Текст книги "Ключ к загадке (СИ)"

Автор книги: Алексей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Гитлер призадумался, потом неожиданно спросил:

– А что с Нейратом?

– Как я сказал изначально, он не представляет угрозы, может быть снят без каких-либо причин, – заметил Гиммлер.

Гитлер встал, подошел к окну, постоял там немного.

– Хорошо, поступайте, как спланировали.

– Благодарю за доверие, мой фюрер, – сказал Гиммлер.

– Хайль Гитлер! – восторженно бросил Гейхард.

На том разговор закончился. Когда Гиммлер и Гейхард ушли, Гитлер вызвал к себе Рудольфа Гесса, попросил его навести справки относительно будущей жены Бломберга и личной жизни Фрича. Тот довольно быстро справился с полученным заданием самостоятельно. Результаты проверки подтвердили опасения Гитлера: Гиммлер пытался обмануть его, назвав жену Бломберга проституткой, а генерал Фрича записав в гомосексуалисты.

– Тем лучше, – пробормотал Гитлер, узнал об этом. – Если ты зарвешься, Генрих, то отправишься туда же, куда Бломберг с Фричем за клевету на достойных людей.

...

24 января 1938 года. Клуб в пригородах Берлина.

Эмберх услышал выстрел, думал, что умрет, но ничего не произошло. Лицо припекало от ударов, по ноге разливался жар боли, но в остальном ничего не переменилось. Карл открыл глаза и увидел, рухнувшего прямо перед ним англичанина. Его голова была прострелена, пистолет отлетел в сторону. Карл взглянул на Ганса Штейнера, которого счел убитым: тот лежал на левом боку, в правой дрожащей руке сжимал пистолет, из дула которого поднималась тонкая струйка дыма.

Эмберх снова взглянул на англичанина, толкнул того здоровой ногой. В этот момент из клуба выбежали охранники Круппа, подбежали к Карлу, начали задавать какие-то вопросы. Он не отвечал, смотрел на убитого англичанина и думал о чем-то своем.

Джеймс Сквайрс умер практически мгновенно, даже не успев осознать, что так и не отомстил.

Эпилог.

1 

Сиро Исии являлся руководителем отряда 731, проводившим чудовищные эксперименты на людях, в числе которых заражение смертельными заболеваниями, исследование воздействия на организм сверхвысоких и сверхнизких давлений, температур, вивисекция.

По окончанию Второй мировой войны ряд лиц, входивших в отряд 731, были осуждены на Хабаровском процессе. В виду отмены смертной казни в СССР, их приговорили к разным срокам заключения – от двух до двадцати пяти лет. Полностью наказание отбыли только приговоренные к незначительным срокам, остальные были освобождены по амнистии и возвращены в Японию.

Сам Сиро Исии к суду никогда не привлекался – американцы предоставили ему иммунитет в обмен на сведения, которыми он располагал.

...

Июль 1945 года. СССР, Москва.

В аллее на лавочке устроился заметно нервничающий мужчина. Он был одет не по погоде – не смотря на жару, был в пиджаке и, очевидно, что-то прятал за пазухой. Поглядывая то на часы, то по сторонам, он выстукивал пальцами по деревянной скамье. Начал сомневаться в своей затее, все время, заглядывая себе за пазуху. Стоила ли игра свеч?

Уже хотел было уходить, но тут увидел появившегося на дорожке худого мужчину в светлой рубашке и брюках, торопливо шагавшего по направлению к лавочке.

– Вы опаздываете, – заметил сидевший на лавочке.

– Ошибаетесь, – мужчина показал тому свои часы.

– Я принес, что вы просили, – сидевший не стал пререкаться и достал из-за пазухи сверток. – Вы оказались правы, забрав у англичан, их положили в хранилище.

– Как и договаривались, – мужчина в рубашке вытащил из кармана деньги и передал их сидевшему.Тот дважды пересчитал, кивнул, отдал сверток, и быстро удалился с аллеи.

