Текст книги "Командор навсегда (СИ)"

Автор книги: Алексей Снегирёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

– Мы – честные люди, Командор, мы не подведем! Но расписки возьми, это такое правило!

Уже когда мы выходили из трактира… ну, как выходили… Петра мне пришлось тащить на себе, я услышал привычное: «На суше, на море, в воздухе, на святых небесах и в преисподней мы несем волю человека…». Хор голосов был хоть и пьяный, но стройный…

Молодой сержант набрался сверх меры, да и я, если честно, тоже. Оседлать лошадей мы не смогли, поэтому пошли до нашего лагеря пешком. Шестеро кавалеристов двигались следом и вели наших лошадей.

– Все-таки ты сильный Бог и правильный, – говорил мне заплетающимся языком Петр, – за тебя не стыдно!

– Что характерно, я – добрый, – меня шатало прилично, алкотест у средневековых гаишников сейчас бы точно не прошел, – доброта моя не знает границ…

Петр икнул и возмущенно произнес:

– Недобрый ты совсем! Ты – кровавый, почти палач! Как и Аделаида. Похожие…

Договорить сержант не успел, потому что упал лицом в придорожный холм. Я не удержал его за плечо и повалился следом. Я так и не узнал, в чем мы там с Адей похожие, потому что остаток пути нам было не до разговоров – сосредоточились на том, чтобы не падать. Ну хотя бы часто не падать. Потому что вставать в стальных доспехах очень тяжело, особенно пьяному человеку. Так и брели почти час, а я думал, что мой образ надо менять, ведь негоже, чтобы про такого доброго и справедливого «меня», говорили, как про кровавого тирана.

Едва добрались до наших позиций, сразу завалился спать, сил ни на что уже не было, хотел еще обсудить с сержантами итоги дня, но не смог. Как был в доспехе, так прилег в нем. Пьянство – зло, конечно, но как откажешь хорошим людям? Не поддержать тосты мореманов я не мог, а ведь именно так и спиваются трезвенники.

В эту ночь я опять видел вещий сон, который был слишком реалистичным. Но это был сон совсем другого рода, в нем не было ничего привычного. Прошлые сны имели хоть какое-то отношение к известному мне миру, я узнавал, например, самолет или орбитальную станцию, понимал, о чем говорят пилоты и космонавты, их эмоции и поведение казались мне вполне естественными. Новый же сон поражал своей необычностью, все там было мне незнакомо.

Сначала жаркой летней ночью мы через джунгли везли какие-то белые шары на странного вида платформе, парящей над землей. Мои спутники очень торопились, и я понимал, что мы сильно куда-то опаздываем. Я совершенно не понимал их речь, она была не похожа ни на один известный мне язык. Странным было все: одежда, оружие, больше похожее на песочные часы. А еще у некоторых моих коллег в руках были посохи и квадратные сумочки, назначение которых я разгадать не мог. Да и про песочные часы из легкого металла, которые хранились в коробках на поясе, я бы не знал, если бы один из наших главарей не навел их на водителя другой транспортной платформы, случайного перегородившего нам дорогу. Человек, глазами которого я видел сон, понимал, что этим устройством можно убить. Я понятия не имел, как это работает, но для него это оружие было естественным.

Сильно удивился, когда мы достигли места назначения – подземного бункера, вход в который был вырублен в скале. Там оказался летательный аппарат в виде диска с шаром посередине. Мы спешно переложили в него наш груз, а сами заняли свои места в десантном отсеке этого дисколета. Я смутно понимал, что наш долг – неотступно следовать за этими белыми шарами, они означают что-то важное для нашей группы.

Диск тем временем по наклонному пандусу выкатили из каменного зала на открытую площадку, откуда мы взлетели вертикально вверх. В нашем отсеке часть стены была прозрачной как иллюминатор, и я видел землю, которая мелькала внизу. Обычный ландшафт: леса, реки, светящиеся огнями поселения людей.

