Текст книги "Стародум. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 17

Перемещение из Новгорода произошло быстро и неожиданно.

Мгновение назад они были далеко на севере, а теперь очутились перед огромным городом. Никодиму хватило всего одного взгляда, чтобы понять, где они находятся. Он столько раз читал об этом месте в книгах, рассматривал рисунки так много раз, что они отпечатались у него в голове.

– Офигеть, – произносит парень. – Это же Киев!

– Киев? – удивлённо переспрашивает Светозара. – Какой ещё Киев?

– Что значит какой? Ты много Киевов знаешь?

– Ну… нет.

– Перед нами тот самый Киев, – продолжает Никодим, делая несколько шагов вперёд. – Столица всей Руси. Город, который основал Кий с двумя братьями и сестрой. Появление которого предсказал сам Андрей Первозванный, один из апостолов Христа. Вот, где мы находимся.

– Ничего не понимаю. Разве мы не должны быть в Новгороде?

– Я тоже ничего не понимаю. Но то, что мы внезапно очутились очень далеко на юге – ясно как день. Киев… я так давно хотел сюда попасть. Это же святое место для тысяч паломников! Именно здесь князь Владимир крестил Русь двести пятьдесят лет назад. Здесь стоят все главные святыни. Соборы, монастыри… Ему уже восемь веков, согласно повести временных лет. Здесь правил Вещий Олег, здесь умер Мстислав Великий. Последний из Великих Князей, а не все эти пустышки, что захватили власть в эпоху безумия.

Столица всей Руси потеряла власть с приходом феодальной раздробленности. Киев даже разграбил Андрей Боголюбский, князь Владимиро-Суздальский, что стало первым случаем разорения «матери городов» князьями как вражеского города. Тем не менее Киев остаётся самым большим и святым городом. Иерусалимом на Руси. Это душа всей земли между варягами и греками.

Они уже дважды бывали в Новгороде, поэтому не удивились гигантским размерам поселения и количеству домов, хотя их вдвое больше, чем на севере.

Самое удивительное – ландшафт.

Киев – это город на горах. Он не плоский, как Новгород, расположенный на равнине, а ярусный, ступенчатый. Самая главная часть города – Старокиевская гора, на которой находятся княжеские дворцы. Детинец расположен дальше, на отдельной высоте. Ещё дальше – Ярославов холм, на котором сияет главное чудо – Софийский собор, рядом с ним храмы поменьше и боярские усадьбы. На Печерском холме – Киево-печерский монастырь, прозванный крепостью духа.

Город, кажется, парит над округой. Подниматься к нему – уже подвиг. С высоты стен и холмов, должно быть, открываются необозримые дали. Чуть ли не весь днепр должен быть виден.

Не зря здесь к власти пришёл Черногор. Правитель девятой ступени силы, управляющий горами, родился в городе на холмах.

– Пойдём, – произносит Никодим. – Мне уже не терпится всё здесь обойти.

– Не думаю, что мне туда можно, – с сомнением качает головой Светозара.

– Почему?

– У нас в Вещем, когда Игнатий в колокола бьёт, у меня кровь из ушей идёт. Если же здесь все эти храмы начнут трезвонить, у меня голова лопнет. Не уверена, что здесь есть место почитателям старых богов.

– Не мели чепухи. Здесь тоже должны быть волхвы.

Глубоко вздохнув, Светозара двигается в сторону города.

– Ладно, пошли, – недовольно замечает девушка. – Но если я начную кровью плеваться – сам будешь меня вытаскивать наружу.

– Не беспокойся. Походим по городу, переночуем, а утром отправимся к себе в Стародум. Не выйдем же мы в дорогу на ночь глядя.

Вдвоём они направились в сторону города.

– Как так получилось, что ты под пол провалился? – спрашивает девушка.

– А это… когда князи схлестнулись, тут я и понял – хана мне. Выход – в другом конце зала, доспехов на мне никаких. Ни убежать, ни уцелеть. Я так отчаялся, что всё получилось само собой. Сначала стою на втором этаже, а потом хоп – и я уже на первом.

