Текст книги "Стародум. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Глава 21

Дом у Стихаря оказался огроменный, двухэтажный, рассчитанный на пару десятков человек.

Когда-то здесь жил маленький удельный князь, у которого во владении была вся деревня Тишай. Но князь куда-то делся, поэтому дом отдали Стихарю.

Глядя на эту величественную постройку, у Никодима начинается приступ непреодолимого желания подпереть дверь и спалить гада прямо в месте его обитания. Но делать такое было конечно же нельзя. Во-первых, в подвале этого дома мог находиться такой же пленник, каким он сам был в детстве. Во-вторых, какое-то дурацкое убийство мучителя – слишком просто.

– Давай проберёмся внутрь, – предлагает Светозара.

– Пока рано. Он ещё не заснул.

С помощью своей силы Никодиму даже не нужно подходить к окну, чтобы заглянуть внутрь дома. Сквозь деревянный брус он видит, как Стихарь ходит между кроватью и шкафом на втором этаже, раздевается, аккуратно складывает вещи. Всё при свете маленькой лучины на столе.

– Знаешь, что меня так бесит?

– Что он до сих пор жив? – предполагает Светозара.

– Нет, это как раз хорошо.

– Тогда что?

– Он живёт нормальной жизнью. Я думал, что этот подонок забьётся в нору и будет сидеть там, страшась моей мести. А он вместо этого приехал в деревушку, отгрохал здесь церковь, и проповедует. Ещё и дом ему дали вон какой.

– Видимо, он не из пугливых.

– А ещё люди здешние ему в рот смотрят. Никто не понимает, какая гнилая у него сердцевина.

Стихарь превосходно умеет притворяться. Строить из себя того, кем он не является. Когда он впервые появился в Новгороде, то расположил к себе всю церковную верхушку. С самим митрополитом ужинал, во всех храмах его встречали с радостью, давали слово на службе. На людях Стихарь всегда был человеком, к которому тянутся. Каждое его появляение сопровождалось дружескими улыбками и радостными лицами. Когда он говорил, никто его не перебивал, а когда просил о чём-то, никто не отказывал.

– Лёг, – произносит Никодим. – Что будем делать? Проберёмся к нему сейчас или подождём до утра, чтобы проверить подвал, когда он уйдёт.

– Сейчас, – отвечает Светозара. – Если он держит под домом пленника, то нужно вытащить его как можно скорее.

– Тогда посидим тут немного, чтобы он успел уснуть.

Через некоторое время они поднимаются, чтобы прокрасться в дом Стихаря. Ночь, звёзды, стрекот сверчков, стучащее от страха сердце. Никодим ступает по высокой, давно не кошенной траве. Чем ближе он подходит, тем меньше у него остаётся сил, но ему нужно продолжать идти: ради человека, который может быть в плену у Стихаря, ради самого себя. Он никогда не обретёт душевный покой, если развернётся и уйдёт.

Войти через дверь не получится: ночью Стихарь закрывает их на внутренний засов. Если не против бандитов, то против нечисти так точно. Бывает, мертвецы захаживают во дворы по ночам, дёргают за ручки. А люди, что в доме спят, слышат их скулёж на улице. Иногда и пострашнее существа заявляются: но никто из них в дом не заходит, если не хотят дубинкой от домового получить.

Через окно тоже плохо: ставни закрыты, открывать их снаружи слишком громко.

Тем не менее попасть внутрь жизненно необходимо. Хорошо хоть времени у них с запасом.

– Видишь что-нибудь? – тихо спрашивает Светозара.

– Ничего, – отвечает Никодим. – Там внутри темнота. Не могу понять, есть ли вообще подвал. Когда он держал меня взаперти, то я целые ночи проводил без огня. Ориентировался наощупь.

– Давай залазить, проверим весь дом.

– Хорошо. Его спальня с восточной стороны, а мы попробуем проникнуть с западной.

Чтобы подсвечивать дорогу, Светозара сложила ладони полукругом, направленным вниз. Между ними зажгла совсем маленький огонёк, благодаря которому они и могут ходить в ночной темноте. Этот приём оказался неожиданно хорошим: и двигаться можно, и хозяин дома не заметит незваных гостей по свету, играющему в щелях между ставнями.

