Текст книги "Долгая дорога к дому"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 37 страниц)

Ефимов Алексей Иванович
Долгая дорога к дому

Сейчас я могу рассказать эту невероятную историю. Она уже давно закончена, но лишь сейчас я решился записать её. Тому было много причин. Большинства её участников уже давно нет в живых, а приключения оставшихся и так известны всем. При всем желании я смогу добавить очень немногое к описанию грозных событий, разрушивших мою страну и мир моей мечты двадцать семь лет назад. Да, двадцать семь – время бежит быстро, а мне кажется, что всё это было вчера. Это будет история обычного мальчишки, который по воле случая соприкоснулся с великой бесконечностью мироздания. Я не был единственным её героем, хотя мне повезло больше, чем всем остальным. Теперь, когда мне осталась лишь память, я вспоминаю о них, и они, живущие сейчас лишь в моей душе, вновь обретают плоть.

Это будет история о знании, любви, ненависти и смерти. А так же – о вечном пути всех великих рас, о Бесконечности и о Вратах Мэйат, у которых всё это случилось. Вы узнаете это и многое другое, что не принесет вам радости. Здесь не будет намеков и красивых фраз. Я буду писать обо всем, как есть. Вам это может не понравиться? Что ж. Однако знание должно быть превыше страха – это моя единственная надежда. Впрочем, начнем.

Пролог: Образцы

1.

В сумрачной, холодной пустоте возник свет – голубоватая, размытая туманность. Она тут же стянулась в шар, вспыхнув сверхсолнечно-ярким сиянием. Через секунду оно разорвалось на части, потускнело и погасло, разметанное вихрящейся пустотой. Из неё вынырнула огромная, темная, бесформенная масса. Быстро уплотняясь, она приобрела вид правильного эллипса, но её края остались размытыми, словно лишенная всяких деталей поверхность была покрыта слоем мглы.

В пятистах миллионах километров сияла звезда – крохотный ярчайший диск, окруженный жемчужной короной. Рядом с ним, теряясь в сиянии, скрывалась планета – голубая искра, неотличимая от бесчисленных звезд. Её обитатели не увидели яростной вспышки, пропавшей в сиянии солнца. Лишь чувствительные сейсмографы отметили содрогание планеты в волнах гравитации, но их слабым сигналам не придали никакого значения.

Масса, неподвижно висевшая в пустоте, оставалась неизменной на вид, хотя внутри кипела жизнью. Через несколько минут по её поверхности волной пробежал свет, сверкнул мгновенной вспышкой, – и отделившийся от неё предмет, окруженный стремительно тающим голубым ореолом, стремительно ушел в космос, – такой же темный, но с почти четкими очертаниями, похожий на равносторонний треугольник, более выпуклый сверху, чем снизу, толстый, со скругленными углами и гранями. Он летел к планете, разгоняясь с огромным ускорением, но далекий мир сначала, казалось, не приближался. Лишь солнце, сперва медленно, затем всё быстрее росло, становясь гигантским пылающим шаром. Корабль миновал его по гигантской пологой дуге, пронесшись над самыми лучами широко раскинувшейся светящейся короны.

Теперь планета быстро разгоралась в черноте космоса. Она стала сперва маленьким голубовато-белым пятнистым диском, затем надвинулась гигантским шаром в синем сиянии атмосферы, сверкающей белыми спиралями и полосами облаков.

Всего через час после старта корабль затормозил возле планеты и сделал несколько медленных витков на высоте двадцати тысяч километров, всей своей поверхностью впитывая исходящее от неё излучение почти во всех диапазонах, включая и те, на которых работали её радио и телевизионные станции.

Собрав первичную сумму информации, корабль за секунду погасил орбитальную скорость и, повернувшись ребром к солнцу, устремился к ночной стороне планеты. Она быстро приближалась, заслоняя небо – огромная, голубовато-белая на дневной стороне, синевато-черная – на ночной. Сверкнув радугой заката, солнце ушло за горизонт. На небе остались лишь вечные звезды космоса, луна и слабые огни городов далеко внизу.

