Текст книги "Стародум. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Алексей Дроздовский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Стародум. Книга 2

Пролог

Старик в стёганом доспехе медленно идёт по траве, сцепив руки за спиной. Лицо усталое, изборождённое морщинами, но глаза острые, цепкие. Из оружия у него с собой только короткий кинжал на поясе.

В каждом движении чувствуется грация бывалого воина. Так может ходить только тот, кто половину жизни провёл на поле боя, а вторую половину – верхом на лошади, в походах между битвами. Но есть в нём и обыкновенная медлительность пожилого человека: всё-таки семьдесят один год – это не шутки.

Старик останавливается напротив кучки конского навоза под ногами.

Самой обыкновенной, ничем не примечательной.

Но старик ей всё-таки заинтересовался.

Смотрит на неё некоторое время, будто решает: обойти или перешагнуть. Однако он не делает ни того, ни другого: старик наклоняется к этой кучке и поднимает её вверх. Рассматривает со всех сторон, после чего удовлетворённо кивает сам себе.

Бережно, словно настоящее сокровище, старик несёт её в сторону, после чего открывает крышку глиняного горшка и кладёт внутрь. Пришлось испачкаться, чтобы совершить всё это действие, но в целом ничего страшного. Чуть-чуть воды – и его руки снова чистые.

– Залп? – спрашивает тысячник.

Старик кивает.

– Залп! – орёт мужчина, передавая приказ сигнальщикам.

Деревянная машина под названием «требушет», которую их войско позаимствовало у китайских военных мастеров, приходит в движение. Натягиваются верёвки, со скрипом летит вниз противовес, горшок с навозом взмывает в воздух и на некоторое время повисает в вышине, прежде чем устремиться вниз, прямо к городу под названием Биляр – последнему оплоту Волжской Булгарии.

Слева и справа ещё семьсот требушетов запускает семьсот горшков навоза. А ещё дальше триста катапульт делают то же самое.

Навоз устремляется к городу, разбивается о стены, о крыши домов, разлетается по улицам.

Та самая кучка навоза, подобранная стариком, попадает прямиком в казармы городского ополчения, оставив на противоположной стене зловонный отпечаток.

– Ну вот, – вздыхает один из постовых. – Уже и здесь не скрыться…

– Дикари, – отвечает другой.

Эти два друга приехали в Биляр в прошлом году из крохотной деревеньки на севере. Они с детства хотели стать воинами: участвовать в великих сражениях, сражаться лицом к лицу с врагом, быть в самой гуще событий. Но никто не сказал им, что они будут нести пост в пустом здании, пока их город будут забрасывать лошадиным дерьмом.

О таком в песнях не напишут, и у костра ночью никто о них легенды рассказывать не будет.

Но делать нечего.

Они – здесь, а татары – там. Двести тысяч воинов и тысяча осадных машин против городка, в котором едва десять тысяч защитников наберётся. Третий день идёт осада, и всё это время в них метают навоз. Всё метают, и метают, и метают. Удивительно, где они вообще набрали столько еды для двухсот тысяч лошадей?

А ещё лихорадка у некоторых жителей начинается. И зачем они покинули свою деревню? Зачем двинулись в этот чёртов Биляр? Угораздило же их попасть сюда именно тогда, когда вернулись чёртовы кочевники.

– Приберёшься? – спрашивает один.

– Ага, – отвечает другой.

Воин подхватывает полученный «снаряд» деревянной лопатой и выходит наружу, чтобы перебросить через стену. На отдалении от города он видит всё ту же картину, что и в предыдущие дни: огромная армия, взявшая Биляр в оцепление. От количества людей и животных рябит в глазах. Тёмно-красные духи угрозы в виде переплетённых лент носятся в воздухе между осаждающими и осаждаемыми.

Пожалуй, стать рабами – не такая уж и плохая идея. Всяко лучше, чем сгореть вместе с домами.

От такой орды они не смогут защититься даже в мечтах: слишком большая сила, чтобы выстоять не самым большим городом. Да и огромные крепости наверняка падут под натиском этой свирепой оравы. Двести тысяч всадников… подумать только… двести тысяч… а возглавляет их какой-то старый пердун, который только и делает, что смотрит из-под бровей.

