Текст книги "Ключ к загадке (СИ)"

Автор книги: Алексей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

– Адмирал, – Гитлер посмотрел на Редера, – вы все время молчите. Выскажите хотя бы теперь.

– Военно-морские силы как никогда готовы нести службы во славу Германии. Мы примем и выполним любое поручение фюрера, – сказал решивший не вмешиваться в разговор Редер. Он счел за лучшее держать язык за зубами.

– В вашей преданности, Герман, я не сомневаюсь, – Гитлер улыбнулся Герингу. – Господин министр иностранных дел?

– В целом, я согласен с вашими словами, – чуть не заикаясь начал Нейрат, – но хотел бы отметить, что разумнее было сократить размер притязаний. Это и снизит риски, и сохранит жизни немецким солдатам, так важные для закрепления приобретенного жизненного пространства за нами.

– Вопрос притязаний можно будет обсудить, – согласился Гитлер. – Но в первую очередь нас интересует решение австрийского и чешского вопроса, после которых появится возможность для предметного разговора относительно масштабов необходимых нам территорий. Раз в основном мы согласны и расходимся только в деталях, можно продолжить осуждать дальнейшие аспекты, в частности экономический. Фридрих, продолжайте вести протокол.

Хоссбах кивнул, беседа продолжилась, но из монолога Гитлера она приняла форму обмена мнениями. Фрич доложил о темпах роста расходов на вооруженные силы и общем состоянии армии, Геринг общими фразами обрисовал положение в военно-воздушных силах, Бломберг отметил удовлетворенность ходом вооружения Германии.

Закончилось совещание в половину девятого.

Бломберг уже собирался возвращаться домой, но когда уже садился в автомобиль, подогнанный его водителем, его окликнул Фрич направлявшийся к нему в компании Нейрата.

– Извините, фельдмаршал, что задерживаем, но вопрос не терпит отлагательств. Могли бы мы с вами обсудить сегодняшние высказывания фюрера?

– Я вас слушаю?

– Прямо здесь? – Нейрат нервно оглянулся по сторонам.

Бломберг мягко улыбнулся:

– Садитесь, по дороге и поговорим.

Забравшись внутрь салона автомобиля, Фрич кивнул в сторону водителя.

– О, не беспокойтесь – все, что собираетесь сказать мне наедине, можете говорить при Альфриде, – успокоил генерала Бломберг.

– Мы с Нейратом не вполне согласны с предлагаемым планом фюрера, – начал, наконец, Фрич.

– Мы не против войны в принципе, мы против войны с Англией и Францией, – тут же уточнил дипломат.

– Я слышал ваши высказывания в рейхсканцелярии, – улыбнулся Бломберг. – Чего вы хотите от меня?

– Вы имеете на фюрера влияние, он к вам расположен, прислушивается к вашему мнению, – сказал Фрич. – Если бы вы могли убедить его пересмотреть свое отношение к некоторым высказанным моментам.

– Война с Англией и Францией в том виде, в котором она видится фюреру, невозможно. Скорее всего, нам придется воевать с половиной Европы.

– При текущем состоянии наших вооруженных сил мы будем разгромлены очень быстро, – заметил Фрич.

– Я убежден, что жизненное пространство, о котором грезит фюрер, можно получить, не пролив ни единой капли крови наших солдат. – Я общался с английскими и французскими представителями, они в целом согласны с разумностью требований расширения столь сильной державы, как Германия, за счет стран слабых, нежизнеспособных. Если бы удалось убедить фюрера этими странами и ограничиться, мы могли бы избежать полномасштабной войны.

– Главное – избежать войны с Англией и Францией. Если у нас будут гарантии невмешательства этих государств, то в целом я не возражаю против планов фюрера относительно Польши и России, – заметил Фрич.

– Я же сказал вам, рассчитывать на молчание Англии и Франции в данном случае невозможно. Они обязательно вмешаются. На Австрию, полагаю, могут закрыть глаза, но вот Чехию и Польшу... Боюсь, фюрер не вникал в тонкости вопроса.

