Текст книги "Углерод (СИ)"

Автор книги: Алексей Докучаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Глава N3

Дорога к Митрофан-Дикосту лежала в основном через лес. Леонид шёл куда-то, где были люди, туда, где можно получить информацию.

Окружающие постоянно искали смысл жизни, сам смысл своего существования и порой, даже находили его либо верили, что нашли. Потомство, труд ради благополучия потомства же, банальное зарабатывание денег, ошибочно принимаемое за амбициозность, борьба за власть в угоду уже настоящим амбициям. На всё это ему было наплевать и на смысл жизни тоже. Саму идею побега можно было бы считать смыслом, но для этого пришлось бы придумать более высокие мотивы, цель, которая будет удостоена внимания уже после, ведь в случае удачного завершения этого мероприятия жизнь не закончится, экран не погаснет, не будет титров. Техник не испытывал потребности в поиске смысла, не верил в судьбу и тем не менее пребывал в уверенности, что попал сюда не просто так, что-то должно было послужить причиной.

Может быть смерть? Крайне маловероятно. К мистическим явлениям и религии, техник относился со скепсисом. После смерти его ждали не рай и не ад. В лучшем случае ноосфера, о которой знал крайне мало, в худшем пустота. Душу он вообще воспринимал исключительно как речевой оборот, а перспектива вечных страданий за плохое поведение при жизни вызывала только улыбку. Да и как можно умереть два раза? Тому же Андрею это удалось. Как можно произвести потомство будучи трупом? В скандинавской мифологии можно умирать сколько угодно. Было бы неплохо попасть, например, в Вальхаллу, и разбавлять ежедневный мордобой кутежом и всякими непотребствами.

Техник удивился глупости собственных мыслей. Потусторонняя природа этого гнусного мирка пока находилась под большим вопросом. С этим он разберётся позже.

Как насчёт того, чтобы задаться вопросом зачем он здесь? Свершать подвиги? Спасти галактику в обнимку с очаровательной, и самое главное, грудастой блондинкой? Он – техник, хоть и не самый обыкновенный, но всё равно один из миллиардов. Как стрелять знает, но по факту не умеет, с рукопашным боем не заладилось почти с самого начала, а героизм проявляет только в бытовых ситуациях. Нет, он не был избран высшими силами для выполнения великой цели. Масштаб не тот. Может быть, где-то на краю вселенной, просто заработал генератор случайных чисел и выбрал его? Сатанинский прибор, отвечающий за равномерное "размазывание" человечества по планетам класса "М"? Почему бы и нет. Ему, а ещё сотням или даже тысячам таких же голодранцев, такую задачу выполнить вполне по силам. Всё-таки это действительно "Мир пропавших без вести". Бесследно исчезнув на Земле, материализуешься здесь, и крутись как хочешь. Так или иначе вся известная информация пока являлась поверхностной и однозначный вывод сделать он не смог.

Луга сменяли собой лес, торопиться было некуда. Сколько километров осталось позади, Леонид не отслеживал. За последние несколько дней он прошёл пешком больше, чем за весь прошлый год. А в обозримом будущем пройдёт ещё больше.

"По тундре, по железной дороге,

Где мчится поезд

"Воркута-Ленинаград".

Мы бежали с тобою,

От проклятой погони.

Чтобы нас не настигнул,

Пистолета разряд!"

Леонид шёл по дороге и горланил старую лагерную песню. Он не был поклонником блатной романтики, но однажды посмотрел фильм, в котором исполнялась эта песня. Фильм оказался неплохим, но исполнение этой песни двумя прекрасными актёрами было вообще шедевральным. С тех пор она въелась в память, осев в мозгу навсегда. Небо постепенно затягивало тучами предвещая появление дождя.

– Где же тебя в первый день носило? – испросил он у неба.

