Текст книги "Святое дело (СИ)"

Автор книги: Алик Затируха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

  – Ну, если там только вот так – маяться в ожидании лифта приходится, то режим на Придорожной действительно не назовёшь строгим, – совершенно справедливо заметил Николай.

  А генерал Караев и вовсе недоумевал:

  – Да, издевательски, конечно, с пассажирами на Придорожной поступают, но всё-таки для ада, пусть и его верхнего уровня, это как-то слишком уж мягко.

  А я предположил, что до настоящих страхов рассказчик ещё просто не дошёл:

  – Но этот лифт на Придорожной никогда не останавливается, и ожидания грешников напрасны?

   Земляк подтвердил:

  – Почти всегда происходит именно так. Но реже редкого, без всякой системы, пустой лифт, идущий снизу до Сортировочной за очередным этапом, на Придорожной всё-таки останавливается. И вот тут... И вот тут, с его штурмом, начинается сущий ад. И увечья при этом кое-кто получает такие, каким и палачи на Костоломной позавидуют.

  Да, тут и Андрею стало непонятно, как относиться к месту, куда ему предстоит отправиться, и у нас язык не поворачивался ободряюще похлопывать его по плечу: 'Эх, и подфартило же тебе, Андрюха!'

  – Ну, а самая верхняя станция Нижнего хозяйства как называется? – с волнением, природа которого легко угадывалась, спросил Евгений Семёнович.

  'Ох, торопитесь вы, товарищ генерал, с надеждами на самый верх преисподней попасть', – подумалось мне.

  – Самая верхняя станция Нижнего хозяйства называется Ура.

  Нестройным хором попросили земляка повторить. Нет, не ослышались.

  – Вот это названьице для преисподней! – выразил наше общее первоначальное удивление журналист Николай.

   Но, подумав, все мы согласились, что для самого её верхнего уровня это название – в самый раз. С трудно скрываемой завистью наше общее мнение выразил Андрей, которому придётся опуститься ниже:

  – Конечно, небось, тамошние грешники рады-радёшеньки, что попали на станцию с самым мягким режимом.

  Мой бирюлёвский земляк такой нашей уверенности не поддержал:

  – Ничего подобного! Как это ни парадоксально, но во всём Нижнем хозяйстве надо ещё поискать более недовольных своей участью. Ведь все этапируемые на станцию Ура были уверены, что после собеседования обязательно попадут в рай.

  – А кто на эту станцию попадает? – Евгений Семёнович, больше всех из нас разочарованный тем, что не попал в рай, конечно, надеялся, что после собеседования ниже станции Ура он уж точно не опустится.

  – Туда попадают душеньки тех граждан, которые в эпоху громыхания у нас от Москвы до самых до окраин хорового 'Ура!' частенько были участниками этих хоров даже тогда, когда становиться их участниками было подловато и позорно. Но которые более тяжких грехов не совершали. Запевалы и заводилы тех хоров, разумеется, опускаются ниже.

  Да кто же из нас в эпоху, в которой мы прожили изрядную краюху своей жизни, не был участником тех хоров, которые громыхали порой по очень сомнительным, а то и позорным поводам. И как смогли увильнуть от участия в них те наши соотечественники, которые попали в рай сразу с Земли? Или всё-таки никто из них не попадал в рай прямо с Земли, а только после очень пристрастного собеседования на Сортировочной, на котором они смогли доказать, что не упускали ни единого повода для того, чтобы увильнуть от необходимости орать 'Ура!', а если орать всё-таки приходилось, то даже из-под палки никогда не орали громче, чем вполголоса.

  – Тогда эта станция не только самая верхняя, но и самая населённая? – почти не сомневался я.

  – Разумеется, – подтвердил словоохотливый земляк. – Кто из нас не грешен по этой статье.

  – А как наказаны грешники на станции Ура? – спросил Евгений Семёнович.

  Всё увереннее видите себя только на этой станции, товарищ генерал? Ну-ну...