– Господа, я разделяю ваши опасения и сам намеревался поговорить об этом с фюрером, – заверил своих попутчиков Бломберг. – Однако у вас не должно сложиться иллюзий относительно моей позиции. Я всецело поддерживаю Гитлера и верю, что он желает немецкому народу добра и процветания.

– С этим никто не спорит, – с оторопью произнес Неймар. – Речь как раз и идет о процветании немецкого народа. А оно невозможно, если мы вновь ввяжемся в войну на два фронта.

– Надеюсь вы согласны, что это нужно избежать любой ценой? – Фрич внимательно посмотрел на Бломберга.

– Согласен, – кивнул фельдмаршал. – И, как пообещал, предприму все возможное, чтобы убедить фюрера не торопиться реализовывать свои намерения. Но если он не послушает, все равно выполню все, что он от меня потребует.

– Как и мы, – кивнул Фрич. – Но все же будем надеяться, что он к вам прислушается.

– Будем, – кивнул Бломберг в ответ.

3

11 ноября 1937 года. Берлин.

Старенькое кафе в одном из районов Берлина встретило Карла Эмберха низким потолком, нелепыми кадками с цветами у стены, хлипкими столиками и практически полным отсутствием посетителей. Заметив высокого немца, официантка сразу устремилась к нему и начала засыпать вопросами. Эмберх даже не глянул в ее сторону. Фельдмаршал фон Бломберг вместе со своим водителем сидели у стены и пили кофе.

– Я с господами, – бросил Карл назойливой официантке и направился к столику главнокомандующего вооруженными силами.

Бломберг был одет в простую неброскую одежду. Очевидно конспирировался. До последнего он не смотрел в сторону приближающегося Карла, когда же тот пересек помещение, едва повернул голову.

– Здравствуйте, фельд... – начал было Эмберх

– Тшш, – шикнул он. – Оставайся здесь, я прогуляюсь, – приказал он водителю, сам встал и направился к выходу из кафе. Запутавшийся Эмберх пошел было следом.

– Стойте, – окликнул его водитель.

– Присядьте, мне нужно с вами поговорить.

Эмберх не стал возражать, устроился на стуле, слишком маленьком для его габаритов.

– Тема разговора серьезная, внимание привлекать нежелательно. Встретитесь на улице напротив кафе, делайте все, что вас попросят. Но нужно выждать. Угощайтесь кофе, – водитель подозвал официантку, которая обрадовано подбежала к столику и, стараясь услужить, очень быстро приготовила заказ.

Эмберх пить не очень хотел, тем не менее, за пять минут с содержимым чашки было покончено.

– Идите, только дерите ухо востро, – сказал водитель.

Карл поднялся, быстро покинул кафе, вышел на улицу, осмотрелся: узкая дорога, ряды мелких магазинчиков по обе стороны, вокруг ни души. Решил перейти через дорогу на противоположную сторону. В этот самый момент откуда-то из переулка вынырнул Бломберг и, улыбнувшись Эмберху, кивком головы предложил следовать за собой.

– Здравствуйте, Карл, – поприветствовал его фельдмаршал. – Простите, что приходится устраивать этот маскарад, но если есть возможность скрыть нашу встречу, лучше так и сделать.

– За вами следят? – обеспокоенный Эмберх огляделся по сторонам.

– В этом я не сомневаюсь, но тешу себя робкой надеждой, что нашу встречу удастся сохранить в тайне.

– Так в чем же дело? – спросил Эмберх. Они как раз добрались до поворота, и Бломберг свернул, увлекая Карла за собой, в сторону аллеи.

– Я знаю вас еще с войны, вы зарекомендовали себя, как хороший солдат и выдающийся офицер. Говорят, и на партийной работе вы достигли серьезных успехов. Правда, что ездили в Англию для переговоров с Мосли? А эти ваши постоянные командировки... Даже мне не удалось выяснить, куда вас направляют.

– При всем уважении, фельдмаршал, биография Карла Эмберха мне знакома, – холодно ответил высокий немец, начавший уставать от конспирации и сторонних разговоров.

