Текст книги "Октоберленд"

Автор книги: Альфред Аттанасио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

2
ПОБЕГИ СВЕТА

– Она уехала! – Поч резко повернулся от окна эркера и радостно подпрыгнул. – Я маркграф! И никогда мне больше не надо будет ее слушаться – никогда!

Шаи Малиа сняла вуаль и бросила ее к подножию круглой кровати.

– Ты отлично сработал, Поч. Ты просто молодец.

– Настолько, что ты согласна выйти за меня, Шаи? – Поч взял ее за плечи, на широком веснушчатом лице расцвела улыбка, веселые глаза смотрели из-под упавших на лоб огненно-рыжих волос. – Мы вместе будем править Новым Арваром и Илвром. У тебя будет тот же статус, что был у заклинательницы Рики, что дразнила тебя нескладехой. Ты будешь соправительницей и маркграфиней!

– Да, мы поженимся. – Смуглое лицо склонилось к нему, блестящие черные локоны рассыпались по плечам, миндалевидные глаза прикрылись тяжелыми веками. – Но титула я не приму. Я буду счастлива просто быть твоей женой. Ты будешь править единолично – единственный хозяин доминиона.

– Да, хотя бы по титулу. – Он беспомощно поднял брови. – А на самом деле хозяин – «Шахты Бульдога». Без их денег…

– Денег! – Она рассмеялась и вспрыгнула ему на руки, прижавшись всем своим миниатюрным телом, и жарко шепнула в ухо: – Есть власть посильнее денег.

– Чарм, – согласился он. – Чарм и любовь.

– Именно, Чарм. – Она чуть прикусила мочку его уха. – Чарм вертит миры вокруг осей. А любовь – ха! – Она спрыгнула с него прочь. – Что говорят о любви «Висельные Свитки»? «Любовь – это вопрос». Интересно, может ли любовь летать? Может она нас поднять над самими собой? Или она нас бросит?

– Но ведь ты любишь меня, Шаи Малиа? – Тревога проступила на упрямом лице Поча, и он протянул руки к женщине.

Она дала себя поймать и прижалась к нему.

– «Отрывок любви» говорит: «Любовь – это полнота пустоты». Кем я была бы без любви?

– Мерзкой девчонкой на попечении заклинательницы Рики, – рассмеялся Поч.

– Горькая правда. – Она скривилась и ущипнула Поча за курносый нос. – А ты, мой заботливый дурачок? Кем бы ты был без любви?

– Хранителем Гнилого Болота, отшельником в топях среди Рифовых Островов Нхэта. – Он притянул ее поближе и вдохнул коричный запах ее собольих волос. – Твоя любовь привела меня туда, где мы сейчас. Ты сделала меня маркграфом. Но между нами и «Шахтами Бульдога» любви нет. Они ставят на нас деньги, и Овери Скарн вскорости здесь появится инструктировать нас, какие первые эдикты она хочет от нас получить – на благо своих предприятий.

– Да, Овери Скарн. – Голос Шаи стад задумчив, и она, подвинувшись плотнее, уютно потерлась о Поча спиной. – Милый, милый Поч. Как ты думаешь, что хочет сказать отрывок, когда сообщает нам, что «Любящие ждут поступи Охотника и едят из его руки»? Можешь сообразить?

– Я, знаешь ли, сын маркграфа. – Он подтянул Шаи к кровати и сел, устроив ее у себя на коленях. – Пусть я для тебя дурачок, но необразованным меня не назовешь. – Он стал подбрасывать ее на коленях. – Охотник с большой буквы означает смерть. А любящие едят с его руки, потому что они – его ищейки, ведущие хозяина к добыче. А добыча смерти – ну, это то, что получается от любви – младенцы, дети, ибо все, что рождено, должно рано или поздно умереть.

Она повалила его на кровать и села верхом.

– Да, ты отлично понимаешь этот отрывок.

– Ты – ты что, предлагаешь мне убить Овери Скарн? – Поч, пораженный этой ужасной мыслью, приподнялся на локтях.

