Текст книги "Октоберленд"

Автор книги: Альфред Аттанасио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Часть пятая
ГОРОД УТРАЧЕННОГО СВЕТА

Для святых и проклятых время весит чуть меньше.

Висельные Свитки, 22

1
ИЗ ЭТОЙ ТЬМЫ

Нокс шагнул из Октоберленда на горячий толь августовского дня. Почти как пьяный он прошел среди черных дымовых труб и серебристых выходов вентиляции, усталый от долгого транса. Ему нужен был отдых от оловянных теней ковена, от тусклых цветов, грязного запаха прелых листьев, и он вышел из темноты в сияние дня. Нокс скинул церемониальную мантию, которая словно лужица черной тени легла на цинковый кожух кондиционера, и остался в красных подштанниках под вяжущим кровь жарким солнцем.

Древний чернокнижник будто вылез из печи: сморщенная обугленная кожа натянулась на острых костях, редкие волосы обожженного черепа свисали оборванной паучьей сетью. Он сел на колено трубы и поднял запавшие глаза к солнцу, радуясь его свирепому огню. Устал он от транса, от призраков, от их эманаций. Вытянув морщинистые руки к создателю света, он искал силы для выполнения своей честолюбивой задачи: снова стать молодым. Мэри Феликс была в пути, шла к нему, и ковен был готов ее встретить. Когда она войдет в круг, Бульдог последует за ней, и Чарм зверочеловека исцелит последствия семи тысяч лет жизни.

Из сияния солнца соткался образ, принадлежащий первому храму: вздыбленный козел с ангельскими крыльями – давнее-давнее божество шумеров. Нокс моргнул. Жар солнца извлек из него холодную струйку страха. Существо в небе, задравшее один конец тела к небу, другим было связано с душой Нокса, с одним из самых глубоких воспоминаний на дне разума.

Кто?

Дребезжащий гул заставил солнечный свет заплясать сернистой пылью, и послышался голос:

Это я с тобой, Нокс из Джармо, Нокс с подножий гор Загрос, Нокс из времени до первых городов.

– Кавал!

Да, я с тобой, Нокс, обучавшийся магии в Эриду, Нокс, взявший знание у странников степей, Нокс, проживший долго хитростью путешественников равнин под звездами. Я прячусь в небе, Нокс, и я вижу все. Не будет тебе добра, если притянешь к себе Чарм Ирта. Невинный Бульдог ничем тебе не поможет…

– Изыди, мертвец! – Нокс задвигал руки ножницами, и существо стало почти не видным.

Погоди! У тебя хватит силы легко меня прогнать. Я сейчас слабее, чем был когда-либо. Но я пришел к тебе не без цели.

– Ты пришел уничтожить меня! Изыди, чародей с Ирта!

Да, я действительно чародей с Ирта. Держись меня, Нокс, и я покажу тебе Светлые Миры. Держись.

Нокс перестал шевелить руками и скрестил их на груди с выпиравшими ребрами.

– Ты – тонкая нить бытия, Кавал. Я могу прервать тебя, и та мелочь, что осталась от твоей жизни, уйдет в зыбкий горячий воздух и уличную пыль. Не думай, что сможешь меня обмануть. Я слишком стар для фокусов. Но я посмотрю, что ты хочешь мне показать.

Он раскрыл сгоревшие сучья рук и принял в себя сияние дня, а с ним и энергию волшебника.

В тот же миг гармоники силы сузившегося в нить Кавала совпали с частотой колебаний от Светлых Миров, и разум Нокса протянулся через Бездну, через пятнадцать миллиардов световых лет, к яркости Извечной Звезды. Он тут же отпрянул, не увидев ничего, кроме серебряной светоносности.

Зрение его успело приспособиться к свету, и в пылающем огне он разглядел пламенные фигуры, вертящийся дым, мерцание паров неона – звездные дымы и пар комет окружали планеты Светлых Миров.

От нечеткой линии этого берега плыли искорки, зернышки света, воспарившие от белой ауры Извечной Звезды и растворенные в пропасти вечной ночи.

