Текст книги "Долгая дорога к дому"

Автор книги: Алексей Ефимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 37 страниц)

11.

Дом словно вышел из бронзового века – сложенные из глыб дикого камня замшелые стены, покрытая дерном крыша, низкая деревянная дверь, рассохшаяся и щелястая. Шагах в пятидесяти луг переходил в песчаный пляж, где тяжелые волны, одна за другой, омывали темные груды гниющих водорослей. Теплый влажный туман, в вышине светившийся красновато-рыжим огнем близкого восхода, скрывал бесконечный морской простор. На берегу, возле кромки прибоя, стояла вместительная тяжелая лодка. Рядом с ней на криво вбитых кольях была растянута сеть. Сергей усмехнулся – ещё никогда ему не доводилось браконьерствовать, но он не прочь был научиться.

12.

Закатное алеющее солнце дремало над спокойным морем. Сергей нагишом лежал у самой кромки прибоя, на чистой, омытой недавним штормом гальке, задумчиво глядя на струи набегавшей и отступавшей воды. Ему было на удивление хорошо, хотя прошедший день отнюдь не получился легким. Вначале он праздно бродил по накрытому розовеющим туманом берегу, но пустой желудок вскоре дал о себе знать. Никакой еды в доме не нашлось. Её ближайший источник был в море.

Тяжелая и незнакомая работа поглотила юношу целиком. Он и думать забыл, что всё это лишь иллюзия – палящее солнце, голод и зыбкая лодка были более чем реальны. Он не сомневался правда, что в реальности не поймал бы ничего, но в общем добыча оказалась неплохой, хотя её разделка и готовка на примитивном очаге отняли едва ли не больше времени, чем сама ловля. Но потом он всё-таки наелся, искупался и теперь, очень довольный собой, лежал на берегу. Раньше он, житель Новосибирска, никогда не имел дело с морем. Первое знакомство оказалось тяжелым, но не слишком непривычным: отец Элари, как и его дед, были рыбаками, и если бы не ревун, ненароком заплывший к берегам Айтулари, того ждала бы теперь совсем иная жизнь…

Галька тихо заскрипела под аккуратными шагами чьих-то босых ног. Сергей лениво поднял голову и ничуть не удивился, заметив Вайэрси. Тот уже не выглядывал из колдовского окна, а просто шел к нему по берегу и казался совершенно реальным. Лицо его было задумчивым, но глаза насмешливо блестели. Юноша смутился.

– На, – Ваэйрси бросил ему тяжелую пепельно-белую тунику, которую Сергей оставил возле лодки. Он успел заметить, что секунду назад руки симайа были пусты. Вечер стал прохладным и юноша оделся с удовольствием. Они сели рядом, задумчиво глядя на набегающие волны.

– Анмай и Иситтала на борту "Тайат" – наконец сказал Вайэрси. – Мы вытащили их без особого труда. Ньярлат не помешал нам – правду говоря, мы вообще его не видели.

– Как… как она… они? – Сергей спохватился, вспомнив про их раны.

– Лучше, чем можно было ожидать. Ньярлат больше не пытал их. Впрочем, он теперь уже не тот Ньярлат, не прежний – Хранитель Врат осушил его до капли, а потом… заполнил собой.

– Значит, я всё же убил его? – ровно спросил юноша.

– Если говорить в целом – нет. Если о том Ньярлате, который пытал вас – то да. Такие существа, как он, не могут умереть совсем. Но есть не одна смерть, Сергей. Даже если тебе дано возродиться от одной, тебя настигнет другая… мне трудно объяснить тебе это…

– А… а Анмай и Иситтала? Как… как вы с ними поступите?

Вайэрси взглянул на него. Его длинные глаза были непроницаемы.

– А как мы можем… поступить? Простить их мы не можем. Судить… каким может быть приговор? Тюрьма? Смертная казнь? Пытки? Мы не видим никакой пользы в чужих страданиях – да и страдали они, по-моему, уже достаточно. Так что мы сказали им всё, что мы о них думаем, а потом… пусть они сами решают. Ты не против?

– Конечно, нет! А я могу их увидеть?

– В смысле, поговорить? Разумеется. Я не буду мешать.

Вайэрси плавно растаял в воздухе, и вместо волн перед юношей открылось окно – окно в реальный мир.

13.

Это была комната – просторная, сумрачная, совершенно пустая, с множеством низких прямоугольных окон в пепельно-белых стенах – там, в ярком свете, зеленело нечто живое. Пара сидела на полу, босая, одетая в такие же, как у Сергея, туники. Анмай и Иситтала выглядели похудевшими, почти юными, и испуганными.

