Текст книги "Святое дело (СИ)"

Автор книги: Алик Затируха

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

  – Если центральное руководство НПБУ впоследствии назначит его руководителем всего регионального отделения нашей партии – как, по-вашему, потянет товарищ Капсюль?

  – Думаю, товарищ Капсюль потянет всё, что взвалит на его надёжные плечи партия и лично товарищ Скалин. И даже больше, если не выдержат чьи-то другие плечи, и ему надо будет подставить свои.

  – Ну, хватит вам, товарищ Капсюль, смущённо краснеть и норовить отойти от нас в сторонку. Вы лучше скажите нашим радиослушателям, а почему ваши партийные собрания проводятся вот здесь, на кладбище. Ведь тут даже один человек сразу заметен. Разве служители кладбища не проявляли к вам любопытства?

   – Один из его начальников как-то проявил к нам любопытство: 'Господа, а чего вы здесь собираетесь уже который раз, если никого не хороните?..'

  – Вот и опять товарищ Капсюль из присущей ему скромности запнулся и не договаривает, как он поставил на место того кладбищенского начальника. Попросим рассказать о той полемике товарища Гильзу.

  – А большой полемики не было. Товарищ Капсюль сказал: 'Мы сейчас тебя похороним, если будешь, контра, продолжать следить за нами...' И эта полемика тут же закончилась, и другой никогда больше не возникало...

  Внимательно слушаю радиостряпню Мони, выискивая в ней ошибки, которые в будущем ему надо будет избегать. Вот 'контру' Моня в своё сочинение, пожалуй, напрасно приплёл. Её ведь, контру эту, сначала надо породить свершившейся революцией. Будем надеяться, что товарищ Скалин объяснит для себя этот ляп революционным нетерпением товарища Капсюля. И ещё одна претензия к рождённому творческим воображением Мони рабочему вожаку Н-ского порохового завода: каким бы он ни был крутым революционером, а общаться таким языком со служителями кладбища текущей эпохи ему не следовало бы – эти ребята сами, кого угодно в землю зароют.

  В заключении товарищ Капсюль сказал:

  – Рабочие Н-ского порохового завода горячо благодарят руководство НПБУ за то лидирующее место, которое партия отводит им в грядущей революции – рядом с матросами 'Авроры', путиловцами, ивановскими ткачихами. Мы оправдаем это доверие, а пока настоятельно просим как можно чаще присылать к нам своего представителя...

   Моня сумел дать понять радиослушателям, кого именно просят присылать к ним работники Н-ского порохового завода. Может, и не очень скромно, но правильно. Потому что, как никому, кроме товарища Василия, не удалось бы проникнуть на 'Аврору' и, тем более, затащить в библиотеку революционно настроенных матросов, так никакому другому посланцу партии, кроме товарища Рабиновича, никогда не удалось бы встретиться с товарищем Капсюлем и его соратниками, хоть бы этот посланец неделями не уходил с кладбища города Н-ска. И, скорее всего, поняв со временем, как выгодно быть в эту эпоху работником кладбища, посланец, забыв про своё партийное задание, да и вообще про революцию, стал бы просить принять его землекопом хотя бы на полставки.

  О 'Большевистском пламени' и товарищ Капсюль, и товарищ Гильза, и все другие участники кладбищенского собрания говорили как о бедном родственнике 'Эхо 17-го', не имеющем почти никакого влияния даже на производстве чёрных порохов.

  Товарищ Букин первым отозвался на услышанное в радиорепортаже и только косвенным образом задел товарища Хилых:

  – Как не хватает порой нам, в центре, этой боевитости товарища Капсюля и других пролетариев Н-ского порохового завода. Вести теоретические споры каждый готов до посинения. Написать статью, листовку и брошюру – тоже мастаков хватает. А вот сплотить и повести за собой широкие массы...

  А вот товарищ Скалин не церемонился. Какое-то время он, покуривая, молча походил по кабинету, а потом спокойно сказал:

  – Товарищ Рабинович со своей передачей 'Эхо 17-го' один делает для нашей партии намного больше, чем вся редакция 'Большевистского пламени' во главе с товарищем Хилых.