Зажмурившись, Никодим делает шаг вперёд, но его руки и тело упираются в деревянную дверь.

– В чём дело? – спрашивает Светозара.

– Не знаю… сила не хочет подчиняться.

– Успокойся. Она чувствует, что ты на самом деле не хочешь входить внутрь. Вот и не приходит.

Простояв чуть-чуть снаружи дома, Никодим снова шагает вперёд, и на этот раз оказывается внутри. В пристанище человека, которого он так сильно ненавидит и ещё больше боится. Его трясёт, ноги подгибаются, грудь требует больше воздуха, даже слюна стала необыкновенно тягучей. Создаётся впечатление, будто он по своей воле зашёл в убежище хищника, и совсем скоро где-то здесь будут лежать его обглоданые кости.

Тем не менее Никодим берёт себя в руки. Размазнёй можно быть, но не долго.

Он отодвигает вбок засов и медленно тянет дверь на себя. Она тут же начинает издавать звуки, всё увеличивающиеся в громкости. В этом доме такие же деревянные штыри, как у обычных простолюдинов, поэтому дверь можно открыть только так, чтобы весь дом услышал.

– Стой, – велит Светозара. – Или он нас услышит.

– Но если я не открою дверь, то ты не сможешь войти.

– Ничего, подожду зесь.

– Ты шутишь? – удивлённо спрашивает Никодим. – Хочешь оставить меня в доме Стихаря одного?

– Нет, конечно. Я буду здесь, поблизости, прикрывать твою спину. И уж лучше бы этому старому хрычу продолжать спать наверху. Он сильно пожалеет, если спустится вниз.

Кивнув, Никодим идёт внутрь дома.

Света внутри совсем чуть-чуть, поэтому каждый угол разглядеть невозможно, но общие очертания комнат – легко. Всё внутри выглядит спокойно, по-домашнему. Никаких цепей, крюков, и прочих вещей человека, помешанного на пытках и истязаниях. С другой стороны, Стихарь же делает вид, что он совершенно обычный, смиренный христианин.

Чтобы ходить по дому без шума, Никодиму приходится постоянно использовать свою силу. Из-за этого он стоит не на деревянных досках, которыми услан пол, а перемещается по земле под ними. Его ноги проходят сквозь доски на уровне колен.

Долго бродить по дому не пришлось: погреб он нашёл почти сразу.

«Тут», – шепчет он глядящей через щель в двери Светозаре.

«Проверь», – жесткулирует девушка.

Собравшись с духом, Никодим проходит сквозь деревянную крышку в полу и спускается вниз, в погреб некогда княжеского дома. Внутри – полнейшая тьма. Не разглядеть ни размеров помещения, ни того, что находится внутри. Если прямо сейчас перед ним находится маленький, бледный, испуганный мальчик, он этого даже не поймёт.

– Есть тут кто-нибудь? – шёпотом спрашивает Никодим.

Никакого ответа.

Он бы и сам не ответил десять лет назад, когда сидел в подобных условиях. Страх перед Стихарём затмевал всё, мешал рационально мыслить. Выход из подвала казался невозможным, а любое спасение – ловушкой мучителя. Быть может пленник перед ним попросту видим в Никодиме очередной хитроумный ход Стихаря, чтобы испытать верность.

– Если тут кто-то есть, – продолжает Никодим. – Ответь, я выведу тебя наружу. Меня самого в детстве держал этот изверг, но я сбежал. Это я оставил ему след на его гнусной голове.

Снова никакого ответа.

Вскоре в подвале становится достаточно светло: сверху, над деревянным люком, появляется небольшой летающий огонёк. Это Светозара смогла пустить по воздуху сгусток огня, чтобы подсветить погреб. Сама она стоит снаружи, а огонь даёт ему.

Полученного света оказалось достаточно, чтобы разглядеть всё, что находится вниз. Лук и чеснок, сплетённые в косы, морковь, репа, сушёные грибы и ягоды, зерно, копчёная рыба, дёготь в маленьком бочонке, кое-какой сельскохозяйственный инструмент. Никаких пленников. Тут нет ни лежанки, ни миски для еды, никаких следов пребывания запертых детей.