  – Наказание там такое – ходить в общей колонне без остановки вокруг трибуны, кричать во всю глотку 'Ура!' и носить транспаранты с тем же 'Ура!'.

  – И всё? – наш генерал, похоже, хоть сейчас готов был к отправке на станцию Ура; да и все мы, пожалуй, не отказались бы от такой участи.

  – И всё.

  Гаишник Андрей с завистью посмотрел на Евгения Семёновича. И он был уверен, что из всех нас на станцию Ура может попасть только генерал Караев. Должны же на собеседованиях учитываться воинские звания, должности, учёные степени, ордена и медали.

  – А кто на трибуне? – спрашиваю я.

  – Там, скорее, не кто, а что. На той трибуне находится огромный идол – Перст Указующий.

  Уточняю:

  – И куда указывает этот Перст?

  – А он всё время вращается.

  Журналист Николай выразил наше общее недоумение:

  – Станция Ура хоть и на самом верху преисподней находится, но ведь всё-таки в преисподней. Что, просто вот так ходить вокруг трибуны и кричать во всю глотку 'Ура!' – это тоже адские муки?

  – Нет, не просто так ходить и кричать 'Ура!', а ходить, не останавливаясь, и кричать без передыху 'Ура!' вечность. Вечность!

  Да, мы, только что прибывшие с Земли, всё-таки не сразу осознаем, что, возможно, главная трагедия пребывания в Нижнем хозяйстве даже не в жестокости его режимов, а в том, что каждый из них будет продолжаться вечность.

  Ну, до отправки на одну из станций Нижнего хозяйства нам надо ещё, как говорится на Земле, дожить.

  – А вот здесь, на Сортировочной, существуют какие-то наказания? – спрашиваю у земляка.

  – На Сортировочной самое серьёзное наказание, я бы даже сказал, самое изуверское – это так называемый 'райский уголок'. Там провинившийся перед отправкой своего этапа в Нижнее хозяйство на какое-то время оказывается в точной копии рая.

  Да, уж лучше отправляться на Котловую напрямую из Сортировочной, чем из 'райского уголка'. Действительно, изуверский получится контраст.

  Тут землячок обратил внимание на какую-то душу, слоняющуюся по залу с разинутым ртом:

  – Вот каналья, давно за ним наблюдаю – так и не занял очередь в регистратуру. Дурака деревенского из себя строит, будто никак не найдёт своё окошко. Побегу-ка я в Стуковую, сообщу об этом, пока кто-то другой этого не сделал.

  – Так вы что же... Вы тоже... стукач? – не удержался Евгений Семёнович от вопроса, ответ на который был очевиден.

  – Постукиваю понемногу. Надеюсь, на собеседовании это зачтётся, – отходя от нас, уже через плечо, спокойно ответил земляк. – Кому же хочется на Котловую или Костоломную попасть.

  Из этого объяснения было понятно, что грехов у моего земели полным-полно, но он уверен: и при худшем для себя раскладе на самую нижнюю отметку Нижнего хозяйства, на станцию Светлое будущее, он не попадёт. Интересно – почему? Кто и за какие грехи туда попадает?

  – Но земляков не закладываю, – опять подойдя к нам, сказал он вполголоса.

  А мы и не собирались увиливать от регистрации. Пусть всё идёт своим чередом, ждём своей очереди.

  ... По Сортировочной носятся какие-то шустрые ребята и приказывают всем недавно прибывшим сюда грешникам немедленно собраться у той стены её зала, на которой висел огромный транспарант: 'В райские кущи – с чистой душой!'

  Кто в этой огромной, таинственной конторе есть кто – с этим мы ещё не разобрались, и чтобы не усугубить своё положение, лучше сразу и беспрекословно выполнять даже малопонятные местные приказы и распоряжения. Покорно встаём в шеренгу, которую всё те же энергичные ребятки выстраивают под руководством какого-то мрачного типа. В руках у него – короткие вилы. Бутафория или кое-кто уже на Сортировочной имеет право пускать в ход легендарное оружие преисподней?

