Текст книги "Долгая дорога к дому"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)

12.

Несколько минут мы молчали. Наконец, я сказал:

– Он… Элари был хорошим человеком.

– Очень хорошим. Но не всегда. Может быть, поэтому. А теперь Элари – ты. Хоть на треть, на четверть – мне без разницы. Ты по-прежнему мой друг.

Я не почувствовал радости. Мне вновь стало стыдно… но отказаться от этого я тоже не мог.

– Но всё же, почему вы так поступили?

– А как мы должны были поступить? – удивился Суру (я так и не знал, как его звать – по имени, или по фамилии… если это, конечно, была фамилия. Таких деталей память Элари не сохранила). – Бросить раненого мальчишку умирать в грязи? После того, как его друга убили у нас на глазах? Кем бы мы были, после этого? Впрочем, раны тут ни при чем… Даже если бы тебя не убили, твоё тело через пару дней сгнило бы заживо – вас покусали олки, а у них на зубах трупный яд. Для нас это не очень опасно, но ты ведь не из этого мира, правда? К счастью, мы поняли это достаточно быстро… Будь ты обычным мальчишкой… не буду врать, вряд ли. Всё это делалось ради одного вопроса – откуда ты?

Мне не хотелось прослыть сумасшедшим, но я был в неоплатном долгу перед этими людьми и поэтому рассказал всё.

13.

Это был длинный рассказ – длинный, несмотря на то, что я многого не мог вспомнить. Суру (или Атхей?) слушал меня молча, подперев подбородок кулаками. Его смуглое лицо не отражало никаких эмоций.

– Где я? – спросил я, рассказав всё, что мог. – И что это за место? Как называется ваш мир?

– Ленгурья.

– Это…

– Планета. Здесь две планеты-близнеца, Ленгурья и Ирулана. Они обращаются вокруг общего центра масс, в сотне тысяч миль друг от друга. У каждой – по нескольку мелких спутников, искусственных… но их размер – несколько миль. Планеты вращаются вокруг Звезды Ночи. Больше здесь ничего нет. Мы не знаем, что это, но это – не астрономическая Вселенная.

Я вспомнил темные реки, текущие по небу, и мне вдруг стало очень неуютно.

– Звезда Ночи – это та чёрная штука, похожая на ежа?

– Что такое ёж? А, да. Она похожа на солнце – по размерам, по массе, по орбите, на которой мы вокруг неё движемся. А что это такое… об этом лучше вовсе не думать.

– А почему у вас такое странное солнце?

– Солнце? В этом мире нет солнца, Элари. Я никогда не видел его… никто из нас не видел. Это просто термоядерная лампа на суточной орбите. У Ируланы такая же.

– Это…

– Заповедник. Живой уголок. Называй как хочешь. Мы ничего не знаем о… наших хозяевах, – но это, наверное, к лучшему.

– А как я попал сюда? Вы знаете?

– Иногда один из Древнейших, Наблюдатель, подбирает различных людей… или существ… в других местах и оставляет их здесь… очень редко, но порой так бывает. Каждый раз они весьма… необычны. Вот что, Элари: в… вашем мире скорость света предельная?

– Да. То есть, наши ученые так считают.

Суру (я вдруг определился, как мне его называть – Суру), задумался. Его лицо стало хмурым.

– В чем дело? – тревожно спросил я.

– Похоже, что ты с той стороны.

– С какой?

– У Вселенной есть две стороны, или есть две Вселенных – не важно.

– Светлая и тёмная?

– Нет. Просто две стороны. Звезда Ночи – это ворота между ними.

– Выходит, я оказался в параллельном мире?

Суру вдруг улыбнулся.

– Параллельном? Таких просто нет. Только ребёнок может думать, что внутри пространства может быть другое… что может быть несколько видов пустоты… Нет, всё гораздо проще. У нашей материи другой набор физических свойств и она просто не взаимодействует с материей вашего мира. Кроме гравитации, разумеется.

– Но мы бы заметили, если бы внутри нашей планеты была другая, невидимая – по её притяжению.

– Да. Похоже, он перенес вас ещё и в пространстве… и на очень большое расстояние. Но зачем он это сделал? Как? Я не знаю.

– Можно ли вернуться? – с надеждой спросил я.

– Нет – по крайней мере, не в этом теле. В твоем мире оно будет столь же недолговечно, как твоё – в этом. Впрочем, я не могу утверждать это… Кроме того, межзвездные полеты на вашей стороне обычно требуют… времени. На них уходят эпохи… или эры. Возможно, твой мир уже не существует… Я не знаю… Если хочешь, постарайся узнать сам. Я попытаюсь найти людей, которые знают больше.

