Текст книги "Святое дело (СИ)"

Автор книги: Алик Затируха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

  – Товарищи, но ведь в мире птиц бывает и такое: самец и самка по очереди высиживают птенцов. Почему же так не может быть и с Фениксами. Пока кто-то из них сидит в гнезде с птенцами, другой...

  Пора было выступить в защиту морального облика того Феникса, который был предложен нами:

  – Нет, товарищи, с Фениксом так быть не может. Эта мифологическая птица не может опускаться до образа жизни какого-нибудь пингвина. Нет у Феникса ни самки, ни птенцов. Он одинок.

  Товарищ Скалин прокомментировал мои слова негромко, но слышали все:

  – Не потому ли и живёт Феникс по пятьсот лет, что одинок?

  А после продолжительного смеха и аплодисментов, добавил:

  – Вот пусть и остаётся закоренелым холостяком.

  Так что, как ни остроумно это всем казалось в начале обсуждения темы, но птенцов пришлось забраковать. Птенцы компрометировали Феникса, закоренелого мифологического холостяка. Вопрос о знамени для молодняка НПБУ был отложен.

  ... Сентябрь не за горами, и каждый день становился всё более плотным для товарища Скалина. Это уплотнение производили мы с Васей. Где интригами, а где и локтями мы с ним постепенно отодвинули от вождя партии всех других его соратников, и теперь только мы двое определяли, кто станет его посетителем. Главное -среди них не должно быть противников КПБУ и, тем более, личных недоброжелателей товарища Скалина. Ничто не должно приуменьшать растущий день ото дня и бережно оберегаемый нами от всякого умаления культ личности вождя НПБУ. Все посещения должны были работать только на рост этого культа. Только такими посетителями мы с Васей с помощью наших друзей-актёров и обеспечивали товарища Скалина. Моня на радиостанции делал то же самое – все репортажи с мест и все беседы у микрофона в студии работали на приумножение славы товарища Скалина, и нетерпеливого ожидания сентябрьских событий.

  Вот и этот день у вождя НПБУ был очень плотным. Среди присутствующих в его кабинете и мы с Васей.

  ...Дослушиваем ещё одну передачу 'Эхо 17-го'. Товарищ Рабинович подводит итоги очередного уличного опроса случайных прохожих:

  '...Разумеется, и этот опрос, товарищи, не может считаться репрезентативным, но если уже 76 процентов из опрошенных считают, что НПБУ в сентябре обязательно придёт к власти, то это о чём-то да говорит. Напомню вам, что предыдущий опрос дал 63 процента...'

  Только мы с Васей знали, что Моня и на улицу-то не выходил, а если бы вышел и провёл такой опрос, то 98 процентов опрошенных признались, что впервые слышат о такой передаче – 'Эхо 17-го'. Знающих что-то об НПБУ и товарище Скалине набралось бы побольше, но не намного.

  ...– А эти кто? – спросил товарищ Скалин о следующих посетителях, которых, по нашим с Васей соображениям следовало принять.

  Товарищ Василий доложил:

  – А это, товарищ Скалин, уже не та бегущая с корабля власти мелочь, которая была у вас раньше. Это уже парламентёры от Кремля.

   Высокий статус парламентёров заставил всех присутствующих подтянуться.

  – Приглашайте.

  Кремлёвских парламентёров было трое.

  После представления и рассаживания, старший из них без раскачки перешёл к теме разговора:

  – Господа, или, если вам угодно, товарищи! Мы не страусы, прячущие головы в песок, и поэтому вынуждены признать, что в ближайшее время власть в стране перейдёт к Народной партии с большевистским уклоном. В связи с этим возникает вопрос: насколько НПБУ будет контролировать своих сторонников? Спросим ещё более прямо: могут ли возникнуть эксцессы против высших представителей нынешней власти? Сарафанное радио уже смакует их возможную жестокость.

  Первый заместитель вождя партии товарищ Букин тут же отреагировал:

  – Мы не в ответе за сарафанное радио.

