Текст книги "Ключ к загадке (СИ)"

Автор книги: Алексей Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

– Простите, я не говорю по-русски. Не говорю, – по слогам произнес Арчибальд, будто бы от этого старик выучил бы английский язык. – Подождите секунду. Наташа, помоги мне, пожалуйста.

К радости Недведа, которому шофер не внушал ни малейшего доверия, девушка откликнулась сразу же.

– Он тебя благодарит за то, что спас внука, – перевела она.

Растерянный генерал перевел взгляд на Наташу, улыбнулся, и поглядывая то на нее, то на Арчибальда, продолжил.

– Обещает отблагодарить, как только сможет. Он генерал Советской армии, Святослав Яковлевич Шорохов, слово свое сдержит, – перевела Наташа.

– Что вы, мне ничего не нужно, – улыбнулся в ответ Арчибальд. – Я просто хотел помочь.

Наташа перевела. Генерал расчувствовался, обнял Арчибальда. Произнес еще что-то.

– Никогда бы не подумал, – перевела Наташа, – что после интервенции назову англичанина братом. Зовет в гости.

– Отказывайся! – заволновался Арчибальд. Попадать в поле зрения советских генералов ему совсем не хотелось.

– Может быть, спросить его про профессора Цейнберга?

– Не надо. Сами его найдем. Доверять красным не стоит. Говори, что мы не успели все достопримечательности посмотреть, а нам скоро уезжать.

Наташа кивнула и принялась пересказывать смысл сказанных Арчибальдом слов. Шорохов искренне расстроился, подозвал водителя, что-то ему сказал. Тот мигом достал блокнот, чиркнул на нем ручкой, вырвал лист, передал его Наташе.

– Дает свой номер, говорит, если вдруг что понадобится, сразу ему звонили.

– Поблагодари и уходим, мы и так привлекли к себе слишком много внимание персон, с которыми у меня нет ни малейшего желания связываться.

– Хорошо.

Наташа сумела отделаться от генерала дежурными фразами, он не слишком-то пытался их задержать, затащил своего внука в автомобиль, и стал что-то с ним обсуждать внутри салона. Арчибальд и Наташа переглянулись и, стараясь придать себе беззаботный вид, пошли своей дорогой. Они не заметили, как недобрым взглядом провожал их шофер Шорохова.

...

Дешевый номер захудалой гостиницы, расположенной на краю города. Пожелтевшие стены, спартанское убранство комнаты, вечно грязные полы и скрипящие половицы. Арчибальд и Наташа решили остановиться именно здесь, в надежде не привлекать ничье внимание. Поиски профессора Цейнберга они решили начать с бывшей столицы России, где, по словам Кссеспе, он преподавал. Именно перуанский ученый посоветовал Недведу обратиться за помощью к русскому немцу, который был знаком с разнообразными методами дешифровки древнего письма. Найденные книга и лист с таинственным посланием, записанном иероглифами индейцев, должны были подсказать, как найти храм, о котором говорило существо из пещеры.

Арчибальд рассчитывал покинуть Перу в одиночку, но Наташа разгадала его намерение, вошла к нему в комнату, положила руку на плечо, сказала, что все знает и не позволит ему отправиться одному. Он спросил, способна ли она оставить сестру одну в Южной Америке, Наташа парировала, что Арчибальд оставляет здесь своих друзей, которые стали ему как родные. Недвед вынужден был принять предложенную помощь, надо сказать, попутчице он был рад. Ему страшно было отправляться одному в неизвестность, в страну, о которой по всему миру передавались история одна страшнее другой. Большевики представлялись ему абсолютным злом. К тому же, он не знал русского и сильно сомневался в навыках владения английским жителями Союза. Помощь Наташи в данных обстоятельствах была неоценимой.

