Текст книги "Углерод (СИ)"

Автор книги: Алексей Докучаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

– Отойди. – потребовал Старшой. – Толька, почему этого ещё не погрузил? А ну, давай, лезь. Не ной! Ты тоже лезь!

Техник сделал несколько шагов назад.

Старшой снова был не в духе. Затолкав парня в фургон, он принял у Младшого жертву произвола, но мужичок сопротивлялся, не отводя глаз, смотрел на Леонида и клялся в верности. Техник стоял, уже поигрывая монетами в ладони и увидев это бывший предприниматель буквально расцвёл. Упёршись ногами в фургон, он тянул время. Ещё чуть-чуть...

– А почему бы и нет? – спросил техник сам себя, глядя на мужичка.

Заплатив каких-то двести рублей, он, может быть, спасёт человеку жизнь и тот отплатит добром за добро. Что он мог купить на эти деньги? Курево? Топор?

– Погоди, командир. – попросил Леонид.

– Чего тебе?

– В добрый путь.

Мужичок, изменился в лице. Надежда покинула его. Пухлые щёки обвисли словно брыли у шарпея, глаза потухли, но уже через секунду вспыхнули гневом. Бывший предприниматель попытался броситься на бывшего спасителя, но не смог. Старшой схватил его за ворот и с силой приложил головой о фургон.

– Спасибо. – буркнул Старшой, ещё раз ударил мужичка головой о фургон и всё-таки запихнул будущего каторжанина во внутрь.

Это стоило того. Смотреть в глаза человеку, которого только что лишил надежды, которого обрёк на рабский труд. Вполне возможно, он умрёт на руднике. Пусть даже вина твоя будет косвенной, но именно ты будешь в этом виноват. О таких моментах не рассказывают никогда и никому, но бережно хранят в памяти словно старые потёртые фотокарточки. Провожая взглядом фургон, всё также широко улыбаясь, Леонид махал ему вслед платком, позаимствованным у рядом стоящей женщины, запоминая каждое мгновение. Фургон скрылся за углом дома культуры, а техник, разразившись самыми искренними словами благодарности, которые только знал, вернул платок женщине. Его не мучала совесть, его мучал вопрос, как поймать кузнеца и заказать у него изготовление топора.

Тем же вечером, когда они вчетвером, сидели у костра, техник вновь получал информацию. Даже частицы слухов и домыслов, которые удалось выудить у окружающих, вполне могли быть полезными при побеге. Мужики пили настойку, трепались за жизнь. Крепкий алкоголь и сытный ужин располагали к разговору по душам, развязывали язык. Савелич смотрел на костёр, держа стакан в руке и с подачи техника рассказывал свою историю:

– Я ведь архитектурный факультет закончил в девяносто первом. Потом сам знаешь, страна развалилась, молодой архитектор оказался никому не нужен. Мыкался то туда, то сюда, нигде толком не задерживался... Время-то было тяжёлое. Думал даже в коммерцию податься, как те же торгаши на площади. Конечно и это начинание оказалось провальным. Сначала надо взять товар под реализацию, выбрать место у метро, побороться за него... Вроде бы и дело пошло, но не успел опомниться как крепкие люди с бритыми головами, обложили меня данью. Приходилось отдавать практически половину заработанного. Когда не мог заплатить – били. Деньги за товар я тоже вернуть не мог... Да. В конце концов, мне это надоело, я и решил сбежать от всех в деревню. По началу-то конечно было тяжело. Есть нечего, постоянно ждёшь, когда к тебе нагрянут бандиты, потребуют с тебя денег. Тяжело было. В деревне и научился срубы ставить. Года через два, зимой, они меня всё-таки нашли. Выломали дверь, ворвались в дом, связали. Били страшно. Заставили бумаги какие-то подписать. А потом... Потом, я потерял сознание и очнулся недалеко отсюда. Дело было летом, а я замерз почти до смерти, даже палец на ноге отвалился.

Леонид открыл было рот, чтобы задать вопрос о том, как Савелич попал сюда, но он его опередил:

– Не спрашивай. Я не смогу тебе ответить.