Второй проводил его взглядом, слабо улыбнулся, сел, достал из свертка книги – "Кодекс майя" и "Сообщение о делах в Юкатане" де Ланды. Из последней вывалились тот самый листок, который он расшифровал почти десять лет назад, записка и карточка. В записке сообщились некоторые сведения об англичанах, у которых забрали "Сообщение о делах в Юкатане", а также просьбу держать все в тайне. На карточке указывалось "это листок прошу немедленно уничтожить".

Юрий Кнорозов отложил карточку, взял записку и расшифрованную им в тридцать седьмом записку, скомкал бросил в урну, стоявшую рядом с лавочкой. После достал спички, зажег одну, швырнул ее вслед за бумагой. Убедившись, что листы горят, он встал, засунул книжки себе под мышку и ушел.

В пятьдесят пятом году он защитит диссертацию по теме ""Сообщение о делах в Юкатане" Диего де Ланды как этно-исторический источник" и получит докторскую степень, минуя кандидатскую. А в семьдесят пятом опубликует полный перевод иероглифов майя, завершив, таким образом, работу по дешифровки письма южноамериканских индейцев, в сороковые-пятидесятые годы считавшуюся невозможной большинством членов международного научного сообщества.

2

Лето 1938 года. Где-то в Тибете.

Жака Бюстьена бросили в подвал, в котором его и безногого китайца содержали. Отношение к ним переменилось после начала зимы. Француз потерял счет времени. Сколько он здесь пробыл – год, два, десятилетие? Над ним ставили эксперименты и, похоже, безумцу удалось что-то с ним сделать – в последнее время Бюстьену везло – его редко водили в операционную, и то, чаще всего для осмотра, вводили какие-то инъекции, измеряли давление, брали кровь на анализ и тому подобное. Жак не знал, что изменилось, но заметил, что чувствует себя странно, не так, как раньше. Он легче переносил боль, на уколы вообще ни обращал никакого внимания, хотя его экзекутор намеренно вводил иглу очень медленно. Увеличилась его выносливость и, хотя это могло быть игрой его воображения, раны стали затягиваться быстрее. Шрамы, оставшиеся после операций, постепенно сглаживались, отдельные следы операций вообще стерлись. Бюстьен догадывался, что немец каким-то образом сумел «усовершенствовать» его, но как, оставалось для него загадкой. И потом, Жак был уверен, что во всем происходящем с ним виноваты не только немцы, но и это место. Его ощущения нельзя было выразить словами, но этот участок действительно был необычным, неудивительно, что база была разбита именно здесь.

Но если издевательства над Жаком почти прекратились, то для его соседа, где-то потерявшего одну ногу, они только начинались. Сейчас китаец был полностью отрешен от происходящего, склонил голову, облокотившись о мокрую стенку подвала. На лице зарубцовывались шрамы от недавних операций, что пытался этим добиться экзекутор, для Жака оставалось загадкой, которую он не хотел решать. Но китаец стойко переносил муки, редко-редко заводя с Бюстьеном разговор. Надо отметить, что он был великолепно образован, этот китаец, знал абсолютно все европейские языки, и мог общаться не только с Жаком, но и немцами. Бюстьен тоже потихоньку начинал понимать немецкий, хочешь, не хочешь, а когда вокруг все только на нем и разговаривают, ты станешь замечать определенный смысл. Но китаец знал язык великолепно, разговаривал с солдатами, некоторые из которых были, в общем-то, не плохими людьми. Раньше им здорово помогал некий Ганс Штейнер, который частенько приносил им лишние порции еды, разговаривал с китайцем. Жака это даже немного раздражало – его сосед с удовольствием болтал с его врагом, а своего товарища по несчастью игнорировал, хотя французский знал. За все время их заключения, китаец не соизволил даже назвать своего имени. Они обменивались только общими фразами, ничего существенного Бюстьен не услышал. Но сегодня видимо, был необычный день.

– Динь Линг, – неожиданно нарушил тишину китаец.

– Что ты сказал? – задремавший, было, Бюстьен встрепенулся.

– Линь Линг, меня так зовут, – после столь длительного заключения соизволил представиться китаец

– Решил снизойти до моего уровня, – с сарказмом заметил Бюстьен.

– Просто до этого не было нужды представляться.