– Сволочи, – шепчет воин, спускаясь со стены, чтобы вернуться на пост.

Всё, о чём он может думать, это как бы выйти живым из данной ситуации. Плевать на песни и легенды. Только бы вернуться в родную деревню и снова заниматься привычными вещами. Не так уж и интересно быть воином, как оказалось. Да приходится чистить хлев иногда, но одна корова никогда не нагадит столько, как двести тысяч лошадей. Если ему ещё раз придётся заниматься этой работой у себя дома – он будет очень счастлив. А пока надо нести пост…

Монгольский полководец Субэдэй, тем временем, вымыл руки и влез на своего коня.

– Сегодня? – спрашивает рядом с ним Батый.

– Как скажешь, – отвечает старик. – Хочешь сегодня – давай.

У них колоссальное численное преимущество перед врагами. Они давно могли бы захватить этот город, но такую победу Субэдэй не принимает. Не в их традициях бить в лоб, бросая войска на копья и стены.

Сначала следует измотать противника стрелами и снарядами, разделить его, посеять смятение, потом направить в бой отряды из завоёванных народов, а уже в самом конце, если понадобится, резерв из тяжёлой конницы. При этом никогда нельзя принимать честный бой: только заход с флангов, ломание строя врагов, заманивание в ловушку.

Так они завоевали весь северный Китай, так они завоюют и этих ничтожных булгар. Ведь как говорит мандат тэнгри, мир должен быть объединён под одним порядком. Вечное Синее Небо завещало сильным благосклонность, а слабым – гибель. Их армия – всего лишь изъявление его воли. Война – всего лишь способ выполнить предназначение.

Все люди рождены под небесами. Небо – первое, что видит человек, когда появляется на свет. Когда его выносят из юрты, а отец повязывает верёвочку на руку, чтобы духи не унесли, он открывает глаза и видит Его. Небо и впереди, и сзади, и над головой, повсюду. Оно не любит или ненавидит, а всего лишь наблюдает. Небо любит великих людей.

К тому же война – лучший способ найти зерно, металлы и рабов.

Или подтвердить, что ты – не всего лишь «второй сын», каким пока что считается Батый, поскольку его отец Джучи был незаконнорожденным сыном жены Тэмуджина. Даже хану собственного улуса приходится доказывать свой статус.

– Камни! – командует Батый.

Тысячник оборачивается к Субэдэю, и старик согласно кивает.

Батый хоть и является чингизидом, но главным в этом походе назначили его, как старого, опытного полководца. Так что любой приказ мужчины должен быть подтверждён им.

На этот раз вместо навоза катапульты загружают тяжёлыми камнями: у них для этого специально припасено две с половиной тысячи возов. Сигнальщики поднимают флаги, и многочисленные снаряды устремляются к Биляру, ударяют в деревянные стены, проламывают врата, разрушают внутреннее устройство, ломают боевой дух защитников.

Итог осады предрешён.

Двадцать лет назад назад волжские булгары разбили возвращающееся из похода войско Джэбэ и Субэдэя. Но теперь, в отместку, всё их государство будет уничтожено. Биляр сгорит, а на его месте захватчики устроят плацдарм для вторжения на западные земли.

Они должны были пойти на Русь ещё несколько лет назад, но из-за из-за наступившей эпохи духов, всех их планы смешались: люди получили всевозможные силы, баланс в войсках изменился, поэтому пришлось заново организовывать армии. Даже сам Субэдэй с недавних пор умеет видеть глазами ястреба, постоянно висящего в небе, что даёт ему ещё больше тактических возможностей.

Биляр исчезнет раз и навсегда.

– Чувствуешь радость? – спрашивает Батый. – Месть свершилась.

Субэдэй, будучи вдвое старше молодого полководца, лишь пожимает плечами.

– Месть тоже может испортиться на солнце, если её не приготовить вовремя.

Шаманы бьют в барабаны, направляя ветер в сторону города. Дым из курильниц поднимается в небо, призывая духов и миражи. Колдуны танцуют, навлекая проклятия на защитников, заставляют кашлять кровью и покрываться язвами. Вестники подбрасывают в воздух сухую траву и перемолотые кости, чтобы отводить силы врагов.

