Текст книги "Стародум. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава 10

Наступает конец августа.

Обычно в этой части года наше село снова собирается для совместной работы: мы берём однозубые сохи-косули, или двузубые сохи-рогалюхи, чтобы пройтись по полю и подготовить его к посеву озимой ржи. Боронуем, чтобы разбить комья земли, выровнять поверхность и уничтожить прорастающие сорняки.

Но сейчас всё иначе.

Я планирую, чтобы все жители села постепенно переехали в крепость, поэтому нужно оставить старые поля и засеять новые рядом со Стародумом. Рожь должна быть поблизости. А для этого – вспахать непаханное поле. Это очень тяжёлый, долгий, трудоёмкий процесс.

– Как тебе это место? – спрашиваю.

Мы с Никодимом ходим вокруг Стародума и ищем подходящее место для будущего поля ржи.

– Я с тобой не разговариваю, – в сотый раз за день отвечает парень.

– Хорош уже дуться.

– Сколько хочу – столько и буду дуться. Не тебе решать.

Как мы со Светозарой и ожидали, Никодим очень разозлился, что мы не взяли его с собой в лес. Он всегда хочет быть с нами, куда бы мы ни отправились. Даже отговорки, что его сила в лесу никакой пользы бы нам не принесла, не оказывают на него влияния.

Тем более странно, что Никодим был на самой высокой ступени из нас всех. Он перешёл на зелёную, когда мы прокрались в Новгородский детинец и ходили по хоромам безумца, рядом с десятками черномасочников.

Светозара до вчерашнего дня была жёлтой, а я и вовсе красным.

Теперь мы все на одной ступени – на четвёртой из девяти. Парень за нас рад, конечно, но наш поход в лес без него всё равно воспринял как чистейшее предательство.

– Не дуйся, – поддерживает меня Неждан – Тимофей же не со зла тебя с собой не взял.

– Спасибо, – говорю. – Хоть кто-то на моей стороне.

– Кстати, раз уж мы заговорили о твоей силе, то врежь мне по морде как следует!

Неждану за всю его жизнь никто не причинил хотя бы чуть-чуть боли. Теперь он постоянно подходит ко мне и просит ударить то по голове, по спине, по груди. Он получает какое-то странное удовольствие от ощущения боли. С моей четвёртой ступенью я могу его ударить примерно с той же силой, как наступить на ногу. Но даже этого достаточно, чтобы он постоянно требовал двинуть его посильнее.

Прикосновения обычных людей парень чувствовать может, но удары уже нет.

Исполняю просьбу брата.

Впитываю его силу и со всего размаха бью кулаком в челюсть.

Ощущение такое, будто ударил по камню, даже кисть ныть начинает. Неждан же закатывает глаза от радости. До встречи с ним я даже не подозревал, что можно скучать по тому, что тебя никто не может побить. Когда тебе ни разу в жизни не наступали на ногу, то и это может показаться удовольствием.

– А теперь ты меня, – говорю.

– Нет, ты что? – возражает Неждан. – Я своего братана никогда не ударю.

– Я же не прошу со всей силы. Легонько, чтобы проверить как работает.

– Даже легонько не буду. Ты же мой старший, моя семья. Я тебя слишком уважаю, чтобы стукнуть даже в шутку.

– Давай я ему вмажу, – влезает Никодим и опускает кулак мне на макушку.

Этот слабый тычок я почувствовал, но лишь отдалённо. Четвёртая ступень позволяет быть чуть сильнее и чуть крепче, но этого недостаточно, чтобы стать таким же неуязвимым, как Неждан.

– Хочешь ещё? – спрашивает Никодим. – Я могу.

– Мы ведь со Светозарой уже сказали тебе. В следующий раз вы пойдёте с ней в лес без меня, а потом мы с тобой без неё. И всё будет честно.

– Ничего это не честно! И вообще, я с тобой не разговариваю.

– Ладно, – говорю. – А то место как тебе?

– Земля бедная, – после паузы отвечает парень, хотя уже сто один раз повторил, что не разговаривает со мной. – Не подойдёт.