– Со Штейнером ты болтал часами. Неужели он обладает такими ценными сведениями? – в том же духе продолжил Жак. Он был немного рассержен, хотя и не мог не восхищаться правильностью произношения китайца, так хорошо тот был знаком с французским.

– Прости, друг, если обидел тебя, сразу не назвавшись, – Линь, наконец, понял, в чем причина обиды Бюстьена. – Просто я не мог доверять тебе. Сейчас я убедился в твоей честности. Штейнер действительно многое знал и хорошо со мной обходился, потому я и разговаривал с ним. Но интересовали меня только причины, заставившие этих людей затащить нас сюда. И теперь, когда я уверен в правильности истолкования их мотивов, я решил поделиться с тобой своими мыслями.

– Хочешь сказать, что тебе вдруг внезапно захотелось поделиться всем тем, что накипело на душе? А думаешь, мне не хотелось найти собеседника, который посочувствовал бы мне, когда эти эксперименты проводились надо мной? Думаешь... – француз завелся, намереваясь выпалить целую тираду претензий к китайцу, но Линь его перебил.

– На самом деле я решил заговорить с тобой, потому что знаю – в скором времени меня расстреляю. Давай не будем тратить время на препирательства, друг. Мне досталось не меньше твоего и я, пожалуй, даже буду рад умереть. Но то, что я знаю, не должно умереть вместе со мной. Выполни последнюю просьбу приговоренного, друг, выслушай мою историю.

– Рассказывай, – сдался, наконец, Бюстьен.

– Наверное, тебе случалось задаваться вопросом, откуда у китайца такое образование, откуда он может знать столько языков, – начал, было Линь, потом прервался. – Нет, нет, все не то. Начинать надо не так. Все началось гораздо раньше, еще до моего рождения. Заварил эту кашу мой отец, знаменитый карманник и мошенник, под конец жизни изменившийся в лучшую сторону и осознавший многое из того, о чем раньше не задумывался. Занимаясь своим промыслом, он наткнулся на некоего англичанина, который что-то прятал у себя за пазухой. Ясное дело, что отец не мог пройти мимо и решил стащить вещицу, которую так берег этот человек. Звали того человека Бернард Недвед, был он английским лордом, и душа у него была нечиста. Страшным человеком был англичанин. Но так уж случилось, что ему и моему отцу суждено было сделаться лучшими друзьями, хотя поначалу они друг друга ненавидели. Когда отец попытался стащить вещичку, которую так старательно прятал англичанин, тот сразу это почувствовал, и между ними завязалась драка. С этого-то момента самое интересное и начинается, потому что прятал лорд вещицу необыкновенную – шкатулку, открыть которую было необычайно сложно...

3

Февраль 1938 года. Коммунистический Китай, провинция Яньан.

Джу почему-то вспомнился Юна, который намерен был отправиться в Тибет на поиски брата. Он поправился, подтянулся за время пребывания здесь, стал выглядеть значительно лучше, но не отказался от своей затеи. А перед уходом повторил имя: Бернард Недвед. И сказал, что если Джу встретит этого человека или узнает что-то о нем, то она обязана ему помочь, приложить все силы, что бы он добился, чего хотел. Теперь люди, которые упомянули это имя, сидели в сарае, связанные по рукам и ногам, а Джу размышляла на тему – следует ли им доверять. Пришла к выводу, что следует. Они явно были ни при чем. Более того, не могли настоящие похитители вернуться на место преступления и вести себя так нагло и бесцеремонно. Они должны были понимать, что в таком случае их просто схватят и свяжут. Нет, пленники были друзьями Бернарда Недведа, а раз Юн попросил помочь Арчибальду, то значит следовало помочь и его друзьям. Тем более, отец Джу считал, что опасности они не представляют. Поэтому Джу приняла решение залезть поздней ночью в сарай, развязать их, отвлечь охрану и позволить им бежать. Осознавала она и то, что если заблуждается и эти люди враги, то она может пострадать или погибнуть в результате контакта с ними, но ничего не могла с собой поделать.

