Текст книги "Долгая дорога к дому"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 37 страниц)

5.

Несколько минут они молчали. Сергей пытался разобраться в своих чувствах, однако тщетно. Слишком многое ему нужно было обдумать. Впрочем, остались и более важные вещи, которые он должен был знать.

– Вы сможете вернуть меня домой? – наконец спросил он.

Вайэрси улыбнулся.

– Сейчас наш корабль уже на суточной орбите вокруг Врат Мэйат, так что, чтобы спасти Анмая и Иситталу, нам нужен, самое большее, день. А вот потом… Потом… ты же не хочешь возвращаться в Ленгурью?

– Нет. Эта не моя родина.

– Тогда нам будет трудно помочь тебе. "Тайат" может пройти через Зеркало Сути, но на той стороне мы не сможем обогнать свет. Лишь Нэйриста, Строитель Туннелей, может там это сделать, но никто не пошлет туда такую громадину только ради тебя. Она пожирает по солнцу каждые тридцать дней, знаешь ли. Даже Мэйат решились пройти этот путь лишь однажды. А мой народ слишком юн, у нас ещё нет таких вещей… и вряд ли скоро будут.

Сергей, однако, не хотел отступать.

– Я не верю, что вы ничего не можете сделать. Наверняка, какой-нибудь выход есть.

Вайэрси насмешливо поклонился.

– Конечно, ты прав. Невозможного нет, всё можно сделать, вопрос лишь в том, когда и какой ценой. Наш не-пространственный привод не действует в вашей Вселенной, но Врата Мэйат могут открыться в любой её точке. Положим, нам даже известно, какой именно. Но, чтобы использовать их, нам придется обратиться за помощью к Файау, чтобы она, в свою очередь, попросила о помощи Мэйат. Это займет массу времени, и, даже если мы получим согласие, возникнет проблема с возвращением. Хочешь ли ты рискнуть моей жизнью, и жизнями моих друзей? С другой стороны, мы можем увидеть новый мир. Боюсь, нам придется высадить почти весь экипаж, но те, кто останется, его увидят. Мы не станем вмешиваться в вашу жизнь – Мэйат не позволят нам этого, – но я не могу обещать, что наши потомки не вмешаются в неё, едва получат такую возможность. И ваша судьба уже не будет вашей собственной. Об этом ты не думал?

– Я верю вам, – сказал Сергей. – Мне нравится ваш народ. Вы не такие, как все.

– Тебе нравлюсь лишь я, потому, что других золотых айа ты еще не знаешь, – мгновенно отпарировал Вайэрси. – А мы бываем всякие. Не все из нас знают, где нужно остановиться. Скажи мне, но только честно – что бы ты делал, не измени я форму, которая так тебя очаровала?

Сергей низко опустил голову, понимая, что его пылающие щеки выразительнее любых слов.

– Вот видишь. И как бы тебе жилось после этого? А ведь мы творим порой и куда худшие вещи. Готов ли ты взять на себя ответственность за весь свой мир?

Щеки юноши всё ещё ярко алели, но он заставил себя сказать правду.

– Нет.

Вайэрси на миг склонил голову. Сергей понял, что это не только знак уважения.

– А если я скажу тебе, что тогда ты не сможешь вернуться домой?

– Зачем ты испытываешь меня? – вдруг тихо спросил юноша. – Что изменится от моего ответа? Или эти вопросы не от недоверия, а просто из любопытства? Если ты видел меня изнутри – зачем спрашивать?

– Я видел твою память, но не душу и не могу предвидеть твоих поступков. Хотя ты прав – я спрашивал из любопытства. Не нам выбирать тебе путь. Но мы должны сначала знать, потом хотеть. Такова суть моего народа.

– Так вы отвезете меня домой?

– Если нам разрешат это, то да. Но есть одна проблема…

– Какая?

– Зеркало Сути.

6.

– Зеркало Сути, – невозмутимо продолжил Вайэрси, – часть Врат Мэйат, оно открывает путь на теневую сторону мироздания. Любой предмет, отражаясь в нем, возникает на теневой стороне, но только как неотличимая от оригинала копия. Сам предмет остается здесь. Если говорить точнее, оно создаст копию нашего корабля возле Солнечной системы. Но наше самосознание не сможет преодолеть Зеркала, Сергей. Мы отразимся в нем – и останемся здесь.

7.

– Если я правильно понял, – сказал юноша, – на Землю вернется мой двойник? А я останусь здесь?

– Ну в общем… да.

– И ничего нельзя сделать?