У юноши перехватило горло. Какое-то время он не мог ничего сказать. Анмай слабо улыбался, глядя на него. Потом заговорил.

– Я рад, что не ошибся в тебе. Ты сумел пройти путь и вытащил нас.

Он прижал скрещенные руки к груди и слабо поклонился. У Сергея вновь перехватило горло – от этой благодарности.

– Что… что с вами сделал Ньярлат? – наконец спросил он.

– После того, как ушел ты – ничего. Мы его больше не видели. Потом пришли симайа и забрали нас.

– А… а они?

Анмай опустил голову.

– Они? Они всё тебе рассказали, не так ли?

– Ну в общем… да. Это… это правда?

– Как посмотреть… хотя, если откровенно, то да.

– И что теперь с вами будет?

Анмай взглянул на Иситталу и слабо улыбнулся.

– Лучше, чем могло бы быть. Намного лучше. Хотя выбора у нас, в общем, нет. Файау уже не та, что была прежде – такие как мы, живые, там уже не нужны. А растворяться в интеллектронном море я не хочу. Впрочем, "Тайат" всё равно не возьмет нас с собой. Так что мы просто вернемся домой.

– Куда? В тот… город?

– Нет. В Лангпари.

– Но ведь там теперь сурами!

Анмай помолчал.

– Тогда, семь лет назад, мы все забыли одну, очень простую вещь – проигранная битва ещё не означает проигранной войны. Короче… общины файа в долине Налайхи и в Хашиату выжили. Весной, после вторжения, у сурами началась чума… а взрыв Унхорга отравил радиацией все земли между Лангпари и Байгарой. К сурами не могло подойти подкрепление, большая их часть вымерла… а результат понятен. Файа доказали свое право жить на этой земле… хотя это уже не те файа, что были раньше.

– А что с ними стало?

– Подумай сам – они сражались в горах Эхоттала всю зиму… мерзли, умирали от голода… из нескольких там выживал один. Весной им вновь пришлось сражаться – и они отбили свой дом… чтобы начать всё с нуля. Уцелели лишь самые выносливые – то есть, молодежь. Ни взрослые, ни дети не выжили. Правда, теперь в Лангпари две трети детей – из примерно двух тысяч её жителей. Всё же, прошло больше семи лет… После той зимы юношей осталось не больше двухсот – девушки выживали потому, что парни умирали первыми, если приходилось умирать.

– Так значит, симайа спустились в Ленгурью? В мир Элари?

– Да. Но они не будут ничего менять. Они лишь посмотрят… и высадят нас. Молодежь Лангпари отчаянно стремится сохранить свои знания… они даже воссоздали Золотые Сады, Сергей… но дикость по выбору и вынужденная дикость – всё же разные вещи. Мы попытаемся помочь им… сохранить себя. Хотя… что сможет новоявленная община дикарей в разделенном мире? Люди и сурами не уживутся на одной планете. Время решающей битвы уже близко. Обойдет ли она стороной долину Лангпари? Не знаю. Ты пойдешь с нами?

– Нет. Я… возвращаюсь домой.

Анмай опустил голову. Сергей заметил, что за всё время беседы Иситтала даже не взглянула на него.

– Ну что ж… тогда наши пути расходятся навечно. Вряд ли мы ещё встретимся. Прощай!

Экран погас. Перед задумчивым юношей вновь равнодушно катились волны. Анмай был прав: Сергей никогда больше не видел ни его, ни Иситталу… хотя впереди его ожидали встречи с иными воплощениями Вэру.

14.

Утром Сергей попросил Вайэрси показать ему Ленгурью. Все съемки велись орбитальными зондами. Звука, поэтому, не было.

Он смог отыскать Твердыню – и не заметил в ней каких-то разрушений. Засевшие в ней сурами точно так же возделывали её поля и отбивались от не столь удачливых сородичей. Несмотря на нехватку оружия, это получалось у них совсем неплохо и Сергей понял, что Вайэрси был прав: Твердыню погубила не авария реактора, и даже не отсутствие патронов, а воцарившийся в ней дух пассивной бездеятельности и выжидания…

Долина Лангпари понравилась ему куда больше. За семь лет руины поросли травой и приняли романтический вид, а несколько поселков носили следы неумелого, хотя и старательного восстановления. Но вот её жители…

Худые, мускулистые, гибкие, скудно одетые, они производили впечатление пускай не особенно сильных, но чрезывычайно выносливых существ. К удивлению Сергея они не стали какими-то особенно жестокими, скорее напротив: в их глазах был тот жадный интерес к жизни и окружающему миру, какой можно увидеть у выздоровевших от тяжелой болезни. Но это были глаза усталых работников, глаза тех, у кого нет времени мечтать. Впрочем, делали они очень много и он вдруг подумал, что Анмай там окажется на своем месте – он мог напомнить этим юным созданиям, что о пережитом ими будут слагать легенды, хотя… станут ли они счастливей, узнав об этом? Сергей не знал, но желал обитателям долины удачи.

