Текст книги "Святое дело (СИ)"

Автор книги: Алик Затируха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

  Спрашиваю у Любови Ивановны:

  – Скажите, пожалуйста, а с чего началось это противостояние 9 'б' и педагогического коллектива школы?

  – А вот с 'Первой любви' всё и началось. С обиды Варвары Печенеговой на Сергея Петровича. Варвара, дочь очень известного городского чиновника, претендовала на главную роль в спектакле. Но режиссёр не увидел в ней героиню пьесы. Давление на него папы Варвары мы не поддержали. Сергей Петрович, как вы уже заметили, – очень принципиальный человек. Он не только выбрал на роль Маши другую девушку, но и в отместку за давление на себя отказал от всяких ролей не только Варваре, но и всему её 9 'б', хотя первоначально именно этот класс предполагалось целиком задействовать в массовых сценах. А ведь пьеса обещает иметь немалый успех на межшкольных культурных соревнованиях и даровать большую известность занятым в ней актёрам. И вот тогда 9 'б' во главе с Варварой Печенеговой решил отомстить. Кляузы, кляузы, кляузы...

  Да, многие смуты порождаются обидами при распределении всяких ролей – в детсаде, школе, семье, спортивной команде, театре, военном штабе, партии...

  9 'б' и его предводительница становились всё менее симпатичными и нам, и, как нетрудно было заметить, Тамаре Александровне. Но она посчитала необходимым всё-таки поговорить с Печенеговой, и попросила директора школы пригласить её прямо с урока, обещая, что разговор продлится недолго и не повредит успеваемости Варвары.

  Для беседы Тамара Александровна и Варвара отошли от нас с директором в дальний угол школьного коридора, и я спросил Любовь Ивановну:

  – А почему же вы не ответите этому мстительному 9 'б' своей педагогической местью? Жесточайшая требовательность к дисциплине; высокие оценки, похвалы и поощрения – только по великим религиозным праздникам, а эту заводилу Печенегову и вовсе турнуть из школы.

  – Добрым словом и палкой можно, наверное, добиться большего в педагогике, чем одним только добрым словом, – переиначил Моня остроумное наблюдение, рождённое в тех местах, где к одному только доброму слову всегда относились скептически.

  – Да что вы! – замахала руками Любовь Ивановна. – Какая палка! И пальцем им не погрози. Сейчас в противостояниях педагогических коллективов и школьников победы учителей очень редки. А в нашем противостоянии с Печенеговой, учитывая пост её отца, скорее всех нас погонят из школы, чем её. А ведь действительно так порой хочется взяться за палку. Да что там за палку – за оглоблю, – не удержалась Любовь Ивановна высказать сокровенное.

  И это – приличная школа. А что тогда творится в разболтанных? Или как раз там отношения учителей и учеников более уравновешенные? Как, например, отношения двух ядерных супердержав, основанные на гарантии взаимного уничтожения.

  Я предлагаю способ борьбы с рэпом:

  – А что, Любовь Ивановна, если вам поступить вот как: выделить время в каждом классе и предложить ученикам сначала прослушать бессмертный 'Маленький цветок' и сразу за ним – какой-нибудь рэп с политическим душком. Тем из них, кто уже на второй минуте прослушивания рэпа не станет демонстративно затыкать уши, присваивается музыкальная инвалидность первой группы. С доведением этого печального факта до их родителей.

  Любовь Ивановна грустно улыбнулась:

  – Увы, боюсь, что, например, в 9 'б' все готовы будут признать себя такими инвалидами, только бы ещё раз обозначить свой протест против нас. Предложенная вами красивая идея разве что в самых первых классах сработает. Да и то ненадолго. Дурные примеры ох как заразны.

  ... Вместе со Тамарой Александровной уходим из школы. Она благодарит нас за помощь, и делится своими впечатлениями о Варваре Печенеговой:

  – Сразу видно, что по складу характера эта барышня, как говорят социологи – лидер группы. Энергии у неё – через край. Этой энергии хватает для зарядки всего 9 'б'. Школы для реализации этой энергии для них уже мало. Интересуются политикой НПБУ. Просят разрешить им посещать собрания партии...