Арчибальду было интересно узнать, как там сейчас поживает Освальд, Джеймс и Вика, все ли у них в порядке. Он хотел поскорее разобраться со всеми своими делами и вернуться в Перу, к друзьям, чтобы уже никогда не расставаться. После происшествия на мосту, Арчибальд еще сильнее стал тревожиться, мысли о них буквально захватили его голову. А вдруг было ошибкой уехать вдвоем, бросить остальных?

– Мы начинали вместе, собирались идти вместе до конца, а теперь, выходит, я их предал, – пробормотал Арчибальд себе под нос.

– Что ты сказал? – Наташа отвлеклась от чтения какой-то русской книги.

– Неприятные воспоминания, – Арчибальд мельком взглянул на шкатулку, которую последний час крутил в руках, разглядывая узоры.

– Меньше бы возился с этой вещицей. Если так и дальше пойдет, то неприятные воспоминания покажутся тебе малиной, – недовольно отметила Наташа, проследив направление взгляда Арчибальда.

– Еще одна русская присказка? – Арчибальд улыбнулся, снова отметив, что английская речь Наташи стала приобретать особенности. Особенные ударения и нехарактерные слова.

– А тебе разве здесь не нравится? – Наташа захотела расспросить друга о том, как он относиться к ее родине.

– Да нет, почему же. Красивая архитектура, чтобы там не говорили некоторые специалисты, симпатичные улочки, приятные люди, видимо доведенные до отчаяния, – Арчибальду вспомнился паренек, который хотел прыгнуть с моста.

– Брось, такое могло произойти в любом другом месте на земле. Будто бы в Англии никто не пытался покончить с жизнью.

– Не в таком возрасте, Наташа, не в таком возрасте, – печально произнес Арчибальд.

– Считаешь, во всем виноваты большевики? – девушке было интересно узнать мнение Арчибальда и по этому вопросу. Вообще, в последнее время, если Наташа и разговаривала, то исключительно о России.

– Не знаю, не мне судить, – неохотно отозвался Арчибальд. Они жили здесь уже пять дней и он, конечно же, не мог объективно оценить народ в целом, но пока что русские виделись ему не в лучшем свете. Кое-что он наблюдал сам, кое до чего додумался. Вообще, в последнее время он стал крайне проницательным, буквально чувствовал настроения других людей. Вот и сейчас, он догадывался, что если начнет высказывать свои догадки, то обидит Наташу. Она влюбилась в эту страну и смотрела на все происходящее вокруг через розовые очки. А ему казалось, что он попал в огромный военный лагерь. Люди только выглядели беззаботными, на самом же деле все боялись. А может только делали видимость, что боялись? Нет, Арчибальд не хотел строить суждение о целом народе на основании стереотипов, привитых прессой правого толка. Лучше не заворачиваться, отыскать Цейнберга и убраться из Союза подобру-поздорову

– А мне здесь нравится, – с едва различимой грустью в голосе произнесла Наташа. – И я уверена, что тебе здесь тоже понравится. Все говорят о ноябрьском параде, мы обязательно должны побывать на нем.

– Если получится. Не забывай, нам нужно в Москву. Цейнберг там.

– Еще лучше. Парад в столице будет отличаться особым размахом.

– Наверное, ты права, – пробормотал Арчибальд, отложив шкатулку в сторону. Он не хотел идти на празднества, посвященные революции, чего-то боялся, но не мог понять чего. Однако в последнее время он безотчетно доверял интуиции – она его редко подводила. – Наверное, ты права, – повторил он.

– Ты хочешь спать? – озабоченно спросила Наташа, вставая с кровати, на которой удобно устроилась. – Тогда я пойду к себе.

– Буду признателен. – Арчибальд действительно вымотался. Они уже несколько дней искали упоминания о неуловимом Цейнберге по всем университетам города. Только сегодня им посчастливилось узнать, что он сейчас в Москве.

– Приятных снов, – улыбнулась Наташа, прикрыв за собой дверь.

– Тебе того же, – Арчибальд улыбнулся в ответ. В такие минуты он осознавал, что не напрасно взял девушку с собой – она согревала его сердце, радовала своей теплой улыбкой, была приятной собеседницей. Чтобы он без нее делал в этой холодной, чужой стране?