– Ну, может быть у тебя есть хотя бы догадки? – спросил техник перед тем как закурить. – Я вот считаю, что... Не особо-то и важно на самом деле.

– И на этот вопрос я ответить не смогу. Да и нужно ли? Я здесь уже укоренился и на Землю обратно не собираюсь. Хочешь, кое-что интересное покажу? – спросил Савелич. Техник кивнул. – Готов спорить, за всё то время, что ты здесь, даже не подумал об этом.

Савелич показал пальцем куда-то вверх.

– Ну, луна не наша. Ну, звёзды, но я ничего в них не понимаю.

– Луна не только не наша, она ещё и вращается. А вот звёзды над нами те же самые. Более того, знавал я одного бывшего астронома. Милейший человек, года два как от пневмонии умер. Так он мне рассказывал, что эта планета находится на орбите Земли. Уж не знаю, как он это вычислил...

Если бы не подсказка Савелича, он никогда не заметил вращения луны. Это не давало ровным счётом ничего, но информация о орбите Земли могла служить одним из подтверждений гипотезы о параллельном мире. Миры и всякие тридевятые измерения больше понятны физикам-философам, а не технику. Более того, одной орбиты было явно недостаточно для подтверждения гипотезы, но хватило для появления ещё одной, касаемо тех, кто являлся венцом природы Мира пропавших без вести.

– Вот тебе и информация к размышлению. То есть мы на Земле? Я даже не знаю, как это обозвать.

– И я не знаю... О! Семён!

Савелич приветствовал, подошедшего к костру, мужчину. Тот вышел из темноты, был сильно пьян и чем-то расстроен. Гость перездоровался со всеми за руку и уселся перед костром. Мужик оказался довольно разговорчивым. Его угостили настойкой после чего, он невольно раскрыл Леониду довольно интересную информацию:

– Всё, мужики! Всё достало. Всё обрыгло. – разорялся Семён. – Надоело всё... Завтра протрезвею и пойду к Рубежу! Всю жизнь мучаюсь так хоть сдохну без мучений!

Волшебное слово "Рубеж" привлекло внимание техника. Он спросил Семёна, что тот имел ввиду, но Семён не смог ответить, а лишь обещал проводить к Рубежу на следующий день.

– Ты кого провожать собрался, урод? Я не понял? – в разговор влез окончательно опьяневший Дима. – А ну иди сюда! Ты моего друга к Рубежу вести собрался, падла?

Работяга схватил мужчину за грудки, одним движением поднял на ноги, отволок от костра в темноту. Семён что-то мямлил про недоразумение, пытался сопротивляться, но безуспешно. Савелич и техник проводил взглядом пьяный тандем и очень серьёзно сказал:

– Послушай меня, Леонид. Забудь о Рубеже. Не нужно тебе туда ходить.

– Я и не собирался. Но ты хотя-бы расскажи о нём.

– Нечего рассказывать. – отказался Савелич. – Давай уже спать, завтра предстоит тяжёлый день.

***

Не только день, но и следующие четыре недели выдались очень трудными. И вот почему.

Потребовалось несколько дней, на то, чтобы выудить из окружающих в целом и Савелича в частности информацию о Рубеже. Люди не хотели рассказывать о нём, складывалось впечатление, что даже боялись рассказывать. Рубеж имел довольно жуткую историю.

Около тридцати лет назад Столица проводила разведку полезных ископаемых, разослав экспедиционные отряды по всему материку. Кадровый дефицит способствовал тому, что отряды состояли всего из шести-восьми человек. Небольшие, благодаря Нгеконам, мобильные. На восток отправилось почти два десятка отрядов. Пара отрядов, забравшись севернее, наткнулись на бандитов и еле унесли ноги. Ещё несколько упёрлись в горы. Те отряды, что забирали южнее просто исчезли, пропали в густых, непроходимых лесах. И один отряд, двигающийся строго на восток от Митрофан-Дикоста, вышел к Рубежу.

