Текст книги "Радужная Сфера"

Автор книги: Алина Гралева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Гралева Алина
Радужная Сфера

Душераздирающее зрелище! Вот как это называется…

С этой стороны ничуть не лучше!

А. Милн.

Вот так, ногой, да еще пинком со всего маха, эту дверь не открывал еще никто. Старый слуга, почтительно ожидавший Преемника, едва успел отскочить в сторону, чудом избежав удара тяжелым дубовым полотном.

Алекс ворвался в комнату, кипя от негодования. Кто бы мог подумать, что собственная семья так его подставит! Если бы он только мог предположить, чем ему грозит столь скоропостижный вызов домой…

Обведя помещение яростным взглядом, выискивая на чем излить гнев, стремительно обернулся на звук шагов сзади.

– Предатель! – в руках материализовалась тяжелая бронзовая пепельница, просвистевшая над головой лучшего друга.

Микаэль, не раздумывая ни секунды, ласточкой нырнул под монументальное сооружение, ошибочно принимаемое многими за стол. Упершись в мягкий пуфик для ног, понял, что пути к дальнейшему отступлению отрезаны, и заныл:

– Не убивай меня злобный молодец, я тебе еще пригожусь.

Хриплое рычание, вырвавшееся в ответ, мало напоминало членораздельный ответ. Но ничего тяжелого также не полетело, хотя, возможно, этому помешал стол, сыгравший роль баррикады

– Я неделю без сна и отдыха ношусь по провинции, улаживая бесконечные свары наших подданных с ордами переселенцев, надеющихся на явление нового бога. Затем провожу трое суток в седле, не понимая, какая беда могла потребовать моего присутствия столь срочно. А когда приезжаю, человек, которого я считал лучшим другом, стоит, посвистывая в сторонке, когда меня ведут на заклание! Ты что не мог хотя бы предупредить о милой затее моей семьи? – Алекс с размаху бросился в кресло, жалобно заскрипевшее от такого издевательства.

– Не мог, – высунув голову из-под стола и убедившись, что гроза миновала, Микаэль стал выбираться наружу. – Не мог, – повторил он, заметив, как яростно покосился друг в его сторону.

Не в силах сдерживать раздражение, Алекс сдернул с головы тонкий обруч, украшенный огромным черным камнем. По всем законам природы, абсолютно гладкая поверхность должна была сверкать в радостном свете, словно в насмешку струящемся в окно. Но, нет. Камень жил по своим собственным законам. Его многочисленные грани причудливо разделяли осколки мрака, соединяющиеся в самый неимоверный артефакт этого мира.

Покрутив в руках бесценный талисман, Алекс с маху швырнул его в стену. Словно растревоженная струна, жалобно застонал на одной протяжной ноте серебряный обод венца. Камень глубоко ушел в деревянную обшивку, будто был простым наконечником копья. Слуга вздрогнул всем телом – только безумец мог поступить подобным образом. Первый порыв броситься на спасение реликвии разбился о тяжелый взгляд молодого Преемника. Он будто сковал ноги и заставил отняться язык.

– Вон, отсюда, – гортанный рык кинул в пот, но внезапно дал свободу оцепеневшему телу.

Не дожидаясь повторного приказа, лорд бросился за дверь. Но лишь оказавшись в коридоре, позволил себе вздох облегчения.

– Круто, ты с ним, – неожиданно беззаботно произнес Микаэль, умащиваясь на краешке стола. Он не стал уточнять, имел ли ввиду фамильную драгоценность или старого слугу, хотя, возможно, и то и другое разом.

Неожиданно успокоившись, Алекс подошел к стене, в которой торчало бесценное украшение. Извлечь камень из стены удалось удивительно легко – тот словно выпрыгнул в протянутую руку. Проведя пальцами по глубокой вмятине, молодой человек задумчиво хмыкнул: на гладкой деревянной облицовке рядом с новоявленным углублением имелась глубокая трещина многолетней давности.