Они нападут на город, но это будет позже, когда дома защитников будут разрушены, и им придётся спать на полу рядом со смрадом от заброшенного навоза.

Конечно, лучше было бы подождать, пока болезни выкосят половину населения, но у них слишком много людей и лошадей, чтобы тратить столько времени на осаду.

Полководцы стоят на отдалении и смотрят, как камни уничтожают город. Через четыре дня, когда стены оказываются разрушенными достаточно, к Биляру устремляется орда из двухсот тысяч всадников. Орут так громко, что духи на небесах, должно быть, уши закрывают. Защитники пытаются что-то сделать, но их всех вырезают одного за другим. Осада заканчивается уже глубокой ночью, когда несметная армия смотрит, как горит некогда гордый город Биляр.

Свет от пламени играет на лицах воинов. Духи разрушения летают повсюду.

Лишь небольшая часть населения сумела спастись – с этого дня они все будут рабами.

Это последний день Волжской Булгарии и последний оплот перед вторжением на Русь. Совсем скоро армия из четверть миллиона человек двинется дальше, чтобы захватить ещё больше земель и создать самую большую империю под небом.

Глава 1

Замок выше небес.

Стародум тянется так высоко вверх, что с его вершины даже днём можно увидеть звёзды, а земля кажется такой далёкой, что человека на ней можно разглядеть с большим трудом. Внутри титанической постройки столько места, что даже заселив всех людей из Новгородского княжества, они займут лишь ничтожную часть внутреннего пространства. Чтобы обойти все комнаты, могут понадобиться месяцы.

Поверить не могу, что всё-всё здесь моё.

Теперь я – удельный князь Стародума и прилегающих земель. С этого дня у меня во владении целая крепость и одно село. И уже не я должен платить оброк, а мне.

Это кажется таким странным, необычным, противоестественным. Всю жизнь я жил как простой крестьянин, а теперь мне должны кланяться и называть господином. Не думаю, что когда-нибудь к этому привыкну, но мне это определённо нравится!

– Я хочу, чтобы ты выслушал меня очень внимательно, – произносит Никодим.

– Да, – говорю. – В чём дело?

– Кто быстрее выйдет на площадку – тому и будет принадлежать этот зал.

Не успевает парень договорить фразу, как я уже мчусь к балкону в дальнем конце зала. Это просторное помещение находится всего на один этаж ниже тронного зала. Само расположение как бы намекает, что это должны быть княжеские покои.

Понятия не имею, почему Никодим решил, что может претендовать на это место. Но раз уж он решил посоревноваться, то я побью его в выдуманной им же игре. Я оказываюсь на балконе в мгновение ока.

– Я победил, – говорю. – Этот зал – мой.

– Вот ты козлина…

– Сам виноват. Не надо соревноваться в беге с человеком, которого не можешь обогнать.

И уж тем более не надо бегать наперегонки, когда из тебя никудышный бегун. Во всём нашем селе не сыщешь человека, которого парень смог бы обойти.

– Ладно, найду себе покои пониже, – вздыхает Никодим. – Забирай эти.

– Спасибо.

Покои под тронным залом и правда замечательные: высокие окна, широкая кровать, кладовая по размеру как наша церквушка. Разве что выглядят слишком холодными: не хватает этому месту человеческого тепла. Но это поправимо. Уж я-то оборудую его как следует! Самое главное, что они достаточно большие, чтобы принимать здесь гостей. Люблю, когда ко мне приходят друзья.

– Нашим прежним удельным был конь, – задумчиво произносит Никодим. – Тебе придётся постараться, чтобы обойти его.

– Хочешь, чтобы я бегал в золотой попоне?

– Люди ждут этого от нового господина. Не хочешь же ты разочаровать подданных?

– Конечно нет…

Мы с Никодимом выходим из княжеских покоев и отправляемся в долгое путешествие к подножию Стародума. Мы могли бы миновать весь лестничный пролёт в одно мгновение: всё-таки замок на самом деле живой и может перемещать нас вверх-вниз по желанию. Но мы хотим проделать весь путь вниз своими ногами, чтобы убедиться насколько он большой.

Где-то на середине пути ноги начинают болеть, хотя мы спускаемся, а не поднимаемся.