Отряд вышел к долине, ровной как стол площадке между двумя горными массивами. Около двух километров в поперечнике. Долина была мертва. В прямом смысле мертва. Её почва не могла служить средой обитания даже для насекомых, не было ни деревьев, ни травы. В долину боялись заходить животные, над ней не рисковали летать птицы. Из-за Нгеков, даже под палкой отказавшихся идти дальше, экспедиционной группе пришлось разбить лагерь и позже разделиться на две части. Двое остались в лагере с животными, остальные шестеро решили пересечь долину пешком. Шли вереницей, не спеша с дистанцией два-три метра. Ничто не предвещало беды, но ведущий упал. Просто упал замертво. К нему на помощь поспешил второй и тоже упал. Та же участь постигла и третьего. Остальные вовремя сообразили, что находятся в нескольких шагах от смерти. Одного из упавших вытянули из опасной зоны подцепив кошкой, за ним остальных. Все трое были мертвы. С трупов сняли все полезные вещи и оставили там же. Уже в усечённом составе отряд вернулся в деревню, а почти через полгода, Столица снарядила одну большую экспедицию уже к самому Рубежу. Для этого дела даже выкупили три десятка каторжников, под конвоем проводили к точке назначения и по прибытию гоняли по всей долине, проверяя есть ли в Рубеже брешь. Оказалось, что Рубеж заполз даже на горы и преодолеть его невозможно. Каторжники скоро закончились, экспедиция вернулась в Столицу ни с чем.

– А самое жуткое, – рассказывал Савелич, – что покойники из первой экспедиции за несколько месяцев не испортились. Лежат себе под открытым небом будто только что умерли. Только запылились немного. Ещё говорят, когда приближаешься к Рубежу, тебя будто током бьёт, но ты этого не заметишь, потому что будет уже поздно.

История впечатлила техника. Савелич считал, что Рубеж находится именно там не для того, чтобы не пускать людей, а наоборот, для того, чтобы защитить от того, что может скрываться за горами. Более того, рассказывали, что в ясную погоду, стоя у Рубежа можно было увидеть за горизонтом зловещее тёмное пятно.

Мало того, что долина была очень опасным местом, но и путь к ней представлялся не менее опасным. Увалень, о котором вскользь упоминал Палыч, был в тех краях полноправным хозяином. Страшная зверюга, которая, как акула чует кровь – Хлястик выбрал именно это сравнение – которая приходит от этого в ярость и которую никто не видел. Точнее мало кто выживал, встретившись с ней. Увы, выживших при встрече с Увальнем в деревне найти не удалось.

Днём, тяжёлая работа на стройке и назойливая мысль сходить к Рубежу. С одной стороны, он был предупреждён об опасности, с другой, просто не мог придумать причину не идти к загадочному феномену.

Но и ночью было тяжело. Тело получало положенный отдых, но мозг продолжал работать, выуживая из подсознания знакомый образ. Ночью технику продолжал сниться тот же сон. За неделю до разговора с Савеличем, он начал видеть сон уже каждую ночь. Ещё через несколько дней, сновидение сдвинулось с мёртвой точки.

Что-то "выдёргивало" голубоглазое существо во тьму. Оно просто растворялось, удаляясь с огромной скоростью сначала уменьшалось до серой точки, затем исчезало вовсе. Техник вставал, безуспешно подсвечивая путь зажигалкой, шёл вперёд. Левая рука сжимала полосу стали, правая зажигалку, сигарета, зажатая в зубах, выжигала горьким дымом лёгкие.

Путь был бесконечен. Приходилось часто останавливаться, дожидаться пока остынет постоянно перегревающаяся зажигалка. Лишаясь скромного источника света, он надеялся не сбиться с пути, не потерять направления, в котором исчезло забитое создание. Надежды были напрасными. Даже с огнём было просто невозможно уверенно двигаться только прямо. Зажигалка остывала, техник снова шёл. Бесконечно долго и неизвестно куда. Зажигалка вновь перегрелась, огонь погас, но рука не исчезла во тьме. Очертания собственной руки едва угадывались и не являлись остаточным следом света на сетчатке привыкших к темноте глаз. (Прим. См. Послеобраз.) Тьма отступала. Он снова шёл вперёд уже без света. С каждым шагом тьма становилось всё менее гнетущей и страх покидал его. Под ногами был чёрный матовый пол, вокруг только пустота. Если его и окружал свет, то ему просто нечего было освещать.

