Текст книги "Большая и маленькая Екатерины"

Автор книги: Алио Адамиа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

«Как ты поживаешь, Русико?» Сам не знаешь? Нужно ли об этом спрашивать?

«Нужно что-нибудь?»

Много, очень много чего мне нужно, Реваз… Живопись я окончательно забросила, в училище ходить не хочется, кажется, и к семье не лежит душа… Вроде бы хожу в театр, на концерты, в кино иногда с Татией, иногда с подругами, но сижу там с тяжелым, раздвоенным сердцем. Зал хохочет, аплодирует, а я молчу, боюсь заглянуть в собственное сердце.

«В воскресенье мы с Сандро приедем. Что вам привезти?» Ничего. Ничего мне не надо, только приезжайте, обязательно приезжайте, а то…»

– Русико, мы еще далеко? – в дверях опять стоял Нико.

Русудан вздрогнула. Она посмотрела на часы.

– Полчаса осталось.

– Я разбужу Татию и Дареджан!

– Разбуди!

«Оказывается, уже рассвело. Проводник выключил в вагоне свет. Вот и Хевисцкали подошла совсем близко к железной дороге. С минуты на минуту въедем в Хергу, и на вокзале нас встретит Реваз».

Еще с вечера, собираясь спать, Сандро поставил около кровати будильник, и ни свет ни заря сын вошел в комнату отца.

Реваз протер глаза.

– Еще рано, сынок, надо спать! – тихо сказал он и перевернулся лицом к стене.

Сандро тихо вышел из комнаты и на цыпочках прошел по коридору к дежурному гостиницы.

Дядя Ипполите дремал в кресле. Рот у него был чуть приоткрыт, и он храпел, тихо и мерно, словно стесняясь кого-то. Услышав шаги Сандро, он очнулся и, сладко потянувшись, встал.

– Неужели уже пора к поезду? – пробормотал Ипполите, потом взглянул на стенные часы и удивленно посмотрел на Сандро. – Поезд, мальчик мой, – недовольно сказал он, – еще даже до Марелиси не доехал. Иди поспи, я тебя разбужу.

Сандро вернулся в свою комнату и, вытащив из-под кровати чемодан, сложил в него книги, спущенный мяч, кеды и удочки. Все, что он собирался взять с собой в деревню.

«Поезд, наверное, уже прошел Ципский тоннель и мчится на спуске. До Херги ему нужно не больше часа. Если отец сейчас встанет, то успеет побриться. Вчера он сказал, что будет бриться утром. Может, он забыл?»

Услыхав жужжание электробритвы, Сандро ворвался в комнату отца.

– Что тебе сказал дядя Ипполите? Велел разбудить отца, если он спит? Опаздываете, мол?

Сандро ничего не ответил.

– «Сейчас поезд уже прошел Ципский тоннель и мчится под гору, и до Херги ему понадобится не больше часа»? Так сказал дядя Ипполите?

У Сандро покраснели щеки.

– «Если твой отец сейчас встанет, то успеет побриться. Он же вчера сказал, что сделает это утром. Может, забыл?..» Нет, не забыл! И вот побрился, – с улыбкой сказал Реваз и, положив электробритву в ящик стола, встал.

До прихода поезда оставалось еще больше часа, но Реваз решил ехать на вокзал.

«Вот уже третий месяц, как Сандро не виделся с матерью и ждет не дождется ее. Спал он сегодня беспокойно, во сне все спорил с Татией. Как будто он отнял у нее расческу, но потом они помирились и он расческу вернул… Да, как он волнуется в ожидании матери и сестры, все не знает, чем заняться, места себе не находит. Повезу-ка я его на вокзал. Пусть там подождет…»

Они спустились во двор гостиницы, быстро вытерли пыль с «Волги» и поехали на вокзал.

…Реваз не ожидал, что тесть приедет тоже. Накануне вечером, когда он звонил Русудан, она ему об этом ничего не сказала, и, увидев Нико в окне вагона, он испугался, не случилось ли чего. Но улыбка Нико его успокоила.

Нико первым вышел из вагона и крепко поцеловал зятя и внука, а потом Реваз с Сандро помогли сойти на перрон Русудан, Татии и Дареджан.

– Что, не ждали меня, не ждали, а? – забубнил Нико. – Так-то, выходит, что и история тоже не застрахована от неожиданностей!

Русудан очень обрадовалась, что Сандро пришел их встречать, но мужа все-таки упрекнула, почему, мол, он так рано поднял ребенка.