Дождавшись ночи, Джу начала реализовывать свой план. Прикинувшись спящей, она дождалась, когда поселок уснет, тайком вышла из дому. Пробравшись к сараю, она обошла его и, отыскав расшатанную дощечку, сумела обойти охранников и пробраться внутрь. Пленники мирно спали. Правда сон девушки был тревожный, она то и дело вскрикивала, и произносило какие-то слова. Джу почему-то первой решила разбудить именно ее, хотя знала, что европейка не владеет языком. Подойдя к ней, она развязала руки и ноги и тихонько потрясла за плечо. Девушка, похоже, сильно вымоталась, не хотела просыпаться. Джу потрясла плечо настойчивее, разбудив европейку. Удивленно захлопав сонными глазами, та что-то пробормотала.

– Не бойся, – Джк подняла руки вверх, как бы в знак того, что пришла с миром. – Я хочу вам помочь. Помоги мне развязать твоих друзей, – слова Джу подкрепила знаками. В итоге, через несколько минут и Павел, и Освальд были развязаны.

– Что вам от нас нужно? – нарушил молчание священник.

– Я хочу вам помочь, но сначала расскажите мне о себе, – Джу с любопытством рассматривала европейцев. Больше всего ее интересовал Бернард Недвед – то, кто он такой, и почему так важен для братьев Линей.

– Что рассказать? – Павел усмехнулся. – Если это такой новый вид допроса, то мы не купимся. Во-первых, мы ничего не знаем о том, что вы нас спрашиваете, во-вторых, мои друзья никого не похищали. В-третьих, мы всего лишь хотели расспросить кого-нибудь из Линей о вещи, которой когда-то владело семейство этого человека. Больше мне сказать нечего.

– Что она хочет? – спросил Освальд у Молчанова.

– Говорит, что интересуется нами. Пришла помочь, но сначала хочет узнать, зачем мы приехали.

– Пожалуйста, не разговаривайте на вашем языке, – тихо произнесла Джу, – я ведь его не понимаю, мне становится страшно.

– Сейчас, только прикажу своим друзьям замолчать, – с нескрываемым сарказмом ответил Павел. – Если вы хотите нам помочь, то помогайте, хотите допросить, так мы все рассказали, больше ничего не знаем.

– Я хочу узнать у вас о том, кто такой Бернард Недвед, – наконец, спросила Джу напрямую. – Друзья вы ему или враги, почему упомянули его имя, и что он вообще за человек.

– Я ни разу не видел Бернарда Недведа, не знаю, кто он такой. На знаю, что мои друзья ищут Арчибальда Недведа. Возможно он родственник вашего Бернарда. Упомянул я Арчибальда только потому, что мне о нем рассказывали. Вы видели Недведа?

– Нет, но мне о нем рассказывали, – внезапно в голове Джу родился план. – Спросите у своих друзей, зачем им Арчибальд и кто он такой, а я скажу вам, где его можно найти, а потом вы уйдете отсюда.

– Ну, для начала мы бы хотели поговорить с Джу Линь, – вставил Молчанов.

– Я и есть Джу и сказать мне вам нечего, но я знаю, кто может вам помочь и где он сейчас находится.

– Все, что я рассказал вашему отцу – чистая правда, мне нет нужды врать. Спросите у него о Недведе, он вам все расскажет.

– Пусть будет так. Но ответьте на один вопрос. Этот Арчибальд, он хороший? – казалось бы наивный вопрос, но он уже долгое время волновал Джу. Она не доверяла европейцам и боялась, что Бернард Недвед, а значит и его родственник Арчибальд окажется кем-то вроде Карла Эмберха, о котором упомянули эти люди.

– О чем вы там болтаете, – в беседу вмешался Освальд.

– Она спрашивает о каком-то Бернарде Недведе, говорит, что знает, где Арчибальд, но сначала хочет узнать, хороший он ли нет, – на лице Молчанова появилась слабая усмешка. Ему начинало казаться, что он попал в дурдом. Таких глупых вопросов ему еще не задавали.

– Да, – неожиданно Вика подскочила и, схватив Джу за локти, развернула к себе лицом. – Да, ты слышишь? Да, он хороший, он не причинит вреда ни тебе, ни твоему мужу. Он никогда не станет похищать людей, он хочет только... – Вика замолчала, потому что не знала, чего хочет Арчибальд, она не понимала, что он за человек. Но твердо была уверена в том, что он хороший.