  Но товарищ Скалин, жестом не дав ему продолжить, неспешно закурил, встал с табуретки, немного прогулялся по кабинету и только потом сказал:

  – На ваш прямой вопрос, граждане, отвечу тоже прямо: да, эксцессы могут возникнуть.

   Так вождь НПБУ проинформировал кремлёвских парламентёров, что ни им, ни тем, кого они представляют, товарищами никогда не стать, быть господами осталось совсем немного, а вот лишёнными почти всех прав гражданами предстоит стать уже в самом недалёком будущем.

  Вот тут товарищ Букин был уже уверен, что его продолжение будет к месту:

  – Опасаетесь, граждане, что народ будет выражать свои чувства к вам с помощью тумаков?

  Товарищ Хилых тут же добавил:

  – Народные массы в очередь станут, чтобы, как однажды справедливо заметил товарищ Скалин, руки почесать об эту публику.

  Все остальные присутствующие в кабинете по очереди наращивали количество и добавляли увесистости тумакам, которые получат от народа представители нынешней власти. Хорошо, что товарищ Скалин, дав слово старшему из гостей, прервал это избиение, и очередь продолжить его не дошла до нас с Васей.

  Старший парламентёр все ещё старался быть сдержанным:

  – Извините, но получить даже много увесистых тумаков – это всё-таки лучше, чем всего лишь один раз быть повешенным на ближайшем фонарном столбе. Вы ведь понимаете, что гарантии в Кремле хотели бы иметь именно на недопущение вот таких крайних эксцессов.

  И снова товарищ Скалин прогулялся по кабинету прежде, чем ответить.

  – Когда народ берёт власть в свои руки, о каких можно говорить гарантиях, граждане. Народ, берущий власть, – это стихия. Если НПБУ силой попытается сдержать эту стихию, то стихия и её сметёт.

   Пыхнув ещё несколько раз сигаретой, товарищ Скалин продолжил:

  – Ну, хорошо. Мы прямо сейчас посоветуемся с товарищами и, скорее всего одну гарантию утвердим. Товарищи, – обратился вождь НПБУ к присутствующим в кабинете, – кто за то, чтобы фонарный столб для кремлёвских граждан был не обязательно ближайшим низкорослым замухрышкой. Чтобы он по своему виду и высоте соответствовал их высокому положению.

  Предложение было утверждено с весёлыми шутками-прибаутками.

  Парламентёры на мгновение посмотрели в нашу с Васей сторону – как им теперь быть? Мы такими же быстрыми, но понятными взглядами дали понять, что даже обречённые вскоре висеть на самом невзрачном фонарном столбе не должны терпеть такого обращения с собой.

  Парламентёры резко встали со своих стульев, чтобы покинуть кабинет, но товарищ Скалин остановил их:

  – Ну вот, с вами уже и пошутить нельзя. Так и быть: когда народ поведёт граждан, которых вы представляете, из Кремля на Лубянку, мы на время уберём все фонарные столбы с этого пути.

   Так что, в конечном итоге, визит кремлёвских парламентёров прошёл не зря – получены гарантии, что НПБУ удастся удержать разбушевавшийся народ от соблазна вздёрнуть нынешних хозяев Кремля на каком-нибудь фонарном столбе, не доведя их даже до Лубянки.

  ...– Наш человек из МИДа, – так товарищ Василий проинформировал вождя партии и других её руководителей, кто будет следующим посетителем.

  'Человек из МИДа' был отобран нами из наиболее политически подкованных наших друзей-актёров, неплохо знающих историю родины.

  Первым делом до сведения присутствующих был доведён самый достоверный вывод мидовских аналитиков:

  – В МИДе не сомневаются, что высшие руководители Кубы и Белоруссии будут первыми горячо приветствовать приход НПБУ к власти. И они же опередят всех со своими официальными визитами к вам, товарищ Скалин.

  Этот вывод не только не вызвал у вождя НПБУ каких-то положительных эмоций, но даже породил замечание с хорошо слышной иронией:

  – А мы и так не сомневаемся, что именно эти закадычные друзья, а не Папа римский станут нашими первыми гостями.