15.

Зонды симайа сняли всю поверхность планеты с таким разрешением, что даже выражения на лицах людей читались безо всякого труда. Сергей и не думал осмотреть её всю. В сущности, он лишь метался наугад по местам, о которых Элари слышал, и по местам, о которых тот ничего не знал. Постепенно в его душе росло глухое чувство обиды – как оказалось, мир Элари был гораздо многообразней и красивей, чем тот мог представить. Но этот мир не слишком нравился Сергею. Он мало что знал о Земле, но то, что он помнил о ней, наполняло его гордостью – по сравнению с ней Ленгурья была… серой. Впрочем, он слишком устал, чтобы делать дальнейшие выводы. Оставив окно над морем, в котором всё ещё плыли причудливые образы, он отправился спать.

16.

На следующий день юношу разбудили острые спазмы голода – увлеченный красотой чужого мира, он забыл о еде, но вот его тело не могло забыть о ней. До самого заката ему пришлось трудиться, но в итоге он не только насытился, но и смог сделать вполне приличный запас. Очень довольный собой, в приятной усталости, он заснул в своем доме.

17.

Утром, когда Сергей с чувством завтракал выловленной накануне рыбой, в дверь осторожно постучали. Вайэрси насмешливо осмотрел полутемное помещение и взглянул на невозмутимого юношу.

– Всё. Мы получили разрешение Мэйат, подготовка корабля закончена. Сейчас "Тайат" прикоснется к Зеркалу Сути и… раздвоится.

Сергей удивился.

– Так быстро? Ты говорил, что надо восемь месяцев!

– Они прошли.

– Но я… – юноша замолчал, вспомнив, что сам попросил об этом. Тем не менее, ему стало страшновато – всё это время он, в сущности, просто не существовал. – Это будет сейчас?

– Да.

Они вышли на берег моря. Сергей невольно сунул руки в карманы туники. Он волновался – знал, что вокруг ничего не изменится, но отчаянно хотел попасть на ту сторону… и вернуться домой.

18.

– Как это будет? – спросил он через минуту, немного справившись с волнением.

– В общем… не очень приятно. Это принцип неопределенности – нельзя узнать положения частицы, не изменив его. Все частицы наших тел, всей "Тайат" сдвинутся со своих мест… ненамного. Тебе больно не будет.

– А тебе?

Вайэрси слабо улыбнулся.

– Мне – да. Но ненадолго.

Сергей смутился. Ему не хотелось, чтобы Вайэрси испытывал боль из-за него, хотя он и понял, что без этого нельзя обойтись.

Вайэрси как-то странно взглянул на него.

– Сергей… сейчас.

Юноша зажмурился, все его мышцы напряглись. Он отчаянно сосредоточился, готовясь протолкнуть себя, свое "я" в ту дверь, что перед ним откроется. Прошло ещё несколько мгновений…

Его словно ударили по голове. Мир вокруг внезапно распался, исчез, и появился вновь – какое-то мгновение его не было, потом он вернулся. Сергею показалось, что он упал и он очень удивился, обнаружив себя на ногах. В душе его возникла странная пустота и в первый миг он очень обрадовался ей – ему показалось, что какая-то его часть всё же ушла за Зеркало Сути. Потом он понял, что это просто бессилие поражения – в тот миг, когда перед ним открылась дверь, вмещавшая его иллюзия просто распалась, не выдержав встречи с реальностью.

И для себя в этом мире он умер.

Глава 8: Сны зазеркалья1.

Сергей очнулся, когда чья-то теплая рука коснулась его ладони. Он поднял голову. Вайэрси печально смотрел на него.

– Теперь нам осталось лишь надеяться и ждать. Однажды ты всё же узнаешь, как вернулся домой.

Сергей вдруг понял, что верит в это… хотя и не может представить. Но раз ему осталось только ждать – он будет ждать, пусть это и будет… тяжело.

– Если хочешь, для тебя не будет этого времени, – так же тихо добавил Вайэрси. – И через миг ты узнаешь…

– Или нет. Ведь "Тайат"… её копия, может и не вернуться, правда? Что тогда будет?