– Мы с остальными выбрались через дыру в стене.

– Знаю, видел.

– Кажется, это была чья-то сила, – в задумчивости произносит Светозара. – Всех людей в хоромах разбросало кого-куда. Я помню, как пол вздыбился, подбросил вверх Волибора, а потом этот самый пол исчез, да и всё начало исчезать. Если бы я за тебя не зацепилась, меня закинуло бы чёрт знает куда.

– Хорошо, что зацепилась.

Киев оказался на удивление огромным.

Пройти в город оказалось проще пареной репы. Одинокий стражник у грозных Золотых ворот принял их то ли за купцов, то ли за знатных персон, решивших прогуляться: вряд ли обыкновенные крестьяне стали бы ходить в дорогих одеждах. Он не задал им никаких вопросов, даже внимания не обратил. Киев – слишком оживлённый город, поэтому через врата каждый день курсируют сотни и тысячи человек.

Сразу же за вратами: море контрастов. Наверху – широкие площади, величественные белокаменные храмы, княжеские терема с резными крыльцами. Но стоит спуститься по крутой, грязной тропе, оказываешься в шумном, пёстром котле у реки.

Между холмами и Днепром раскинулся Подол – нижняя, торгово-ремесленная часть города. Кривые улочки, немощёные дороги. Дома тесно жмутся друг к другу, зачастую с мастерскими лавками на первом этаже. На рынке тесно, пахнет сразу всем на свете, кто-то гудит, кто-то кричит.

Никодим остался спокоен к давке только потому, что за последние пару дней привык к Новгороду.

Хлипкие избы стоят бок о бок с широкими хоромами побогаче. Дерево разных цветов: от серых брёвен до золотистого тёса. На их фоне – громадины каменных монастырей с оштукатуренными стенами и крепкими фундаментами.

Ещё дальше причал. Река – та причина, почему здесь вообще возник город. Днепр – его главные ворота, экономическая артерия. На воде – лес мачт: ладьи, струги, насады, плоты. Здесь всё пропитано жизнью и значимостью. Новгород был большим, но Киев – огромен. Толпы людей: горожане, купцы, паломники, дружинники, нищие. Их так много, что по всему городу стоит непрерывный гомон на разных языках: русские, половцы, греки, немцы, евреи; скрип телег, ржание коней. По сравнению с этим Новгород кажется спокойным и упорядоченным.

– Подайте, господин и госпожа, – обращается нищий калека в драной рубахе.

– Пасть захлопни! – рявкает коренастый боярин в дорогой парче. – Убери свои грязные руки!

Приходится петлять в длинных улочках.

Киев выглядит бесконечным.

– Я иду к храмам, – заявляет Никодим. – Игнатий слишком много рассказывал о них, чтобы я прошёл мимо.

– А мне что делать? – спрашивает растерянная Светозара.

– Погуляй где-нибудь.

– Ну уж нет! Мне эта вонь и толкучка вообще не упёрлись.

– Поищи нам пока ночлег, чтобы не пришлось спать где придётся. Тут должны быть места как в Новгороде, чтобы приютить торговцев, которые по Днепру спускаются.

– Ладно…

– Встретимся на закате у того столба.

Девушка уходит к району у причала, а Никодим поднимается к холмам, на которых располагаются многочисленные храмы и соборы. Он никогда не хотел стать свщеннослужителем, как его приёмный отец Игнатий, но массивные каменные постройки манили его всегда. В них ощущаешь себя маленьким, незначительным, прикоснувшимся к чему-то великому.

Так уж вышло, что почти все жители городов – христиане, а в деревнях по большей части проживают почитатели старых богов. Последних намного, намного больше: девяносто восемь частей от сотни. Если во всех городах Руси живёт триста тысяч человек, то в деревнях и сёлах – пятнадцать миллионов. Из всего населения чистые христиане составляют ничтожно-малую часть. Большинство людей склонны поклоняться и тем, и другим: простой люд отказывается так легко менять религию.

Никодим же родился в Новгороде, поэтому принимает для себя только христианство.

