Текст книги "Радужная Сфера"

Автор книги: Алина Гралева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

– Ты все перепутала, – фей рассмеялся, словно я удачно пошутила. – Человек, зачарованный злым колдуном, после его смерти действительно станет самим собой, но все вещи будут нести наложенную магию, пока существуют.

– А почему только злым колдуном? Если колдовал фей – так и ходить бедняге зачарованным до конца своих дней? – странная дискриминация.

– Основной фактор – чье желание исполнял маг, – важно пояснил Айлери, но, сообразив, что требуются дополнительные объяснения, продолжил: – Понимаешь, злой колдун, накладывая заклятие на человека, вовсе не интересуется, желает ли этот человек быть заколдованным. Он делает только то, что выгодно ему самому. И естественно, что после его смерти желать зла несчастной жертве волшебства больше некому, и все возвращается на круги своя. А феи всегда выполняют желание ближнего. И до тех пор, пока жив хоть один заказчик, магия остается в силе.

– А если колдун выполнял чье-то поручение?

– Это невозможно. Кто же будет желать зла людям, кроме злых колдунов! – возмутился фей. Ну-ну. Я, конечно, давно поняла, что парень отличается наивностью, но не до такой же степени.

– С людьми разобрались, – я решила не дразнить Айлери и напомнила основную тему разговора.

– С вещами то же, что и с людьми. Какой смысл наделять магией неживой предмет, если это никому кроме тебя не нужно. Вот это кольцо, например. Не будет же по этой дорожке ходить сам чародей? Значит, оно делалось для кого-то другого.

– Но, ты же сам говорил, что этот волшебник давно умер. Значит, вряд ли остался в живых хоть один из его клиентов. Почему же дорожка до сих пор не пропала?

– Тогда со смертью одного волшебника должна была пропасть магия во всех кольцах перемещения, понимаешь? До тех пор, пока хоть один человек в мире знает, для чего нужны зачарованные вещи, они действуют, живы их создатели, или уже давно умерли.

– Прямо живое подтверждение теории Вернадского, – буркнула я тихонько – объяснять любопытному фею гипотезы земных ученых не было ни желания, ни основательности знаний.

Вопросов, конечно, осталось немало, но я решила погодить. Спрашивать, например, что случиться с заколдованной вещью, о свойствах которой никто кроме волшебника не знает, я считала совершенно бессмысленным – парень и с традиционной магией толком не разобрался. Я его сейчас озадачу, а он снова начнет считать себя полным неумехой и бездарью. Нет уж, пусть уверится в своих способностях, а поговорить можно и после.

Айлери, испытывая новое умение, принялся заново разглядывать свою добычу. Во втором кольце явственно виднелась большая лужа – толи последствие обильного дождя, толи мелкий водоем. Камень медальона упорно изображал мерцающий овал в ободке, похожем на раму.

– И что сие значит? – я некультурно ткнула пальцем в украшение.

– О, это великолепный артефакт, изменяющий внешность своего владельца, – фей даже задохнулся от восторга, который вызывала в нем эта маленькая штучка.

– И чему ты так радуешься? И, кстати, почему ты отбросил в сторону второй такой же медальон?

– Это очень редкий, почти недоступный простому смертному артефакт. Чтобы он заработал, в него вкладывается столько магии, что на это способен только фей высочайшего класса. Ну и стоит он, конечно, соответствующе. А с его помощью можно даже замаскировать метку дракона. Представляешь? Теперь, если мы избавимся от того парня, – фей кивнул в сторону кровати, – тебе можно будет спрятаться.

– Ни от кого мы избавляться не будем. Скорее, наоборот, как раз на него мы и наденем этот амулет, – сурово обрезала я. – Но ты так и не ответил насчет второго медальона. Чем он тебе не угодил?

– Второго? – Айлери с недоумением посмотрел на висюльку, которую я выловила из кучи "брака". Он покрутил ее в руках, недоверчиво разглядывая камень. – Что-то в нем не так, – с сомнением протянул он. Мысль о том, чтобы замаскировать нашего постояльца, он словно даже и не услышал. Ну-ну. Он, конечно упрямый, но я-то склерозом не страдаю и к этой теме обязательно вернусь.