  Результатом очень короткой дискуссии стал вывод, что Папа римский никогда не посетит Россию, править которой будет партия с большевистским уклоном, поэтому закадычные друзья с Кубы и Белоруссии могут не опасаться, что он опередит их.

  Первый заместитель руководителя партии товарищ Букин спросил:

  – Ну а что можно сказать о других странах? Какие, например, настроения в высших эшелонах Китая, Индии?

  – Как вы понимаете, товарищи, настоящие настроения в этих странах понять нелегко. Азиатский менталитет рекомендует прятать истинные настроения. Насколько можно понять, Индия и Китай в первое время, не выражая на официальном уровне определённого мнения, неофициально будут вполне лояльны к НПБУ. С перспективой всё быстрей и больше сближать отношения с ней.

  Потом наш человек из МИДа рассказал, что и во многих других крупных внеблоковых государствах примерно такое же настроение.

  Конечно, вопрос такой важности должен был задать только товарищ Скалин:

  – А что Вашингтон и Евросоюз?

  – Вашингтон всё ещё делает вид, что ему нет никакого дела до КПБУ. Евросоюз, марионетка Белого дома, поступает так же.

  Других вопросов вождь партии пока не задавал, и тогда вопрос задал один из тех товарищей, которые реже редкого напоминали о своём существовании, но если представлялась возможность хоть как-то упомянуть о всемирном еврейском заговоре или, хотя бы, о его локальных проявлениях, то не воспользоваться такой возможностью они считали одним из самых больших партийных грехов.

  – А какие настроения в Израиле? Небось, там, как всегда, хитрят, выжидают, чья возьмёт?

  Человек из МИДа подтвердил:

  – Да, власти Израиля хитрят, выжидают, тщательно вынюхивая настроение русскоязычной диаспоры.

  Торопясь опередить всех, товарищ Хилых уверенно предсказал:

  – Недолго осталось господам из Вашингтона, Брюсселя и Тель-Авива притворяться равнодушными и хитрить.

  Скажи это кто-нибудь другой, он бы без одобрительного отклика не остался. Но теперь все замечания и реплики товарища Хилых оставались без внимания.

  ...Уже после того, как стало понятно об отношении к НПБУ в Марокко, Боливии, Исландии и других державах того же ранга, товарищ Скалин спросил:

  – Ну, а в странах бывшего СССР какие настроения? Как там воспримут наш приход к власти?

  – Там отнесутся к этому в зависимости от степени дипломатического нажима на власти этих стран. При достаточном нажиме высокие визиты оттуда с признанием лояльности на вечные времена могут последовать сразу за визитами кубинских и белорусских товарищей.

  – А если мы каждый раз во время таких визитов будем поднимать вопрос о воссоздании СССР? – спросил товарищ Букин.

  Наш человек из МИДа отвечал очень уверенно:

  – Если дипломатическую подготовку таких визитов дополнять крупными военными учениями у границ соответствующих республик, то визитёры оттуда, скорее всего, сами поднимут такой вопрос.

  Товарищ Букин хитро улыбнулся:

  – Плановыми, якобы, учениями?

  – Разумеется. Но надо заметить, что для прибалтийских республик и такого нажима может оказаться недостаточно, чтобы от их властей поступили просьбы о воссоединении.

  Все присутствующие замолчали, понимая, что такую проблему, если она возникнет, должен будет решать только вождь партии.

  Товарищ Скалин повторил давно заведённый для таких ситуаций ритуал: вставил сигарету в мундштук, прикурил, встал со своей табуретки, неспешно походил по кабинету и только потом спокойно сказал:

  – А мы и не будем ждать такой просьбы от нынешних властей этих республик. С такой просьбой к нам обратятся их народы. А чтобы прежние власти не мешали народному волеизъявлению, мы продвинем наши военные учения до самых столиц всех прибалтийских республик. И уже на следующий день их новые власти, от имени своих народов...Хочу подчеркнуть, товарищи, – от имени своих воодушевлённых такой возможностью народов, обратятся к нам с просьбой о возвращении в СССР.