Наш летающий корабль набрал высоту, из-за горизонта выглянуло солнце и осветило поверхность планеты. Мы летели очень высоко, гораздо выше, чем летают самолеты. Я даже смог узнать очертания континентов. Мы взлетели с территории Африки, наш бункер был где-то в районе Гибралтара, и сейчас двигались над Средиземным морем на восток, навстречу восходящему солнцу.

Неожиданно мои спутники встрепенулись и встревоженно заговорили друг с другом. Происходило что-то плохое, я не понимал их речь, но догадался по интонациям. Натужно завыла сирена, и замигала лампа над нашими посадочными местами. Все мои спутники, которые до этого бурно обсуждали ситуацию, вернулись на свои места и напряженно вцепились в подлокотники кресел.

Полет продолжался, но наш дисколет снизился до минимальной высоты, и теперь земля неслась почти у наших ног. Я отвернулся от иллюминатора, потому что это было страшно. Мы скорее всего уже были над Аравийским полуостровом или где-то в Малой Азии. Еще некоторое время маневрировали, а потом начали бомбить города внизу. Ко мне пришло понимание, что белые шары – это оружие чудовищной силы, которое взрывалось с таким же ядерным грибом, как и оружие нашего мира. Большие города, простирающиеся до горизонта, были стерты этими взрывами с лица Земли.

Что же мы наделали… На меня накатили тоска и отчаяние, я понимал, что это эмоции моего носителя, но, видя разрушение неизвестного мне мира, я скорбел вместе с ним. Десять шаров – десять городов. Мы превратили цветущую землю в безжизненное пепелище.

На обратном пути все молчали. Долг исполнен – мы доставили груз по назначению. Дисколет летел низко над волнами Средиземного моря. Вдруг прямо по курсу я увидел огненный дождь – как будто сотни метеоритов причудливыми гроздьями падали на северный берег Африки. Взвыла сирена. Враг нанес ответный удар…

Проснулся я резко. И чуть не задохнулся от напряжения, пульс скакал как бешеный, в глазах потемнело. Кто-то заботливо поставил ведро с водой рядом с моим лежаком. Я начал жадно пить огромными глотками, мой организм начал постепенно успокаиваться.

И тут же понял, что пронзительный вой трубы звучал не в моей воспаленной голове! В крепости Сиртос горнисты непрерывно играли команду: «Готовься к бою!». Я выбежал из военной палатки, солнце уже давно встало, все были на ногах. Над крепостной стеной развивались десятки желто-зеленых флагов, какая-то фигня начиналась совсем не по моему плану. Грёбушки-воробушки, что же я проспал?

Часть Пятая. Cedant arma togae! Пусть оружие уступит место тоге!

Мое похмелье как рукой сняло, когда я увидел, что на крепостных стенах началась суета. Пушкари явно готовились к бою. Ворота крепости открылись, и оттуда стали выходить ровные колонны армейских подразделений под командой умелых офицеров, расставлявших бойцов в боевые порядки на открытом пространстве перед Сиртосом.

– Что происходит? – спросил я Ирсу, который встал рядом со мной, наблюдая за приготовлениями защитников морской столицы.

– Они готовятся к бою с нами! – ответил он хладнокровно. – Вчера переговоры зашли в тупик?

– В том-то и дело, что нет! – почти закричал я. – Мы же показали, что не хотим обострения конфликта!

– Труби общий сбор! – Ирса дал команду горнисту. – Пусть отряды из обоих торговых портов перемещаются к нам.

– Грёбушки-воробушки! – у меня от такого развития событий мысли разбегались в разные стороны.

Вот сейчас я реально не знал, что делать. Применить «Ментальный шторм» я не мог, потому что это пси-воздействие на слишком большую площадь, под удар попадет почти весь город. Если он погрузится в ад безумия, то умрут тысячи невинных людей.

Наш горнист заиграл команды рирской гвардии.

– Мы успеем отступить километра на три? – спросил я сержанта.

– Нет, – покачал он головой, – у нас же пушки и обоз. Мы не успеем даже собраться.