Вайэрси опустил голову.

– Ну, мы можем попробовать ещё раз… можем пробовать сколько угодно, пока не добьемся успеха… но вот другие симайа вряд ли захотят ждать дальше. Я командир корабля… но воля моих товарищей не принадлежит мне. Многих из них ждут друзья, любимые, близкие…

– А у меня никого нет… здесь, – сказал Сергей.

Вайэрси поднял голову. Их глаза встретились – почти одинаковые, только в глазах юноши блестели слезы.

– Я чувствую, как тебе одиноко, – сказал симайа. – Если хочешь, один из нас войдет сюда, чтобы разделить твое одиночество. Я знаю здесь одну славную девушку…

Сергей рывком отвернулся.

– Нет. Я мальчишка… но всё же, не тряпка! Со своими чувствами я могу справиться сам.

Он ожидал, что Вайэрси начнет спорить, но он не ошибся в своем восхищении им – симайа спокойно кивнул и исчез.

Сергей остался один.

2.

Весь этот день Сергей провел в море. Не то, чтобы ему не хватало еды, нет – просто тяжелая работа странно его успокаивала. Тоска отступила на задний план и маячила там мрачной, но не давящей глыбой. Но вечером, когда не осталось никаких дел, и юноша сидел на берегу, глядя на огненные перья заката, ему вдруг стало невыразимо одиноко. Он даже вскочил, внимательно оглядываясь в отчаянной надежде увидеть хоть кого-нибудь… и не удивился, когда заметил Вайэрси.

3.

Они сели рядом, глядя на набегающие волны. Сергей с удивлением обнаружил, что вся его тоска прошла, но молчать ему было неловко. Вайэрси сидел всего в двух шагах, скрестив поджатые босые ноги и небрежно опираясь на ладонь левой руки. Его красивое лицо казалось задумчиво-грустным. Он был бесконечно терпелив, он мог разделить чувства Сергея – когда тот хотел этого. Но всё же, он был мертвым – сгусток холодного ядерного пламени, способный принять любую форму. Что общего у него могло быть с наивным и хрупким живым юношей?

Сергей усмехнулся, вспомнив, что сам он тоже мертв – а квантовый компьютер, вмещавший его суть, и облако барионного газа вполне стоили друг друга. Впрочем, для него всё это было лишь абстракцией – себя он ощущал живым и полным сил.

Как обычно в таких случаях, его память упорно тянулась к самым неприличным воспоминаниям – в основном о том, как он потерял невинность, совсем незадолго перед похищением. Сергей не собирался говорить о них, но Вайэрси вдруг насмешливо взглянул на него.

– По-моему, лишь на исходе детства можно быть счастливым, – сказал он. – Когда уже хватает ума замечать всё хорошее, но его ещё мало, чтобы видеть плохое. Ты и я в этом возрасте были удивительно схожи…

– Не надо в меня заглядывать, – возмутился Сергей. – Я… никого больше это не касается!

Вайэрси опустил голову.

– Прости. Но здесь, в мире иллюзий, нам трудно быть отдельными.

Сергей смутился. Конечно, не всем в его прежней жизни стоило хвастатся. Тем дороже были для него воспоминания о первой настоящей любви…

4.

Ту девушку звали Светлана – из той же школы, что и Сергей, но из другого, даже не параллельного класса. Они жили в одном подъезде и она как-то забежала к нему в гости часов в десять вечера – не подумав, к чему это может привести. Ей было уже лет пятнадцать, на год больше, чем Сергею – вполне достаточно, чтобы свести с ума четырнадцатилетнего мальчишку. Они уже с полгода дружили, и с радостью вцепились в первую же возможность узнать друг друга ближе. Это было не просто удовольствие, это было единство самих их сущностей – юноши и девушки, не только, и даже не столько телесное…

Потом Светлана заснула, а Сергей весь остаток короткой летней ночи просидел в проеме открытого окна. Иногда он дремал, уткнувшись лицом в колени, иногда смотрел на ночной город и небо. Внизу, на глубине пяти этажей, виднелась пустынная асфальтовая дорожка и столь же пустынная россыпь песка. Было очень тихо, в окружающих двор домах не светилось ни единого окна. Плотная масса густых пышных крон заполняла его, таинственно-темная в негаснущих отблесках заката. В стеклянных колпаках погашенных фонарей собралось мутное молочное сияние. Дальше, за низкими железными крышами, скрывалась невидимая отсюда долина Оби, но её сумрачный простор всё же парил в его памяти. Небо над ней было глубокое, чистое, холодное, зеленовато-синее, с едва заметно ползущими, бесконечно длинными рыжеватыми облаками. Призрачно-слабые сизые и желтоватые огни мерцали на самой грани смутного горизонта. Всё вокруг дышало таинственным ночным покоем…

Сергей поднял голову и улыбнулся. Кажется, именно в ту ночь он впервые увидел свой мир… и замер в восхищении перед его красотой.

