Текст книги "Разрушитель"

Автор книги: Алескандер Зайцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Да, упавшая на меня гончая мертва, но при ударе мои руки по локоть провалились в ее тело. Охотницы лишь имеют форму собак, но их оружие не клыки и когти, а наполняющий их астрал. Серпы выпадают из рук, я чувствую их только до локтя. С кистей и предплечий начисто содрана астральная составляющая.

Обездвиженный, с пульсирующей болью в ноге и онемевшими руками, я лежал, наблюдая, как неторопливо приближается последний противник, тот, кто сейчас убьет меня. Гончая заглядывает мне в глаза. Ее взгляд бездушен и холоден, она лишь выполняет свою работу.

Моя грудь разрывается. «Неужели вот так и происходит разрыв сердца?» – мелькает мысль. Но порвалась лишь рубашка и куртка. Дискоид-малыш черной молнией метнулся навстречу гончей. Его диск не блестел серебром или золотом, он вообще не блестел, его черную матовую поверхность нельзя было спутать ни с чем. Мой «щенок» был адамантитовым! Безмерное удивление отражается в глазах умирающей гончей. Это невероятно, но я выжил. Сохранил жизнь там, где шанс был один на миллион. Осталось не умереть от полученных ран, что было бы просто обидно в сложившейся ситуации.

Собрав оставшиеся силы, я попрыгал на одной ноге, спеша убраться с Арены. С нее станется выслать мне еще одного противника. Лишь добравшись до первого ряда сидений амфитеатра, я позволил телу прекратить бороться и потерял сознание.

Иногда я приходил в себя, пытался зарастить рану и восстановить руки. Но сознания хватало ненадолго, и беспамятство услужливо принимало меня в свои объятья.

В очередной раз, открыв глаза, я почувствовал себя здоровым и полным сил. Мысленно похвалив свое чудесное тело за сохраненную жизнь, я поднялся на ноги. Всходило солнце, первые лучики уже подсветили небо над кратером. Подняв парные клинки-серпы, так и оставшиеся лежать на песке, как приз победителю, я просунул руку под рубашку. Малыш был там, и я улыбнулся. Мне предстояло преодолеть пятьдесят миль за два часа, чтобы получить свое имущество. Но разве это сложная задача, по сравнению с тем, что я уже сделал? Достав «щенка» из-за пазухи, я приложил его к своей щеке. Он излучал теплоту и радость. Я весело подмигнул начинающемуся утру.

Глава I

– Ну сколько можно повторять? – Острие рапиры Ларта упиралось мне в грудь. – Я же объяснял, что из этой полупозиции уход со смещением для контрудара эффективен только против одиночного оружия.

Мой клинок виновато подрагивал, пойманный на отлете дагой напарника. Фехтование, конечно, мое хобби, но:

– Лучше объясни, – отвожу ладонью неприятно холодящий грудь металл, – почему ты вбил себе в голову, что мне интересна эта техника?

– Красиво и эстетично! – Рапира и дага Ларта рассекли воздух, оставляя за собой огненные росчерки.

– Эстетика в ущерб эффективности. – Мое лицо приняло брезгливое выражение. – Это не мое.

– Можно подумать, у тебя много других дел!

Удар ниже пояса. Дело у меня было, и правда, только одно. Если можно назвать делом безуспешные попытки выбить из Арены дварфовский топор взамен сломанного мною же на тренировке лет эдак семьдесят назад.

Чтобы не болтать лишнего, я просто встал в позицию, сделав дагой приглашающий жест. Оружие Ларта пришло в движение, красная сталь начала плести вязь Высокого языка. Наши рапиры на секунду встретились. Звон стали и оседающие на мрамор искры. Разрыв дистанции. «Неуч!» – начертанное столкнувшимся оружием слово медленно таяло в прохладном утреннем воздухе. Ларт ехидно улыбался.