– Я говорю все это для того, чтобы вы поняли, почему я обратился именно к вам. В партии вам доверяют секреты, значит человек вы проверенный. Поэтому – прошу, не обижайтесь, но ясность нужно внести – если вдруг решите рассказать о нашем разговоре старшим товарищам, учтите мотивы, которыми я руководствовался. Не хочу, чтобы обо мне думали, как о предателе.

Они добрались до аллеи, пошли по асфальтовой дорожке, с двух сторон очерченной рядами голых деревьев.

– Неделю назад состоялось совещание у фюрера. Нам сообщили, что Германия в любой момент может быть вынуждена вступить в войну, – произнеся это, Бломберг посмотрел на Эмберха. Тот не пытался скрыть свое недовольство, нахмурился.

"К этому все и шло, – подумал Карл. – Но неужели война неотвратима?"

– В целом я разделяю планы фюрера, с одним только но: фюрер готовится воевать с Англией и Францией, мне подобная перспектива кажется самоубийственной. Не буду вводить вас во все подробности беседы, отмечу только, какое у меня сложилось впечатление. Думаю, фюрер опережает события, поскольку боится, что умрет и хочет стать непосредственным исполнителем своего замысла, в целом правильного. В этой связи я намерен поговорить с ним и попытаться убедить пересмотреть часть своих убеждений. Могу ли я рассчитывать на ваше содействие в этом вопросе?

Эмберх задумался. Могло ли происходящее быть провокацией против него? У Карла, конечно, было много врагов и недоброжелателей, но не на генеральском и фельдмаршальском уровне. Этот вариант отсекался.

"Искренен ли он, когда говорит, что разделяет планы Гитлера втянуть нас в еще одну войну?", – подумал Эмберх.

Бломберг мог перестраховываться, опасаясь предательства со стороны Карла. Если же говорил правду, то дело было плохо – не сейчас, так через пару лет Германию обязательно втянут в войну если не Гитлер, то генералитет. Эмберх считал подобную перспективу неприемлемой.

"Искренность Бломберга в данном вопросе не играет никакой роли. Пока наши стремления предотвратить войну совпадают, буду действовать за одно с ним, если он переменит свою точку зрения, попытаюсь помешать и ему", – заключил Карл.

– Да, можете, – ответил он, наконец. – Только пока не понимаю, чего вы от меня хотите.

– Я не вхож в круги промышленников и могу объяснить фюреру бесперспективность его планов с военной точки зрения. Этого, полагаю, будет недостаточно, если у меня на руках окажутся письма крупных промышленников, которые выразят решительные сомнения относительно перспектив ведения войны в ближайшие два-три года, доводы мои будут увесистее и обязательно достигнут цели. Вы, я слышал, тесно общались с рядом предпринимателей, знакомы с влиятельными в мире капитала людьми.

– Это так, – согласился Карл. – Я близко знаком с Деншфильдом, в Великую войну он специализировался на оружии, но сейчас занимается производством поездов. При желании, через него я могу выйти на магнатов покрупнее, вроде Тиссена.

– Прекрасно. Сделайте это, но не рассказывайте ничего о приготовлениях Рейха к войне. Предложите им написать что-то вроде обозрения возможностей немецкой промышленности в случае внезапного нападения сильного противника. Нет, нужно что-то другое, – Бломберг замялся. – В общем, придумайте что-нибудь. Главное – они ничего не должны заподозрить. Ну и о нашем разговоре никто никогда не должен узнать. Думаю, объяснять вам такие вещи нет нужды.

– Да, фельдмаршал, я все прекрасно понимаю, – ответил Эмберх, а про себя подумал: "Черта с два. Промышленники единственная надежда предотвратить войну, потому они обо всем узнают". Может, и неразумно было портить отношения с фельдмаршалом, но в данном случае Карл готов был рискнуть. Если начнется война, его призовут на фронт и он никогда не доберется до шкатулки, к разгадке тайны которой подошел вплотную. Не теперь! Ни Гитлер, ни Бломберг, ни кто-либо другой не посмеет отобрать у него заслуженный по праву трофей.