Это мертвецы Светлых Миров. Их тела, сорванные с якоря смертью и сном, уносятся ветром Чарма Извечной Звезды – сдуваются в пустоту.

– Зачем ты показываешь мне это, чародей?

Все души происходят от Извечной Звезды. Когда-то и ты жил среди Светлых Миров, в иной жизни, с другими воспоминаниями.

– Помоги мне собрать этот Чарм, собрать его в свое тело и омолодиться, чародей.

Чарм этих мертвецов слишком разрежен для такого плотного существа, как ты.

Нокс оторвался от видения сахаристого дыма, уходящего в темноту, семян Чарма, из которых вырастут иные жизни среди миров более темных. Он вернулся в свое привязанное к земле тело и, возвращаясь, заметил немногие искорки Чарма, что летели в том же холодном направлении. Он четко различил тела, кувыркающиеся в вакууме, – но эти человеческие фигуры людям не принадлежали.

Это эльфы – тела их плывут к Темному Берегу.

Цветные трупы, одетые в берестяные платья с мхом и лиан, стали расплываться, как грязь под дождем. Прозрачные лохмотья кожи и кос завивались пенистыми спиралями и таяли в пространстве как блеск мишуры. Вскоре от эльфов остались только пятнышки света, изморось Чарма над синим шаром и перистыми облаками Земли.

Они спускались дальше, светлячки, выброшенные в ночь, пойманные планетным ветром и рассеянные над океанами, куда и упали почти все. Редкие осколки этой жизни приземлились над континентами и сквозь атмосферу медленно осели на леса и луга.

Несколько ярких пылинок сопровождали Нокса на пути к собственному телу. Неоновые ночные сполохи Манхэттена отражались в двойной реке, уходя вниз, как перевернутые факелы. Путешествие, которое казалось мгновенным, поглотило весь день. Тело, сидевшее на колене трубы, встрепенулось, и Нокс выпрямился, глядя на геометрический узор города.

Он с трудом поднялся на ноги и увидел, как сопровождавшие его искорки Чарма теряются в улицах.

– Что будет с этими жизнями? Как они возродятся в этой помойке?

Жизни, потерянные среди Светлых Миров, улетают к Темному Берегу. Почти все они вечно плавают в Бездне. Некоторые опускаются на мертвые миры. Те редкие души, что достигают Земли на крыльях случайного ветра, сливаются с основой этого мира и постепенно входят в геологическую матрицу планеты, снова оживают в водорослях, растениях и, наконец, в животных. Такова же будет и твоя судьба, Нокс, когда ты умрешь.

2
МЫСЛИ ДОЖДЯ

– Я не умру! – вызывающе крикнул Нокс. Он танцевал на крыше под взглядом городских огней и немногих ярких звезд. – Не для того я прожил так долго, чтобы сливаться с камнем.

Ты умрешь, Нокс.

Резким движением рук Нокс разорвал связь с Кавалом. Голос чародея затих, заглушенный шумом дальних сирен, грохотом дизелей и воем клаксонов на улице.

– Нет, Кавал, это ты мертв. А я еще жив. И жить буду вечно.

Он поднял церемониальное облачение, натянул его и по деревянным ступеням поднялся к ясеневой двери бывшего водопроводного бака.

Как и всегда, в Октоберленде стоял пьянящий запах прелых листьев и мшистых сырых камней. В прохладном и темном интерьере Нокс быстро подошел к пятигранному обсидиановому алтарю и вытащил из грязной урны черную иглу. Она двигалась резкими рывками, как будто впадая в оцепенение. Нокс, распевая и пританцовывая, расхаживал, прижав к груди отравленное острие, потом приблизил к игле почерневшие губы, наклонился низко и выпустил иглу на пол, глядя, как она скользит в маслянистом свете туда, где погибла Дева.

Нокс преклонил колени перед ожившей иглой и шепнул ей:

– Приди занять свое место в круге.

Мэри Феликс на высоте шести миль и на расстоянии сотен миль от него услышала этот призыв. Она сидела у иллюминатора самолета, который к рассвету должен был доставить ее в Манхэттен. Серебристые сполохи молний плясали в темных облаках, и сначала Мэри подумала, что слышит мысли дождя: Приди занять свое место в круге. Эти мысли дождя поднимались в тепловом потоке от раскаленной земли, чтобы коснуться холодной границы космоса и вернуться обратно в ночной мир.