Крохотная серая точка, сравнимая по размерам с пикселем на экране монитора, вспыхнула подобно тому же пикселю вдалеке. Техник шёл, серая точка постепенно увеличивалась, обретала неправильные очертания. Воображение кажется решило сыграть с ним злую шутку, вместо одного, техник видел вдалеке сразу два человеческих силуэта. Сначала ему даже казалось, что это взрослый мужчина с ребёнком.

Странный сон перетекал в кошмар. Взрослый хватал ребёнка за горло, поднимал над полом и без какого-либо усилия отрывал тому правую руку. Техник не пытался понять, что происходит, а сразу же переходил на бег, спешил на помощь ребёнку, что есть сил. Ребёнок лишался второй руки, его грудную клетку безжалостно сминали огромные руки. Удивляться не было ни времени, ни сил, сокращая дистанцию он обнаруживал, что это вовсе не ребёнок, а то самое существо, и калечил его не человек. Монстр. В два раза выше и крупнее любого. Техник не собирался его разглядывать, он хотел убить монстра, и даже знал, как это будет делать.

Из-за недостатка кислорода, лёгкие курильщика разрывало на части, боль в травмированных когда-то суставах сводила с ума, но он несся вперёд, сжимая ржавый кусок стали в руке. Монстр отпускал существо, оно падало на колени, опустив голову, покорно ждало расправы. Но монстр не проявлял милосердия, искалечив несчастное создание, он исчезал. Каждый раз техник подбегал к голубоглазому существу слишком поздно. Он не знал, как оказать ему помощь. Оно не умирало, не истекало кровью, пустой взгляд не выражал абсолютно никаких эмоций. Не смотря, на это, техник знал, оно страдало. Он вставал перед ним на колени, просил прощения за то, что не успел вовремя. Ему было искренне жаль, но он ничего не мог с этим поделать. После Леонид всегда просыпался.

Вместо того, чтобы забыть сон после пробуждения, он чувствовал себя виноватым перед Угольком. Искалеченное существо получило имя. Считая, что это были осознанные сны, он винил себя в том, что позволил утянуть Уголька во тьму. В том, что бежал слишком медленно. В том, что, хотя бы не предупредил об опасности, ведь перед тем как заснуть прекрасно знал, что произойдёт.

Каша в голове, состоящая из десятков предположений касательно этого гнусного мирка, была приправлена бесконечными рассуждениями о сне. Кого символизировал собой Уголёк? Андрея, первого человека встреченного в этом мире? Но у него не было голубых глаз, он был значительно массивнее, даже за счёт скелета, не говоря уже о мускулатуре и жировой прослойке. Версию о том, что Уголёк символизировал самого, техника тоже пришлось отбросить. Его собственные глаза хоть и были голубыми, но намного темнее. Опять же телосложение было другим. Сравнивать рост в обоих случаях просто не имело смысла, во снах все одного роста...кроме монстра. Монстр вызывал не меньше вопросов. Он не мог быть Топтуном. Во-первых, техник так и не увидел его, и не мог быть уверенным в том, как Топтун выглядит на самом деле. Во-вторых, он был слишком высок или скорее даже огромен и просто не поместился бы в коридорах бункера. В-третьих, кроме тяжёлого топота никаких звуков Топтун не издавал. Ни крика, ни шипения, ни рёва. В-четвёртых, что он забыл на открытом пространстве, почему после расправы именно растворился, а не ушёл на своих двоих?

Но не всё было так плохо. Он даже нашёл кузнеца.