На его языке слово "люди" звучало как "файа" – и это было совсем не одно и то же.

– Файа – это ваш народ? – спросил я.

Суру вздрогнул.

– Да. Мой народ, – добавил он с улыбкой. – Элари тоже был файа, хотя и не по крови.

– Кто напал на меня?

– Сурами.

– Кто это?

– Враг. Я не знаю, откуда они взялись. Раньше их не было. Теперь есть. Все мы – лишь гости в этом мире…

– А что это за место? – спросил я, поведя рукой вокруг. Суру усмехнулся.

– Крепость, убежище… мы называем это Твердыней. А канал, что нас окружает – Прорвой.

– Вы укрываетесь здесь от сурами?

– Да. Они боятся радиации, как огня, – куда больше, чем мы, например, – и канал с радиоактивной водой – для них непреодолимое препятствие. К счастью, пар не активен… Реактор греет воду, – и, поскольку у него всего один контур, облучает её. Правда, он тоже скоро сдохнет. А если и нет, у нас больше не осталось урана. Здесь всё идет к концу… Ты хочешь вернуться домой?

– Я не знаю. Я многое забыл. Вряд ли. Теперь мой мир – здесь.

– Да. Может быть. Но если ты захочешь вернуться – я постараюсь помочь тебе. Я сделаю всё, что смогу. Ну, а пока хочешь посмотреть, где ты оказался?

– Да. Конечно!

Мы вышли в узкий коридор с множеством дверей, отделанный так же, как и комната.

– Это космический корабль? – спросил я.

– Был. Раньше.

Суру открыл еще одну дверь и мы вошли в светлую просторную комнату с шкафами вдоль стен. Под ними стояло несколько пар сандалий.

– Это твои, – показал Суру. – Сейчас я переоденусь, – он открыл один из шкафов. Я отвернулся. Через минуту Суру сказал мне: – Я думал, что все мальчики устроены одинаково, но у вас, наверное, иначе.

Я взглянул на него. Теперь он был в сером комбинезоне из грубой ткани, очень ладно сидящем на его стройной фигуре, но в таких же сандалиях, как у меня. За плечом у него торчал массивный ствол снайперской винтовки, на поясе висел длинный нож, а многочисленные карманы были оттопырены явно не плитками шоколада.

– Я Защитник, – пояснил он. – Нас не очень много.

– А кем был Элари?

– Никем, в том-то и беда. Но теперь Элари – это ты и я не знаю, кем ты станешь, – он одну за другой нажимал кнопки на щитке пульта.

Массивная плита люка опустилась, словно мост крепости. По ней мы вышли. Снаружи было что-то вроде перрона, – над ним возвышалась плоская керамическая стена корабля. Сквозь пыльные окна снаружи падал мутный серый свет. Здание походило на ангар, но перед носом корабля угрюмо темнела глухая стена.

Я хотел рассмотреть корабль получше – сбоку он был похож просто на огромную плоскую цистерну, – но Суру направился к выходу. Мы миновали небольшую комнату, где сидело двое похожих на него смуглых парней в такой же одежде, и вышли в пасмурный мутный день. Клочья тумана тянулись над самой землей.

– У вас всегда так?

– По большей части, – Суру свернул с тротуара на тропинку. Перед нами высился поросший травой гребень вала высотой метров в двадцать. Вокруг, среди деревьев, виднелись низкие постройки. Тут было сыро – сыро, но не холодно. Похоже, что тело Элари гораздо легче переносило холод, чем моё… моё прежнее тело.

– А кстати, что с моим прежним телом?

– Кремировано и погребено, – печально ответил Суру. – Тебе не стоило на это смотреть.

– А мой друг?

– Тоже. Если хочешь, можешь взглянуть на его могилу.

Но этого я не хотел – ведь рядом должна быть и МОЯ могила, а я не горел желанием её увидеть. Я чувствовал, что если задумаюсь над этим всерьез… нет, не сойду с ума, конечно – просто безнадежно запутаюсь в том, кто я и где. Это могло подождать.

– Сколько сейчас времени?

– Уже за полдень. Видишь, тучи спускаются вниз?

– А почему меня никто не встречает?

