Текст книги "Углерод (СИ)"

Автор книги: Алексей Докучаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

– Наверное... Может быть... Вы...

– Мне дан шанс на искупление? – спросил он, решив подтолкнуть Розу к нужному предположению.

– Да, Леонид. У вас есть шанс! И я вам в этом помогу!

Следующий час техник изливал Розе душу прогуливаясь по скверику. Делал он это обстоятельно и не спеша. Ей была поведана вся жизнь, всё то, что с техником не происходило никогда. Шейнер слушала и менялась в лице. Улыбчивого мужчину нужно было срочно спасать и только церкви это было по силам.

– Вам нужно посетить воскресную службу и поговорить с протоиереем. -посоветовала она.

– Только, если вы составите мне компанию.

– Конечно составлю!

– "Понеслось!" – подумал техник.

Глава N13

Портсигар со следами выправленных вмятин таил в себе одну единственную папиросу. Табачная лавка в воскресенье открывалась только в десять утра, встреча с Розой должна была состояться в восемь тридцать и он, даже обрадовался, что хоть и вынуждено, но несколько часов не будет курить. Заядлый курильщик день за днём чувствовал, как табак медленно убивает его. Не самый пафосный, но бесспорно один из самых дорогостоящих способов самоубийства вполне устраивал его на Земле, но не в Мире пропавших без вести. Продолжая в том же духе, можно было просто не успеть совершить побег.

На кухню словно зомби, опираясь о стену, вошла заспанная блондинка. Просыпаться после ночи, проведённой в лесу или воронке оказалось намного проще, чем вырваться из царства Морфея покинув обыкновенную тёплую кровать. Оказавшись в городе и долгожданной безопасности, Лиза могла позволить себе не высыпаться, а по пробуждении передвигаться исключительно на ощупь. Её штормило из стороны в сторону, но стена служила верной опорой и надёжным ориентиром на пути к кухне. На ощупь она подошла к плите, со второй попытки зажгла конфорку и так же на ощупь поставила уже горячий чайник на плиту, не забыв при этом обжечься о горячую ручку.

– Да сука... – выругалась она.

– Стыдоба. – пожурил так внезапно появившийся за спиной техник.

Лиза вздрогнула от неожиданности. Леонид сидел за столом, пил чай, а она прошла мимо даже не заметив. Медленно развернувшись, она только посмотрела исподлобья и всё так же на ощупь, отправилась в комнату, но через несколько минут вернулась с листком бумаги и карандашом и, сев за стол, уже хотела начать писать объяснительную.

– Какое сегодня число? – спросила Лиза.

– Да будет тебе... Вполне литературное слово и даже по делу.

Техник забрал листок и карандаш, принялся что-то рисовать. С изобразительным искусством у него всегда были большие проблемы, поэтому терзал бумагу довольно долго. Маркова уже успела умыться, долить воды в чайник и снова поставить на огонь, а он всё ещё аккуратно проводил линии, выводил окружности. В конце концов лист бумаги снова оказался у неё в руках.

– И что это? – спросила она.

Бумага несла на себе не полезную информацию или подсказку на тот самый, первый вопрос, ответ на который так и не был найден, а коллаж состоящий из десятка религиозных символов.

– Если бы я попросил? Именно попросил. – акцентировал Леонид. – Ты бы набила себе татуировку в виде одного из этих символов?

– Я не знаю. Может быть эту... на кисть. – ответила Лиза, показав пальцем на знак Бафомета. – А разве нужно?

– Нет-нет, не нужно. Но выбор хороший, мне нравится.

Леонид всё-таки закурил, и поглядывая, то на блондинку, то на чайник, прокручивал в голове припев одной из любимых песен, который на русский язык можно было перевести как, "Страшны мои шрамы, моя жизнь богохульна. Отрицаю, сопротивляюсь, и распространяю толику ненависти по всему миру!" (прим. Slayer – Hate Worldwide)

– Так откуда, говоришь, на тебе столько татуировок? – решил он задать давно терзавший вопрос.