Вайэрси растянулся во весь рост на траве. Он перекатился на живот и теперь прищурившись смотрел на него сквозь перепутанные стебли.

– Существует множество способов. Нэйриста, например, заключает в себе целое мироздание и поэтому не нуждается в Зеркале, но у нас её нет. Можно найти Врата Кольца, которые изменяют суть материи, а не отражают её, – но до них семь миллиардов световых лет, а "Тайат" не покроет такое расстояние одним прыжком. И ей потребуются дозаправки, а это долгое дело… короче, путь к ним займет много лет и на той стороне мы не сможем улететь от них, наш сверхсветовой привод в вашей Вселенной не действует. Кстати, я не говорил тебе, что с расстояния ста двадцати миллионов световых лет нельзя сразу попасть к планете, координаты которой мы знаем лишь примерно? Нет? В таких случаях мы идем путем последовательных приближений. Обычно для такого расстояния нужно два-три не-перехода, пока мы не выйдем точно на цель, – а, имея лишь Зеркало Сути и зонды, сделать это будет гораздо труднее. Наконец, можно подождать, пока наши потомки решат эту проблему, но вот сколько времени это займет?

– Вайэрси, – с внезапным волнением спросил юноша. – А сколько времени пройдет на Земле со времени моего похищения? Что, если мне уже не к кому будет возвращаться?

Симайа на минуту задумался.

– Насколько я разбираюсь в космографии, – наконец сказал он, – если твой рассказ верен, то с момента похищения у вас там прошло около… трех лет.

– А сколько займет обратный путь? Тоже три года?

– Меньше. Восемь месяцев на все нужные согласования и подготовку "Тайат", несколько дней, чтобы сориентироваться в вашей Вселенной, сам переход через Зеркало – вообще ничего… дальше мне трудно судить. Если выйдем достаточно далеко, придется добираться в обычном пространстве. Кстати, восстановление твоего тела займет месяцев шесть, – а этим придется заняться уже потом, когда мы прибудем на место, точнее, после перехода – живая плоть не сможет пережить его. Короче, ты вернешься домой через пять лет после похищения. Твой видимый возраст будет соответствовать этому.

– Но я же не смогу вернуться! То есть, вернусь не я… или я, но не…

– Зеркало Сути может скопировать любой объект в вашей Вселенной и воссоздать его здесь – даже планету, не говоря уж о нашем корабле. При этом, оно может и уничтожить исходный объект – копия будет такой же, но не тем же самым, и для наших самосознаний это будет, разумеется, смертью. Так что использовать этот способ здесь мы не будем. Зеркало создаст теневую копию "Тайат" – а сюда скопирует лишь память о её путешествии. Только… чтобы это получилось, нашим… отражениям придется убить себя… зная, что они умрут и Зеркало преодолеют их копии, а не они сами. Я бы на такое не решился…

– Значит, "Тайат", если вернется, привезет мою… память? Я узнаю, как вернулся домой… и всё?

– Да, Сергей. Ты вернешься на свою родину – и в тот же миг навсегда потеряешь её.

8.

Юноша уткнулся лицом в колени. Через несколько минут он заговорил.

– Это… тяжело. Я знаю, что буду жить… дома, но что мне с того? Как буду жить я? Здесь?

Вайэрси слабо улыбнулся.

– Нельзя смотреть только назад, Сергей. Ты станешь одним из нас в дни юности Золотого Народа. Поверь мне, это завидная судьба. Твое будущее протянется на тысячи лет. Внешне ты – уже золотой айа, разве что несколько бледноват, но это поправимо. Я предлагаю тебе свою дружбу. Или ты не хочешь этого?

– У меня есть выбор?

Вайэрси рассмеялся.

– Боюсь, что нет. Но разве это тебя огорчает?

9.

– Так значит, ты помогаешь мне потому, что я похож на вас? – через минуту спросил Сергей.

Вайэрси усмехнулся.

– Я не думал, что ты ставишь нас так низко. Нет. Мне нравится твоя душа. И если бы у тебя был панцирь и одиннадцать ног, мое отношение к тебе не изменилось бы. Для нас, умеющих менять форму, она не имеет особого значения. А вот внутренняя суть, душа – да.

– Так значит, в Элари нет крови Золотого Народа?

Симайа слабо, задумчиво улыбнулся.