  Потом я спросил Моню:

  – Как чувствуют себя на радиостанции перед микрофоном наши друзья-актёры?

  – Наши друзья-актёры играли роли товарищей Капсюля, Гильзы и других большевиков Н-ского порохового завода с большим вдохновением. Жаждут принять участие и в следующих радиоспектаклях.

  – Наш долг – утолить эту творческую жажду наших бескорыстных друзей, – обязывал я всю нашу троицу.

  ...На этом партийном собрании обсуждался вопрос взаимоотношения НПБУ со служителями церкви и фермерами, которых большинство членов партии называли так, как сразу стал называть их товарищ Скалин – попами и кулаками.

  Из доклада товарища Букина вытекало: принимая во внимание уроки истории, торопиться превращать тех и других в лагерную пыль после прихода партии к власти не следовало бы. Тут и голодуха может возникнуть, и религиозные волнения. Пусть поживут какое-то время после революции, не делая опрометчивых шагов в сторону от строя.

  Сколько времени позволено будет прожить священнослужителям и кулакам после революции, как будет наказываться каждый их шаг в сторону от строя – конкретно этот вопрос пока не обсуждался. И в целом лексика товарища Букина была почти вегетарианской, такой лексикой большевистское пламя в сердцах слушателей никак было не зажечь.

  Прения тоже были вялыми, беззубыми, ни протестов против таких рыхлых планов, ни горячей поддержки. На собрании царила скука.

   Оживить собрание могла бы, как обычно, товарищ Томина, но на этом она отсутствовала. Товарищ Томина всё чаще тем или иным способом противопоставляла себя руководству партии. Особенно злостно она игнорировала собрания, где обсуждения могли дойти до 'лагерной пыли' и близких к ней человеческих состояний.

  Вот тут товарищ Хилых и напомнил присутствующим:

  – Товарищи, на это собрание приглашён уже известный вам 9 'б' класс во главе со своим вожаком Варварой Печенеговой. Товарищ Томина наотрез отказалась курировать школьное направление, поэтому пришлось мне взять его на себя. Мною с ребятами была проведена предварительная беседа, они знали о повестке дня собрания, обещали подготовиться к нему и даже выступить, если им будет предоставлено слово.

  Взглядом испросив у ведущего собрание товарища Букина разрешения проявить инициативу, товарищ Хилых предложил:

  – Пожалуйста, Варвара. По-моему, ты хочешь что-то сказать.

  Вожак 9 'б' звонким голосом спросила:

  – А почему попов и кулаков НПБУ намерена превращать в лагерную пыль с какой-то отсрочкой? Разве это по-большевистски – такая возня с этим контрреволюционным элементом?

  Товарищ Хилых снова вопросительно посмотрел на товарища Букина, а тот – на товарища Скалина. Был получен сигнал самим разбираться с боевой школьницей.

  С натянутой улыбкой товарищ Хилых спросил:

  – А как, по-твоему, Варвара, следовало бы поступить нашей партии с упомянутыми элементами?

  – А разве не так же, как поступали с церковниками и кулаками первые большевики? – Варвара вытащила из карманчика записную книжку и всё таким же звонким голосом стала читать: – «...необходимо как можно быстрее покончить с попами и религией. Попов надлежит арестовывать как контрреволюционеров и саботажников, расстреливать беспощадно и повсеместно. И как можно больше. Церкви подлежат закрытию. Помещения храмов опечатывать и превращать в склады». А вот ещё: 'Прекрасный план! Перевешаем кулаков, попов, помещиков. Премия: 100000 рублей за повешенного'. И ещё: 'Повесить, непременно повесить, дабы народ видел, не меньше 100 кулаков, богатеев, кровопийц...'

  Варвара зачитала ещё несколько распоряжений для живодёрен ВКПб, служащих укором для мягкотелых членов НПБУ.