– Ой, что за порочный разум! – Она рассмеялась и толкнула его обратно на кровать. – Нет. Я тебе не предлагаю никого убивать. Ты – маркграф. Для тебя убивают другие. Я только сказала, что есть власть посильнее денег. Чарм, любовь, смерть.

В дверь постучали.

– Это она! – Поч спихнул с себя Шаи Малиа и вскочил на ноги, оправляя смятые штаны и приводя амулеты в порядок. – Войдите!

У двери стоял мускулистый охранник в красно-золотом геральдическом мундире стражи замка, а рядом с ним – деревянный бочонок с темными латунными обручами и зубчатыми заклепками.

– Госпожа Малиа просила доставить этот предмет, как только он прибудет.

– Внесите, – приказала Шаи Малиа, не вставая с постели. – Поставьте в середине комнаты и можете быть свободны.

Охранник выполнил команду, и как только дверь за ним закрылась, она вскочила с кровати. Поч придержал ее и показал туда, где на бочке было написано место отправления: Нхэт.

– Наверное, от твоей тетки – заклинательницы. – Он в сомнении покачал головой. – Пусть ее откроют чармоделы. Может, там что-то зачарованное.

Шаи Малиа оттолкнула его в сторону, закатив глаза к небу.

– Ты повсюду видишь зло, Поч. Мучения во Дворце Мерзостей точно свели тебя с ума.

Она сняла с пояса наговорный рубин и стукнула им по бочке сверху.

– Вот, видишь? Нечего там бояться. Я лично упаковывала эту бочку и послала ее так, чтобы она прибыла к нашей свадьбе. Там наши друзья – наши Милые.

Латунные обручи лопнули, и клепки бочки распались, открыв слипшихся грязных кукол – пять штук – маленьких и лысых, как Младенцы. Едкая вонь хлынула наружу, и Поч поперхнулся от собственного крика:

– Гоблины!

– Тебе обязательно употреблять такие вульгарные названия? – нахмурилась Шаи Малиа. – Это наши Милые.

Младенцы зашевелились и встали на беспомощные ноги, чуждые, нереальные, уродливые фигурки из тяжелого сна. Крошечные морщинистые ручки потянулись к Почу, грязные ручки и голые тела с распухшими животами, измазанные грязью, воняющие старой гнилью – потянулись к нему. Глаза смотрели в разные стороны, набухшие веки сходились, не смыкаясь, над радужками, как трещины в стекле. А крошечные рты беззвучно открывались и закрывались, в чем угадывался намек на улыбку – радостную и злобную.

Шаи Малиа встала перед ними на колени и взяла их на руки. Они вцепились в нее ручонками. Головы-луковицы, слишком большие, чтобы долго держаться прямо, припали к грудям женщины и опустились к ней на колени.

– Иди сюда, Поч! Иди сюда и возьми наших Милых вместе со мной.

Поч, шатаясь, в ужасе попятился. Сырная вонь забивала ему легкие. Он хотел дотянуться до двери и выбраться в коридор, но дверь от него пятилась. Она была далеко-далеко, ему не дойти. С полным ртом крика он свалился на колени.

– Да не смотри ты так тревожно, Поч! – искристым смехом рассмеялась Шаи Малиа. – Это наши Милые. Они нам помогут. У них есть сила помощнее денег. Вот это я и пыталась тебе сказать.

Поч задрожал всем телом, пытаясь стряхнуть то, что держало его в этой опоганенной комнате. Складчатые рты кукол изогнулись острыми улыбочками, струйки черной слюны свесились из углов губ. Непроницаемые оранжевые веки затрепетали. И вдруг Поч ощутил себя внутри этих голов-луковиц – в темноте, лишенной пространства и времени, в темноте такой силы, что она закрывала собой миры и все побеги света.

3
ОКТОБЕРЛЕНД

Летние грозовые облака громоздились над горизонтом Манхэттена. Небоскребы стояли на фоне лилового света, точно боги монолитного времени – их древний ритуальный порядок современная эра осознала лучше своих предков.