Вскоре мы находим подходящий участок, где будет удобно сеять и собирать урожай. Очень близко к Стародуму, к тому же земля ровная, не придётся соху под горку таскать. Осталось только обработать это место… через несколько дней каждый человек здесь уработается в край.

– Да, – тянет Никодим. – Не завидую я тебе. Всё село жаловаться будет, что ты им новую работу даёшь. Признайся, ты же очень любишь мучить людей.

– Это да, – говорю. – Особенно тебя.

– Так и знал! Всё делаешь для того, чтобы с меня семь потов сошло. Нравится как я жалуюсь, да?

– Очень…

Хорошо, что Вещее – село ратной сотни. Если бы мы были обыкновенной деревней, то мой приказ о переносе поля поближе к крепости восприняли бы в штыки. Выполнили бы, но поливали бы дерьмом в каждом доме. Однако наше поселение основали воины, много поколений они же здесь и жили. Так что мой приказ восприняли хоть и без энтузиазма, но и без дополнительных вопросов.

Нужно – значит нужно.

Вот она. Железная дисциплина.

Да, пожалуются в процессе: никому не нравится упахиваться, когда и без того работы навалом. Но на этом всё ограничится. Наша ратная сотня прекрасно понимает, для чего это делается. По крайней мере я не прошу обрить всех девственниц, чтобы из волос верёвку сделать. Молодые девушки могут спать спокойно – никому не нужны их кудри.

Вскоре на будущем поле собираются первые мужики.

– Так, братан, скажи что делать, – Неждана распирает энергия. – Что пахать? Что садить? Хочешь, я за соху стану?

– Хочешь поработать?

– А то! Трудиться хочу. Будем с тобой закапывать еду, чтобы выросла новая еда. Как самые настоящие крестьяне, земледельцы.

– Ты вообще работал когда-нибудь?

Неждан пожимает плечами.

– Как-то раз бабуся одна попросила коровку убежавшую вернуть. Рядом с Рязанью было, как сейчас помню. Корова в лесу потерялась, но ничего живая. Так я её на руки взял и назад к бабке. Так что вот, работал, как видишь.

– Это не считается за работу.

– Очень даже считается, – возражается брат. – Меня попросили что-то сделать – и я сделал. Настоящая работа. И бабусю эту я тоже сделал.

– В каком смысле? Ты убил бабушку, которой вернул корову?

– О, нет конечно. Думаешь, я совсем поехавший? Это была добрейшая в мире бабуся, я бы никогда не поднял на неё руку. Я её просто трахнул.

– Ты… что?

Сначала мне показалось, что я не так услышал. Пришлось некоторое время молча хлопать глазами, прежде чем смысл сказанных слов дошёл до моего сознания. Не могу понять: это дурацкая шутка или человек безграничной силы вообще ни в чём не видит перед собой преград.

– Не хочу хвастаться, – продолжает Неждан. – Но из меня очень хороший любовник. Бабусе очень понравилось. И корове её тоже. Не знаю, кто из них был счастливее.

– Ты шутишь?

– А похоже, что я шучу?

– Даже не знаю, – говорю.

Судя по тому, что я узнал о брате за эти пару дней знакомства, у него очень-очень странное чувство юмора. Ни одно его утверждение нельзя воспринимать всерьёз. Но и вруном его не назовёшь. Скорее всего просто издевается – это он любит.

– Короче, скажи где рыть, – произносит брат. – Такую яму выкопаю, всем селом поместитесь!

– Никаких ям мы копать не будем, – говорю.

– Ладно, тогда давай соху, а ещё лучше сразу десять штук. Я сильнее любой коровы.

– Во-первых, соху тащит лошадь, а не корова. Во-вторых, пахать целину сохой нельзя – земля для этого слишком твёрдая. Первая вспашка идёт толстым куском дерева с железным наконечником. В третьих, пахать мы тут будем только через год.

– Да плевать, говори уже что делать.

– Ладно, ходи за мной и делай всё, что скажу.

Неждан послушно ходит по пятам и разминается, будто собирается намять кому-нибудь бока. Но реальность состоит в том, что труд по большей части скучен. Это однообразный, повторяющийся процесс. Здесь никому не надо рубить головы, тут тебя не проткнут копьём, и не попадёшь под град из стрел.