Расставшись с Булем, Мэри Феликс то и дело впадала в транс. Она посетила Ирт, и мертвая женщина велела ей найти Кавала на Темном Берегу. Но Мэри была настолько новичком в этих астральных делах, что все попытки найти таинственного чародея оказались тщетными. Вместо этого она сидела в зале аэропорта, терпеливо наблюдая, как летние сумерки меняют цвет от оранжевого и красного до индигового. Она стала клевать носом. В туалете, смывая усталость с глаз, она таращилась на собственное молодое лицо и пыталась понять, кто же она сейчас.

Из темного иллюминатора самолета на нее снова глядело то же молодое лицо. В гудении двигателя слышались еле различимые дребезжащие голоса, нефизическое бормотание, поднимающееся из взволнованной души Мэри, от воспоминаний, что влил в нее Бульдог.

Ей было совестно, что она бросила Буля с Райаном. Она сбежала от магического существа, которое дало ей молодость и знание Светлых Миров. И в то же время выбора у нее не было. Знание, которым она теперь обладала, было их единственным оружием против Нокса.

Приди занять свое место в круге.

Мэри задернула шторку иллюминатора, услышав внутри себя голос Нокса. Она испугалась, что даже здесь, в небе, он может ее настигнуть. Мэри повернулась к соседке, стараясь не обращать внимания на телепатический призыв. Женщина была молода, с льняными волосами, и Мэри поняла, что уже видела ее раньше.

– Не бойся, – сказала соседка тихим голосом. – Я сама сперва боялась. Но когда ты почувствуешь силу, бояться будет уже нечего.

Мэри Феликс недоуменно прищурилась:

– Простите?

– Со мной можно не притворяться. – Женщина положила ледяную ладонь на руку Мэри. – Я знаю, что с тобой происходит.

– Знаете?

– Меня зовут Дева – по знаку зодиака. – Она безмятежно улыбнулась. – Меня послал Октоберленд.

Мэри отдернула руку как от огня.

Дева неодобрительно покачала головой.

– Я не причиню тебе вреда. Я здесь, чтобы тебя успокоить. Для страха нет причины. Я могу ответить на все твои вопросы.

– Извините, – сказала Мэри, расстегивая ремень кресла, и встала. Она выбралась в проход и направилась в хвост самолета. Когда она оглянулась, Девы не было.

В туалете она умылась – и из зеркала на нее глянула Дева.

– Ты займешь мое место в круге, – сказал призрак с ликующей улыбкой.

Мэри рванулась в дверь – подальше от этого ужаса. Оказавшись в проходе, она побоялась возвращаться на место и стала всматриваться в пассажиров салона, ища призрак и не находя его. В окне начинал пробиваться рассвет. Скоро посадка.

В дальнем конце прохода из туалета вышла Дева. Мэри резко отвернулась и столкнулась со стюардессой.

– Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Вон та женщина меня преследует. – Мэри показала в проход – там никого не было. – Извините. Только что она там была.

Мэри еще раз оглядела лица пассажиров и Девы не увидела.

Не желая возвращаться на свое место, Мэри нашла свободное кресло рядом с каким-то спящим бизнесменом. Стюардесса принесла ей апельсинового сока, и Мэри взяла его, настороженно разглядывая пассажиров.

В шести милях внизу, в приближающемся городе, Нокс ощутил ее страх и рассмеялся.

– Молодец, Дева, молодец! Присматривай за ней, и вскоре освободишься от черной иглы. Эта женщина займет твое место, и ты будешь свободна…

Он сам услышал, как глухо прозвучал его смех. Кавал наполнил его страхом куда более плотным, чем тот, что испытывала его добыча в подлетающем самолете.

Смерть – возврат к неорганическому уровню. Даже мысль об этом была непереносима, и Нокс встал и подошел к алтарю. С шипящим криком он зажег толстые черные свечи, и яркие языки пламени запрыгали, отбрасывая пляшущие тени на мшистые стены и выхватывая из темноты висящие цепи с лицами на высохших яблоках и пучки травы.