Мостовые парили, дрожь тепловых потоков сливалась с водянистым отражением от тротуаров и туманами в концах улиц. А с крыш спускалась дымка, повисающая над жарким дымным городом.

В водонапорной башне с ясеневой обшивкой ждал иной мир. Как только дверной молоток простучал три раза, открылась резная дверь и оттуда пахнуло осенью. С клубом древесного дыма вылетели желтые и багряные листья, подуло ветром, несущим горную прохладу и печаль обнаженных деревьев.

Ковен Октоберленда окружал своих членов вечной порой листопада. Мечтательной прохладой тянуло с балок, где висели сучья, шелестя пожелтевшими листьями. Морозящий поток воздуха шевелил тотемы, вырезанные из яблок и высушенные до морщин. Куклы из кукурузных початков в ярких лохмотьях танцевали среди паутины и пауков, изображая из себя эльфов-скоморохов, подобно крошечным черным марионеткам. В дымном воздухе смешивались вересковые ароматы пучков скрученных трав и бузинных стеблей, усики мелких засушенных цветов укрывали стены, подобно рваному шутовскому кафтану.

Члены ковена в церемониальных туниках сидели на корточках в алом круге, заключавшем в себе большую пентаграмму. В Октоберленде все носили зодиакальные имена, и каждый был избран за качества того знака, который он представлял. Овен со сверкающим лбом и курчавыми серебристыми волосами сидел на востоке, избранный служитель, предводитель своего стада. Слева от него расположились Рыбы – бледная женщина с черными волосами, известный специалист по биологии моря и член правления городского аквариума. Справа от Овна сидел Телец – банкирша с карими бычьими глазами и широкими плечами. Она недовольно глядела на Нокса, который в черном облачении стоял у мшистого пятиугольного обсидианового алтаря.

– Я учуяла тебя той ночью, хозяин, – буркнула Телец, и ее африканские черты угрожающе нахмурились. – Я чуяла, что ты идешь за мной – будто мое время кончилось, и я могу тебе послужить лишь жаром моей крови. Так это было?

Нокс наклонился над алтарем, застеленным покрывалом полночной синевы с вышитыми полумесяцами, и ответил широкоплечей женщине взглядом гадючьих глаз.

– Так это было. Мне нужен был жар крови, чтобы призвать мертвых, чтобы узнать больше о магическом пришельце со Светлых Миров – о Бульдоге.

– Подразумевалось, хозяин, что нас не отправляют на мясо, пока мы еще годимся. – Телец ударила себя кулаком в грудь. – Я все еще сильна. Ты меня испугал, когда я почувствовала, как твой разум решает принести меня в жертву. Ты меня испугал, и в этом не было необходимости.

Остальные сидящие в круге согласно забормотали, и Нокс взял в руку потрескавшийся смолистый посох, узловатый от наплывов, и так ударил по дощатому полу, что задрожали грибные наросты.

– Тихо, вы! Мы на собрании. Говорить можно только по одному. – Он кивнул женщине, все еще прижимавшей к груди сжатый кулак. – Ты права, Телец. Жар твоей крови не был нужен. Я нашел другого. Но если ты полагаешь, что я не могу списать тебя, когда захочу, то ты сильно ошибаешься.

Снова беспокойный шепот прошел по толпе, и снова Нокс грохнул посохом об пол.

– Я до сих пор этого не делал, потому что не было нужды ломать наш круг. Но сейчас особенный момент. И волшебство, которое я вам покажу, вы никогда раньше не видели.

Нокс прислонил посох к алтарю и полез в мерзкого вида урну, стоящую на тарелке кованого коричневого металла. Оттуда он вытащил иглу длиной с палец, покрытую черной смолистой слизью.

– Мне нужен жар крови. – Он повернулся на пятках, показывая кругу капающую ядом иглу. – Мне нужна сила, чтобы притянуть к себе Бульдога. Кто даст мне жар своей крови?

– Не разрушай круг, хозяин, – взмолился Скорпион. – Давай мы вытанцуем дьявола и этот жар пустим в твое заклинание.