В работе он видит веселье только потому, что никогда в жизни не работал. Уверен, завтра он откажется приходить на это же самое место, предпочитая таскаться по селу и доставать дурацкими вопросами жителей Вещего.

Для выращивания нужной нам культуры недостаточно просто прийти на случайный луг, вспахать его и засеять: зерно просто-напросто не прорастёт. Земля должна быть подготовленной, к тому же плодородной. Это очень важно. К счастью, наши предки передали нам достаточно знаний по сельскому хозяйству. С древних времён и до нашего новейшего времени люди использовали землю, так что нам остаётся всего лишь следовать их бесценному опыту.

Сначала нужно найти участок леса: желательно лиственного… берёза, осина. Но с этим нет никаких проблем: Стародум со всех сторон окружён лесами. Выбирай – не хочу. Иногда можно взять и луг с кустарником, но это хуже.

Все деревья на участке вырубаем, оставляя пни. Валим десятки десятки и сотни деревьев. Такова суть всего земледелия: чтобы вырастить что-то, нужно сначала срубить на этом месте всё остальное. Превратить старые растения в питание для новых растений.

Работаем весь день.

– Ну что? – спрашиваю. – Устали?

– Офигеть, – отвечает Ладислав Малыш, ещё один из друзей Волибора. – Я вообще как огурец!

– А вы бухтели!

Раньше нам пришлось бы все деревья на будущем поле рубить топорами, пока руки не онемеют, спина не начнёт болеть, а ноги не станут такими же деревянными, как поваленные брёвна. Сейчас же у нас в руках духовные клинки из сокровищницы крепости. Один взмах таким оружием – и любое дерево лежит на земле, даже самое крупное.

Обычно толстые стволы подрубали по кругу, чтобы они засохли на корню. «Подсачивали». А теперь достаточно лёгкого движения руки.

– Веда, может ты хочешь срубить пару деревьев? – спрашиваю.

– Нет, – отвечает девушка-дух. – Я оружие, а не инструмент. Мной нужно пускать кровь.

– У деревьев тоже есть кровь – берёзовый сок.

– Всё равно не буду. Можете косить и работать вот этими бездушными клинками, а я тут посижу.

Как я и ожидал, Веда отказалась участвовать в этом предприятии, поэтому мне тоже пришлось взять чёрный клинок из Стародума. Видно, что девушке не нравится, что я держу в руках кого-то, кроме неё. Но всё равно не сдаётся – не хочет позволять использовать себя для какой-то обыкновенной сельской работы.

Сидит, рожицы недовольные корчит, а мне при взгляде на неё смешно… какое милое у меня оружие. Смертоносное, но очень милое.

– Хорош так смотреть! – кричит девушка.

– Прости, – говорю. – Ничего не могу с собой поделать.

– Смотрит он…

Следом за рубкой деревьев мы занимаемся получившимися пнями. Их надо целиком выкорчевать из земли, включая разросшиеся корни, иначе они сломают соху, которой мы будем землю бороновать. Духовные клинки в этом деле помогают, но управляться с ними нужно очень умело, иначе они порубят корни на куски, и их только сложнее будет вытаскивать.

И вот здесь, впервые за всю свою жизнь, Неждан почувствовал себя слабым.

– Да как так-то? – жалуется брат.

Он уже весь грязный, потный. Снял рубаху, поэтому ходит с голым торсом, на который спадают его длинные локоны.

– Нихрена не получается!

– Пень выкорчевать – это тебе не людей бить, – говорю. – Тут сила нужна.

У брата целая уйма физической мощи, но вся она уходит в никуда, когда нет достаточной опоры. Как только он пытается вырвать пень, его ноги утопают в земле по самые колени. В итоге Неждан разломал пень на куски, но всё равно остались корни, которые он так же не может вытащить.

– Это дурацкое дерево засело слишком глубоко, – жалуется Неждан.

– В этом суть всех деревьев. У них есть корни.

– Ещё и не удобно нихрена!

– Добро пожаловать в село – так и живём.

Пока мы выкорчёвываем пни, несколько человек собирают камни, относят их в сторону.

Работы много, но всё постепенно движется.