…В комнатах было прибрано, окна распахнуты, и в доме стояла приятная прохлада.

– Так не ожидали меня, верно? Знаю, знаю, что не ожидали! – все бубнил Нико, вместе с Сандро выходя на балкон.

– Это Хевисцкали, – показал в сторону реки Сандро.

– Знаю. Я даже в ней купался, – сказал Нико и положил руку внуку на плечо.

– Когда? – удивился Сандро.

– Я тогда был постарше тебя. Но не здесь, а вон там, выше по течению, где на повороте водоворот. Да, конечно, старше тебя. Я уже был студентом. Плавал я хорошо, но все-таки меня затянуло в водоворот, закрутило, потащило куда-то вниз, ко дну, потом вытолкнуло наверх, и друзья с большим трудом вытащили меня на берег… Я очень испугался – после того ноги моей в реке не было… Ты ведь не купаешься там, где водоворот?

– Купаюсь, – с гордостью сказал Сандро и посмотрел деду в глаза.

– И что, не боишься? А отец знает?

– Мальчики, которые даже младше меня, там купаются, и отец тоже!

– Да, Сандро и его ровесники как рыбы плавают в том водовороте и меня тоже в это дело втянули, – с улыбкой сказал Реваз и позвал тестя завтракать.

…После завтрака Дареджан пошла на рынок, а Нико уговорил внука погулять по городу.

Утро было жаркое, и Сандро повел Нико и Татию в бывшую крепость Абашидзе. Там разбит небольшой скверик, где всегда прохладно и откуда открывается чудесный вид на ущелье Хевисцкали, Хергу и ее окрестности.

Нико – что правда, то правда – очень трудно было подниматься в гору, но, когда он устроился в тени и посмотрел сверху на город, он не пожалел, что проделал такой путь.

– Татия, оказывается, Херга не такая уж маленькая, – сказал Нико, усаживаясь на скамью.

– Но и не такая уж большая, – заметила Татия и села рядом с дедом. Сандро перевел разговор на другую тему.

– Завтра мы через это ущелье поедем в деревню, – сказал он, показывая рукой в сторону ущелья Хевисцкали. – Новая дорога до деревни Мокветили идет вдоль берега. По ней ездить еще не разрешают, но мы-то будем на служебной машине.

– А потом? Потом как идет наша дорога? – спросил Нико внука и усадил его рядом с собой.

– Хевисцкали около Мокветили поворачивает на запад. Мы проедем небольшой овраг, въедем в ущелье Сатевелы и – на север.

– Откуда ты знаешь? – спросила Татия.

– Я по этой дороге три раза ездил в деревню, – с явной гордостью сказал Сандро.

– Ты-ы?

– Отец брал меня с собой.

– Машины уже ходят в Хемагали? – удивился Нико.

– С трудом, но добираются. Грузовики и «виллисы». Не вся дорога плохая. До Мокветили она уже покрыта гравием, но не заасфальтирована. От Мокветили до нашей деревни дорога грунтовая, бульдозеры прорыли. В этом году ее покроют гравием, дорога осядет, и на будущий год сделают асфальт.

– Ты-то откуда это знаешь? – спросила Татия.

– Дядя Леван сказал.

– Дядя Леван? А кто этот дядя Леван? – спросила Татия.

– Дорожный инженер. Эту дорогу дядя Леван строит.

– Запомним, Татия, – сказал Нико, доставая из кармана блузы блокнот и карандаш. – Так и запишем: от Херги до Мокветили дорога покрыта гравием, но не заасфальтирована, придет время, и ее покроют асфальтом.

– От Херги до Мокветили асфальт в этом же году будут делать, – убежденно сказал Сандро.

– Добре, – отозвался Нико и продолжал: – До Мокветили дорога посыпана гравием, грязи нет. Потом? От Мокветили Хевисцкали поворачивает на запад. Проедем овраг и через Сатевельское ущелье поедем на север. Отсюда уже трудновато, дорога грунтовая, по ней только в хорошую погоду могут ездить грузовики.

– В сухую погоду и «виллисы» свободно проходят, – заметил Сандро.