  Вон как далеко зашло у 9 'б' с революционными настроениями. Увы, в этом мире нет 'Партера', через который надо бы пропускать таких особей, как Варвара Печенегова, да и весь кровожадно настроенный 9 'б'. 'Репрессии' для них – это только слово, только этикетка какого-то события без понятного его содержания. Как 'хлорофос' на банке– только этикетка для таких же безграмотных, как они, тараканов, пока те не познакомятся с содержимым той банки.

  В когорте первых большевиков были такие дамы, на глаза которым боялись попадать даже те мужички-однопартийцы, которые и сами с живого человека могли кожу снять. От кого из своих предков Варвара Печенегова могла подцепить этот всё-таки редкостный для слабого пола ген?

  Ни товарищ Хилых, ни товарищ Букин, ошеломлённые напором Варвары, не находили слов для ответа. А только что назначенный заведующим идеологическим сектором НПБУ товарищ Ярочкин ещё не мог так улавливать бессловесные команды руководителя партии, как её старожилы. Команда была передана через товарища Букина:

  – Товарищ Ярочкин, вы, кажется, хотите что-то объяснить нашим молодым гостям.

  Объяснить, почему миллионы соотечественников надо было вести на живодёрни, лучше и не пытаться. Этого никогда не могли и никогда не смогут даже виртуозы и гроссмейстеры коммунистической демагогии, хоть бы они на самых высших идеологических ступеньках ВКПб, КПСС и НПБУ находились. Единственный трюк здесь для выхода из щекотливого положения – соскочить с неудобного вопроса и заболтать его. Маститость и мастерство идеологического работника этим и измеряется – как быстро и виртуозно это проделать. Соскочить, скороговоркой перейти к заботе о беспризорниках, избам-читальням, стахановскому движению, индустриализации, челюскинцам, героическим перелётам через Северный полюс... А потом живенько перепрыгнуть через самые живодёрные годы – сразу к первому спутнику, первому полёту человека в космос, первому атомному ледоколу... И вцепившись в эти достижения хваткой бультерьера, долго жевать их с обильным выделением благодарственной слюны...

  Так товарищ Ярочкин и поступил. Но для травмированных рэпом голов первый спутник и первый космонавт были уже так же далеки и не интересны, как все пунические войны. Что уж говорить про стахановское движение и Турксиб. 9 'б' с трудом сдерживал зевоту.

   Тогда товарищ Ярочкин решил, что самый лучший выход из такого положения – заменить один вопрос другим:

  – Ребята, а разве вам не интересно узнать про то, какой видится Народной партии с большевистским уклоном школа и школьное образование? Про то, что должно быть наиболее интересным и актуальным именно для вас.

  9 'б' быстренько пошептался между собой и уполномочил задать свой вопрос опять-таки Варвару Печенегову:

  – Товарищи, а как считают в Народной партии с большевистским уклоном: школьные учителя – это интеллигенция?

  Товарищ Ярочкин не взял на себя труд подумать на пару ходов вперёд и постараться увильнуть и от этого вопроса:

  – Да, интеллигенция. А почему вы, девушка, задаёте такой вопрос?

  Варвара объяснила:

  – Готовясь к этому собранию, мы прочитали, что интеллигенция для большевиков – это... это говно.

   9 'б' заржал так дружно и громко, как заржал бы не после каждого анекдота.

  Не позавидовать было товарищу Ярочкину. Ох, уж эта интеллигенция – вечная головная боль для коммунистов хоть с какими-то уклонами, хоть без. В отличие от немых крестьянства и пролетариата, она, даже изрядно прореженная на живодёрнях, всегда сохраняла какой-никакой голос – литературный, музыкальный, сценический, педагогический... И всегда находились говнюки, которые злоупотребляли своими способностями, голося порой во всю моченьку.

   Мастерство предыдущих идеологов 'светлого будущего' заключалось и в том – сколько интеллигентов-говнюков они обнаруживали в общем поголовье интеллигенции. Чем меньше таких отщепенцев насчитывал идеолог в государстве, и чем мельче, и карикатурней изображал каждого из них, тем большее он проявлял мастерство. А вот как в НПБУ должны относиться к интеллигенции, да ещё к такой своеобразной интеллигенции, как школьные педагоги, сейчас, ещё до прихода к власти, ещё до того, как с интеллигенцией будет проведена очистительная работа?