– Да ты, похоже, влюбился по-настоящему, – отметил Арчибальд, нащупав ключ у себя под рубашкой. Еще в Перу он повесил его себе на шею и нигде с ним не расставался.– Раньше не робел перед женщинами, а теперь-то что? Наташа особенная. Настолько особенная, что в нее просто нельзя не влюбиться. – Сжав ключ в ладони, Арчибальд быстро уснул. Ему снились тревожные сны, в которых с моста прыгал не Андрей Шорохов, а он сам и никто не выручал его, потому что друзья были далеко отсюда, тоже нуждались в его помощи.

3

«Женя очень любила праздники 7 ноября и 1 мая. Они были вехами жизни страны, ее стремительного бега, вехами ее личной жизни, ей казалось, что каждый такой день она переживает и помнит по-особенному. И затем это ни с чем несравненное чувство растворения в воодушевленной победным торжеством массе людей, когда все на одном дыхании, на одной мысли, в одном порыве».

Евгения Мельцер

6 ноября 1937 года, Ленинград.

Попасть на московский парад они уже не успевали, а Наташа не хотела пропустить такое зрелище. Потому они решили остаться в Ленинграде, а восьмого ноября отбыть в Москву. Арчибальд неохотно на это согласился, но потом, перед самым праздником, у него возникло ощущение, странное, ни на что не похожее, причастности ко всему происходящему. Уже в начале ноября воздух в Ленинграде словно бы наполнился особым предвкушением, будто статическим электричеством. Люди стали приветливее, улыбки не сходили с их лиц, не смотря на сумрачную погоду. А потом, казалось, сама природа содействует тому, чтобы парад удался – шестого числа небо прояснилось, робкие лучики солнечного света стали пробивать серую толщу неба. К полудню шестого ноября погода сделалась чудесной – необычайно насыщенная голубизна неба, веселая предпраздничная суета на улицах, вечно спешащие люди, мирно подшучивающие друг над другом. Казалось, сама человеческая природа изменилась – ссоры и скандалы на улицах, свидетелями которых Арчибальду приходилось становиться, проходя дворами к очередному университету или институту, прекратились. Люди стали добрее, дружнее и сплоченнее. Это ощущалось прямо сейчас, когда они с Наташей прогуливались по городу, с любопытством наблюдая за переменами, которые происходили с Ленинградом. Повсюду появились красные знамена, плакаты с броскими лозунгами (Наташа переводила для Арчибальда надписи на некоторых), военные, которые стали встречаться на улицах города чаще, чем прежде.

Перемены поражали и радовали. Арчибальд словно ощущал предвкушение завтрашнего события, пытался подышать этим наполненным удивительными ароматами воздухом, прочувствовать всю любовь народа к своей стране, к своему вождю. Недвед сам стал верить в то, что правители государства построят коммунизм, приведут страну в светлое будущее. Окончательно увериться в этом мешал один немаловажный факт: не смотря на радость, ликование народа, не смотря на дух единства и целостности, Арчибальд не мог не заметить, как трудно этому народу приходится. Он еще не забыл газетные статьи о голоде в СССР, видел, как бедно одеваются граждане этой страны. Нищета не искоренена в Англии, и рабочие там чувствуют себя ненамного лучше, но там они, хотя бы, не боятся говорить то, что думают. Здесь же все обстояло иначе. Недвед не мог понять, почему русские не последуют примеру свободных стран, не установят парламентскую республику и не начнут длинную, трудную дорогу к построению счастья и свободы, а предпочитают позволить себе навязывать волю кучки захвативших власть большевиков? Ответа на этот вопрос Арчибальд не мог найти, как ни старался. Потому с легкостью отбрасывал сомнения, любовался преображенным городом, беседовал с Наташей и время от времени сжимал ключ, болтавшийся у него на груди, почему-то сделавшийся очень теплым.

...