– Нет. – Нокс положил иглу на алтарь между двумя толстыми черными свечами. – Ни один танец не вызовет дьявола достаточно сильного, чтобы привести Бульдога. Он – существо из реальности более горячей. Мне нужен прямой жар крови, ничем другим этого зверочеловека не достать. Кто согласен отдавать мне за все, что отдал я вам? Кто?

Никто не шевельнулся, но Телец заскулила, потому что хозяин глядел прямо на нее.

– Я еще слишком молода, – стала она протестовать. – Я тебе служила всего только двадцать лет, я могу прослужить еще двадцать, я знаю, что могу.

Череп Нокса осклабился, показав мелкие разноцветные зубы.

– Двадцать лет полного здоровья. Двадцать лет удовлетворения любого каприза. В чем тебе было отказано? И почему ты теперь отказываешь мне?

– Есть другие, которые служили тебе дольше! – Телец таращила глаза, пытаясь его убедить. – Возьми одного из них! Возьми Близнецов! Возьми Льва! Они уже тридцать и сорок лет наслаждаются твоими дарами!

– Но они не усомнились в моем праве брать жар их крови. – Правой рукой он поднял с алтаря отравленную иглу. – Я со всеми вами был щедр. Деньги, положение, здоровье, свобода от потерь у вас и ваших близких. Кто бы дал вам это все, если не я?

– Хозяин, я прошу прощения! – Телец прижалась лбом к доскам пола, и когда она подняла голову, на щеках ее блестели бисерины слез и пота. – Ты был щедр. Но я еще очень молода. Возьми кого-нибудь из старших, не меня.

– Я могу взять из вас кого хочу и когда хочу! – Улыбка, исказившая распадающееся лицо Нокса, превратилась в гневную гримасу призрака. – Никто из вас не приведен в круг силой. Все служат, понимая, что жар их крови принадлежит мне. Кто-нибудь не согласен?

Круг молчал.

– Вот и хорошо.

Нокс направил заостренную смерть на Тельца, и рот женщины раскрылся в беззвучной горестной мольбе. И тут дернулась рука Нокса, игла полетела через плечо и вонзилась в глаз ни о чем не подозревающей Деве. Самая младшая в ковене, двадцатилетняя женщина с льняными волосами, свалилась навзничь, пару раз дернулась и застыла.

– Быстро, не правда ли? Милосердно быстро. – Нокс оглядел круг озабоченным взглядом. – А теперь и надо быстро, пока не ушел жар крови. Он нам нужен, чтобы призвать спутницу Бульдога – пусть займет место в нашем круге.

Лев и Весы смотрели, раскрыв рты, на лежащую между ними мертвую женщину.

– Не надо за нее переживать, – посоветовал Нокс, шагнув к покойнице и опускаясь возле нее на колени с коричневым металлическим блюдом в руке. – За четыре года, которые она мне служила, она овладела силой исцелять любого, кого касалась, и касалась она многих сотен, которых избавила от страданий и верной смерти. Я уверен, она бы не пожадничала для меня на жар своей крови.

Нокс вытащил иглу из пробитого глаза, и за ней вышла эффлювиальная нить пылающего жара крови. Эту нить Нокс намотал на иглу, потом выложил трепещущую эктоплазму в металлическое блюдо, чтобы снова погрузить иглу в пронзенный глаз и вытащить еще немного сияющей силы жизни, и при этом на лице у него была улыбка мумии.

4
СШИВАЯ НЕБО И ЗЕМЛЮ

Бульдог проснулся, и собственное лицо ощущалось как-то странно. Он сел среди перистой травы, так быстро колышущейся на ветру, что на миг ее движение показалось иным языком, иным родом речи. На фоне затянутого ватой неба стояла Мэри Феликс, обладающая красотой юности, и он смотрел на нее с бесстрастным вниманием, отмечая волну каштановых волос, бледную кожу, подрумяненную на руках, где кончались закатанные рукава клетчатой рубашки. Солнце подсветило ей лоб и щеки, и веснушчатое лицо казалось ярким, точно под бременем пламени.