– Все так. Только камень не синий, а голубой, и зеркало немного иное.

– А должен быть синий! Однородная магия накладывается только на идентичные носители.

– Ты во власти стереотипов. Тебе сказали, что может быть только так, а подумать самостоятельно не хочешь. Какая разница – синий, голубой? Может, у волшебника не было под рукой синего камня. Главное, что магия в нем есть.

– Но если будешь его испытывать, то на нем, – фей угрюмо кивнул в сторону пострадавшего.

– Кстати, а зачем вообще нужны эти медальоны, если и феи и, как я понимаю, ваши конкуренты – страшно злые колдуны, и без них прекрасно справляются с изменением внешности? Только не говори мне, что их специально делают для таких недоучек, как ты.

– С чего ты решила, что мы можем свободно изменять внешность? – от удивления Айлери даже забыл обидеться на "недоучку".

Теперь пришла моя очередь недоумевать.

– Ты сам говорил мне, что все твои друзья умеют превращаться. Помнишь, когда впервые попытался отрастить уши и хвост?

– Да, но только в свое тотемное животное! А если требуется принять какой-то другой облик – необходим медальон.

– Так какого черта, ты, придурок, молчал об этом, когда я тебе указала на барельеф сфинкса? Или ты хочешь сказать, что перепутал собаку со львом?!! – меня трясло от возмущения: возможно, из-за безалаберности фея и с моей подачи, произошло непоправимое, и теперь парню придется до конца жизни ходить в звериной шкуре.

Но вместо испуга или раскаяния в глазах фея плескалось лишь искреннее любопытство. И, кажется, я знаю, какой вопрос он сейчас задаст.

– А кто такой черт? – надеюсь, он не издевается, а просто пытается расширить за мой счет словарный запас.

"Спокойствие. Только спокойствие", – как завещал великий проказник, способный довести до истерики даже невозмутимых датчан.

– Один любопытный фей, так поэкспериментировавший над своей внешностью, что его имя стало ругательством. Ты не ответил на мой вопрос.

– Понимаешь, – кажется, фей все-таки смутился. – Изображение зверя-талисмана, нарисованное моим дальним предком, достаточно схематично. Хорошо сохранился лишь девиз: "Преданность и верность".

– Ты хочешь сказать, что твой предок рисовал животных как ты сам? Тогда все понятно: талисман действительно может быть кем угодно.

Не буду я озвучивать свои опасения – только истерики мне не хватало. Буду надеяться, что ничего страшного все-таки не произошло, и парень вернет свой прежний вид. Как бы его самого отвлечь от такой мысли? Уж что-то слишком задумчивой стала морда сфинкса.

Словно услышав мои мысли, мой "пациент" слегка пошевелился и застонал. В мгновение ока мы оба очутились возле его постели.

– Ты же сказал, что он крепко спит?

– А ты когда спишь, не шевелишься? – огрызнулся Айлери, хотя, как и я, пристально всматривался в больного.

– Шевелюсь, говорю, а в дни полной луны – даже хожу. Так что если я на тебя случайно наступлю – не обижайся, – на всякий случай я дотронулась до лба нашего пациента – вдруг у него жар.

Но кожа, или что там ее сейчас заменяло, была холодной. Может, он просто замерз? На всякий случай я укутала его в одеяло, заботливо подоткнув края. Айлери ревниво глядел на мои манипуляции.

– Как его, так и по голове погладить, и одеялом укрыть. А надо мной только издеваешься, – пробурчал он.

– Зато, я сейчас буду тебя кормить, – обрадовала я ревнивца, но все-таки погладила его лохматую гриву – жалко мне, что ли?

– Так ты мне так толком и не объяснил, почему мы не можем повесить на него медальон?