Они прогуливались по парку, когда в шуме толпы Арчибальд различил звуки вальса. Наташа, похоже, тоже их услышала, потому что они оба развернулись в направлении источника звука. Через пару минут они достигли уютного клуба, окруженного голыми деревьями и кустарниками, окна которого были открыты, и из них лилась музыка. Не договариваясь, они вошли внутрь, отыскали актовый зал и стали наблюдать за танцующими. Пар было немного, но, тем не менее, танцевали все неплохо. Темп то нарастал, то убывал, пары вращались, словно волчки. Но танцующим не хватало настоящего мастерства, того, которое Арчибальду приходилось наблюдать во время светских раутов, когда партнер и партнерша становились единым целым, следовали друг за другом нераздельно, ловко и точно, не задумываясь над последующими действиями.

– Вальс хороший танец и простой, не правда ли? – нарушила молчание Наташа.

– Чудесный, – ответил Арчибальд, продолжая наблюдать за танцующими.

– Я училась танцевать его в детстве, мама наняла нам с сестрой немца, он говорил, что таких способных учениц у него никогда не было, – не без гордости сказала Наташа.

– Немцы не умеют его танцевать, неудивительно, что он называл вас способными – сам-то толком двигаться не умеет, – пошутил Арчибальд.

– Можно подумать, англичане умеют, – с издевкой ответила Наташа.

– Англичане – тоже не очень. Вот французы – те настоящие мастера. У меня как раз учителем был француз, так с тех пор на любых балах от партнерш отбою не было.

– Да если бы представилась возможность, я бы проверила, как ты умеешь танцевать.

В этот момент музыка стихла.

– Похоже, тебе представилась возможность немного меня поучить. – Арчибальд встал и протянул Наташе руку. – Мадемуазель, могу ли я рассчитывать на то, что вы примете мое приглашение на один танец?

– С чего ты решил, что я соглашусь? – решила покапризничать Наташа.

– Испугалась, что я тебя перетанцую?

– Раз ты так ставишь вопрос, – нахмурившаяся было, девушка не смогла сдержать улыбки, глаза ее загорелись, а на щеках вспыхнул румянец.

Они встали неподалеку от стены, одной рукой Арчибальд обхватил девушку за талию, второй придерживал ее руку. А потом заиграла музыка, и они начали вальсировать. Раз, два, три, раз, два, три. Ловко подстраиваясь под ритм, Арчибальд повел партнершу. Поначалу он считал, что Наташа не очень хорошо танцует, но она двигалась в такт, казалось, предугадывала все его движения. Он буквально ощутил, как становится с ней единым целым. И тогда закружился по-настоящему, так, как никогда не танцевал и больше никогда не станцует. Он любил ее. В этот момент Арчибальд осознавал это яснее, чем когда-либо. Он готов был провести с ней остаток жизни, защитить от любой беды, отдать свою жизнь ради нее. По мере того, как эти чувства охватывали его, танец становился все более страстным, захватывающим.

Вот с края зала они переместились на середину, затмевая остальные пары. И никто более не танцевал, все наблюдали за их грацией, неповторимостью и четкостью их движений. Большие глаза Наташи широко раскрылись, она была поглощена танцем и своим партнером, с каждым движением, каждым вздохом они становились все ближе, она прижималась к Арчибальду, обнимала его так, будто бы видела в последний раз. Его непослушный чубчик метался из стороны в сторону, каблуки отбивали такт. Арчибальд вспомнил, как чудесно, обворожительно, соблазнительно блестела ее кожа при лунном свете в Перу. Теперь, при солнечном свете, красота девушки, нежные, мягкие черты ее лица, изумрудные глаза захватили лорда, он уже не осознавал, что творит, был полностью охвачен страстью, все ускорял темп. А Наташа, ни в чем ему не уступавшая, не отрывалась от его лица, пристально смотрела в его глаза, будто бы пыталась открыть забраться к нему в душу. И Арчибальд понял, что чувствует Наташа, понял, что скрывать свои чувства не имеет смысла. Такой прекрасной она не была никогда. Позабыв об окружающих, Арчибальд наклонился и поцеловал Наташу. Осторожно, едва коснувшись губ. Но это уже не был братский поцелуй. И девушка это поняла. А потом музыка смолкла.