Да я и сам видел, что времени нет. После того, как построились три полка пехоты, из ворот выдвинулись кавалеристы. Три сотни и видно, что умелые и уверенные в себе, такие смело ломанутся в атаку и будут на наших позициях через несколько минут.

– Насколько опасны их пушки? – я встревоженно рассматривал крепостные стены.

– Ерунда, – отмахнулся сержант, – далеко. Будут использовать только обычные ядра. Если и попадут, то случайно.

– Как они будут действовать? – оказывается, что после стольких схваток, я совершенно не знал, что будет делать армия в прямом столкновении. Мы вот так вот, в честном бою, никогда против вышколенных войск и не стояли. Наша партизанщина была не в счет, там мы били исподтишка и из укрытий, а тут придется сражаться в чистом поле.

– Думаю, что пехота приблизится и сделает по нам залп из арбалетов, – он указал на три квадрата пеших воинов. – Потом выстрелят вон те мушкетеры, и тогда с обоих флангов попрут кавалеристы. Возможно, они дождутся, когда мы дадим залп из пушек, чтобы ударить во время перезарядки…

– Пусковые установки ракет к бою! Направляйте против фланговых ударов! – крикнул я, а потом обратился к сержанту:

– Что дальше?

– А ничего, – смущенно улыбнулся Ирса, – мы, конечно, забросаем их гранатами, но, думаю, что большинство всадников уцелеет, они ворвутся к нам на позиции и мы погибнем. А если и нет, то кавалеристы после первой атаки отступят и стрелки сделают следующий залп.

– Думаешь, ракеты нам помогут?

– Да, но перезарядить их, скорее всего, не успеем. Пехота будет здесь раньше.

– Что еще можем сделать? – настойчиво спросил я сержанта.

– Особо ничего, – он пожал плечами, – твои оглушающие приемчики могут сдержать их на время. Но только сдержать, они же будут атаковать с трех сторон. Если не дрогнут и не испугаются, то мы понесем серьезные потери.

В это время у нас за спиной спешно строились кавалергарды Аделаиды, к ним присоединились рирские гвардейцы, не задействованные на пушках и ракетных установках. Пятьдесят кавалеристов – это тоже сила, я их осмотрел: выглядят грозно, но, конечно, разношерстно. У гвардейцев Рира и бойцов Аделаиды снаряжение, броня и оружие были разными. Это создавало эффект не слаженного армейского подразделения, а, скорее, ополчения. Нет, таких точно не испугаются. Ну тогда в качестве психологического оружия остаемся только мы с Яром.

– Как запросить переговоры? – спросил я. Было очевидно, что нам нужно больше времени на подготовку, а войска Провинции Северного моря были готовы атаковать прямо сейчас. Останавливало их только то, что подразделения еще продолжали выходить из крепостных ворот. Теперь к трем полкам пехоты и трем кавалерийским сотням добавилась королевская гвардия, подразделение Сержа – еще две сотни тяжелой кавалерии, наверняка способной на всякие фокусы, которым их натренировал король Доменик.

– Как запросить переговоры? – повторил я.

– Поднять пику с белой лентой, – неохотно произнес Ирса. – Вот только когда войска уже на позициях, переговоры проводить поздно.

– С чего бы это? – со иронией обронил я и вскочил в стремена. – Яр, пойдем!

Он «нарисовался» сразу, наверное, где-то прятался среди мешков около баррикады, чтобы не мешать приготовлениям.

– Я потяну время, а вы готовьтесь к бою! – отдал команду сержантам и кинулся с поднятым над головой копьем с белой тряпкой навстречу медленно двигавшейся на нас армии. Волк бежал рядом, он не боялся большой армии, только послал мне ясный образ: «Теперь ты должен два Каранга!». Пришлось согласиться. Хоть я и одного-то не знаю где взять.