– Все очень просто, – в голосе фея появились снисходительные нотки. – Мы можем навесить на него сотню разнообразных артефактов и амулетов, но все они останутся лишь красивыми побрякушками – для того, чтобы они начали действовать, необходимо желание. Не думаю, что твой подопечный способен сейчас хоть чего-то пожелать. Все, о чем он мог думать за минуту до встречи с тобой, уже осуществилось – ему не больно, он в безопасном месте, а в данную минуту еще и укутан теплым одеялом, – не удержался таки от шпильки.

– Значит, моя идея не имеет смысла? – в моем голосе прозвучало столько разочарования, что добрый парнишка решил меня "утешить":

– Ну, разве что мы найдем ключ.

– Какой еще ключ? – простонала я. Вообще-то здесь нет ни одного замка. Я представила себя со связкой угрожающе бренчащих при каждом шаге ключей, с выпученными глазами бегающей по пещере в поисках чего бы ими открыть.

– Ключ управления артефактами, – терпеливо, словно общаясь со слабоумной, пояснил Айлери. Хорошо, что я удержалась от хихиканья, иначе мой авторитет в глазах фея упал бы окончательно. – Человек, владеющий ключом, может активизировать любую волшебную вещь, находящуюся в его поле зрения.

– Значит, он нам нужен, – решительно констатировала я. Никогда не замечала за собой столько самоуверенного нахальства, но сейчас я была убеждена, что этот таинственный ключ найдется. Мне он нужен, я так хочу и в этой сказке все будет по-моему.

Я еще раз посмотрела на нашего больного. То ли мумия, то ли спящий красавец. Да еще и Айлери к нему враждебно настроен. В голове мелькнула ехидная мысль. Так-так. Как там в сказках за неимением холодильника и кунсткамер хранят летаргических принцев? Принцев, вроде бы нигде, но количество принцесс вполне достаточное, чтобы иметь представление о консервирующих свойствах весьма банального предмета из небанального материала. Через мгновение, слегка покачиваясь на цепях, уходящих куда-то к необозримому потолку, взор услаждал радостной россыпью радуг на гранях самый настоящий хрустальный гроб. В таком антураже, я думаю, ни у кого не повернется язык обозвать сотворенные мною "доспехи" роботом. Хотя, теперь мне самой катастрофически хотелось обозвать его мумией. Обернувшись узнать о причине заминки, фей всхлипнул и попятился.

– Э-э-это, что? – бедняга, кажется, он заикаться начал.

– Место для хранения спящих красавцев, – гордо отчиталась я.

– А ты уверена, что он красавец? – подозрительно поинтересовался он. – Ну и шуточки у тебя. А вообще-то, ты обещала меня кормить.

– А давай ты попробуешь? У тебя сегодня все так здорово получается, – решила подлизаться я. В конце концов, пора парню увериться в собственных силах. Да и чем я рискую – в случае чего всегда можно заказать что-то другое.

Три дня мы изображали из себя старателей-стахановцев, занятых добычей ценных предметов в горе не менее ценного металла. Правда, временами это больше напоминало разгребание курицей кучи навоза в поиске завалявшегося зернышка, но пресловутый ключ, к моему разочарованию, пока не попадался.

Каждую побрякушку, в которой обнаруживались хоть отдаленные следы магии, мы подвергали самому тщательному обследованию.

Кольцо, в котором проявился виртуальный гриб, весьма напоминающий результат испытания атомной бомбы, мы единодушно забраковали. Я – все из-за тех же ассоциаций, которые навевала эта картинка: не хватало только испоганить волшебный мир ядерными взрывами. Айлери же просто не знал предназначения амулета. В роли грибников, охотящихся за дарами леса, парень нас представить не смог – в нашем положении это была бы пустая трата времени.

Изображение рыбы, всплывшей со дна зеленоватого кулона-висюльки, также не внушило нам особой радости. Что может сделать для своего владельца эта подвеска, фей не знал. Жалкими оправданиями как много он болел, когда изучались свойства артефактов, он заслужил лишь оплеуху. Из-за этого прогульщика мы половину волшебных предметов в мусор отправим, не найдя им лучшего предназначения.