  Как-то равнодушно произнесла это Тамара Александровна. Ни на понюх не было в её интонациях симпатий к малолетним большевикам.

  При расставании мы сошлись с ней в том, что, конечно, не все нынешние действия милиции ласкают глаз, но вот картина, когда что-то требующие от власти, но и на жвачку ещё не заработавшие в своей жизни демонстранты-юнцы получают дубинками по задницам и другим частям тела, не задействованным в зубрёжке, – такая картина всегда должна с удовлетворением восприниматься здоровой частью общества...

  ...На этом совещании в кабинете товарища Скалина присутствовали товарищи Букин, Хилых, все члены президиума, за исключением товарища Томиной. Опасались, что её оппозиция ко всем обсуждаемым вопросам будет тотальной. Мы трое в кабинете руководителя НПБУ оказались впервые.

  Совещание можно было назвать чрезвычайным. Основной его вопрос участникам был известен заранее, и мы трое тоже подготовились к его обсуждению.

  Неторопливо вставив в мундштук сигарету 'Прима' и закурив, товарищ Скалин какое-то время молча прохаживался по кабинету, изредка затягиваясь, и только потом поставил перед сидящими за столом участниками встречи главный вопрос, стоящий перед НПБУ:

  – Как вы считаете, товарищи, к власти наша партия рано или поздно может прийти и через выборы, или большевикам без вооружённого восстания никак не обойтись? К чему мы стратегически должны готовиться?

  Вначале, как и диктовал этикет собрания, своё мнение высказал первый заместитель руководителя партии товарищ Букин:

  – И в 17-м году большевики через выборы не пришли бы к власти, и сейчас не придут. Если бы в 17-м победила, так сказать, 'выборная' линия, то к власти пришли бы совсем другие силы. Но эта трусоватая линия потерпела поражение, благодаря решительной, смелой позиции вождей большевиков 17-го года.

  Товарищ Хилых, третий по рангу человек в руководстве НПБУ, поддержал это мнение:

  – Нам нужно держать в уме этот урок истории и помнить: практика – критерий истины. Если сработало в 17-м, значит, и сейчас должно сработать.

  Молча подымив ещё какое-то время 'Примой', руководитель НПБУ сел на свой стул и, презрев партийную субординацию, обратился к нам троим:

  – А как считаете вы, товарищи?

  Что это? Такой очерёдностью выступлений товарищ Скалин показывает наше неофициальное место на иерархической лестнице НПБУ? Нет, скорее, таким образом он дразнит своих соратников. Всем руководителям свойственно время от времени напоминать своим подчинённым, как шатко их положение.

  Нашу позицию по обсуждаемому вопросу начал высказывать Моня:

  – Есть такое выражение: 'Генералы всегда готовятся к прошлой войне'. У нас складывается впечатление, что некоторые из присутствующих здесь товарищей готовятся к прошлой революции.

  Упомянутые товарищи сразу хотели бурно возразить, но товарищ Скалин жестом осадил их, давая нам возможность продолжить.

  Продолжил я:

  – Позволю себе напомнить. В 17-м большевики победили не столько с помощью вооружённого восстания, сколько с помощью затянувшейся войны и голода. Война и голод – вот необходимые условия для любой крупной революции с вооружённым восстанием, это её классика. Разве нынешняя ипотека в 35 процентов годовых может заменить войну с голодом?

  Моня добавил:

  – В современной России даже ипотека в 50 процентов не заставит народ взяться за вилы. Это в каком-нибудь Бенилюксе...

  При дальнейшем обмене мнениями некоторые присутствующие, рангом пониже товарищей Букина и Хилых, согласились с нами: если в Бенилюксе даже ипотека в 10 процентов может стать достаточной причиной для возникновения самой кровавой в их истории революции и гражданской войны, то в России народ и на пятидесятипроцентную едва ли огрызнётся.