Техник сообразил, что неплохо бы синхронизировать время на часах с местным. Сейчас можно хотя бы определить полдень, но, если и дальше пойдут пасмурные дни ориентироваться во времени будет проблематично. Леонид шёл по дороге, пересекающую очередной луг и краем глаза заметил странный блик. Дхену? Окинув луг взглядом, добродушных гигантов он не заметил. Блестеть было нечему. Пришлось потратить несколько минут, дожидаясь пока солнце снова выглянет из-за тучи. Луч света отразился от гладкой поверхности неизвестного предмета, подсказав направление поиска. Леонид рванул в сторону отблеска, в надежде найти что-нибудь ценное. Минуту спустя он был вознаграждён за терпение и в тоже время слегка удивлён.

В невысокой траве лежал труп молодого человека в очках, простенькой одежде и тёмно-синим рюкзаком за спиной. Он мог спокойно пройти мимо, если бы не очки. Бедолага умер в довольно странной позе. Тело скрючено, на прижатых к груди кистях рук сломаны несколько пальцев, лицо искажено нелепой гримасой. Крови на одежде или под трупом не было. Нападение человека или зверя казалось маловероятным. Труп никто даже не обгрыз.

– Припадочный что ли? А ну-ка...

Леонид попробовал развести покойнику руки, чтобы снять рюкзак, но безуспешно. Труп уже окоченел и просто так отдавать свои вещи не собирался. Ломать конечности, пусть даже мёртвому человеку, не хотелось, а резать лямки рюкзака жалко. Всё-таки жадность взяла своё. С горем пополам, удалось снять с усопшего рюкзак и пошарить по карманам. Он даже готов был поклясться, что труп хрустел в процессе. Чем именно труп издавал такие звуки, можно было только догадываться. Каких только мертвецов на своём коротком веку он не встречал, но закоченевшего покойника видел впервые.

Улов оказался невелик. Молодой человек, судя по всему, подрабатывал курьером и потому ничего особо ценного с собой не носил. Студенческий билет, проездной на метро Санкт-Петербурга, наличность, накладные на товар, и прочая чепуха, технику в такой ситуации ни к чему. Сам товар, небольшую коробочку с дорогущим телефоном, он выкинул. Позволить себе покупку подобного гаджета на Земле он не мог, здесь же гаджет был бесполезен.

Самыми ценными вещами оказались: рюкзак, очки и аэрозольный газовый баллончик. Видимо курьер планировал при помощи него, отбиваться от разного рода сволочи. К великому сожалению, труп не курил. Обувь и одежду Леонид забирать всё же побрезговал. Как человек воспитанный, он поблагодарил покойника за "подарки" и вернулся на дорогу. Уже отойдя на приличное расстояние, техник сделал в уме заметку. Впредь, если найдёт труп, стоит быть аккуратнее. Мало ли кто мог пройти в этот момент по дороге и неизвестно, что подумать. Не хватало ещё, чтобы по прибытии в Митрофан-Дикост его приняли за убийцу.

Дойти до деревни удалось только к вечеру, после обеда начал накрапывать мелкий, противный дождик. За несколько часов, даже под таким мелким дождём, он промок до нитки и замёрз.

Митрофан-Дикост располагался возле довольно широкой реки. Берега соединял добротный бревенчатый мост, и Леонид с радостью воспользовался творением неизвестных мастеров. Перейдя на другой берег, он побрёл в глубь населённого пункта, украдкой поглядывая по сторонам. Деревня действительно оказалась довольно большой. Даже в столь поздний час на улице то и дело мелькали люди, где-то стучал молоток, кто-то громко смеялся. В деревне довольно своеобразно, но кипела жизнь. Та же Община в это время была бы окутана буквально гробовой тишиной.

Проситься на постой в первый попавшийся дом, он не решился. Заметив в одном из дворов старушку-божий одуванчик, Леонид решил хотя бы попытаться навести справки. Старушка увлечённо ковырялась на грядке, не замечая ничего вокруг, солнце почти сползло за горизонт, она хотела разделаться с грядкой ещё засветло. Техник не спеша подошёл к невысокому забору, деликатно постучал по нему. Старушка не отреагировала, он постучал вновь. Либо старушка была глуховата, либо игнорировала незнакомца.

– Добрый вечер. – техник поздоровался настолько дружелюбно насколько мог.

– Добрый. – ответил спокойный грубый голос из-за спины, заставив его вздрогнуть. – Не дёргайся. Руки за голову.