Где там Стасюха шляется? Это что, пока она свой заглюченый компьютер не отремонтирует, нам здесь в поте лица раскопками заниматься? А то еще хуже – вдруг у нее творческий кризис? Слыхала я о таких ужасах: сидит себе писатель, творит, а потом бац – в голове пустота и ни одной новой строчки. Если так – мы можем год эту кучу по зернышку, тьфу ты, по монетке перебирать. Я уже созрела. Лучше бестолковая бегалка, чем упорный непроизводительный, а главное – неоплачиваемый труд. Хуже только принудительные сельхоз работы студентов в те давние времена, о которых с ностальгией рассказывали мои родители.

Может плюнуть на все, да попрыгать для начала по тем местам, которые нарисовал Айлери или еще раз смотаться к рыжей ведьме – вдруг еще чего присоветует. Только что делать с нашим пострадавшим? Бросить его одного в пещере страшно: вдруг сбудутся предсказания фея, и злобный дракон прилетит добивать свою жертву? Что я смогу противопоставить сказочной рептилии, представлялось с трудом, просто было странное, алогичное чувство, что со мной ему не грозят никакие опасности. И вообще, как ни абсурдно это звучит, но я умудрилась привязаться к этому незнакомому человеку. В перерывах между раскопками я подходила к хрустальному гробу, в котором неподвижно лежало изувеченное тело, и с удовольствием ощущала, как выравнивается дыхание больного и словно расслабляется напряженная маска, заменяющая его лицо. И, несмотря на явное неудовольствие на львиной морде фея, тихонько говорила успокаивающие глупости, уверяя, что все будет хорошо.

– Смотря, что ты понимаешь под "хорошо", – не выдержав, буркнул Айлери, разглядывая через мое плечо "мумию".

– Все. Он выздоровеет, мы дадим ему амулет, и никакой дракон ему не будет страшен, – с напускной уверенностью пояснила я.

– Угу, – скептически мурлыкнул фей. – Очень здоровенький слепой урод, обуреваемый ненавистью к божьему посланцу и, боюсь и к тебе, за то, что не дала спокойно умереть.

– Слепой урод? – с ужасом повторила я.

– А что ты думала? Ожоги, да еще такие, как у него, бесследно не исчезают. А выжженные глаза ни один волшебник, каким бы сильным он ни был, восстановить не сможет – не было еще такого в истории нашего мира. Это под силу только богу. Но, как ты сама понимаешь, если его искалечил божий гнев, то помощи оттуда, – он неопределенно кивнул куда-то вверх, – ждать не приходится.

– И ничего нельзя сделать? – боюсь, в моем голосе явственно звучали с трудом сдерживаемые всхлипывания.

– Я не знаю, – сочувственно промямлил Айлери. По-моему, он уже раскаивался, что завел этот разговор. – Давай подождем. Обычно "доспехи" сами делают все возможное, а дальше – уж как получится…

Я резко отвернулась, изо всех сил прикусив губу – непослушные слезы, закипавшие в глазах, никак не удавалось сдержать и мокрые дорожки уже скользили к губам, заставляя почувствовать соленый вкус отчаяния.

Ужин прошел в тоскливом молчании. Фей бросал на меня сочувственные взгляды, но с утешениями благоразумно не совался. Мне же было так больно, словно там, в хрустальном гробу, лежал самый близкий человек, а я ощущала полнейшее бессилие и обреченность.

Спать не хотелось, и я уныло поплелась к золотым залежам. Хоть займу руки работой, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Айлери с явной неохотой плюхнулся рядом.

Некоторое время мы все так же молча перебирали драгоценности, но скоро я не выдержала. Впервые за все это время присутствие фея меня раздражало. Его напряженное молчание было хуже всех разговоров о печальном будущем нашего постояльца.

– Шел бы ты спать, – как можно мягче обратилась я к парню.

– Наколдуй мне лучше краски и холст, – жалобно попросил фей, – что-то мне не по себе. Может, начну рисовать и смогу отвлечься.