Если в доме нет второго подвала, то Стихарь никого здесь не держит в плену. Да и не держал скорее всего.

Тогда понятно, почему он после вечерней службы сразу поднялся на второй этаж – в спальню. Будь у него пленник, он бы отправился его покормить. В заточении у Стихаря еда всегда была один раз в день: вечером, когда изверг возвращался со своих дел.

– Ну и славно, – с облегчением выдыхает Никодим в сторону пустого подвала. – Хорошо, что здесь никого нет. А теперь надо убираться.

Потребовалось совсем немного времени, чтобы подняться наверх и незаметно выйти из дома. Хорошо быть лазутчиком, когда умеешь проходить сквозь двери, не открывая их.

– Там в погребе никого нет, – произносит Никодим.

– У него может быть пленник в другом месте.

– Нет, я так не думаю. Не смотря на все свои пороки, Стихарь очень пунктуален. Если бы он похитил какого-нибудь мальчишку, то вечером отнёс бы ему что-нибудь поесть. Он всегда это делал, а пропускал только те дни, когда был слишком далеко.

– Какой заботливый…

– Да уж.

– Может, он исправился? Решил стать нормальным человеком.

– Не-ет, такие люди не исправляются. По крайней мере не по своей воле. Чтобы измениться, им нужно сильное внешнее вмешательство. Мой удар глиной по голове – не стал таким. Как мы знаем, этот ублюдок был в Киеве уже после того, как мы расстались, и там у него был пленник. Так что нет. Он всё такой же кусок дерьма, как и раньше.

– Давай сожжём этот дом, – с улыбкой предлагает Светозара. – Сделаем из этого пердуна мясо на огне.

В лице девушки Никодим видит ту самую злорадную улыбку, которую он стал иногда замечать после того, как она ненадолго получила девятую ступень в Стародуме. С тех пор Светозара часто хочет что-нибудь сжечь и посмотреть, как это горит.

– Рано. Сначала он должен вспомнить меня. Хочу, чтобы его лицо вытянулось от страха в тот момент, когда он поймёт, кто перед ним стоит.

– Странно, что он не узнал тебя там, в церкви. Хотя…

– Что хотя? – спрашивает Никодим.

– Когда наши мужики нашли тебя возле Вещего, худого и больного, ты был… другим. Серая кожа, длинные лохматые волосы, лицо как у мертвеца. Повадки как у животного. Ты тогда и ты сегодня – два разных человека.

– Я тоже так считаю.

– А ещё ты говорил, что никогда не выходил из подвала.

– Да, два года в нём сидел.

– Значит, Стихарь никогда не видел тебя в нормальном свете.

Немного поразмыслив, Никодим пришёл к выводу, что так даже лучше. Ему выпала возможность поговорить со своим мучителем так, будто они никогда не встречались. Месть всегда лучше подавать неожиданно.

Поскольку на дворе уже глубокая ночь, а ночевать негде, они решили найти прибежище в первом подходящем месте. Таким как всегда оказался сеновал ближайшего дома.

Совершенно обессиленный, Никодим падает на мягкий стог и закрывает глаза. В его теле осталось ещё много энергии, но умственно он вымотался так, будто несколько дней подряд переводил греческие тексты сначала на русский, а затем на латынь. После чего ещё и пересчитывал все запасы в селе, которые они заготовили на зиму. Уже перед тем, как окончательно провалиться в сон, он чувствует, как его губы растягиваются в улыбке.

Очень хорошо, что подонок Стихарь оказался жив. Уж он-то ему устроит! Собьёт смиренную спесь с его лица, обнажит его перед всем миром. Все увидят, что собой представляет этот добряк и душа компании.

Глава 22

Ночь пролетела в одно мгновение.

Никодим закрывает глаза, и почти сразу же его будит Светозара.

– Просыпайся, – велит девушка. – Скоро хозяева дома проснутся. Не хочу, чтобы они нас увидели.

– Чёрт, а мне так хорошо спалось!

Первым делом они идут к озерцу, находящемуся поблизости, чтобы привести себя в порядок и раздобыть еды, если получится. К счастью, ягод в лесу полно: живот набить трудно, но вкусно поесть – вполне.