Мы с ним преодолели ровно половину расстояния между войсками и остановились в ожидании. До вероятного противника оставалось метров двести, войска Сиртоса, казалось, совсем не обращали на нас внимания. Они продолжали построение: за пехотными полками встали широкой фалангой королевские гвардейцы, среди которых я увидел всадника в жёлто-зеленой мантии. Скорее всего, это и был король Доменик. Он спокойно смотрел на меня и даже не думал приблизиться для переговоров. Мне такой игнор не понравился – судя по всему, король твердо решил атаковать и считал, что переговоры ему не нужны.

До окончания построения оставалось совсем немного времени, офицеры суетились, то тут, то там звучали сигналы горнистов. Время стремительно уходило, а я так и не мог решиться хоть что-то сделать.

Наконец вражеское войско замерло, офицеры оторвались от подготовки к атаке и теперь смотрели на меня. Я снова заметил свою персональную галлюцинацию, которая преследовала меня уже которую неделю – прямо над нами с Яром на высоте пары метров завис черный куб. Он как будто успокоил мои мысли, и я решился: не хотите по-хорошему, будет по-плохому.

– Яр, голос!

Волк выгнулся и взвыл тем жутким воем, от которого стынет кровь в жилах и замирает сердце в животном иррациональном страхе. Первые секунды не происходило ничего, так как все замерли, оглушенные пси-ударом. Мне показалось, что даже ветер стих и воцарилось мертвое безмолвие.

А потом начался кошмар. Сказать, что наши соперники испугались, это ничего не сказать. Мне показалось, что в этот раз воздействие волка на необстрелянных бойцов было таким сильным, как никогда. Да, пожалуй, это самый страшный его вой, который я слышал! Как будто кто-то его усилил в несколько раз. Уж насколько я привычный к его пси-ударам, и то поёжился от его пронзительного, оглушающего эффекта.

Когда оцепенение прошло, первые ряды фаланг попятились назад, бойцы опустили руки и их оружие упало им под ноги. Задние ряды, на которые напирали спинами передние, просто посыпались на землю. Некоторые бойцы самопроизвольно нажали на спусковые крючки арбалетов и их болты пронзили впередистоящих товарищей. Раздались крики и стоны. Счастливчики, которым удалось устоять на ногах, поковыляли назад к воротам крепостной стены. Бежать они просто не могли, уверен, что колени у них стали ватными, а во всем теле разлилась предательская слабость.

Но самый большой эффект вой Яра произвел на лошадей кавалеристов. Часть из них просто сбросила своих седоков и с диким ржанием понеслась, не разбирая дороги, кто куда: в речной порт, на наши позиции, а некоторые и прямиком в реку… Несколько лошадей, наездники которых удержались в седле, сейчас бесновались и, кидаясь в разные стороны, топтали некстати оказавшуюся на их пути пехоту.

Лишь королевская гвардия стояла на своем месте, но их лошади в тяжелой броне также были готовы сорваться, и только воля кавалеристов удерживала строй. Хотя я видел, что и среди них были те, кто бессильно опустили руки, а их кони меланхолично брели в сторону от основного отряда. Вот стразу видно гвардию: даже если в душе паника и страх, все равно не бегут, а стратегически, так сказать, отступают!

Надо отдать должное – офицеры все-таки пришли в себя от оглушения и начали снова строить бойцов в фаланги. Кавалерия, правда, уменьшилась наполовину, а от трех пехотных полков осталось два: кого-то ранило в этом хаосе, а кто-то убежал с поля боя и совершенно не желал возвращаться обратно.

Я решительно двинулся к строю наших соперников и приблизился еще на сто метров, но оставался за пределами результативной стрельбы из арбалетов.

– Доменик! – крикнул я и поднял свою пику с белой лентой. – Ты еще не навоевался?

– Это не моя битва! – ответил мне король спокойным голосом, как будто на него пси-атака никак не подействовала. – Боем командует Секретная служба!

– А что, в Секретной службе служат слепые? – я вложил в свой голос издевательские нотки и еще раз поднял пику, демонстрируя белую ленту.