Есть множество определений полноты обидных и не очень. Человек может быть: пухлым, тучным, объёмным, бегемотоподобным, необъятным, жирным – всё это лишь эпитеты, но не характеристика. Полнота не делает человека хуже, не умаляет профессиональных навыков. Техник никогда не считал полноту чем-то плохим. Он ждал встретить могучего мужика, с огромными ручищами и рельефной мускулатурой. Но пухлый или даже жирненький кузнец Сергей, никак не соответствовал ожиданиям. Да, он был могуч, но жирноват.

За бородовидный топор по эскизу Сергей потребовал аж четыреста рублей. Техник не стал жадничать. Он знал, ручной труд дорог, и без сожалений заплатил кузнецу половину суммы вперёд. Несколько дней спустя Сергей сам доставил заказ на стройку. Топор стоил каждого потраченного рубля. Больше похожий на секиру, имел длинное, около восьмидесяти сантиметров, слегка изогнутое топорище из твёрдой породы местной древесины. Буквы "С" и "Д" в кружочке, в виде клейма, красовались на одной из щёчек. Приятным сюрпризом стал своеобразный кожаный ремень, позволявший носить топор за спиной.

Строительство короба заняло почти полтора месяца, дальше его нужно было оставить под навесом на год, чтобы "усох". Мужики перешли к следующему проекту, а техник, в преддверие скорой зимы, решил не тянуть с миграцией в другие края. Прежде чем идти на запад, в Столицу, он планировал прогуляться до Рубежа. Бункер и Рубеж. Их роднила неизвестность, они могли иметь, скорее всего имели общую природу. Только идиот не заметил бы между ними связи и только идиот мог отправиться к туда в одиночку и без оружия. В последнее время техник не питал иллюзий касательно уровня развития собственного интеллекта. "Походу к Рубежу быть!" – подумал он и отправился за покупками.

К этому моменту, Леонид обладал суммой почти в тысячу четыреста рублей. Не миллионы конечно, но достаточно, чтобы прибарахлиться самым необходимым. Естественно, всё необходимое он купил у Самойловой.

Вопреки ожиданиям, всё прошло не так гладко, как хотелось бы. Техник требовал небольшую скидку буквально на весь ассортимент товаров, хозяйка магазина упорно стояла на своём и скидку не давала. В конце концов банальный процесс покупки, перерос в настоящее сражение. И он его проиграл. Металлическая кружка, армейская фляга, запасная зажигалка, огниво, компас... О походах он не знал практически ничего, поэтому купил всё, что на его дилетантский взгляд, могло бы пригодиться.

На следующий день, Леонид закупился папиросами, вяленым мясом, которое при должном старании можно хранить чуть ли не месяц вне холодильника и сухарей в расчёте на неделю. Уверенности, в том, что этого хватит до конца похода не было, в худшем случае выручат грибы и рыба. Около полудня техник выдвинулся на восток, к Рубежу. Он шёл к непонятному и пугающему, но не боялся. Всё самое плохое было позади.

Глава N5

Кажется, это называется гармонией. Если заглянуть в словарь Даля, а как все знают В.И. Даль – авторитет. Одно из определений гармонии это – соразмерное отношение частей целого. Мир, каким бы он ни был, всегда есть целое, но соразмерного в нём нет ничего и никогда. В мире нет гармонии как таковой. Человек не в состоянии жить в гармонии с природой, поэтому вырубает леса, загрязняет водоёмы, мешает землю с мусором. Человек выкачивает саму кровь планеты... Все это читали тысячи раз, слышали из тысяч уст. Идея сама по себе не нова и даже избита. Но... Закономерный продукт эволюции – человек, не единственный, кто в невежестве своём поганит всё вокруг себя, просто он умудрился эволюционировать раньше всех и «плоды» его деятельности показательнее «плодов» всех остальных. Вероятно, прочитав эти строки кто-нибудь воскликнет: «Человек не чета животным! Животные живут в гармонии друг с другом! Вы видели львицу, которая убивает сверх того, чтобы накормить львят?» Пример не совсем корректный. У львиного прайда гораздо больше общего с человеческим социумом, чем может показаться сначала. Взаимовыручка, подобие равноправия, уход за больными и немощными. Однако, если приглядеться, основу прайда составляют матери-одиночки. Самец, он где-то там. Чем занят – непонятно. Зачем нужен – неизвестно. Матери-одиночки взращивают и воспитывают потомство. Они погибают в прямом и переносном смысле, добывая потомству пропитание, напрасно разменивают годы своей жизни на нелепую веру в будущее своего чада и частенько неосознанно воспитывают маленькие копии их же отцов... Ничего не напоминает?