  'Карабасов, председатель местного актива', – слышится среди нас шепоток.

  Эх-ма, да тут, оказывается, и актив какой-то среди грешников существует! Эта суетливая шайка тоже отрабатывает какие-то льготы? У вожака – настоящая фамилия, или должностной псевдоним?

   Построив нас, Карабасов, демонстрируя для лучшего понимания его слов вилы, информирует:

  – Сейчас перед вами с 'Напутственным словом' выступит Чрезвычайный и Полномочный представитель Нижнего хозяйства. Строго-настрого предупреждаю: внимать каждой букве этого 'Напутственного слова', раскрыв рты!

   Угрожающие интонации Карабасова и нервное напряжение от ожидания предстоящего события заставляют нас приоткрыть рты ещё до появления Чрезвычайного и Полномочного представителя Хозяина.

  Кто-то, чтобы по неосторожности первым не загреметь в самые страшные места Нижнего хозяйства, поспешает обезопасить себя от нечаянного нарушения церемониального этикета предстоящей встречи:

   – Скажите, пожалуйста, господин Карабасов, а как нам следует обращаться к Чрезвычайному и Полномочному представителю, если он пожелает пообщаться с нами?

   – Обращаться к Чрезвычайному и Полномочному представителю следует только так – 'Ваше Бабское превосходительство'.

   Не ослышался? По недоумённым выражениям лиц Евгения Семёновича, Андрея и Николая понимаю: и они не меньше моего удивлены тем, кто выступит перед нами с 'Напутственным словом'.

  Уголовники зашептались между собой: 'Унизить лишний раз нас хотят...', – но громко выражать свои эмоции не посмели.

   'Превосходительство'. Припомнилась 'Табель о рангах': чины 1-го и 2-го классов – 'Их высокопревосходительства', а просто 'превосходительства' – это уже следующие два класса. Стало быть, не ахти какая шишка выступит перед нами с 'Напутственным словом'. Но и у 'превосходительства' предполагается наличие какой-то породистости, воспитанности, а то и благородства. К тому же – дама. Едва ли такой представитель Хозяина будет тыкать нам в нос кулаком и общаться с нами только по– матерному.

  Это обстоятельство значительно уменьшило бы у нас стресс от ожидания предстоящей встречи, но Карабасов, делая угрожающие движения в нашу сторону вилами, всё больше накалял обстановку:

  – Если кто-нибудь хоть шёпотом назовёт Чрезвычайного и Полномочного представителя 'Чёрт-Бабой', тот без всякого собеседования первым же этапом будет отправлен на Котловую!

   Выходит, просто 'баба' в этом мире не является уничижительным словцом, а вот на употребление 'чёрта' наложено табу? Или это табу действует только при сношениях с представителями первых классов, а нижние чины преисподней, начиная где-то с тамошних коллежских асессоров, и на 'чёрта' нисколько не обидятся?

  Карабасов приказывает:

  – Чтобы не случилось никаких конфузов, отрепетируем хором приветствие Чрезвычайному и Полномочному представителю: 'Здравия желаем, Ваше Бабское превосходительство!'

   По взмаху руки с вилами Карабасова все мы негромко, вразнобой исполняем это приветствие: 'Здравия желаем, Ваше Бабское превосходительство!'

   – Не сачковать, мать вашу! Громче, стройнее!

   Громче, слаженнее мы орём: 'Здравия желаем, Ваше Бабское превосходительство!'

   Какой-то рядовой активист подбегает к Карабасову, докладывает ему что-то на ухо. Карабасов, встрепенувшись, приказывает:

  – Смирно! Равнение налево!

  Откуда-то слева появляется Их Бабское превосходительство.

  Ни серой не пахнуло, ни напедикюренные копытца не застучали по гранитному полу Сортировочной, ни лакированные рожки не торчали из элегантной причёски. Человек. Женщина. Дама.

  Вот она всё ближе.