Хорошо ему, знает способ отвлечься, – подумала я, привычно представляя требуемое. Мне же не удавалось избавиться от видения лица с пустыми выжженными глазницами, изуродованного чудовищными багровыми шрамами.

Машинально натянув на безымянный палец тоненькое колечко, я полюбовалась на украшение. Ну, хоть один перстень на женскую руку. Остальные я могла примерить разве что на большой палец, а носить – подвязав его веревкой. Все украшения, попадавшиеся в ходе поисков, были женскими, но только не кольца. Маленький многогранник, свисающий на ножке-черенке с тоненького ободка, переливался всеми цветами радуги. Слабый отзвук магии, скорее всего, был следствием соседства с волшебными предметами: никаких образов колечко не выдавало, как я не напрягалась. Ну и ладно – оставлю себе украшение. Должны же быть у девушки мелкие радости.

Что-то надоело мне перебирать эту гору – все равно мысли настойчиво возвращаются к больному. И убедить себя, что мне нет дела до судьбы совершенно незнакомого мне человека, не получается, хоть ты тресни. Пойду лучше посмотрю, что там изобразил наш непризнанный гений. Уж что-что, а рисовать у него получается здорово.

Но и Айлери никак не походил на художника, наслаждающегося творческим вдохновением. Нахмурившись, он недовольно рассматривал картину. Изредка он бросал недоуменный взгляд то на холст, то на собственные руки, будто сомневаясь, он ли сам нарисовал подобное безобразие. И я его понимаю – картина совсем не походила на те, которые он нарисовал раньше. Художник словно с вершины отдаленного холма смотрел на небольшую крепость, обнесенную высокими стенами, а ней – тонущие в клубах едкого дыма деревянные дома деревушки. Поля за ней погибали во вздымающемся в небо пламени, рев которого, казалось, был слышен и здесь. На полотне не был изображен ни один человек, но ужас людей, попавших в это пекло, проступал в каждом мазке, каждом штрихе и линии.

– И что это у тебя получилось? – преувеличенно бодрым голосом поинтересовалась я. Все-таки творческие люди – весьма впечатлительные ребята. Напугал меня грустными предсказаниями, а теперь, бедняга, и сам не может отделаться от жутких картин.

– Я хотел нарисовать свой дом, – напряженным голосом выдавил Айлери. – Мой дом, каким он был утром, когда я впервые после поступления в Академию приехал навестить родных. Утром, а не ночью, да еще в зарнице пожара. Я думал об одном, а рука сама вырисовывала этот кошмар. Мне страшно так, будто это все происходит на самом деле, – от напряжения он стиснул кисть так, что деревянная ручка, жалобно хрустнув, сломалась.

А ведь, как ни глупо это звучит, это может быть правдой! Парень сам не знает своих магических способностей. Возможно, они как раз и проявляются в его картинах – ведь смог же он превратить нарисованную улицу в реальность.

Мы появимся как радостный долгожданный сюрприз.

А. Линдгрен

Нам надо туда. Немедленно. Но что делать с нашим больным? Не тащить же его за собой. Неизвестно, что там происходит на самом деле. Но и бросить его здесь одного я не могла себя заставить за все сокровища мира. Маниакальная уверенность, что стоит его покинуть без присмотра хотя бы ненадолго, и с ним случится несчастье, посещала меня всякий раз, когда я хоть ненароком думала о парне.

– Значит, идем все вместе, – озвучила я свою мысль. И с каких это пор я не замечаю, когда начинаю говорить вслух? Этот мир явно плохо сказывается на моих нервах.

– Прямо сейчас? – уточнил явно обрадованный фей.

– Нет, через неделю, когда на твоей картине останутся только головешки! – вызверилась я. Как борются с пожарами кроме как огнетушителями, я не знала, но зато, я знаю, как он выглядит, и могу сделать поток пены практически бесконечным. Надеюсь, управимся.

– А этого куда? – кивнул вдохновленный Айлери в сторону гроба.

– Берем его с собой, – скомандовала я, в мгновение ока водружая хрустальный ящик вместе с его содержимым на тележку, в которую обычно запрягают осликов. – Быстро, превращайся обратно во льва – будешь первым вьючным хищником, – командовала я, одновременно одевая на шею больного синий камень.