"Это самый счастливый день в моей жизни" – пронеслось в голове Арчибальда. Впоследствии он поймет, что не ценил того времени, которое провел с Наташей. Но будет слишком поздно. А пока и он, и она были счастливы, а большего никто и не желал.

...

7 ноября 1937 года, Ленинград.

Парад был как никогда пышным. Еще бы – двадцатая годовщина Октябрьской революции! Колонны марширующих начали свое шествие как раз с того места, где располагалась гостиница, в которой остановились Арчибальд и Наташа. Оба уже смешались с толпой и наблюдали за последними приготовлениями перед началом шествия. Погода немного испортилось, к вечеру мог пойти дождь, но это ничуть не омрачало праздника. Все присутствующие (а собралось большинство, если не все, жителей окрестностей) веселились, шутили, разговаривали с незнакомыми людьми, делились впечатлениями, смеялись. Все это происходило легко и непринужденно, никто не чувствовал себя неловко, всем было хорошо. Люди вышли на улицы отдохнуть, забыть о повседневных заботах, почувствовать себя свободными, слиться с толпой, отрешиться от нехороших мыслях, заботах о завтрашнем дне, обо всем. Словно и не было на свете никаких Иванов Ивановичей и Катерин Петровн, а были просто люди, которые хотели жить, забыть о нищете, полюбоваться счастливыми лицами прохожих, и, глядя на все это, самим сделаться счастливыми. Сделаться добрее и лучше, стать участниками происходящего зрелища, его главными героями.

Все, кто стоял рядом с Арчибальдом, оживленно разговаривали с ним, что-то доказывали, а потом заразительно смеялись. Раньше Наташа пыталась переводить, но сегодня ей бы это не удалось. Да она и не пыталась. После вчерашнего танца Наташа долго молчала, над чем-то раздумывала, но потом, наконец, собралась и заговорила с Арчибальдом. До этого момента лорд чувствовал себя неловко, неуютно. Ему казалось, что он сделал что-то неправильное. Но когда Наташа заговорила, сразу стало легко и хорошо. Нет, она не упомянула ни о танце, ни о поцелуи. Она продолжила говорить на любимую тему – обсуждать Советскую Россию, природу и народ, ее населявший. Потом они поделились впечатлениями о предпраздничных приготовлениях, Арчибальд отметил, что седьмого ноября произойдет нечто грандиозное. Наташа пошутила, они оба посмеялись, а потом ее лицо вдруг сделалось серьезным, и она спросила: "Арчибальд, когда все это закончится, ты меня не бросишь? Ты поможешь мне отыскать мою сестру? Пойми, я ведь без тебя никуда". Арчибальд только улыбнулся, любуясь румянцем, который возник на щеках девушки. Ему хотелось что-то сказать, но потом он решил, что слова не значат ничего. Наташа улыбнулась в ответ, казалось, улыбка ее излучала тепло. После этого девушка ушла спать, а Арчибальд остался сидеть на балкончике, прокручивая вальс, который он мысленно танцевал снова и снова.

Он и сейчас, окруженный толпой народа, занимался этим, пытаясь освежить свои ощущения, восстановить мягкую приятную улыбку, колыхание волос Наташи. Он бы мог заниматься этим вечность. Но начался парад. Заиграла музыка и народ двинулся плотной массой вперед.