«И они еще называют дроу извращенцами!» – Моя мысль относилась к светлым эльфам, которые и придумали эту манеру поединка. А как высокопарно звучит: «Дуэльный кодекс Зеленого дома!» Лет сто пятьдесят назад эльфийская знать решила, что убивать друг друга на дуэлях – это чересчур, и то верно при их-то проблемах с демографией. Но бескровные выяснения отношений – это слишком пресно и не эстетично. Тогда один фехтовальщик и «знаток искусств» придумал, как совместить поединки с каллиграфией. «Морского ежа ему под одеяло!» Теперь просто проткнуть своего противника было мало. Красная эльфийская сталь как нельзя лучше сочеталась с заклятием «воздушного следа», применение которого позволяло оружию оставлять за собой тонкий огненный шлейф, державшийся около десяти секунд. Впрочем, после повсеместного признания «дуэльного кодекса», разумеется, в кругу эльфов, заклинание стало называться «огненный росчерк». Мелочь, а остроухим приятно. Искусство начертания в воздухе вязи Высокого языка хорошо дополнило, опять-таки с их точки зрения, обычный поединок. Кто видел эльфийский алфавит, тот поймет, что и на бумаге писать им далеко не просто, что уж говорить, когда каллиграфическим пером становится рапира, а папирусом воздух. А если учесть, что не один ты стоишь и рисуешь, но есть еще и противник, который хочет «написать» что-то свое, при этом усердно мешая тебе воплощать собственные художественные изыски… Кошмар, в общем, после которого сдача экзаменов по прикладной рунистике в Имперской магической школе кажется детской забавой! И не стоит забывать, что помимо плетения вязи оппоненты так и норовят проткнуть друг дружку клинками. На мой взгляд, стремление эльфов к прекрасному в данном случае приняло довольно странную и «болезненную» форму.

Хотя, надо отдать эльфам должное, поединок, построенный по правилам «Зеленого кодекса», был красив. Если смотреть со стороны и не знать эльфийского – изумительно красивое действо. Знание языка несколько снижало эстетику, так как надписи во время поединка были в основном оскорбительного содержания, дуэль как-никак.

Через час я успел узнать о себе много нового. Движения лартовской рапиры были безупречны. Моей самой осмысленной фразой было стандартное: «сам дурак». Правда проткнуть напарника я умудрился раз двадцать, но по кодексу все это не шло в зачет, так как поражающий удар мог быть нанесен только в конце фразы, в качестве завершающей точки или восклицательного знака. Тем не менее я вошел во вкус, это было забавно. Поражения меня не расстраивали. Вряд ли в нашем мире кто-то владел оружием лучше Ларта, даже когда дело касалось таких необычных техник.

Первую сотню лет на Архипелаге этот бездельник играл с Театром в эдакое большое кино. А потом резко заболел всем колюще-дробяще-режущим, подглядывая за мастерами фехтования через купол Театра. За последующие четыре века Ларт не только освоил все техники, но и придумал парочку своих, чем небезосновательно гордился. А я иногда приходил к нему перенимать опыт. Все равно, кроме выживания, развлечений на островах не было.

Раздражение, вызванное боевым чистописанием, постепенно уступало место любопытству. Да и желание надрать уши «великому мастеру» все возрастало. Я отсалютовал клинком, приглашая Ларта еще на один раунд.

Рапира и дага начали стремительное вращение в моих ладонях, превратившись в два огненных круга. Ларт занервничал, веерные защиты у эльфов были не в чести, да и как их можно было использовать в дуэли по кодексу, он пока не понял. На завершающем витке вращения мои клинки резко выпрыгнули по замысловатым траекториям. Двойной росчерк. Возвращаясь, рапира легко касается даги, завершая фигуру, и уходит в глубокий выпад. Знак Умд, начертанный огненными клинками, замирает в воздухе. Да, знаю, что не на эльфийском, зато!!! Метнувшиеся навстречу моему выпаду клинки противника разлетаются градом мелких ледяных осколков. Упс… как часто бывает на Архипелаге, действие энергий немного вышло из-под контроля. В мои планы входило только замедлить Ларта, а не лишать его любимой игрушки.