– Добре, в сухую погоду и «виллисы» свободно проходят. В этом году дорогу покроют гравием, пройдет год, она осядет (утрамбуется), и ее покроют асфальтом. Сандро Чапичадзе сядет в машину и за час доедет от Херги до Хемагали. Так и запомним, Татия, – сказал Нико, перечитал написанное и, закрыв блокнот, снова положил его в карман. – Теперь поглядим на Хергу, – сказал Нико, кладя руки внукам на плечи и вставая. – Реку я знаю – Хевисцкали, то белое здание – наша гостиница «Перевал». Рынок я тоже вижу… А вон то большое здание во дворе, крытое черепицей, мне незнакомо.

– Это моя школа, – сказал Сандро.

– Хорошая у вас школа. Мне сказали, что рядом со школой находится общество «Знание». Я должен там быть в час, – сказал Нико и посмотрел на часы. – Уже двенадцать. Пошли потихонечку.

– Завтра рано утром поедем в деревню, – сказал Реваз, чтобы прервать молчание.

– Было бы лучше поехать прямо сегодня же! – сказала Русудан и встала с кресла.

– Сегодня же? Неужели ты не устала?

– Почему? Я целую ночь спала.

Русудан вышла на балкон. Реваз вынес на балкон кресло и, поставив около него низкую скамеечку, сел у ног Русудан.

Сердце Реваза: «Неужели так-таки она всю ночь и спала? А выглядит усталой, очень усталой. Умывалась холодной водой, а глаза опять закрываются. Но ведь сама говорит, что всю ночь спала. Странно!»

– Если ты очень хочешь, поедем! – сказал Реваз, кладя руки Русудан на колени.

– Мы доберемся до ночи?

– Даже если в пять часов выедем, еще засветло будем дома… Только нам придется пуститься в путешествие на грузовике, наш «виллис» в Тбилиси.

– Грузовик так грузовик. Детям не будет ли трудно?

Реваз вошел в комнату и позвонил по телефону дорожному инженеру, попросив его приготовить машину к поездке в Хемагали.

Сердце Русудан: «Я сказала, что спала, а он и поверил. Неужели сам не видит, уставшая я или нет? Когда мы встретились, он спросил: «Как ты себя чувствуешь, Русико?» Я сказала, что хорошо, а он подтвердил: «Ты правда хорошо выглядишь». Или хотел ободрить? Плохо мне, очень плохо, Реваз. Сначала я вроде бы крепилась и не отступала от своего. Не думала я, что ты навсегда переедешь в Хергу. А могла ли я представить, что Сандро с тобой поедет? Наш дом стоит как глухонемой. В сердце пустота… Вы с Сандро очень хорошо себя чувствуете. Сандро легко забыл мать, а ты – жену…»

Реваз опять вышел на балкон, сел рядом с Русудан и положил ей руки на колени.

– Твой отец тоже поедет в деревню?

– По-моему, он приехал в командировку. В обществе «Знание» его просили прочитать лекцию.

– В Хемагали?

– Нет, в Херге.

Сердце Реваза: «Ты совсем не хорошо себя чувствуешь, Русудан. Тебя выдают твои глаза, цвет лица. Знаю, что сердце у тебя разрывается на части и тяжело это раздвоенное сердце. Пока Сандро еще был в Тбилиси, ты держалась молодцом, а потом сломалась. Я знаю, что ты во всем винишь меня. Может быть, ты и права, но по-другому я не мог! Если бы на моем месте была ты, думаю, ты поступила бы так же. Я ничего особенного не сделал… Если Сандро учится в Херге, неужели Татия не может здесь учиться? Конечно, может! Еще лучше! Музыка? И в Херге учат музыке… Хотя Татия уже восемь лет учится, и мы самим себе не можем признаться… Мы с Сандро легко обходимся без тебя и Татии? Это же не так! Когда я Сандро беру в кино, он обязательно скажет – сейчас мама с Татией дома сидят, а мы в кино. Нет, успокаиваю я его, мама и Татия или тоже в кино, или на концерте. Твоя мама специально Татию по концертам водит… Сандро посмотрит на меня и ничего не скажет. Знаю, он не верит моим словам, только делает вид, что соглашается со мной, и сидит молча».

– Если вам в деревне не понравится, ты с детьми поедешь в Гагру, – сказал, закуривая, Реваз.

При упоминании о Гагре Русудан вздрогнула. Уже два года не были они там, и Русудан почти забыла Гагру. В позапрошлом году она с детьми отдыхала у родителей в Коджори, в прошлом – в Кикетах, а в этом году ее муж везет в Хемагали… А сам? Вот уже пятый год не отдыхает. Пока что ты бодро держишься, Реваз! Потом на сердце скажется, увидишь…

– В Гагру? Это будет неплохо! – сказала Русудан и улыбнулась.