Погасив большую часть скорости, корабль вошел в атмосферу, не оставляя огненного следа. Быстро теряя высоту, он спустился к облакам, вздымавшимся подобно гигантским горам в зеленоватом свете полной луны. Глубоко внизу проплывали поля, леса, блеснула большая река, перегороженная бело-ребристой стеной плотины. За ней блестело огромное водохранилище.

Черный треугольник с тремя тускло-белыми пятнами по углам проносился над серебристо-зелеными лесами, полями, пустынными дорогами. Потом внизу вновь замелькали проволочные заборы, постройки, тускло блеснуло наклонное зеркало гигантского радара. Но на его экранах не промелькнуло даже мимолетной тени.

Вдали стало разгораться зарево огней огромного города. Зарево распалось на мириады синих, медно-оранжевых и желтых искр, похожих на плоскую галактику. Дороги начали сгущаться, по ним всё чаще скользили огни машин, проплывали тусклые поселки. Наконец, под кораблем протянулись ярко освещенные коридоры улиц, окруженные темными массивами домов с редкими пятнами освещенных окон. От света уличных фонарей на его днище лег слабый синеватый отблеск.

Корабль сделал огромный круг над центром города. Там, несмотря на позднее время, кипела жизнь. Но на ту высоту, на которой он парил, звуки не доносились и всё движение внизу казалось совершенно нереальным.

Корабль не завершил второго круга, зависнув в километре от земли. Поток неощутимых импульсов устремился вниз. Возвращаясь, они несли множество отдельных фактов, которые выстраивались в ровные ряды.

Не удовлетворившись этой информацией, корабль скользнул вниз. Он плыл над самыми крышами домов, воспринимая сны, мысли и чувства их обитателей. Наконец, он завис на миг, словно задумавшись и, описав короткую дугу, застыл, наклонившись вперед, у одного из окон третьего этажа. Здесь он висел около минуты, словно заглядывая в комнату. Затем, сверкнув двигателями, по крутой дуге взметнулся вверх, и, тускло блеснув отраженным светом, исчез в небе.

2.

Когда в палате вдруг погас свет, мы ещё не успели заснуть. Почему – понять несложно. Если вас, совершенно здорового четырнадцатилетку, вдруг, ни с того, ни с сего, посадят в машину «Скорой помощи», отправят в больницу, и устроят дотошный медосмотр, не отвечая ни на один ваш вопрос и даже не давая позвонить родителям, вы вряд ли сможете спокойно спать. Хотя я не боялся, нет, напротив, даже был возбужден столь неожиданной переменой в моей жизни.

Всё началось со странного ощущения присутствия чего-то, стоящего выше и знающего неизмеримо больше. Я замер, пытаясь понять, что это со мной происходит, – и в этот миг почувствовал прикосновение, легкое, почти незаметное: моего лица внезапно коснулся странный ток тёплого, полного пыли воздуха. Я вдохнул его – и он обжёг мне грудь. В носу защипало, захотелось чихнуть – и тут мгновенная острая боль пронзила голову. Мне вдруг стало очень жарко, сознание на миг раздвоилось, – я словно смотрел на себя со стороны… – а потом я как бы уснул. Нет, я продолжал воспринимать реальность, но вот то, что я делал, от меня уже не зависело.

– Давай убежим, – предложил я Петру.

Он был моим ровесником и соседом по палате. Я знал его всего несколько часов – нас вместе привезли сюда – но сразу ощутил к нему симпатию. Те несколько часов, что нас осматривали и обследовали, он с интересом посматривал в мою сторону. Я отвечал ему тем же. Теперь мне вдруг показалось, что я знаю его много лет.

– Давай.

Он отбросил одеяло и встал, настороженно осматриваясь. Палата походила на гостиничный номер – с полированными кроватями, тумбочками и ковром на полу, но матовые стекла пропускали в неё лишь мутное подобие света. В двери тоже были стекла, прозрачные – чтобы нас видели – и она не была заперта. Нам сказали, что туалет в конце коридора. Там, рядом, была лестница.

Петр молча показал на себя, потом на меня и на дверь. Я кивнул, потом легко, одним движением, поднялся. Беззвучно ступая босиком, мы выскользнули наружу. Я ощутил смутную, бесполезную неловкость – нас раздели до трусов, не дав взамен никакой одежды.