  Мгновенно вспоминаю все сотни фильмов, которые видел. На одежду какой из героинь этих фильмов похоже необычное одеяние Их Бабского превосходительства? Пожалуй, больше всего – на форму укротительницы тигров из одноимённого фильма. Дополняет эту похожесть стек в её руке. На шее – кулон: драгоценный чёрный камень котлообразной формы, в котором, постоянно меняя оттенки, жил своей жизнью яркий язычок пламени. Настолько своей, что иногда и выпархивал из камня, летая рядом.

  Когда на Земле говорят: 'Женщина без возраста' – то просто отдают этим дань умению этой женщины скрыть, замаскировать свой возраст. Но уже через полторы секунды... ну, хорошо, пусть только через пять – уже через пять секунд возраст и такой женщины внимательный, поживший на белом свете человек определит с точностью до пяти лет. А вот тут... Сколько годков Их Бабскому превосходительству по земным меркам – этого даже самый зоркий из нас не смог бы определить. И как бы кто тут из нас ни был капризен в таких оценках, а не восхититься этой странной безвозрастной красотой Их Бабского превосходительства было невозможно.

   Взгляд спокойный, и в то же время чувствовалось, что неповиновение будет пресекаться по строгим законам циркового манежа.

  Карабасов печатает строевой шаг и докладывает:

  – Ваше Бабское превосходительство! Вновь прибывший контингент российских грешников для прослушивания Вашего «Напутственного слова» построен. Председатель актива Сортировочной – Карабасов.

  Первым делом Их Бабское превосходительство негромко спросила у Карабасова:

  – Уголовный элемент имеется?

  – Как же без него, Ваше Бабское превосходительство. Всех мастей.

  – Проинструктированы?

  – Да, Ваше Бабское превосходительство, знают, как за базар ответят.

  Получив уверения, что и от уголовников можно не ожидать неприятных сюрпризов в общении, Их Бабское превосходительство неспешно пошла перед нашим строем, с интересом рассматривая каждого из нас. В поведении и мимике – ничего агрессивного, надменного, презрительного; ничего из арсенала свирепого служаки лагеря строгого режима, обходящего строй новой партии заключённых. Было совершенно излишним подкреплять уверенность Их Бабского превосходительства в абсолютном нашем послушании взятыми 'на караул' вилами Карабасова, идущего с поднятым подбородком на пару шагов сзади неё. Но, стало быть, этого требовал устоявшийся церемониал 'Напутственного слова'.

  Пожалуй, к некоторым доходягам Их Бабское превосходительство испытывала даже сочувствие.

  И вот посланница Хозяина обобщает свои первые наблюдения:

  – Вроде бы и мужички еще не очень старые, а уже у нас...

  – А какой нынче мужичок в России, Ваше Бабское превосходительство, – ухмыляется Карабасов. – Вырождается там мужичок.

  – А когда это, Карабасов, мужички были красой и гордостью России? Да никогда не были. Вот ее бабы... У России два богатства – природные и её бабы. А мужички там... Мужички там только для смут, войн и ускоренного размножения после их завершения. Да и на это ускорение их надолго не хватает. Быстро выдыхаются, и, чтобы не позориться перед бабами, затевают какую-нибудь следующую смуту или войну.

  Интересный меморандум о месте мужичков в России.

  Только обойдя весь строй и возвратившись к его середине, Их Бабское превосходительство приветствует нас:

  – Ну, здравствуйте, господа грешники!

  Громко, старательно выкрикиваем:

  – Здравия желаем, Ваше Бабское превосходительство!

   – Поздравляю вас с благополучным прибытием в потусторонний мир!

   Издевательская насмешка? А неблагополучное – это какое? Когда прибываешь из канализационной трубы на Сортировочную утопленником? А хоть и обошлось без такого происшествия, то с чем тут поздравлять, если всем нам почти гарантировано попадание в преисподнюю.

  Возникла неловкая пауза. Мы переглядываемся, не зная – как отвечать.

  Один из грешников вышел на пару шагов из строя – Карабасов его мобилизовал для всяких непредвиденных случаев, или в таких ситуациях и так всегда найдётся охотник отметиться перед начальством?