Суру скосил глаза:

– А тебе этого хочется? О том, что произошло с тобой и Элари знают лишь несколько файа, моих друзей. Всё это в высшей степени неофициально…

– Вот как…

Через несколько минут мы взобрались на вал и неспешно побрели вдоль бетонного ограждения над исходящей паром Прорвой, пытаясь разглядеть тот берег. Поднимавшийся от воды туман клубился вокруг и мельчайшими каплями оседал на густой черной гриве и серой одежде Суру, словно покрывая их тончайшим серебром.

– Вообще-то не стоит гулять здесь, – как бы между прочим сказал он. – В меня сегодня стреляли с той стороны. Если бы не туман…

– Когда ты пытался спасти меня?

– Нет, это было вчера. Перенос памяти – довольно долгий процесс… Собственно, сначала стрелял я, – добавил он, помолчав. – Я стрелял в сурами, который перебрался через Прорву, а уж потом его собратья – в меня. До этого за все тридцать лет существования Прорвы через неё еще не удавалось перебраться никому – для этого её и построили.

Я взглянул вниз. Там, под крутым откосом, зияло бетонное ущелье с отвесными стенами. Между его высокой внутренней стеной и склоном вала тянулись густые заросли колючей проволоки, растянутой на белых роликах. Дальше, невидимая в тучах пара, текла с глухим громом река. Очень, очень горячая река. И радиоактивная. А до того берега, едва заметного в разрывах тумана, было метров сто…

– Как же он перебрался?

Суру скривился, услышав мой вопрос. Но ответил.

– Он соорудил воздушный шар, надутый горячим воздухом. Тот едва перенес его через Прорву, и тут же грохнулся, прямо на склон. Сурами чуть не скатился на ограду… скатился, когда я его пристрелил.

Мы помолчали. Теперь мне казалось, что на том берегу кишат фигурки с винтовками, ожидающие, когда в тумане появится достаточно большой разрыв, чтобы удалось прицелиться. А теперь нам угрожали и с неба…

– Наверняка это был какой-нибудь псих, – с неожиданным ожесточением сказал я. – Только психу могла прийти в голову такая затея. Это же надо – лететь через Прорву!

Суру промолчал.

– Ты не знаешь, сколько раз сурами пытались пересечь канал? – через минуту спросил я.

Суру оживился.

– Не очень много. Этот воздушный шар – первый. И за все тридцать лет в нас стреляли всего несколько раз. Я имею в виду, из пушек. Последний раз давно уже. Тогда в Твердыне погибли многие…

– А перебраться никто не пытался?

– Несколько раз пробовали забраться на наш берег с лодок. Раза три пытались построить мост. А раза два – запрудить саму Прорву. И запрудили бы – если бы мы не помешали. Что тогда творилось! Их было столько, что в глазах рябило. Теперь меньше.

– Почему?

– Пища. Все дело в пище. Сурами плодятся как крысы и жрут всё подряд. Пищи становится все меньше – там, снаружи, и они начали жрать друг друга. Когда их совсем не останется… если раньше не сдохнет наш реактор. Там выживают лишь самые сильные и злобные, знаешь ли… – он замолчал.

Незаметно усилившийся ветер разогнал туман и перед нами предстала Твердыня – плоский, в десяток квадратных километров, клочок земли, со всех сторон огражденный валами. За ними повсюду поднимались тучи пара. Почти целиком его занимали унылые возделанные поля. Слева, у пирамиды реактора, тянулись ряды освещенных изнутри теплиц. Справа высились привратные башни. У них, почти под нами, простёрся город – точнее, просто поселок десятка в три кварталов, застроенных длинными серыми пятиэтажками, на вид совершенно земными. Меня вдруг охватила тоска.

– У меня… у Элари есть дом?

– Конечно, – удивился Суру. – Пойдем, я покажу.

14.

Жилище Элари оказалось более чем скромным – одна крохотная комната, ещё меньшая кухня, душ и короткий коридор. Когда Суру ушел, мне стало очень неуютно здесь, в совершенно незнакомом месте – жилище человека, отдавшего за меня жизнь. Или подарившего мне свою?

Я прошелся по комнатке, разглядывая вещи. Их оказалось немного – несколько книг со странным, но понятным мне шрифтом, какие-то безделушки, неумелый рисунок – лицо девушки – на стене… всё чужое, чуждое…

Я лёг. Если закрыть глаза, то словно ничего и не изменилось – я по-прежнему дома. Но каким был мой дом? Я помнил это… отчасти. Верить в то, что ничего не изменилось, было легко. Но в моей памяти жил иной человек – пусть лишь отдельные его воспоминания, но это был по-прежнему Айскин Элари. А кем был я?