Сердце Русудан: «Гагра! Решил уколоть меня? Подсмеивается? Мол, если калбатони Русудан будет скучно в деревне, муж отправит ее с детьми в Гагру… Почему Реваз думает, что с ним и детьми мне будет в деревне скучно?»

– Я закажу путевки с первого августа. Дареджан тоже можешь взять с собой, – спокойно сказал Реваз и смял горящую сигарету.

– Дареджан? Какая в этом надобность?

– Дареджан тоже нужно отдохнуть, – с укором сказал Реваз, закуривая новую сигарету.

– Пусть поедет. И Дареджан тоже!

Сердце Реваза: «Значит, в Гагру поедете, калбатоно Русудан? Татию и Сандро с собой возьмете? И Дареджан тоже? Хорошо. А мы с отцом останемся в деревне. Ну что ж! Мужчины легче переносят одиночество, чем женщины».

– Как мама?

– Мама? Ничего. Передавала тебе привет.

Сердце Русудан: «Поздновато вспомнил о моей матери. Да и сейчас он хотел сказать что-то другое, но сразу не вспомнил и спросил о маме. Нужно ли спрашивать, как она себя чувствует. Зять удрал в деревню, невестка из дому сбежала, сын неизвестно где шатается. Нужно ли спрашивать, как моя мама?»

– Может быть, и твоя мама поедет в Гагру?

– Нет, она не может бросить дом.

Сердце Реваза: «Хорошенькое время выбрал, чтобы спрашивать о матери, наверное, думает Русудан. Мы приехали рано утром, а теперь уже скоро полдень, и он только вспомнил о своей теще. Неужели Реваз не знает, в каком она состоянии? Зять бросил ее дочь и внучку в Тбилиси, а сам обосновался в Херге. Сын заставил ее невестку сбежать из дому, а сам только иногда заглядывает домой. Как будто у Диасамидзе и есть дети, двое внуков, зять и невестка, и нет их. Опустел дом Диасамидзе. Одни-одинешеньки остались Текле и Нико. В доме у них тишина, скука, печаль. А он еще спрашивает, как себя чувствует Текле. Спасибо любимому зятю! Живет и не живет калбатони Текле. Влачит существование. Русудан заглянет к родителям раз в месяц, и тогда дом Диасамидзе ненадолго повеселеет. Оживится Текле, усадит Русудан и Татию кушать, выйдет и Нико из своей комнаты и, будто шутя, спросит: «Ну, Татия, как дела, что нового в современной музыке?» Татия покраснеет и ничего не ответит…»

– А Звиад? Лили? Как у них дела?

– Лили? У Лили все хорошо. Она в кого-то влюбилась и, по-моему, вышла замуж. А Звиад ходит сам не свой. Все физкультурой занимается. Пить стал много.

Сердце Русудан: «И о шурине спросил, и о бывшей невестке. Что с Лили? Другого полюбила и вышла замуж. Да, детей у нее нет, и она снова вышла замуж! У них со Звиадом семьи-то настоящей не было, так что оттого, что они развелись, семья не распалась. Сколько разводится мужей и жен, у которых нет детей, но от этого мир не рушится. Да что говорить о Звиаде и Лили, разве у нас не то же самое? Ты живешь отдельно, я – отдельно. Недоразумение? Но до каких пор мы так будем? Если я разойдусь с тобой, дети будут плакать? Цепляешься за это? Мол, когда Лили и Звиад разводились, из-за этого некому было плакать?»

– Плохо! Вроде и причины-то никакой не было. Совершенное недоразумение.

Сердце Реваза: «О шурине и бывшей невестке спросил. Определил, что Лили и Звиад разошлись без причины, а делами своей собственной семьи не интересуется. Если я пойду на развод, если я семью оставлю, это что, будет без причины? Почему так думает Реваз? Дочь Диасамидзе еще молодая, и вся жизнь у нее впереди! Но дети? Сандро и Татия? Сандро переселился к отцу. А Татия? Почему не вместе Сандро и Татия? Ну-ка, ответьте, калбатоно Русудан! Неужели Татия не могла бы учиться в Херге? Она на будущий год кончает школу, а через год и Сандро. Разве студенты брат и сестра не смогли бы без нас жить в Тбилиси? Не смогли бы готовить для себя и стирать собственное белье? Моя мать не поехала за мной в Тбилиси, а у меня там ни кола ни двора не было. Да я так закончил институт, что отец ни разу не спросил, как мои дела. А теперь мы, начиная с детского сада и до окончания института, неотступно следим за нашими детьми – хотят или нет, могут или нет, заставляем во что бы то ни стало окончить высшее учебное заведение, потом устраиваем их на работу, потом женим иди выдаем замуж, потом кормим зятя и невестку, потом становимся жертвами своих внуков!.. Мы сами калечим своих детей, а потом ищем виновных где-то в другом месте и хватаемся за голову, мол, что за беда на нас свалилась?»