– Зачем? – неизвестно, что именно волновало фея, но ответить можно разом на все "зачем".

– Затем, что там наверняка есть люди. Они и так в стрессе. Думаешь, человек с головой льва и мумия в хрустальном гробу, поднимут им настроение?

– Не знаю, возможно, это покажется им забавным, по сравнению с происходящим, – огрызнулся Айлери, скорее чтобы хоть что-то сказать, чем реально возражая. – В таком случае, тебе тоже было бы неплохо переодеться во что-то более приличное. Знаешь, у нас не принято, чтобы дамы одевались так, – он критически осмотрел мои джинсы и топ. – Не знаю, как там мой внешний вид, но ты произведешь фурор посреди любого стихийного бедствия.

– Так лучше? – я накинула на плечи балахон, который тут же превратился в невзрачное серенькое платьице, закрывающее щиколотки.

Сфинкс, несколько удивленный моей покладистостью, лишь кивнул в ответ и занялся делом.

Я же тем временем усиленно придумывала, как замаскировать больного. Так, вот это, по-моему, в самый раз! Передо мной лежал благообразный старичок весьма преклонных лет. Не думаю, что кого-то удивит дедушка в гробу. Всяко в жизни бывает. Недовольно встряхивая крыльями, ко мне подошел сфинкс.

– Это бесполезная трата времени, без ключа… – взглянув в гроб, Айлери прервался на полуслове. – Ты все-таки нашла его!

– Кого? – хотя до меня уже начало доходить. Маскируя нашего пациента, я совсем позабыла наш предыдущий разговор, как и то, что же мы так долго разыскивали в горе золота. С этими нервами я превращаюсь в склеротичку. Но получилось же!

– Ух, ты! – влажный нос льва ткнулся в украшение на моем пальце. – Честно говоря, я не очень верил, что оно существует в действительности. Мне казалось – это что-то из области легенд.

– Так это и есть ключ? – я поднесла руку к самым глазам. – Но я не вижу в нем никакого волшебства.

– И ключа не видишь?

– Нет, – я еще раз внимательно осмотрела ободок кольца, тщательно всмотрелась в камешек, но ничего нового не увидела.

– Но, что-то же ты должна видеть. Может быть, ты неправильно смотришь? – настойчиво допытывался сфинкс.

– Не знаю, правильно или неправильно. Обычное колечко с камешком на ножке, – ну чего он пристал? Нам торопиться надо, а он: видишь, не видишь.

– Так это и есть ключ! – ну и зачем столько восторга? Этот камешек в виде сморщенной черешни на черенке – это ключ? Не хотела бы я увидеть их замки.

– Все, хватит болтать, – решительно пресекла я дальнейшие восторги. – Впрягайся в тележку – поехали.

Айлери беспрекословно всунул лохматую львиную башку в хомут, я положила руку на его спину и вгляделась в картину.

Странно, вроде бы до пожара ой как далеко, но горький дым мгновенно набился в нос и резью отозвался в глазах.

– Ой, мамочки, – не то всхлипнул, не то простонал Айлери.

Действительно, ой. Огонь полыхал по всем полям до самого горизонта. Черные клубы дыма тучами поднимались в небо. По дороге, ведущей к замку-крепости, подгоняя испуганно мычащих и блеющих животных, бежали люди. Даже отсюда в отсвете пламени можно было разглядеть ужас на лицах несчастных погорельцев.

– И с кем воюем? – осторожно поинтересовалась я. В поле зрения вражеских войск пока не видно, но Айлери, как местный должен знать предполагаемого противника.

– Да ни с кем мы не воюем! – возмутился фей. – Из всех недоброжелателей – сосед за рекой. Да и ссора у нас пустяковая – не поделили лужок у рубежа. Спорили о том, чей он еще наши прадеды, а в этом году мой старший брат узаконил наши права. Сосед, конечно, обиделся, но чтобы войной…

– Не знаешь ты людей. В нашем мире, по крайней мере, поводом к войне служили предлоги и более незначительные.