– Ни капли. Файа, которые привезли ваш народ, людей, на Ленгурью, не смогли избежать искушения. Они немного улучшили ваш внешний облик, но внутрь лезть не стали. Элари и его соплеменники похожи на нас лишь потому, что их облик был мечтой файа о самих себе, – о том, какими они должны быть. Во исполнение этой мечты они потом создали нас. Гораздо интереснее то, что они сделали с собой. Считается, что у людей и файа не может быть общих детей, но Элари видел полукровок в Байгаре. Наверняка, они сочетали достоинства двух рас, как это обычно бывает – а теперь из них не осталось никого. Надеюсь, ты понял, почему мы так злы на твоих друзей? Они уничтожили созданное тысячелетиями упорного труда тех, с кем и мы не можем пока сравниться. Ещё никому не удавалось слить две межзвездных расы в один народ… Теперь лишь Иситтала несет драгоценную кровь измененных файа, так что мы в любом случае должны спасти её. Правда, у Элари тоже есть почти неуловимые следы файской крови – это трудно заметить, но я не могу ошибиться. Форма твоих глаз… Это очень характерный признак. И ты сделал то, на что не решился бы никто из файа и людей. Лишь те, в ком сливается кровь двух великих рас, могут изменять их пути… Благодаря тебе мы обратим внимание на людей и примем их, как друзей, так что и мы теперь в долгу перед тобой…

– Я хочу быть твоим другом, – помолчав, ответил Сергей. – Но… подруга мне не нужна. То есть, вообще-то нужна, но… – он запутался и замолчал в сильнейшем смущении.

Вайэрси рассмеялся.

– Мы можем менять свою форму, но не суть. А у нас тоже поровну мальчиков и девочек… как и везде. И потом… чувственная любовь не имеет для нас особого значения. Мы не можем отдаваться ей целиком… как вы. Для нас это почти игра. Но не один народ не может любить так, как любим мы, Сергей. Любить не внешнюю форму, как бы она ни была красива, а красоту души. И потом… ведь наша любовь почти вечна. Бесконечное слияние душ… бесконечная игра форм, чтобы вызвать восхищение любимой… когда ты встретишь среди нас свою любимую, ты обретешь великое счастье. Это будет, может быть, не скоро, но неизбежно. Никто из нас, если он заслуживает любви, не одинок. Далеко не все у нас счастливы, великая и полная любовь у нас большая редкость… но тот, кто достоин такой любви, неизбежно встретит её. Как и ты.

– А… у тебя есть любимая? – смущенно спросил юноша.

– Естественно. Её зовут Энтилар. Она, как и я, из Первых Двухсот. Мы неразлучны уже… шестьсот пятнадцать лет. Ты понимаешь, что это значит?

– Да. Так вы… встретились в пятнадцать лет?

– Мы были вместе с самого начала. Но когда для нас настала пора любви, мы полюбили друг друга.

– Ты… – Сергей с трудом перевел дух, – один из… самых первых?

– Да. – Вайэрси устроился поудобнее. – Наш вид создали интеллектронные машины Файау. Наша плазма наследственности была синтезирована… собрана буквально по атомам, с самого нуля, а потом на её основе были выращены наши тела. У нас не было родителей, мы все были ровесниками и братьями… хотя не очень-то похожи друг на друга. Это тоже было предусмотрено…

Он минуту помолчал и вдруг улыбнулся.

– Тогда мы были почти такими же, как ты. Способность менять форму нам дали много позже… Мы росли на Эрайа, родине нашего народа, любопытными дикими созданиями – и это было лучшее время нашей жизни. Знаешь, самым большим счастьем в ней была совсем не Трансформа, которая дала нам бессмертие, свободу и ещё множество способностей, а время, когда мы познали любовь… высокую и чувственную одновременно. Тогда я выглядел вот так…

С изящной плавностью тело Вайэрси вновь перетекло и вдруг стало меньше. Теперь перед Сергеем сидел гибкий юноша лет всего пятнадцати, широкогрудый, узкобедрый, длинноногий, с темно-золотистой кожей, живописно ободранной – её покрывали царапины и ссадины, а кое-где виднелись и синяки. Из-под лохматой массы спутанных, черных, как ночь, волос внимательно смотрели громадные, широко расставленные синие глаза, словно светившиеся изнутри. Диковатое лицо юноши было очень красиво, не столько за счет свежей правильности черт, сколько за счет выражения – ещё наивной жадной внимательности и, в то же время, постоянного глубокого размышления. Подживающие ссадины ничуть не портили его, напротив, придавали этому просветленному образу на удивление естественный вид.