Ни я, ни Элари уже не были отдельными. Мы слились, – точнее, ещё только начинали сливаться – во что-то третье. Но во что?

Мне стоило подумать об этом, но я стал вспоминать Элари – это было единственное, что я ещё мог для него сделать, мой долг перед этим юношей, отдавшим мне свою жизнь. Конечно, это было нелегко. Прошло много дней, прежде чем его история стала понятна мне – по крайней мере, в наиболее существенной её части. Я запишу её, как записываю сейчас свою, и расскажу вам, пусть это и будет рассказ от третьего лица. Но Элари продолжает жить, хотя бы только в моих воспоминаниях, – и, хотя это и небезопасно, я хочу, чтобы однажды он вернулся к настоящей жизни. Я знаю, что этому не бывать никогда и хочу лишь, чтобы у нашей общей истории был хороший конец.

Часть 2: В расщелинах мира

Глава 1: Утро1.

Как всегда, Элари разбудило струившееся в окно утро, ясное и солнечное. Вчера он полночи просидел на крыше, высматривая падающие звёзды, и проснулся много позже обычного.

Юноша пару минут сощурившись смотрел на солнце, потом вскочил и потянулся, хотя сегодня, в выходной день, никаких особых дел не предвиделось.

Теперь он жил один и мог потягиваться нагишом, не боясь получить подзатыльник. Правду говоря, под ватным одеялом было жарко и пока мысль об одежде не привлекала. С минуту он рассматривал свою стройную тень, потом открыл окно, впустив утренний ветер в маленькую, обычно полутемную, но все же свою комнату на улице Листьев. Втекающий в окно воздух дышал легкой прохладой, но под одеялом Элари вспотел и теперь ему стало холодно. Он не любил мерзнуть – как, впрочем, и потеть.

Свет в крохотной душевой казался тусклым после ослепительного солнечного сияния. Юноша, ёжась, забрался под шумные струи и вода лишь сначала показалась ему ледяной – другой, впрочем, не было. Вытираясь, он посмотрел в зеркало. Пять последних лет он работал наравне со взрослыми и его фигура не вызывала нареканий. А лицо… он знал, что девушки считают его красивым, а мнение ровесников не очень его волновало. Итак, он вытерся, но не стал утруждать себя одеждой – кто его может увидеть?

Комнату он получил всего год назад, окончив школу, и до сих пор жил один, без подруги – страный выбор для юноши его возраста, но недавние воспитанники сиротского приюта больше всего на свете ценят одиночество, и пока оно не успело надоесть ему. Впрочем, в восемнадцать лет редко думают над такими вещами, особенно когда впереди – целый свободный день и у тебя много друзей… ну, не очень много. Приятелей – половина мальчишек с южной окраины, а друзей… разве что Эльт и Атхей Суру, Житель Пустыни по крови. Был ли он его настоящим другом? Элари не знал. Он никогда не был у него в гостях, хотя отлично знал, где он живет. Суру был воин, Защитник, и Элари старался брать с него пример, хотя сам был не очень осторожен и чересчур любопытен.

Он позавтракал оставшейся с вечера кашей и хлебом – теперь он мог питаться и получше, но привык к такой простой еде. Потом вымыл посуду и вновь подошёл к окну. Хотя ночь уже давно кончилась, было странно тихо, даже для выходного дня. Редкие прохожие, ещё более редкие машины… Под небом плыли редкие облачка, на асфальте разлились лужи – под утро шёл дождь. Шелестела листва. Элари захотелось погулять и он стал собираться.

Одеваясь, юноша включил радио – просто чтобы узнать, что происходит в мире. Из динамика донёсся слабый голос витийствующего диктора.

– …весь народ. Великий народ Айтулари, спасенный своим Председателем в этой благословенной земле…

Элари поморщился. Ещё маленьким мальчиком он возненавидел эти официальные восхваления – но, став пять лет назад юношей, научился держать свои мысли при себе. Приятно, конечно, когда тебя хвалят – но когда хвалят всех, да ещё в расплывчатых выражениях, да ещё так неуклюже, словно человек, писавший речь, делал это торопливо и с отвращением… поневоле поверишь, что лесть есть суесловие и грех. Порой Элари жалел, что в Айтулари религия оказалась под запретом – хотя и сомневался, что проповеди закона божьего доставили бы ему большее удовольствие…

Диктор вдруг смолк на полуслове, словно подавившись фразой. Юноше показалось, что в студии идет яростный спор, но по доносившимся до него глухим звукам ничего нельзя было разобрать. Элари подумал, что может быть он проснулся волшебником, способным телепатически внушать свою волю – и тут же помотал головой. Недаром ему говорили, что безделье – злейший враг разума… и тут он навострил уши. Диктор начал читать официальное сообщение – и у Элари вдруг словно остановилось сердце.