  Но этот ипотечный аргумент и товарищ Букин, и товарищ Хилых посчитали всего лишь полемической финтиклюшкой. Они оставались горячими сторонниками вооружённого восстания, и партия должна суметь организовать его даже без войны, голода и всего лишь с тридцатипроцентной ипотекой...

  Готовясь к этому разговору, вооружённое восстание мы должны были решительно забраковать. Даже при подготовке к нему Народная партия с большевистским уклоном может наломать дров. Но и ответ 'власть только через выборы' едва ли понравился бы товарищу Скалину. Сколько ещё придётся ждать победные для большевиков выборы.

  Я выложил наш вариант получение власти НПБУ:

  – Современная политическая практика на просторах бывшего СССР показывает, что кроме выборов и вооружённого восстания есть и третий путь. Например, выбирается какой-нибудь злободневный промах существующей власти. Пусть даже, по большому счёту – сущий пустяк. Но умелой пропагандой недовольство народных масс этим пустяком доводится до точки кипения и выплёскивается на улицы и площади. По-разному называют такие революции – бархатными, цветочными, фруктовыми... Но всегда повторяется одно и то же – в один прекрасный день власти видят под окнами своих кабинетов тысячи и тысячи людей, призывающих власть покинуть эти кабинеты. Людей без винтовок, автоматов, пулемётов и даже без угрожающих лозунгов. Не шуметь, не бряцать оружием от Москвы до самых до окраин, а суметь почти неожиданно для власти оказаться у стен Кремля – вот что подсказывает нам нынешняя политическая практика, критерий истины.

  – Так кремлёвская власть и покинет свои кабинеты, если увидит народ под их окнами, держи карман! – товарищ Букин категорически не принимал мирного варианта получения власти НПБУ.

  Товарищ Хилых тоже был преисполнен сарказма:

  – Ага, добро пожаловать, народ, в кремлёвские кабинеты, не оправдали мы вашего доверия, рассаживайте тут своих избранников. Шампанское в холодильнике, а если дует, то можно прикрыть окна.

  Товарищ Скалин снова закурил и встал со своего стула. Долго в этот раз продолжалось его неспешное хождение по кабинету. И только потом он обратился к нам:

  – Вот вы говорите – пропаганда. А инструменты такой пропаганды? Пока у нас – только газета 'Большевистское пламя', которую товарищ Хилых никак не может сделать мало-мальски читаемой.

  Товарищ Хилых порывался объяснить, почему 'Большевистское пламя' не может переплюнуть по читаемости 'Аргументы и факты', но товарищ Скалин одним своим жестом не позволил ему приступить к этому объяснению, а другим дал слово нам.

  У нас был готов ответ на этот вопрос, и я его выложил:

  – Массы, как и любые другие сырые продукты, перед употреблением надо обрабатывать. Должным образом обработать их с помощью малотиражного 'Большевистского пламени' не получится. Будем обрабатывать массы с помощью радио. В современных условиях малотиражная газета против радио, как моська против питбультерьера – не та хватка. Мы нашли подходящую радиостанцию, политически нейтральную – музыка, светские сплетни, и её хозяин не против за умеренную плату выделить время для нашей передачи. Предлагаем назвать её так: 'Эхо 17-го'. А готовить эти передачи, если партия не против, будет товарищ Рабинович. Начать их можно в любое время.

  И ответить товарищу Хилых на 'моську' председатель партии не позволил.

  – Каким станет содержание передач 'Эхо 17-го'? – сухо спросил товарищ Букин.

  – Запевка и основа всех передач – это композиции из чтения первоисточников марксизма-ленинизма и революционных песен, – сообщил Моня.

  – А какие-то актуальные репортажи с мест, как в 'Большевистском пламени', будут? – ревниво спросил товарищ Хилых.

  – Обязательно будут, – заверил Моня. – Мы сразу отыщем такие места, где наша передача находит горячий отклик у слушателей, и проведём репортажи оттуда.