– Тогда жду вашего ответа. Пожалуйста, не затягивайте с этим.

– Сделаю настолько быстро, насколько вообще возможно, – пообещал Эмберх.

Они попрощались и расстались – Бломберг пошел вниз по аллее, Карл вернулся к кафе, где оставил свой автомобиль, сел в него, взялся за руль и застыл. Вспомнились окопы Великой войны, свист летящих снарядов, взрывы, страх, лазарет, нежное прикосновение, светлые голубые глаза, белые вьющиеся волосы. Внутри что-то сжалось, на душе сделалось неуютно. Эмберх поджал губы, завел автомобиль, поехал, сосредоточившись на дороге. Не стоит бередить старые раны.

...

13 ноября 1937 года. Берлин.

Сидя в роскошной ресторанной кабинке пузатый промышленник Вильгельм Деншвиль откинулся на спинку кожаного сиденья и смотрел через окно второго этажа на мельтешившиеся внизу фигурки людей. Бизнес Деншвильда, захиревший в годы мира, снова начал подниматься. Если рынок локомотивов, на который он с трудом сумел пробиться, был высоко конкурентным и иной год радоваться приходилось даже тому, что удалось остаться при своих, то рынок оружия, обретший вторую жизнь благодаря Адольфу Гитлеру, в Германии представлялся непаханым полем. Снова приводились в действие старые станки, арендовались новые помещения, росла численность персонала. У Вильгельма опять появились деньги, его стали уважать, консультироваться в том числе в правительстве. Он охотно вступил в НСДАП и активно поддерживал начинания Гитлера.

"Удивительно, – думал Вильгельм, переводя взгляд на фигуру крупного человека, направлявшегося к входу в гостиницу, – как легко победители согласились с нарушением условий Версальского мира. Я ожидал проблем с поставками, а они закрыли глаза и на рост армии, и на Рейнскую область. Интересно, как далеко они позволят зайти Адольфу?"

Были, конечно, вещи, которые Деншфильда не устраивали. Так, ему приходилось платить взносы в различные национал-социалистические фонды. Вкладываемые туда суммы были внушительны и, формально, дело это было добровольное. Вот только недостаточно щедрые капиталисты в один прекрасный день могли заработать себе проблемы с гестапо, на махинации же щедрых никто внимания не обращал.

Раздражали потуги отдельных партийных деятелей научить Деншфильда управлению фабриками и заводами. Иной раз возникало желание в грубой форме отвязаться от прилипал, но порыв этот приходилось бороть – проблемы Вильгельму были ни к чему. Лишь однажды в разговоре с инспектировавшим его заводы руководителем четырехлетнего плана Герингом Деншфильд намекнул, что неплохо было бы присылать к нему компетентных лиц, которые хотя бы что-то смыслили в производстве. Замасленный взяткой Геринг пообещал, что вопрос решит, на деле же ничего не поменялось, и периодически Вильгельму присылали функционеров, делившихся насколько грандиозными, настолько же глупыми затеями, возникшими в центральном аппарате. Приходилось терпеливо объяснять, почему поступить так не получится, а про себя поражаться, как настолько необразованные и поверхностные люди смогли оказаться у власти.

В кабинку постучали, заглянул одетый в белую рубашку, желтую жилетку и черные брюки официант.

– Господин Эмберх просит прощения за опоздание, – сообщил он.

– Да-да, – отвлекаясь от своих мыслей закивал Деншфильд. – Пригласите его. И еще, – он покопался в кармане своего пиджака, достал несколько купрюр, – заплатите музыкантам, пускай сыграют что-нибудь легкое.

– Как вам будет угодно, господин Деншфильд, – произнес и удалился официант.

Вскоре в кабинку вошел Эмберх, не произнеся ни слова, кивнул, сел напротив.

– Спасибо, что уделили мне время, Вильгельм.