– Она говорит, – начал было переводить Молчанов.

– Не надо, я все поняла, – Джу перебила его. – Я верю вам и хочу помочь. Брат моего мужа, Юн, говорил, что могут придти люди, или человек, так или иначе связанные с Бернардом Недведом и я должна им помочь, но я не знаю, что делать. Поэтому вам придется отправиться за Юном вдогонку. Он ушел давно, в начале осени, и возможно уже сгинул, – произнеся это, Джу увсхлипнула.

– А куда он ушел? – это предложение китаянки не очень-то порадовало Молчанова. Если она пошлет их на другой континент, что тогда?

– Он ушел в Тибет. Если он жив ,то поможет вам, он знает многое.

– Это лучшее из того, что у нас есть, – пробормотал Молчанов, потом передал беседу друзьям. Джу ждала завершения разговора. Когда и Вика, и Освальд дали согласие, Павел снова обратился к Джу. – Спасибо тебе за помощь, мы сделаем все, как ты сказала, но сначала нам нужно выбраться отсюда.

– Следуйте за мной, – Джу направилась к расшатавшейся дощечке, через которую все четверо вылезли наружу. Утром Освальд, Павел и Вика покинули селение.

4

23 ноября 1937 года, граница между СССР и Польшей.

Поезд, на котором ехали Наташа и Арчибальд остановился на последней советской станции. В следующий раз они остановятся в Польше и, вполне возможно, никогда не вернутся в СССР. Наташа с грустью смотрела в синюю даль, на восток, туда, где был ее дом. Не смотря на все, произошедшее в России, она никогда не забудет времени, проведенного там. Она полюбила эту страну, по-настоящему привязалась к ней и хотела жить здесь в любых условиях и при любой власти. Да, это был ее дом, ее Родина. Там земля придавала ей сил, там воздух был иным. Там они с Арчибальдом впервые поцеловались. При воспоминании об этом Наташа немножко смутилась и покраснела.

– Будешь скучать по России? – спросил Арчибальд, в последнее время пребывавший в нехорошем расположении духа. Им чудом удалось бежать, Цейнберг толком не помог, а Освальда, Вику и Джеймса они потеряли. Затея полностью провалилась. Арчибальд проклинал тот день, когда они с Наташей обнаружили пещеру. Может быть, сложись все иначе, сидели бы они сейчас в Перу, не подвергали собственные жизни опасности. А теперь они едут в Германию, где как минимум с одним и немцев отношения у них не сложились

– Буду скучать. Жаль, что мы так рано уехали.

– Скажи спасибо твоим русским друзьям, – с некоторым раздражением в голосе отметил Арчибальд.

– Не такие уж они и плохие. Ведь Шорохов нам помог.

– Конечно, я ведь спас его внука. Не окажись мы в нужном месте в нужное время и плевал бы на нас твоей Шорохов.

– А мне он понравился, – отметила Наташа. – Славный старичок.

– Из-за него мы попали в передрягу, из которой он же нас и вытащил. Ничего не скажешь, славный. Тебе в этой стране все почему-то кажется славным.

– А что в этом такого? – Наташа почему-то обиделась на Арчибальда. – Я не видела свою страну много лет, я скучала по России, и вот теперь, когда я здесь ты, вместо того, чтобы порадоваться за меня, злорадствуешь. Почему?

– Да потому, что все дела идут очень плохо. Ты хотя бы представляешь, кто такой Карл Эмберх? Не хотел бы я с ним встретиться один на один. Да я эту поездку, если хочешь знать, затеял с одной целью – чтобы Джеймс отказался от своей глупой затеи, спокойно жил себе в Перу. А теперь мы сами вынуждены ехать в Германию, бросаться в пасть ко льву. Или ты считаешь, что человек, который гонялся за нами по всему свету, не сумеет нас поймать, если мы окажемся у него под носом? Сомневаюсь, – Арчибальд нащупал ключ у себя на груди и стал его крутить в руке, пытаясь успокоиться. – Прости, просто я боюсь, что потеряю тебя, – неожиданно для самого себя заявил Арчибальд.