Два дня спустя первое из нескольких полей вокруг Стародума готово: деревья повалены, корни выкорчеваны, камни убраны. Все срубленные брёвна мы оставляем на год сушиться: в конце весны или начале лета всё это нужно будет сжечь, а получившаяся зола послужит удобрением. Так что первый урожай, который созреет на этом месте – будет через целых два года.

Этот срок кажется очень далёким… однако так устроена жизнь крестьянина: приходится всё делать на год, два, три вперёд. Никто не принесёт нам еду на блюдечке, никто не пожалеет, если начнётся голод.

Только собственные силы.

Тяжело, но жаловаться не на что.

Зато какой будет первый урожай на этом месте! Высокие, крепкие колосья ржи. Можно будет устроить пир и воздать почести Велесу за его благосклонность.

– Ну вот, – вздыхает Никодим. – Я упахался. Ты доволен?

– Очень, – говорю.

– И вы так каждый день? – спрашивает Неждан. – Утром уходите работать, а вечером приходите?

– Всё так. А что ещё остаётся? Есть захочешь – не так раскорячишься.

Наша ратная сотня удаляется к селу, Никодим присаживается на поваленное бревно, чтобы вытащить камешки, попавшие в лапти. Мы с Нежданом остаёмся наедине, из-за чего он подходит и очень тихо спрашивает:

– Почему ты работаешь? Ты же теперь князь – пусть смерды поля пашут.

– Это да, но у меня пока нет никакой княжеской работы, а без дела я сидеть не могу.

– Ясно…

– А тебе как наша работа?

– Глупое дело, – вздыхает Неждан. – Зачем выращивать еду, если можно её у кого-нибудь забрать?

– Мы же не дикари, чтобы воевать за муку. Мы – современные люди, и сами можем раздобыть пищу. К тому же это безопаснее, чем идти рубить головы. А то зазеваешься – и твою собственную снесут.

В словах брата есть здравый смысл: гораздо проще отобрать еду, чем выращивать её. Но даже война – та же работа. И у неё тоже есть плата.

– Скучаешь по своим странствиям? – спрашиваю. – Надоела простая работа в поле?

– Обижаешь, братан, – прищурившись, отвечает Неждан. – Я вам всем ещё покажу! Такого как я никакой пень не сломает.

– Хорошо. Тогда сбегай за Мелентием. Он тут нужен.

– Как? Работа ещё не окончена? Ты же говорил, повалим деревья – и всё.

– Не всё, – говорю. – Это раньше было бы достаточно скосить деревья и на следующий год их сжечь, но мы живём в эпоху безумия, поэтому приходится делать много вещей, чтобы выжить. Иди сюда.

Подхожу к одному из поваленных деревьев, опускаюсь на колени и жду, пока Неждан окажется рядом. Брат садится напротив.

– Видишь вот эти красные точки на срубе?

– Паучки?

– Нет, не паучки. Это красная гниль. Она появилась вместе с эпохой безумия, одновременно с призраками, упырями, змеевиками и прочей нечистью. Эта гадость пытается убить нас так же отчаянно, как и чудища.

– Такая маленькая, – удивлённо шепчет Неждан. – Я её видел только здоровенной.

– Не смотри на размеры, – говорю. – Пройдёт пара дней и тут всё покроется красной гнилью, похожей на красную паутину. Она появляется везде, к чему человек прикладывает руку. Сжирает все посевы, насылает болезни на детей и рожениц. Животные заболевают, если хотя бы подойдут слишком близко. Я сам видел корову, которая даёт только кислое молоко, хотя она всего лишь травинку с этой пакостью съела. Прибили бедняжку.

– Как вы с ней боретесь?

– Волхвы помогают. Без них эта мерзость была бы уже повсюду.

В последнее время с заразой нашли хорошие способы борьбы. Волхвы есть почти в каждой деревне, они-то и прогоняют гниль, а раньше, как только началась эпоха безумия, целые поселения вымирали из-за неведомой напасти. Даже сейчас можно наткнуться на отдельных людей, которых она сводит с ума – те бросаются на родных и завывают нечеловечески.

Неждан не сталкивался с гнилью, по крайней мере в таких маленьких размерах, поскольку путешествовал в основном по большим городам и нигде не задерживался надолго. Ему невдомёк, что люди борются с эпохой безумия даже на таком, подножном уровне.