Тени просвечивали сквозь юную женщину с льняными волосами.

– Отпусти меня теперь, хозяин.

– Еще рано, Дева. Еще пока рано.

– Мне найдена замена. Отпусти меня, мне холодно, я хочу умереть.

Нокс взял с алтаря узловатый от наростов посох и ударил видение наотмашь, разбивая его как стекло. Светящиеся осколки разлетелись по полу, завертелись, тускнея как догорающие угли, у которых тут же выросли ножки, и они разбежались как тараканы.

– Теперь ты удовлетворена, Дева?

Нокс передернулся и бросил посох на пол. Смерть была ему отвратительна, и Кавал подстегнул его страх. Чародей заставил его увидеть неощутимые пределы исчезновения – и вечную бесконечность бытия. Он не хотел возвращаться в прах. Он хотел жить вечно такой, как есть, но только моложе и сильнее.

Нокс стал танцевать среди мечущихся теней. Ноги его били по доскам, желая ощутить реальность собственных костей, жизнь мышц и связок. И он пел, танцуя:

– Я никогда не умру. Я буду танцевать вечно и жить вечно, и не умру никогда!

3
ГОЛОС МРАКА

Н’драто тащил труп Котяры через мрак Ткани Небес за металлическую проволоку, обернутую вокруг ног мертвеца. Глядя вверх в темные глубины зияющего колодца обрушенных этажей, он определял свое местонахождение среди древних развалин – и высматривал кровожадных призраков. Серые сгустки неизвестных форм шевелились на верхних этажах, но никто не пытался приблизиться.

Он собирался привезти труп Котяры к Шаи Малиа целиком – чтобы из него набили чучело и выставили в садах «Столпов примулы». Но для выполнения такой непростой задачи надо было найти путь Чарма, причем поблизости. Путь, которым он прибыл для выполнения задания, находился несколькими этажами выше, и если здесь не удастся найти выход в Арвар Одол, придется отрезать звериную голову в качестве трофея.

В напряжении, не ослабляя внимания в поиске кровожадных призраков, Н’драто скривился и перетащил мертвое тело через обломки каменной кладки. Он петлял среди луж, булькавших пузырьками радужного газа. Откуда Шаи Малиа так хорошо знает эти мерзкие развалины, убийца гадать не хотел. Даже его Дом не решался составить карту этого жуткого места с такой точностью, с какой описала его Шаи Малиа. Если бы она была истиной ведьмой, он бы предположил, что Сестричество поделилось своими всеобъемлющими знаниями – хотя даже в этом случае было бы трудно ей поверить, поскольку ведьмы посвящали свою жизнь службе беднякам, а не вампирам.

Описание обходных путей в лесу колонн, данное Шаи Малиа, оказалось абсолютно точным. Н’драто тянул труп через кучи серой грибной пыли, смешанной с остатками гниющей каменной кладки, помета нетопырей и дохлыми жуками. Когда тело застревало у остатков какого-нибудь цоколя, он останавливался и хватал труп руками и переносил через препятствие. Безжизненные глаза, все еще скошенные к смертельной ране, разошлись, открыв пустую внутренность. Слабый свет, пробивающийся в лес колонн, падал в вертикальную щель и поглощался в пустом черепе.

Сначала Н’драто почти ничего не заметил. В разоренном интерьере заброшенного храма возник какой-то гул, и убийца прибавил ходу, устремившись к выходу чармового туннеля. Наемный убийца, он был обучен ликвидировать любые формы разумной жизни, и даже жаждущие крови призраки тоже были уязвимы для его смертельного искусства. Как бы ни были иллюзорны их сущности, уничтожить их было не просто. Но они как-то жили, следовательно, могли быть убиты.

Трудность тут заключалась в том, что они не являлись обычными смертными, как эльфы, люди, кобольды и даже огры. Это были чародеи – невероятно старые чародеи. Иссохшие в дым за много веков, они выжили за счет своей магии и воли брать себе жар крови всего, что живет и что нарушает границы их владений в Ткани Небес – нетопырей, жаб, даже растительности, что процветала на фекалиях жаб и нетопырей. Их убить будет очень непростой задачей, а Н’драто никогда не стремился к трудностям.