– Как только шестнадцать исполнилось, так и набила одну. Тайком. Потом ещё одну и ещё... Когда папа наконец заметил – пришёл в ужас... Кричал, что отречётся, если я их не сведу, но потом, кажется даже смирился и привык.

– Есть в этом какой-нибудь?..

– Нет. – уверенно ответила она. – Никакого психологического подтекста, чувства вины, мазохизма или желания выделиться из толпы.

И действительно, техник не смог вспомнить ни единого случая, когда блондинка даже закатывала рукава вне дома. Да и дома, за исключением одного довольно нелепого случая, расхаживать в одних трусах себе не позволяла, но был склонен думать, что исключительно из-за него.

Это произошло всего через несколько дней после заселения, то есть не так уж и давно. Маркова прекрасно помнила то самое утро и вспоминая в последующем, начинала краснеть и сильно злилась. Он стоял сантиметрах в тридцати, безотрывно смотрел в глаза. Это продолжалось довольно долго, ни один из них не произнёс ни слова. В конце концов, техник прищурился, подцепил кончиком указательного пальца резинку её трусов, оттянул на несколько сантиметров, перевёл взгляд вниз и отметил:

– Иди-ж ты, действительно блондинка! А почему брови темнее?

Сказать, что она была возмущена – значит не сказать ничего. Но не было пощёчины или скандала. Лиза молча собрала вещи, ушла из дома навсегда, а уже вечером сидела в своём потрёпанном кресле, молча пялилась в смартфон, дулась. Уходить на самом деле было просто некуда и не к кому, поэтому пришлось вернуться. На несколько дней в крохотной квартирке на четвёртом этаже воцарилось безмолвие, а также введён строжайший дресс-код. Извинений так и не последовало.

– Странно конечно, – продолжила Лиза, – Все задают такие вопросы. Даже ты. Одни сразу считают меня чуть ли не проституткой, другие начинают старую песню о том, как кожа будет выглядеть в старости, третьи... А мне просто нравится. Никому даже в голову не приходит, что это может просто нравиться...

Техник был немного разочарован. Теперь придётся разбираться, а затем и бороться не со сложными психологическими проблемами и иже с ними, а только с обыкновенными женскими глупостями. Слушая Лизу, он, впервые за долгое время, вычеркнул один пункт из длинного, постоянно растущего списка потенциальных проблем.

Блондинка вскоре переметнулась с рассказа о татуировках к теме тирании и насилия над её хрупкой личностью. Ровно два человека удостоились почётного звания тирана. Первый, Пётр Дмитриевич Марков, он же отец. Второй, Леонид Валериевич Неизвестный, он же жених. Техник, уже выслушав однажды рассказ о том, как притесняет её, даже поступил крайне несвойственным образом, а именно закатил глаза.

– А как же твоя семья? – внезапно спросила блондинка. – У тебя же есть семья или просто родственники? Разве ты по ним не скучаешь? Я вот скучаю.

– А я вот нет. – ответил он.

– Почему? У тебя с ними натянутые отношения или что-нибудь в этом роде?

– Всё в порядке. Просто толку от этого ноль.

– Разве это не поможет тебе?.. Ну?..

– Вернуться домой? Нет, не поможет. – улыбаясь нанёс он очередной удар по хрупкой надежде Лизы на то, что всё-таки является нормальным человеком. – Как бы объяснить? Можно было бы кукарекнуть, дескать, только благодаря мыслям о семье я и вернусь! Но нет. Семья, она в прошлом и на Земле, и может быть в будущем, тоже на Земле. В нашем же случае есть только здесь и сейчас, и только ты, да я. И никакой семьи.

– Тебе больше заняться нечем? – предположила она, а техник как всегда просто кивнул. – Это уже перебор... Но они же волнуются за тебя, переживают.

– Думаю они, скорее всего, уже смирились с тем, что я лежу себе где-нибудь... И я их в этом не виню.

– Нельзя так го...

– Можно. – перебил Леонид, взглянув на часы.

Техник встал из-за стола, ещё немного и он опоздает, на встречу с Розой, а значит и на службу. Он оставил чашку с недопитым чаем на столе, отправился в прихожую обуваться, предупредил Лизу о том, что удаляется по делам и ушёл, оставив её одну дома.