  Соврал Моня, соврал. Никаких настоящих репортажей с мест не будет. Потому что мы были твёрдо уверены: не будет в стране таких мест, где композицию из 'Детской болезни 'левизны' в коммунизме' и реквиема 'Смело, товарищи, в ногу' хоть кто-то дослушает до конца. Но мы были уверены и в том, что никто из членов НПБУ не посмеет вслух высказать такую же уверенность, а потому серьёзных нападок на предложенное нами основное содержание 'Эхо 17-го' не будет.

  – Не будем сбрасывать со счетов и сарафанное радио, которое наверняка будет подыгрывать 'Эху 17-го', – заметил я. – А сарафанное радио – это огромная сила.

  Вася, как мы и договаривались, пока не проронил ни слова.

  – Почему какое-то эфемерное сарафанное радио вы наделяете огромной силой? – вопрошал товарищ Букин.

  – И почему оно непременно будет подыгрывать 'Эху 17-го'? – слишком уж картинно недоумевал товарищ Хилых.

  Моня подтверждает огромную силу сарафанного радио:

  – В 17-м году настоящего радио вообще не было. По сути, предшественники НПБУ обошлись тогда только сарафанным да листовками.

  Я добавляю факты, подтверждающих эффективность сарафанного радио:

  – А у французских революционеров в 18-м веке даже вот такого слабенького 'Большевистского пламени', как у НПБУ, не было. Можно сказать, что только с помощью сарафанного радио и поднимали народ на взятие Бастилии. А подыгрывать 'Эху 17-го' оно будет потому, что сарафанное радио всегда усугубляет действительное положение в стране. Всегда, у всех народов, во все времена. И тем самым всегда работает против власти. Такова природа сарафанного радио.

  Не простит мне товарищ Хилых 'слабенького' 'Большевистского пламени', ох, не простит.

  Антипатия между нами и товарищем Хилых началась ещё тогда, когда он решительно не принял теории возникновения первой поросли большевиков из какого-то подозрительного сора. До нас доходили слухи, что он уже не раз выражал недоумение, почему наша троица, даже не являясь ещё членами партии, пользуется таким большим авторитетом.

  Товарищ Скалин спрашивает нас:

  – То есть, вы считаете, что вооружённые отряды нам и не понадобятся? Что достаточно передач 'Эхо 17-го', поддержанных сарафанным радио, чтобы безоружный народ привёл НПБУ к власти?

  Привожу ещё один аргумент в пользу нашего варианта:

  – Это надёжней, правильней, современней. Уверен, что вооружённые революционные отряды не смогут дойти до Кремля. В нашу эпоху их перехватят и нейтрализуют.

  – Это кто же осмелится встать на пути у вооружённых революционных отрядов? – обиженно спросил товарищ Букин.

  Ответил Моня:

  – У них на пути встанут лучше вооружённые и лучше подготовленные отряды, выставленные властью.

  – Любые отряды, выставленные властью, будут сметены напором революционных масс! – товарищ Хилых даже со стула встал и совершил жест, сметающий все препятствия на пути революционных масс.

  Товарищ Скалин повторил свой ритуал – неспешно закурил и стал молча прохаживаться по кабинету. Через какое-то время спокойно сказал:

  – А давайте, товарищи, поступим вот как. Прямо сейчас проведём военную игру. Настоящих военных среди нас пока нет, поэтому проведут её присутствующие товарищи. Юлить не будем, и назовём эту военную игру прямо – 'Штурм Кремля'. Товарищи Букин и Хилых будут вести к центру столицы вооружённые отряды революционеров. Ну, а вы, товарищи, – он кивнул в нашу сторону, – поиграйте за силовые структуры, мобилизованные властью. Попробуйте остановить революционные массы.

  Сам товарищ Скалин оставался над схваткой, и это было правильно – как иначе вынести справедливое решение по её итогу.

  За власть пришлось играть только мне с Моней, потому как Вася заявил, что и по своим идеологическим убеждениям, и для уравновешивания сил сторон он не станет подыгрывать властям. А в душе он будет на стороне революционных масс.