Конец этой идиллии был печален – его отец застал их вместе, нагих, растрепанных, спящих. Он решил, что сын виновен в совращении невинной девушки и Сергей был только рад этому, рад, что весь гнев падет на него. Впрочем, отец не стал поднимать шума, а просто хорошенько выдрал его, попутно объяснив, что в четырнадцать лет портить девок ещё рано. Впрочем, двести, насколько Сергей помнил, ударов сложенным вдвое брючным ремнем не слишком его достали, – по крайней мере, это не помешало ему громко и вслух высказать всё, что он думал о таком воспитании. Несмотря на боль, он чувствовал себя героем и его товарищи искренне разделяли эту мысль.

Сергей повернул голову. Невесть откуда он знал, что Вайэрси на сей раз смотрел в сторону. Симайа слабо улыбался своим мыслям и в его громадных глазах отражался весь окружающий мир.

5.

Неожиданно юношу охватил жаркий стыд. Чем вообще он заслужил счастье дружбы со столь удивительным существом и неоплатную, в общем-то, помощь? Хотя дело даже не в этом: Сергей знал, что никогда не сможет сравниться с Вайэрси – просто потому, что тот намного старше. Это было неожиданно мучительно.

Симайа насмешливо посмотрел на него.

– Что с тобой? Чем ты так смущен?

– Я никогда не стану таким, как ты, – тихо ответил юноша.

Вайэрси задумчиво скосил свои странные глаза.

– Конечно, – спокойно сказал он. – Но это не помешает нам быть друзьями. Мое совершенство – не моя заслуга: это плод тысячелетнего труда лучших умов Файау. Я действительно удался лучше остальных Перворожденных… правда, ненамного. И не во всем. Мы стремимся, чтобы наши дети были лучше нас – и обычно это действительно так. Короче, я лучше многих, но я не лучше всех, Сергей. Ты, если откровенно, вырос в грязи – и всё же смог пройти путь, который – в твоем возрасте – из нас прошли бы немногие. Разве это не заслуживает уважения? Ведь это правда: здесь и между нами нет места лжи.

– Но зачем всё это? – с отчаянием спросил Сергей. – Да, я остался в живых, но для чего? Что я сделал полезного? Кому принес счастье?

Вайэрси пожал плечами.

– Твоя жизнь ещё не закончена… и задавать такой вопрос рановато.

Сергей недоуменно взглянул на него – и вдруг рассмеялся.

6.

Он знал, что пятый день ожидания будет последним, но заставил себя заняться работой, хотя его мысли были далеко от неё. Нетерпение терзало его всё сильнее. Вечером, когда оставалось только лечь спать, юноша вновь пошел сумерничать на берег. Сомкнуть глаз он не мог, а Вайэрси на сей раз появился нескоро.

Уже стемнело, когда симайа бесшумно вышел из темноты и сел рядом с юношей. Сергей вдруг совершенно неожиданно вспомнил, что в Ленгурье прошло больше года. Теперь неспешность его времени доставляла ему удовольствие – и смутный страх. Он долго не решался спросить об Вэру – его грызла смутная тоска об навечно утраченной Иситтале.

– Анмай правит Лангпари, – спокойно ответил Вайэрси, дождавшись вопроса. – Разумеется, этого мы и хотели. А Иситтала занята более важным делом – она ждет его ребенка. У них скоро будет первенец, сын.

Сергей невольно улыбнулся. При этом известии у него отлегло от сердца.

– А как остальные?

Вайэрси взглянул на него.

– Когда пала Твердыня, армия сурами вошла в неё и осталась в ней… большей частью. Некоторым же из её обитателей удалось выйти. Они бежали к берегам Нанг-Ламина – просто потому, что это был единственный свободный путь. Они все бы погибли… если бы мы не перевезли их в Лангпари. Если мы можем спасти чьи-то жизни без вреда для других, мы делаем это… Теперь в ней живет около трех тысяч – и не все они файа, Сергей. Лет через двадцать, когда подрастут полукровки, на Ленгурье появится новый народ… по крайней мере, я на это надеюсь. Они будут такими же, как ты, или даже лучше.