В этот самый момент Арчибальд ощутил то, о чем ему приходилось много раз читать, но никогда, ни разу в своей жизни, не удавалось почувствовать. Растворение в народе, превращение в часть чего-то большего, сильного могучего. То, что раньше было твоим телом, уже не ограничивало тебя. Ты был здесь и там, и в еще сотне мест, лишь частичка, а не индивид. Ты мог ничего не бояться, если кто-то тебя обидет, за тебя заступятся твои друзья, которых у тебя отныне миллионы. Никто не посмеет причинить тебе вред, потому что тебя защищает нечто, во много раз превосходящее возможности самых изворотливых злодеев. Чувство защищенность, чувство гордости за страну, которая до этого момента казалась чужой, чувство сплоченности и братства. Во истину, за это можно отдать жизнь. Да и что значит жизнь одной частички, когда остальная масса продолжит свое движение, ничто не сможет ее остановить. И Арчибальд, захваченный парадом, шел с потоком людей, сам радовался и смеялся, казалось, понимал язык, на котором разговаривают люди. Ни обратил он внимания только на одну особенность, которая всегда сопровождала такого рода мероприятия. Ключ на его груди не просто нагрелся, он пылал. Если бы лорд задумался о природе поведения ключа, он бы быстро открыл его секрет. Но сейчас Арчибальд был захвачен совсем другими мыслями.

Глава 8

1

Осень 1935 года. Где-то на севере Китая.

В его памяти все перемешалось, и он уже не понимал, что происходило с ним недавно, а что сучилось много лет назад. В воспоминаниях его посещали брат и отец, некоторые члены его отряда. Иногда ему начинало казаться, что эти тени давно минувших дней приходят сюда и разговаривают с ним. Юн сходил с ума. Он уже много дней ничего не ел, благо, что в горах не сложно было найти источники с чистой водой. Но силы оставляли его. Поначалу он рассчитывал добраться до позиций коммунистов, с оптимизмом смотрел в будущее. Теперь же он просто брел, в надежде отыскать хоть какое-то человеческое поселение. С тех пор как он покинул пещеры, прошло больше месяца.

Китаец оказался не стальным. Устав от бесконечного числа переходов, он повалился на землю возле небольшого озера, безразличный к своей участи. Там его и нашли горцы, спускавшиеся туда за водой.

2

13 декабря 1937 года. Япония.

Освальд осматривал пробитую осколком ногу, когда в палату вошла медсестра. Она приветливо улыбнулась, предложила стакан воды, но Освальд отказался. Общались они исключительно посредством жестов, поскольку в этой больнице никто из персонала не знал английского, ну а Освальд и Вика по определению не могли знать японского.

Убедившись, в том, что у больного все хорошо, медсестра вышла. Освальд еще раз посмотрел на рваную рану. Врагу такого не пожелаешь. Хорошо хоть девочка не пострадал. Причина произошедшего – бомбардировщики Китая, которого из них Освальд так и не понял. Когда обнаружилось исчезновение Арчибальда и Наташи, Освальд запаниковал. Отъезд же не сказавшего ни слова Джеймса бывший дворецкий счел оскорблением. Он догадывался, что их некогда прочный союз трещал по швам, но что люди, которых он считал друзьями, способны поступить так подло, не ждал. Скорее всего, Арчибальд собирался бежать один, но Наташа увязалась за ним и он не смог от нее отделаться. Узнав об этом, Джеймс, видимо, решил их нагнать. Придя к такому заключению, Освальд нашел очевидное с его точки зрения решение. Поскольку никуда кроме Китая они не могли поехать, бывший дворецкий решил направиться прямиком туда, не подозревая, какие сложности возникнут у него в связи с этим. Вику пришлось взять с собой – не бросать же ее одну в Перу. Пришлось продать все имущество, а вырученные деньги использовать для поездки. Им повезло – они очень быстро нашли подходящий корабль, отплыли в Японию, откуда Освальд рассчитывал попасть в Китай и начать поиски друзей. Но, увы, японцы отказывались помочь в переправе – они воевали с китайцами. Удача улыбнулась Освальду и Виктории второй раз – один из британских торговых кораблей находился в японском порту и собирался отчалить, направиться в Индию. Освальд решил воспользоваться этим шансом, договорившись с капитаном о том, что они зайдут в один из портов Китая по дороге. И все должно было сложиться хорошо, пока не налетели китайские бомбардировщики, принявшие судно за японский корабль. Самолеты были старые, особо серьезного вреда не принесли, быстро отступили. Но несколько бомб сбросить успели, одна из которых угодила в корабль. В тот момент Освальд стоял неподалеку от места взрыва и в результате осколок пробил его ногу. Капитан принял решение вернуться в Японию для ремонта, а Освальд попал в местный госпиталь. Ранение заживало медленно, и теперь уже было неизвестно, когда они отправятся в Китай. На этот раз Освальд решил оттягивать отъезд – он хотел убедить Вику остаться и подыскать для нее работу в Японии или на Филиппинах, поскольку понял, что поездки в такие места, как Китай, да еще во время войны, чреваты последствиями. А еще он понял, что население этих стран почти не знает английского, а этот факт делал поиски практически невыполнимой задачей. Нужно было найти немногословного помощника-проводника, который знал бы и английский, и японский, и китайский. Поисками такого человека сейчас занималась Вика, но пока безуспешно. И если испанский Освальд освоил очень быстро, то после двухмесячного пребывания в Японии он выучил лишь пару дежурных фраз, да и то не мог изъясняться чисто. Например, медсестры его не понимали, потому изъяснялись только жестами.