Он как никто другой любит церкви.

Поэтому с улыбкой на лице и чувством трепета в груди он направляется к Собору Святой Софи: не только главной святыне Киева, но и всей Руси. Это место ещё называют «небом на земле». Собор возвышается на самой верхней точке города. Тринадцать куполов образуют ступенчатую пирамиду, устремлённую к небесам. Центральный золочёный купол – символ Христа – самый большой. Четыре пониже – Евангелисты, а ещё ниже восемь малых – апостолы и пророки. Толстые стены из плоского кирпича оштукатурены и побелены.

Игнатий говорил, что на соборе множество трещин и подтёков от времени, но перед Никодимом предстала идеально гладкая, красивая постройка.

Войдя внутрь, он попал в грандиозное, наполненное светом пространство. Уходящие ввысь арки и барабаны куполов создают ощущение бесконечности. Главный купол кажется небосводом. И всё это построили люди!

– Пресвятая матерь божья! – вырывается у Никодима.

Он замер на пороге притвора с разинутым ртом. В самом верху – мозаика Христа Вседержителя, сбоку – Богородица «Оранта», гигантская: почти три сажени. Чуть ниже – Евхаристия, причастие апостолов.

Все стены и своды покрыты фресками. Многочисленные сцены изображают Рождество, Крещение, Распятие, Вознесение, деяния Апостолов, Притчи, Пророки, Святые воины Георгий Победоносный и Дмитрий Солунский, фигуры мучеников в полный рост на столпах.

Иконостас, массивные люстры-канделябры, кафедра, алтарь, кадила, десятки масляных лампад, а так же множество деревянных скамей с сидящими на них людьми.

– Имя? – спрашивает у Никодима дьяк, церковный писарь.

– Чьё? – удивлённо переспрашивает парень.

– Твоё. Или друзей, или родных, или жены. Запишем в хартию о здравии.

В Новгороде церковный писарь не приставал к нему с расспросами, здесь же Никодим одет в дорогой кафтан, поэтому сразу привлёк к себе внимание. Пожертвование хотят.

– О нет, – произносит он. – Я просто помолиться.

– Тогда проходи.

Он пришёл в собор как раз к вечерней службе. Обычно в больших городах монахи читают проповеди для прихожан, но здесь особенный случай. За каменным амвоном стоял сам архиерей в фиолетовой мантии с крестом на груди. В его владении вся Киевская епархия, но сегодня, по всей видимости, он решил сам провести вечерню.

– … и познаете истину, и истина сделает вас свободными, – читает иерей из раскрытой перед ним книги, после чего поднимает взгляд и обводит паству. – Услышьте это, чада господни, ибо в этой молитве есть позабытая мудрость. Господь обещает не злато, не власть – свободу. Но как обрести сию свободу? Через правду! А что есть ныне правда? Прада – это клятва, данная на кресте брату, это щит, прикрывающий слабого, а не меч, поднятый за горсть сребра на ближнего.

Всё то же самое читал им Игнатий в маленькой церквушке в Вещем, но здесь вечерняя служба ощущается совсем по-другому. Будто бы ближе к Господу.

Выйдя из собора, Никодим обходит ещё несколько церквей, восторгаясь архитектурой, убранством. Совсем вечереет, поэтому пора спускаться обратно к подолу, чтобы переночевать. Светозара его уже, наверное, заждалась.

– Ну наконец-то! – произносит девушка, бледная как мел.

– Что с тобой?

– Действительно! Что со мной может быть? Когда эти проклятые колокола бить начали, меня чуть не расплющило. По всему, сука, городу! Пришлось уши ладонями зажимать и кричать изо всех сил, чтобы не слышать этого перезвона.

– Утром нас уже не будет, можешь расслабиться.

– Пойдём, я нам место для сна нашла.

Никодим думал, что Светозара договорится о месте в таверне, однако денег у них с собой не оказалось: мешок с серебром они оставили в колымаге безумца, так что сейчас он у Волибора с Молчуном. Без денег девушка смогла найти только ночлежку, которую себе устроили беспризорники в руинах одной из боярских усадьб. Так что спать им пришлось в окружении полусотни детей разных возрастов.