– Я заснул. – Бульдог застонал, вставая. – Что с нами было? Я не помню.

Мэри повернулась к нему лицом, темные глаза блеснули слезами.

– Я знаю, кто ты.

Бульдог наклонился к ней:

– Кто? Кто я?

– Ты человек со звериными метками, с Ирта. – Она прикусила губу и слегка покачала головой. – Ты ничего не помнишь?

Он покачал головой одновременно с ней.

– Ирт – это место, откуда ты родом. Планета на краю Бездны. Тебе эти названия ничего не говорят? – Она вглядывалась в его лицо, ища признаки воспоминания, но оранжевые глаза смотрели на нее из костных ям, затуманенные непониманием. – Бездна – это пропасть, отделяющая Светлые Миры от Темного Берега, где мы с тобой сейчас находимся. – Она нахмурилась, увидев, что он не помнит. – Теперь я это знаю. Твое волшебство перенесло всю твою память в меня.

– Мое волшебство. – Бульдог посмотрел на свои тяжелые руки с черными ладонями и мохнатыми кистями. – Какое волшебство?

– Ты родом из… – Она взяла его руки в свои. – Из далеких-далеких времен. Из начала всего. Твой мир создан не из этого холодного вещества, но из света. Когда ты упал сюда вместе с другими – Котярой и Джиоти… – Снова она попыталась увидеть вспышку узнавания в его глазах, но не увидела ничего. – Ты упал в эту тень своих родных миров из света. У тебя есть сила лепить наши тени – наш мир.

Бульдог прищурился, пытаясь понять.

– Почему же я не могу заставить себя вспомнить?

– Тебе легче лепить тени, нежели свой собственный свет.

Мэри держала его руки, зная, кто он, и чувствовала ветер в собственных жилах, будто сейчас улетит раньше, чем все это случилось, но все же это должно будет случиться. В прошлой жизни она настолько привыкла к рациональным размышлениям, к научному образу мыслей, что все это казалось ей более чем нереальным. Это просто разрушало ее личность.

Она была готова доказывать существование саскватчей, но то, что ей открылось, отрицало все ее предыдущие убеждения относительно самого понятия существования. Она все еще хотела разобраться, что же сделало ее молодой, что наполнило ее знаниями иных миров, – и все-таки она была убеждена, что никогда этого не узнает. Она ощущала глубину, уходящую далеко за пределы слабого света ее разума, историю, которая не уместится в мозгу.

– Твои друзья ушли, вернулись на Ирт, – говорила она. – Пока они были здесь, почитатель дьявола Даппи Хоб подчинил их себе и не дал использовать их волшебную силу. Но его тоже больше нет – он взят обратно на Ирт и убит в Габагалусе.

– Откуда ты все это знаешь? – Бульдог стиснул ее руки, будто хотел выдавить из нее знание. – А я был с ними, пока они не вернулись обратно?

– Нет – этого нет в твоих воспоминаниях. – Она склонила голову и посмотрела на бьющий сквозь хвою солнечный свет, потом снова повернулась к нему. – Твое присутствие привлекло внимание одного мага с Темного Берега, Нокса. Он очень стар, и он хочет, чтобы ты омолодил его, как омолодил меня.

Бульдог прищурился сильнее:

– Этот маг – Нокс – он пришел к тебе?

– Когда ты спал, он пришел ко мне в виде фантома. – Вздохнув, она выпустила руки Бульдога. – Он наложил на меня чары. Тобой он управлять не может, ты слишком для него силен. Но даже сейчас, пока мы говорим, он плетет мерзкое заклятие, чтобы притянуть меня к себе. Я не смогу сопротивляться. А если ты попробуешь помешать ему волшебством, я погибну.

– Тогда мы пойдем к нему вместе. – Бульдог стряхнул с себя нерешительность. – Я его сделаю молодым. Где он?