– Но все-таки на редкость улыбчивый народ, – отметил Освальд, когда женщина вышла из палаты, в которой помимо него никого не было. Опять-таки, странное совпадение – во время войны. Когда по идее все палаты должны быть забиты больными и ранеными, Освальд попадает в пустую и комфортную. – Сказал бы, что они добродушные, если бы не война, которую они сами и развязали. Освальд не сомневался, что если его место потребуется для любого, пусть даже самого обыкновенного солдата японской армии, то англичанин будет вынужден покинуть больницу с еще незажившим ранением. Помимо улыбок, которые не сходили с лиц местных жителей, японцев отличал дух национального единства и сплоченности. И Освальд боялся того, что может произойти впоследствии, если этот самый дух обратят против какого-либо народа. Тем более в сложившейся ситуации.

...

Вика не могла поверить, что ей так повезло. Человек, которого она встретила, не только знал английский, японский и частично китайский, он не только жил в Нью-Йорке, но еще был русским. Священник Павел Молчанов поведал ей часть своей истории и сообщил, что тоже намеревается отправиться в Китай в ближайшее время, поэтому, если они захотят, может составить им компанию. Когда Вика упомянула о деньгах, Павел Иванович улыбнулся и заявил, что с земляков он денег не берет. «Нашему народу и так тяжело пришлось, могли положиться только на соотечественников, особенно здесь, за границей. Поэтому мне будет стыдно брать с вас деньги за мою помощь. Это мне пристало вам платить – я уже давно собираюсь отправиться в Китай, но все никак не решался. Теперь же, когда я не один, уверен, сумею перебороть свою лень и покончить с тем, что задумал». Так он ей ответил. Вика сразу же поверила в чистые намерения этого человека, потому предложила направиться к Освальду, ее «английскому дядюшке», чтобы обговорить детали и уже точно решить, когда направляться в Китай. Молчанов с радостью принял это предложение и сейчас они поднимались на второй этаж небольшого госпиталя, в котором лежал раненый англичанин.