В подземной столице было много рухнувших храмов и псевдоморфных фигур богов, чуждых и невозможных. Под жвалами божества из черного дерева, засыпанного пеплом и кирпичом по самые фасеточные глаза, обнаружился путь Чарма, как обещала Шаи Малиа.

Из перекошенной трещины тянулся запах гари от обожженного камня, и затхлый воздух развалин был пропитан копотью. Обломки мрамора, торчащие из почерневшей земли, не давали затащить труп в отверстие волоком, и Н’драто пришлось взвалить его на плечи и перетащить через каменные фигуры, вырезанные для давно уже позабытой цели.

Подхватив тело, он кроме зияющей расщелины между глаз заметил еще кое-что. Сами глаза сморщились и покрылись будто хитиновой коркой.

Неразборчивое бормотание кровожадных призраков заставило Н’драто прижать к себе мертвеца, согнуться и войти в туннель Чарма спиной вперед. Запах паленого камня сгустился, и Н’драто осмелился зажечь несколько дополнительных осветительных алмазов на наголовном обруче, чтобы рассмотреть проход.

В свете алмазов клубился дым. «Новый Арвар горит?» – подумал Н’драто, продвигаясь вперед и снова таща за собой труп. Он знал, что призраки за ним не полезут, страшась заблудиться в лишенных жизни коридорах. Без четких указаний Шаи Малиа сам убийца потерялся бы среди бронхиального дерева ходов, открывающихся во все стороны и непонятно куда ведущих.

Булькающее шипение исходило из всех коридоров, становясь громче, когда Н’драто к ним подходил. У него начала зарождаться пока еще неясная догадка о том, что заполняло воздух вонью и треском, и от этой догадки сердце забилось быстрее. А когда зеленое мерцание заиграло на каменных стенах, он понял, что угадал правильно. Н’драто покинул путь, ведущий к Новому Арвару, и бросился к мерцающим камням, скрипя зубами, и кровь громко колотилась у него в ушах.

За следующим поворотом горячий удушающий ветер пахнул в лицо дымом раскаленного горящего камня. Усилив чармовую защиту жезлов силы, убийца потянул за собой труп туда, где увидел зеленый пульсирующий огонь. На краю широкой ямы он лег на живот и заглянул в бурлящий огнем ад. Языки пламени заполнили все проходы вокруг пещеры, стреляя огненными когтями в открытое пространство.

Н’драто, тяжело дыша, лицом прямо к оскаленной маске трупа, пополз назад.

– Огонь Чарма! – выдохнул он. – К западу и к северу все коридоры полны чармового огня. Он горит по всей планете!

Н’драто сел. Проход к Новому Арвару еще не занялся. Надо было спешить, мчаться в Новый Арвар, доставить тело и скорее вернуться в Дом Убийц, чтобы предупредить собратьев, если они еще не знают.

Он схватил тело, собираясь толкать его впереди себя, и увидел, что зеленый свет огня входит в одно ухо и выходит из другого изумрудной нитью, пронизывающей пустую голову. Удивленно хмыкнув, Н’драто посадил труп прямо и проткнул ему живот ножом. За меховой шкурой было пусто.

Вскрикнув, он отбросил неповоротливое тело на землю и стал рубить клинком. Через секунды оно было разрублено на большие куски – толстая, тяжелая шкура, расколотая вдоль позвоночника и отдавшая свое человеческое содержимое Ткани Небес. Осталась лишь мертвая оболочка человека, метки зверя, пустые, лишенные той жизни, которую он нанялся уничтожить.

Н’драто, объятый гневом, стал красться обратно по туннелю. Он бил клинком по стенам, высекая искры, вне себя от гнева, что позволил себе обмануться, отвлеченный желанием поскорее выбраться с населенной призраками Ткани Небес. Он же знал, что это не обычный человек со звериными метками! Это был волхв, носивший метки зверя как маску, защитную оболочку. Его надо было тут же обезглавить и тем подтвердить смерть.