  Товарищ Ярочкин сник. Не был он готов к обсуждению этого вопроса. Возможно, в его коммуналке не было ни одного говнюка-интеллигента, в стычках с которым можно было бы обкатать эту тему.

  Да и вся Народная партия с большевистским уклоном ещё не оформила своего отношения к интеллигенции. Нечего ей было сказать Варваре Печенеговой и её 9 'б'.

  Получив указание взглядом товарища Скалина, товарищ Букин распорядился:

  – Товарищи, время, отведённое на сегодняшнее собрание, закончилось. О следующем и его повестке вы будете оповещены, – и обращаясь к 9 'б', добавил: – Будем ждать и наших любознательных юных друзей.

   Любознательные юные друзья НПБУ были разочарованы – они так и не узнали, можно ли им уже сейчас считать своих учителей говном, или придётся ждать прихода этой партии к власти.

  После собрания Вася пошёл на очередное свидание с Тамарой Александровной. Осторожными были эти свидания. Свои отношения они старательно прятали от всех членов НПБУ. А возвратившись в этот раз, наш друг рассказал нам с Моней то, что мы давно хотели узнать.

  -... Дед у Тамары был так называемым 'старым большевиком'. Ему как-то удалось избежать мясорубки, через которую были пропущены многие члены этого союза. Свою живучесть он считал не случайностью, а исключительно собственной заслугой. Потому, мол, его не тронули, что он всегда оставался и несгибаемым большевиком, и безукоризненно честным, порядочным человеком. А как можно было к такому придраться? И любимой внучке завещал свои принципы в построении светлого будущего.

  – Ох уж эти чудом увильнувшие от расправы безукоризненно честные и порядочные, но подслеповатые, глуховатые да, похоже, ещё и глуповатые 'старые большевики', – проворчал я. – Скольких ещё и скольких безукоризненно честных и порядочных они завели в большевистское болото.

  Я поинтересовался:

  – Тамара Александровна уже догадывается, что даже старый большевик без всех перечисленных медицинских диагнозов не заманил бы нас с Моней в такое болото, да и ты давно выбрался из него?

  – Со мной Тамара – не тот боец, что на партийных собраниях. Со мной она очень мягкий и тактичный человек, но...– Вася замялся.

  – А вот мы – не очень тактичные люди, – бесцеремонно заявил Моня. – Что там после 'но' у тебя застряло?

  – Но она всё больше понимает, что мы играем. А вот что это за игра, и зачем она...

  – Не торопись нас разоблачать, – попросил я.

   Чуть подумав, насколько это будет тактично по отношению к Тамаре Александровне, Вася всё-таки поделился с нами интересной информацией:

  – Оказывается, в своё время товарищ Хилых пытался приударить за Тамарой. И очень настойчиво пытался. Её решительного отказа не простил. Недавно Тамара узнала от кого-то из симпатизирующих ей членов партии, что товарищ Хилых тщательно готовит донос на неё. Якобы, глубокую яму роет она под товарища Скалина. А ведь это заведомая ложь. Подковёрными делами в партии Тамара категорически отказывается заниматься.

  Так вот, оказывается, как товарищ Хилых попытается восстановить свой авторитет в партии – надуманным доносом на Тамару Александровну. С этого момента все ограничения на умышленное причинение товарищу Хилых крупных неприятностей были нами сняты. 'Бей врага его же оружием!' – под таким лозунгом будут причиняться эти неприятности. И они должны будут причинены товарищу Хилых ещё до того, как он успеет напакостить Тамаре Александровне Томиной.

  ...Идеологическая неудача товарища Ярочкина уже на следующем собрании обернулась ещё одним кадровым решением. Оно было точно таким же, как решение вопроса о военном руководстве в партии: 'Нам такие слабаки и в идеологии не нужны...' Под бурные одобрительные аплодисменты товарищ Скалин и это важнейшее направление взял на себя.