– Ничего, – Наташа примирительно улыбнулось. – В конце концов, мы уже столько рисковали, что еще одна попытка прыгнуть в пасть ко льву может закончиться для нас удачей. Не будь пессимистом, Арчи, чем всё кончится известно одному Богу.

– Я не верю в Бога.

– Тогда сам старайся сделать так, чтобы все закончилось хорошо. Ты ведь будешь стараться, я знаю. Это ты сейчас ворчишь, а на самом деле ты славный, – на светлую улыбку Наташи невозможно было не ответить тем же. Потому Арчибальд тоже широко улыбнулся.

– Конечно, буду. И думаю, что мы с тобой будем надо всем этим громко смеяться. Когда-нибудь, лет этак через тридцать.

– А с чего ты взял, что лет этак через тридцать я стану тратить время на такого ворчливого старика, в какого ты к тому времени превратишься? – Наташа рассмеялась. Арчибальд последовал ее примеру. В этот момент поезд тронулся. Перед друзьями открывались новые дороги, которые им предстояло пройти. Что же, может быть, они вдвоем сумеют справиться с испытаниями, которые выпадут на их долю. А пока что, они просто радуются тому, что есть друг у друга, а большего они и не желают. Это, наверное, и есть счастье.

5

2 февраля 1938 года. Германия, Берлин.

Ганс Штейнер третью неделю лежал в военном госпитале Берлина. Рана, которую он получил во время перестрелки на улице, оказалась серьезной, но он справился. Теперь у него было много времени подумать над тем, что произошло в последнее время и над тем, как вести себя дальше. После покушения Эмберх сильно изменился, сделался скрытным. По крайней мере, Гансу так казалось. Того англичанина, который подстрелил Штейнер, похоронили без шума, Карл не хотел, чтобы национальность убийцы всплыла. Он был рьяным сторонником мирной политики и приложил много сил для того, чтобы предотвратить войну.

Ганс искренне желал ему удачи, но сам подумывал о том, чтобы уйти в отставку и завязать с военной службой. Ему было сорок лет, а он ни разу не был женат. Наводило на грустные размышления. Если бы не служба в армии, ему не пришлось бы подвергать свою жизнь опасности, погубить множество людей и стать свидетелем смерти других. Хватит с него, пора перейти к спокойной размеренной жизни, научиться ценить простые человеческие радости. Ганс как раз занимался тем, что выдумывал формулировку причины своего увольнения, когда в палату к нему вошел похрамывающий Эмберх. Этого человека даже пули не брали – у любого другого не было бы шансов восстановить ногу, Эмберх же начал ходить через пять дней после ранения.

– Здравствуй Ганс. Пришел тебя проведать, узнать, как поживаешь, – Эмберх поставил стул рядом с кроватью Штейнера.

– Здравствуй. Да вот, видишь, выздоравливаю потихоньку. Глядишь к концу месяца стану на ноги.

– Это хорошо, потому что мне опять понадобится твоя помощь.

– Хочешь, чтобы я продолжил тебя охранять? -мечты Ганса о мирной жизни в начали рушиться.

– Нет, помощь иного рода. Я хочу, чтобы ты вернулся в Тибет. Я вот-вот добьюсь того, чего хотел и мне снова понадобится там преданный человек, такой как ты. Я ведь могу на тебя рассчитывать

– Можешь, – как-то печально согласился Ганс. В конце концов, переговоры с промышленниками провалились, Бломберга и Фрича сняли, Гитлер назначил себя верховным главнокомандующим. Вряд ли удастся убежать от войны теперь.

– Вот и отлично. Попозже я сообщу все самое необходимое. Ты поправляйся, вставай на ноги.

– Буду ждать.

Что же, опять Тибет. Видимо от этого никуда не денешься. Сам того не замечая, Ганс превращался в послушную игрушку Карла Эмберха

6

Лето 2006 года. Германия

На деле «стоматолог» оказался хорошим мужиком. Они с Костей быстро нашли общий язык, распив бутылочку коньячку, он пригласил Шорохова к себе домой отметить чей-то там день рождение и Костя с удовольствием согласился. Полупьяные, они сошли с поезда на одной из станций и после получаса ходьбы набрели на шикарный особняк.