– Батэлмэг хренов!!! – Ларт с сожалением рассматривал оставшиеся в руках эфесы. – Ты мне еще за тот топор должен!

– Не кипятись! Зато я нашел для этой дури боевое применение. – Нужно было его как-то отвлечь. А то подрядит, помимо топора, искать еще и замену парному оружию эльфийской аристократии.

– Да эльфам параллельно, что ты там нашел! Чтобы этот знак заработал, в него нужно влить цистерну тварной энергии! – При этих словах я скромно потупился. – Откуда у эльфа такие способности в низшей энергетике?

– Я не для эльфов, а для себя нашел.

– Искун, тоже мне! И не думай, что я забуду… Оружие за тобой. Приплюсуй их к тому топорику изумительной дварфовской работы из синей стали.

Семиступы ему в друзья! Самому так лень на Арену ходить. Хотя он прав, сам сломал, сам и ищи. Ларт демонстративно отвернулся и принялся рыться в своем арсенале. Урок окончен, ну и ладно, пройдусь до Арены, попробую выудить хоть что-нибудь для успокоения совести.

Застегнув куртку, помахал на прощание спине Ларта. Подхватил ножны с «Мерцающим» и по мраморным ступеням направился к выходу из кратера. С вершины Правза сегодня открывался великолепный вид. Это если смотреть на запад, где во все небо протянулась энергетическая аномалия в виде северного сияния, на фоне которого металось множество шаровых молний всех мыслимых цветов. Красиво и неопасно, не то что мерзкий туман в остальных частях Архипелага.

Расхотелось куда-то идти, я сел на одну из ступеней наружной лестницы. Разноцветная сумятица в небесах и безмятежность отгороженного от буйства магических стихий Правза умиротворяли. Хотелось просто сидеть и смотреть. Впрочем, мне ничего не мешало, а Арена могла подождать.

«Красота, наверное, – один из видов гипноза» – об этом говорили мои затекшие конечности и резь в глазах. Встав со ступенек, я потянулся, пустив по телу волну тепла. Зажатые мышцы расслабились. И как нельзя вовремя! Красным всполохом, промелькнув в лучах заката, с пронзительным жужжанием вылетев из-за валуна, в мой живот впечатался полукилограммовый кусок металла. «Спасибо Творцу плашмя!»

– Молодец, все-таки ты научился выражать свою радость не так болезненно! – я похвалил дискоида, кружащего вокруг меня в радостном танце. Если бы не способности к регенерации, мой живот давно бы превратился в один сплошной шрам. Первое время малыш не разбирал, как ему в меня врезаться, чтобы показать, что он рад встрече, а кромки у дискоидов очень острые.

Я редко расставался со щенком, как-то неуютно чувствовал себя без него, и даже специальный кармашек изнутри куртки приклеил. Но на тренировках он мешал. Этот шалопай постоянно вертелся рядом, иногда даже влезая под клинки. Игрался, как он считал, чем и доводил Ларта до бешенства. Приходилось отправлять мелкого полетать по окрестностям до заката.

Малыш был странным созданием. По Архипелагу он летал так, будто ему ничего не угрожало, для любого другого существа такая беспечность давно обернулась бы летальным исходом. А ему хоть бы что, летает, резвится, играет в пятнашки с кракенами.

Распахнув куртку, я позволил «щенку» устроиться за пазухой. Он немного повозился, будто укладывался поудобнее, хотя ему разве не все равно, он же металлический. Но разница, наверно, была, потому что возню в своем доме-кармане он устраивал каждый раз.

«Лучшей разминки, чем спуск в тысячу ступеней и не придумать», – подбадривал я себя, борясь с навалившейся ленью. Спустившись примерно наполовину, я решил продолжить движение на руках, даже не для разминки, а просто так. Поставил себя вверх тормашками и при первом же «шаге» получил весомый удар по затылку эфесом «Мерцающего». Перевязь с ножнами была не защелкнута на нижний замок. «Внимательнее нужно быть, внима-а-атеельнее…» – думал я, уже кувыркаясь вниз… Остаток пути пришлось проделать обычным способом, больше подлечивая ушибы и ссадины, чем глазея по сторонам. Хвала Творцу, никто этим не воспользовался и не попытался откусить от меня кусочек. И вообще было на удивление пустынно, ни хищников, ни маг-аномалий. Хорошо!!!