К Леониду опять кто-то подкрался, и если это был очередной босоногий мальчишка, то явно имевший огромные проблемы с курением. В поясницу упёрлось что-то твёрдое.

– Кто такой? – спросил предполагаемый мальчуган.

– Хоть бы это было оружием. Хоть бы это было оружием... Ну, если вкратце, я – вновь прибывший.

Леонид покорно выполнил команду и сцепил руки за головой.

– Не смешно. Повернись, руки держи за головой. – скомандовал голос.

Повернувшись на сто восемьдесят градусов, техник увидел пред собой двоих. Мужчины. Оба вооружены древними автоматами Калашникова, такие до сих пор лежали на военных складах, уступив место своим более современным модификациям. Оба были облачены в поношенный лесной камуфляж. Особое внимание на себя обратили шевроны на груди. Символика НКВД угадывалась даже несмотря на низкое качество вышивки. Шит и меч. На мушке его держал мужчина около сорока лет. Про себя техник прозвал его "Старшой". "Младшой", возрастом чуть за двадцать, деловито смотрел из-за его спины.

– Откуда нарисовался?

– Ну, я...

– Отвечай. – прошипел Старшой.

– Сюда пришёл из Общины. В Общину я пришёл из леса. В лес я не приходил... Я в него вляпался!

– Оружие при себе есть?

– Только ножичек. Ма-а-аленький такой...

Техник умолчал о большом складном ноже в сумке и о небольшом складном ноже на ключнице.

– Давай сюда.

Держа правую руку за головой, Леонид достал нож из кармана и протянул перед собой. Старшой даже не шелохнулся и нож принял его протеже.

– Открывай рюкзак и сумку.

Леонид спокойно продемонстрировал пустой рюкзак. Открыл основное отделение сумки.

– А это что?

– Мясо и хлеб. Не успел доесть.

Перцовый баллончик лежал под узелком. Техник просто бросил его в сумку. Съев часть провианта, он без задней мысли прикрыл его узелком с едой. Неизвестно, как именно и когда мог пригодиться баллончик, поэтому техник планировал оставить его при себе.

– Куртку распахни. Повернись вокруг.

Убедившись, что чужак не представляет опасности Старшой опустил автомат и поставил его на предохранитель.

– Теперь безопасен. Руки опусти.

– Мужики, раз уж до бабульки достучаться не могу, может подскажите, где мне на ночь упасть можно?

– А то, конечно подскажем. – подал голос Младшой. – Даже проводим.

– Согласно правилам, каждый прибывший с Земли должен быть зарегистрирован в комендатуре. Все уже разбежались по домам, так что регистрировать тебя будут только завтра. А пока ты пойдёшь с нами, чтобы тоже куда-нибудь не убежал. Возражение есть? – спросил старшой.

– Никак нет! – торжественно ответил техник.

Судя по интонации Старшого, любой другой ответ был бы неверным.

Идти с этими двоими куда-либо не хотелось, очень не хотелось. Мало ли что они могут с ним сделать. Избить, ограбить, да всё, что угодно. Но выбор отсутствовал. Следуя за Старшим по деревне, он не упускал возможности и посматривал по сторонам. Ещё в общине, когда он отметил полное отсутствие остекления, техник решил, что люди в этом мирке ещё не додумались сложить из глиняных кирпичей печь и расплавить в ней кварцевый песок. Он ошибался. Чем дальше троица отдалялась от окраины деревни, тем чаще в домах встречались остеклённые окна. Стёкла были очень низкого качества, мутными, неоднородными, разглядеть что-то через эти стёкла было невозможно, даже свет они пропускали с трудом.

Некоторое время спустя, они вышли на площадь. Довольно большой участок земли находился в окружении нескольких зданий. У Леонида не повернулся бы язык назвать их обыкновенными домами или избами. Почти все имели по два этажа, построены из брёвен, увешаны какими-то табличками, в некоторых окнах горел свет.