И опять мы с волком принялись ждать их реакции, так как офицеры, руководившие построением войск, собрались в кучку и, вероятно, обсуждали мои слова. Наконец один из них отделился от группы и двинулся к нам. Он шел неспешно, расправив плечи и смешно размахивая руками, за его шагами наблюдал весь строй, очевидно, что он усилием воли справился с животным страхом. В правой руке офицер держал меч, к гарде которого была привязана белая лента.

– Генерал Рон, Секретная служба, – представился он и посмотрел мне в глаза. На нем был закрытый шлем с узкой прорезью для глаз, и я не видел, как он выглядит. Я откинул забрало своего шлема и спокойно его рассматривал. Мы немного помолчали, и наконец я спросил:

– Зачем вы вывели войска?

– Приказ из Светлограда, – он ответил скрипучим голосом старого и уставшего человека, – арестовать тебя по решению имперского суда.

– В чем меня обвиняют? – я спросил механически, сам при этом понимая, что тут что-то не так.

А точнее – все было очень странно! Игроки были привилегированным классом в этом обществе, буквально богами. Если даже банковскую ячейку игрока нельзя отдать простому жителю, то как можно его судить заочно? Я сомневался, что всесильные игроки позволили бы решать их судьбу без участия равного, об этом я и поспешил спросить у генерала.

– А кто меня судил? Я что-то не слышал о том, что есть другие посланники Вавилона в Античной империи и тем более в Светлограде.

Скорее всего, я попал в точку, так как генерал молчал. Я понял, что отвечать ему было нечего.

– Меня судили те же подлецы, кто и Норсов? – опять я задал неудобный вопрос. Мой собеседник вздрогнул и после некоторой паузы пожал плечами.

Говорил я достаточно громко, но даже и не подозревал, что мой голос слышат войска с обеих сторон. А что поделаешь? Странный ветер, да еще и во все стороны сразу. Но в тот момент я не подозревал о такой слышимости и продолжал гнуть свое.

– Сколько раз вы нарушили Статут Командора? Кто вас будет за это судить? Может быть, Боги Вавилона?

– Да пошел ты! – зло кинул мне генерал. – Конец переговорам, на меня твои угрозы не действуют. Мира не будет, пусть разговаривают пушки!

Он развернулся и пошел обратно, а над позициями его войск раздался недовольный гул – богов так грубо не посылают.

Я развернулся и направился рысью к нашей баррикаде. Оглянувшись, увидел, что из морского порта к нам быстро движется сотня рирских гвардейцев, чтобы принять участие в обороне наших позиций – они услышали наш призыв и прекратили досмотры грузов.

Вот только я совсем не хотел ни баталии, ни сражения, ни боя или резни. Я хотел, чтобы это столкновение вообще не состоялось. Едва достигнув наших позиций, собрал сержантов для оперативного совещания.

– Мы слышали твой разговор с генералом! – сразу выпалил Петр.

– Хм, больше трехсот метров, странно…– удивился я и спросил:

– А кто из наших знает законы?

– Майкидора! – хором ответили рирцы.

– Ну и Майоран, – добавил Ирса.

Точно, про него-то спросить я и забыл, совсем из головы вылетело. Хотя понятно, что бы мне ответили: опять какой-то суд решил моего сержанта арестовать. М-да, как-то скурвились здешние правители в отсутствие Светлова.

– Они опять готовятся к атаке, – произнес Ахмат, внимательно наблюдавший за войсками Сиртоса. И словно в подтверждение его слов с крепостной стены грянули пушки. Со свистом полетели ядра и посыпались сильно правее, даже не долетев до нашего блокпоста.

– Грёбушки-воробушки, они упорно хотят об нас самоубиться! – я пригляделся к их атакующему строю. На нас двигались все, кроме королевской гвардии, которая продолжала стоять на месте, за спинами неохотно бредущей в нашу сторону пехоты.

– Ну что ж ты, Ковчег, где ты, собака небесная? – в сердцах произнес я и плюнул в небеса.

Сотня рирцев, подошедшая к нам на помощь из морского порта, строилась на правом фланге. А вот пятьдесят бойцов из речного порта не пришли – я не сомневался, что их там заблокировали, и они, скорее всего, окружены превосходящими силами.