– Силою батюшки Велеса, очищаю эту землю, – воспевает Мелентий на поле со срубленными деревьями. – Убирайся, сила тёмная, не звали мы тебя.

Поднимается ветер: сильный, сбивающий с ног. Мы все прижимаемся к траве, чтобы нас не унесло вместе с сухими листьями. Этот ритуал очищения волхвы проводят по всему селу каждый месяц. Он позволяет безумию отступить, оставить нетронутыми наши дома и возделываемые поля. Каждое животное и каждое плодоносное дерево приходится обрабатывать таким образом, но окончательно убрать последствия эпохи не удаётся.

Она всего лишь ненадолго отступает.

Периодически люди всё же сходят с ума, и даже крещёные поднимаются умертвиями. Но в целом ритуала очищения хватает. Жить можно.

Вместе с ветром уносится вся красная гниль, которая только начала появляться на будущем поле. Сейчас этим занимается Мелентий, но старику уже много лет, поэтому своё дело он постепенно передаёт правнуку – мальчику по имени Волк. Тот всегда ходит за ним по пятам, учится говорить правильные слова и взывать к старым богам, чтобы они помогли нам в хозяйстве.

В целом всё проходит очень хорошо: поле заготовлено, в следующем году мы его засеем и получим очень хороший урожай. А пока возвращаемся ближе к селу, на старое поле. Разбрасываем зёрна ржи вручную, примерно восемь-десять пудов на десятину. Прикапываем граблями для лучшего соприкосновения с почвой, да и птицы чтобы не склевали.

– Я чувствую себя земледельцем, – торжественно произносит Неждан. – Только посмотрите на меня. Сам выращиваю себе еду. Кто бы мог подумать?

– Да, – говорю. – Молодец.

– Никогда не видел себя как крестьянина.

– И как? Приятно?

– Есть в этом что-то. Как будто я – честный человек. Никого не граблю, никого не бью…

– Непривычно?

– Ещё как, – кивает брат. – Но раз уж мы заговорили о битье, то врежь мне по роже как следует!

Бью Неждана по лицу со всей силы.

– Ох, как хорошо!

– А теперь пойдём заготовим поле для ячменя, – говорю. – В следующем году я хочу сварить намного больше пива.

Вскоре вся основная работа сделана. Пища заготовлена. Приятно осознавать, что в будущем году у нас будет много хлеба. Главное, чтобы никакие междоусобицы не помешали нам собрать этот урожай.

Чтобы отметить окончание общей работы всё село идёт в бани: в Вещем их несколько штук. Люди парятся, омываются горячей и холодной водой. Стирают с себя всю накопившуюся за последние недели грязь, глубоко забившуюся в поры на коже. Никакое омовение на реке не способно так хорошо очистить тело.

Федот лупит меня веником, я луплю им Никодима и Неждана.

Наружу выходим свежие, румяные, точно буханки хлеба из печи. Всегда нравилось это ощущение чистоты после бани. Выходишь на воздух и чувствуешь себя заново родившимся. Скинувшим не только грязь, но и все переживания. Да и какие могут быть переживания, когда тебе так хорошо? Даже несколько духов чистоты в виде крупных дождевых капель летает в воздухе.

Наступает конец лета, впереди долгая осень. Это означает, что уже завтра мне нужно грузиться в телегу и ехать на съезд князей со всех Новгородских земель.

Посмотрим, насколько длинные уши у Длинноухого.

До прихода несметной армии кочевников осталось 272 дня.

Глава 11

После смерти безумец нам оставил не только черномасочников, которые почти всем составом переходят в ряды нашей дружины, но и особую вещь.

Карету.

На вид – крытая повозка с двумя боковыми дверьми, сделанная из ясеня и вяза. Широкая, добротная, крепкая, с мягкими сидениями внутри. Сразу видно вещь Новгородского князя. Такой на обычной деревяшке с кривыми колёсами по своим землям разъезжать не будет.

Но самое главное в этой карете – лошади. Точнее их отсутствие.