– Почему ты вообще решила, что это война, а не простой пожар?

– Ага, и крестьяне, вместо того чтобы гасить родные дома и тушить огонь на полях с безумными лицами спасаются за стенами крепости? Я, конечно, девочка городская, но в жизни не поверю в такое.

– Возможно, ты права. Так мы идем?

– Куда мы денемся. Только не забывай по сторонам посматривать, – не хотелось бы нарваться на засаду. Одно дело выступать в роли самодеятельной пожарной команды, и совсем другое – воевать с поджигателями.

Легкой рысцой сфинкс, впряженный в тележку, двинулся вниз. Я следовала быстрым шагом, настороженно всматриваясь в черноту дыма. Мы уже спустились к подножью холма, когда, наконец, увидели причину беспорядка. Правда, для того чтобы его рассмотреть, напрягать зрение не было никакой необходимости.

Больше всего это напоминало классическое изображение тираннозавра, если бы тому вздумалось обзавестись крыльями и дышать огнем. Застыв на месте, я с недоумением рассматривала странное чудовище. Нелепо балансируя крыльями, нетвердой походкой вразвалку рептилия возникла из клубов дыма, словно галлюцинация обкуренного наркомана. Временами громко икая, она извергала струи пламени и тут же, словно поперхнувшись, закашливалась, выплевывая огненные шары. Создавалось впечатление, что тварь абсолютно пьяна.

– Это и есть ваш дракон? Как ты там говорил – гнев божий?

– Н-н-не знаю, – что-то не чувствуется уверенности в его нервном заикании.

Неосторожно вступив в колею, раптор начал заваливаться набок. Попытка помочь себе крыльями привела к тому, что одно попало под собственную струю огня. Перепончатое крыло приобрело зияющую дыру с изысканными краями – бахромой. Видимо, столь неожиданные дизайнерские изыски по улучшению собственного внешнего вида не входили в планы чудовища. Реакция оказалась столь же спонтанной, хотя и ожидаемой. Дикий рев, разнесшийся по округе, окончательно вверг в панику и людей и животных.

Сфинкс, присев на задние лапы, вжал голову в плечи, всем видом показывая, что отказывается защищать родительское добро от такого противника.

Дракон же, окончательно разобидевшись на весь белый свет, в голос завывая от боли, рванулся к стенам замка. Видимо, каменная кладка показалась ему достойным объектом для разрушительной деятельности, обуревающей нежную душу рептилии.

Несмотря на нетвердую шатающуюся поступь, зверюга набрала приличную скорость. Словно ругательства выплевывая комки пламени, дракон с целеустремленностью носорога мчался на таран замка.

К счастью, к тому моменту, когда он достиг своей цели, погорельцы со своей скотиной уже успели спрятаться за стенами крепости.

Вот тут-то я смогла, наконец, оценить истинные размеры рептилии. Крепостные ворота, высотой не менее трех метров, была дракону по пояс. Макушка твари как раз упиралась в бойницы на вершине стены.

Сейчас этот монстр поднимет голову, дохнет в бойницу, и внутренний двор крепости превратится в крематорий. Меня замутило от картинки, нарисованной собственным воображением, и я невольно прибавила шаг.

Чудовище и впрямь дохнуло. Правда, ни поднять голову, ни воспользоваться крыльями, чтобы приподняться над стеной, оно, к счастью, не догадалось. Языки обжигающего пламени оставили черное пятно на стене и облизали зажмурившуюся от неожиданности бронированную морду твари. Обиженно взревев, дракон невольно повторил огненное умывание. К несчастью, видимых повреждений, кроме следов копоти, грязными подтеками расползшихся на лбу и щеках, пламя чудовищу не нанесло. Видимо, чешуя, покрывающая тело монстра, достаточно огнеупорна. Разобидевшись на такое обращение со стороны неуступчивой стены, дракон решил взять ее грубой силой. Или просто побиться о нее головой – слыхала я о столь оригинальном способе снятия стресса для тех, кому не угрожает сотрясение мозга.