Старое, покосившееся, наполовину сгоревшее здание с дырявой крышей, под которой собралась целая орава малышни. Все те, кто по какой-то причине остались без родителей, а возглавляет их пятнадцатилетний хулиган Лудя Кость, с фингалами на обоих глазах, с костяшками, содранными в уличных драках.

– Правило первое, – объясняет им паренёк. – Не храпеть. Уяснили?

– Ага, – кивает Светозара.

– Правило второе – не пердеть.

– Понятно.

– Это всё: не храпеть и не пердеть. Услышу звук – вылетите нахер.

Для ночлега им выделили две соломенные лежанки, пропитавшиеся грязью, потом и чем-то неуловимо вонючим. Именно в таких услових Никодим ночевал всё детство в Новгороде с самых ранних лет, поэтому совсем не удивился условиям проживания. Разве что беспризорников в этом городе оказалось вдвое больше, ему никогда не доводилось спать в окружении такого количества детей.

Каждый уголок этой некогда боярской усадьбы оказался занят малышнёй. Все чумазые, одетые в лохмотья, но при этом никто не замечает ужасных условий жизни: кто-то смеётся, кто-то поёт песни, кто-то просто сидит группой и болтает.

– Кто это? – спрашивает Никодим, указывая на крохотного духа, летающего под потолком.

– Дух тесноты, – отвечает Светозара. – Никогда не видел таких?

– Нет.

– Они появляются, когда тесно.

Одинокая тонкая веточка, плывущая по воздуху.

Вспоминая самого себя, Никодим невольно улыбнулся. У него тоже были друзья, с которыми они вот так проводили время. Он не видел, насколько плохо ему приходилось, потому что не с чем было сравнить. Тогда ему казалось, что всё идёт как надо. Подумаешь, еду воровать приходится, лазить в карман к торговцам. Ничего, если кто-то из них ударит кулаком в живот или пнёт под зад.

Только пожив в Вещем он понял, что ему не стоило выживать в городе ни одного дня, а сразу уходить в село.

– А чё это у нас благородные забыли? – спрашивает мальчишка лет десяти.

– Ограбить бы вас! – заявляет девочка лет восьми.

– Мы не благородные, – отвечает Светозара. – На нас просто одежда такая, а сами мы из села. Самые настоящие деревенщины.

– Где ж вы такие одёжки взяли? Украли?

– Не совсем. Купили одежду на деньги, которые нам достались.

– Лучше бы нож хороший купили, – фыркает мальчишка. – Нож – это хорошо. Им можно людей пугать.

– Зачем же нам людей пугать?

– Как зачем? Чтобы грабить. Мы с сестрой станем грабителями, когда вырастем. Ещё лет десять тут поживём, и пойдём на большие дороги. Станем самыми известными разбойниками. По всей Руси о нас молва идти будет.

– Не боитесь, что прибьют? – спрашивает Светозара. – Опасная это работа – торговцев грабить.

– Не, – коротко отвечает девочка.

– Лучше постройте себе домик в деревне, когда вырастите. Трудно, зато поживёте.

На это предложение мелкие брат с сестрой лишь рассмеялись. Когда ты так молод и наивен, то никакие опасности не кажутся достаточно серьёзными. Тяжёлая работа в поле выглядит как удел слабаков, а настоящие, крепкие ребята выбирают разбойничий промысел. Именно поэтому сейчас так много грабителей на дорогах, и поэтому князья во всех княжествах меняются каждый месяц. Сила дала людям ешё один способ применять насилие.

Устроившись на собственной лежанке, Никодим почувствовал себя как никогда расслабленным. Он терпеть не может такую жизнь, но одну ночь поспать как в старые, добрые времена – с удовольствием.

– Спокойной ночи, Светозара.

– Спокойной ночи, – отвечает девушка.

Всю ночь Никодим спал как убитый, не смотря на шум многочисленных людей, разносившийся по всей усадьбе. Никто и правда не храпел и не пердел, но и без того тишины никакой не было. Лишь под утро его сон стал тяжёлым и беспокойным. Проснувшись чуть раньше зари, он поднялся на ноги, скрипя зубами.