Делать было нечего, и мы с Яром встали перед баррикадой, ожидая, пока атакующие войдут в зону максимального поражения пси-атак. Мне было жаль, что так получилось, и волк, очевидно, это чувствовал и все слал мне вопросы-образы: «Мы их убьем или нет? Они друзья или враги?». А я не знал, что ответить.

Внезапно на реке появился парусник, он пришел со стороны моря – огромный белоснежный четырехмачтовый красавец со стремительным обводом корпуса. Корабль поражал своим изяществом, я еще не видел в этом мире настолько совершенные формы военных кораблей.

О том, что это был именно корабль, а не торговое судно, кричало всё мое подсознание. Он начал резво приближаться и стало понятно, что он идет не мимо, а прямо к месту схватки. Увидев его, атакующие войска остановились. Они стояли и глазели, как белый корабль приближался и величаво замер недалеко от берега, прямо напротив нашего поля боя.

Вдруг у парусника открылись оружейные порты, и я увидел жерла пушек. Парусник готовился дать залп.

– Что это? – крикнул я, оглянувшись.

Ко мне подошел Петр и негромко сказал:

– Это «Крузенштерн»!

– КТО? – изумился я, так как ответ никак не прояснял сложившуюся картину, наоборот, еще больше запутывал. Я точно помнил, что это имя из другого мира и тут быть не может.

– Корабль Микки-морехода!

– Уронили девки наковальню… – потрясенно произнес я.

– Но он неправильный, – встревоженно прошептал Петр, – он под всеми парусами стоит на месте! Так быть не может… он должен загасить паруса и кинуть якорь. Корабль как будто нарисованный!

Грянул залп и абсолютно реальные, а не нарисованные ядра, выпущенные из пушек «Крузенштерна», вспороли землю прямо перед войсками. Загорелась трава, поле боя стало застилать дымом.

– Петя, доставай!

– Что? – на этот раз удивился он.

– Флаг Микки-морехода, тебе вчера подарили его как сувенир в таверне, – я вскочил в седло своей лошади.

– Быстро! За мной! Два флагоносца с нашим штандартом и с флагом Микки, идем вместе, – я повел свою лошадь шагом на войска Сиртоса.

Справа оказался Ахмат с красным штандартом, слева – Петр под желто-зеленым флагом с компасом. Мы неспешно двинулись вперед – непонятно на что надеясь.

И тут не выдержал король Доменик, и его тяжелая кавалерия тоже пошла от стены нам навстречу.

«Грёбушки-воробушки, ну я-то ладно, погибну за идею, Ахмат, тоже ладно, он хорошо пожил, но Петр-то за что погибнет?», – пронеслась у меня шальная мысль. Но, несмотря на сомнения, я продолжал двигаться вперед на вражеские арбалеты. Ну пусть попробуют атаковать стяг Микки! К тому же, я-то видел, что парусник стрелял не всем бортом, а парой пушек, чтобы припугнуть. А вот если он ударит всеми двадцатью четырьмя, то я не был уверен, что их армия не побежит. А еще меня смущала грозовая туча, которая стала созревать над городом, – она на глазах наливалась чернотой, молнии блестели в её чреве.

Вдруг ворота крепости открылись, и оттуда буквально вылетели всадники с белыми парусами – у каждого к спинке седла был приделана полутораметровая «мачта», на которой оказался закреплен косой, то есть треугольный, парус, и ничем другим это быть не могло. Бойцов было всего два десятка, но двигались они как кавалеристы-виртуозы. Они стремительно достигли королевской гвардии Доменика, половина из них встала перед их боевым построением и жестами приказала остановить движение. Возражений эти «парусники на конях» не терпели, и выдвинувшийся в их сторону с протестующим жестом офицер получил арбалетный болт прямо в лицо и замертво вылетел из седла.

Второй десяток всадников достиг вражеской пехоты и кавалерии, находившихся в авангарде, и отточенными до совершенства ударами алебард снес головы офицерам, руководившим действиями наших соперников. Вот теперь уж войска встали как вкопанные, пораженные жестокостью сцены. Но никто из рядовых и не думал роптать или протестовать, эти «парусники на конях», без сомнения, были тут главными.