  Будущее волеизъявление народов Прибалтики было встречено продолжительными аплодисментами. И тут, как частенько бывало, мы с товарищем Василием хлопали едва ли не громче всех.

  На возвращении упирающейся поначалу Прибалтики в СССР встреча руководства Народной партии с большевистским уклоном с 'нашим человеком из МИДа' и закончилась. Она добавила партийцам уверенности в грядущих дипломатических победах и гордости за растущий с каждым днём авторитет вождя партии на мировой арене.

  ...Как ни загружен был этот день у товарища Скалина, но и после того, как соратники покинули его кабинет и разошлись по домам, он принял ещё двух человек – портного и экстрасенса. И тот, и другой были наши люди, рекомендованные вождю НПБУ товарищем Василием. Только он и оставался в кабинете с его хозяином во время этих интимных приёмов.

  На последовавших после этого посиделках всей нашей компании Вася рассказал, как происходили эти приёмы.

  Против того, чтобы снять с себя мерки для костюмов, не уступающих лучшим мировым образцам, товарищ Скалин не возражал. Выходов в свет не избежать. А вот заказывать заодно и мундир Верховного Главнокомандующего не стал, объяснив портному этот отказ: 'Рано. Надо будет ещё разобраться с теми в армии, кем командовать придётся'.

  А матушка Фотиния в своих нашёптываниях товарищу Скалину вновь и вновь поторапливала: главное дело своей жизни он должен планировать на сентябрь, иначе ничего у него не выгорит. А перед тем, как идти на Кремль, ему надо показать себя тем, кого он поведёт за собой. И показать себя как можно большему количеству людей. Смотрины свои ему обязательно следует устроить Зрительные залы небольших клубов для этого не подойдут. Эти слова матушка Фотиния, по нашему наказу, должна была повторить несколько раз, что она, с подобающими потомственной колдунье таинственными интонациями и закатыванием глаз и проделала. К рекомендациям экстрасенса товарищ Скалин прислушивался очень внимательно. Он не задал матушке Фотинии ни одного вопроса и с почтением проводил её из своего кабинета.

  Всё это Вася, когда мы опять собрались всей нашей компанией, рассказал каким-то суховатым тоном и очень коротко, без напрашивающихся весёлых комментариев, которыми можно было обыграть визиты экстрасенса и портного. Он как бы всё время держал в уме что-то куда более важное из того, что произошло в кабинете вождя НПБУ, что-то тяготящее его, и он всё раздумывал, а надо ли ему обременять этой тяжестью ещё и нас.

  – Ладно, не томи, – первым почувствовал его состояние Моня. – Досказывай уж.

  Вася согласился досказать, но предупредил:

  – Только не пожалейте потом, что заставили рассказать.

  Я ободрил Васю:

  – Если даже и пожалеем, не скажем тебе об этом.

  – Не сразу товарищ Скалин задал мне этот вопрос. Сначала он неторопливо расспрашивал про вас двоих, про то, как зарождались и развивались наши отношения, есть ли между нами какие-то принципиальные разногласия, какие-то застарелые личные обиды. Спокойно расспрашивал, без каких-либо намёков на то, каким будет продолжение этого разговора. А потом прямо задал этот вопрос.

  На какое-то время Вася замолчал, а потом удручённо сказал:

  – Зря я рассказываю это вам.

  Тогда уж мы насели на него всей компанией, и Вася досказал:

  – Товарищ Скалин интересовался – как я поступлю, если выбирать придётся между личной преданностью ему и моими отношениями с вами?

  Что и говорить, серьёзные и даже тревожные мысли порождал этот вопрос вождя большевиков. Не просто так он был задан.

  Но так не хотелось вот сейчас в нашем уютном кружке, за чаепитием, поддаваться каким-то тревогам.

  Поэтому я нарочито строгим тоном спрашиваю у Васи:

  – Надеюсь, ты не угробил наше святое дело, и клятвенно заверил товарища Скалина, что даже ради сохранения наших с Моней жизней не откажешься от положения его преданного фаворита?