Даже не удостоив взглядом чашку, Лиза снова отправилась спать, но повалявшись в кровати около получаса, принялась слоняться по квартире, не зная куда себя деть. На работу идти было не надо, уборкой приходилось заниматься только, получив пинок (в прямом смысле) от техника. Лиза окинула взглядом единственную комнату в поисках смартфона, но заметила лишь несколько заточек, которые помимо тех, что спрятаны, постоянно разбрасывались по дому. Колюще-режущие предметы были везде. Поначалу, она, каждый день только и делала, что получала мелкие порезы, наткнувшись на очередной кусок заточенной стали. Лиза, собирала всё чем можно порезаться и складировала в ящик комода, но на следующий день, всё повторялось. Так или иначе, пришлось свыкнуться с мыслью жить в окружении опасных для жизни предметов и научиться лавировать между ними без травм. Взяв ближайшую к себе заточку, она внимательно оглядела её, вспомнив ночь, когда в последний раз видела сводного брата. Если бы в тот момент в руках была подобная штука, если бы умела пользоваться холодным оружием, вполне возможно, Володя не совершил столь глупого и скотского поступка, а технику не пришлось его убивать. Но также возможно, что и она сама могла собственноручно отправить брата на тот свет. В одном Лиза была уверена точно, подросток мёртв и получил по заслугам, а техник просто соврал ей. О том, как могла сложиться судьба, будь подросток жив и по сей день, она предпочла не задумываться. Лиза перехватила заточку обратным хватом, как видела во многих фильмах и даже решила попросить Леонида, научить её хотя бы защищаться при помощи ножа.

***

Храм. Он не любил храмы. Всего два раза в жизни его угораздило оказаться в подобном заведении и оба раза чувствовал дискомфорт. Нет, кожа не пузырилась, как если бы подверглась воздействию высокой температуры, нутро не порывался покинуть внутренний антихрист. Он чувствовал дискомфорт только потому что пребывал в окружении людей и золота. Первые жертвовали культу второе, подпитываемый золотом культ креп, поглощал всё больше людей и таким образом мог расти и дальше. Точь-в-точь как на Земле.

Как и в случае с системой здравоохранения, спасение души преимущественно зависит от усилий, приложенных со стороны самого пациента нежели врачевателя. Крутая лестница из полутора десятков ступенек и массивные, непомерно тяжёлые двери преграждали путь к спасению каждому кто был немощен телом и слаб духом. Создавалось стойкое ощущение, что руководству церкви старики и калеки, как прихожане совсем не нужны. А может это было лишь хитрым способом заставить здоровых и сильных стать сопричастными к спасению слабых?

Леонид переступил порог храма, а тётка, сидящая прямо у входа, протянула к нему коробку с прорезью, таким образом намекая сделать пожертвование. Демонстративно проигнорировав намёк, он даже сделал шаг, но Роза деликатно попридержала его за плечо.

– Это обязательно. – пояснила она и показательно бросила монету в коробку.

В кармане лежала всего одна купюра достоинством в сто рублей, которую планировалось потратить на покупку табака и провианта. Скрепя сердцем, Леонид расстался с деньгами.

Люди и золото. На Земле полоумные фанатики воспринимали даже конструктивную критику культа в штыки. Стоило только заикнуться и сразу же сыпались угрозы, изрыгались проклятия, в порыве светлейших религиозных чувств недовольному культом желали смерти, а его семье только беды и болезни. Уголовное преследование за оскорбление чувств верующих, он вообще считал просто апогеем идиотизма. Леонид не понимал и не смог бы понять никогда, как человечество докатилось до того, что здравомыслящего человека могли упечь за решётку только за то, что очередному умственно отсталому активисту не понравилось, как тот отзывается о культе.