– Объясни мне, недалекому, – он вернулся в кресло и уставился на друга внимательным взглядом, – что произошло в мое отсутствие? Я допускаю, что отец сошел с ума. Но, остальные? Я – Преемник! Да такого и в кошмарном сне не привидится! А как же Лайрон? Он первенец и законный наследник! Дорн, наконец! Или вместе с темным ветром перемен столицу накрыло повальное безумие? Судя по твоей ухмылке, эпидемия коснулась исключительно моих родственников.

– Не беспокойся, решение было абсолютно обдуманным, и твои родные в полном здравии. Пифия проснулась – вот и все, что случилось в твое отсутствие.

– И по какому поводу потревожили покой столь глубокоуважаемой особы? – несмотря на видимое спокойствие молодого колдуна, каждое его слово так и сочилось ядом.

– В том-то и дело, что никто. Она сама явилась на королевский совет, прервав обсуждение текущих дел. И пока высшие лорды разевали рты, не зная, как реагировать на вторжение, она начала вещать.

– Какие же ужасы потребовалось исторгнуть вечно юной деве, чтобы совет единодушно принял столь странное решение? – Попытка выглядеть равнодушным на сей раз не удалась. Говорят, последний раз Пифия проснулась самостоятельно, когда мир стоял на краю.

– Это тайна для всех, кто не входит в совет, а я, к счастью, не обременен этой обузой.

– Не говори, что совсем ничего не знаешь, – Алекс устремил на друга внимательный взгляд.

– Только туманные слухи, – Микаэль поерзал, удобнее умащиваясь на твердой столешнице. – Близится "То Самое Время". А во времена перемен, как ты понимаешь, требуются новые правители.

– Но ты так и не ответил – причем здесь я? Мои братья…

– Твои братья женаты, – спокойно объяснил Микаэль.

– С каких пор это стало препятствием?

– Пифия сказала, что преемник должен быть свободен от брачных уз. Только в таком случае есть шанс удержать равновесие. Ты – единственный в семье, кто до сих пор не обзавелся женой. При таких условиях ты должен быть счастлив, что на тебя не напялили сразу корону. К тому же…

– Что еще? – Несвойственная приятелю нерешительность наводила на мысли, что он выдал еще не все новости. И то, что он знает, ему очень не нравится.

– Как ты предполагаешь, кто именно на этот раз сделает попытку стать хозяином Ледяных Чертогов?

– Сумасшедших всегда хватало с избытком, – Алекс досадливо передернул плечами.

– Да, но у кого есть реальный шанс осуществить задуманное? Вижу, ты понял мой намек. А у тебя, как говорят, был роман с этой леди.

– Роман? – Алекс возмущенно подхватился, но тут же снова упал в кресло. – Не было никакого романа. Отец сам отправил меня на один из бесчисленных балов, устраиваемых этой дамой, чтобы приглядеться к ней поближе. Проверить слухи, так сказать. Если бы не поручение, я держался бы от нее на расстоянии арбалетного выстрела. А в нашу последнюю встречу… – угол рта болезненно дернулся. – Не думаю, что она ее забудет. Она предложила мне безраздельную власть над Темной стороной, если я помогу осуществить ее планы.

– Представляю твою реакцию…

– Не думаю, что ты действительно можешь это представить… Я проклял ее всей своей мощью, поклявшись, что лучше лишусь силы и жизни, но не допущу, чтобы на смену кровожадному богу, не имеющего власти на наших землях, пришла эта… Пока я жив никто из живущих в этом мире не сможет овладеть силой Радужной Сферы.

– Пифия еще никогда не ошибалась.

– Значит, я должен навсегда положить конец всем попыткам безумцев обрести могущество…

Человек устроен так, что когда с ним случается

нечто необъяснимое, он кладет на это

необъяснимое со словами: «Ах, какое у меня пылкое воображение».

М. Фрай.