  – Откуда вы, товарищи Букин и Хилых, предлагаете начать наступление на Кремль? – предложил начать военную игру товарищ Скалин.

  – Можно начать с любой крупной площади столицы, – не сомневался товарищ Букин. – С любой доведём народ до Кремля.

  Товарищ Хилых сделал это предложение более идеологически и символически верным:

  – Правильней будет собрать народ у главного памятника Ленину на Калужской площади, там вооружить и оттуда начать движение.

  – А если не соберёте нужное количество народа? – спросил я.

  Товарищ Букин не уходил от острых вопросов:

  – Пусть движение от Калужской площади начнёт не очень много революционеров, но по дороге на Кремль они будут множить свои ряды жителями тех кварталов, через которые будут проходить.

  – А если жители этих кварталов не захотят множить собой ряды революционеров? – спросил Моня. – Ни голода у них, ни войны, ипотеку не берут...

  На помощь товарищу Букину пришёл товарищ Хилых:

  – Мы поможем им осознать необходимость такого гражданского поступка.

  – Каким образом? – спрашивает Моня.

  Товарищ Хилых объяснил:

  – Впереди колонны революционеров будут идти наши дружинники. Они призовут присоединиться к колонне не только стоящих на тротуаре людей, но и обойдут все жилые дома вокруг с тем же призывом к гражданам.

  – А если ни те, ни другие всё-таки не захотят присоединяться? – теперь уже я стал капризничать за граждан.

  – Что значит – не захотят? – как-то очень обиженно спросил товарищ Букин. – Революционеры идут брать для них власть, а они, видите ли, не захотят поддержать это выступление, – и он с удивлением посмотрел на товарища Скалина, ожидая какой-то поддержки.

  Но руководитель НПБУ не поддерживал пока ни одну из сторон в организованной им военной игре.

  Товарищ Хилых подсказал, как надёжней всего получить такую поддержку:

  – Наши дружинники получат такие инструкции, которые сделают такие отказы чрезвычайно редким явлением.

  – Вся инструкция – 'маузер' под нос? – не сомневался Моня.

  Товарищ Хилых подтвердил:

  – Да, и такой пункт должен быть в этой инструкции. Заключительный. Если граждане по-другому понимать не будут.

  Если дружинники НПБУ будут добросовестно выполнять партийную инструкцию, то так ведь и дошагает мобилизованный 'маузером' народ до Кремля. Припоминаю, что это военная игра и пора применить силу с нашей стороны:

  – Уже в начале Якиманки, напротив французского посольства, вашу колонну будет ожидать многочисленный отряд милиции. Соотношение сил – один к одному.

  – Обычная милиция? – пренебрежительно переспросил товарищ Букин. – Это когда обычная милиция справлялась с революционными массами. Ей только с бабками-торговками воевать.

  Очередь Мони играть за силовиков:

  – У пересечения Якиманского проезда с Большой Полянкой будет сосредоточен СОБР. А это вам не обычная полиция. Чуть что, сразу – в печень!

  Товарищу Хилых и СОБР нипочём:

  – А у нас к этому времени впереди колонны будут сосредоточены инвалиды. Преимущественно – колясочники. С приказом ломиться напролом.

  Хорошо играют товарищи Букин и Хилых – не абы кого вытаскивают из своих квартир с помощью маузера. Мало того, что колясочнику и в печень не так легко попасть, так тут ещё и моральные преграды у СОБРа возникнут.

  – А кто не выполнит приказ ломиться напролом, станет ещё большим инвалидом? – не сомневается Моня.

  – Ну а что вы хотели? – развёл руками товарищ Букин. – Без надлежащей дисциплины и турпохода быть не может, а уж революционный поход на Кремль...

   Я уведомляю восставших:

  – Напротив кинотеатра 'Ударник', перед входом на Большой Каменный мост, вас будет ожидать элитный спецназ. Сущие звери без всяких моральных ограничений.