– Ты здесь живешь? – спросил Костя, забыв о том, что немец не знает русского. Тот вопросительно на него посмотрел. – Говорю, здесь живешь? – произнося слова, Костя понял, что уже пьяный, язык заплетается. Неужели его так от бутылки коньяка? А может коньяк паленый?

– Не понимаю, говори на немецком, – пробормотал "стоматолог".

– Фриц поганый, языкам не учен, – Костя рассмеялся и повторил свой вопрос на немецком.

– Да, да, – ответил немец и потянул Костю к особняку

– Что ты, ты. Его спрашиваешь одно, а он ерунду какую-то отвечает, – Костя почему-то рассердился на "стоматолога". – Не пойду к тебе, промямлил он, – не хороший ты человек.

– Куда ты денешься, – Костя и не заметил, как "стоматолог" изменился в лице, снова сделался трезвым и буквально потянул Костю на себе.

– Это еще что такое, – Шорохов попытался сопротивляться, но ничего не вышло. Единственной, что пришло ему на ум, так это послать своего новоиспеченного друга куда подальше. – Сволочь ты... – начался процесс мучительной попытки вспомнить имя собутыльника. Восстановить удалось только фамилию. – Сволочь ты, Эмберх, вот ты кто, – только и успел произнести Костя прежде, чем отключился.

Рассказы, входящие в Шкатулочный цикл

Сделка

     Сергей Котиков просматривал результаты экспериментов в пятнадцатый раз. Неужели датчик действительно зафиксировал то, что зафиксировали? Публикация этих результатов произведет фурор в научном мире. Повторить эксперимент, а результаты сообщить научному руководителю. Все в НИИ будут гордиться Сергеем – открытие гравитон настоящий прорыв. Никому еще не удавалось зафиксировать квант гравитационного поля с помощью датчиков. Еще один шаг на пути к пониманию явления тяготения!

       Сергея охватила научная горячка. Немедленно повторить эксперимент, немедленно пересчитать максимум. Неплохо было бы построить и теорию этого явления. Конечно, предстоит перелопатить кучу журналов, все строго проанализировать. Но если все подтвердится, если его предположение окажется правильным...

       "Рано радоваться, – пытался успокоиться возбужденный Сергей, размышляя про себя. – Ты неоднократно совершал ошибки в расчетах. Может этот максимум на графике тоже приборная ошибка. Вот когда все перепроверишь, когда убедишься, что наблюдал квант гравитации, тогда празднуй, а пока рано!"

       Но трезвые мысли тут же сменялись мечтами о Нобелевской премии по физике. Еще бы, Эйнштейну за какие-то теоретические наработки в области квантовой механике вручили, а уж экспериментатору, совершившему прорыв в науке, обязаны ее в год открытия преподнести.

       "Из расчетов выходит, что скорость распространения частицы выше скорости света. Ошибка или очередное опровержение общепринятых теорий? – думал Сергей. – Если только всё подтвердится, моё имя войдет в историю физики!"

       Ещё один эксперимент и можно идти к научному руководителю, рассказывать, показывать, рассуждать.

       "Засмеют, – решил Котиков. – Точно засмеют. Нужно. Чтобы радом со статьей стояла фамилия известного ученого. Пал Григорьевич подойдет. Покаже ему результаты".

       Только вот в этом случае в историю физики войдет не фамилия Котиков, а фамилия Рубин. Кто помнит имена лаборантов Резерфорда, потративших кучу времени на обработку результатов? Желает ли Котиков стать лаборантом Рубина, собиравшим экспериментальные данные для мудрого научного руководителя, совершившим открытие?

       "Интерферометр построил я, а помнить будут его. Кванты поля зафиксировал я, но запомнят Котикова только как сотрудника группы Павла Григорьевича Рубина, совершившей революционный прорыв в науке", – рассуждал Сергей. Уж не делит ли он шкуру неубитого медведя? Как бы ни поплатиться за это. Повторить эксперимент ещё раз. Обдумать все как следует, а уж тогда трубить об открытии и рассуждать, как опубликовать результаты – самостоятельно или в соавторстве с Рубиным. Сергей сел за стол и стал рассматривать графики, делать пометки в тетради, лежавшей рядом.