Деревня Тишай оказалась очень странная. Мало того, что тут все жители ходят на службу, так ещё и здороваются друг с другом простым кивком головы. У них в Вещем было принято орать друг другу с двора во двор, издали махать руками, спрашивать как дела, громко смеяться. Здесь же кивок и никаких слов.

Дальше – больше.

Во время работы люди поют песни, да не всякие частушки бродячих менестрелей, а церковные: молитвы и псалмы, переделанные в ритмичные тексты. Даже в Киеве, где много храмов, не такие религиозные жители.

Никодим со Светозарой идут по дороге, пролегающей мимо ряда домов, и все люди Тишая их приветствуют с улыбками. Конечно, добрый христианин и должен себя так вести. Книга Левит из Ветхого завета гласит «… не имей злобы на сынов народа твоего, люби ближнего своего, как самого себя». Иисус называл это второй важнейшей заповедью. Марк писал, что «иной большей сих заповеди нет», Павел так же, что «все другие заповеди заключаются в сем слове». Но при этом никто никогда эту заповедь не соблюдал.

Они посетили уже два больших города, кучу деревень и сёл. По больше части это были обыкновенные поселения, с нимчем не примечательными людьми. Никто не встречал их с радостью, не угощал путешественников хлебом и квасом. Что, в общем-то, нормально. С чего это нормальным людям раскланиваться перед незнакомцами?

Старые книги говорят о любви к ближнему, но никто её не испытывает на самом деле. Уж слишком суров и безумен этот мир, чтобы следовать данному правилу.

Здесь же совершенно посторонних людей встречают с радостью, как своих. Хорошо же их Стихарь воспитал! На удивление убедительный человек оказался, раз сумел вбить в деревянные головы основные христианские принципы, которые многие игнорировали. Среди которых и «гостеприимство не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство ангелам».

Следуя мимо приветственных лиц, Никодим даже растерялся. Внезапное радушие выбило его из колеи. Идёт с глупой улыбкой, машет рукой, и не понимает, правильно ли делает.

У Светозары же и вовсе вытянулось лицо. Она даже не подозревала, что христиане могут быть такими добрыми. В её понимании христианство – это все те армии, что ходили за море в крестовых походах отвоёвывать святыни Господни. Игнатий о них рассказывал. Теперь же она увидела его таким, каким оно изначально затевалось. Гляди, ещё сама отречётся от старых богов.

– Смотрю, вы ещё здесь? – спрашивает старушка на лавочке. – Решили у нас в гостях побыть?

Кажется, они видели её вчера в церкви.

– Да, ещё на денёк, – отвечает Светозара.

– Оставайтесь сколько надо.

– У нас здесь спокойно, – подтверждает старичок поблизости. – Добрым христианам у нас рады.

– Я из почитателей старых богов, – как бы извиняясь, произносит девушка. – Перун, Велес…

– Ничего, у нас и язычникам рады. Главное, чтобы человек чист душой был, а на путь истинный он всегда стать может.

Кажется, что-то такое Никодим слышал от Стихаря в детстве. Эти люди повторяют его речи, но не голословно, а принимая их близко к сердцу. Они на самом деле рады здесь и язычникам. Христианство, опять же, всегда гласило, что идолопоклонники могут сменить взгляды и возлюбить Господа. Все их прегрешения будут прощены. Однако ярые христиане по всей Руси сильно недолюбливают язычников, даже Игнатий в Вещем, хоть и не признаётся в этом. Только здесь Светозара смогла легко подойти к церкви, и кровь не полилась у неё из ушей и глаз.

– Так и должно быть? – спрашивает Светозара.

– Наверное, – неохотно соглашается Никодим. – Если все эти люди – христиане, то я никогда не видел настоящего христианства прежде.

Однако оставаться здесь и восторгаться тем, как Стихарь направляет на истинный путь местных крестьян, они не собираются. В эту деревню они пришли с конкретными целями: разоблачить лицемера, напугать его до полусмерти, заставить пожалеть о всём содеянном. Ну и очистить этот мир от существования такого ужасного человека, само собой.

Всё к этому ведёт.