– Мама! – услышала Русудан голос Сандро и вздрогнула.

Около подъезда гостиницы стояли Нико, Татия и Сандро.

Сандро единым духом взлетел по лестнице, подбежал к матери и что-то прошептал ей на ухо.

– Не успеете, мы скоро поедем! – сказала Русудан и, улыбаясь, усадила сына рядом.

Нико посадили в кабину грузовика рядом с шофером, а все семейство Чапичадзе с вещами устроилось в кузове. Эта машина служит для перевозки строителей дороги Херга – Хемагали, а инженеры оборудовали ее наподобие автобуса: доски в кузове, служащие сиденьями, обиты дерматином, а сам кузов перекрыт брезентом. В нем проделаны крохотные окошечки, через которые в машину попадает достаточно света, чтобы пассажиры могли видеть друг друга и не стукаться головами на ухабах.

Жара. Пыль. Гравий не утрамбован, и машину трясет.

– Только половина дороги такая, – словно извиняясь, сказал Нико шофер и опустил стекло кабины.

– Мне-то что! Мне жалко тех, кто в кузове сидит, – улыбнулся Нико.

– Я буду ехать медленно, – сказал шофер и сбавил скорость.

– Вы по этой дороге часто ездите?

– Сейчас два раза в день. Утром везу дорожных строителей из Херги на объект, а вечером обратно. В прошлом году целыми днями гонял туда-сюда по этой дороге.

– Хорошенькое дело, – сказал Нико. Видно было, что он предпочитал жаре пыль, потому что решил до конца опустить стекло. Потом он высунулся, пытаясь увидеть сидевших в кабине, но не смог.

А сидевшие в кабине чувствовали себя не так уж плохо. Они еще не проехали и километра, когда Татия и Дареджан потихоньку сползли с обитых дерматином скамеек на пол. Положив головы на чемоданы, они заснули. Русудан сидела на мягком чемодане и, обняв Реваза за плечи и положив голову ему на спину, дремала. Реваз довольно долго бодрился, тихо разговаривая с Сандро, но вскоре и у него стали слипаться глаза. Только Сандро всю дорогу держался молодцом – он смотрел через отверстие в брезенте и считал, сколько километров они проехали от Херги и сколько остается до Сатевельского ущелья.

«В ущелье дорога не покрыта гравием и идет в гору. Машина поедет медленно, и пыль не будет так подниматься. Можно будет снять брезент».

Нико посмотрел на часы.

«Это что за немой шофер у Реваза? Едем уже полтора часа и парой слов не перебросились».

– Ты сам откуда, браток? – спросил Нико у шофера, чтобы нарушить молчание.

– Кизикский я.

– Кизики – большой.

– Из Сигнахи.

– Понятно. Потому такой неразговорчивый. А здесь как оказался?

– Ваш зять привез. У нас профессия такая – сегодня мы здесь, завтра – там.

– Работать-то здесь выгодно?

Пауза.

– Ну а как же, уважаемый! – сказал с улыбкой шофер.

– Это хорошо. Когда шофер грузовой машины имеет выгоду, это благое дело! – сказал Нико и похлопал шофера по плечу. – Пыль, грязь, ухабистые дороги, тяжелый груз… Да, правда, слава богу, когда у шофера грузовой машины есть выгода. А вот шоферы такси, что и говорить, – решительно произнес Нико, – слишком перебарщивают! У меня есть сосед – водитель такси, так он за рулем сидит через день, катается по асфальтированной дороге, как по паркету. И кто профессор по сравнению с ним? Это уж слишком, на самом деле слишком.

– Он больше вас зарабатывает? – удивился шофер и покосился на Нико.

– И сравнивать нечего! – повысил голос Нико. – Ты ведь и сам хорошо это знаешь и нарочно меня спрашиваешь.

Вдалеке показался белый арочный мост.