Стоит только сесть на козлы и протянуть вперёд руки, как в ладонях сами по себе появляются белые, прозрачные поводья. Они тянутся к шестёрке белых, прозрачных лошадей. Животные появляются перед каретой уже запряжённые, бьющие копытами о землю, готовые сорваться и потянуть телегу в любой момент. Как только отпустишь поводья – они тут же исчезают вместе с призрачными лошадьми.

– Что-то мне это не нравится, – жалуется Неждан, когда мы садимся в карету. – Не люблю призраков.

– Они тебе могут как-то навредить? – спрашиваю.

– Просто не люблю и всё.

В Новгород отправляемся всемером: мы с Нежданом, Светозара, Никодим, Волибор и Молчун на поводьях. Ну и Веда, конечно же. Я без неё никуда.

Цель визита очень простая: мы придём на собрание князей и посмотрим, что там происходит. Действовать будем по ситуации, но обязательно известим всех, что Стародум никому платить дань не собирается. Если кому-то эта новость не понравится, то Неждан с радостью засунет их же головы в их же жопы. Молчун с Волибором – для подстраховки. Они оба надели духовные доспехи, взяли духовные клинки, так что будут служить моей охраной. Выглядят эти здоровяки в броне очень внушительно.

Я спросил их, зачем надевать доспехи заранее: до Новгорода ещё далеко, да и там будет время, чтобы переодеться. Ответ очень простой: прежде чем сражаться в броне, к ней надо привыкнуть. Да и разбойников на дорогах нельзя сбрасывать со счетов. Некоторые из них могут вогнать тебе стрелу в глаз с пятидесяти саженей.

В итоге мы все вместе едем в столицу княжества, чтобы побывать на встрече удельных князей и понять, что там вообще творится. Никакой борьбы за власть мы устраивать не будем. Пусть князья спорят за титул Великого Князя Новгородского сами, без нас.

Нам он не нужен: от него больше проблем, чем пользы.

Хотелось бы, конечно, взять с собой и нашу новую дружину. Заявиться с целой сотней бронированных воинов, которых не ранить обыкновенным оружием, чтобы все видели, что с нами лучше не шутить. Только подобная армия обязательно вызовет к нам интерес: сразу все захотят себе наши доспехи. Лучше пусть сотня комплектов духовной брони останется тайной. Два доспеха на Волиборе и Молчуне – достаточно. К тому же я не хочу показывать в Новгороде бывших черномасочников. Кем бы ни был тот человек, что объявил себя Великим Князем, наверняка захочет прибрать к рукам бывшую армию безумца.

Загружаемся все вместе в телегу.

– Готовы? – спрашивает Волибор.

– Готовы, – отвечает Светозара.

– Молчун говорит вам держаться. Эти лошади несут так, что душа в пятки уходит.

– И как он это говорит? Он же немой.

– Тебе только так кажется, – философски замечает Волибор. – Бывает и немого невозможно заткнуть.

Лошади срываются с места. Меня с Нежданом прижимает к сидениям, Никодим со Светозарой съезжают со своих мест и падают к нам. Приходится им помочь, чтобы они вернулись на другую сторону кареты.

Оказалось, что мы мчимся не только очень быстро, но и плавно. То ли колёса не касаются земли со всеми её кочками и неровностями, то ли сами колёса соединяются с каретой чем-то мягким. Так или иначе мы перемещаемся с очень большим ускорением, но при этом не подпрыгиваем на каждом ухабе. Высунув голову наружу, меня тут же обдувает ветер.

Мы перемещаемся со скоростью самой резвой лошади, несущейся галопом. Вот только карета наша может двигаться так любое количество времени, без необходимости давать передышку животным. С таким темпом мы доберёмся до Новгорода даже быстрее, чем верхом на Вихробое.

– Значит, ты теперь можешь видеть сквозь стены, как и я? – спрашивает Никодим.

– Да, – говорю. – Могу увидеть тебя без одежды.

Широко распахиваю глаза и пристально гляжу на Никодима.

– Эй! Совсем офигел?

– Только на меня смотреть не надо, – заранее произносит Светозара. – Будете пялиться – бошки откручу.

– Я никогда ни на кого не смотрел без одежды, – говорит Никодим. – И ты не смотри.

– Ладно, – говорю.