Из Тишая они не уйдут, пока Стихарь не отправится прямо в ад. В то место, о котором он должен много чего знать.

– Где нам найти вашего попа? – спрашивает Никодим у девчушки, носящейся по двору возле небольшого домика.

– Там, – пищащим голосом отвечает мелкая, указывая в сторону поля.

Чуть в стороне находится крепкий деревянный стол. Такой длинный, что может уместить чуть ли не всю деревню. Вокруг него уже возится целая толпа с тарелками, кружками, кувшинами.

– Здесь что… намечается какая-то свадьба? – спрашивает Светозара

– Не уверен, – отвечает Никодим.

– Очень похоже на большое празднество. Вон сколько столов составили.

– Вчера было темно, поэтому ты не увидела, но эти столы стояли тут ещё вечером. К тому же посмотри, они все одинаковые. Сегодня здесь нет никакого праздника, они просто любят завтракать все вместе.

– Как это? Собираться всей деревней, чтобы просто поесть?

– Похоже на то.

– Тогда это всё равно праздник, – заключает Светозара. – Праздник, который проводится каждый день.

В немом изумлении Никодим стоит и смотрит, как со всей деревни к столам стягиваются люди, рассаживаются по местам. Настроение стоит совсем не праздничное: это всего лишь обыкновенный завтрак, за который последует долгий день тяжёлой работы. Тем не менее они всё равно собираются, чтобы принять пищу все вместе, это уже говорит о их желании быть одним дружным обществом. Даже не хочется разрушать такую замечательную атмосферу единения…

Вскоре появляется и сам Стихарь.

Медленно шагает со стороны своего дома, пока остальные люди следят за его приближением. За длинным столом стихают разговоры, все ждут прибытия попа. Кажется, своим влиянием он стал для них не просто человеком Господа, но кем-то вроде наставника, или даже старосты. Во взглядах чувствуется безграничное уважение.

– Чего стоите? – кричит им худой мужчина с бородой чуть ли не до пупа. – Идите за стол!

– Мы же не из Тишая, – громко отвечает Никодим.

– Здесь все могут есть! Всем пришлым рады!

Немного помявшись, к столу направляется Светозара, а следом и Никодим. Не то, чтобы им сильно хотелось есть: ягоды в животе ещё не переварились. Однако им очень нужен повод поговорить со Стихарём, и завтрак за одним столом – подходит как нельзя лучше.

– Доброго всем утра, – произносит Стихарь, усаживаясь во главе стола.

– Доброго… – бурчат люди невпопад.

– Прежде чем начнём трапезу, возблагодарим Господа. Его любовь – большее, что у нас есть. Благодарность – большее, чем мы можем ему ответить. Ведь как говорится в книге Корифинянам, или вы едите, или пьёте, или иное что делаете, всё делайте во славу Божию.

Жители снова отвечают невпопад.

Еда на столе скудная: хлеб, репа, капуста. Ни кусочка мяса, ни рыбы, ни грибов, которых сейчас должно быть много в лесу. Люди принимаются есть, в молчании, без каких-либо разговоров.

Никодим отрывает краюху хлеба, ожидая, что на него начнут бросать неприязненные взгляды… но нет. Здесь и правда рады гостям. Люди посматривают на него с улыбками, причём делают это искренне: добрые морщинки появляются у них в уголках глаз.

«Простите», – пытается произнести Никодим, но у него горло пересыхает.

В последний раз, когда он заговорил в присутствии Стихаря, тот его так жёстко избил, что он несколько дней провалялся, не в силах подняться. У него внутри оказалась некая внутренняя преграда, не позволяющая голосу выбраться наружу рядом с этим человеком. Лаять – это да, он смог бы прямо сейчас.

На свете нет ни одной вещи, которой Никодим боится. Он легко смотрит в глаза смерти, не опускает головы при благородных, ни одно чудище не способно пошатнуть его самообладания. Холодная сталь у горла лишь развеселит его. Но Стихарь… только находясь рядом с ним он будто теряет все силы.

– Успокойся, – произносит Светозара и кладёт руку ему на плечо.

Как ни странно, но это слово помогло. Даже не само слово, а то, что оно означает: у него есть друзья, которые всегда придут на помощь. Он не один. Не наедине со своим злейшим врагом. Это дало ему ровно столько уверенности, чтобы заговорить:

– Давно вы в этой деревне?