Петр поднял руку, настороженно прислушиваясь. Его плавки казались белым пятном на смутном призраке тела. Коридор тонул в непроницаемой тьме, лишь в его конце, – там, где за дверью еле слышно журчала вода, – сквозь стекла лестничной двери пробивался синий свет уличных фонарей.

– Всё тихо. Пошли.

Мы быстро, но осторожно пошли к лестнице. Ковер на полу делал наши шаги совершенно бесшумными.

Белая двустворчатая дверь лестничной клетки оказалась заперта. Я несколько раз дёрнул ручку, словно не желая соглашаться с этим. За ней было окно – обрезанная резким светом снизу таинственная темнота, а справа – две лестницы, одна вниз, вторая, ближняя – вверх.

Словно кто-то указал мне пальцем, я поднял голову. Между створками двери и верхом проема зияло прямоугольное окно – окно без стекла. Я встал на цыпочки и вытянулся. Мои поднятые руки коснулись гладкой поперечины и крепко вцепились в острый край рамы. Я подтянулся, поджав ногу, зацепился большим пальцем за дверную ручку – и, наполовину высунувшись в проем, застрял. Высунувшись по пояс, я никак не мог развернуться и спрыгнуть вниз.

Петр вдруг подхватил меня под колени, выталкивая в проём. Мое сердце обморочно бухнуло, я чуть не вскрикнул, на миг потеряв равновесие и падая вниз. Мои руки перекрутились и соскользнули с рамы, пятки с силой ударили в пол, – и я сообразил, что сижу на корточках, уже по ту сторону двери. Над ней показалось лицо Петра. Он подтянулся и протянул мне руку. Я без слов сжал её, он высунулся до пояса… перегнулся вниз… Я попятился, отступая под его весом, он боком перевалился через проем и приземлился на ноги. Мы вздохнули, с радостью глядя друг на друга. Откуда-то я знал, что на нашем пути больше не будет столь серьезных препятствий.

3.

Недалеко отлетев, корабль завис над крышей высотного дома на ярко освещенном проспекте. Затем вновь начал двигаться, скользнув вдоль бесконечно длинной улицы, ярко освещенной, но всё более пустынной по мере удаления от центра. Она свернула в сторону, под кораблем поплыли промышленные районы, частью ярко освещенные, но в большинстве – замершие на ночь.

Корабль пересек несколько шлейфов дыма, казавшихся беловато-синими в свете фонарей, иногда ненадолго зависал над цехами и перелетал дальше. Затем он вернулся назад и какое-то время парил неподвижно. Его двигатели вспыхнули чуть ярче, затем потускнели, когда он спустился почти к самой поверхности и завис в метре над землей, став почти незаметным. Корабль ждал.

4.

Мы шли вниз, беззвучные, как привидения. На втором этаже сквозь матовое армированное стекло запертой двери пробивался слабый жёлтый свет и смутные, неприятные звуки. Дверь на первом этаже была приоткрыта. Мы видели за ней лишь гладкую стену ярко освещённого коридора, но слышали слабые голоса собравшихмя в вестибюле охранников или санитаров.

Мы на миг замерли, потом Петр показал вниз. Там была ещё одна лестница, короткая – всего в четыре ступеньки, а дальше – белая филенчатая дверь. Она открылась, когда я нажал на неё посильнее.

Мы оказались в душноватом тамбуре. Лестница справа уходила в тёплую влажную черноту подвала. Слева была наружная дверь – большая, двустворчатая, сваренная из толстого железа. В щель над ней пробивался слабый свет, но здесь было почти совсем темно.

– Здесь заперто, – шёпотом сказал Петр. Тонкая, как шнур, полоса синего света упала на его лицо и какой-то миг я видел лишь его расширенные глаза.

Протянув руку, я нащупал внушительный замок. Мои пальцы бесполезно скользнули по его глухому шёршавому корпусу и, словно сами по себе, потянулись к огромным стальным шпингалетам, державшим вторую створку двери. Нижний поддался легко, но до верхнего я мог достать лишь поднявшись на цыпочки и мне не хватало сил повернуть его. И тут я вновь ощутил прикосновение странного тепла – оно текучей змейкой скользнуло по руке и послышался звук, такой слабый, что я не смог его определить. А потом шпингалет вдруг поддался, дверь распахнулась – и мы оказались снаружи, на краю заросшего бурьяном пустыря, увы, в нескольких сотнях метров от ограды – с внутренней стороны.