– Мы называли нашу землю Йэннимуром, – более высоким и чистым голосом продолжил Вайэрси, вновь растянувшись в траве. – Это была окруженная скалами долина реки – острова и заросли. Мы ели то, что могли найти и поймать, – случалось, и голодали. Жили в том, что могли построить своими руками, и одевались так же – и, в то же время, нас каждый день учили космографии, инфрафизике, нейрогенетике, истории Файау и ещё тысяче других вещей. Мы были очень довольны такой жизнью, настолько полной, что каждый её день казался нам вечностью. Впрочем, день там длился примерно вдвое больше вашего – иначе мы бы не уставали достаточно, чтобы нормально спать. Зато год лишь ненамного больше. Лето там было влажное и теплое, а зима холодная настолько, что трескались деревья. Мы закутывались в шкуры и всё равно дико мерзли, когда приходилось выходить на улицу. Зимой на охоту ходили только мальчики, девушки оставались в домах и мы дико гордились тем, что страдаем вместо них… А весной и осенью были страшные бури, когда реку запруживали упавшие деревья и потом начинался настоящий потоп… мы лезли спасаться на скалы, но никто из нас не погиб, Сергей. Нас создали с большим запасом прочности. Однажды я упал с дерева, метров с восьми – и отделался всего лишь синяками. Правда, я дико страдал от боли и пару дней не мог ходить – но зато потом стал осторожнее. А если кто-то из нас ухитрялся сломать руку, она заживала всего за пару недель… нам говорили, что надо для этого делать.

– Но не помогали?

– Нет. Когда любого из нас спасали от смерти, мы просто не замечали этого.

– Но зачем они так издевались над вами? – удивился Сергей.

– Издевались? – Вайэрси нахмурился и вдруг принял прежний вид. – Мы были счастливы. Всё, что у нас было, мы делали сами, своими руками. Ты никогда не думал о том, что счастье – именно в преодолении трудностей?

– Но это было… довольно своеобразное воспитание.

– Единственно достойное разумного существа, как мне кажется. Нас же учили. Рассказывали о таких вещах, о которые обычно не говорят никому. От нас ничего не скрывали. Мы знали, что вырастем и выйдем в большой мир, где тоже будем счастливы – но уже иначе. Каждый миг нашей жизни был полон. Когда мы достигли совершеннолетия, наших впечатлений хватило бы, чтобы каждый смог написать множество книг… Мы не знали скуки…

– Зато голодали и мерзли?

– Нечасто. И отдавали последний кусок тем, кто слабее. А если случалось его утаить – меня, например, дико мучила совесть и одного раза хватило, чтобы… мы не сознавали себя счастливыми. Глубина наших детских переживаний была огромна. Но мы учились… учились всему…

– Но как вы жили? – Сергей тоже уселся поудобнее. Он вспомнил светящиеся глаза юного Вайэрси и его невольно уколола зависть. В свои четырнадцать лет он был другим.

– Учились, добывали пищу, спали. Это, собственно, всё. Добрых полдня мы проводили в воде и плавали так же привычно, как ходили. Нам постоянно приходилось бегать, плавать, лазить, обдираясь в зарослях до крови… лишь вечерами, у костра, мы могли поговорить друг с другом, часто на голодный желудок, – но с ним, кстати, гораздо легче думается. Мы привыкли не боятся холода и боли, и это наше упорство потом очень нам пригодилось. Мы стали красивыми и сильными, даже не думая об этом… но, знай мы всё заранее, мы не захотели бы такой жизни, – Вайэрси замолчал.

– Мы жили очень дружно, – через минуту продолжил он. – Даже странно. У каждого из нас были друзья, но вот врагов не было, хотя мы дрались по десять раз на дню, даже девочки. Любой спор разрешался у нас кулаками, часто дрались даже друзья – просто ради развлечения. Бывало, что проигравший получал несколько ударов босой ногой в живот, но покалеченных или, тем более, убитых, никогда не было. Всё это было не всерьез. Ссорились мы гораздо реже, чем дрались. Энергия просто переполняла нас… – Вайэрси замолчал, а потом с улыбкой добавил:

– Файа могут продолжать свой род лишь лет в семнадцать, восемнадцать, не раньше, вы люди – всего в двенадцать лет. Для нас выбрали возраст пятнадцати лет. Это считалось оптимальным, но познание любви потрясло нас, подобно взрыву. Потом, лет до семнадцати, чувственная любовь казалась всем нам смыслом жизни. Бывало, мы голодали потому, что любовь казалась важнее… Я был ненасытен в любострастии, хотел всё попробовать, всё испытать… мы все с упоением выясняли, на что же ещё способны наши тела. Потом мы поняли, что страсть дополняет любовь, но не может её заменить, Сергей. Она не дает настоящего счастья, если ты не любишь. Мы все повзрослели, когда смогли обуздать свои желания, но в этом нет нашей заслуги. В конечном счете, всё предопределили создавшие нас.