– Полагаю, в беседе я заинтересован не меньше вашего, – заметил Деншфильд. – У нас в кругах всякие слухи ходят. Говорят, например, что недавно фюрер устраивал в рейхканцелярии совещание, на которое помимо военных был приглашен министр иностранных дел барон фон Нейрат. Такая информация заставляет задуматься, знаете ли. Ваше желание поговорить со мной как-то связано с этими событиями?

– Возможно, – уклончиво ответил Эмберх. – Но в первую очередь мне хотелось бы узнать, как у вас идут дела в плане наращивания производства.

– Вот как, – Деншфильд все понял без слов. – Дела идут по всякому, но мы можем резко улучшить их если получим субсидии и полностью откажемся от гражданского производства.

– И сколько на это уйдет времени.

– От года до двух. Если размер субсидий будет впечатляющим, то управиться можно и быстрее.

– От года до двух, – задумчиво повторил Эмберх. – Скажите, вы по-прежнему в хороших отношениях с господином Фрицем Тиссеном?

– Да, мы поддерживаем не только деловые, но и дружеские отношения.

– А могли бы вы организовать мне встречу с ним и с рядом его знакомых?

– Я мог бы попытаться. Только с какой целью вы затеваете этот разговор?

– Скажем, я хотел бы ознакомиться с успехами на поприще сталеварения и химической промышленности.

– То есть деловой разговор. Вы делаете это по поручению партии?

– Можно сказать и так. Но есть нюанс – в данном случае о нашей встрече никому рассказывать не нужно.

– Я вас понял, – Деншфильд улыбнулся и подмигнул оставшемуся мрачным Эмберху. – Сделаю все, что в моих силах.

– Спасибо вам.

– Это все, что в хотели?

– Нет. Я просматривал отчеты в министерстве и обнаружил, что вы выражали несогласие с некоторыми предложениями партии. Оказывают ли на вас давление наши функционеры?

– Что вы, – перепугался захлопал рыбьими глазами Деншфильд, – какое давление? Просто они недостаточно глубоко знакомы с технологией производства и иногда выдвигают инициативы, которые негативно могут отразиться на работе моих предприятий.

– Если бы они вам не мешали, вы бы смогли улучшить показатели?

– Бесспорно, – Деншильд оживился. Вот он шанс избавиться от всевидящего партийного ока. Только бы расположить Эмберха к себе. – Со своей стороны могу заверить вас, что деятельность моих заводов будет направлено исключительно на благо Германии и НСДАП.

– Раз уж у нас откровенный разговор, поделитесь своим видением будущего Германии, – Карл внимательно посмотрел на Вильгельма.

– За Рейхом бесспорно будущее, – отчеканил Деншфильд.– С таким вождем, как Гитлер, мы обязательно добьемся процветания.

– А если политика нашего вождя будет представлять риск для вашего бизнеса, вам достанет смелости открыто высказать это ему? – выпалил потерявший терпение Эмберх.

Деншфильд растерялся, не зная, что ответить.

"Слухи правдивы, – пронеслось в голове у Вильгельма. – Они затеяли войну!"

Вот только хорошо это или плохо, Деншфильд не определился.

– Молчите? – усмехнулся Эмберх. – Тогда поговорим после. Но над моими словами подумайте.

– Вы уже уходите, – робко спросил Деншфильд, заметив, что Эмберх начал собираться. – Может, пообедаете вместе со мной.

– Простите, никак не могу. А над словами подумайте, Вильгельм. Момент, когда вам потребуется заговорить, может наступить раньше, чем вы думаете.

Оставив промышленника наедине со своими мыслями, Карл быстро покинул гостиничный ресторан. Не наболтал ли он лишнего за столом? Деншфильд скользкий тип, доверять ему нельзя.

"А что мне остается? – подумал Карл. – Деншфильд единственная ниточка, которая связывает меня с Тиссеном, Бошем и Круппом. А слово этих троих может оказаться решающее значение в предстоящей интриге".

Успокоив себя этими мыслями, он уехал на своем автомобиле в сторону рейхсканцелярии.

4

Ноябрь 1937 года. Тибет, немецкая база в горах.