– До того моста три километра, Хевисцкали там как раз поворачивает на запад…

– Знаю, переедем через мост, проедем небольшой овраг и будем в Сатевельском ущелье. Мне внук сказал.

– Сразу за мостом когда-то была деревня. Называлась Мокветили.

– Это Сандро тоже говорил. Дорога через ущелье еще не покрыта гравием, в этом году насыплют гравий, зимой дорога осядет, и уж потом ее заасфальтируют. Так, мол, сказал дядя Леван.

Улыбаясь, шофер искоса взглянул на Нико.

Машина поехала быстрее, и белый арочный мост становился все ближе и ближе.

– Красивый мост, – сказал Нико и, высунув голову из кабины, заглянул в кузов.

– Верхний этаж спит, – сказал шофер, останавливая грузовик в тени.

Он снял с кузова машины брезент. Первым на землю спрыгнул Сандро, а за ним Реваз, который помог спуститься с машины Русудан.

– А Татия и Дареджан? – спросил Нико.

– Спят, – неохотно сказала Русудан.

– Спят? – удивился Нико. – Едем по таким местам, а они спят?

– Мы ничего не видели! – обиженно сказала Русудан.

Нико заметил, что Русудан не в духе, и промолчал.

Около моста родник. Строители дороги сделали около него бассейн и увитую виноградом беседку. В беседке стоит длинный каменный стол, каменные же стулья. На столе всегда – кувшин и глиняные чаши.

Реваз поставил корзину на край стола, Сандро положил бутылки с лимонадом и вином в бассейн, а Русудан, вытерев стол мокрой тряпкой, вынула из корзины еду.

Леван принес резиновым ведром воды из реки и залил в мотор машины.

Нико все-таки сумел разбудить Татию и Дареджан и загнал их в беседку.

– Ну, давайте перекусим немного и снова в путь, – сказал Нико и взял хачапури. – Уже шесть часов. Шофер предупреждает, что ему нужно два часа, чтобы проехать оставшиеся двадцать километров. Ну, Сандро, налей-ка вина…

С противоположной стороны моста подъехал «виллис». Леван сразу узнал райкомовскую машину и вышел из беседки.

– Вы на экскурсию? – поздоровавшись, холодно спросил Константинэ Какубери дорожного инженера.

– Чапичадзе везет семью в деревню… – тоже холодно, в тон ему, ответил Леван.

– Какую семью?

– Детей, жену, тестя.

– На этой машине?

– Да.

Какубери огляделся вокруг.

– Да где же семья Чапичадзе?

– Они в беседке.

– А ну-ка, пошли, – сказал Какубери, беря Левана под руку.

Реваз тоже узнал райкомовский «виллис», но не ожидал увидеть Какубери. Услышав голос Константинэ, он почему-то почувствовал себя неловко и медленно, словно нехотя ступая, вышел из беседки.

– Почему ты не сказал, что ждешь семью? – спросил Константинэ и посмотрел Ревазу в глаза.

Пауза.

Они вошли в беседку. Константинэ любезно поздоровался с Русудан и Нико. Он узнал Татию и, с улыбкой глядя на нее, заметил, что она очень выросла. Потом он посмотрел на Дареджан, даже слишком внимательно посмотрел, но не узнал ее и ничего не сказал. Русудан сообщила, что это их родственница, на что Константинэ заметил, мол, правильно сделали, что взяли родственницу в деревню. Положив руку на плечо Сандро, он подмигнул ему.

– Вовремя я подоспел, – сказал Константинэ и поднял чашу. – Приветствую ваш приезд, но не могу не начать с упрека: не ожидал от вас, калбатоно Русудан! Ваш муж винит меня в чем-нибудь? Что, он говорит, что Константинэ Какубери плохо к нему относится? Он сказал, а вы ему и поверили? И вы тоже сердиты на меня? Нет? Так в чем же дело? Мы друг друга давно знаем, а вы приезжаете в Хергу и не считаете нужным навестить семью Константинэ Какубери?

– Мы неожиданно приехали, – словно извиняясь, сказала Русудан.

– А из Херги непременно сегодня же надо было уехать?

– В этом я виновата, это я попросила, чтобы мы ехали сегодня.

– Если бы вы уже не проехали плохую дорогу, я взял бы вас обратно, – сказал Константинэ и повернулся к Ревазу: – А где ваш «виллис»?

– В Тбилиси. Он завтра будет здесь.

– Плохо ты поступил, очень плохо! – с упреком сказал Константинэ, сердито глядя на Реваза.