Мимолетная летняя ночь кончалась. На востоке уже занималась заря, над ней яркой, немигающей белизной горела Венера. На западе плыла медлительная лавина уходящих вслед за темнотой облаков. Многоэтажные корпуса больницы виднелись неожиданно далеко вокруг, мерцая редкими огоньками окон. Было удивительно тихо – странная, живая тишина. Под порывами предрассветного ветра шелестела трава – слабый, печальный звук, словно воспоминание о чём-то…

Первые же шаги по земле заставили нас скривиться от боли. Тем не менее, идти оказалось довольно легко. Мы незамеченными пересекли огромный двор. Петр быстро взобрался на ограду и протянул руку, помогая взобраться мне. Спускаться оказалось сложнее и, если бы он не поддержал меня снизу, я бы наверняка упал.

– Стой! – оглянувшись, мы увидели бегущего к нам мужчину. Мы не смогли рассмотреть его в полумраке, но, даже не понимая, зачем, тоже бросились бежать, почему-то к реке – там пустырь обрывался в туманное море. Над ним возвышались только темные фермы моста. Слыша за собой частый топот, мы бежали всё быстрее, изо всех сил. Вдруг Петр прыгнул и я увидел впереди ров шириной метра в два, а может, и в три – у меня не было времени разглядывать его. Я не успел испугаться, – ноги сделали всё сами, одним сильным рывком отправив тело в короткий полёт, и понесли его дальше, как ни в чем ни бывало. Я не знал, как это у меня получилось. Будь у меня время подумать, я никогда не решился бы на такой прыжок.

Мы вмиг взлетели на насыпь. Бежать по ней было гораздо легче. Мы больше не слышали погони, но почему-то не остановились даже на мосту, когда между шпалами забелела туманная пустота. Этот бег был похож на волшебство – никто из нас не споткнулся, я даже не думал об этом. Наверное, именно поэтому мы ни разу не упали.

Рельсы впереди спускались в туманный сумрак, словно в другой мир. Мы окунулись в него и, не знаю почему, свернули на что-то вроде дамбы, – она отделяла песчаную равнину с лужами воды от приречных зарослей. Туман был не таким густым, каким казался сверху – мы видели дорогу далеко вперед. Бежать по рыхлой земле было тяжело, но мы почему-то бежали, пока я не увидел смутно черневшую впереди массу, парившую над землей. Петр бежал прямо к этому предмету, и мне оставалось только следовать за ним. Я хотел остановить его – но для этого его нужно было хотя бы догнать. Я захотел крикнуть – но горло перехватило и из него вырвался лишь какой-то придушенный писк. Странный сон в одно мгновение превратился в кошмар – и мне очень хотелось проснуться, вот только от яви не было пробуждения.

На полдороге меня охватил сильный и беспричинный страх, словно излучаемый этим предметом. Сначала это был страх физический – я ощутил, как свело мышцы, поднялись волосы, мурашки пробежали по спине, сердце забилось как бешеное – и совершенно необъяснимый: я не понимал реакции своего тела, остановился и почувствовал, что меня охватывает страх психологический. Этот страх сменился паникой и я обратился бы в бегство… если бы Петр повернул назад. Проклиная всё на свете, я побежал вслед за ним, уже не обращая внимания на то, что творится со мной… и вдруг, неожиданно, совсем рядом увидел огромную треугольную массу.

Её едва освещало мерцающее белое сияние, исходившее из-под днища по углам – бледный отсвет ложился на траву. Странная, словно покрытая туманом черная поверхность оказалась на расстоянии протянутой руки. Я хотел коснутся её, но она всколыхнулась – и мне показалось, что в мою душу тысячами глаз смотрит сама вечность. Это длилось только миг, но он никогда не изгладится из памяти.

Потом – лишь видения во тьме, которые мне не дано было запомнить.

5.

Поглотив двух мальчишек, борт корабля сомкнулся, как темная вода. Затем он стремительно взмыл вверх, и, повернувшись вокруг оси, бесшумно скользнул на запад. Он узнал о городе больше, чем человек мог узнать за всю жизнь, и, покинув его пределы, резко увеличил скорость. Он ненадолго завис, когда на востоке посветлело небо и звезды стали бледнеть, а затем рванулся вверх – к негаснущим звездам космоса, за пределы атмосферы.