За прошедшие два с половиной года база сильно преобразилась: занимая в три раза большую площадь, чем в тридцать пятом, она была застроена новыми зданиями и лабораториями. Сюда перебрались геологи и физики, ботаники и агрономы. Были построены небольшие элеваторы, велось сельское хозяйство, пленные разводили скот. Появились даже мощенные камнем дороги между наиболее важными строениями. Сделавшись самодостаточной в плане обеспечения продовольствия и медицинского обслуживания, базу можно было принять за простой немецкий поселок, для этого не хватало только наличия женщин и детей европеоидной наружности.

Опасение быть обнаруженными жильцами ближайшей деревни руководство отбросило: по докладам разведки крестьяне не были склонны лазать в горах и заниматься поисками не пойми чего, скот пасли у озера. Немецкие строения находились слишком далеко от мест, которые привыкли посещать селяне, никто другой в такую глушь просто не мог забраться, разве по чистой случайности, как это было с отрядом китайских коммунистов и больше никогда не повторялось.

После конфликта Крузе с Эмберхом, а также ввиду слухов, распространявшихся в регионе, полковник Кроненберг занял сторону Карла и запретил проводить эксперименты на людях, а также приказал прекратить вылазки в деревни тибетцев. Последним пленником, приведенным на базу Эмберхом в начале тридцать шестого года, был одноногий китаец. В отличие от остальных, он, как и доставленный до него француз, плененный во время вылазки на одну из деревень, занял привилегированное положение: не привлекался для сельскохозяйственных работ, лучше питался, за его здоровьем тщательно следили.

За три месяца так и не успевший привыкнуть к должности коменданта Ганс Штейнер как раз думал об этом китайце, направляясь на склад редких материалов:

"Использование пленников в работах громадный риск. Как бы мы за ними не следили, они в любой момент могут организовать побег, скрыться и рассказать о нашем присутствии в горах. Одноногий китаец единственный, кто никогда не сможет сбежать, а если бы и смог, то ничего не рассказал бы просто потому, что здесь его никто бы не понял. Но он единственный, кого приказано не беспокоить. Почему?"

Сразу после возвращения на базу в тридцать шестом, Эмберх долго допрашивал китайца наедине, к пыткам вроде бы не прибегал, да и пленник оказался податливым: очень скоро стал писать какие-то заметки и передавать их Эмберху.

Сразу после того, как китайца удалось расколоть, Карл переключил внимание на Штейнера. Впервые Эмберх доверился Гансу осенью тридцать пятого, когда отправился в несанкционированную Кроненбергом командировку.

– Послушайте, Штейнер, – сказал он тогда, – мне не на кого здесь положиться, кроме вас. Сами понимаете, Крузе не забыл обид и, оставшись без моего присмотра, может вернуться к своим опытам. Однажды вы поддержали мою точку зрения, заступились за меня даже перед Кроненбергом. Полагаю, делали вы это не потому что я вам симпатичен, а потому что знали – правда на моей стороне. Я вынужден покинуть базу на несколько месяцев, Дело чрезвычайной важности. С Кроненбергом я ничего не согласовывал, на это просто нет времени. Вы готовы стать комендантом на время моего отсутствия?

Штейнер тогда заколебался, ведь прежде он ничем не руководил, но в конечном итоге огласился. Из-за этого назначения отношения Ганса и доктора Крузе совсем испортились. Узнав о самовольном уходе Эмберха, медик хотел немедленно уведомить об этом Кроненберга, но Ганс ему не позволил:

– Вы сейчас не на лучшем счету полковника, а мне он доверяет. Если доложите об уходе Эмберха, я добьюсь того, что вас переведут с базы , – сказал тогда Ганс.

Угроза подействовала – Крузе от своей затеи отказался, но обиду затаил. Прежде всего стал писать Кроненбергу письма с жалоба и предупреждать, что если ему не предоставят возможность работать, то доктор Исии быстро опередит его.