Размышляя о том, как скоро подобная практика докатится и до Мира пропавших без вести, он разглядывал помпезное убранство храма, максимально дружелюбно отвечал на приветствия незнакомых людей. Они улыбались, рассказывали про второй шанс, поздравляли с долгожданным прозрением. Но прозрение наступило намного раньше, ещё на Земле. Он смотрел им в глаза и видел только лицемерие. Душа, нуждающаяся в спасении, должна была стать для этих людей разменной монетой. Спаси чужую душу и тем самым выкупи себе билет в царствие небесное. И не важно насколько мерзкой натурой ты обладал при жизни, тебе всё простят. Всё живое боится смерти, а если при этом ещё и обладает осознанием себя как личности, частенько предпочитает думать, что смерть – это не конец. И высокие мотивы здесь совершенно не при чём, всё упирается в обыкновенный страх. Даже обыкновенный серийный убийца, маньяк, животное, запертое за решёткой перед страхом смерти, окружается себя образами, делает вид, что раскаивается в нелепой надежде на загробный мир. Сколько душ уже спасли эти люди? Сотню, тысячу? Какой курс у человеческой души по отношению к билету в рай? Он уже ненавидел этих приветливых и улыбающихся людей. Они хотели выехать на его горбу в светлое будущее. Однако, это дало повод устыдиться уже самому технику, ведь он собирался поступить точно так же.

Люди всё прибывали. В храме становилось тесно, воздух загаженный запахом какого-то благовония – вряд ли это был ладан – стал спёртым, вынуждая делать глубокие вдохи. Церковь сближала людей в прямом смысле, толпа прижала Розу к технику. В иной обстановке, подобную ситуацию можно было бы расценивать как неловкую, но не в этот раз. Видимо подобное столпотворение здесь было нормой.

Внутренний антихрист всё же дал о себе знать и в голове вспыхнул образ обнажённой блондинки. Странно, но в таком виде она не представала пред ним никогда. Но предстанет, обязательно предстанет. Просто потому что, пред тем как сбежать на Землю, он её разденет, хотя бы для того, чтобы пересчитать эти проклятые татуировки. На какой цифре он остановился? Кажется, семнадцать. Вместо дела, вопреки желанию, он думал о голой Марковой.

Воцарилась долгожданная тишина.

– Что я должен делать? – спросил техник у стоящей рядом Розы.

– Только слушать. – ответила она благоговейно.

– Здравствуйте, братья! Здравствуйте сёстры! – приветствовал собравшихся протоиерей. – С божьей помощью минула очередная неделя...

Протоиерей умолк, разглядывая людей. Обладая фотографической памятью, он мгновенно вычислил вновь прибывших. Семейная пара за сорок. Высокий мужчина с потрёпанным запойным лицом и такая же женщина. Молодой мужчина или даже юноша, кажется только окончил школу, взгляд беспокойный, губы дрожат. Ещё пара... Женщина преклонного возраста с недовольным выражением лица. Заросший щетиной мужчина с наглыми голубыми глазами и едва заметной ухмылкой на лице. Именно за него просила сестра Роза.

Началась воскресная служба. Люди усиленно крестились, читались какие-то молитвы, но почти за час не произошло абсолютно ничего интересного.

– Сегодня мы поговорим о пути. – задал тему протоиерей. – Бесконечно долгом и трудном пути...

Служба окончилась, началась работа над умами и моральным обликом прихожан. Проповедь, а может быть лекцию, практически все слушали протоиерея, внимали каждому слову, содрогались от перспектив. Все кроме Леонида. Естественно. Никто из присутствующих не был на Море усопших, никто не бежал из бункера. Люди просто попадали в Мир пропавших без вести, попадали без объяснений, без надежд, без цели. Церковь давала им надежду и цель, дальше всё шло по накатанной. Техник же не нуждался в надежде, достаточно было только цели. Глядя на это действо, он вспомнил бессонную ночь в Общине. Решение было принято и по большому счёту это не дало практически ничего. Мир пропавших без вести не желал отпускать крохотного человека. Он двигался вперёд как танк, вокруг мелькали лица, которые, даже не удалось толком запомнить. Но в этом и не было необходимости. Эти люди никогда больше не появятся в его жизни и побегу не поспособствуют, на данный момент, стоило запоминать лишь ключевые фигуры. Пока их было только три. Осипов – всевидящий и всезнающий. Протоирей, с которым ещё предстоит завести знакомство и произвести должное впечатление. Роза – легко внушаемый подарок вселенной.