Вспомнилась поговорка: «Если вам кажется, что все идет хорошо, значит, вы чего-то не заметили!» Но, даже дойдя до водораздела между Центральными островами, я не обнаружил ничего опасного. Наоборот, в середине протоки плескалась белобокая касатка, лучшее транспортное средство на всем Архипелаге. Если быть точным, лучшее для меня, другую живность они к себе либо не подпускали, либо с радостью ею закусывали, а от эрмов просто шарахались. Но, видно, я чем-то нравился коренным жителям океана, они с удовольствием подставляли свои спины для моей перевозки. А я иногда помогал им, встревая в войну касаток и кракенов, естественно, на стороне первых.

Я засвистел, дублируя призыв похлопыванием ладонью по воде. Пересекать полтора километра вплавь самому не хотелось. После очередного хлопка дельфин заметил зов, и его рассекающий воду верхний плавник устремился в мою сторону. Нравится мне наблюдать за дельфинами, жаль, что из всех видов в водах Архипелага прижился только один. Смотреть на их плавные и одновременно стремительные движения было приятно. Даже когда огромное черно-белое тело выпрыгивало из воды, невзирая на огромную массу, это выглядело эстетично. Куда там кошкам с их прославленной грацией, хозяева морей гораздо гармоничнее.

Подплыв на расстояние полусотни метров, касатка остановилась, заметив, что я уже не зову, а просто любуюсь ее движениями. Дельфины – хорошие эмпаты и прекрасно чувствуют, как к ним относятся. Вот и сейчас, видя мое восхищение, гигантский дельфин позволял любоваться собой, просто плавая вдоль берега. Лучи закатного солнца играли на его влажной коже… «Что-то я сегодня на редкость хорошо поддаюсь гипнозу красоты». Стряхнув с себя оцепенение, я присел и снова хлопнул по воде. Касатка тут же ушла на глубину, чтобы через минуту вынырнуть прямо под моей рукой. Глубина протоки даже у берега позволяла подобные трюки.

Проверив амуницию, я подтянул один из ремешков. Ничего не брякало и не грозило выпасть из многочисленных карманов. Все личное имущество каждый из эрмов предпочитал носить с собой. Архипелаг – слишком непредсказуемое место, чтобы рассчитывать на сохранность своих пожитков. Есть, конечно, исключение в виде Центральных островов, там маг-катаклизмы случались очень редко. Но Театр оккупировал Ларт со своим арсеналом, а кратер Арены был завален таким количеством хлама, что найти там что-то свое уже через день было просто нереально. И даже не потому, что там была натуральная свалка, этот вопрос мы бы решили, складировав все нужное, а остальное выкинув. А потому, что амфитеатр Левза облюбовали гремлины. Мелкие, пакостные создания, для которых смыслом жизни, по-моему, было увеличение бардака во вселенной. Поймал бы, головы открутил, но выловить гремлина – непростая затея. За что Творец одарил их способностью к мгновенной телепортации, я так и не понял. Но эти гадкие создания пользовались своим даром в случае даже малейшей угрозы.

Расстегнув куртку, я выпустил «щенка» на волю. Он не любил большой воды и предпочитал воздушную стихию, пока я преодолевал подобные преграды. Вода была теплой, и, немного подумав, я решил не создавать защитную оболочку, высушиться потом было более экономично.

Нырнув, я немного отплыл от берега и погрузился глубже. Белобокий опустился еще ниже и, всплывая, подобрал меня. Через пару секунд мы уже были на поверхности. Верхом на касатке, обхватив двумя руками плавник, сильное ощущение!!! Помню свой шок от первого прикосновения к дельфину. Теплая, мягкая, удивительно приятная на ощупь кожа, не то что склизкая чешуя рыб или наждак акульей шкуры.