Начинало темнеть, и он не мог прочитать, что написано на табличках, но комендатуру узнал сразу же. Единственное трёхэтажное здание с решётками на окнах. Первый и второй этажи разделял своеобразный козырёк из стальных прутьев. Эта мера должна была препятствовать забраться в окна второго этажа. Единственный видимый вход в здание преграждала стальная дверь с небольшим оконцем. Не такая мощная как в бункере, но выглядела довольно надёжной.

О фортификации он имел довольно посредственное представление, но основательность постройки оценил. Они шли именно к этому зданию и технику стало немного не по себе. Старшой подошёл к двери, принялся молотить по ней кулаком.

– Лёва! Лёва, давай открывай!

Полминуты спустя, за дверью лязгнула сталь, оконце отворилась на мгновение и сразу же захлопнулось, техник даже не успел разглядеть человека за дверью. Что-то снова лязгнуло, Старшой распахнул дверь, зашёл внутрь. Младшой толкнул Леонида в спину, приглашая таким образом посетить это мрачное заведение.

– Сколько раз говорить, не ори. – послышался тонкой и довольно противный голос Льва.

За дверью их ждала проходная, даже тамбур с крохотным окном забранным решёткой.

Об этом оконце стоить упомянуть отдельно, ведь оно само по себе очень показательно. Оно красноречиво говорит о подавлении. Оно и есть первое средство подавления и унижения, призванное с самого начала внушить человеку мысль о том, что он здесь никто. В прямом смысле никто. Где бы оно не находилось будь то: автоинспекция, пенсионный фонд, налоговая инспекция, тюремная проходная или проходная режимного предприятия. Где бы оно не находилось это окно всегда будет окном унижения. В рабочие часы за каждым таким окном всегда есть человек, он всегда сидит, всегда чем-то недоволен, он хочет и обязательно унизит визитёра, он требует уважения и визитёру придётся его проявить хочет он того или нет. Окно всегда располагается на уровне лица этого человека. Недовольный человек за крохотным окном никогда не услышит визитёра, не укажет путь, не даст справку. Жизнь цивилизованного человека упрётся в тупик на уровне своего же лица. Даже, если оконце обрамлено стеклом, он останется невидим, его всё равно не услышат. Выйти из тупика можно только не вербально, заглянув недовольному человеку в глаза. Это можно сделать, например, встав на колени, наклонившись или поклонившись, что на самом деле одно и тоже. Разве не унизительно кланяться человеку только для того, чтобы получить справку? Каждое такое оконце обособлено, но все они одинаковы, они призваны унижать и подавлять, указывать на место. Все они прекрасно справляются с возложенной на них задачей.

Вернёмся к тамбуру. Две двери: цельностальная входная дверь и промежуточная решётчатая дверь. Тому, кто решит вломиться в комендатуру предстоит пройти не только крепкую дверь, но и прорваться через кованную решётку.

Седой кудрявый мужчина стоял за преградой в свете керосиновой лампы.

– Каждый раз одно и то же, заступаю на дежурство, и вы орёте постоянно. И вообще, мог бы хоть раз не ломиться в дверь, а постучать легонечко. А это кто?

– На дежурстве ты должен службу нести, а не дрыхнуть! А легонечко до тебя не достучишься... По башке тебе легонечко постучу! Я тебя сдам когда-нибудь! С потрохами!

– Ничего ты не сделаешь! – огрызнулся Лев. – Я сестре скажу, она тебя запилит до смерти! И попросишь ещё что-нибудь...

– Ты дашь нам зайти или нет!?

Старший видимо приходился Льву родственником и препирательства уже начинали его раздражать.

– Заходите.

Мужчина исчез, через несколько секунд лязгнул запорный механизм двери, только после этого раздался лязг со стороны решётки. Довольно просторное помещение содержало в себе стойку по типу барной, простенькую деревянную мебель, пару скамеек и печку-буржуйку с чайником на ней. Не считая входа, в помещении находилось ещё три двери и оконце в проходную. Два имеющихся полноразмерных окна в добавок к решёткам имели стальные ставни, которые фиксировались в закрытом положении стальной балкой.

– Здесь приземляйся. – старшой указал на скамью.