Протоиерей всё говорил и говорил, не желая закругляться. Люди начали скучать, украдкой поглядывали на часы.

Сорок минут спустя, словарный запас протоирея иссяк, и прихожане начали расходиться. Одним хотелось поскорее заняться бытовыми делами, другие просто планировали провести воскресение в праздности. Остались единицы, среди них Роза и техник.

– Значит, вас зовут Леонид? – спросил протоирей, протянув левую, единственную руку.

– Да.

Будучи левшой, техник умудрился не оконфузиться и тоже протянул левую.

– Отец Александр. – представился он.

– А в Миру? – решил уточнить техник, называть отцом человека немногим старше не хотелось.

– Александр Дмитриевич.

Знакомство состоялось и немного позже, он сидел в кабинете протоиерея на пару с Розой и рассказывал историю своей земной жизни, не забывая приправлять новыми деталями. Отец Александр слушал рассказ внимательно, если не вдумчиво. Казалось странным, что человек пробыв в Красноозёрске почти полтора месяца обратился за помощью только сейчас. Обычно, в ряды церкви вступали практически сразу же по прибытию. Но факт оставался фактом, и он обязан был принять участие в судьбе этого человека.

Леонид закончил свой рассказ.

– Почему вы пришли один, без невесты?

– Она не захотела прийти. – соврал техник. – Обложила матом с ног до головы. Грозилась уйти.

О том, чтобы привести в храм Маркову или рассказать о плане не могло быть и речи. Пока не удастся сделать из блондинки здравомыслящего и надёжного компаньона, она просто будет жить рядом и действовать ему на нервы. И ничего больше.

– Если так, то не стоит на неё давить. В конце концов, всякая семья угодна господу. Просто любите её, не взирая на взгляды.

– А я и люблю. Она – моё солнце.

– Это хорошо. Очень хорошо.

Протоирей оказался курящим человеком, из ящика стола появился серебряный портсигар с выгравированным изображением Спасской башни. – на Земле вещь редкая и без сомнения довольно дорогая. От предложенной папиросы техник отказался, сославшись на то, что бросил и продолжил:

– К чему я, собственно веду. Роза, – кивнул он рядом сидящей Шейнер, – навела меня, на одну простую мысль. Мне дан шанс на искупление.

– Так и есть, всем нам дан этот шанс, даже сестре Розе, даже несмотря на то, что она родилась здесь. Мы искупаем не только свои грехи, а вообще, грехи всего человечества, как и наш спаситель. Население Земли растёт стремительно, растёт и количество безбожников, мы в заведомо проигрышном положении...

Кажется, назревала ещё одна долгая и нудная проповедь, Роза снова приняла благоговейный вид. Только этого ему и не хватало и техник перебил отца Александра:

– Я хотел бы помочь в этом. Не словом, а делом. Например, мог бы помогать Розе...

– Вы правда хотите мне помогать? – оживилась она.

– Почему бы и нет. – подтвердил Леонид. – Не каждый день, но хотя бы трижды в неделю, по часу, буду вам помогать. Больше к сожалению, не смогу, работаю слесарем на автобазе... Сами понимаете.

– У Михайлова?

– Да! Вы с ним знакомы?

Отец Александр был знаком с Узбеком очень хорошо, до зубной боли. Ещё на заре становления Церкви искупления, супруга Михайлова, отчаянно цепляясь за соломинку спасения души, с головой ушла в культ. Узбека такой расклад не устраивал, ведь дома в этом случае страдали дети. Он пришёл в храм для разговора, но к протоирею допущен не был. Узбек рассвирепел и пошёл искать кабинет настоятеля самостоятельно, попутно отшвыривая в сторону всех, кто попадался на пути. Кабинет был найден, а дверь сорвана с петель...

Отец Александр не стал подавать заявление в управу за разгромленный кабинет и выбитый одним единственным ударом зуб. Долгие увещевания Михайловой принесли свои плоды, она вернулась в семью, но продолжила добросовестно посещать службы. Ничья.