Полосатый свитер тяжеловесного шмеля ярким пятном выделялся на сером бетоне. И как он не спарился в такой одежке по летнему времени? Мохнатик же, кажется, и сам удивлялся, как его занесло в столь негостеприимное место, как взлетная полоса аэродрома. В этом мы с ним были вполне солидарны – слишком уж неуместно выглядел здесь толстопузый одышливый толстяк, вырядившийся несмотря на жару в столь теплый наряд.

Я стояла на летном поле, пышущем не хуже раскаленной духовки, в окружении еще трех с лишним десятков потных счастливчиков, отправляющихся отдыхать на юг. Как будто здесь всем нам тепла не хватает!

Наверное, только в такой провинции, где мне посчастливилось родиться, к самолету, направляющемуся в почти родную Турцию, приходилось ножками топать до самого трапа. И все это затем, чтобы услышав за собой торжествующий хлопок двери паспортного контроля, вдыхать зловоние авиационного топлива. Видимо, считается, что только после этого мы сможем сполна оценить прелести заграничного курорта.

Похоже, насекомое, за которым я все это время пристально наблюдала, было со мной совершенно солидарно. Недоуменно поводя выпученными глазками, шмель с настойчивостью, достойной лучшего применения, полз по раскаленной бетонной плите. Наверное, искал, что же могло привлечь меня в место, где не выживают даже сорняки.

Точно такой же растерянный взгляд я видела в собственном зеркале в течении последнего года. Выпускной класс, как и зима, подкрался незаметно. А вместе с ним – тестирование, еще совсем недавно казавшееся чем-то далеким и почти таким же невозможным, как библейский Апокалипсис.

Кажется, все уже читано и не раз, но убедить меня, что я действительно знаю хоть что-то из многотонных запасов книжных премудростей, не смог никто из многочисленной очереди доброжелателей и утешителей. От солидной стопки учебников, кажется только увеличивающейся день ото дня, я отрывалась лишь для того, чтобы с головой нырнуть в Интернет в поисках новых сведений по интересующему предмету. Даты, имена и длинный список фактов и фактиков кружились в голове неудержимой каруселью, заставляя безудержно паниковать. Из всего многообразия окружающей действительности для меня существовали лишь вопросы, набатом стучавшие в висках. Пытаясь усыпить мою бдительность слишком простыми заданиями, злокозненные тесты только и ждали, когда я расслаблюсь, чтобы завалить. Но я настороже…

Так и не поняв, где был подвох, я выходила из аудитории и брела домой – начинать все заново. Еще несколько напряженных недель ожидания результатов. Подготовка к выпускному. Шумный вечер, когда даже впервые официально легализированный алкоголь не может снять накопившегося нервного напряжения. Слезы расставания с учителями и большинством одноклассников. Собеседование в университете и… когда два дня назад я, наконец, нашла свое имя в списках поступивших, вдруг с растерянностью поняла, что не знаю, чем себя занять. Что делать с внезапно свалившейся на меня свободой я до и сих пор решительно не знала. Впрочем, время придумать еще будет, ибо мне предстоит целая неделя отдыха – именно так родители решили поздравить меня с успешным поступлением в университет. Море, солнце и никаких учебников и конспектов… хотя, я почти уверена, что столбики цифр и страницы, исписанные собственным корявым почерком, еще долго будут являться мне в ночных кошмарах.

Пожалуй, сейчас я впервые за это время вновь обрела способность замечать прекрасный мир вокруг. Суетливые люди, увлеченно озабоченные ожиданием посадки, скользили равнодушным взглядом и по лицам будущих спутников, и по одинокому насекомому. По их внешности трудно даже предположить, что все они направляются на отдых – столь напряженная деловая сосредоточенность сквозила в каждом их взгляде и движении. Любопытно, изменятся ли их лица на пляже. Возможно столь же важно и озабоченно они будут загорать и купаться, ежеминутно хватаясь за мобильный и тяготясь отсутствием компьютера в песке.