От первого удара со стены фонтаном брызнула штукатурка. Воодушевленный первыми видимыми результатами своей разрушительной деятельности, дракон продолжил молотить башкой по каменной кладке. Звук, разносящийся по округе, скорее напоминал набат, что подтверждало мои предположения насчет содержимого головы рептилии.

Как ни удивительно, но его старания начали приносить первые плоды. Видимо, стена на этой высоте не была рассчитана на таран – с десяток ударов она с честью выдержала, но потом уступила напору. Сначала одна, а потом целая сеть трещин морщинами избороздила поверхность, только что казавшуюся неприступной. Боюсь, если так пойдет и дальше, стена не выстоит, и через образовавшийся провал дракон сможет поливать пламенем людей внутри крепости.

Видимо, обитатели замка пришли к тому же выводу. В бойнице показалась сначала голова русоволосой дородной женщины, а затем крепкая рука, вооруженная чугунной сковородкой, с размаху опустила это безотказное орудие обуздания разбушевавшихся мужей и монстров на голову дракона. Соприкосновение кухонной утвари с головой твари отозвалось гулким протяжным звоном. Маленькие глазки монстра сошлись где-то в районе переносицы, и обиженный рев потряс многострадальные стены, заливая и их и самого дракона струями огня. Балансируя в покачнувшейся от сотрясения бойнице, женщина занесла сковородку для повторного удара, но монстр, видимо, сообразив, откуда был сделан коварный выпад, поднял морду вверх. Набрав полные легкие воздуха, он приготовился испепелить противницу. Но, не успел. Айлери, до этого мгновения с ужасом взиравший на происходящее, наконец, очнулся.

– Мама, мамочка! – крик потерявшегося ребенка, наконец увидевшего маму, одинаков для любого мира.

Совершенно позабыв о тележке, в которую он был впряжен, сфинкс бросился на дракона. И у меня не было и капли сомнений, что сейчас он способен растерзать монстра голыми руками. То есть лапами, но это совсем не умаляет мужественного порыва фея. Лев, наконец, вспомнил о наличии крыльев, суматошными взмахами которых он придавал себе ускорение.

Только вот тележка вовсе не была рассчитана на гонки по пересеченной местности. Поскрипывая всеми четырьмя колесами и ободьями, она еще чудом сохраняла целостность, но грозила развалиться в любую минуту. Хрустальный гроб с нежным звоном подскакивал на ухабах, пытаясь если не разбиться, то хотя бы выбросить свое содержимое.

Дракон, привлеченный странным шумом, отвлекся от обидчицы, пытаясь сфокусировать разъезжающиеся глаза на новом противнике. И в этот момент мой замаскированный пациент, не выдержав тряски, очнулся. Упершись руками в стенки гроба, он сел.

Грохочущая, звенящая и орущая композиция в виде крылатого льва, запряженного в тележку с ожившим мертвецом, со скоростью курьерского поезда приближалась к обалдевшему чудовищу.

Вот этого хрупкая психика дракона вынести не смогла. По-бабьи протяжно взвизгнув, он закатил глаза и рухнул под стену.

Айлери, взявший разгон, с полного маху врезался в неподвижную тушу чудовища. "Покойник" не удержался, и, ласточкой перелетев через тележку и сфинкса, плюхнулся на пузо рептилии. Вздрогнув всей тушей от столь меткого попадания, дракон тяжело вздохнул и вдруг стал стремительно уменьшаться. Через несколько мгновений вместо чудовища перед нами лежал упитанный крепыш лет пятидесяти, вместе со сладким храпом распространяющий вокруг крепкий сивушный аромат. Из ворот крепости во главе с бесстрашной воительницей со сковородкой, вывалилась толпа крестьян, вооруженных разнокалиберным сельскохозяйственным инвентарем.

– Маркиз Ляпсус? – Айлери недоверчиво вглядывался в сопящего толстяка, по внешнему виду которого трудно даже заподозрить, что несколько минут назад он наводил ужас на всю округу.