– Сложный человек. – подтвердил протоиерей.

***

– А потом ты с воплем: «Попишу, фраер!», где-нибудь в подъезде обломок напильника мне в задницу воткнёшь? Нет, с этим я категорически не согласен!

– Ну пожалуйста! – взмолилась Маркова. – Ты же не всё время будешь рядом. А, если на меня нападут? Драться я не умею и вряд ли научусь...

– Значит убежишь. Ничего зазорного в этом не вижу, да и нам не впервой... И вообще, напомни, почему ты не на работе?

– А ты? – парировала она.

Прогульщик. Злостный, но хитрый нарушитель трудовой дисциплины шёл по противоположному городу берегу реки, по узкой, припорошенной свежим снегом тропинке. Выпуская изо рта облака белого пара, а не серого дыма, он наполнял свои измученные лёгкие морозным воздухом, наслаждался совсем не обязательной прогулкой, высматривал своеобразный ориентир.

Была среда и первая половина дня, соответственно почти свободна. Ставка на культ постепенно оправдывала себя. Протоиерей ожидаемо согласился с ним, пылая энтузиазмом, согласилась и Роза. Не согласен был только Узбек. Единственный работник сначала просил, а затем требовал отпускать с работы, трижды в неделю в первой половине дня для выполнения обязанностей, не связанных с производственным процессом, и при этом с сохранением оклада. Михайлов держал оборону ровно неделю, но, когда Неизвестный опустился до саботажа и деятельность цеха практически остановилась, сел за стол переговоров. Леонид получал в своё распоряжение первую половину понедельника, среды и пятницы, но лишался любых премий. Естественно, даже имея золотые монеты в тайнике, техник не собирался отказываться от премий и обязательно схлестнётся с мастером в борьбе за звонкий рубль, но позже.

Сопровождение Розы в бесплодных хождениях по домам и посещение скучнейших воскресных служб служили только одной цели, найти точку опоры. Именно правильно произведённое на протоиерея впечатление помогло бы подобраться поближе к следующей цели, которой был намечен сам архиепископ. А, если уж и с ним всё сложится хоть как-то, то первую часть плана можно будет считать успешной и приступить ко второй.

До полудня было ещё полно времени, Шейнер могла рассчитывать только на час его общества, поэтому Леонид уцепился за возможность прогуляться до окраины в светлое время суток и при хорошей погоде.

За всё время проживания в городе, техник неоднократно задавался вопросом приходящей живности. Как ни странно, но таковой не было. В городе вообще не было животных, за исключением фермы рядом с водной артерией. Любознательность, присущая ему, постоянно порождала вопросы не всегда уместные и связанные с побегом. Он не верил, что Увалень является самым крупным животным этого мира. На Земле есть слоны и киты, так почему и здесь не водиться подобным исполинам? Как они должны выглядеть, чем питаться, какова их роль в экосистеме? Было ли развито скотоводство у существ, построивших город и бункер? Куда они всё-таки подевались? Сомнений в том, что они оставили этот мир, не было, но почему именно они это сделали? Версии с умирающей экологической системой и катастрофической нехваткой не возобновляемых ресурсов отпадали сразу. Этот мир не был загажен так же, как и Земля с несчастными восемью миллиардами населения, а больше причин покидать родной дом, придумать пока не удалось.

Он почти вышел за порог, но блондинка, решив улучить момент, напросилась вместе с ним. Начав сильно издалека, она озвучила просьбу, заставившую Леонида задуматься о том, как негативно может сказываться на Марковой его общество.

– Научи меня. – снова просила она.

– Ты только за этим поплелась со мной?

– Не только. Составить компанию, прогуляться, подышать свежим воздухом, поболтать, узнать тебя получше. Живём вместе, а я о тебе ничего толком не знаю... У нас, вообще зима не такая как здесь. Всюду слякоть и реагенты. А здесь, самая настоящая зима, как на картинке, с сугробами и инеем. Только холодно очень.