Двадцать лет понадобилось крепости под землёй, чтобы вырасти до этого размера. Теперь это настоящий, неприступный оплот. Ни одна армия не сможет влезть на стены или пробить врата, даже будь их снаружи хоть миллион человек. Несомненно защита нам скоро понадобится: со смертью безумца все удельные князья Новгородских земель начнут между собой грызню.

Надо как следует подготовиться к возможному нападению.

Но прежде всего заняться пленниками, по-прежнему находящимися в крепости. Выгнать прочь все четыре тысячи человек.

– Всё, я устал, – жалуется Никодим.

– Я тоже, – говорю. – Стародум, перенеси нас в самый низ, пожалуйста.

Миновав вторую часть пути с помощью мгновенного перемещения, мы с Никодимом оказываемся сразу на первом этаже, откуда выходим во внутреннюю территорию крепости.

Перед нами располагается поле битвы, где совсем недавно состоялось яростное сражение: пять тысяч человек против одного. И этот один единственный победил. В результате всё пространство превратилось в выжженную землю с сотнями сгоревших человеческих останков.

Повсюду разбросаны чёрные тела, застывшие в тех позах, где их нашла смерть.

– Жуть какая, – говорю.

– Это да, – соглашается Никодим. – Мне их почти жаль.

– Почти?

– Конечно почти. Они же всё-таки наши враги.

Никодим отчасти прав: нечего жалеть людей, которые пришли сюда, чтобы поработить нас. Но при этом я всё равно испытываю горечь, подступающую к горлу. Я же не бездушный и хладнокровный убийца, которого не трогает итог серьёзного сражения.

Очень даже трогает.

Но этот голос жалости блёкнет перед осознанием, что могло бы произойти, если бы мы проиграли. Эта ночь начиналась как катастрофа, а закончилась нашей полной победой. Вчера мы были обыкновенными крестьянами, жившими в ближайшем селе, а теперь перед нами стоит на коленях четыре тысячи воинов бывшего Новгородского князя. Это действительно победа: быстрая и решительная.

Такова эпоха безумия: всё меняется в одно мгновение.

До сих пор не могу поверить в случившееся: крепость Стародум восстала из земли, безумец отправился на тот свет, а ко мне пришла сила. И это не говоря о том, что я оказался сыном старого удельного. Слишком много событий для одного дня.

– Внимание! – кричит Никодим. – Ноги в руки и валите из нашей крепости!

– Тише-тише, – говорю. – Есть одно дельце, прежде чем мы их отпустим.

– Какое?

– Мы не можем просто взять и отпустить всех черномасочников. Они до сих пор являются рабами безумца и всю оставшуюся жизнь будут стараться нас убить.

– Так давай их самих прикончим…

– Всю эту толпу? – спрашиваю, обводя рукой пару сотен людей в чёрных одеждах. – Уверен, что ты настолько хладнокровен?

– Что ты предлагаешь? – спрашивает Никодим.

– Есть у меня идея.

Подхожу к одному из пленников в чёрных масках, которых наши воины прижимают к земле. У безумца была сила подчинять себе людей против их воли. Среди пяти тысяч человек в его армии примерно тысяча была из тех, кого лишили возможности самостоятельно принимать решения. Их очень легко опознать: маски на лицах и красные глаза. Почти все они сегодня погибли, но осталось двести из тех, что каким-то чудом спаслись, лишившись ноги или руки.

Отпускать их на волю нельзя: даже после смерти господина они вынуждены исполнять его последний приказ.

Это значит, что они через некоторое время вернутся и попытаются убить меня, Светозару или других людей из нашей крепости. Так что нам нужно либо добить людей в масках, чтобы никого из них не осталось. Либо как-то их освободить…

– Сиди, не дёргайся, – говорю мужчине на земле.

Черномасочник лишился левой руки, а вместе с ней и уймы крови. Сейчас валяется на траве, с трудом оставаясь в сознании, но всё равно очень злобно на меня смотрит. Раздумывает над тем, как напасть.

– Дёрнешься – хребет вырву.

– Ты что удумал? – спрашивает Никодим.