Штейнер же не жалел о своем поступке. Эмберх разгадал его: он действительно встал на сторону Карла, потому что считал того правым. Ганс был исполнительным, дисциплинированным, исключительно преданным, одним словом хорошим солдатом, но не бездумной машиной для убийств. Он не станет мириться с несправедливостью даже по отношению к своему врагу, и хоть мнения своего открыто не выскажет, при первой же возможности попытается перейти под командование другого человека, не замаравшегося пытками и уничижением человеческого достоинства поверженных. Штейнер ни в какой степени не являлся вольнодумцем, но отказаться выполнять приказ, который сочтет несовместимым со своими моральными нормами, мог.

Поэтому когда увидел, чем Крузе занимался в своей лаборатории, пренебрег рекомендацией своего непосредственного начальника полковника Кроненберга принимать в спорах между Эмберхом и доктором сторону последнего. Когда же Карл вернулся из своей несанкционированной экспедиции вместе с безногим китайцем и узнал о поддержке Ганса, решил приблизить его к себе. В целом у них установились отличные рабочие отношения, Штейнер стал доверять Эмберху и еженедельные отчеты Кроненбергу превратились в простую формальностью. Полковник это сразу заметил и разрешил Гансу писать их по мере надобности. Но в сближении Эмберха и Штейнера Кроненбеерга, очевидно, был не заинтересован, поэтому часто стал отзывать Карла в Берлин, а на его место назначать новых комендантов. Эмберха, похоже, подобное положение тоже не устраивало, и каким-то чудом он сумел уговорить полковника назначить комендантом Штейнера. Ганс без энтузиазма заступил на новую должность, но просьбу Карла держать его в курсе события выполнил и вместе с отчетами Кроненбергу периодически писал короткие сообщения для Эмберха.

Добравшись до склада, Штейнер выслушал доклад управляющего о нехватке геологических приборов и жалобах агрономов, не получивших удобрения вовремя. Ганс пообещал разобраться и сразу же к себе, где попросил молодого секретаря из какого-то антропологического то ли института, то ли организации Аненербе, составить написать в Берлин письмо и приложить накладную со склада.

– Будет сделано, комендант, – отвлекаясь от корреспонденции, согласился секретарь. – Непалец как раз должен сегодня прийти.

Непальский проводник был связующим звеном между базой и Берлином. Получая громадные для своей страны деньги от Кроненберга, он охотно помогла немцам, соблюдая конспирацию, передавая письма, распоряжения и всевозможные посылки, а также организуя незаконные пересечения границы немцами.

– Хорошо, – кивнул Ганс. – Сообщите мне, когда он придет, нужно будет передать ему отчеты для полковника.

Сказав это, Штейнер вошел к себе в кабинет, запер дверь, сел у окна и посмотрел наружу. Пленные тибетцы волочили мешки с зерном в столовую, возле палаток устроилась группа солдат-бездельников, болтавших о чем-то, лаборатория Крузе возвышалась над палатками, глядя на мир через безжизненные оконные стекла. Персонал базы сильно поменялся, военных становилось меньше, представителей науки больше. Правда, они не походили на ученых, каковыми представлял их Ганс. Те были сумасшедшими с добрыми отрытыми лицами, а эти, из Аненербе, были просто сумасшедшими, и доброты в их лицах было не сыскать. Одним словом, здешние учены больше походили на безумца Крузе, не считавшегося ни с какими соображениями морали. Да и кадровые перемены говорили о многом. Ганс подозревал, что тибетский проект решили вывести из под контроля военных, полностью передоверить его партийным чинами из Аненербе. Если так, то первым полетит голова Кроненберга, которого переведут на другую должность. Тогда Эмберх отпадает автоматически, и Штейнер остается на базе в подвешенном состоянии. А с учетом того, что Крузе свои позиции укрепит, и нанесенную обиду не забудет, подобная перспектива Ганса не прельщала. Ему хотелось поскорее вернуться в Германию. Иной раз он даже начинал подумывать о побеге, но чувство долга не позволяло всерьез относиться к подобным мыслям.