  – Рады стараться, Ваше Бабское превосходительство!

  Заметив улыбку Их Бабского превосходительства, Карабасов вилами загоняет выскочку обратно в строй.

  – Не успел отрепетировать, Карабасов? И почему все твои активисты – сплошь одни дураки?

   Карабасов, косвенно признавая, что выскочка дрессировался им, обижен:

  – Ну как же так, Ваше Бабское Превосходительство? Вы же сами не раз говорили, что любой активист просто по природе своей обязан быть дураком. И его основная обязанность в любых мирах – притеснять и запугивать умных, чтобы те не очень умничали.

  – Ах, Карабасов-Карабасов, ну хоть бы одно исключение из этого правила ты как-нибудь отыскал, – пожурила верного служаку Чрезвычайный и Полномочный представитель Нижнего хозяйства, а потом приступила к своему 'Напутственному слову':

  – Ну, и как, душеньки вы наши, жилось вам на Земле-матушке? Впрочем, о чём я спрашиваю. Почти все вы только присутствовали там. А жить – это... А это и не понять тому, кто не жил по-настоящему. А потому и рассказывать вам об этом уже так же поздно, как, например, учить вас китайскому языку. Ни умение по-настоящему жить, ни китайский язык в Нижнем хозяйстве вам уже не пригодятся. Для вас теперь начинается то, что в популярной земной литературе красиво называется – «Жизнь после жизни» или 'Жизнь после смерти'. Не буду подвергать критическому разбору все работы такого рода, не стану лишать вас удовольствия, когда придёт время, сделать собственные выводы о том, что же это такое – жизнь после смерти. Скажу лишь, что жизнь эта будет для вас не сахар. Да вы и сами, конечно, об этом догадываетесь...

  А вот это уже, похоже, настоящий, а не подставной смельчак! Так рискнуть, встревая в 'Напутственное слово' Чрезвычайного посла Хозяина:

  – Разрешите обратиться, Ваше Бабское превосходительство?

  Их Бабское Превосходительство, жестом останавливая метнувшегося к наглецу с вилами наперевес Карабасова, великодушна:

  – Обращайтесь, душа моя, обращайтесь.

  – Мы, конечно, догадываемся, что жизнь наша будет не сахар. Но неужели путь из Сортировочной лежит только в Нижнее хозяйство?

  Внимательно присмотревшись к смельчаку, Их Бабское превосходительство ответила:

  – Так если вы целую пригоршню смертных грехов в своей земной жизни совершили, то какие у вас могут быть сомнения на этот счёт? Да, как пить дать, попадёте именно в то хозяйство, которое я имею честь здесь представлять. И, скорее всего, – на одну из самых нижних его станций.

  Каким образом Их Бабское превосходительство смогла заглянуть в душу задавшего вопрос? Или ей уже настучали всё про каждого из нас?

  Смельчак не стал развивать свой вопрос; значит, если и не все смертные грехи имел за душой, то парочку самых увесистых он успел совершить.

  Видя благосклонное отношение Их Бабского превосходительства к нашему любопытству, и другие грешники набрались отваги задать ей свои вопросы.

  – А вот если я, Ваше Бабское превосходительство, ни одного смертного греха не совершил, и других у меня – раз-два и обчёлся, то почему тогда всё равно окажусь в том хозяйстве... в том хозяйстве, которому выпала честь быть представленным здесь Вами?

  Вначале Их Бабское превосходительство, указывая на задавшего вопрос, обратилась к предводителю активистов:

  – Карабасов, возьми эту душеньку себе на заметку. С подхалимажом у неё уже сейчас всё в порядке, остальному научишь.

  И только потом стала отвечать на заданный вопрос:

  – В списке оснований для отправки в Нижнее хозяйство сразу за смертными грехами идёт активная политическая деятельность на Земле... – и внимательно присмотревшись к будущему активисту, Их Бабское превосходительство спросила:

  – Признавайтесь, голубчик, было?

   Вот как, оказывается, аукается активная политическая деятельность на Земле – сразу за смертными грехами идёт!