Подумать только. Заговорил при Стихаре!

Мужчина бросает на него быстрый взгляд, после чего очень медленно отвечает.

– Не то, чтобы. Путь завёл меня в Тишай два лета тому. Я искал спокойное местно для жизни, и жители приняли меня как родного. Спасибо вам за это…

Значит, сукин сын не пришёл сюда напрямую из Киева. Два-три года он где-то болтался, прежде чем обосновался здесь. Какие ещё ужасные вещи он успел сотворить за этот промежуток времени?

– Вы – странствующий проповедник?

– Был им, – отвечает Стихарь с мечтательным выражением лица.

– Много земель обошли?

– Всю Русь, поди. В каждом княжестве побывал.

– И в Новгороде тоже? – спрашивает Никодим.

– Новгород… чудный Новгород. Надеюсь, моя жизнь продлится достаточно, чтобы я ещё раз навестил это замечательное место.

Подонок улыбается ему в лицо и даже не понимает, что они уже знакомы. Никодима одновременно трясёт от злости, и хочется спрятаться под столом от страха.

– Я жил в Новгороде, – произносит Никодим как бы невзначай. – Может быть, мы с вами даже пересекались.

– Ох, столько лиц, столько людей. Путь мой прошёл мимо тысяч и тысяч добрых христиан. Всех и не упомнить.

«Уж меня-то ты должен был запомнить, урод!» – хочется закричать, но Никодим сдерживается.

– Это да. Новгород – большой, всех людей за жизнь не запомнишь. Особенно со всеми этими варягскими торговцами, что плывут по реке. Кстати, мы только оттуда.

– Правда? – оживляется Стихарь. – Знаешь епископа Горана? Он – глава всей епархии. Высокий такой…

– Конечно. Кто ж из Новгорода не знает епископа Горана? Большой человек как-никак. Говорят, к нему сам апостол Пётр с небес спускался. А ещё, что он единственный знает, когда будет второе пришествие Христа.

– Хороший человек, мне удалось побеседовать с ним.

– Это не такое уж большое достижение. Епископ Горан, бывает, сам службы проводит. В такие дни с ним можно переговорить.

– Как там его здоровьице? Не почил, часом?

– Бодр как никогда. И это при том, что ему уже восьмой десяток…

– Восьмой десяток, – восторженно повторяет Стихарь. – Разве люди столько живут?

– Большие люди живут.

Стихарь отламывает маленький кусок хлеба и поднимает его вверх, как бы отдавая честь заметке Никодима. Только после этого он закидывает хлеб в рот. Несмотря на возраст, у него все зубы на месте. Скотина умудряется хорошо выглядеть даже в свои шестьдесят. Никодим глядит на него с едва сдерживаемым презрением.

Хорош уже ходить вокруг да около. Пора показать этому мерзавцу, кто он такой на самом деле.

– Кстати, а где вы останавливались, пока были в Новгороде? – спрашивает Никодим, отчаянно пытаясь сохранять спокойный голос.

– Мне пришлось занять один из разрушенных домов, чтобы не навязываться к добрым людям.

– Какой именно?

На этот раз Стихарь не стал отвечать быстро. Видно, что этот вопрос ему не нравится, однако отступать Никодим не собирается. Он доведёт дело до конца и расскажет Стихарю, кто он такой. От одной только мысли об этом сердце замирает, но страх больше никогда не будет контролировать его жизнь. В этом Никодим поклялся самому себе, когда бежал через лес прочь из Новгорода в двенадцать лет.

– Я просто хочу знать, где вы жили, чтобы понять, могли ли мы видеться.

– Один разрушенный домик на окраине. У него не было хозяина, поэтому не пришлось никого смущать своим присутствием. Я человек хоть и открытый, но не навязчивый.

– О, так мы можем оказаться соседями. Где был ваш домик? Случайно не тот, что у северных ворот?

– Нет, подальше и чуть в стороне.

– А! – вздыхает Никодим. – Тот сгоревший, у которого ещё хозяева за печкой не уследили.

– Может быть, я не знал тех, кто жил там до меня.