Выслушав мои мысленные жалобы, шмель важно качнул головой и приготовился взлетать. Прозрачные радуги крыльев взблеснули ослепительным сиянием. Как это нежное великолепие в состоянии поднять столь грузную тушку, было для меня вечной неразрешимой загадкой. Если всерьез верить в законы аэродинамики, летать это насекомое ну никак не может. Но ломать голову над вопросом, оставшимся тайной даже для физиков, не было никакого желания – пусть это будет тем самым чудом, смутные мечты о котором робко стучат во сны. Польщенный моим вниманием, шмель задумчиво пошевелил усиками и, словно подтверждая версию о волшебстве и натужно гудя, поднялся в воздух, будто рисуясь – глянь, какой красавец! Никто не спорит. И впрямь хорош! На мгновение меня коснулся запутавшийся в шубке шмеля густой аромат летнего луга и растаял вслед за хозяином, с неожиданной легкостью взмывшим над глянцевым боком самолета.

Я же снова обратила свое внимание на трап. Вовремя, кстати: стоявший передо мной мужчина, весьма смахивающий на борца сумо, наклонившись и потеснив стюардесс, протолкнулся в салон, и я получила возможность нырнуть вслед за ним. Впервые мне предстояло лететь самостоятельно и сердце замирало в тревожном предчувствии чего-то необыкновенного. А уж месту у иллюминатора я обрадовалась и вовсе с детским восторгом.

Полюбовавшись на пантомиму стюардесс и представив, как будет выглядеть салон самолета с люками, закупоренными пассажирами в оранжевых спасательных жилетах, я откинулась в кресле, приготовившись к полету. Самолет покатился по взлетной полосе, с неторопливо-уверенной ленцой добираясь до места старта, и я устремила взгляд за стекло. Несколько секунд тряски и тошнотворной заложенности в ушах – и мы уже в бескрайнем воздушном океане. Как всегда пассажиры встретили этот знаменательный факт бурными аплодисментами. Похоже, им так понравились пережитые ощущения, что они требуют повторить их на "бис". Зачем, спрашивается, садиться в самолет, если факт успешного взлета и посадки воспринимаешь как неожиданный успех поп-певца, рискнувшего спеть вживую? Или же в людях, оказавшихся в воздухе, просыпаются древние шаманы, хлопками задабривающих духов Воздушного флота? Но не думаю, что хотя бы кто-то признается, даже если спросить напрямую.

Самолет бесшумным скальпелем прорезал молочное марево. Нередко оно сгущалось, превращаясь в сметану, и лишь временами голубые потеки ясного неба разбавляли ее густоту. Не верилось, что это безобразие с земли выглядит так величественно и даже завораживающе. Легкие пушистые облака, ежеминутно меняющие свой облик и превращающиеся в могучих драконов или легкомысленных бабочек, изнутри навевали лишь тоску. Вздохнув, я отвела взгляд. Стюардессы, скрипя тележками, начали приготовления к традиционной кормежке, призванной не столько утолить голод пассажиров, как скоротать монотонное время полета. Знакомые пластиковые коробочки плюхнулись на откидной столик, и я имела счастье услышать жадное чавканье моего соседа отнюдь не улучшающее аппетит. Поболтав ложечкой и убедившись, что синтетические сливки равномерно распределились по всей поверхности стаканчика, я отхлебнула горячую жидкость, имитирующую кофе. Впереди предстояло еще несколько часов бездумного рассматривания пейзажей за бортом, разбавляемых храпом тех счастливчиков кому хроническое недосыпание или изрядная порция спиртного позволяют чувствовать себя в самолете так же уютно, как в собственной постели.

Я снова уткнула нос в стекло и несколько раз быстро сморгнула. Ой. Кажется, суррогатный напиток не пошел мне на пользу. А ведь говорила мне мама: не пей всякую гадость. Чем конкретно это может грозить, она оставляла на усмотрение моему злокозненному воображению, способному нарисовать картинки гораздо ужаснее того, что понапридумывали составители медицинских справочников.