Конечно, львице нет необходимости убивать десяток антилоп вместо одной, но дело не в тут не в гармонии. Львицу просто не коснулся прогресс. Она – прагматик и не может позволить себе жить в гармонии с антилопой или буйволом. Львица рискует жизнью на охоте, затрачивает на это огромное количество энергии, она прекрасно осознаёт, что альфа-самец прайда скоро умрёт или будет изгнан более молодым и сильным, а новый альфа, устраняя конкурентов обязательно попытается убить её потомство и она ничего не сможет с этим поделать. Не имея возможности добыть пищу, убив жертву росчерком пера или кликом компьютерной мыши, она не будет рисковать десяток раз вместо одного. Судебные приставы не оградят потомство от нового альфы, и она снова ничего не сможет сделать.

В силу целого ряда причин, численность особей в прайде редко превышает сорок. А если бы львы вкусили прогресс в виде медицины, правосудия, технологии? Выросла бы средняя численность прайда на порядки? Предпочла бы прагматичная львица одну, с огромным трудом добытую антилопу, десятку замороженных туш? Вряд ли. Прогресс упростит и продлит жизнь прагматичной львицы, значительно повысит шансы на выживание её потомства, прайд сможет преодолеть черту в сорок особей или даже сто, а там до тысячи недалеко.

Чем больше вид приспособлен к выживанию, чем лучше он выживает, тем выше популяция и тем больше потребляет ресурсов. Такой вот простенький и незыблемый постулат. Начинается всё с пищи и воды, затем идёт территория. Чрезмерно разросшийся вид обязательно поглотит ближнего и его земли, а в случае провала начнёт переваривать сам себя. Поглощая остальных, вид растёт и поглощает ещё больше, соразмерно этому последствия роста и поглощения становятся всё более показательными, наглядными. Кстати, для этого вид не обязательно должен быть хищническим. Травоядные виды приспособлены к выживанию, восполнению потерь и неконтролируемому росту популяции намного лучше хищников. С насекомыми и так всё ясно, саранча и иже с ней пожирают всё до чего могут дотянуться.

Из этого можно сделать вывод, что сама жизнь не может жить в гармонии с собой. Мир не может жить в гармонии с собой. В нём нет гармонии, но он всё равно остаётся целым и никак не развалится.

Нет, В.И. Даль всё ещё авторитет и определение подобрано верно. Просто само слово "Гармония" используется не там, где должно быть.

Например, перед многотысячной толпой, с трибуны вещает оратор. Свет софитов, направленных на него, упрощает задачу фоторепортёрам. Всё для идеальной картинки! Он облачён в костюм, дорогой и отглаженный, он красноречив, харизматичен и добивается своего. Усиленные динамиками слова, гремят над публикой. Все условия соблюдены, все нужные люди на своих местах. Прикрываясь светлейшими мотивами, он заклинает жить в гармонии с природой, друг с другом, призывает исправиться, искупить вину. Перед публикой обрисовывается благая, наивысшая цель и благодарные слушатели отзываются интересом к сказанному. Гармония, искупление, терпимость, самопожертвование, вера, счастье... Неправильно употребляемые, намеренно употребляемые термины придают любой утопической идее выразительность, способствует укоренению идеи в умах и...

Отставим эти глупые рассуждения кому-нибудь, сидящему на кухне в растянутой тельняшке и стопкой дешёвого пойла в руке, а сами вспомним о технике. В конце концов повествование именно о нём.