– Чего ты? – спрашивает Светозара.

– Проверить кое-что надо.

Пройдя вдоль усадьбы несколько раз, Никодим разбудил спавших до этого детей. Повсюду раздаётся недовольное бормотание и проклятия. Светозара ходит следом, подсвечивая путь огоньком на ладони. Даже Лудя Кость подскочил, удивлённый странному поведению парня. Красный от того, что его предостережение посмели нарушить.

– Я же вам сказал, балбесам, ни звука чтобы!

– Успокойся, – хмуро отвечает Никодим. – Мне нужно найти подвал.

Начавший злиться парнишка тут же успокоился.

– Какой ещё подвал? Тут ничего такого нет.

– Должен быть.

– Мы тут уже несколько лет живём. Уже давно нашли бы.

– А я тебе говорю, что есть.

– О-о, ясно, – взмахивает руками Кость. – Зовите попа дьявола изгонять – ещё один обезумел.

– Это бывшая боярская усадьба. Тут должен быть подвал, или погреб, или яма на всякий случай. Должны же они были где-то еду складывать.

– Ага, есть тут одна яма. Сортирная.

Смутное предчувствие всё время пребывания в этом месте не давало Никодиму покоя. Слишком знакомыми кажутся эти обгоревшие стены и внутреннее пространство, через который сквозит ветер. Когда-то давно он целыми часами слушал этот свист.

– Светозара, помоги найти подвал, – просит он подругу.

– Конечно, сейчас.

Вдвоём они начинают обыскивать весь дом, рассматривают каждую щель в полу, наступают на доски и наблюдают за тем, как они прогибаются. Окружающая детвора с интересом следит за их поисками. Они наверняка обшарили все уголки усадьбы в поисках мало-мальски ценных вещей, но эти дети вряд ли представляют, на какие хитроумные ухищрения можно пойти, чтобы спрятать в здании целое подземное помещение.

К тому же у него есть преимущество: он умеет видеть сквозь стены.

А ещё с недавних пор он умеет проходить сквозь них.

Обходя усадьбу, Никодим то и дело останавливается, чтобы посмотреть, что находится под полом. Почти везде либо чуть-чуть пространства между досками и землёй, либо сразу земля. Иногда грибок и плесень.

Вскоре Никодим находит то, что искал: лучи от огня Светозары проникают между щелями в досках и уходят ниже. Здесь, на бывшей кухне усадьбы, мебель передвинута в неправильные места. Обычно стол для приготовления пищи размещают напротив окна, чтобы делать это при свете солнца, здесь же он находится у противоположной стены, поэтому стоя за этим столом, сам себе создаёшь тень. Это не удобно.

Дети не обращали на этот стол совсем никакого внимания: они скорее всего просто вычистили всё, что оставалось в полках под столешницей.

– Помоги, – просит Никодим.

– Ага, – тут же соглашается Светозара.

Вдвоём они отодвигают тяжёлую мебель в сторону, под которой обнаруживается совершенно обычный пол, но с маленькими дырочками в досках: бывшее крепление для кольца или рукояти.

– Ну вот, – замечает Лудя Кость. – Я ж говорил, ничего здесь нет. Балбесы, слушать надо было!

– Опусти огонь пониже.

Девушка послушно опускается на корточки, поднеся огонь поближе к щелям в полу.

Никодим спускается в подвал прямо сквозь доски и оказывается на прочной деревянной лестнице, ведущей вниз. Всё-таки он нашёл подвал! Наверное, в этот момент ему стоило бы обрадоваться, ведь его поиски увенчались успехом… однако его сердце лихорадочно стучит, а дыхания не хватает.

Приподняв крышку пола, Никодим открывает путь вниз для остальных.

– Сука-а! – удивлённо шепчет Кость. – Тайный подвал, блядь!

– Я же говорил, – замечает Никодим.

– Как ты узнал, что он тут есть?