Поверхность уходила вниз, тускло просвечивая огнями городов сквозь начавшие розоветь облака. Затем по горизонту разлилась радужная полоса восхода и корабль вылетел в вечный день космоса, стремительно набирая скорость. Планета ярким, сияющим шаром отходила назад, быстро уменьшаясь и тускнея. По отлогой дуге корабль миновал солнце и всего через час подлетел к черному эллипсу, висевшему в пустоте.

Он на мгновение завис, словно приветствуя его, а затем нырнул вглубь и исчез, не оставив ничего, кроме мгновенной вспышки. Через минуту эллипс начал сжиматься, приобретая нестерпимо четкие очертания и одновременно окутываясь стремительно разгоравшимся ореолом. Внезапно, вспыхнув, как звезда, сияние иглой протянулось к одной из бесчисленных звезд и, неистово завихрившись, погасло, оставив лишь сумрачную пустоту.

Я никогда не говорил об этом, но Космос заселен прежде всего такими же существами, как мы – не просто человекообразными, а похожими на нас, как две капли воды.

Половина обитаемых планет – это та же Земля, чуть побольше или чуть поменьше, с более холодным или более жарким климатом – но разве это различие? А их обитатели… Люди – ибо, в сущности, это люди – так похожи на нас, что различия лишь подчеркивают сходство. Почему я не рассказывал о них? Что же тут странного? Подумайте. Смотришь на звезды. Вспоминаются разные происшествия, разные картины встают передо мной, но охотней всего я возвращаюсь к необычным. Может, они страшны, или противоестественны, или кошмарны, может, даже смешны – и именно потому безвредны. Но смотреть на звезды, друзья мои, и сознавать, что многие из этих крохотных голубых искорок – если ступить на них ногой – оказываются царствами безобразия, печали, невежества, всяческого разорения, что там тоже полно развалин, грязных дворов, сточных канав, мусорных куч, заброшенных кладбищ… Разве рассказы человека, исколесившего Галактику, должны напоминать сетования лотошника, слоняющегося по захолустным городишкам? Кто захочет его слушать? И кто ему поверит – в наше-то время? Нет, я не буду молчать. Вы ощутили бы себя обманутыми. Я расскажу, что было дальше.

Станислав Лем. Из воспоминаний Ийона Тихого.

Часть 1: Дар жизни

1.

Очнувшись, я понял, что лежу, прижавшись щекой к мокрой земле. Голова раскалывалась от боли, меня тошнило. Я смог только приподняться на четвереньки – и меня тут же вырвало с такой силой, что я чуть не задохнулся. Потом, когда спазмы прекратились, мне стало легче и я смог встать на колени, хотя мышцы были как ватные и даже дышать было тяжело – для этого требовались осознанные усилия и я пришел в себя именно потому, что начал задыхаться. В глазах всё плыло и я не мог ничего рассмотреть. Вдруг дикая боль пронзила сердце – меня словно ударили ножом. Я осел, сжался в комок, пережидая её. Не знаю, сколько это длилось. Возможно, я потом уснул, потому что помню, как проснулся. Меня разбудил резкий кашель Петра. Мое тело закоченело от холода и я с трудом сел на верхушке голого земляного бугра, у основания которого лежал Петр. Он медленно ворочался, пытаясь приподняться, и всё время кашлял. Наконец, ему тоже удалось сесть и наши глаза встретились.

– Что это было? – незнакомым, хриплым голосом спросил он.

– Не знаю.

Я осмотрелся. Сначала я не понял, что весь мир вокруг изменился. Вокруг нас появились темные купы деревьев, казавшихся холмами. Далеко на востоке (восток всегда там, где встает солнце) виднелись настоящие холмы. Все знакомые нам вещи – здания, фермы моста, темневший далеко слева корпус электростанции с рядом высоких дымящих труб – всё это исчезло. Даже заря стала дальше и тусклее, и стала дальше и тусклее утренняя звезда… потом я заметил ниже, на фоне зари, вторую звезду – незнакомую и желтоватую. От моих ног тянулась длинная тень. Свет походил на лунный, но он был синим. Я поднял голову и обернулся.