Прямо в салоне, проникая через стенки самолета, как сквозь нечто несущественное, появились сияющие желтоватым свечением нити, толщиной примерно с мой мизинец. И они целеустремленно двигались ко мне. Вжавшись в спинку сиденья и судорожно вцепившись в подлокотники, я покосилась на соседа, надеясь по его реакции понять, видит ли он то же, что и я. Пожилой мужчина с выпирающим пивным брюшком и блестящей лысиной, стыдливо замаскированной прядью темных волос, спокойно спал, по-младенчески приоткрыв рот. Судя по запаху, перед засыпанием он принял ударную дозу народного средства от страха, и, даже если бы и бодрствовал, на его мнение по поводу тревожащих меня видений я могла бы положиться в последнюю очередь.

Между тем, нити медленно, но очень уверенно приближались. Попытка избавиться от назойливой галлюцинации, крепко зажмурив глаза, провалилась мгновенно – я видела их сквозь сомкнутые веки так же отчетливо. Попытка отогнать гнусные видения щипками также не имела успеха. Лучи, видимо, не подозревавшие о том, что после этой манипуляции я просто обязана проснуться, продолжали свои поползновения. Я снова старательно зажмурилась и попыталась думать о чем-то хорошем. Какие именно мысли должны помогать в подобной ситуации за неимением опыта я не знала, и потому я зацепилась за первое, что пришло в голову. А пришли в нее отчего-то овечки – те самые, что должны прыгать через заборчик, дабы дать добрым людям возможность отогнать бессонницу. Мои животинки оказались на удивление ленивыми. Они меланхолично жевали траву, не обращая ровно никакого внимания на мои потуги заставить их пошевелиться. В конце концов, одна все же прервала монотонную трапезу, весьма красноречивым жестом покрутив передним копытом у виска. Затем это наглое создание с издевательской невинностью хлопнуло ресницами и продолжило жевать. Приятного аппетита, чтоб им всем! Вот только на галлюцинацию это впечатления не произвело… Хотя, подозреваю, что она даже не знали о наличии такого сумбура в моей голове – иначе посовестилась бы, поняв, что место уже занято.

Между тем, лучи медленно, но очень уверенно приближались. Еще секунда, и все двенадцать нитей, которые я пересчитала по старой детской привычке, сплелись вокруг меня в плотный кокон. В голове зашумело, почудилось, будто я отрываюсь от кресла, и пальцы невольно вцепились в подлокотники. Глаза заволокло сияющим туманом, вызывающим дурноту, а сердце, пропустив удар, теперь билось где-то в районе горла, видимо, пытаясь вырваться наружу.

Наверняка, мои спутники расценят мое состояние как банальный приступ паники. Они, конечно, вызовут стюардессу, та снабдит меня гигиеническим пакетом, но я же после всего этого со стыда помру! Нет, уж! Попытаюсь справиться самостоятельно, тем более что более существенного, чем бумажный мешочек я вряд ли что получу. Не раскрывая глаз, я попыталась сделать глубокий вдох, как рекомендует литература. Как ни странно, но это помогло. Глубокий вдох, медленный выдох. Сердце перестало изображать взбесившуюся канарейку, рвущуюся на волю, и тихонько вернулось на законное место, головокружение прекратилось, и я решилась потихоньку приоткрыть глаза.

Лучше бы я этого не делала! Несмотря на улучшившееся самочувствие, то, что я увидела перед собой, говорило лишь об одном: боязнь высоты, которую я так опрометчиво обвинила в своих странных видениях, вовсе не причем. Странно, вроде шизофреников среди родственников не было. Или сказалось частое попадание баскетбольного мячика по голове на уроках физкультуры? Ну, что тут поделать – ловить его, как все приличные люди, у меня никогда не получалось… Представляю, как расстроятся родители. Хотя, обидно в какой-то мере, ей богу! Если уж начались настолько масштабные галлюцинации – могло бы привидеться что-то приличное.

Из привычной для меня реальности осталось только авиационное кресло, в которое я вцепилась побелевшими пальцами. Остальное же, если брать во внимание количество проглоченных фантастических книг и голливудских фильмов, показалось мне довольно убогим.