  Но вопрошающий никак не соглашался это понимать:

  – Да, признаю, партийным я был, Ваше Бабское превосходительство. Но членом не абы какой игрушечной партийки, которые штампуются только для придания выборам дутой многопартийности. Я был членом партии конкретных либерал-демократов – одной из самых известных и заметных в России партий. А по боевитости ей и вовсе нет равных. Признаю и то, что даже в её региональных руководящих органах состоял.

  – Тогда, батенька, вам не стоит строить никаких иллюзий. Это те, кто всего лишь в каком-нибудь партийном планктоне всё время бултыхался – вот те могут попасть куда-нибудь повыше в Нижнем хозяйстве. И даже на станцию Ура. А при примерном там поведении, да при наличии у них солидного пакета смягчающих обстоятельств, эта партийная мелочишка даже на апелляцию вправе подавать. А вот руководящим партийным работникам... Карабасов, продолжи, пожалуйста. Я, как ты знаешь, не люблю резких слов и выражений.

  Карабасов с удовольствием продолжил:

  – А вот руководящим партийным работникам – тем уже никакие справки, слёзы и сопли не помогут! Тем мотать свой вечный срок придётся без всяких УДО и послаблений режима.

  – А уж тем, которые из самых боевых партий... – возвратилась к своему объяснению Их Бабское превосходительство. – Как вы сказали – конкретный либерал-демократ? Наслышаны-наслышаны – да, очень шумливая, драчливая и скандалёзная группировка. Так что могу уже сейчас уверенно сказать вам: 'Добро пожаловать в самые нижние отделения нашего хозяйства!' Там вам будет привычно. Там не соскучишься. Там всегда такие крики и вопли – заслушаешься! С позволения Хозяина там иногда даже интереснейшие соревнования проводятся – кто кого перекричит-перевопит. И хотя на Земле вы прошли хорошую школу, не надейтесь, что и у нас вы сразу окажетесь в призёрах. Такая дикая конкуренция – вам будет очень нелегко выделиться в этом хоре.

  А ведь, похоже, действительно боевой мужик этот конкретный либерал-демократ – страшный приговор, вынесенный в издевательски-ироничной форме, не лишил его способности продолжать эту тему:

  – Почему же такая строгость по отношению к нам, партийным деятелям, Ваше Бабское превосходительство? Ведь для народа старались...

  – А потому, душа моя, что руководство любой политической партии – это, по определению... Карабасов, доложи нам, пожалуйста, со свойственным тебе выражением, как звучит это адаптированное для такой публики определение. Мне такая редактура всегда казалась громоздким и сучковатым канцеляризмом, но для россиян, которые такой стиль впитывают с молоком матери, так будет даже понятней.

  Карабасов, выгнув грудь и вытаращив глаза, заученно, с выражением докладывает:

  – 'Создатели любой политической партии – это всегда шайка прохвостов. Как и все прочие шайки, политические партии тоже создаются с корыстными целями. Но если корысть шайки уличных грабителей – это непосредственный грабёж граждан, то корысть политических шаек – тот же грабёж, только через захват над гражданами политической власти. А власть всегда захватывается, а потом удерживается под негласным лозунгом: 'Сначала соврём, а там посмотрим...' Поэтому руководство любой политической партии, стремящееся к захвату власти и, тем более, уже захватившее её – это всегда шайка грабителей своего собственного народа, место которой на самых нижних уровнях Нижнего хозяйства'.

  Эвон, какие сложные синтаксические конструкции приходится зубрить Карабасову. Продекламировав заученное, он попросил:

  – Ваше Бабское превосходительство, могу я кое-что и от себя добавить? Не адаптированное.

  – Знаю я твои добавки: такого страху на этих бедолаг нагонишь, да ещё таким зверским языком! Нет, чтобы хоть чем-то обнадёжить их. И ты о примечании позабыл.