Я пригляделся: прямо к нам со стороны речного порта приближался еще один кавалерист. Никак не мог понять – кто это, но, в любом случае, одиночка нам не опасен. Что происходит? Он проскочил слева от атакующих нас войск, вдоль реки, и стал приближаться к нам со стороны белого парусника. В руках наездник сжимал такой же желто-зеленый флаг – как у Петра.

– Не стрелять! – крикнул я своим на всякий случай, понимая, что и так по одинокому кавалеристу никто стрелять не будет. Было видно, что лошадь, на которой он несся к нам, была в тёмном рирском доспехе. Но сам всадник вряд ли из рирских гвардейцев: какой-то слишком маленький и вроде бы даже без брони. Пока кавалеристы с парусами наводили свои порядки в войсках Сиртоса, маленький боец стремительно подскочил к нам и дернул за уздцы – от резкой остановки лошадь встала на дыбы. Я чуть не захлебнулся от ужаса, увидев, кто в седле и что лошадь, не удержавшись, может рухнуть, похоронив под собой всадника. Я выдохнул – повезло, не рухнула.

– Встань в строй, Марта! Слева, ближе ко мне! – приказал я, надеясь, что в случае стрельбы смогу прикрыть собой ребенка.

Девочка встала рядом и подняла над головой свой желто-зеленый, с компасом, флаг без древка, растянув его раскинутыми в стороны руками. Туча над городом стала еще больше и заполнила небо практически над всей крепостью-звездой, раздался гром и все ближе к земле засверкали молнии.

К нам двинулся один из парусных кавалеристов, он единственный был без пики, а только с коротким мечом, перевязанным белой лентой. Когда он приблизился и откинул забрало золотого шлема, я поприветствовал его:

– Добрый день, королева Меланья.

Она молча встала в наш стой, справа, прямо под штандарт Командора, который нес Ахмат. И это словно всё изменило: черная туча начала резко уменьшаться, а небо над городом – светлеть.

Такой процессией мы и двинулись навстречу застывшим войскам Сиртоса. Офицеров в черной форме, с которыми жестоко расправились всадники с парусами, заменили прежние командиры, шедшие в их построении как обычные воины. Когда мы приблизились, то войска расступились и началось их переформирование в походный строй. К этому моменту небо стало чистым и ничего не напоминало о том, что несколько минут назад должна была случиться буря.

– Вернуть всех в казармы! – коротко бросила королева мужу. – А твоя гвардия пусть захватит резиденцию Секретной службы. Рирского капитана и Александра Норса приведите во дворец, к Аделаиде приставь лучших наших медиков.

– Но… – начал возражать король.

– А если секретчики будут мешать, то атакуйте их без промедления.

– Но… – попытался возразить король.

– Да императорский дворец уже и так знает, что мы убили генерала Рона, – королева нахмурилась, – хуже мы уже не сделаем.

– Но…– опять попробовал высказаться король, указывая на парусник.

– Не беспокойся о паруснике. Это не «Крузенштерн», а «Владивосток». Он затонул в Пиратском заливе много лет назад, после битвы с флотом Крушителя. И мы знаем, где он лежит на морском дне.

– Но… – теперь уже я попытался спросить. Королева меня прервала.

– Разве ты не видишь, что это иллюзия? Командор, до этого мгновения я думала, что это ты показываешь свои пси-миражи.

Королева задумалась и посмотрела мне в глаза.

– Откуда тут этот мираж?

Я промолчал. Наверное, это было невежливо с моей стороны игнорировать прямой вопрос, но я опасался ответить что-нибудь не то. И еще больше опасался, что они узнают, что я сам ничего не понимаю. Королева же, не дождавшись ответа, двинулась дальше, обронив на ходу:

– Хорошо, пусть это останется тайной.