   Но основным вопросом этого собрания было обсуждение оборонной доктрины НПБУ в случае её прихода к власти.

  Присутствовали и мы с Васей, а Моня в это время готовил очередную передачу 'Эхо 17-го'.

  Выступили все, кто хотел высказаться по этому вопросу, но председатель НПБУ итогов дискуссии не подводил необычно долго. Пауза затянулась, и товарищ Букин заискивающе спросил:

  – Товарищ Скалин, а как, по-вашему, должна выглядеть оборонная доктрина НПБУ?

  И тут не сразу ответил товарищ Скалин. Походил по кабинету, подымил 'Примой' и только потом жёстко сказал:

  – Наша оборонная доктрина никак не будет выглядеть. Это не девица-красавица, которая должна заботиться о том, как она выглядит в глазах окружающих. Мы никогда больше не будем возвращаться к этому вопросу. Оборонная доктрина – это глупость. И мы не станем её совершать. Мы никогда не будем обнародовать, в каких случаях мы применим ядерное оружие. Мы применим его там и тогда, где и когда посчитаем нужным. И применим первыми. И применим не для испуга, не для демонстрации силы, а для полного уничтожения врага.

  – Давно не стучал наш российский сапог по чистеньким их тротуарам, – сделал товарищ Хилых очень художественный по форме, но не удачный по содержанию комплимент резолюции товарища Скалина. Какие уж там чистенькие тротуары после мегатонных боеголовок.

   В это время секретарь позволила себе прервать ход собрания, чтобы удивлённо доложить о чрезвычайном пока что для партии событии:

  – Товарищ Скалин, а к вам ходоки пришли.

  Это были первые ходоки к руководителю НПБУ за всё время существования партии. Само это легендарное слово заставило всех присутствующих улыбнуться и как-то подтянуться.

  – И откуда эти товарищи? – как ни старался товарищ Скалин и в этот раз скрыть свои чувства, но тут было заметно, что и он очень удивлён и обрадован.

  – Из Горного Бадахшана.

  Решением товарища Скалина применить ядерное оружие первыми и превратить врага в радиоактивную пыль обсуждение оборонной доктрины, по сути, было закончено, и можно было не оттягивать исторический момент.

  Оказалось, что о Горном Бадахшане лучше всех из присутствующих знал я. И прежде, чем ходоков впустили в кабинет, мне пришлось быстро набросать для товарища Скалина небольшую шпаргалку с информацией об этом, у чёрта на куличках расположенном, крае.

  Председатель НПБУ встал со своей табуретки и подошёл к двери, чтобы лично встретить гостей.

  Два ходока зашли в кабинет. На обоих были шаровары, национальные халаты и тюбетейки.

  И они были смущены, да и товарищ Скалин не чувствовал себя так уверенно, как обычно. Такой приём был для него дебютом. И ладно бы ходоки были с московского завода 'Серп и молот' или даже с Н-ского порохового, а то из такой Тмутаракани, название которой надо ещё запомнить и правильно выговорить. Хорошо ещё, что товарищи по-русски говорят свободно, как проинформировала нас секретарь.

  Но вначале ходоки из Горного Бадахшана, стоя у дверей, и прикладывая сложенные ладони к лицам и груди, довольно долго выражали своё почтение хозяину кабинета то на своём родном языке, то на русском, и только потом представились:

  – Сайфулло Исмаилов.

  – Бекназар Назаршоев.

  – Проходите, товарищи, садитесь, – радушно предложил руководитель НПБУ.

  После того, как гостям были представлены все присутствующие в кабинете, его хозяин попросил:

  -Рассказывайте, товарищи, что и как там у вас...– товарищ Скалин быстро заглянул в мою шпаргалку, – ... у вас в Горном Бадахшане. Оказывается, идеи Народной партии с большевистским уклоном даже до ваших отдалённых краёв доходят.

  Товарищ Исмаилов на хорошем русском языке подтвердил:

  – Как только у нас услышали голос 'Эха 17-го', так сразу идеи Народной партии с большевистским уклоном нашли самый горячий и широкий отклик у дехкан Горного Бадахшана.