  Карабасов исправляется:

  – Примечание: 'Один из основополагающих общественных законов Вселенной таков: даже если бы какую-нибудь политическую партию создали одни праведники, то через какое-то время в её руководстве всё равно останутся только отпетые грешники. Или в результате перерождения первых, или в результате их замещения вторыми. Причём, в радикальных партиях замещение всегда будет насильственным'.

  Беззлобное отношение Полномочного представителя Нижнего хозяйства к нашему контингенту всё больше располагало и других грешников подключиться к общению. Лёгким, доброжелательным кивком счастливчику давалось разрешение.

  – Ваше Бабское превосходительство, скажите, пожалуйста, а кого опускали ниже – видных революционеров или крупных мошенников?

  – Да что вы, как можно сравнивать тех и других! – удивилась вопросу Их Бабское превосходительство. – В кондуите грешников видные революционеры идут вместе с теми, кто умудрился совершить на Земле все семь смертных грехов. Даже те, кто совершил только шесть – и те уже считаются меньшими грешниками, чем видные революционеры, я уж не говорю о их вождях. Вожди... Но не будем об ужасах, ещё не время. А мошенники... Что бы там ни говорили, а мошенники – это всегда народ с творческой жилкой. А это ценится в любых мирах. Вот и здесь, на собеседованиях, к народу с творческой жилкой проявляют большую, чем к другим грешникам, симпатию и снисходительность. Даже самых отъявленных и беспринципных, но талантливых мошенников редко опускают, например, на Котловую. Да и какой зачастую толк от такого приговора? Он порождает у них и вовсе феноменальные творческие способности. Бывает, что на той же Котловой вместо этих пройдох в котле сидит кто-нибудь из обслуживающего персонала, проигравших им в карты. Да-да, и такие гении среди мошенников встречаются.

  Какой ещё в Нижнем хозяйстве может быть обслуживающий персонал у котлов с кипятком или смолой, кроме чертей? Это что же – на Котловой шулера-гении и с чертями на такое вот 'посидеть за меня в котле' играют, и частенько их обыгрывают? Тогда мошенники, наверное, порой и сами умудряются на должности 'обслуживающего персонала' устроиться?

   Было заметно, как облегчённо вздохнул тот, кто задал вопрос про мошенников. И не только он. Похоже, для многих стоящих в нашем строю этот вопрос был актуальнейшим. Но на Котловую никто из них, конечно, не хотел бы попасть. Как заранее понять, настолько ли ты выдающийся плут, чтобы хотя бы на время посадить в свой котёл кого-нибудь из 'обслуживающего персонала' и занять место истопника?

  Кто-то, сгорая от нетерпения, даже выскочил из строя, чтобы задать свой вопрос – и тут же Карабасов зло кольнул его своими вилами. Пострадавший вскрикнул от боли.

  – Да, господа, – сочувственно заметила Их Бабское превосходительство. -Боль – это теперь единственное телесное чувство, которое вы будете испытывать. И никакой другой физиологии. Пить, есть душе не надо, а значит... Ну-ка, Карабасов, как ты обычно формулируешь физиологический вывод из этого – не хочу сбиваться на моветон.

  Под льстивый гогот других активистов Карабасов формулирует своё видение потусторонней физиологии:

  – А значит, и горшок душе не нужен!

  Кто-то из заднего ряда, чтобы не попадаться на глаза Карабасову, выкрикнул:

  – Ваше Бабское превосходительство, а как же душа может испытывать физическую боль?

   Их Бабское превосходительство самым разлюбезным тоном объясняет:

  – Теперь это у вас – фантомные ощущения. Такое, как вы знаете, бывает и на Земле – например, после удаления зуба или ампутации конечностей. Но по своей остроте эти фантомные ощущения не только не будут проигрывать вашим ощущениям боли на Земле, они даже будут выигрывать с огромным преимуществом.

  Только этого преимущества нам теперь не хватало.

  Вопрос дрожащим голосом из того же заднего ряда:

  – Ваше Бабское превосходительство! А эти фантомные ощущения боли – они навсегда у нас останутся? Ведь на Земле фантомные боли после удаления зуба и ампутаций со временем проходят.