Эстетика эстетикой, но глубоко вбитые инстинкты заставили меня покрепче ухватится за плавник и сжать бока могучего хищника ногами. Рывок огромного тела вверх, и вот касатка уже скользит по идеально ровной ледяной поверхности. Еще секунду назад чистая гладь протоки теперь была надвое разделена ледяной дорожкой. Хотя называть появившийся каток пятидесятиметровой ширины «дорожкой», наверно, некорректно. Отток магических энергий, приводящий к мгновенному оледенению, – явление в данной местности распространенное. В любом случае это лучше, чем энергетический прилив, приводящий в лучшем случае к кипению. Разгонного импульса нашего тандема вполне хватило для преодоления неожиданного препятствия, и через полсотни метров белобокий плавно погрузился в родную стихию. Остаток нашего заплыва до Левза прошел спокойно. Выбравшись на берег, я поблагодарил дельфина и направился к вершине кратера Арены.

Еще одна тысяча ступеней, но теперь вверх. Посещая Центральные острова, я порой жалел, что не явлюсь фанатом такого вида спорта, как бег по лестницам. Чтобы скрасить нудный подъем, я иногда наклонялся и, подобрав какой-нибудь камушек, кидал его вслед заходящему солнцу. Малыш-дискоид старался сбить пущенный моей рукой снаряд до его падения на землю, такой своеобразный вариант игры «кинь-принеси» со щенками. В данном случае, разумеется, о «принести» не было речи. Приносить моему «щенку» было нечем, зато в «догонялках» он дал бы фору любой собаке. Хотя и для дискоида игра была не такой простой, как может показаться, редкий камень в Архипелаге просто пролетит по положенной ему физикой траектории. Энергетическое безумство этой части мира заставляло пущенные моей рукой снаряды совершать довольно сложные воздушные пируэты. Да я и сам пытался сделать игру чуть сложней, меняя направление полета камня силовыми шлепками. Тоже игра, но уже для меня. Подправлять траекторию полета классической магией слишком опасно и непредсказуемо, астральной неэффективно, все остальные виды высоких энергий чересчур медленны для подобного. Оставалось использовать только тварную, неплохая разминка, особенно если учесть, что один такой силовой всплеск по энергозатратам равен забегу на сто метров секунд за десять.

Я поднялся на вершину внешней лестницы одновременно с последним лучом солнца, ускользающим за горизонт. Будь я поэтом, непременно повосторгался бы подобным символизмом, но, увы, мои способности на данной стезе дальше рифмы «ложка – картошка» не заходили. Поэтому, просто отметив этот факт, я спустился в амфитеатр Арены. Ночной бой имеет свои прелести, но никакого желания испытывать их на себе сейчас у меня не было. Решив отложить до утра попытку восстановить арсенал Ларта, я расчистил место от хлама и просто без затей лег спать.

О чем сразу же пожалел утром, проснувшись плотно завернутым в свой же собственный плащ, со связанными меж собой шнурками на ботинках и амуницией, перепутанной так, что гордиев узел на этом фоне выглядел блекло. Через полтора часа я кое-как освободился от плаща и смог развязать шнурки, не разорвав их, дальше дело встало. Моя логика категорически пасовала перед шедеврами узловязания. Вся остальная амуниция была переплетена так, что, развязав один участок, я еще туже заплетал другой. Малыш виновато терся о мои ботинки, даже принял красноватый медный оттенок, признак его глубочайшей вины, мол, не уследил, ты прости меня, а? Каждая моя неудачная попытка сопровождалась глумливым хихиканьем полутора десятков гремлинов. Уж кто тут наслаждался происходящим, так это, безусловно, они. Обычно паршивцы держались от нас на почтительном удалении, но сегодня я, видимо, слишком крепко уснул, понадеявшись на безопасность Арены и присутствие малыша. Как оказалось, зря, «щенок» не уследил, чем мерзопакостные обитатели амфитеатра и воспользовались, соорудив из моих вещей огромную веревочно-узелковую головоломку. Разрывать, разрезать или как-то иначе портить вещи не хотелось, слишком много времени я потратил на подгонку экипировки под себя. Гремлины, хоть, на первый взгляд, и беспечно наслаждались результатами своей проказы, от камней и прочих увесистых предметов, которыми я кидался, уворачивались легко. Постепенно жажда мести нерадивым созданиям вытеснила все остальные мысли, я был в бешенстве.