Не останавливаясь, убийца подошел ко входу в развалины, откуда эхом доносились печальные крики призраков, охваченных безумием крови. Он вылетел из наклонной трещины в разрушенный храм, держа по ножу в каждой руке, впалые щеки его исказились в свирепом рычании. Соскользнув по каменной осыпи, он стал полосовать налетевших голодных призраков, крича мрачным и гневным голосом:

– Риис Морган!

4
МЫСЛЬ О НОВОМ БОГЕ

Риис бесконечно поднимался вдоль свернутой стены собственного мозга. Яркие пузыри затмевали зрение, со всех сторон слышалось подводное пение. Все его существо заполнила огромная, пульсирующая боль. Всплывая, как зародыш, он переворачивался, уходя вверх, в этом своем другом теле, и глаза его, открытые в ослепительное сияние, видели в дыму воздуха иную реальность.

Комната была покорежена – да, это была комната, камера с белыми стенами известняка, с коралловыми силуэтами, выпирающими с потолка и из пола. И повсюду в этом мрачном подвале валялись младенцы. Нет, подумал он, когда способность думать стала возвращаться к нему. Не младенцы, но куклы, лысые куклы со сморщенными конечностями. Чешуйчатые, покрытые кроваво-коричневой коркой, они растянулись на коралловых выступах и узлах белой комнаты.

Гоблины!

Он узнал их, потому что видел в амулете, который показала ему Джиоти. Но там их было только несколько, а здесь десятки и десятки голых гоблинов с распухшими головами. Они почти не двигались, но Риис знал, что они живые. Пятнистые веки подрагивали, дергались ручки и ножки. Они спали, погруженные в сновидения под лиловатым светом, пробивающимся сквозь дыры купола над потолком с солевыми натеками. И они видели сны о нем и требовали, чтобы он думал о новом боге…

Зрение ушло в сторону, прочь от собрания гоблинов, и он увидел, что эта белая комната – на самом деле кратер, коралловый грот, покрытый минеральными отложениями, собравшимися в меловой массе среди переплетенных деревьев. А вокруг валялись внутренности павших драконов, шевелящиеся от массы червей и мелких падальщиков. Выпотрошенные оболочки драконов нависали над мелями, и их вздернутые вверх ребра напоминали каркасы разбитых бурей судов…

Риис вырвался на поверхность, и воздух хлынул в легкие, обжигая, заставляя болезненное сознание прийти в себя. Он забарахтался в мутной воде, отплевываясь и отфыркиваясь соленым сиропом.

Ухватившись за каменный выступ, Риис вытащил свое голое тело из пруда, куда попал, стряхнув метки зверя. Прижав руку ко лбу, он попытался нащупать лезвие, проткнувшее его, и не нашел даже раны. Котяра принял на себя всю силу смертельного удара и умер вместо него.

Ловя ртом воздух, Риис вспомнил еще одну отданную за него жизнь: Изра оттолкнула его и подставила шею под кинжал убийцы, предназначенный ему, Риису. Он завертел головой, высматривая ее тело на каменной круче.

Черная кровь измазала каменную полку, ведущую от зияющей в потолке дыры, подсвеченной планетным сиянием. Тела Изры не было – его унесло в ночное небо тем же приливом, что поднял его, лишенного сознания, из глубины пруда.

Оглушенный ударом, сорвавшим его звериные метки, Риис оставался под водой, удерживаемый околоплодной оболочкой Чарма. Ее липкие остатки спадали сейчас с него, обдавая прохладным дуновением, пропитанным запахом водорослей и соли, и теперь призраки-паразиты летели к нему, приманенные жаром крови. Их стоны вожделения дрожали в воздухе, и Риис метнулся вверх, карабкаясь по нагромождению камней.

Как жалящие шершни, налетели на него призраки с острыми пастями. Запах смерти обволок его пеленой, и Риис рухнул на колени, задыхаясь.

– Убирайтесь от меня!