  Товарищ Назаршоев тут же добавил:

  – Раньше у нас на весь Горный Бадахшан был всего один, случайно попавший к нам, экземпляр 'Большевистского пламени'. Поэтому идеи НПБУ были известны очень немногим, да и то через десятые руки. А вот теперь дехкане даже на самых отдалённых джайляу прекрасно знают, что эту партию создали и уверенно ведёте к победе именно вы, товарищ Скалин.

  Товарищ Скалин не без укора посмотрел на меня: в моей шпаргалке не было разъяснений – кто такие дехкане и что такое джайляу. Но можно было и так предположить, что джайляу – это не пороховые и прочие заводы, и, стало быть, дехкане – это не пролетарии, но лучше было вовсе не касаться всех тайн Горного Бадахшана.

  – Какие политические настроения преобладают в...– товарищ Скалин снова заглянул в шпаргалку, -... в Горном Бадахшане после распада СССР?

  Товарищ Исмаилов доложил:

  – Возвращение Горного Бадахшана в состав СССР, руководящей и направляющей силой которого будет Народная партия с большевистским уклоном – вот преобладающее политическое настроение у нас, товарищи, после начала передач 'Эхо 17-го'.

  – И чтобы при этом Народной партией с большевистским уклоном бессменно руководили лично вы, товарищ Скалин, да продлит всемогущий Аллах ваши годы! – добавил национального колорита в свои слова товарищ Назаршоев.

  Тут руководителю НПБУ, чтобы скрыть свои чувства, пришлось снова встать с табуретки, закурить и какое-то время неспешно походить по кабинету.

  После такой успокаивающей прогулки товарищ Скалин спросил:

  – А эти настроения в Горном Бадахшане распространяются на весь...– он заглянул в мою шпаргалку, – ...на весь Таджикистан?

  – Увы, товарищ Скалин, центральные власти Таджикистана не поддерживают народных настроений в Горном Бадахшане, – с грустью доложил товарищ Исмаилов.

  Товарищ Назаршоев добавил:

  – В Душанбе крепко держатся за свою власть и уже никогда и ни с кем не поделятся ею. Даже с возрождённым СССР под руководством Народной партии с большевистским уклоном.

  Снова неспешная прогулка по кабинету с мундштуком в руке, и спокойным, уверенным тоном высказанное решение:

  – Я думаю, присутствующие здесь товарищи поддержат моё предложение. Как только Народная партия с большевистским уклоном придёт к власти, и будет возрождён СССР, мы проведём такую рокировку: это Таджикистан станет частью Горного Бадахшана, а не наоборот. И столицей новой республики будет не Душанбе, а...– товарищ Скалин заглянул в шпаргалку – ...а нынешний административный центр Горного Бадахшана, город Хорог.

  Предложение товарища Скалина все участники собрания встретили одобрительным смехом и бурными аплодисментами, а ходоков охватило такое ликование, что какое-то время они, забывшись, горячо комментировали услышанное только на родном языке. А потом и на русском не сомневались: когда о решении товарища Скалина узнают в Горном Бадахшане, к этому ликованию дружно присоединятся и дехкане на самых отдалённых джайляу.

  После товарища Скалина выразить свои симпатии ходокам, а в их лице и всему народу Горного Бадахшана представилась возможность многим участникам собрания. Уверенно прогнозировался расцвет новой союзной республики в составе СССР и бурный рост Хорога.

  – А Душанбе со временем превратится в самый захудалый аул, – предрекал товарищ Хилых жалкое будущее нынешней столице Таджикистана.

  Вот тут без всякой натяжки можно было сказать: встреча прошла в исключительно дружеской обстановке и в духе полного взаимопонимания.

  При расставании ходоки пошептались между собой, и товарищ Исмаилов обратился к руководителю НПБУ:

  – Дорогой товарищ Скалин, у нас к вам огромная просьба. В Горном Бадахшане есть много очень высоких горных вершин. Вы не будете возражать, если наш благодарный народ назовёт одну из них именем вождя НПБУ – пик Скалина.