  – В том-то и дело, что не угробил. Но так мерзопакостно я себя ещё никогда не чувствовал.

  Мерзопакостные настроения заразны, как и все прочие, если не больше.

  После продолжительного общего молчания стало понятно – нет, не оттянуть тревожный разговор, не обратить его в шутливую перебранку. И первой решилась Тамара:

   – Я тоже какое-то время не хотела расстраивать вас, но теперь становится понятно, что и это лучше знать нам всем. Это дополнит наши знания о намерениях вождя НПБУ. А дело вот в чём. Товарищ Миколенкова всё-таки не удержалась и обратилась со своими подозрениями не в Стуковую, как обычно, а напросилась на личный приём к товарищу Скалину. О чём, как подруга, и поделилась со мной: 'Хоть, я ему сказала, режьте меня, товарищ Скалин, а вот не большевики эти двое. Как только попадаются мне на глаза, сразу вижу – не большевики!'

  – Ну и что товарищ Скалин? – спрашиваю я у Тамары.

  – Товарищ Скалин, как обычно, покурив и походив по кабинету, спокойно сказал: 'Не волнуйтесь, товарищ Миколенкова. Скоро может так случиться... вернее, так обязательно и случится, что они перестанут попадаться вам на глаза'.

  – И эти слова ты, Тамара, истолковываешь как...– Вася не решался договаривать.

  Тамара была жёстче, решительней своего избранника:

  – А разве это не приговор? И товарищ Скалин уже прощупывает, сможет ли он поручить исполнить этот приговор тебе. А рано или поздно и до тебя очередь на ликвидацию дойдёт.

  Моня опять попытался шутить:

  – Вот те на! Пашешь, пашешь на авторитет партии, на рост культа личности её вождя, а он уже подумывает о нашей ликвидации.

  Но Тамара становилась всё более серьёзной:

  – Товарищу Скалину в любом случае правильней будет ликвидировать вас двоих. Если вы не настоящие большевики, вас нужно ликвидировать по этой причине. А если настоящие, то вы подлежите ликвидации за тот вклад, который внесли в его победу. Он вправе опасаться, что большую часть заслуг в победе революции припишут вам.

  – Всё верно, Тамара, – должен был согласиться я.– Зачем товарищу Скалину делить с кем-то победные лавры. Вождям большевиков такая слабость не к лицу.

  На Асю эти разговоры действовали тяжелее всего:

  – Господи! Ликвидация, ликвидировать! Не руководитель политической партии, а хозяин скотобойни.

  Вера обняла её за плечи:

  – Уж так повелось, Асенька: мы говорим большевики, подразумеваем – ликвидации; мы говорим ликвидации, подразумеваем – большевики. Будем надеяться, что в этот раз наши мужчины не позволят им разгуляться.

  Обговорили ещё раз сложившуюся ситуацию, и я объявляю вывод:

  – Нам нужно опередить товарища Скалина в его ликвидационных намерениях. Прежде, чем он ликвидирует нас, мы должны ликвидировать его. Не буквально, разумеется, но ликвидировать его не только как руководителя политической партии, но и вообще, как мало-мальски значимую общественную фигуру. Навсегда ликвидировать товарища Скалина в этом качестве. В этом смысле мы должны превратить его в пустое место. А значит надо ускорить рекомендованное устами матушки Фотинии представление вождя народу.

  – Надо бы как-то назвать это мероприятие, – предложил Вася.

  – Это мероприятие надо будет назвать, не поскупившись на велеречивую помпезность, – уверенно сказал Моня. – 'Генеральная репетиция торжественного вхождения товарища Скалина во власть' – вот что подойдёт лучше всего. Так и объяснить товарищу Скалину: перед походом на Кремль ему надо показать подобранным для такого показа представителям народа, как начнётся и чем закончится этот поход.

  Я напомнил:

  – И надо будет не уставать буквально навязывать товарищу Скалину для проведения генеральной репетиции 'Вхождения во власть' то место, которое мы уже подобрали. Только это место. Любыми праведными и неправедными способами исключить любое другое.