Огромное сумрачное помещение, скорее всего пещера, в центре которой я оказалась, а вокруг – темные фигуры, вид которых не внушал ни особого доверия, ни желания познакомиться поближе. Хотя бы потому, что именно от них ко мне тянулись те же сияющие нити, с которых и начались мои милые видения. Странные мне сны снятся, однако… Если других идей нету, буду считать это сон – и мне приятнее, и им… наверно. Не сказать, чтобы это было самое увлекательное сновидение в моей жизни, но все же и не кошмар. В общем, сон так сон. А там все возможно.

Темные фигуры зашевелились, протягивая ко мне руки и декламируя в один голос незнакомые слова, звучащие с монотонностью заученного стиха. Я с искренним любопытством прислушалась, но разобрать так ничего и не смогла – хотя скорее, удивительным было бы обратное. Страха по этому поводу я не испытывала, восторга, впрочем, тоже. Зато нитям, соединяющим меня с чтецами, произнесенное явно понравилось. Они укрепились, стали толще и засияли совершенно нестерпимым для глаз ярким светом. Сейчас они напоминали огромных пиявок, присосавшихся ко мне. Было в этом что-то угрожающее и неприятное. "Пиявки" пульсировали, будто пили мою кровь. Чувство невероятной брезгливости вывело меня из того состояния оцепенения, в котором я до сих пор пребывала. Нервно передернув плечами в бесполезной попытке стряхнуть прилипшую мерзость, я схватила рукой ближайшую нить. На ощупь она оказалась удивительно теплой и приятной, что, впрочем, не изменило моего желания избавиться от докучной прилипалы.

Попытка оторвать от себя "пиявку" вызвало ощутимую, почти физическую боль, будто я собственными руками попыталась вырвать собственное сердце, неаккуратно прихватив при этом расположенную по соседству душу. По лбу потекли струйки пота, собираясь залить глаза. Но руки были заняты, а отпускать нити, чтобы промокнуть противную влагу, почему-то не хотелось. Попробую по-другому. Не могу оторвать от себя, буду отрывать от чтецов. Собрав все нити в один "канат", я взялась за него двумя руками, и, чувствуя себя бурлаком с известной картины, что было мочи, потянула на себя. Громкий возглас ужаса сменил незнакомую речь, но откровенный страх таинственных фигур, сопровождающий мои действия, меня только вдохновил. Нити поддались на удивление легко. Все тело наполнилось теплыми, пьянящими искрами, которые, упорядочиваясь, занимали свое место. А еще через долю мгновения мои руки сжимали пустоту. Существа же, спрятанные под черной одеждой, начали рассыпаться черным песком. А люди ли это вообще были-то? Через минуту кроме меня в пещере не осталось никого живого, но ее интерьер теперь разнообразился двенадцатью черными "надгробными" холмиками пепла.

Вроде бы никто меня здесь больше не удерживает, так может – домой? Я крепко зажмурилась, с внутренним содроганием ожидая всего комплекса "приятных" ощущений, сопровождавших мое перемещение сюда. Ничего. Может, теперь когда типы в темных балахонах рассыпались песком, все это уже и не обязательно? Приоткрыв глаза, я с огорчением убедилась, что обстановка не изменилась – я все еще торчала посредине пещеры. Попробую еще раз. Сомкнув веки плотнее, я вцепилась в ручки кресла и даже потеребила их для верности. Не сработало.

Все еще не решаясь покинуть сиденье, вместе с которым попала в это странное место, поджав под себя ноги, я обхватила колени руками и пригорюнилась. А вот интересно – какой в Турции сумасшедший дом? Тоже традиционный "желтый домик" или что-то более экзотичное? Хотелось бы верить в последнее – если уж угораздит попасть в подобное заведение, хочется чего-то оригинального… хотя, сравнивать-то мне будет не с чем. Да и, может, я уже там и есть и просто мирно брежу. Ой, а как же я с врачами объясняться буду? Я ведь турецкого не знаю… или сумасшествию никакие языковые барьеры не страшны? Или там, как во всех местных гостиницах, тоже свободно изъясняются на моем родном языке?