10.

Ещё пару минут они молчали. Сергей, наконец, понял, почему его так тянет к Вайэрси – их обоих воспитали так, что слово «честь» не стало для них пустым звуком. Пусть способы этого воспитания оказались различны – они не ощущали себя случайными гостями в этом мире и это было тяжело и радостно одновременно. Потом юноша поднял глаза.

– Сейчас вас… вашу молодежь воспитывают так же?

Вайэрси усмехнулся.

– Теперь – везде по-разному, но суть – да, суть та же. Реальность изменчива – но тверда, и, чтобы изменить её, нам нужно быть тверже. Ведь сам Йэннимур когда-то был иллюзией – не нашей, а Файау. Мечта о скрытом в прошлом золотом веке, о силе древней дикости, увы, неистребима. Даже величайшие разумы подвластны ей. Мы выросли в чужой иллюзии, Сергей, но это был наш мир. Нас постоянно испытывали – тьма, холод, промозглый туман, страшные звери, с которыми мы должны были сражаться… но никто из нас не погиб и не был искалечен. Нашим душам приходилось гораздо тяжелее. Иногда наша реальность… менялась, чтобы мы смогли понять её… Хотел бы ты знать историю Вселенной, – семи миллиардов лет, мириадов разумных рас, плывущих в мрачной глубине инфрафизических эр? Даже ту малую часть, которую ты в состоянии понять?

Сергей вздрогнул.

– Нет.

– Наше единственное спасение было в нашей невинности: мы считали, что иной жизни быть не может. Но испытания были тяжелы. Мы были различны, а власть над слабыми – ужасное искушение… Ничем не сдержанная свобода страсти едва не погубила наши души. Но мы прошли через всё и стали… тем, кем стали. И кем ещё станем, Сергей. Будущее творит само себя, но видящий суть может понять его очертания. Я боюсь лишь того, что наша судьба не будет нашей собственной… для нас нет ничего страшнее.

Вайэрси помолчал.

– Лишь пройдя по грани разрушения можно обрести не только себя, но и способность изменять мир. Пример тому – твоя судьба, Сергей. Таковы законы эволюции, но что станет с вами, когда мы изменим их? Чем станет мироздание? Хотим ли мы создать именно это?

Он вновь замолчал.

– Я чувствую усталость в твоей душе, – уже другим тоном сказал он. – Моя болтовня утомила тебя?

– Нет, – горячо возразил юноша. – То есть… да, – ему вдруг нестерпимо захотелось говорить только правду и он испугался этого желания.

– Я не вижу ничего постыдного в желании подумать, – Вайэрси поднялся на ноги. – Вниз по реке, у моря, есть дом. Там ты сможешь поесть и отдохнуть. Кстати, сколько бы ты хотел ждать?

– То есть?

– Здесь, в виртуальном мире, мы регулируем время – его скорость зависит от тактовой частоты. При максимальной мы можем растянуть эти два года лет… лет на сто. А если захочешь, то они пролетят в один миг.

Сергей задумался.

– Ну, не знаю. Дней пять… шесть…

– Так мало?

– А зачем больше?

– В самом деле? Ты не хотел бы… поговорить с твоими друзьями, когда мы вытащим их?

Юноша опустил голову.

– Пока нет. Может, потом, когда я вновь обрету тело…

– Ты хотел бы, чтобы они разделили опасности нашего пути – даже против их воли?

– Нет! Но они… не оставят меня.

– Я знаю. Но для них годы останутся годами. Они будут ждать…

– Хорошо, я увижу их… завтра, – быстро сказал Сергей. – А я почувствую… прикосновение Зеркала?

– Только на миг.

– И через пять дней ко мне… вернется память?

– Есть шансы, что да.

– И потом я стану одним из вас?

– Нет. Предварительное обучение займет много лет и Трансформу нельзя провести, пока ты в машине. Может, когда пройдет половина твоей биологической жизни…

– Это… тяжело, – Сергей попытался скрыть неожиданно подступившие слезы.

– Нам всем нелегко расти в этом мире, – Вайэрси повернулся, чтобы уйти. – Мне жаль, что тогда ты не был одним из нас. Но ты можешь им стать.

Сергей смущенно опустил голову. Когда он поднял её, окно в печальный закатный мир уже исчезло.

Он остался один.