Оставив попытки расплести амуницию, я выбрался из своих вещей, пылая праведным гневом. Единственными предметами одежды, что остались на мне, были ботинки и трусы. Эдакий мститель в исподнем! Все остальные вещи бесформенной грудой лежали на ступенях амфитеатра, освободить еще хоть что-то из клубка я не смог. Хихиканье гремлинов переросло в уханье и завывание, они колотили себя маленькими кулачками по животам и заходились от смеха. Несмотря на туманившую разум ярость, я не бросился их ловить. За многолетнее знакомство с этими существами я, увы, давно понял всю бесполезность подобной затеи. Оставалось одно – думать.

Распутать клубок, в который превратилось все мое имущество, я не мог, поймать гремлинов тоже, оставлять все как есть не хотелось. Было два пути: разрезать эти узлы или как-то заставить освободить мои вещи самих виновников произошедшего. Если выбрать первый вариант, практически все обмундирование мне пришлось бы подгонять заново. Плюс многие составляющие, которыми пришлось бы пожертвовать, были изготовлены из весьма редких компонентов. Например, перевязь ножен «Мерцающего» была из кожи морского змея. Терять годами тщательно подбираемый комплект из-за шалостей неугомонных созданий мне претило, тем более что решить возникшую проблему подобным образом я мог в любой момент. С помощью дыхательной гимнастики успокоив клокотавшую злость, задумался.

Что я знал о гремлинах? Об этих маленьких, не больше локтя ростом, существах с худосочным тельцем, тоненькими конечностями и непропорционально большой головой с огромными глазами и лопухами ушей. И да, чуть не забыл, с макушки до пят покрытых голубоватой шерсткой. Ни один гремлин не мог пройти мимо чего-либо хоть отдаленно упорядоченного, без попытки эту упорядоченность превратить в самый настоящий бедлам. Складывалось ощущение, что разрушение, запутывание, создание бардака составляло основной смысл их жизни. Такие маленькие адепты хаоса, невесть зачем облюбовавшие для жизни данную территорию. Кроме как в кратере Левза, никто и никогда этих существ не встречал. Гремлины – большие мастера злых шуток, любители действовать исподтишка. По принципу: «незаметно сделай гадость, смойся и наблюдай с безопасного расстояния за результатом». По правде сказать, я впервые стал жертвой их специфического чувства юмора, до сегодняшнего дня мой ручной дискоид надежно оберегал меня от гремлинских проказ. Другие же эрмы постоянно страдали от их проделок. И то, что гремлины еще существовали в амфитеатре Арены, говорило об их феноменальных способностях. Если честно, я не знал ни одно существо на всем Архипелаге, которое могло безнаказанно перейти дорогу эрму… ни одно, кроме этих лопоухих паразитов. А ведь гремлинов пытались и успокоить, и перевоспитать, и уничтожить, лишь бы избавиться от их шуточек – не получилось. Я в подобных «акциях возмездия» не участвовал, но, помню, Джарт рассказывал о своих попытках извести «нечисть». Как-то раз ему удалось собрать еще нескольких пострадавших, и на протяжении недели целых три эрма гонялись за этими беспомощными и неказистыми на вид созданиями. Как я уже сказал, ничего у них не вышло. И дело тут было не только в способности гремлинов к мгновенному перемещению в пространстве, но и в феноменальном чутье на ловушки и вообще любую опасность. Вся эта информация удручала меня, получается, сколько не думай, а придется выбрать первый вариант.