Техник покорно сел, ожидая, что сейчас его отведут в камеру и забьют до коматозного состояния. Лев уже успел захлопнуть решётку, зайти в ближайшую к выходу дверь, чем-то громыхнуть и вернуться за стойку.

– Так это кто?

– Новенький это. – ответил Младшой.

– И что я с ним по-вашему должен делать? Нет. Так не пойдёт. Берите своего новенького и в караулке у себя держите.

– Нечего ему в караулке делать, здесь будет регистрации ждать. – сказал Старшой

– Можно я к печке поближе сяду? – моментально сообразив, что бить его не собираются, техник решил подать голос. – Не то, чтобы я – изнеженный городской пижон, боялся заболеть...

– Хорошо, садись к печке и не отсвечивай... Он будет сидеть здесь до утра! – сказал Старшой Льву. – А ты будешь следить за ним. И мне до фени, нравится тебе это или нет! И слышать ничего не хочу!

Старшой пристально поглядел на техника.

– А ты, не вздумай ничего выкинуть. Я постоянно буду рядом.

– Тише воды, ниже травы. – заверил Леонид.

– Вот и хорошо. Толька, за мной! И чтобы не спать! – напоследок рявкнув на родственника, Старшой в сопровождении напарника исчез за дальней от входа дверью.

Техник скинул тяжёлую мокрую куртку, сумку и рюкзак. Так он просохнет намного быстрее, может быть, даже не простудится.

Видимо он был не первым человеком, сохнущим у этой печи. Из стены торчал гвоздь, на который была немедленно повешена куртка. Хотелось снять и промокшие ботинки, но он боялся, что покажется своему кудрявому надзирателю совсем уж наглым. От печки исходило приятное тепло, чайник потихоньку начинал закипать, Леонид решил особо не скромничать и немного позже выпросить кипятка и даже вспомнил строчку из одной хорошей песни:

– День прошёл, а ты всё жив... Прошёл ещё один день, ты его пережил.

– Чего ты там говоришь? – поинтересовался Лев.

– А? Ничего-ничего, это я так, тихо сам с собой. Ты уж извини, что свалился на твою голову. Я не нарочно, честное слово.

– Да куда уж теперь денешься. С Толей вообще спорить бесполезно, тем более он получается мой начальник.

Кудрявый подошёл к технику и протянул руку.

– Лев.

– Леонид.

Знакомство можно было считать успешным. Лёва взял чайник и вернулся за стойку.

– А разве не младшего Анатолием зовут?

– Да их обоих Анатолиями зовут. Старший всех уже одолел своими армейскими замашками. Ладно мелкого "дрючит"... Да на здоровье! Но я-то не дружинник, я – сторож! – посмотрев на замёрзшего техника, Лев спросил: – Чай будешь?

– Это который из травок? Будешь! С огромным удовольствием будешь.

Технику даже не пришлось выпрашивать кипяток и это его воодушевило.

– Вот только, заплатить мне за него нечем. Не заработал ещё. Могу хлебом и мясом поделиться.

– Я перед сном не ем. – видимо побрезговав, отказался Лев, налил в металлическую кружку отвар, поставил её на стойку.

Упрашивать техника не пришлось. Он подошёл к стойке и поблагодарив Льва, взял кружку, отхлебнул, поморщился, а затем вернулся к печке.

В течении следующих двух часов Леонид, воспользовавшись щедростью сторожа, выпил две чашки чая и окончательно высох. Сторож не донимал расспросами, молча читая обшарпанную книгу в свете керосиновой лампы. Ставни были закрыты на ночь. Чай должен был бодрить, но царивший в помещении полумрак и мерное потрескивание дров в буржуйке, действовали на техника усыпляюще. Леонид доел выданную семейством Камовых провизию и с молчаливого согласия Льва завалился спать. Почти двое суток без сна, а также пройдённый за день путь не оставили ему шанса. Устроившись на жёсткой скамье, он только и успел, что подложить под голову сумку. Техник моментально провалился в сон.

***

Недаром люди боятся темноты.