Сил бежать уже не было и не особо хотелось. Мышцы ног буквально отказывали от усталости и боли. Скользкие от пота руки сжимали топорище крепко. Только в руках и плечевом поясе ещё сохранились остатки сил. Моргать нельзя, всё внимание на точку между глаз. Дыхание ровное насколько только возможно после изматывающего марафона. Два десятка метров дистанции, около четырёх метров за спиной. Легковой автомобиль весит где-то тонну, бык примерно столько же, человек не сможет остановить ни то, ни другое. Как остановить это? Видимо никак. Нужно сделать небольшой шаг вперёд, приготовиться, основную работу сделают спина и плечи. Топорище почти параллельно земле, удар должен быть коротким и сильным, это будет максимально возможной амплитудой. Секунды за три, не позже, необходимо глубоко вдохнуть и сделать выдох, такой же короткий, как и удар. Нет, не нужно выдыхать, нужно кричать...

***

Это должно было стать неплохой тренировкой перед затяжным переходом к Столице. Поймать «попутку» в виде обоза аж до самого океана могло и не повезти, скорее всего, почти весь путь предстоит преодолеть на своих двоих. Это будет непросто. Придётся идти по тракту сутками, подрабатывать везде, где только можно лишь бы не умереть от голода, спать в кустах рядом с тем же трактом. И повезло же ему провалиться в такую глушь.

Первый день похода к Рубежу и ночёвка прошли без происшествий. Он шёл строго на восток, напевал бардовские песни, чадил папиросами. Утром второго дня, отдаляясь всё дальше от деревни, техник то и дело набредал на довольно странные просеки. Деревья, кроме самых крепких и могучих, были сломаны почти у самой земли. Создавалось впечатление, что довольно давно через лес проехал трактор с клиновидным отвалом. Естественно, трактору в Мире пропавших без вести, взяться было неоткуда. Техник не увидел в этом какой-то системы, но решил особо не расслабляться.

После полудня, вновь появились странные просеки, но на этот раз всё было иначе. Деревья сломали совсем недавно, а на земле виднелись огромные глубокие следы. Лапы существа обладали минимум четырьмя пальцами, каждый размером с кулак взрослого мужчины.

– "Похоже, снова влип..." – подумал он.

Гарантии, что удастся обойти опасный участок не было, неизвестно насколько большая площадь принадлежала животному, поэтому Леонид решил идти напрямик. Одно утешало, такое большое создание просто не смогло бы подкрасться к нему незаметно. Пришлось выкинуть из головы дурные мысли и идти вперёд, периодически сверяясь с компасом, и в то же время поглядывая по сторонам.

Не спеша продвигаясь по враждебной территории, он натыкался на одну просеку за другой, внимательно слушал, старался вести себя тише, часто всматривался в лесную чащу. Только курить не переставал. В лесу никогда не угадаешь с подветренной или наветренной стороны ждёт опасность.

И чёрт его дёрнул провернуть голову налево при пересечении очередной просеки. По правую руку она уходила куда-то в лес и поворачивала. По левую, заканчивалась огромным муравейником, около трёх метров в высоту и шириной с саму просеку. Видимо хищник наткнулся на муравейник и повернул назад. Он внимательно осмотрел землю вокруг себя, но не заметил, ни гигантских, ни обыкновенных муравьёв. Только уже знакомые следы.

– Странно, а где букашки?

Привычка озвучивать мысли, сыграла с ним злую шутку.

Муравейник вздрогнул и приподнялся над землёй, затем развернулся, явив технику огромную уродливую голову. Как и многое в этом мирке, первое впечатление было обманчивым. Хозяин территории поднял голову на метр от земли, широко зевнул, обнажив двадцатисантиметровые зубы, глубоко втянул носом воздух и уставился на техника. Тот смотрел на огромное создание и не знал, как поступить. Леонид замер на месте, надеясь, на то, что тварь оставит мелкого путешественника в покое и пойдёт своей дорогой. Не оправдав надежд, она медленно двинулась к нему, а он затянулся папиросой, шмыгнул носом.

Вместо вопля ужаса, техник смог выдавить из себя только "А, блять", бросил окурок и, не теряя времени на разворот, ломанулся вперёд.