– Хорошие были люди… Безумец выгнал их из города. Хорошо хоть, их дом стоял на большом расстоянии от других, поэтому пламя не перекинулось. Если бы они устроили пожар, то так легко бы не отделались. Но, как говорится, одним несчастье, а другим возможность. Они потеряли свой дом, а вы смогли там немного пожить.

– Неисповедимы пути господни, – задумчиво произносит Стихарь.

– Я поблизости жил. Так что мы с вами соседи.

– Ты из домов у дороги?

– Нет, я тоже из этого сгоревшего дома.

– Как это? – задумчиво произносит Стихарь, сдвинув брови.

– Очень просто. Вы жили в сгоревшем доме, а я в подвале этого дома. Целых два года, с десяти до двенадцати лет.

Никодим кожей ощущает, как меняется взгляд Стихаря. Сначала в нём читается недоумение, потом лёгкое подозрение, а уже в самом конце удивлённое осознание. Только сейчас он увидел в Никодиме того мальчишку, которого держал в подвале. Которого жестоко избивал и истязал. Того мальчишку, который навсегда оставил ему след на голове в виде проломленного черепа.

Он даже не подозревал, что они однажды встретятся вновь.

В этот момент Никодиму стало очень хорошо. Приятное тепло разлилось по всему телу. Внезапно он стал очень счастливым, довольным, радостным. Улыбка сама по себе натянулась на его губах. Настроение поднялось в одно мгновение.

Пусть смотрит.

Пусть увидит в нём сильного человека, а себя осознает слабым.

Стихарь всегда был тем, кто умеет сохранить лицо, выглядеть всезнающим и уверенным в себе. Это был человек-скала, которого невозможно пошатнуть. Но сейчас, глядя в эти растерянные глаза, рушится тот образ, который он так упорно выстраивал.

Однако потрясение прошло так же быстро, как и появилось. Как бы сильно Никодим ни повлиял на него, он мгновенно взял себя в руки. Миг, и на его лице снова непроницаемая маска силы. Но это лишь видимость: даже мимолётного замешательства хватило, чтобы выдать его испуг. Стихарь может и дальше притворяться спокойным сколько хочет, но Никодим в это уже не поверит.

– Борька, – произносит Стихарь. – Даже не думал, что встречу тебя…

– Я – больше не Борька, – шипит парень, поднимаясь на ноги. – Я теперь Никодим.

– Что? С каких пор?

– Мы обменялись именами.

– Вот как? – на лице Стихаря снова мелькает удивление. – С тем, вторым парнишкой?

– Нам хотелось оставить что-то на память друг о друге, прежде, чем наши дороги разойдутся.

Крестьяне за столом замерли без движения. Они молчат и следят за диалогом между попом и гостем их деревни. Пытаются понять, о чём вообще речь, и откуда они друг друга знают. Ничего, совсем скоро Никодим всё им расскажет. Они все узнают, что скрывается под личиной праведности Стихаря.

– Да-а, изумил ты меня. Я бы даже сказал, поразил. Только посмотри на себя! Такой взрослый… сильный… а лицо какое мужественное!

– Представь себе, если не сидеть в подвале, то и выглядеть не будешь как смерть.

– Ну да… ну да…

– Если ты думаешь, что я тебя ошарашил своим появлением, то представь себе мою растерянность, когда я спустился в подвал Новгородского дома несколько недель назад, и не увидел там твоего трупа. Вот, где было настоящее чудо!

Стихарь, сам того не сознавая, поднимает руку к голове и ощупывает верхнюю часть лба, изуродованную куском глины.

– Как ты выжил? – спрашивает Никодим. – Объясни мне, больной ты ублюдок… ни один нормальный человек не пережил бы такой удар.

В ответ на оскорбление, Стихарь лишь делает смиренное лицо.

– Господь посчитал, что мой путь ещё не окончен.

– Ты не имеешь к нему никакого отношения. Если кто и помог тебе, то сам Люцифер. Ни одно существо сверху не подало бы тебе руки.

– Может и так, а может и нет. А может в тебе просто не оказалось достаточно силы.

– Я так не считаю. Тем ударом я мог бы свалить носорога…

– Кого?