2.

– …Сегодня, в четыре часа утра, нарушив соглашение о вечном мире, орды сурами вторглись на нашу территорию. Защитная Стена взорвана. Подробности неизвестны. Вдоль границы идут тяжелые бои. Правительство свободного Айтулари и сам Председатель Гантай-Кев призывают всех боеспособных мужчин вступить в ряды армии и разгромить самого злейшего врага человечества. Запись добровольцев производится в…

Айскин рывком выключил радио. Его охватила обморочная слабость, ноги подкосились и он не заметил, как сел на постель. Страх ледяной лапой сдавил его сердце. Война с сурами висела над всеми жителями Айтулари вечной тенью – с рождения и до смерти. Поколение за поколением уходили в страхе, так и не дождавшись её. Но теперь… Юношу поразил не столько сам факт начала войны – об этом давно говорили – сколько прорыв оборонительной линии, считавшейся неприступной. Не приходилось сомневаться, что орды сурами, сожрав всё, пригодное в пищу, теперь в немыслимых количествах обрушатся на последний оплот человечества в Айтулари.

Три века назад люди колонизировали этот северный континент. Никто не знал, откуда появились сурами, но после долгой войны был найден компромисс – люди на своей родине, в Ленгурье, отгороженные от врага военным флотом, и дикие и ненасытные сурами в Айтулари. А если часть колонистов захотела независимости и решила остаться – это их проблемы. Никто в метрополии не поспешит на помощь шестистам тысячам отщепенцев – что бы ни случилось.

Но Айскин отчаянно хотел жить.

3.

Желание сделать хоть что-то быстро прогнало оцепенение. Быстро одевшись, Элари выскочил на улицу, невольно поежившись в тени своего старого дома. На нем были серые джинсы, синяя просторная рубаха с короткими рукавами и сандалии на босу ногу – почти весь его гардероб. Он пошел к центру города, и его шаги скоро превратились в бег. Мучительный страх подгонял его. Элари собирался найти своих друзей и едва воспринимал окружающее – он был наполовину уверен, что всё это происходит в каком-то кошмарном сне.

Сияющему солнцу и голубым небесам не было дела ни до каких человеческих трагедий. Но Элари едва замечал их, как, впрочем, и улицы, по которым бежал.

Правду говоря, Лахола вряд ли соответствовала пышному титулу столицы. Хотя в ней жила почти четверть всех людей Айтулари – сто шестьдесят тысяч – она была застроена четырех– и пятиэтажными длинными домами с высокими деревянными крышами, серыми от пыли и облезлыми. Её улицы, обычно пустынные в столь ранний час, сейчас были полны народа – сообщение переполошило всех. Многие будили своих соседей, спеша поделиться с ними ужасной вестью, другие бежали на площадь – на общее собрание жителей. Не все успели одеться, как положено и картина весьма походила на панику.

– Эй, эй, стой!

Юноша замер, тяжело дыша. Лишь через несколько секунд он узнал лучшего школьного друга.

– Ты уже знаешь?

– Ага. Кошмар, верно?

– Ты не знаешь, что будет?

– Нет.

Феминист замолчал. Он заработал это прозвище, где только можно вступаясь за девушек. Те тоже его любили. Вообще-то этого высокого красивого юношу с длинными волосами звали Эльтифарг Кари, или просто Эльт, но дурацкая кличка так прочно прилепилась к нему, что по-другому его не называл никто. Несмотря на ранний час, Эльт и сейчас был не один. Его новую подругу звали Янгута – невысокая красивая девушка с тёмными волосами. Как недавно со смехом уверял друга Эльт, она последняя – он собирался жениться на ней. До этого Янгута была подругой Элари и это едва не разрушило их дружбу.