Расчёт был простым, бежать через самый густой лес. Двигаясь через чащу, огромная тварь должна была замедлится, и таким образом удастся разорвать дистанцию. Техник ошибался как никогда. Лже-муравейник сгруппировался, слегка уменьшившись в размере, после чего рванул за ним, разнося лес в щепки. Леонид бежал и не оглядывался, но отчётливо слышал приближающийся треск. Хищник неумолимо сокращал дистанцию. Техник уже успел попрощаться с жизнью и обругать себя за то, что не послушал Савелича, и ругал бы себя и дальше, если бы через минуту не сообразил, треск ломаемых деревьев стих. Техник замедлился и обернулся. Грузный хищник видимо выдохся. Он больше не бежал, а раздвигая массивным телом деревья в стороны, не спеша преследовал Леонида.

– Ты, наверное, и есть Увалень? – догадался он, продираясь сквозь разросшийся кустарник. – Ха! И это всё, что ты можешь, петушок?

Техник пожалел о своём нахальстве.

Сначала, он шел быстрым шагом, уверенный, что животное скоро отстанет, но Увалень не собирался просто так упускать добычу. Час, затем второй, третий. Тварь решила взять его измором.

Леонид всё так же шёл через лес, обходил открытые пространства. Он опасался, что тварь настигнет его посреди поля и уже тогда ему точно придёт конец. Хищник не отставал. Периодически исчезая, вновь появлялся по близости, с диким треском ломал деревья, изматывая жертву.

Ночь Леонид провёл в пути. Увалень всё так же был где-то рядом и, если бы не отражённый прибывающей луной свет, позволявший, с горем пополам идти через лес, то давно настиг его. До полудня следующего дня Леонид только и делал, что пытался уговорить упорного хищника оставить его в покое:

– Да будет тебе... Я же не нарочно... Ты подумай, как возвращаться-то будешь... Да оставь меня уже в покое... Не зли меня, скотина...

Но Увалень не слушал его и сделал очередной рывок. Леонид из последних сил бежал вперёд, пока буквально не вылетел из леса на открытое пространство.

Небольшая площадка представляла собой кусок скального берега, окружённый лесом. Позади был Увалень, впереди десятиметровый обрыв. Техник достал из-за спины топор и приготовился к обороне. Он стоял посреди площадки несколько минут готовый к финалу повествования, но атаки не последовало. Животное выжидало у опушки леса. Леониду это показалось странным. Пройдя вдоль кромки, он убедился, Увалень движется синхронно и вырваться через лес удастся. Спуститься по отвесной скале тоже не представлялось возможным. Если бы ему хватило мозгов купить верёвку. Он был в ловушке, но тварь медлила.

– Ну почему? Почему ты не медведь? Почему здесь нет обыкновенных медведей? Почему здесь вообще ничего обыкновенного нет? Почему именно я?

Время поджимало. В любою секунду Увалень мог броситься на него и проглотить, если не целиком, то за пару-тройку заходов уж точно. Мозг работал лихорадочно, как никогда. Однако в голову пришло ровно два варианта. Либо попытаться спуститься с обрыва, сорваться и разбиться, либо сойтись со зверем и, если повезёт умереть от кровопотери, но несколько позже. Он выбрал второй вариант, как самый помпезный. В конце концов, если случится чудо, кровь можно попытаться остановить. Техник не верил в чудеса, но верил в совпадения. Увалень чем-то напомнил ему крысу, огромную, раскормленную и уродливую крысу. В крысиной войне победит не тот, кто больше и сильнее, а тот, кто умнее, наглее, злее. В ту же секунду в голове техника сформировался, а затем и созрел коварный и очень рискованный план.

– Что там Хлястик говорил про кровь?

Он достал из сумки мультиинструмент и газовый баллончик. Саму сумку, рюкзак и куртку отбросил в сторону. Насчёт обоняния уверенности не было, но то, что газ вызовет сильное раздражение слизистой оболочки глаз, техник знал наверняка. Положив баллончик и мультиинструмент на землю, он подошёл к обрыву. Весной это была довольно быстрая и глубокая река, но сейчас, на исходе лета, она превратилась в крупный ручей, оголив каменистое дно.