Дети боятся темноты в угоду богатому, иногда неконтролируемому воображению. Взрослые боятся ослепнуть, погрузиться в темноту до конца своих дней, провести остаток жизни в темноте, долгие, бесконечные годы в темноте. Даже старики боятся. Никто не даст гарантии, что на исходе жизни вместо загробного мира тебя не встретит только темнота. С темнотой или тьмой – кому как удобно – можно и нужно бороться, в ней нет жизни и, следовательно, нет никакой надежды. За примером далеко ходить не нужно, достаточно взглянуть сначала на небо, а затем себе под ноги. Солнце дарует земной растительности свой свет, благодаря чему происходит фотосинтез. Такой элементарный и в тоже время сложнейший процесс является одним виновников возникновения жизни на Земле. Стоит "выключить" солнце, и почти вся жизнь на Земле очень скоро исчезнет.

Человечество научилось имитировать солнце, научилось бороться с темнотой. Помогает ли это? Нет.

Если ребёнку, чтобы не бояться, достаточно обыкновенного огонька, то взрослые просто предпочитают об этом не думать. Постыдный детский страх сопровождает человека всю жизнь, в этом никто и никогда не сознается, но боятся все. Взрослый мир заставляет нас отдавать предпочтение другим страхам. Финансовый крах, инсульт, насилие. Всё это осязаемо и по-взрослому. Тем не менее, каждый раз оказавшись в полной темноте, люди ощущают дискомфорт. Лишившись способности воспринимать мир посредством зрения, человек прямоходящий мобилизует все оставшиеся чувства, пытается выйти к свету. Но как бы не были развиты слух или осязание, он все равно чувствует в окружающей темноте угрозу. Он уязвимым перед тем, что в может в ней скрываться, забрать у него надежду, жизнь. В темноте дискомфорт очень скоро перерастает в страх, а затем и в ужас.

Гнетущая, густая, почти осязаемая темнота окружала его. Техник сидел, прижавшись к чему-то спиной, трясся от страха, тяжело и громко дышал. Единственным, что он видел был уголёк тлеющей сигареты в левой руке. Он осязал сигарету пальцами, чувствовал табачный дым. Правая рука крепко сжимала самую обыкновенную зажигалку. Иррациональный страх не помешал трезво мыслить и использовать зажигалку в качестве источника освещения. Техник раз за разом крутил колёсико зажигалки, высекая искры пока всё-таки не получил огонь. Маленький огонёк не смог побороть тьму вокруг, осветив только кисть руки. Погасив зажигалку, он поднёс к губам сигарету и глубоко затянулся.

Страх перерос в ужас. Ужас подобный тому, который он испытывал в бункере. Кто-то дышал рядом. Всё это время неизвестное существо находилось справа и дышало с ним в унисон. Затянувшись он просто сбил своё дыхание. Внутри всё похолодело. Не выпуская сигарету изо рта, левой рукой он, на ощупь, снял с зажигалки защиту сопла, сорвал пластиковый регулятор пламени и ногтем провернул сопло на пару оборотов.

Пламя зажигалки вспыхнуло с новой силой, освещая на много большее пространство. Леонид повернулся направо, поднёс руку с зажигалкой, чтобы осветить своего соседа. Из темноты появилось существо.

Можно ли было называть "это" человеком? То ли чёрная, то ли серая, землистая кожа, бесповоротно обезображенная множеством рваных ран, обширных и совсем мелких, обтягивала истощённое тело.

Существо сидело рядом, обхватив колени тоненьким руками и уперев в них голову. Тяжело дыша, оно не обращало на техника внимания.

Ритм дыхания изменился, существо делало глубокий вдох, за тем быстрый прерывистый выдох. Мгновение спустя существо подняло голову и повернулось к нему. На обтянутом кожей черепе отсутствовал нос, ушей не было вовсе, только слуховые каналы. Губы не стали исключением, здоровые человеческие зубы беззвучно стучали друг о друга.

Техник смотрел существу прямо в глаза, но не ощущал угрозы, не испытывал отвращения. Глаза цвета ясного летнего неба. Глаза небесно-голубого цвета. В них читался страх и мольба о помощи. Только взгляд и слёзы говорили о эмоциональном состоянии существа. Оно плакало, но не могло произнести ни слова. Чем дольше техник смотрел на существо, тем больше оно напоминало ему измазанный пеплом, обгорелый труп. Всё ещё живой. Даже труп может быть удостоен сострадания. Леониду стало жалко это хрупкое и забитое создание. О чём оно думало, чего боялось, он этого не знал.