Он завертелся, колотя руками по воздуху. От оглушительного вытья призраков заныли уши, и Риис вскочил на ноги и помчался вверх. Кровь сочилась из дюжины колотых ран, но он выбрался на гребень кучи камней, окруженный коричневым ореолом призрачных созданий.

В ночном воздухе призраки не решились гнаться за ним и отстали. Ночной прилив был достаточно силен, чтобы унести в Бездну их почти лишенные сущности тела. Сам Риис тоже ощутил легкость в ногах и запрыгал через грязь и сплетения лиан.

Оставив призраков позади, он замедлил шаг и устало пошел вперед, стараясь не упасть в какой-нибудь колодец и напрягая все свои чувства, чтобы выбраться с Ткани Небес. В одной стороне запах болотной гнили сменился привкусом соли, и Риис направился туда, прислушиваясь к передвижениям ночных тварей посреди груд камней и буйных зарослей джунглей.

Расположенная впереди наклонная площадь спускалась широкими каменными ступенями туда, где сливались вода и небо: яркий воздух, насыщенный огнем планет и кометным дымом, отражался в неподвижной воде. У илистого берега был привязан бревенчатый плот, брошенный путешественником так давно, что уже зарос плющом.

Риис, не колеблясь, оттолкнул плот от берега, сбросив плющевые швартовы, и поплыл прочь. Течение понесло его от берега заросших куполов и шпилей, и вскоре Ткань Небес полностью скрылась среди шхер, островов и зарослей джунглей.

Какое-то время Риис греб руками, толкая плот глубже в ночь, пока не заметил светящееся движение под темной поверхностью воды. Тогда он уселся посередине мокрого плота, где вода журчала меж связанными бревнами, и отдался на волю течения.

На рассвете он миновал болотного ангела. На измазанном грязью лице под вуалью волос из водорослей глаза фигуры блестели, точно звезды; заросшие мхом крылья парусили на ветру, несущем теплую вонь джунглей. Риис вспомнил день, когда чармоделы изготовили эту иллюзорную фигуру, чтобы отпугнуть мародеров от затонувшей Пирамиды Мерзостей, и ужаснулся, что теперь он гол и лишен волшебной силы.

Вся жизнь Рииса складывалась так, что ей постоянно сопутствовало зло. Попав на Ирт, он открыл дорогу Худр’Вра и его змеедемонам. Вернувшись на Темный Берег, он побудил Даппи Хоба совершить набег на само небо. И хотя Властелина Тьмы и почитателя дьявола удалось уничтожить, их зверства ослабили Ирт и дали возможность гоблинам восстать. Чувство вины грызло его за то, что он покинул Бульдога на Темном Берегу и оставил Джиоти в городе, обреченном на судьбу Трои.

Глядя, как день поднимается сквозь болотные пары, как краснеет пепельный горизонт, он вспомнил свое видение, когда ночной прилив извлек его из озера в пещере. Он видел сотни спящих гоблинов.

– Сотни! – произнес он вслух в синеющее небо с россыпью планет и подумал, было ли это зрелище галлюцинацией или телепатией.

Поднялась Извечная Звезда и обожгла его своим жаром. В поисках укрытия от безжалостных лучей он решился сунуть руки в воду и подгрести к ближайшему рифовому острову. Узнав бревенчатые бастионы Гнилого Болота, он замедлил ход. Никто не окликнул его со стен, и Риис со страхом подумал, что лагерь разгромлен троллями.

Ворота были распахнуты, и ряды цветных палаток из целебной ткани стояли нетронутые. Остров был пуст. В одной из палаток Риис нашел закупоренные бутылки минеральной воды Мирдата и жестянки сушеных фруктов из Чарн-Бамбара. В другой палатке осталась одежда, которую бросили Поч и Шаи Малиа, убегая из музея зверств.

Риис оделся в робу садовника – прочные штаны из змеиной кожи, ботинки со шнуровкой и коричневую накидку с амулетной перевязью, уснащенной жезлами силы и звездами наговорных камней. Тут же Чарм исцелил его ушибы и раны, и Риис пошел к выставочному залу из черного камня и его восковым змеедемонам, надеясь получить от них вдохновение, если не совет, как бороться с их наследниками во зле.