Техник запнулся на ровном месте, но не упал, а после посмотрел на Лизу. Благодаря той самой борьбе со стрессом, когда они скитались по лесам, он действительно довольно много знал о блондинке, но о себе не рассказывал ничего. По большому счёту и нечего было рассказывать, кроме нескольких малоприятных историй из прошлого за которые, в лучшем случае, ему грозила немилость самой Фемиды. О Угольке, продолжающему иногда приходить во снах и тем самым превращая их в непонятное и жуткое цирковое представление, техник не мог рассказать вообще никому.

Леонид открыл рот, а Лиза, предвкушая согласие или хотя бы порцию откровений, даже улыбнулась. Глаза её полыхнули голубым пламенем, но получила совсем не то, чего ожидала.

– Я – скучный и закомплексованный хмырь. – угрюмо ответил техник. – Всё.

– Так не бывает! Каждый может что-нибудь интересное о себе рассказать. Даже ты. Я вот, например...

И Лиза умолкла. Жалкая попытка выудить из памяти хоть что-то интересное потерпела крах. Оказалось, ей самой нечего рассказывать, нечем делиться, а любая история, которую посчитала бы стоящей внимания была бы прервана комментарием техника: "Тупые малолетки". Был уже прецедент.

– Ну... – задумчиво сказал он, оглядываясь по сторонам в поисках ориентира. – Может-быть...не знаю... Говорят целоваться не умею. Совсем. Я конечно с этим не согласен...

– Правда? – переспросила Лиза и сразу же сделала укол. – Хочешь научу?

– Нет. – ответил он и пошёл дальше.

– Да ладно тебе, Лёня. Зря не хочешь, говорят это приятно... А давай так: ты научишь меня управляться с ножом, а я тебя целоваться.

– С чего ты вообще взяла, что я это умею?

– Разве нет?

– Ну, вообще-то, да. Как минимум знаю, как правильно. В конце концов, у меня была тяжёлая юность и прочее, но...

– Леня, научи. А, если меня убьют из-за того, что не умею защищаться или изнасилуют? Ты в этом будешь виноват. Ты и только ты.

– Я? Да я... Я тебя сам изнасилую! Да! Сегодня же! Приду вечером с работы и изнасилую, исключительно из спортивного интереса. Всё равно виноват уже.

– Ты этого не сделаешь. Даже не попытаешься.

– Да, – согласился Леонид, – наверное, ты права.

Они сошли с тропинки. Проваливаясь в снег по колено, техник вёл невесту в лес подальше от реки, только за тем, чтобы увидеть, а заодно и показать что-то интересное.

Зимний лес – место спокойное и тихое. Ветки деревьев, потяжелевшие от снега, стремятся к земле их питающей, лесная живность, от мала до велика, сворачивает всяческую активность до минимума, а близкая река размеренно продолжает свой бег, но под толстой коркой льда. В зимнем лесу слышишь только себя, того, кто совсем рядом и тщедушный ветер высоко над головой, не больше. Лес оставался нем, только блондинка не желала умолкать. След в след она шла за ним, постоянно смотрела в спину, ныла, просила научить тому, о чём не имеет ни малейшего представления. Техник остановился.

– Ты знаешь, как это выглядит и к чему ведёт?

– Конечно! – ответила она. – Надо наносить порезы нападающему, чтобы обездвижить его, ты только покажи куда и как, а я запомню... Я видела, надо стойку принять...

– Нет, блондинчик. Так ты только прыщавого школьника остановишь и то, с пятидесятипроцентной вероятностью. Скорее всего, на тебя нападёт здоровый, крепкий лось и этим ты только выведешь его из себя и тогда тебе точно хана.

– Тогда объясни, как правильно.

– Ладно. – согласился техник.

Он молча схватил её левой рукой за левое запястье, потянул вверх и правой рукой, без предупреждения, больно ткнул большим пальцем в грудную клетку, как если бы нанёс удар ножом сбоку. Три слоя одежды не смогли смягчить удар.

– За что? – взвыла Лиза, хватаясь за рёбра. – Зачем бить-то сразу?

– Куда попал?

– В рёбра конечно же! – простонала она.