Наклоняюсь к мужчине на земле, поднимаю рубаху повыше и с размаха засовываю руку ему в пупок. Засаживаю до половины предплечья. Тот в удивлении смотрит на происходящее и пытается что-то сказать, но не может подобрать слов.

Да и какие тут могут быть слова?

Не каждый день у тебя в брюхе копаются посторонние люди.

Однако я не собираюсь искать там сердце, кости или всякие внутренние органы. Мне нужна воля. Безумец отнял её у бедолаги, так может у меня получится каким-то образом её вернуть? Сделать черномасочника снова обыкновенным человеком. Не послушным рабом, куклой хозяина.

Человеком.

С началом эпохи безумия все люди получили какую-то силу: огнём повелевать или сквозь стены видеть, но не я. Два десятка лет я искал свою, но никак не мог найти. И вот, сегодня это свершилось. Оказывается, всё это время она не приходила ко мне из-за нежелания иметь что-то заурядное. Я не хотел лечить людей, как папаня, управлять погодой или говорить с растениями: всё это казалось скучным, ненужным. Хотелось чего-то необычного, редкого. Такого, чтобы возвращать силу других людей им самим, но не обыкновенную защиту, как у Волибора.

Такую я и получил.

Отсутствие силы.

Когда рядом со мной нет ни одного человека, у меня нет никаких сил. Я её перенимаю у тех, кто находится рядом. Совсем недавно поблизости находился безумец, так что я владею его способностью подчинять людей. Скоро она исчезнет, поскольку князь мёртв, но пока эта сила в моих руках.

– Что ты делаешь? – спрашивает Никодим.

– Освобождаю его, – говорю.

– Может, попробуешь подчинить его себе, как это делал безумец?

– У меня сейчас красный уровень – первая ступень. Самое большее, на что я способен, заставить его почесаться неосознанно. Но освободить можно попытаться.

– Как это происходит? Что там у него внутри?

– Трудно описать…

Я вожу рукой в животе у человека и чувствую разные его эмоции, вспышками отдающиеся в голове. Там находится всё: и желания, и стремления, и память. Всё, что делает человека человеком. Всё это ощущается как красочные сгустки внутри его естества. Сейчас я не могу управлять ими – только ощущать. Будь во мне больше силы, смог бы полностью изменить этого человека, подогнать под мои нужды.

– Кажется, нашёл, – говорю. – Воля. Она выглядит как длинный стержень прямо напротив пупка. Примерно в том месте, где должен находиться хребет, но она очень толстая, и крепкая.

– Разве безумец у него не достал волю целиком?

– Нет, только сломил.

Сломанная воля в животе у человека выглядит как столб, искривлённый в нескольких местах. Кое-где чувствуются трещины и разрывы. Собственной рукой, будто леплю из глины длинную палку, я выпрямляю его волю, соединяю обратно, делаю так, чтобы человек снова мог принимать решения.

Стоит мне только закончить, как черномасочник глубоко вдыхает. Впервые за долгие годы он может нормально мыслить и не чувствовать дикую боль каждый раз, когда пытается ослушаться приказа. Несколько светлых духов облегчения в виде бубликов поднимаются ввысь.

– Что это? – спрашивает мужчина. – Как ты это сделал?

– Вернул тебе то, что забрали.

Мы с Никодимом смотрим, как он поднимается на ноги. Снимает с себя маску: под ней чёрное, начавшее гнить лицо. Всё в струпьях и пузырях. Это случается, когда человек идёт против своей природы, выполняет чужую волю, минуя свою. Разрушает сам себя. Мы вернули ему свободу мыслить, но вред уже нанесён.

– Я… я свободен?

– Как ветер. Можешь бежать и щипать траву вместе с дикими кабанами.

В судорожной решительности мужчина принимается стягивать с себя одежду: снимает рубаху, скидывает портки, забрасывает вдаль капюшон, который прикрывал его волосы. Старается избавиться от всего чёрного, что символизирует его долгое рабство. У него всего одна рука, но это ему не мешает. Что-то из одежды рвётся, но он продолжает, отчаянно пыхтя.

– Эй, полегче, – замечает Никодим. – Ты же не ходишь остаться с голой задницей?