Сдаваться на радость мохнатым глазастикам не хотелось. Так, начну мозговой штурм с того, что вспомню, как Джарт и его команда пытались справиться с лопоухой проблемой. Они пробовали поймать гремлинов физически, понадеявшись на свою скорость и реакцию. Реакция проказников оказалась лучше. Пробовали и с помощью магии, вплоть до мини-Армагеддона, устроенного в чаше амфитеатра, гремлины выжили. Наконец Джарт, непревзойденный мастер ловушек, буквально завалил территорию хитроумными капканами, но ни один пучеглазый в них не попался. В отличие от самого Джарта, пару раз угодившего в собственные силки, заботливо перенесенные гремлинами в другое место. Получалось, что прямые методы воздействия никакого успеха не приносят. Возможно, гремлинов стоит как-то приманить, но для этого нужно знать, что им интересно, кроме шалостей и бардака, а я не знаю. Что-то не давало мне бросить, казалось бы, бесполезную затею по принуждению этих сумасбродных созданий к миру, какая-то постоянно ускользающая мысль заставляла обдумывать все снова и снова.

Попробуем иначе – с чем у меня ассоциируются гремлины? Итак: гремлины – пакость – издевательство – бардак – энтропия – хаос – порядок… стоп-стоп, каким образом в мою аллегорическую цепочку затесался порядок? Порядок – это сила-антагонист хаоса, другая чаша многомерных весов. У меня уже мелькала мысль, что гремлины – адепты сил хаоса. Отлично, зацепка или ее подобие у меня появилась. Осталось ей применение или хотя бы возможность проверить. У любой силы во вселенной есть противоположность, противопоставление хаос-порядок один из примеров. Вполне возможно, что гремлины не просто так стремятся все вокруг превратить в бардак, вероятно, они просто не терпят рядом с собой ничего упорядоченного.

– Сторожи! – приказал я дискоиду, указав на груду сваленных и перепутанных вещей. Малыш с готовностью взмыл вверх и, приняв стальной оттенок, начал кружить над охраняемой территорией.

Я спустился по ступеням чуть ближе к песку Арены, по пути подбирая остатки древкового оружия: копий, алебард, топоров. Расчистив от хлама одну из ступеней, наломал из древк равные черенки и сложил из них квадрат. Гремлины с любопытством следили за моими действиями и, как только я отошел метров на семь от своего геометрического шедевра, с визгом набросились на черенки, раскидав их по всему амфитеатру. Для чистоты эксперимента сложил еще квадрат, треугольник, ромб – все фигуры постигла та же участь. Подобное поведение гремлинов давало мне шанс найти на них управу. Начертательная или геометрическая магия – довольно мощное орудие в умелых руках. Ведь даже с помощью четко начерченной простым мелом пентаграммы можно удержать слабенького демона, не используя каких-либо посторонних средств. Да, чтобы пленить демона посолиднее, обычный мел не подходит, но сам факт власти геометрической фигуры над демоническими созданиями – хороший пример применения начертательной магии. Проблема в том, что гремлины вряд ли принадлежат к демонической породе, и пентаграмма на них никакого действия не окажет. Что, впрочем, не повод опускать руки.

Итак, что мы имеем? Гремлины не терпят проявлений упорядоченности, всячески стремясь ее разрушить. Им доставляет радость и удовольствие не только и не столько пакости, сколько сама возможность создать вокруг себя кавардак. Вполне вероятно, что мои догадки правильны, и лопоухие глазастики – это порождения одной из первородных стихий – хаоса. А бороться с проявлениями хаоса эффективней всего с помощью силы противоположенного вектора. Правда, я не являлся адептом порядка и не мог использовать силы Великой Пирамиды, но тут мне на помощь могло прийти само знание, что Пирамида существует. Так же как демона можно пленить пентаграммой, так и создание хаоса окажется лишенным сил, помести его во внутрь самой простенькой, но геометрически точной пирамиды.