2

Молчанов знал, что ему нужно ехать в Китай, он знал, что от этого выиграют все. Но он понятия не имел, чем займется, когда окажется там. Поэтому, когда узнал, что в городской госпиталь, в котором он пролежал без малого три месяца, попали люди, разговаривавшие на английском, да еще намеревающиеся отправиться в Китай (об этом поведал капитан судна, на котором они сюда добрались), то сразу же решил воспользоваться этим шансом. Он мог бы примкнуть к этим людям и путешествовать вместе с ними (таким образом, обезопасив себя от возможности снова остаться одному в незнакомой местности). Когда же он разузнал о них побольше и сумел выяснить, что они нуждаются в переводчике, то, решив не упускать такой шанс, сразу же отыскал девушку, которая сопровождала, наверное, американца, и предложил свои услуги. За время пребывания в этих местах он научился кое-как говорить на японском и китайском, потому мог пригодиться этим людям. Павел встретил девушку, совсем еще юную, светловолосую, черноглазую, приветливую и улыбчивую, возле больницы, сразу же представился и предложил свои услуги, постаравшись при этом узнать лично от нее цели, которые заставили их отправиться в Китай. Девушка оказалась разговорчивой, представилась Викой, как выяснилось, тоже была русской и быстро нашла с Павлом общий язык. Она сказала, что была бы рада, если бы он сопровождал их, но без согласия своего дяди Освальда, англичанина, с которым они вместе путешествуют, она не может дать ему согласие. Потому Вика предложила ему подняться в палату к ее другу и дать окончательный ответ.

Освальд понравился Павлу гораздо меньше девушки. Болезненно-худой, с сероватой кожей, которая приобрела такой оттенок от длительного пребывания в больнице, бывший дворецкий более всего напоминал злобное чудище из детских сказок.

– Здравствуйте, – несмотря на все это, Павел приятно улыбнулся и протянул руку Освальду, которую тот немедленно пожал. – Меня зовут Павел Иванович Молчанов, и до меня дошел слух, что вы нуждаетесь в переводчике для путешествия по Китаю. Мы уже обо всем договорились с Викторией Платоновной, я не стану брать с вас денег, так как сам намеревался отправиться в Китай. Единственное, буду признателен, если вы в состоянии оплатить мое проживание и пропитание, я же с радостью готов буду предоставить свои услуги в общении с местными жителями. Виктория Платоновна была рада меня повстречать, но сказала, что без вашего согласия не может принять окончательного решения, – Павел старался держаться как можно более вежливо, надеясь, что сумеет убедить англичанина, расположить его к себе.

– Что же, прекрасно, – Освальд улыбнулся в ответ, видимо он сам был рад, что они нашли нужного человека и скоро покинут острова. – Я думаю, что могу доверять Виктории Платоновне, – при произнесении этих слов улыбка Освальда стала еще шире. А ведь он всегда называл ее Викой, тем более, после того, как они столько времени проработали вместе. А девушка между тем, действительно выросла, и назвать ее девочкой язык уже не поворачивался. – Только у меня есть одно небольшое условие. Цели нашей поездки я бы хотел сохранить в тайне, потому надеюсь, что вы поймете меня и не станете расспрашивать о том, ради чего мы все это затеяли. И еще, хочу вас сразу предупредить, что наше путешествие сопряжено с определенным риском для жизни, поэтому, если вы решите отказаться, то я все пойму.

– Видите ли, у меня тоже есть свои причины отправиться в Китай и их бы я тоже не хотел обсуждать, но скорее всего, они тоже сопряжены с риском для жизни, там ведь сейчас идет война. Спасибо, конечно, что предупредили, но я не откажусь от этой затеи.

– Вот и договорились, – Освальд протянул руку Павлу Молчанову, дабы скрепить договор и добавил, – Приблизительно через месяц я надеюсь выбраться из больницы, если меня не выкинут раньше. Тогда и отправимся.

– Отлично, я буду регулярно вас навещать, – Павел пожал руку Освальда и повернулся к Вике. – Виктория Платоновна, голубушка, – заговорил священник по-русски, слегка поклонившись.

– До свидания, Павел Иванович, – медленно проговорила Вика, словно пробуя слова на вкус. После короткого прощания Молчанов покинул палату, и Вика повернулась к Освальду, – Ну как он вам?

– Не знаю, Вика, не знаю. Ты же понимаешь, что Арчибальд не обрадуется, узнав, что мы приобщили к этому делу еще одного человека.

– Раз на то пошло, они с Наташей сами не оставили нам выбора. Неужели они думали, что мы так запросто смиримся с их исчезновением?