Ну, раз уж я не могу отсюда выбраться, неплохо бы осмотреть декорации, на фоне которых проистекает мой тихий бред. Пока, для верности, не покидая насиженного места.

Пещера, в которой я оказалась, была декорирована в лучших традициях рассказов о жилищах скаредных клептоманов-драконов, своими загребущими когтистыми лапами тянущих все, что плохо лежит.

Возвышающаяся у стены гора золота, отчего-то навевала воспоминания о помойке после Нового Года. Большие и маленькие побрякушки сползали с верхушки драгоценной горы, беспорядочными холмиками растекаясь по всему полу. Ну и бардак здесь развели! Я укоризненно глянула в сторону черных холмиков – занялись бы делом, вместо того чтобы обижать бедных девушек, возможно, не закончили бы столь печально. Кроме золота, со своего места я могла рассмотреть лишь огромное темное зеркало, обрамленное странными фигурами, рассмотреть которые отсюда не было никакой возможности.

Помедлив еще несколько минут, я, наконец, решилась покинуть кресло, единственно соединяющее меня с реальностью. Было ощущение, что оно исчезнет, как только я перестану вжиматься в его надежную поверхность. Я осторожно сползла с уютного сиденья, успешно стараясь не наступить на возникший прямо под ногами черный камень – мало ли какие ловушки натыкало здесь мое взбесившееся воображение. С опаской обернувшись, я убедилась что кресло, ставшее почти родным, пропадать никуда не собиралось, возвышаясь памятником покинувшему меня здравому смыслу. Вздохнув, я потопталась на месте и на всякий случай довольно больно себя ущипнула. Увы, обстановка меняться не спешила.

Словно в песке по щиколотку увязая в золоте на каждом шагу, я бездумно брела по пещере, пытаясь настроиться на оптимистический лад. Усилием воли отбросив мысли о дурдоме, попыталась обдумать более приятные варианты.

Возможно, я все-таки сплю. Переутомилась, вот и снится слишком красочная чепуха. А сон, как известно, рано или поздно закончится сам, если это, конечно, не кома. Теоретически, этот вариант был предпочтительнее дома скорби, да и нравился мне гораздо больше.

Возможно, я умудрилась попасть в параллельный мир. Конечно, это невероятно, но как человек, излюбленным жанром которого всегда было фэнтези, я не могла не "опознать" ситуацию, описанную уже уймой всевозможных авторов. Но я не хочу в фэнтезийную бегалку! Мне и так неплохо живется…

Если придерживаться сюжета, ставшего едва ли не каноническим, мне в ближайшем времени предстоит обзавестись парой друзей-соратников, почти разумным конем, предпочтительно черной масти, и со всей этой честной компанией идти спасать мир или как минимум громить местного злодея, что, вообще-то, слишком несерьезно. Почему друзей пара, а не один или десяток? Ну, дело, наверное, не только в том, что бог и главный редактор, любит троицу (хотя для многих этот самый редактор существо не менее мифологическое, пусть даже его истинное имя можно прочитать на титульном листе любой книги), но с одним соратником могут возникнуть очевидные проблемы в самом начале повествования. Если герои разнополые – сюжет преждевременно скатится к выяснению личных отношений. Если же однополые – при современной распущенности читатель будет все время подозревать, что отношения таки есть, но автор что-то недоговаривает. Когда же единомышленников слишком много, есть шанс запутаться в именах и характерах, да и не у всякого автора хватит терпения выписывать такое количество ситуаций, чтобы задействовать всю эту толпу. Так что большинству из них приходится удовлетворяться ролью в массовке, а многие из героев считают это унизительным и начинают пробиваться на главную роль, внося разброд и сумятицу в сюжет. В общем, троица – это самое то. Третий исполняет роль и строгой дуэньи, предотвращая любовные романы, и шута, разряжающего обстановку. Хотя, за лошадку рыжей масти, похожую на красавицу, благосклонно подставляющую мне спину для прогулок в моем реальном мире, я без промедления отдала бы весь золотой запас пещеры. Половину, поправила я себя мысленно. Отсюда еще выбираться придется, так что хоть немного золота да пригодиться, хотя бы на прокорм той же лошади. Ах, да! Еще мне надо будет обзавестись железной оглоблей типа "меч" и размахивать ею, устрашая врагов, для пущего эффекта встряхивая рыжими кудрями. Стоп! Какими кудрями? Признаюсь честно, последний пункт меня напугал больше всего. Против меньших братьев, друзей и холодного оружия я почти не возражала…хотя драться с кем бы то ни было не испытывала никакого желания. Но вот волосы… между прочим, покраска влияет на них отнюдь не самым благотворным образом! Господи, ну что за ерундистика в голову лезет? Даже если мне действительно изменили масть в соответствии с канонами жанра, сомневаюсь, что использовалась для этого обычная краска! Все равно не желаю менять свою черную гриву на легкомысленные рыжие кудряшки!