– Они везде есть. Не подвал, так погреб.

– Ну да…

Со светом от огня, детвора стала толпой ломиться в открытый люк. Никодима тут же обступили лица с широко распахнутыми глазами и вздыбленными бровями. Для всех присутствующих здесь не нашлось ничего по-настоящему интересного.

«Ну подвал и подвал, что здесь такого?» – спрашивают их немые лица.

Только он заметил те вещи, которых предпочёл бы не замечать: сгнившая копна соломы в виде лежанки, разбитая глиняная миска, следы ногтей на стене, кость какого-то животного, заостренная с одного конца и превращённая в заточку. Здесь кого-то держали точно так же, как его с Борей в Новгороде. Стихарь был здесь, в этом подвале.

– Когда вы пришли сюда жить? – спрашивает Никодим, но едва слышит собственный голос.

– Э… ну… года четыре как, – отвечает Лудя Кость.

– А когда в этом доме случился пожар?

– Наверное, лет шесть уже да?

– Семь, – отвечает девочка с разбитой губой.

– Может и семь. Помнится, святой водой тушили – ближе нигде не нашли. Монахи повыбегали на улицу и давай молиться. Вот умора-то.

– Что в этом смешного? – спрашивает Светозара.

– Так боярская же усадьба. Когда такие горят, нам смердам в радость.

Получается, семь лет назад сгорел этот дом. В то время Никодим уже жил в Вещем, поселился в церквушке под присмотром отче Игнатия. Значит в промежутке от семи до четырёх лет назад этот дом пустовал, сюда и пришёл Стихарь. Здесь он жил, спал, обедал и занимался всем тем, чем занимаются на голову помешанные люди. Держал на привязи очередного бедолагу и наверняка заставлял его лаять вместо нормальной человеческой речи.

– Вы знаете человека по прозвищу Стихарь? – спрашивает Никодим.

– Как же, знаем, – отвечает Лудя. – Он мне как-то кусок хлеба подарил. Назвал молодцом.

– Да, – подтверждает всё та же девочка с разбитой губой. – Хороший был.

– Был? Почему был? Он умер?

– Не, ушёл.

Информацию из собравшихся детей пришлось собирать по маленьким кусочкам. Оказалось, что Стихарь здесь известен как улыбчивый дядечка, странствующий проповедник, добрейший человек и вообще душа компании. Он часто собирал их у костра и рассказывал всякие истории из псалмов, причём делал это так интересно, так интригующе. Внешне он был страшен: проломленная голова, нездоровый цвет лица, но внутри – сущий ангел.

Некоторое время он побыл в Киеве, а потом ушёл.

Куда ушёл – никто из них не знает. Зато об этом человеке рассказал настоятель Трёхсвятительской церкви, находящейся рядом. Мужчина поведал, что Стихарь был уже в годах, поэтому не мог продолжать странствовать как раньше. Этот приятный человек решил основать собственную церковь и учить там разуму язычников.

– Где это? – спрашивает Никодим. – Куда он пошёл?

– Какое вам до него дело?

– Он наставил меня когда-то на путь истинный, я обязан ему всем. Хочу найти и сказать искреннее спасибо.

– А-а, это дело благое, – отвечает мужчина. – В Чернигов собирался – там ещё много староверов, кто старых богов чтит. Хотя, скажу вам по секрету…

Настоятель наклоняется поближе, чтобы никто его не услышал.

– Проповедуй, не проповедуй, язычников становится всё больше. Трудно люду верить в одного бога, когда по земле их целая дюжина ходит. Я сам Хорса встречал, даже и не знал, как себя рядом с ним вести.

– Ясно, спасибо вам за всё, – произносит Светозара.

– Удачи.

Девушке пришлось уводить Никодима, поскольку у него свело челюсть от злобы, а ногти так сильно впились в ладони, что оставили красные отметины. Им нужно возвращаться домой, в Стародум, но Чернигов как раз находится по пути, им даже не придётся делать крюк, чтобы заглянуть туда. Никодиму во что бы то ни стало захотелось заглянуть на огонёк к старому знакомому.