  ... Моня очень не хотел уступать просьбе Варвары Печенеговой позволить ей с одноклассниками выступить в передаче 'Эхо 17-го', но руководство партии настойчиво попросило товарища Рабиновича пойти навстречу молодёжному резерву НПБУ.

   Самым интересным для нас, слушателей в кабинете товарища Скалина, стал такой фрагмент передачи:

  ...– А ещё мы организовали своими силами службу, которую назвали Патриотическим патрулём. Вот-вот проведём первые рейды, – приподнятым тоном доложила Варвара.

  – И какие задачи будут у вашего Патриотического патруля? – как-то по-детски наивно-настороженно спросил товарищ Рабинович, что было ему совсем не свойственно.

  Мы с Васей понимали, что Моня не смог избежать такой интонации, заведомо беспокоясь за граждан, которые не смогут увильнуть от встречи с Патриотическим патрулём из 9 'б'.

  – Мы будем ходить по людным местам, внимательно смотреть по сторонам, определять по внешнему виду мигрантов и спрашивать у каждого из них: 'А почему вы, гражданин, шатаетесь в рабочее время по улицам Москвы, как по базарам своей Бухары или Бишкека? Это там вы, наверное, можете целыми днями сидеть в чайхане и ничего не делать. А в Москве все мигранты должны где-то работать'.

  Товарищ Рабинович спрашивает:

  – А если внешний вид человека обманет вас? Если уже несколько поколений его семьи живут в Москве, и он родился здесь, стал, например, аспирантом филологического факультета МГУ и направляется в Ленинскую библиотеку укрепить свои знания.

   – Если он такой супер-пупер образованный, значит, должен будет хорошо знать русский язык и сдаст наш экзамен, – бойко отвечала Варвара.

  – Интересно-интересно! Поделитесь со слушателями, что это за экзамен?

  – Если дело с остановленным нами гражданином дойдёт до спора, мигрант он или нет, мы предложим ему произнести скороговорку: 'Шла Саша по шоссе и сосала сушку'. И сразу станет понятно – московский аспирант он, спешащий в библиотеку, или праздношатающийся мигрант. Я провела такой эксперимент на нашем дворнике-киргизе. Обхохочешься!

  Не только Варвара проводила такие эксперименты с дворником и праздношатающейся по шоссе Сашей. Её одноклассники тоже обхохатывались, проводя подобные опыты в своих дворах. И пока каждый из них не доложил о нюансах своего издевательства над дворником, товарищ Рабинович никак не мог угомонить 9 'б'. Наконец он смог задать Варваре напрашивающийся вопрос:

  – Ну, и как поступит ваш Патриотический патруль с провалившим экзамен?

  – У нас в тачке будут лежать заготовленные на такой случай мётла. Вручаем одну из них провалившему экзамен гражданину и на мотив известной песни хором поём: 'Бери метлу, мети асфальт...'

  Собравшиеся в кабинете товарища Скалина партийцы в общем и целом одобрили патриотическую задумку Варвары Печенеговой и её одноклассников, а мы с Васей переглянулись: а сможет ли сдать экзамен Патриотическому патрулю из 9 'б' тот аспирант-филолог из МГУ? Ведь для того, чтобы справиться со скороговоркой, нужна не столько образованность, сколько особая вертлявость языка. А тут, хоть ты и пяток университетов закончи, и из Ленинки не вылазь, но такой вертлявости не добиться, если она тебе природой не подарена.

  ...И вот место, где будет происходить генеральная репетиция 'Вхождения во власть', как говорится, согласовано со всеми сторонами. Его главное преимущество перед всеми другими помещениями, на которые могла рассчитывать НПБУ, – намного большая престижность и намного большая вместимость.

   Прежде, чем перейти к порученной нам же разработке финальной части пути товарища Скалина к месту проведения торжественного события, спрашиваю у Васи и Мони:

   – Друзья, а не будут ли нас потом мучать угрызения совести?

  – Это что же грозит нам такими мучениями? – удивляется Моня.