Помимо всего прочего, Штейнер является еще и гарантией жизни пленных, в особенности безногого китайца.

– Штейнер, будьте внимательны с этим пленником, он обязательно должен остаться в живых, его работа невероятно ценна, – напутствовал Эмберх перед своим отъездом. – Крузе постоянно прощупывает возможность возобновить свои опыты и, боюсь, рано или поздно он сумеет убедить Кроненберга в своей правоте, а получив разрешение, в первую очередь примется за китайца, потому что знает, как он важен для меня. Прошу вас, не допустите этого ни в коем случае.

Штейнер дал слово, что не позволит этому случится. В отличие от большинства прибывших на базу немцев, он был безразличен к расовым вопросам и не считал тибетцев и китайцев людьми второго сорта. Ганс не мог не сострадать им в известной степени, потому пока воздерживался от просьбы о переводе. Но если Кроненберга снимут, от Штейнера вряд ли будет хоть какая-то польза.

– Я-то рассчитывал на карьерный рост, – пробормотал Ганс перед тем как снова погрузиться в свои мысли.

Через какое-то время в его дверь постучал секретарь.

– Комендант Штейнер, прибыл непалец, к вам послание от Кроненберга и Эмберха.

Ганс вытащил из шкафчика, стоявшего рядом со столом, отчеты.

– Давайте письма сюда. Где непалец? Я должен передать ему отчеты, – Кроненберг строго настрого наказал отдавать важные бумаги курьеру из рук в руки.

– Здравствуйте, – с сильным акцентом поздоровался смуглый невысокий мужчина, закутанный в пышную шубу из шкур.

– Возьми отчеты, – Штейнер протянул ему бумаги.

– Передам лично полковнику, – непалец, засовывая бумаги себе за пазуху.

– Остальную документацию тебе передаст Вальтер, – Штейнер кивнул в сторону секретаря, вернулся в свой кабинет.

Первым делом открыл письмо Кроненберга. Ничего важного – полковник предлагал способы решения бытовых вопросов, кое в чем обещал помочь своим вмешательством, указывал, где придется обходиться тем, что есть. Отложив письмо в нижний ящик шкафчика, Штейнер вскрыл конверт от Эмберха. Оно оказалось коротким, но информативным.

"Нужен надежный человек в Берлине. В связи с этим предлагаю вам командировку в Германию. Если согласны, то дайте знать об этом посыльному во время его следующего визита. Кроненберг в курсе. Предварительно заберите у китайца все исписанные им бумаги, привезите с собой. Обязательно постарайтесь назначить вместо себя человека, который сможет сдерживать порывы Крузе. Эмберх".

Как будто бы предвидение прочитало мысли Штейнера и подкинуло ему шанс вернуться на родину.

"Воспользоваться им или нет?" – задумался Ганс.

5

Декабрь 1937 года. Берлин.

По мощенной камнем улице в пригородах Берлина шел высокий стройный мужчина лет пятидесяти с легкой проседью в волосах. Вглядываясь в таблички на кирпичных домах, он выискивал нужный ему номер, но, похоже, заблудился. Навстречу шла молоденькая девушка лет семнадцати.

– Извините, – на ломанном немецком обратился мужчина к ней. – Где я могу найти лавку господина Шварца?

– Она в переулке, между домами, – с улыбкой ответила девушка. – Пройдите чуть вперед и поверните направо, сразу видите.

– Благодарю, – мужчина кивнул девушке и, последовав ее совету, действительно обнаружил зеленую дверь с деревянной табличкой "Универсальный магазин Шварца".

Вошел внутрь. Прямоугольное помещение магазина было поделено прилавком на две неравные части: меньшую занимало пространство между окном у двери и стеллажами с товарами, большую сами стеллажи по ту сторону прилавка. Мужчина увидел кружившегося между полок старого сгорбившегося еврея с мягкими чертами лица.

– Здравствуйте, – поприветствовал владелец посетителя на немецком. – Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, господин Шварц, – мужчина перешел на английский. – Уолтер Чемберз порекомендовал мне обратиться к вам за помощью.