Зеркало мгновенно стала первоочередной целью. Я уже не замечала золота, в котором увязали ноги. Мне необходимо увидеть собственное отражение. Срочно. Когда до объекта моего вожделения оставалось пара шагов, я невольно затормозила. И что, спрашивается я буду делать, если худшие опасения оправдаются? Устрою бурную истерику? Глупо. Рядом ни одной живой души – никто не оценит и не бросится утешать. Стоически сглатывать слезы, кусая губы тоже слишком по театральному. Да и жалко мне свои губы. Ладно, чего уж там. Увижу отражение, и тогда уже буду решать предаваться панике немедленно или подождать благодарного зрителя. Может, еще все обойдется…

Последние сантиметры, отделяющие меня от зеркала, я преодолела почему-то на цыпочках и о-очень медленно. Только бы не оказалось, что я превратилась в рыжеволосую зеленоглазую ведьму с паршивым характером! То есть, характер-то в худшую сторону уже не изменится… но с родной привычной внешностью расставаться не хочется. Когда цель была рядом, я зажмурилась и после секундного промедления мужественно распахнула глаза, глянув на свое отражение. Фух! Волосы не осветлились. Глаза, нос – все родное.

Удостоверившись, что с моей единственной и неповторимой внешностью ничего непоправимого не произошло, я, наконец, соизволила обратить более пристальное внимание на окружающую обстановку.

Фигуры, обрамляющие зеркало, до этой минуты скрывались во мраке. И то, что раньше казалось причудливой игрой теней в отблесках золота, оказалось двумя искусно сделанными барельефами. Крылатый лев, весьма напоминающий сфинкса, и яростный дракон мирно соседствовали на ровной поверхности полированного гранита. Они выглядели такими живыми, что я нисколько не удивилась бы, оживи они под моим взглядом. Но, чуда не произошло. Постояв перед барельефами и убедившись в их равнодушном безмолвии, я двинулась дальше.

Собственно говоря, смотреть особо и не на что. Огромная пещера когда-то была чьей-то сокровищницей. Зеркало, возле которого я находилась, располагалась ближе к выходу, если таковым считать отверстие в стене, через которое проникал рассеянный свет. Остальные стены теряются где-то во мраке и хаотическом нагромождении драгметалла. Вру – не совсем хаотичном. Напротив кресла, на котором я сюда прибыла, была относительно расчищенная площадка, ограниченная двенадцатью кучками черного песка. Освободить ее от золота, видимо было невозможно, но его разровняли и даже слегка утрамбовали. Наверное, здесь проводили какой-то ритуал. Любопытно, а при чем же здесь я? Мысль о том, что все происходящее затевалось лишь ради меня, я отбросила как заведомо абсурдную. Комплексами я не страдаю, но и считать себя центром вселенной еще не научилась. В самой середине площадки что-то белело. Наверняка очередное украшение, но явно не из золота. Любопытство, конечно не порок…