Вместе, взяв друг друга за руки, они уже спокойно пошли на центральную площадь. Там уже собралось несколько тысяч человек – похоже, новость разнеслась гораздо раньше, чем о ней сообщили по радио. Минут через десять на каменной трибуне, сооруженной перед белеными колоннами Дворца Правительства, появился сам Председатель Гантай-Кев, бывший правитель земель Атымья, – средних лет мужчина с усами и в белом кителе с открытым воротом. Айскин раньше видел его только на портретах. Председатель с ходу обрушил поток проклятий на сурами, перемежая их с призывами "защитить родину". Главнокомандующий Ханмэй стоял молча. Казалось, он не слушает своего правителя.

– Ему нечего сказать, – горячо зашептал Эльт. – Они на пару с Председателем развалили всю армию – мол, на фиг она, раз вечный мир! Деньги, мол, сэкономим. Сэкономили… А у нас и промышленности толковой нет – так, пара заводиков. Председатель даже булавки вез из Ленгурьи, а теперь… даже оружие делать негде!

– Тише, дурак! Если тебя услышат – повиснешь на фонаре.

Элари увлек друга в боковую улицу. Втроем они медленно побрели к северной окраине. Улица была пуста – они одни шли сейчас от центра. Навстречу им шел только один человек… впрочем, нет. Это был Житель Пустыни – и, узнав его, Элари облегченно вздохнул.

– Я как раз хотел тебя отыскать, – Атхей Суру выглядел сумрачным, что, впрочем, не мешало ему смотреть сразу во все стороны. В любой толпе он выделялся – гибкий, высокий, в сером армейском комбинезоне, сандалиях на босу ногу, с длинными волосами и отличными мышцами. Дело даже не в том, что он был Жителем Пустыни, – а они очень редко встречаются в Айтулари. Элари не замечал, чтобы их чёрные волосы, серые глаза и смуглая кожа привлекали особое внимание, хотя, от обитателей Айтулари – светлая кожа, просто темные волосы и синие глаза – они всё же здорово отличались. У Суру на лице часто появлялось насмешливое выражение, его большие, чистые, серьезные глаза были причиной тайной влюбленности нескольких подруг Элари. Больше ничего особенного в нем не было, хотя он и считался потомком, – правда, очень дальним, – легендарного Анмая, основателя всего племени Жителей Пустыни.

– Что ты здесь делаешь? – удивился Элари. – Ты же должен быть в посольстве… Что случилось?

Суру промолчал. Лишь на два года старше друзей, он уже был лейтенантом и командовал охраной Емс-Самзы, посольства Жителей Пустыни в Айтулари. Ему подчинялась дюжина солдат, тоже Жителей Пустыни, и он, как знал Элари, всегда носил с собой оружие, хотя в глаза это не бросалось. Рослый и крепкий Атхей обычно был немногословен и никому не врал. Элари познакомился с ним случайно – Суру вмешался в драку, в которой юношу вполне могли убить. Они быстро подружились и теперь Айскин работал в посольстве Жителей Пустыни – один из немногих лахольцев, допущенных туда. Там он узнал многое, в том числе и историю двух народов Айтулари.

Три века назад обитатели Ленгурьи – очень большого и очень богатого континента, занятого единственной страной, именуемой так же, как и её материк, и вся планета, – заселили другой, меньший материк, лежащий ближе к северу – Айтулари. Когда он был колонией, его населяло восемьдесят миллионов людей. Сейчас же подвластные людям равнинные земли свободного Айтулари простирались лишь от скалистого хребта Лабахэйто до Внешнего Моря, отделяющего его от метрополии. А Жители Пустыни, – коренное население Айтулари, – ныне вынуждены укрываться за горами Лабахэйто, на диких и пустынных землях. Раньше они упорно воевали с колонистами, но теперь давно признаны независимым государством и даже завели дипломатические отношения с Айтулари…

– Не записавшиеся в добровольцы подлежат призыву, – Суру, не удержавшись прокомментировал донесшуюся до них фразу, одновременно отводя друзей в сторону. Когда они оказались на безопасном расстоянии от толпы, он продолжил. – Ребята, дело дрянь. Час назад пал Шулемез.

Айскин вздрогнул. Шулемез – город-порт Внешнего Моря, стоявший в устье реки Супра-Кетлох, был первым городом Айтулари и вторым по значению, после столицы. Грузооборот его порта был, разумеется, не очень велик – но он насчитывал около ста тысяч жителей. Элари довелось родиться в нем и он помнил старые невысокие каменные дома в три и четыре этажа, железные крыши, мощеные кривые улочки… Шулемез был больше, чем просто единственным портом – он был единственной связью Айтулари с остальным человечеством. А теперь эта связь оборвалась – и, похоже, навсегда.