  По-моему, глуповатый вопрос, что и подтвердил ответ Их Бабского превосходительства:

   – Странно, что можно сомневаться в этом. Разумеется, они останутся у вас навечно. Жизнь на Земле показала, что душа ваша болеть должным образом не может. Поэтому в Нижнем Хозяйстве за нее вечно придется отдуваться... И опять не хочется переходить на моветон. Карабасов, какой фантомной части тела чаще всего приходится отдуваться за грехи хозяина?

  – Заднице! – счастливый от своей востребованности, докладывает Карабасов.

   – Вот! – продолжает Их Бабское превосходительство. – А как же вы ей, родимой, прикажете отдуваться, если она не будет чувствовать, что ее поджаривают?

  Да, на Сортировочной ещё никого не поджаривают, здесь к настоящим мучениям только готовят. Готовят таким вот 'Напутственным словом', таким вот издевательским стилем общения с нашим грешным братом. Издевательский тон у Их Бабского превосходительства; издевательские повадки у Карабасова и его своры; издевательский транспарант с призывом прибыть в райские кущи с чистой совестью.

  И рано или поздно этот вопрос должен был кто-то задать:

  – Ваше Бабское превосходительство! Если практически никто из нас не попадёт из Сортировочной в рай, то зачем же здесь тогда этот транспарант висит?

   Было похоже, что Их Бабское превосходительство даже обрадовалась этому вопросу:

  – В этот раз и сама не удержусь от моветона – уж больно смачное словцо представился случай произнести. Для блезира, душа моя, висит этот транспарант. Исключительно для блезира. В общественных местах без блезира никак нельзя. Что-нибудь оптимистическое или нравоучительное в общественных местах обязательно должно торчать перед глазами. Так уж повелось – хоть на этом свете, хоть на том.

   Тут же кем-то озвучивается наше общее раздражение:

  – Хоть бы уж в самой преисподней без всякого блезиру обошлось...

  – А вот это ваше пожелание, душеньки вы мои, обязательно сбудется. Такие ностальгические мотивы только на стенах Сортировочной ещё присутствуют. А в Нижнем Хозяйстве – там уже никакого блезира. Да и сами посудите: когда ваша... Эту вашу самую задействованную жертвенную часть тела только что называл Карабасов. Так вот, как только она коснётся кипящего на сковороде маслица... И тут обойдёмся без излишнего натурализма и скажем так: как только она окажется в этом щекотливом положении– разве вам будет до разглядывания всяких там лозунгов и призывов? Да хоть в гектары величиной такие транспаранты будут торчать перед вашими глазами, вы на них никакого внимания обращать не будете.

  Карабасов, ухмыляясь, шепчет что-то на ухо Их Бабского превосходительства.

  – И, как правильно подсказывает Карабасов... Нет, голубчик, вот это ты, пожалуйста, сам скажи, но постарайся сказать на ещё нормативном языке.

   В самых строгих границах нормативного языка Карабасов всё-таки не смог удержаться:

  – В таком щекотливом положении вас и самая крутая порнуха не заинтересует.

  Рядовой актив так дружно и громко заржал, что Их Бабское превосходительство пресекла тему в свойственном ей стиле:

  – Ну, хватит об искусстве! Даже о тех его видах, которые Карабасов считает самыми высокими и востребованными. Не оно – главный пункт моего 'Напутственного слова'. А главный его пункт такой: в Нижнем хозяйстве – никакой политики!

  Кто-то тут же спросил:

  – А разве поведение грешников на станции Ура – это не политика?

  – Ходить вокруг трибуны и громко вопить 'Ура!' – это только первое время похоже на политику. А потом становится понятно, что это наказание. И очень серьёзное наказание, как убедятся те из вас, кто попадёт на станцию Ура. Кое-кто даже пониже будет просить его опустить... Итак, повторяю – никакой политики. Как вы понимаете, мы располагаем огромным и разнообразным инструментарием для самых жёстких наказаний нарушителям этого категорического запрета.