Мы направились во дворец, наша процессия прошла через весь город. Жители глазели на нас, никто ничего не понимал. Только что должна была быть кровавая баталия, а вдруг воцарился мир и ни у кого никаких претензий.

Пока мы двигались по улицам Сиртоса, королева улыбалась подданным, некоторым даже приветливо махала рукой. Было видно, что в городе её уважали и, возможно, любили.

Она была женщиной статной, далеко за двадцать. Хотя, зачем обманывать, за сорок. Этакая холодная красавица-блондинка с голубыми глазами, высоким лбом, вздернутым носиком и тонкими губами. Резкие скулы очерчивали лицо, делая его чуть высокомерным и строгим. Ну, не совсем красавица, но вполне милая. И вот эта «милашка» была экипирована в настоящие доспехи тяжелой кавалерии: массивная стальная кираса, наручи, латные штаны, металлические высокие сапоги, кольчужные перчатки. Наряд – совсем не женский, но для королевы, вероятно, его несколько приукрасили. На высоком шлеме, похожем на акулий плавник, блестели драгоценные камни, золотом был выведен морской узор – волны и корабли. На роскошной кирасе искусно выгравирован символ города – золотой компас, а зелеными изумрудами и желтыми сапфирами выложены основные цвета королевского двора. На солнце это все переливалось и сверкало.

Любой, посмотрев на королеву, мог быть уверен, что такая и «коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет», а главное – сделает это изящно, с грацией хищницы. В руке она держала меч, скорее, палаш, и всегда вертикально, ни на градус не меняя наклона. Очевидно, что это что-то значило, но я был не в курсе. А спрашивать не буду! Нельзя показывать свою неосведомленность.

Понятно, что на фоне королевы Сиртоса мы выглядели оборванцами и разгильдяями. Опять же мои малиновые штаны были еще туда-сюда, вещь стильная и почти новая. Но вот все остальное – ни в какие ворота, срочно нужно было чинить и отмывать. Хотя, кому я вру, штаны мои были ужасны. Про Ахмата вообще умолчу, он весь был в гари пороховых газов от ракетных установок. Доспехи Петра – просто как у неряхи, все грязные. Ведь вчера, пока шли, он пьяный раз двадцать упал. Мы его поливали водой, а он мокрый барахтался в придорожной пыли, пытаясь встать. Короче, позорище. И Марта была под стать нам: чумазая, босая, с разбитой кровоточащей коленкой, наверное, поранилась, когда залезала в седло или ударилась о доспех коня при бешеной скачке, парусиновое платьице было не первой свежести, волосы растрепаны.

В общем, это не мы такие – жизнь такая. Но Меланья, казалось, нашего вида ничуть не стеснялась и гордо вела нас по главным улицам, словно показывая всем, что никаких противоречий между нами нет. Лишь только раз с осуждением посмотрела, когда я невольно вырвался вперед в нашем строю. Я быстро отстал на полкорпуса, чтобы не нарушить чего-нибудь, чего нарушать нельзя.

– Вообще-то я хотел спросить не про миражи, – соврал я, когда мы с королевой поднялись по ступенькам широкой лестнице в зал для приемов её дворца.

– Да? И о чем же? – поинтересовалась она, и мне показалось, что в её голосе проскользнула ирония.

– Почему ты назвала Майорана капитаном, он же сержант? – спросил я первое, что пришло на ум.

– Для рирцев он капитан гвардии. Звание, которое присвоил ему ты, я расцениваю как временное, – она чуть напряглась, так как не знала, как себя вести дальше. Как я понимал, Домеником она крутила как хотела, а в каком тоне общаться со мной, еще не определилась. Я решил ей помочь и сразу расставить точки над i.

– Клятва Командора, – требовательно произнес я. – Если ты хочешь, чтобы я объяснил тебе, что происходит.

– «Антийская звезда, на суше, на море, в воздухе и на святых небесах, и в преисподней мы несем волю человека, его право нести справедливость и порядок», – серьезно произнесла Меланья, прижав правую ладонь к компасу, выгравированному на доспехе прямо у сердца.