Молчание. Неловкость.

Константинэ выпил вино, снова наполнил чашу и передал ее Нико.

– Калбатоно Русудан сегодня захотела ехать в деревню, а ты обрадовался и усадил их на грузовик? Хвалишься, что коммунизм строишь в Хемагали, а трясешь свою семью по этой ухабистой дороге. А что подумает уважаемый Нико? Я и так знаю, Реваз, что ты с трудом добился, чтобы жена приехала в деревню и…

– Дорогой Константинэ! – вспыхнул Реваз.

– Хорошо. Что было, то было! Отсюда вы поедете на «виллисе». Мы поменяемся машинами, – убежденно сказал Константинэ и крикнул шоферу, чтобы он принес портфель. – Извините, – сказал Константинэ, – что я не вовремя появился и, кажется, испортил Ревазу аппетит.

Молчание. Всем неловко.

Шофер принес портфель.

– Присядем! – обратился Константинэ к Нико и Ревазу и сел между ними.

Нико налил себе вина, кашлянул и встал.

– Позвольте мне, уважаемый Константинэ, выпить за эту ухабистую дорогу. Она принесет в деревню жизнь. Эта дорога – большая радость для многих.

Нико выпил и, наполнив чашу, передал ее Константинэ.

– Я хочу сказать как раз об этой дороге, – начал Константинэ и достал из портфеля папку с надписью «Дело». На ней крупными буквами было выведено: «Хемагальский совхоз». Константинэ отставил в сторону чашу с вином и стал листать «Дело».

– Сегодня третье июля. Здесь записано: от Херги до Мокветили всего двадцать два километра. К пятнадцатому июля закончить асфальтирование. Успеем? Это сказка! Дорога для этого еще не готова. Где катки для утрамбовывания дорог? Вы надеетесь, что прибудут вместе с вашим «виллисом»? Посмотрим.

– Вместо шести их будет двенадцать, – убежденно сказал Реваз.

Татия шепнула что-то матери на ухо. Увидев это, Константинэ почувствовал неловкость.

– Извините меня, калбатоно Русудан, и вы, батоно Нико, что я заговорил о служебных делах. Я было подумал, – сказал Константинэ, – что вам тоже будет интересно подробнее узнать, какое серьезное дело затеял Реваз…

– Очень интересно, – сказал Нико и улыбнулся Константинэ.

– Только от вас и могу узнать, – сказала Русудан, опуская голову.

– Молодежь пока может покупаться в реке, – сказал Константинэ и улыбнулся Татии.

Татия и Дареджан вышли из беседки. Сандро же подсел к дяде Левану и, вытянув шею, стал смотреть в папку.

– Значит, вместо шести машин ожидаешь двенадцать? Очень хорошо! Сколько дней понадобится, чтобы исправить утрамбовать дорогу?

– До конца июля успеем, – сказал Леван и подмигнул Ревазу.

– До конца июля непременно, – подтвердил Реваз.

– А асфальт? – с иронией в голосе спросил Константинэ, переводя взгляд с Левана на Реваза. – Да, асфальтирование?

– Все одновременно! Выравнивание и утрамбовку будем проводить одновременно с асфальтированием. Дорога уже осела, и выровнять ее не трудно. Асфальтирование начнем с двух сторон, от Херги и от Мокветили одновременно, – убежденно сказал Реваз. Достав из кармана рубашки блокнот, он записал в нем что-то и встал.

– На всякий случай я отправил в Кутаиси человека, чтобы нам прислали два бульдозера и четыре катка. Завтра машины будут в Херге, и начинайте. Значит, дело с дорогой на мази, так выпьем за нее, – с улыбкой сказал Константинэ, выпил и, налив вина, передал чашу Ревазу. – От Мокветили до Херги дорога прорезана, гравий завезен, а почему опаздываем с покрытием гравием?

Реваз заглянул в блокнот.

– Начнем шестого. Несколько дней по моему распоряжению дорожные рабочие помогали плотникам и каменщикам. Я спешу закончить строительство лаборатории. Часть оборудования для нее уже получена, а часть – в дороге. Работа сейчас идет с утра до вечера, иногда и по ночам приходится работать. До шестого я дал дорожникам отдыхать… Вернувшиеся в деревню сельчане организовали свою дорожную бригаду, чтобы проложить внутренние дороги. Эта бригада тоже поможет.