Пусть парень и делает вид, что никогда ни за кем не подглядывал, но это явно не так. Иметь такую силу и ни разу не посмотреть на голую девушку – всё равно, что испытывать сильную жажду всю свою жизнь, но никогда не напиться досыта. Невозможно. Пусть врёт простакам.

– А вот так тоже умеешь?

Никодим протягивает ладонь к борту кареты и та до самого запястья входит в дерево, после чего возвращается обратно, не оставив на стене и следа. Пробую повторить этот же трюк – не получается. Только кончик указательного пальца проходит сквозь твёрдый предмет, а дальше двигается с натугой. Видимо, у Никодима ступень всё-таки чуть-чуть выше: зелёная, но ближе к голубой. Ещё пара ступеней, и он сможет проходить через любые твёрдые объекты, а видеть ещё дальше.

– Значит ты можешь достать у человека сердце? – с восхищением спрашивает Неждан. – Не вырвать из груди, а достать, не оставив раны?

– Вряд ли. Я умею становиться неосязаемым только целиком. Пройти через человека может и смогу, но достать из него что-нибудь – это нет.

– Эх, жаль…

В прошлый раз путь до Новгорода занял у нас целую неделю, пришлось останавливаться на ночь в каждой деревне, чтобы не замёрзнуть и не повстречать лесных чудищ. Сегодня же мы мчим вперёд так быстро и без остановки, что даже представить трудно.

– Смотрите, Ярый острог! – замечает Светозара.

Неждан хочет что-то ответить, но сдерживается. Видно, что парень решил окончательно оставить девушку в покое и не говорить ей вообще ничего. А всё потому, что я велел ему не задирать её. Приятно, что такой своенравный человек слушается меня.

Погорелое мы проезжаем немногим позднее. Деревня с призраками днём выглядит пустой и заброшенной. Ничто не намекает, что ближе к вечеру здесь появляются такие же прозрачные силуэты людей, как наши лошади.

Было бы интересно узнать, откуда у безумца вообще такая карета.

– Напомни, зачем мы вообще едем? – спрашивает Светозара.

Она уже тысячу раз об этом спрашивала.

– Чтобы познакомиться со всеми остальными князьями.

– А зачем нам это?

– Чтобы заявить о своей независимости.

– Но мы же могли спрятаться за высокими стенами, и никто бы нас не захватил.

– Стародум сможет устоять только если внутри будет достаточно продовольствия. Если к нам заявится огромная армия, которую мы не сможем порубить на куски сотней духовных клинков, то нам придётся выживать на тех запасах зерна, что мы собрали в этом году. А я напоминаю, что у нас ещё и дружина появляется из освобождённых кукол безумца. Прямо сейчас мы не готовы к долгой осаде. Если начнётся междоусобица, то нужно будет как можно дальше отсрочить наше участие.

– Да, но как?

– Сначала приедем и посмотрим что да как.

Разогнавшись до наибольшей скорости, движение окончательно перестало чувствоваться. Лишь повороты говорят о том, что мы мчимся всё дальше от Стародума и нашего села. Повесь на окно тряпку – забудешь о том, что мы вообще куда-то скачем. Даже слегка усыпляет это плавное движение.

Мы болтаем обо всём на свете, раз уж на столько времени оказались в одном месте. Неждан рассказывает свои истории о том, как он гулял по княжествам. Как в одной крепости случился кровавый переворот, а на следующий день ещё один; про фанатиков какого-то нового бога, повелителя глубин; про человека, у которого сила была в необыкновенно хорошем нюхе: так он ушёл от людей в дикую природу, чтобы те так сильно не смердели.

Я спрашиваю Волибора об отце. Как оказалось, я довольно мало о нём знаю, поэтому стараюсь наверстать. Например, я не знал, что Горислав очень любил пчёл: у него было больше всего ульев на Новгородской земле.

– Где они все сейчас?

– Часть в Стародуме, другая часть сгнила за годы без присмотра. Он очень любил делать и пить медовуху.

– Забавно, – говорю. – Горислав делал медовуху, а я хмельное пиво. Во мне это точно не от Федота – тот до глубины души не любит работу с зерном.