– Бульдог, это будет не так просто. Есть еще кое-что. – Она беспомощно подняла руки. – Есть гоблины.

Зверочеловек склонился и заглянул в ее светлые глаза, увидев в них слезы.

– Отчего ты плачешь?

– Потому что если мы пойдем к Ноксу, он тебя использует. – В досаде Мэри пнула ногой кочку травы. – А если он это сделает, гоблины Ирта получат путь в этот мир.

– Гоблины – они плохие?

– Очень плохие. – Обеими руками Мэри вцепилась в руку Бульдога. – Таких отвратительных созданий я никогда не видала. У них сильный и злобный ум, и если они попадут на Темный Берег, то поработят весь мир. – Она вцепилась так крепко, что чуть не оторвала ноги от земли. – Я решилась. Я должна погибнуть.

– Что?

– Я убью себя, чтобы Нокс не смог привести тебя к себе. – Она твердо встретила взгляд Бульдога. – Без тебя, без якоря, гоблины окажутся слишком слабы, слишком малы, чтобы перейти Бездну.

– Ты в этом уверена? – Бульдог приложил ладонь к ее пораженному горем лицу. – Здесь вокруг полно рассыпанной магии. Может быть, ты что-то спутала.

– Нет, я не спутала. – Она выпустила руку Бульдога и утерла слезы с лица. – Я видела гоблинов. Я видела Нокса. И я помню Ирт и твою жизнь на Ирте.

– Тогда погибать должен я, а не ты.

Бульдог бросил тоскливый взгляд на темный лес, который, казалось, освещен изнутри, оттуда, где солнце отражалось от бегущего ручья, и пожалел, что не остался с другими, с этими саскватчами, счастливый в своем незнании.

Мэри снова схватилась за него.

– Тебе не надо умирать. Ты должен уйти отсюда, вернуться на Ирт. Тогда гоблины и Нокс не смогут тебя использовать.

– Как? – Он безнадежно глянул в небо, будто должен был взобраться к облакам. – Как мне перейти Бездну?

– Есть пути Чарма – коридоры, соединяющие Темный Берег со Светлыми Мирами. Их создал почитатель дьявола Даппи Хоб, когда жил здесь. – В блестящих от слез глазах появилась надежда. – Если мы найдем такой путь раньше, чем Нокс найдет нас, ты будешь свободен.

– А ты? – Бульдог тряхнул головой, отбрасывая с глаз рассыпанную ветром гриву. – Теперь, когда Нокс наложил на тебя заклятие, тебе нельзя здесь оставаться.

Глаза Мэри затуманились, и она отступила на шаг.

– Я бы пошла с тобой, но не могу. Его заклятие меня убьет. Но ты должен уйти – иначе весь этот мир в опасности.

Бульдог отказывался, Мэри настаивала, и они продолжали свой спор, шагая по лугам. Когда день стал меркнуть, Мэри открыла рюкзак и достала пакет сушеных фруктов и орехов.

– А мяса у тебя нет? – с жалобной надеждой спросил зверочеловек, в досаде, что не может ничего вспомнить и вся его волшебная сила не может этого изменить.

Холодным огнем он оглушил в траве зайца, выпотрошил и ободрал его когтями. Рубиновый камешек солнца уже повис в деревьях, когда Бульдог поджарил зайца на сучьях.

– Мы спорим уже много часов, – буркнул он. – Я устал от слов.

– Тут больше нечего говорить, – согласилась Мэри, нервозно грызя сушеный абрикос. – Разумным решением было бы ехать в Манхэттен и искать чармовые туннели Даппи Хоба. Все равно туда призывает нас Нокс своим волшебством. Я знаю, что утром почувствую его силу.

– А он знает о гоблинах? – спросил Бульдог. – Они входят в его злобный план – или он о них понятия не имеет? Может, его можно будет уговорить?

– Может быть. – Мэри вздрогнула. Зеленый свет сумерек пролился над просторами, сшивая небо и землю. – Но я думаю, что если бы Нокс мог видеть гоблинов, ему бы и твоя магия не понадобилась.