  Моня уточняет физические и моральные качества зверей из спецназа:

  – Средний рост личного состава – 190 сантиметров, вес – 90. У них есть и спецсредства, и дубинки, и огнестрельное оружие, но эти ребята и одним ударом кулака валят с ног быка. А здоровенный бык перед ними или хрупкая женщина – им на это наплевать.

  Товарищ Хилых и к этому был готов:

  – А у нас к этому времени уже будет полный автобус заложников.

  Спрашиваю, хотя ответ очевиден:

  – А заложников вы откуда возьмёте?

  Товарищ Хилых подтвердил мою догадку:

  – Большевики всегда брали в заложники тех, кто ближе всего, кто оказался в этот момент под рукой. Не бегать же за ними по городам и весям. И вполне возможно, что среди заложников могут оказаться, например, иностранные туристы.

  – И тогда, будь ты хоть трижды элитный и без всяких моральных ограничений спецназ, а пропустить колонну придётся, – усмехнулся товарищ Букин.

  Мы с Моней посовещались немного, и я озвучил наш следующий шаг за силовые структуры:

  – Хорошо, Большой Каменный мост мы вам ещё позволим пройти, но у входа в Александровский сад выставляем ещё и 'Альфу' с приказом 'Ни шагу назад!'

  Препятствия только раззадоривают товарища Букина:

  – А мы демонстративно выводим из автобуса первого заложника...

  Товарищ Хилых настроен ещё более решительно:

  – Лучше выводить заложников сразу пятёрками. Угроза ликвидации только одного едва ли заставит отступить 'Альфу'.

  – А если 'Альфа' и тут не дрогнет? – спрашивает Моня.

   Товарищ Букин играет с огоньком и в переносном, и в буквальном смысле:

  – Тогда поступаем так. Женщин и малолетних детей, так и быть, из автобуса выпускаем. А заложникам, оставшимся внутри него, выбраться не позволяем и обливаем автобус бензином.

  Чтобы убрать с дороги на Красную площадь упрямую 'Альфу', к облитому бензином автобусу с заложниками уже была поднесена зажженная спичка, но тут товарищ Скалин поднял руку, останавливая предложенную им военную игру:

  – Стоп-стоп, товарищи! Давайте мы сегодня на этом моменте и остановим штурм Кремля.

  Мы с Моней и оба наших оппонента беспрекословно последовали этому указанию, но неожиданно заворчал Вася, обещавший быть в стороне:

  – Ну к чему, товарищи, эта половинчатость в отношении к заложникам? Настоящие большевики всегда осуждали такую нерешительность, такие нюни – старики, женщины, дети... Например, кого удавалось в какой-нибудь заражённой кулацкими настроениями деревне загнать в церковь, тех и предполагалось там поджарить, если бунтующее кулачьё не выйдет из леса с белым флагом. Если в таких решающих противостояниях с властью проявлять протухший гуманизм с гнилым либерализмом, то и за сто лет революцию не совершить...

  И тут мы стали свидетелями выражения таких чувств товарища Скалина, на которые, как мы были уверены, он не способен. Руководитель НПБУ ускоренным, каким-то неподобающим для своего ранга суетливым шагом подошёл к Васе, дружески похлопал его по плечу и с почти отеческой теплотой сказал:

  – Ну-ну, товарищ Василий, ведь это была только игра. Мы все тоже помним историю. Помним, что порой требовалось ликвидировать десятки и сотни заложников в отдельном городе или сельском районе для окончательной победы там большевиков. Не торопите события. Я уверен, придёт время, и вы ещё поработаете в этом направлении, – и после некоторой паузы товарищ Скалин добавил: – А, возможно, и во главе этого направления.

  После недолгого обдумывания результатов военной игры товарищ Скалин спросил нас с Моней:

  – Сколько времени понадобится на обработку масс с помощью передачи 'Эхо 17-го', чтобы, руководимые нами, они оказались под окнами Кремля?

  – Немного понадобится времени, товарищ Скалин, – бодро доложил Моня. – Не такие уж сырые нынешние массы.