Волибор рассказывает о матери, которая родилась аж в далёком Переяславльском княжестве и даже собиралась стать настоятельницей женского храма. Она получила благословение от митрополита Киевского. Судьба завела её в Новгород, чтобы прочесть там некоторые книги о боге, и все её планы тут же изменились – там она встретила моего отца.

Рассказывает о деде, который был тот ещё любитель драк и очень большой затейник.

– Твоего деда звали Лютогост Гориславович, – говорит здоровяк. – Славный был человек. Помню, так мог в челюсть двинуть – два дня проваляешься.

– Хочешь сказать, что моего отца звали Горислав Лютогостович, а деда – Лютогост Гориславович?

– Ну да.

– Дай угадаю. Прадеда звали Горислав, а прапрадеда – Лютогост?

– Верно.

– А прапрапрадеда – снова Горислав?

– Тут я уже подзабыл. Прости, пожалуйста. Давненько мне об этом рассказывали. Никакого смысла за этим не было – просто так любили детей называть – в честь деда.

– Почему тогда меня назвали Тимофеем? Почему нарушили эту странную традицию?

– Поди ж пойми…

Весь путь до Новгорода мы преодолеваем чуть больше, чем за день. Пришлось сделать несколько остановок, чтобы справить нужду и поесть, но даже с этим мы добрались в столицу княжества к обеду следующего дня.

– Больше трёхсот вёрст, – вздыхает Никодим. – И всё за какие-то полтора дня. Даже не думал, что человек вообще может перемещаться с такой скоростью.

– Может, – отвечает Неждан. – На своих двоих я бы ещё быстрее управился.

– Но это ты, а мы же дохляки.

– Говори за себя, – влезает Светозара. – Никакие мы не дохляки.

– Я в том смысле, что мы – простые люди. Я думал, с человеком произойдёт что-нибудь ужасное, если он будет двигаться с такой скоростью. Внутренние органы все полопаются, глаза вылезут наружу, задохнётся, кости переломаются…

– А мы целые, – завершаю я его мысль.

– Да. И даже плохо себя не почувствовали.

– Лошади же бегают на такой скорости, – замечает Волибор. – И птицы летают. С чего это человеку будет плохо?

Молчун согласно кивает. Наши два здоровяка очень быстро стали лучшими друзьями. Теперь что бы ни сказал Волибор, второй всегда поддакивает. Молча поддакивает.

– Ты что? Совсем с дуба рухнул? Человек же – не лошадь.

– Это и так ясно. Не нужно книжек мудрых читать, чтобы это знать.

– Тогда не сравнивай человека с четвероногим животным. У нас мышц поменьше, да и кости не такие толстые.

– И копыт нет, – добавляет Волибор.

– Потому-то они и бегают так быстро. И глаза у них не лопаются.

Мы стоим на том самом пригорке, с которого впервые увидели Новгород, когда шли сюда «добровольными работниками». Но даже второй раз он выглядит очень впечатляюще: к такому зрелищу невозможно привыкнуть. Уж слишком сильно выделяются храмы с их куполами, суда на реке, крыши домов. И это при том, что мы приехали прямиком из Стародума, который возвышается над небесами.

– Да, неплохой городишко, – произносит Неждан, уперев руки в бока. – Но мне больше Киев нравится.

– Почему?

– Поболее будет. Да и веселее как будто.

В городе царит всё та же оживлённая суматоха, что и в прошлый раз. Стоим нам только приблизиться к стенам, как слышится гомон толпы, всевозможные звуки ремесленных инструментов, стук колёс по выложенной булыжниками дорогам.

При виде подъезжающей телеги с призрачными лошадями, стражник у южного входа заметно занервничал. Мужчина неуверенно выходит вперёд и преграждает дорогу. Кажется, он уже знает, что безумец мёртв, иначе не посмел бы остановить колымагу Великого Князя.

– Стоять! Кто такие?

– Князь Стародума Тимофей Гориславович с… со свитой, – представляет нас Волибор. – Приехал на встречу со Всеволодом Длинноухим.

– Но приём только через два дня…

– Знаем. Мы приехали пораньше.

– Ну… ну ладно, – отвечает мужчина, отходя в сторону.

Стражник выглядит запутанным, он даже говорит не по уставу. Выглядит так, будто на это место поставили первого попавшегося человека, способного держать оружие.