посчитав, что об этом лучше пусть сама Дорлина расскажет.

– Вот как, – он вдруг оскалился красивой улыбкой барракуды. – Умница. Я доделаю остальное, разумеется. Но, полагаю, такие вещи оставляют след. Это одна из причин её эмоциональной нестабильности.

А он не такой дурак, каким порой кажется.

33

– Верно, – я помедлила, подбирая слова. Почему это вдруг стало так тяжело? – Господин, по-хорошему мне не следовало бы говорить с вами об этом. И вмешиваться. Но у Доры мало времени. И вы очень по-разному смотрите на многие вещи – просто в силу возраста, жизненного опыта и расы… Я понимаю, что человеческие нормы кажутся вам смешными и нелепыми. Однажды, вполне вероятно, они покажутся таковыми и Дорлине. Но сейчас это всё, что она знает, во что верит. Всё, за что может зацепиться. Она молода; она напугана. За очень короткий промежуток времени с ней произошло множество ужасных вещей…

Я замолчала. Раньше слова просто не желали приходить. Теперь же их почему-то стало слишком много, они толпились в голове, как полноводная река, соревнуясь между собой – кто первый.

– Весь её мир рухнул, – сказала я в итоге. – А ещё она испытала беспомощность, оказалась на месте жертвы, ощутила себя проданной и преданной теми, кому доверяла. Я не знаю, насколько далеко зашёл её жених, но знаю, что после таких вещей женщине бывает тяжело почувствовать себя рядом с мужчиной комфортно. Очертить границы, построить нормальные взаимоотношения… Я понимаю, что никто от этого не умирал. Знаю, что ещё сто лет назад женщин в принципе не принято было спрашивать, чего они там хотят. Знаю, что в этом мире всегда прав тот, кто сильнее. Но…

 – Вам не нужно объяснять, – как-то на удивление мягко сказал Рий, внимательно глядя на меня. – Правда. В другой ситуации я бы вообще подождал полгода-год. Но едва ли могу себе это позволить в нынешних обстоятельствах.

– Да, разумеется! – я ощутила, как на плечи наваливается облегчение. Всё же, Радужный оказался вменяемым драконом. Доре повезло. И когда у неё в башке прояснится, она и сама наверняка поймёт, насколько сильно. – Но вам придётся проявить терпение. Не перетаскивайте её сразу к себе, не ставьте перед фактом, не запирайте. Проявите внимание, поговорите с ней, позвольте самой сделать выбор. Она должна снова понять, что контроль в её руках, отыскать необходимые ориентиры, поверить в ваши чувства. Это поможет ей снова нащупать твёрдую почву под ногами.

 Радужный вздохнул.

– Это всё очень не вовремя, – сказал он, бросив на Кио быстрый взгляд. – Учитывая, что творится… Но я выкрою на госпожу столько времени, сколько смогу. Соберу информацию, почитаю соответствующую литературу и постараюсь сделать всё верно. Вы правы, мне это кажется глупым. Но речь идёт о женщине, с которой мне предстоит делить вечность и разум. Было бы странно не проявить уважение к её страхам и слабостям. А теперь прошу меня простить: я должен поговорить с ней.

– Конечно, – тут я сделала всё, что могла. – Удачи вам.

Он передёрнул плечами и шагнул к выходу.

– Ах да, – уже на пороге бросил он. – Леди, а не хотели бы вы со временем тоже сменить Ртутное крыло на Радужное?

Я краем глаза заметила, как подобрался Кио.

– Простите?

– Думаю, госпожа Дорлина была бы вам рада, – заметил он. – И вполне уверен, что для кого-то вроде вас всегда нашлась бы прибыльная и увлекательная работа. Что скажете?

– Это не обсуждается, – холодно отрубил Кио.

– Правда? – уточнил Радужный. – Ты лишаешь девушку права выбора? Она ведь не твоя пара, и не обязана быть с тобой всю жизнь… подумайте об этом, леди. Если вдруг вам… скажем, нужно нащупать почву под ногами. Ко мне вы можете обратиться. И получить помощь.

Я похлопала глазами ему вслед. Кио явно хотел что-то сказать, но я покачала головой – не до того. А после не удержалась: осторожно прокралась следом за Рием,  заглянула в приоткрытую дверь многострадального женского туалета и прикусила губу, дабы не заржать.

Радужный занял моё место рядом с Дорлиной на полу и серьёзно объяснял ей, что нет смысла сидеть на холодном.

– Если тебе хочется грустить, то для этого можно выбрать намного более комфортные условия, – говорил он убедительно. – Почему бы, например, не пострадать в купальнях моей семьи? Там тебе могут сделать отличный расслабляющий массаж...

– Что, хочешь меня потащить туда же, куда и своих баб водишь?! – возмутилась Дорлина. – Или намекаешь, что я замарашка?