  Исторический момент – товарищ Скалин впервые был назван вождём.

  И опять товарищу Скалину в борьбе с непростыми чувствами понадобилось какое-то время подымить 'Примой' в прогулке по кабинету, прежде чем ответить ходокам.

  – Я благодарен народу Горного Бадахшана за такую инициативу, но рано нам, товарищи, думать о таких вещах, рано. Вот когда окончательно возьмём власть в свои руки...

  Пусть и отложенное на время, но народ Горного Бадахшана получил разрешение присвоить одной из вершин Памира имя вождя НПБУ. Ходоки пышно, по-восточному, поблагодарили товарища Скалина.

  Товарищ Скалин, прощаясь с ходоками, ограничился самыми тёплыми словами и дружескими рукопожатиями, а вот товарищи Букин и Хилых, по очереди широко раскинув руки, напросились на взаимные поцелуи.

  После того, как ходоки ушли, товарищ Скалин заметил:

  – Как хорошо работает товарищ Рабинович. Даже на самых отдалённых... как их?..– товарищ Скалин забыл, в какой карман сунул мою шпаргалку.

  – Джайляу, – товарищ Хилых даже меня опередил со своей подсказкой.

  – Даже на самых отдалённых джайляу 'Эхо 17-го' с увлечением слушают... как называются труженики, которые работают на джайляу?

  И тут товарищ Хилых опередил всех:

  – Дехкане, товарищ Скалин.

  Все присутствующие в кабинете тоже высоко оценили работу товарища Рабиновича.

  Отдельно прощаясь со мной, товарищ Скалин попросил:

  – Вы мне подготовьте более подробный материал о Горном Бадахшане...– и после некоторой паузы добавил: – И поинтересуйтесь, какие там самые высокие горные пики.

  Потом, на совещании нашей тройки я передал Моне благодарность верхушки НПБУ за его плодотворную работу. Мы ещё раз напомнили сами себе, что дехкане Горного Бадахшана не будут единственными ходоками к товарищу Скалину.

   – А какими у ходоков получились поцелуи с замами товарища Скалина? – с интересом переспросил Моня. – Получилось по-коммунистически?

  – Не получилось, – должен был признать Вася.

  Я объяснил эту неудачу:

  – Товарищи Букин и Хилых тут не виноваты. Это ходоки уворачивались от попыток поцеловать их по-коммунистически – взасос. Надо будет инструктировать всех следующих ходоков – от поцелуев взасос в штабе НПБУ не уворачиваться и отвечать взаимностью.

  Подводя итог визиту ходоков с Горного Бадахшана, мы не скромничали: неплохо поработали на культ личности товарища Скалина. Вот он уже и вождём назван.

  ... Перешли к 'Разному'. Этот раздел, как правило, обещал развеять скуку, если таковая рождалась при обсуждении предыдущих серьёзных теоретических и практических вопросов.

  На этом собрании разгонять скуку начал лично товарищ Скалин:

  – Как вы знаете, недавно нами был учреждён специальный орган для приёма сигналов от наших бдительных товарищей. Вот и на меня, оказывается, поступил сигнал. Анонимный сигнал.

  Сказал он это без всяких эмоций, но присутствующие напряглись: не будет ли прямо сейчас начато расследование – кто же это посмел?

  После красивой паузы товарищ Скалин раскрыл содержание сигнала:

  – Много курю, не берегу своё здоровье.

  Ну, если и такой подхалимский сигнал в Стуковую – анонимный, то других и быть не может.

   Содержание сигнала сразу сняло напряжение с присутствующих, и, немного посмеявшись над содержанием анонимки, они позволили себе говорить о том-о сём.

  ... Кто-то из участников собрания спросил:

  – Говорят, наша разведчица-героиня на какой-то торжественной встрече ветеранов подралась с кем-то?

  Товарищ Скалин дал знак мне, и я доложил:

  – Да, товарищи. С одной из ветеранок-связисток.