Дело оставалось за малым: создать пирамиду и заманить всех гремлинов внутрь. И если с первым пунктом сложностей возникнуть не должно, благо количество мусора в амфитеатре поражало воображение, то второй представлялся несбыточным. Ни один лопоухий и близко не подойдет к символу силы противоположности, не говоря уже о том, чтобы забраться внутрь. Ладно, может, заставить стаю паршивцев распутать свою амуницию я не смогу, но вот доставить им массу неудобств мне под силу. Тут дело даже не в мести, а в том, чтобы в следующий раз они крепко задумались, доставлять мне неприятности или воздержаться. И я приступил к своей собственной «акции возмездия».

Выбрав кучу мусора, я начал копаться в ней, выискивая те предметы, которые пригодились бы в строительстве, и выкидывая ненужные. Гремлины, следя за моими действиями, радостно повизгивали каждый раз, когда очередная неподходящая вещь отлетала в сторону. Ха, неужто приняли меня за родственную душу? Ну вот, все необходимое было собрано. Свалив более аморфный мусор в кучу, создал из него основание будущего архитектурного сооружения. Распрямлять найденные мной нагрудные пластины доспехов было нелегко, но стены пирамиды должны быть ровными, а более подходящего материала в амфитеатре не найти. Короткие пилумы легионеров Хиорта послужили каркасом. Каких-то сорок минут, и пирамида готова. Нелепое, но почти точно выверенное строение полутораметровой высоты. Шедевр моего зодчества даже на вид казался неустойчивым. Несмотря на все мои старания, пирамида не выдержала бы и средней силы пинка. Что ж, на центральных островах магические энергии спокойней, если сравнивать с остальным Архипелагом, и ничего не мешало укрепить созданное с помощью небольшой толики магии. Удовлетворившись полученным результатом, я спокойно вернулся к своим вещам и принялся наблюдать, как будут развиваться события.

Утратив всякий интерес к моей персоне, вся стая гремлинов сгрудилась вокруг только что построенной пирамиды. Они шипели, яростно топали ногами, в общем, были весьма раздражены новым элементом ландшафта. Но разрушить не пытались и даже, напротив, держались на некотором отдалении. Один из лопоухих, отличающийся более темным цветом шерстки, бочком-бочком приблизился к пирамиде на расстояние шага, и, вытянув тоненькую ручку, попытался дотронуться до нее. Но, когда между маленькой ладошкой и одной из граней оставалось сантиметров десять, он истошно заверещал и резко отпрыгнул назад.

– Ты смотри, Малыш, им не нравится! – сказав это, я погладил ручного «зверька».

Одна пирамида, которая явно не приводит лопоухих в восторг, конечно, хорошо, но мало. С этой логичной мыслью я принялся за работу под лозунгом «пирамид много не бывает». При всех моих способностях, предприятие это было не из легких. Если на первую конструкцию, я потратил чуть более получаса, то на следующую почти в два раза больше, хлама в амфитеатре было много, но вот подходящего хлама, увы, мало. Стройматериал для каждой новой пирамиды становилось все сложнее отыскать, а гремлины в свою очередь старательно уничтожали все подходящие для постройки предметы. В любое другое время я бы вдоволь повеселился, наблюдая за потугами щуплых существ вчетвером сломать древко дварфовской алебарды из мраморного вяза. Хотя почему в любое другое? Стоит признаться, я и так от души повеселился. Минут десять понаблюдав за столь комичной сценой, решил, что это копье мне очень хорошо подойдет, и без зазрения совести отобрал его у лопоухих. После завершения шестой постройки захотелось передохнуть.

Шесть пирамид «величественно» возвышались над прочим мусором. Как-никак, а самая миниатюрная из них возносилась почти на полметра над самой большой кучей хлама! Результат моих трудовых подвигов подтверждала реакция гремлинов, которые старались держаться от построек на приличном расстоянии и всячески выражали свое недовольство моим архитектурным гением. Их издевательское и обычно радужное настроение куда-то подевалось, сменившись глубокой печалью. Моя месть явно удалась, что ж, будут впредь задумываться, кому можно пакостить, а кому нет.