– Животное такое, с крепким лбом. В книжке прочитал.

– Ты ещё и читать умеешь?

– Умею. Ты выжил не потому, что Господь решил, что твой путь не окончен. Ты выжил потому, что ты – таракан. Жук, мошка, глист. От мелких, паскудных гадов всегда тяжело избавиться, вот и ты не подох. На таких нужно средство покрепче.

– Ты для этого сюда пришёл? – спрашивает Стихарь. – Чтобы бранить меня на глазах у друзей?

– Нет. Я хотел, чтобы ты увидел, что все твои попытки сломать меня провалились. Посмотри на меня…

Никодим поднимается на ноги и крутится вокруг своей оси, чтобы позволить Стихарю рассмотреть его со всех сторон. Чёрт, какое же у него прекрасное настроение! Как давно он мечтал оказаться перед мучителем, и это произошло. Никодим не смог бы перестать улыбаться, даже если бы захотел.

В прошлую их встречу у них были совсем другие отношения: Никодим в роли пленника, Стихарь в роли пленителя. Сейчас же Никодим свободный, сильный, непоколебимый, а Стихарь жалкий и убогий.

– … у меня есть дом, близкие люди, мечты и планы. Ничего из этого ты не смог у меня отнять. Вот, что я хотел тебе сказать. Посмотри на меня и узри крах всех твоих планов по разрушению человека. И знаешь, что?

Стихарь, слушающий его тираду с каменным выражением лица, вопросительно поднимает одну бровь.

– Я хочу услышать, как ты лаешь.

– Серьёзно? – спрашивает мужчина.

– Ещё как! – подтверждает Никодим. – Внутри всё горит как хочется увидеть тебя ползающим на четвереньках. Ты будешь гавкать, а мы – смеяться. Думаю, мы все сегодня здорово повеселимся!

Слева и справа от Никодима сидят десятки крестьян, боящихся произнести хоть слово. Они ещё не понимают, в чём суть перепалки, но сейчас узнают. Настало время разоблачить их пророка, разбить вдребезги репутацию, которую Стихарь выстраивал в Тишае.

– Люди добрые, – произносит Никодим. – Человек перед вами два года держал меня взаперти, избивал, кормил объедками и запрещал ходить прямо. Я всегда должен был передвигаться на четвереньках и лаять, чтобы не получить очередную порцию ударов. Вам казалось, что перед вами слуга Господа, но это на самом деле – самый мелкий из пособников дьявола. В нём нет ни одного качества, которому следует быть в христианине. Он может быть попом только там, где чтят убийства и насилие. Так что, уж извините, но вам придётся найти нового учителя Слова. Этот приведёт вас совсем не туда, куда вы хотите.

Окружающие люди молчат, никто не отвечает, но Никодим на разговор и не рассчитывал: уж слишком большое влияние Стихарь получил в Тишае, чтобы люди так быстро отвернулись от своего священника.

– Время пришло, – произносит Никодим. – Пора бы уже тебе полаять.

– Мне опуститься на четвереньки? – спрашивает Стихарь.

– А как же! Где ты видел собаку, которая сидит за столом?

– К сожалению, возраст не позволит. Колени у меня уже не те.

– Что ж, придётся твоим коленям постараться. Это угроза, если ты ещё не понял. Ты либо сделаешь, что я сказал, либо будет хуже. Светозара, будь добра, преврати его в угли, если он не залает.

– Я с удовольствием, – отвечает девушка.

Как, оказывается, приятно повелевать человеком, который так долго командовал им самим. Давняя мечта исполняется прямо на глазах. Никодим предпочёл бы поиздеваться над Стихарём в Новгороде, но и здесь сгодится. В тихой деревеньке под пасмурным небом.

– Эх, мальчишка, – вздыхает Стихарь. – Ты шёл сюда с целью получить возмездие. Но ты его не получишь.

– Ты ещё не понял, старик? Я уже не тот сопляк, которым был в детстве. Становись на четвереньки и гавкай как собака, или я воткну тебя мордой в коровье дерьмо и заставлю жрать.

– У тебя не получится.

– Хочешь проверить? И это ты ещё не знаешь, какая у меня ступень силы.