  – А то, что мы обманом поставим товарища Скалина в то положение, которое мы для него готовим. Обманом!

  – Люди, приговорённые товарищем Скалиным к физической ликвидации, не должны мучаться угрызениями совести за постановку его в любое положение и любым способом, – не сомневался Моня.

  – А как ты, Вася, смотришь на эту проблему? – спрашиваю я. – Перед тобой, как фаворитом товарища Скалина, этот вопрос может встать особенно остро.

  И Вася не предвидел никаких угрызений совести:

  – Никакой проблемы не будет. Из того положения, в которое мы поставим товарища Скалина, он выйдет даже без лёгких телесных повреждений.

  Подвожу итог недолгой дискуссии:

  – Итак, никто не должен будет ожидать от нас никаких угрызений совести после того, как мы поставим вождя НПБУ в то положение, которое готовим для него. Ни товарищ Скалин, ни прогрессивная общественность, ни мы сами.

  – Откуда начнём путь? – переходит к делу Вася.

  – А давайте сделаем старт пути товарища Скалина к месту проведения репетиции его вхождения во власть символическим, обещающим ему успех в предстоящем мероприятии, – предлагаю я. – Начнём его от памятника Суворову.

  – А что, если обогатить этот путь ещё одним победным символом, – тут же предложил Моня.

  – Ну-ка, ну-ка, Моня, что ты придумал в этот раз? – я уже немного ревновал к замыслу Мони.

  – В нужный момент надо будет подать к памятнику Суворову белого коня. На нём товарищ Скалин, в сопровождении пеших товарищей, и доберётся до места, где будет происходить торжественное событие.

  – Чей конь? – спросил было я, но тут же отменил вопрос: – Ах да, понятно. Правильно, очень удобно будет.

  Васе тоже понравилась задумка Мони.

  Из принятия всеми нами этого предложения вытекал наказ для фаворита товарища Скалина, который я и огласил:

  – Товарищ Василий должен будет перетрясти Древний Рим, Древнюю Грецию, да и более поздние времена, и, как бы ни брыкался товарищ Скалин, а убедить его в том, что без белого коня ему не обойтись...

  ...Товарищу Скалину до этого никогда в жизни не приходилось садиться на коня. Хозяева красавца жеребца помогли вождю НПБУ взобраться в седло и, на всякий случай, какими-то ремнями и хитрыми узелками надёжно закрепили его в нём.

  Чубчик сразу прекрасно понял, что от него требовалось, не дёргался, шёл самым медленным и спокойным аллюром, который знатоки назвали 'шагом'. Такой аллюр позволял сопровождающим товарища Скалина матросам 'Авроры', подпольщикам Н-ского порохового заводы, ивановским ткачихам, путиловским рабочим, дехканам Горного Бадахшана, другим представителям рабочих и крестьян, 9 'б' во главе с Варварой Печенеговой и нам с Васей не отставать от него. Почти все в нашей не очень многочисленной колонне размахивали новенькими флагами НПБУ, украшенными птицей Феникс, и скандировали здравицы в честь её вождя. 9 'б' дружно пел: 'Стонет и тяжко вздыхает бедный российский народ, руки он к нам простирает, нас он на помощь зовет...' Ни один из уличных зевак не вздыхал, не стонал, и рук к 9 'б' с просьбой о помощи не простирал.

  Моня в это время уже готовился провести репортаж с места проведения зрелища. Там же готовились вести свои передачи и крупнейшие СМИ России.

  Через Екатерининский сквер дошли до Садового кольца. Сразу было решено для прохода колонны не кланяться гаишникам и не давать им никаких взяток. 9 'б' первым, бросаясь под колёса автомобилей, начал отважно перекрывать движение на этом, одном из самых оживлённых, перекрёстке в Москве. Варвара Печенегова, мечась между машинами, угрожала строптивым водителям заранее подготовленным оружием пролетариата – крупным булыжником. Видя выражение её лица, мирились с возникшим положением даже те, кто доставал биту.

  И вот вся колонна вышла на Цветной бульвар. До нужного места – рукой подать.