– Значит, со строительством дороги дело обстоит благополучно. Выпьем еще раз за дорогу, – сказал Константинэ. Он налил в чашу вина и протянул ее Русудан: – Просим вас, Русудан!

Русудан взяла чашу и покосилась на мужа.

– Батони Константинэ уже два раза выпил за дорогу, а ты – ни одного, – сказала Русудан и передала чашу Ревазу.

Пауза.

«Это она для меня сказала. Да, да, Русудан для меня сказала, что, мол, пили только за дорогу! Четыре раза поднимали тост за дорогу! А за Русудан? Простите, калбатоно Русудан! А за Нико? И вы извините, батоно Нико! А за девочек? И перед ними должен извиниться. А за Левана и Сандро? Они же тоже с нами. Но Леван и Сандро поймут…»

– Я потому так много говорю о дороге, калбатоно Русудан, – извиняющимся тоном начал Константинэ, – да, потому… что эта дорога может наше дело вперед продвинуть, может оставить нас на том же месте, – речь Константинэ полилась плавно, – может и в пропасть нас столкнуть, а выбираться оттуда трудновато будет… Вы уж извините меня! За ваш приезд, за приезд батони Нико…

Оглянувшись, но не увидев Татии и Дареджан, он с холодной вежливостью сказал:

– Пью за ваше здоровье, калбатоно Русудан.

Взяв стакан с водой, он выплеснул из него воду, наполнил вином и выпил.

Пауза.

«Да, в этом году мы должны построить шестьдесят домов и шестьдесят кухонь. Огородить шестьдесят участков и навесить шестьдесят ворот. По этой дороге мы должны доставить в Хемагали лес, цемент, кирпич и черепицу… Эта дорога много семей вернет в деревню… Поэтому я уделил ей столько внимания, калбатоно Русудан! Вы уж простите меня!»

Константинэ посмотрел на часы.

– Если позволите, я попрощаюсь с вами, – сказал он и, взяв Реваза под руку, вышел с ним из беседки.

– Я был у твоего отца. Потом пришли Гуласпир и большая Екатерина. Мы немного выпили. Я чем-нибудь не обидел Русудан и Нико? – шепотом спросил Константинэ, глядя Ревазу в лицо.

– Нет, что вы! – улыбнулся Реваз.

Пауза.

Константинэ закурил сигарету.

– У Левана в Хемагали дело, а шоферами давай поменяемся… Сегодня третье, да? Восьмого на бюро райкома обсудим вопрос о строительстве совхоза. Докладчиком будешь ты, содокладчиком – я. Да, нужно торопиться, потому что обещания министерства дела вперед не продвинут… Хотя, – Константинэ подмигнул Ревазу, – ты возлагаешь большие надежды на министерство…

Шофер откинул у «виллиса» верх.

Рядом с ним опять посадили Нико.

Ухабистую дорогу через овраг проехали легко. Дорога пошла по Сатевельскому ущелью, и Леван прибавил скорость. Стало прохладно.

– Какая Сатевела белая! – удивленно воскликнул Нико и обвел взглядом ущелье.

Когда дорога подошла совсем близко к реке, перед глазами ехавших в машине вдруг возникли развалины крепости. Чудом уцелевший один-единственный ее зубец, казалось, качался и был готов при первом же дуновении ветерка упасть в воду…

«Здесь происходили жестокие бои с турками. Эта крепость несколько раз упоминается у Джавахишвили. Женщина-крестьянка… да, да, крестьянка…»

Нет, не смог вспомнить Нико Диасамидзе, какой героический поступок совершила много веков тому назад крестьянская женщина, и не вспомнил он названия бывшей крепости.

«Мои историей не интересуются – ни зять, ни дочь. А Татия и Сандро?»

– Эту бывшую крепость «Утевелой» называют, Нико-батоно, – сказал шофер и поехал медленнее.

– Да, вспомнил, это именно «Утевела», – обрадовался Нико.

– Страбон пишет «Утевела», Вахушти Багратиони – и «Утевела», и «Сатевела», а Бороздин спорит с обоими, мол, правильно «Сатевела», а не «Утевела». Река называется Сатевела, ущелье – Сатевельское, крепость построена на реке Сатевеле, так откуда взялось это «Утевела»?

– А Джавахишвили?

– Джавахишвили? У Джавахишвили что-то не помню, батоно Нико. В учебниках грузинской истории об этой крепости не упоминается.

– Значит, она называется Сатевелой, и Страбон и Вахушти ошибаются?