Существо поднялось на ноги, посмотрев на него сверху-вниз несколько секунд, ушло во тьму. От пламени колёсико зажигалки разогрелось и обожгло технику большой палец. Отпустив рычажок, он снова стал "слепым" и затянулся сигаретой. В полной тишине треск уголька сигареты при очередной затяжке мог бы легко соперничать с хрустом ломаемой бедренной кости, если бы не шарканье. Существо шаркало ногами. Шаркающие звуки говорили о том, что оно отдаляется, но далеко от техника, оно уходить не собиралось. До его слуха донёсся металлический лязг. Закончив, всё так же шаркая, оно приблизилось и замерло перед ним.

Зажигалка уже остыла. Вновь вспыхнуло пламя. Техник протянул руку вперёд.

Существо стояло на коленях, протянув к нему руки. Всё так же дыша, оно издало звук похожий на стон. Техник посмотрел на вытянутые руки. На раскрытых ладонях лежала обломанная наискось длинная, узкая полоса из стали, покрытая ржавчиной. Оружие или инструмент? Не важно. Какими бы предназначением не обладала полоса стали, это был дар – возможно последнее, чем обладало несчастное создание. Не принять дар – значит обидеть его. Леонид протянул левую руку и принял железку из рук существа. Подарок пришёлся ему по душе. Он хотел сказать "спасибо", но царившую вокруг тишину разорвал рёв. Рёв не был искусственным, он был живым, но не человеческим и не животным. Это мог быть рёв твари, что он никогда не видел, что так и не убила его. Лицо существа впервые и мгновенно приняло удивлённое выражение. Оно открыло рот видимо пытаясь что-то сказать и...

– А ну, давай, поднимайся.

Леонида кто-то тормошил за ногу. Он открыл глаза и увидел старшего Анатолия

– Не хватало ещё, чтобы ты здесь до обеда дрых. Скоро рабочий день начнётся. Подъём!

– Да-да, я уже проснулся и встаю. – заверил техник напрасно ожидая получить затрещину.

– Лёва, покажешь ему куда идти. И ножик на выходе вернёшь. Всё, я домой. Старшой кинул Льву складной нож.

Солнце уже взошло, ставни открыты, а Лев бодрствовал и заваривал чай. Вчера техник удивился, что его обыскали так небрежно и оставили на попечение сторожа. И напрасно. Бдительный Лёва не спал всю ночь и был готов застрелить невольного постояльца, если тот начнёт буйствовать. Спрятанный под стойкой пистолет всегда был под рукой и заряжен.

Старший Анатолий рявкнул на кого-то в проходной, открыл решётку, а затем исчез.

Техник же пребывал в недоумении, обычно сны, которые он мог запомнить могли похвастать зашкаливающим уровнем идиотизма. В этот раз всё оказалось по-другому, иначе. Он запомнил всё очень детально. Всё в этом сне было очень жутко, непонятно, даже как-то печально.

– Доброе утро, Лев. – приветствовал Леонид.

Всё снова болело. Если другие люди перед смертью будут желать шикарный ужин или женщин, он выберет хотя бы одну ночь на нормальном матрасе.

– Доброе. – ответил сторож.

Не дожидаясь окончания процедур, он перекинул нож технику. Леонид поймал нож и убрал в карман.

– Спасибо. Я чего подумал, а как у вас тут с трудоустройством?

Рассчитывать на постоянную доброту людей было бы опрометчиво. Если тебе удалось прослыть бездельником и попрошайкой, люди будут обходить тебя стороной. Их тяжело будет разговорить и ещё сложнее расположить к себе. О доверии не могло быть и речи, но именно расположение людей может сыграть немалую или даже ключевую роль в этом рискованном предприятии. Побега не из заключения, а из целого мира.