  ...Зал был полон, но для всех участников немногочисленной колонны были оставлены места в первых рядах. А вот товарища Скалина, через какие задворки цирка, а потом через форганг, так на белом коне и провели сразу на манеж. Чубчик без всякой подсказки бережно закружил неопытного седока по арене. Смущённый вождь НПБУ время от времени поднимал руку, приветствуя зрителей.

  Как только товарищ Скалин на белом коне появился на арене цирка, грянула трёхминутная 'Победная симфония' Бетховена. А когда музыкальная увертюра закончилась, из-за кулис вышел преисполненный солидности шпрехшталмейстер и голосом, мало в чём проигрывающим в своей торжественности 'Победной симфонии', провозгласил:

  – Уважаемые зрители! Как все вы прекрасно знаете, вождь Народной партии с большевистским уклоном товарищ Скалин готовится к скорому вхождению во власть. А что такое в России вхождение во власть? В России вхождение во власть – это вхождение в Кремль. И вот сейчас, на ваших глазах, будет происходить генеральная репетиция вхождения товарища Скалина в Кремль. Это и будет единственным номером нашей сегодняшней программы... Прошу установить необходимые декорации.

  Декорация была всего одна, да и та – очень скромненькая: два униформиста загородили форганг фанерным макетом Спасской башни с элементами примыкающей к ней с двух сторон стены.

  – Флаги, флаги! – указывает на промашки униформистов шпрехшталмейстер.

  Служивые поспешно вставляют в кронштейны по обе стороны входа в башню флаги НПБУ и становятся навытяжку под ними.

  Товарищ Скалин не ожидал, что репетиция его вхождения во власть станет только репетицией его вхождения в Кремль, и обойдётся вовсе безо всякого общения с народом. Он перестал приветствовать зрителей, и, подчинённый воле Чубчика, продолжал просто кружить на нём по манежу.

  Товарищ Букин, не замечая неудобств своего руководителя, выкрикнул из зала:

  – Слава товарищу Скалину, вдохновителю и организатору всех наших побед!

  Товарищ Хилых подхватил:

  – Да здравствует товарищ Скалин – лучший друг цирковых артистов!

  Шпрехшталмейстер громогласно распоряжается:

  – Приступить к торжественной передаче товарищу Скалину ключа от Кремля!

  Из ворот 'Спасской башни' строевым шагом выходят ещё два униформиста. Вдвоём они несут огромный бутафорский ключ. После нескольких шагов ключ ломается пополам, обломки падают на арену. Смущённые униформисты не знают, что делать. А вот шпрехшталмейстер, как и положено ему по службе, не растерялся:

  – Унесите это барахло. Всё равно этим ключом ничего не откроешь.

  Такое начало представления стало внушать товарищу Скалину некоторые опасения. Он заёрзал в седле, репетируя движения, которые помогут ему соскочить с седла, если понадобится.

  Хозяин манежа объявляет:

  – А вот теперь, товарищ Скалин, вам предстоит познакомиться, а потом и принять хозяйство Кремля. А это очень обширное хозяйство. Это ведь не какую-нибудь баню принимать под свою ответственность. Тут одних дворцов и церквей побольше, чем шаек в иной бане...Уполномоченным представителям Кремля внести инвентаризационную опись кремлёвского хозяйства!

  Оркестр играет туш.

  Из ворот 'Спасской башни' появляются рыжий и белый клоуны. С двух сторон они держат полутораметровую жердь, на которую намотан толстый рулон инвентаризационной описи.

  Чубчик дисциплинировано продолжает движение по кругу, а товарищ Скалин, после странных упоминаний о бане и, видя, кто является уполномоченными представителями Кремля, всё сильнее дёргается в седле.

  Шпрехшталмейстер, начав разворачивать рулон, зачитывает:

  – Итак, начнём. Вот что входит в инвентаризационную опись кремлёвского хозяйства. Кремлёвская стена. Длина – 2335 метров, количество кирпичей в ней – 196 243 578. Будете измерять, товарищ Скалин, длину стены и сохранность в ней кирпичей?