– Вот именно, что в рёбра. – холодно согласился техник. – Учить я тебя не буду, но объясняю, в первый и последний раз. Это тебе не бальные танцы. В этом нет ни изящества, ни красоты, а только возня и кровь... Если ты хочешь остановить нападающего, то придётся максимально быстро нанести максимально возможный ущерб. Все эти порезы для других целей, о которых тебе лучше не знать или для скучающего офисного планктона. Правильно – это колоть. Противника надо колоть и не просто колоть, а вогнать в гада нож по самую рукоятку, вытащить нож и вогнать снова... то есть грохнуть его. Кроме бегства, это – самый надёжный способ самозащиты.

– А если я не хочу его убивать?

– Я сейчас с пацифистом или ребёнком разговариваю?

– Я не ребёнок!

– Не похоже. Тебе придётся его замочить или он замочит тебя – это аксиома.

– Тогда мне это не нужно.

– Ну хорошо. Раз ты настаиваешь... – согласился он и вместо того, чтобы сменить тему, обошёл сбоку, обнял Лизу за плечо, да так сильно, что сразу же стало понятно, её мнение значения уже не имеет. – Человек вообще зверушка довольно мягкая, но очень живучая и мы с тобой – яркое тому подтверждение.

Яркое? Да. Человек, как представитель вида способен выжить в самых трудных условиях, даже невыносимых условиях. Человек подвергается систематическим побоям – сломанные кости, выбитые зубы, отбитые внутренние органы, вывихнутые суставы. Человек подвергается воздействию экстремальных температур, как низких, так и высоких. Не в равной степени, чаще холодом, а не огнём испытывается он на прочность – ожоги и обморожения. Человека гонят на изнурительную, каторжную работу, морят голодом, унижают – физическое и моральное истощение. И всё это годами. Но человек привыкает, адаптируется и выживает. Они были ярким, но не ярчайшим подтверждением, техник это прекрасно знал. По сей день, их путь был не так сложен, каким мог быть.

– Помню, знавал я одну тётку. – некстати вспомнил он давнишний случай. – Свалилась с балкона четвёртого этажа, аккурат на заборчик палисадника, да так удачно, что нижнюю челюсть вырвало с корнем и при этом выжила...тварь. Естественно, если тебя хочет забить двухметровый бугай, лучше убить его сразу же одним ударом, но для этого нужно бить либо в голову, либо в сердце. Ни один из этих вариантов в твоём случае не подойдёт. Для этого нужен нож с довольно длинным, трудно контролируемым клинком. Попробуй такую саблю носить с собой постоянно и незаметно. Так ещё и навык вкупе с физической силой, которых у тебя нет в принципе. Напомни мне, куда я пальцем ткнул?

– В рёбра. – обречённо ответила блондинка.

– В рёбра. – повторил он. – Если противник не дурак, то обязательно попытается сократить дистанцию и сковать тебя, ограничить в манёвре. В этом случае, ты лишаешься такой полезной штуки, как большая амплитуда. Это очень важный момент. Парадокс, но без амплитуды даже пластиковая пуговица иногда может остановить клинок. Вот и получается, что для короткого фронтального удара нужна огромная сила, которой нет и нечем компенсировать. Вполне логичным решением будет нанести удар сбоку. Но и в этом случае, всё довольно сложно. Опять же, скорее всего удар придётся на ребро и нож просто не достигнет цели или пройдёт между рёбер, но мимо сердца, тогда, из-за спазма, рёбра зажмут клинок, и ты останешься без оружия, а если прибавить к этому количество и качество одежды... Это я про удар в сердце. С головой и так всё понятно. Человеческую голову проще, быстрее и надёжнее проломить обыкновенным кирпичом, а не длинным ножом. Забудь все эти глупости. В твоём случае подойдёт удар небольшим ножом в мягкое и желательно открытое: бедренная артерия, наружная сонная артерия, подключичная вена при большой удаче, аорта...тот её участок, что рядом с мочевым пузырём, удар снизу в лёгкое, пара-тройка прямых ударов в печень, но лучше конечно, развалить её первым же ударом для этого нужно ...