На западе за деревья заходил огромный сине-белый пятнистый диск – раз в восемь больше земной луны.

2.

– Где мы? – довольно глупо спросил я, хотя уже всё понял. Но одно дело – читать истории про иные миры, другое – самому оказаться в такой истории. Как ни странно, я поверил в это сразу и не ощутил ничего, кроме интереса и ещё – удивления.

Небо здесь было очень странное. На нем виднелось лишь несколько ярких звезд, которые, впрочем, скорее всего были планетами. Одна из них, серовато-белая, отбрасывала заметную тень. Потом я увидел ещё кое-что – смутный, тусклый многогранник, похожий на ежа, – чёрное солнце с бахромой острых лучей, окаймленное тусклым, мертвенным ореолом. Лучи его были разной длины и я понял, что это, очевидно, шар, сплошь усаженный пирамидальными шипами. Он был раз в пять больше луны, а может быть, и в шесть – такое трудно определить на глаз. Потом я заметил тусклые полосы, – они пересекали всё небо и были слишком правильные для облаков или туманностей. Что-то в их расположении наводило на мысль о тёмных реках, текущих по небесной тверди.

Я смотрел на них несколько минут, потом окинул взглядом безнадёжно пустынный горизонт. Лишь за холмами тянулось облако пара, словно там была электростанция или вулкан – но я не видел ни труб, ни горы, – только едва заметно поднимавшиеся унылые тёмно-синие клубы.

– Это какой-то другой мир, – сказал Петр. – Наверное, это кольцо было… ну, не знаю… воротами. – Он поднялся, поёжившись от холода. На его боку змеились полосы грязи. – Здесь могут быть звери, – добавил он.

Я прислушался. Кроме шелеста листвы – ничего… кроме каких-то неясных звуков, которые могли быть шумом невидимой отсюда реки… а могли и не быть.

– Нам нужно найти укрытие, – сказал я.

– И оружие, – добавил мой друг. – А ещё – одежду и еду. С чего начнем?

– Нам нужно осмотреться, – предложил я. – Надо пойти к тем холмам. Они, кажется, довольно близко. И тот пар – рядом с ними. Может, это какие-нибудь гейзеры… а может, там люди.

– Или не люди, – добавил Петр. – Здесь всё другое. Даже воздух. И мне кажется, что я стал тяжелее.

Я прислушался к своим ощущениям. В самом деле, я тоже стал тяжелее – ненамного, но заметно. А раз сила тяжести здесь больше, атмосфера тоже плотнее… вот почему мне так трудно дышать.

Лишь в этот миг до меня действительно дошло, что здесь – совершенно другой мир, в котором, возможно, нет больше ни одного человека, а есть твари, которым ничего не стоит убить нас – из научного любопытства или просто из-за голода. Мне стало очень страшно, но пока ничего ужасного не происходило и страх быстро прошел. В конечном счете, всё зависело от нас самих – от нашей осторожности и наблюдательности.

Я поднялся, чтобы спуститься вниз, но ноги тут же подкосились и я просто упал, скатившись с бугра. Лишь сейчас я заметил, что земля – единственное, что осталось неизменным в этом мире. Наш побег и появление инопланетного корабля явно не были простым совпадением. Но что с того? Всё равно, я ничего не знал.

– Нам надо дождаться восхода, – сказал Сергей.

Я охотно согласился. Нам нужно было прийти в себя после этого… перехода, когда нас лишь случайно – я это чувствовал, – не разорвало на куски.

Раньше я никогда не ждал восхода. Ожидание казалось бесконечно долгим. Я дрожал от холода, к тому же, здесь было полно местной мошкары, и она пребольно кусались. Мы сели на корточки, прижавшись спиной к спине для тепла и, то и дело хлопая себя по плечам, смотрели на пылавший все ярче восток. Вдоль горизонта пополз розовый столб, отмечая движение невидимого пока светила. Он разгорался, становился все выше, и вот из-за холмов неторопливо выползло солнце. Сначала мне показалось, что его как-то странно закрывают облака, потом, когда оно поднялось целиком, я с трудом сдержал изумленный крик – оно было… это был целый рой крохотных солнц.

И они все были шестиугольными.