  Снова мундштук, 'Прима', молчаливое хождение по кабинету, но окончательного вывода – привести революционные массы к стенам Кремля с помощью оружия или посредством радиопропаганды – такого вывода товарищ Скалин пока не сделал.

  – Хорошо, пусть товарищ Рабинович займётся задуманной радиопередачей. Но и вооружённое восстание тоже не будем сбрасывать со счетов. А для этого нам очень не хватает в партии военного руководителя. Надо найти подходящего человека.

  На Том свете я совершенно справедливо признавался на Собеседовании в своей земной слабости – 'Эх, и наговорил!' Вот и в этот раз – ну, кто меня за язык тянул?

  – В нынешней действующей армии военного руководителя для НПБУ не найти. Нет там большевистского настроя. Военного руководителя с таким настроем теперь можно отыскать разве что среди забытых родиной советских военных советников, которые всё ещё помогают совершать революции в каких-нибудь заброшенных джунглях.

  Товарищ Скалин долго и внимательно смотрел на меня, а потом сказал:

  – Мы обязательно примем к сведению ваше очень интересное предложение.

  ...– Гады! Сволочи! Садисты! Как подставили меня, негодяи! Как подставили! – ополчился на нас с Моней Вася, когда мы, возвратившись с военной игры в кабинете товарища Скалина, обсуждали её итоги. – Заставили-таки выступить за вооружённое восстание. А с заложниками и вовсе как людоеда принудили себя вести. Силой заставили. Моня своим локтем чуть все рёбра мне не переломал.

  Я объяснил наше с Моней поведение:

  – Одного из нас необходимо сделать фаворитом руководителя НПБУ. Естественнее всего, если им станешь ты, Вася, как единственный бывший коммунист среди нас. Вот мы с Моней постепенно и обособляем тебя от нас, создаём необходимую тебе репутацию для того, чтобы как можно быстрее. стать фаворитом товарища Скалина. Надо пользоваться каждым удобным для этого случаем. Товарищу Скалину, как и всем царям, королям и партийным вождям, даже среди доверенных людей нужен самый-самый доверенный человек. Фаворит ему нужен. Это заложено в природе всех правителей. Без этого они испытывают чувство гнетущего одиночества. Товарищ Букин не подходит для такой роли, он просто старший слуга. Станешь фаворитом товарища Скалина – и тогда у нас появится возможность быть в курсе самых сокровенных его планов.

  – А ты какое-то время артачился превращаться в фаворита, – объяснил применение силы Моня. – Вот и получил по рёбрам.

  Настраиваю Моню:

  – Нам надо поспешать с передачей 'Эхо 17-го', чтобы как можно быстрей начать докладывать товарищу Скалину об её успехах. А не то товарищ Скалин, разуверившись в ней, выберет всё-таки вооружённое восстание для захвата власти.

   – Когда ещё товарищ Скалин найдёт толкового военного руководителя для НПБУ? – сомневался Вася.

  ... Вместе с другими активистами партии участвуем в поисках одного из самых важных для НПБУ работников – заведующего её идеологическим отделом. По одной из рекомендаций, поступившей руководству партии, я направляюсь к Валентину Михайловичу Ярочкину, бывшему преподавателю научного коммунизма и других составных частей марксизма-ленинизма в одном из московских институтов. Когда все эти дисциплины отменили, заменив их суррогатными, по мнению Валентина Михайловича, аналогами, он принципами не поступился, ушёл из института, разругался на той же почве со всей семьёй, развёлся и оказался в маленькой комнатушке большой коммуналки.

  ...– Многочисленные жильцы квартиры ещё в прихожей встретили меня так, как будто давно ожидали. Обступили со всех сторон, и говорить стали все вместе. Из этой разноголосицы я понял, что застать дома товарища Ярочкина у меня не получилось, а также то, что принимают меня здесь если не за участкового в гражданской одежде, то за другое лицо, уполномоченное откликнуться на их жалобы.

  А почему бы не воспользоваться этим и не узнать побольше о кандидате на место главного идеолога НПБУ.