  – И чем закончилась драка?

  – Драка закончилась полной физической победой нашей ветеранки. А в милицейском участке, куда доставили обеих, физическая победа была дополнена и моральной.

  -Героические мемуары нашей разведчицы показались милиции более убедительными, чем у связистки? – ухмыльнулся товарищ Букин.

  Я подтвердил:

  – Именно так. После разбирательства нашу героиню с почётом провожал сам начальник участка, поручив довезти её до дома на милицейской машине. А связистку не только пристыдили, но и пригрозили завести на неё административное дело.

  – Не переметнётся такой ценный кадр от нас? – беспокоился товарищ Хилых.

  – Пока таких настроений у товарища Градобоевой не наблюдается. Но, по-моему, следовало бы несколько увеличить её гонорары за каждое выступление, – порекомендовал я.

  – И отдельно доплачивать за каждую драку! – поднял вверх указательный палец товарищ Скалин, вызвав этим предложением бурное веселье у всех присутствующих.

  А Моня, завершая 'Разное', рассказал о некоторых интересных звонках и письмах радиослушателей в адрес передачи 'Эхо 17-го'.

  -...Ещё пример: капитан траулера 'Антрацит' спрашивает: может ли его экипаж ходатайствовать перед соответствующими инстанциями о присвоении судну вашего, товарищ Скалин, имени? А от многих будущих родителей стали поступать такие вопросы: станете ли вы возражать, если они будут давать имена своим детям, беря за основу ваше имя и фамилию?

  Встав со своей табуретки, закурив и начав неспешное хождение по своему кабинету, товарищ Скалин спросил:

  – И какие, товарищ Рабинович, имена получаются в результате такого творчества радиослушателей?

   Готовый к такому вопросу Моня молча протянул руководителю НПБУ лист бумаги.

  Товарищ Скалин, оценив выписанные туда имена, сказал:

  – Власк и Власка, пожалуй, неплохие конструкции. Как вы считаете, товарищи?

  – Очень симпатичные имена, – начались их оценки присутствующими в кабинете товарищами.

  – Есть в них что-то ласкающее слух, что-то от доброй сказки.

  – Лучше и не придумаешь, – был уверен товарищ Хилых.

  Власк и Власка понравились всем.

  Ещё раз пробежав глазами лист с именами, товарищ Скалин едва заметно поморщился:

  – А как вам, например, такое имя – Скавладий? По-моему, оно режет слух.

  И все присутствующие дружно забраковали Скавладия. В тех же сказках персонаж с таким именем, непременно какой-нибудь злодей, может только отравлять жизнь Власку и Власке.

  Каких-либо рекомендаций Моне – надо ли поощрять возникшее у народа желание как-то породниться с его именем, или время для этого ещё не пришло, товарищ Скалин давать не стал. Он лишь вежливо попросил:

   – Если не возражаете, товарищ Рабинович, я оставлю у себя этот листок. Что ни говори – народное творчество.

  Уже собирались расходиться, когда секретарь доложила:

  – Товарищ Скалин, вас просит принять его кинорежиссёр Млынский.

  Руководитель НПБУ был удивлён:

  – Кинорежиссёр? Что ему надо?

  – Мне он этого не говорит, – обиженно ответила секретарь.

  И опять из всей собравшейся в кабинете товарища Скалина верхушки НПБУ хоть что-то о только ещё начинающем свою карьеру, но очень талантливом молодом режиссёре Млынском знал только я. Коротко поделился своими знаниями.

   Дав распоряжение секретарю пригласить гостя, хозяин кабинета обратился ко всем присутствующим:

  – Я попрошу вас остаться, товарищи. Вместе оценим намерения этого кинорежиссёра.

  Все в кабинете приободрились, подтянулись: Народной партией с большевистским уклоном и её руководителем впервые заинтересовалось важнейшее для большевиков искусство – кино.

  Режиссёра встретили дружелюбными улыбками и пригласили сесть за стол.

  Лукавить, приближая себя к НПБУ больше, чем это было на самом деле, господин Млынский не стал.