       "Довести дело до конца, а уж потом трубить об открытии", – повторил он про себя и взялся за работу.

    ...

       Павел Григорьевич Рубин метался по комнате из угла в угол.

       – Он понимает значение своей работы. В полной мере понимает, – сказал Рубин.

       – Запугайте, опозорьте, – предложил мужчина, вальяжно расположившийся в кресле, стоявшем у окна. Он сложил ладони ромбом и постоянно перебирал пальцами.

       – А если не выйдет? Парень не дурак. Он и так уже подозревает, что я хочу присвоить его открытие. Подобное поведение только усилит подозрения.

       – Усилит, говорите, – мужчина встал с кресла, направился к письменному столу, схватил ручку и блокнот. Вернулся, стал малевать что-то на листке. Рубин дожидался, когда это закончиться. Но мужчина и не думал останавливаться.

       – Так что мне делать прикажете? – спросил, наконец, не выдержав молчания Рубин.

       – Я вам не приказываю. Мы компаньоны, а не начальник и подчиненный.

       "Как же, – подумал Рубин. – То-то вы сняли Дениса с должности, когда он позволил себе вольность в высказываниях"

       – Хорошо, что посоветуете предпринять? – произнес Рубин вслух.

       – Посоветовать могу. Выгоните этого мальчишку, вышвырните его на улицу. Закройте дорогу во все рецензируемые журналы. Кто поверит неквалифицированному выскочке с улицы? Таких непризнанных гениев нынче знаете сколько. Физиков, изобретающих вечные двигатели, химиков, алхимиков, инженеров. Всерьез эту шушваль никто не воспринимает. Пускай ваш мальчишка публикуется в каких-нибудь никому не известных журналах, это ничего ему не даст, только укрепит его репутацию "непризнанного гения", – подсказал мужчина.

       – Жалко мне его, – признался Рубин. – Талантливый мальчишка. Но не туда полез. Пускай бы работал по теме, нет же, подавай ему фундаментальные открытия. Может все-таки есть способ как-то мягко обойти сложившуюся ситуацию, сохранить за мальчиком работу, но проигнорировать статью?

       – Сказал же, опровергните, опозорьте, запугайте. Высмейте, на худой конец. Нам нужны не таланты. Мы нуждаемся в тех, Павел Григорьевич, чьи потребности могут быть удовлетворены деньгами или тихой семейной жизнью, престижем или непомерной гордостью. Если таланта устроит подобное, что же, он наш человек, если нет, то нам он не нужен. Кому как не вам об этом знать?

       Рубин вздохнул. Ну не бред ли? И зачем он только связался с этими людьми, как мог принять и разделить их идею?

       – Выходит, я тоже описанная вами посредственность? – с плохо скрываемой горечью в голосе, спросил Рубин.

       – Что вы, – мужчина рассмеялся. – У вас есть талант, но он для вас не главное. Вы загубили, задушили его, и поступили правильно. Пускай это звучит цинично, но сегодня мы должны думать о себе, а не о высоких материях. Да и не думает о них талант. Он неотделим от скотской части человека, которой требуется только есть, спать и заниматься сексом. Больше того, талант дополняет эту скотскую составляющую. Правду говорят, что талантливые люди знают толк в наслаждениях. Единственное, что меня не устраивает, так это чувство неудовлетворенности. Оно толкает искать все новое и новое, совершенствоваться, развиваться. Неудовлетворенность, присущая каждому талантливому человеку – вот наш враг. А проистекает она все из тех же скотский желаний. Попытайтесь разобраться в этом вашем Котикове. Чего желает он? Деньги, славу, женщин, статус? Сделайте так, чтобы мечта его исполнилась, чтобы он прекратил искать удовлетворения в поиске никому ненужной истины. Иначе он продолжит искать, строить эти свои, как они там называются... приборы, которым он обнаружил эти ваши волны.