  – Дебоширит? – спрашиваю с приличествующей любому уполномоченному лицу строгостью.

  Вначале из ответов можно было понять лишь то, что вредоносность гражданина Ярочкина проявляется в какой-то другой форме. Потом мне стало ясно – соседи 'шьют' ему политику.

  Всех перекричала молодая женщина, за юбку которой держался мальчик.

  – Даже к сыну моему пристаёт: 'Ну, Вовка, пристыди взрослых: помнишь, что я говорил тебе о трёх источниках и трёх составных частях социализма? Или ты тоже забыл о социалистических корнях нашего общества и встал на путь буржуазного перерождения?'

  Вставший на путь буржуазного перерождения Вовка ещё сильнее прижался к матери, а его позабывшие о своих социалистических корнях взрослые соседи стали по очереди выплёскивать мне наболевшее.

   – Прислушаешься из своей комнаты – вроде нет его на кухне, а только выйдешь туда – и он тут как тут. Сопит, сопит, а потом скажет: 'Вероника Митрофановна, а сколько делегатов с решающим голосом было на втором съезде РСДРП?.. Так я и предполагал – не знаете. Персонажей и содержание любой 'мыльной оперы' вы знаете куда лучше, чем историю родной страны и вершителей этой истории. Можете хотя бы сказать, какой основополагающий документ был принят на том историческом съезде?' Ой, да отстаньте вы, говорю, от меня, ради бога, со своими вершителями и основополагающими документами, – поворачиваюсь и ухожу в свою комнату. Так он к моим дверям подойдёт и выговаривает со злостью: 'Эх вы, иваны, родства не помнящие!'

  – Все мы у него такие 'иваны', – поддержал тему следующий перерожденец. – Не можешь ничего сказать про 'Апрельские тезисы', – значит, иван, не помнящий родства.

  – Или и слышать не хочешь, в чём заключается историческое значение книги 'Детская болезнь 'левизны' в коммунизме' – тоже такой иван.

  – А с коллективным гением партии надоел нам всем хуже горькой редьки! Солнце бы не всходило над СССР без этого гения.

  – Пошлёшь его куда подальше вместе с коллективным гением партии, так он глаза от злости вытаращит и грозит: 'Смотрите, господин Вахрушев, ревтрибуналы могут ещё возродиться, и тогда вам придётся держать ответ за свои слова!'

  При упоминании 'ревтрибунала' все жильцы коммуналки снова загудели хором. Снова я понимал только резюме этого галдёжа – держать ответ перед грядущим революционным трибуналом предстоит не только господину Вахрушеву.

  И опять всех перекричала мать Вовки:

  – Даже сынишку моего им стращает. Притащит на кухню старый-престарый учебник истории, раскроет его на гражданской войне, покажет Вовке картинку и спрашивает: 'Что тут нарисовано?' Сын отвечает: 'Телега'. Тогда Ярочкин и ему: 'Эх ты, иван, не помнящий родства! Не телега это, а тачанка. На таких тачанках красные конники громили белопогонные банды генерала Деникина и барона Врангеля. Ох, сдаётся мне, что ты, Вовка, как и большинство твоих соседей-ренегатов, тоже теперь симпатизируешь этим заклеймённым историей прихвостням мирового империализма. Тогда и тебе не уйти от ревтрибунала'.

  Видать, не один раз стращал товарищ Яркин Вовку ревтрибуналом, если его маманя без запинки отбарабанила такой многословный приговор.

  Вовка с интересом смотрит на меня, стараясь по выражению моего лица понять, чью сторону возьму я – красных конников или прихвостней мирового империализма? Как бы мне тут не ошибиться, ведь моя реакция дойдёт до товарища Ярочкина. И всё-таки я подмигнул Вовке, улыбнулся, и он, должно быть, с облегчением заключил про себя: 'Свой дядька – беляк'.

  ...– А ещё он систематически заглядывает в наши тарелки. Смотрит, какие продукты мы употребляем в пищу – отечественные или импортные? Если заметит что-то импортное – сразу в предательстве обвинит.