– Ты нашёл, что спросить. – задумчиво ответил сторож. – Наверное... Вариантов не много: можешь огород кому-нибудь вскопать, по хозяйству помочь. Можешь к Катьке Самойловой попроситься. Она, вроде как, дом надумала строить, но не уверен, правда это или нет.

Опыта в строительстве у Леонида не было, но он всегда довольно быстро обучался. Опять же подобный навык скорее всего будет полезен в будущем. Копать огороды не хотелось, помогать по хозяйству постороннему человеку никто не позволит. Придётся попытать удачи с этой Самойловой.

В предвкушении очередного рабочего дня, в здание понуро заходили самые разные люди. Каждый входящий видел Леонида, но не выказывал удивления. Отвечая взаимностью на его приветствия, люди просто проходили мимо и исчезали за одной из дверей навсегда. Леонид терпеливо ждал того или ту единственную, что его зарегистрирует. Спустя час, в здание комендатуры вошла женщина просто колоссальных размеров и неопределённого возраста. Писклявым голосом она поздоровалась со Львом и подобно гордому баркасу проплыла мимо техника.

– Здрасте. – процедил техник улыбаясь.

Проявление вежливости осталось без ответа с её стороны. Женщина сделала вид, что его просто нет и скрылась за дверью. Как назло, Лев отправил его именно к ней.

В добавок к ночному кошмару его ожидал ещё кошмар регистрации. Нет, он не волновался, но хотел побыстрее закончить. Техник выждал десять минут для приличия, нашёл нужный кабинет, даже постучался. В кабинете "совершенно неожиданно", вытесняя собой из помещения почти два кубометра воздуха, на крепко сбитом стуле восседала та самая надменная тётка. Она сидела за деревянным столом, лопала булку и громко сёрбая (Или серба?я), запивала её чаем. Такие люди очень часто сетуют на, по чьей-то злой воле, нарушенный обмен веществ. Они яростно оправдываются широкой костью. Винят пресловутую конституцию, винят что и кого угодно, но только не себя, собственную лень и малодушие. Пришлось ждать в коридоре пока она закончит трапезу.

Регистрация не отняла много времени, даже несмотря на то, что тётка делала всё вальяжно и не спеша. Не спеша она переписала данные из паспорта в отдельную, аккуратно расчерченную картонную карточку. Томно удивилась леворукости техника пока тот расписывался в толстенной книге. Так же медленно убрала карточку в монументальную картотеку с несчётным количеством подписанных ящичков. Самой собой, пропуск на выход выписывать она тоже не торопилась.

– Какая у вас подходящая фамилия. – пропищала она.

– Да я сам от этого в шоке! – согласился Леонид уже готовый сорваться с места. – Даже кусок в горло не лезет, настолько она подходит для этого места. Я бы поделился фамилией, но...

Перед тем как сбежать, техник даже не подумал попрощаться. За несколько минут в компании этой женщины, он не смог придумать хотя бы одну причину быть вежливым с ней. Он пытался, но напрасно. Выйдя из кабинета, техник надеялся, что эта встреча будет последней.

Лев уже ушёл, но узнать где найти Екатерину Самойлову ему подсказал похожий на бульдога вахтёр.

Покидая комендатуру, при свете дня, техник не мог не обратить внимание на интересные механизмы закрывания решётки и двери. Конструкция напоминала чем-то таковой на допотопных автобусах, когда водитель при помощи простенькой рычажной системы собственноручно закрывал и запирал дверь. На данный момент, этими механизмами оперировал вахтёр.

***

– Мегаполис! – иронизировал Леонид.

Деловой и географический центр деревни пестрил людьми, на сколько это возможно в сельских реалиях. Люди куда-то шли по своим делам, а деревня жила, выглядела живой.

На противоположной стороне площади располагались несколько лотков с товарами народного потребления. Мир попавших без вести не смог изжить из человеческой натуры такую черту как тяга к торговле. Яркий пример микропредпринимательства, манил к себе диаметрально противоположными ароматами рыбы и свежей выпечки. Продавцы, видимо давно смирившись с соседством друг друга, зазывали покупателей без сопернического азарта. Позже, когда он заработает немного денег, то обязательно купит там чего-нибудь вкусненького или просто съедобного.