Похоже, именно это он и затеял. Мужчина скидывает с себя всё и принимается бегать вокруг, тряся шарами, словно человек, который долгое время был безногим, а теперь впервые их обрёл.

– А-а! – кричит он на всю округу. – Сука! Как хорошо!

Следом я подхожу к другому человеку и засовываю руку ему в пупок. Этого ранили в шею, и он тоже потерял много крови. Пока я возвращаю ему волю, отче Игнатий подходит к мужчине и прикладывает руки к его ране.

– Благослови, душа, Господа, и не забывай всех благодеяний Его… – произносит поп.

Разрез затягивается, на лицо черномасочника возвращается румянец. Когда я возвращаю ему волю, то и он раздевается, разрывая чёрные одежды прямо на теле. Принимается носиться вокруг замка голышом, совершенно не смущаясь посторонних взглядов. Как же нужно чувствовать себя прежде, чтобы вот так наслаждаться обыкновенным чувством свободы?

Вместе с попом мы ходим от человека к человеку.

Наверное, было бы проще всех их убить, но я не настолько кровожаден. Спасённые не проявляют ко мне никакой агрессии, так что не вижу никакой причины, чтобы не потратить на освобождение немного своего времени.

Примерно на шестом человеке я чувствую сильную, почти смертельную усталость.

– Отче, – говорю. – Исцели пока оставшихся, а волю я им верну позже.

Исправлять содеянное безумцем оказалось намного легче, чем самому делать что-то подобное. Я бы не смог сломить волю ни одного человека, а вернуть смог сразу шестерым. Теперь все они бегают голышом по траве и громко кричат как самые счастливые люди на земле. Шесть счастливых уродов с гниющими телами.

– Где Волибор? – спрашиваю.

– Они с Молчуном замок осматривают, – отвечает Никодим.

– Ладно, раз Волибора нет… Третий, ты где?

– Я тут, князь Тимофей!

– Значит, до тебя уже дошла весть?

– Конечно дошла! Уже все жители села знают, что ты – сын Горислава.

Удивительно, как быстро могут распространяться вести. Чудо какое-то!

– Собери всех людей в чёрных масках и отведи их в темницу. Чуть позже я верну им волю.

– А что быть с этими… что бегают тут голые?

– Выведи их за стены крепости. Пусть там носятся, чтобы детям на глаза не попадались.

– Будет сделано!

Сразу видно опытного воина. Ему сказали, что у него теперь новый командир, и он тут же готов выполнять приказы без лишних вопросов. Вот в чём преимущество нашей ратной сотни. Никто не спорит, не задаёт вопросов в ненужный момент.

– Значит так! – кричу, обращаясь ко всем пленникам. – Вы все свободны, так что ноги в руки и валите из нашей крепости!

– Возвращайтесь домой! – подтверждает рядом со мной Никодим.

Все эти воины были из армии безумца. Было бы здорово их переманить на нашу сторону, чтобы четыре тысячи человек стали нашей армией, но это невозможно: они никогда не станут служить людям, которые заживо сожгли их товарищей прямо у них на глазах. Да и у меня нет к ним доверия.

Пусть валят домой.

К тому же большинство этих людей не прямые подчинённые безумца. Юрий Михайлович был Новгородским князем, у которого полтора десятка удельных князей в вассалах. Все эти бояре передали ему свои войска на время. Так что хоть безумец и мёртв, но воины всё ещё на службе у живых господ.

Пусть возвращаются к себе и участвуют в междоусобице, которая наверняка возникнет в Новгороде за звание Великого Князя. Пусть все эти знатные вельможи перегрызут друг другу глотки в погоне за властью – нам от этого только легче.

– Если кто-то хочет остаться и служить князю Стародума – оставайтесь. Остальным – скатертью дорога.

Как мы и ожидали, большинство солдат собрались в кучу и направились к выходу из крепости. Из четырёх тысяч человек набралось только четырнадцать, что решили присягнуть мне на верность и быть нашими воинами. В дополнение к этому все шестеро освобождённых черномасочников решили примкнуть к нам. Остальные ушли, забрав обозные повозки.

Ну и славно.

Нечего в нашей крепости место занимать. Нам ещё нужно подготовиться к междоусобице.

До прихода несметной армии кочевников осталось 275 дней.