Текст книги "Углерод (СИ)"

Автор книги: Алексей Докучаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Подойдя к знанию, техник открыл дверь и как подобает воспитанному человеку, пропустил блондинку перед собой. Всё тот же вахтер, всё так же прятался от окружающий действительности за стеклом, уставившись в экран смартфона. В этот раз Леонид не счёл нужным церемониться с вахтёром и вместо приветствия пообещал разбить морду, если не скажет куда точно идти.

– Добрый день. – поздоровался техник.

Они стояли в том же кабинете N8, который всего за полутора суток претерпел значительные перемены. Во-первых, теперь они увидели человека, повесившего на дверь проклятую бумажку. Во-вторых, кабинет оброс огромным количеством макулатуры.

– Добрый. Что-то я вас не помню. Новички? – ответила хозяйка кабинета.

За одним из двух столов, в окружении груды бумаг, сидела рыжая женщина с уникальной судьбой и колоссальным житейским опытом. Наталья Ильинична Межевитинова провалившись в мир пропавших без вести, за семнадцать лет до этого дня, умудрилась поставить своеобразный и пока неоспоримый рекорд, четырежды выйти замуж и столько же раз развестись.

– Молодые люди, я принимаю по одному.

– Спору нет. – согласился Леонид. – Как человек интеллигентный, пропущу девушку вперёд. Но и уходить не буду. Тазобедренный сустав изношен до такой степени... Перемещение в пространстве доставляет мне нестерпимую боль. Не возражаете, если я просто здесь постою? – соврал техник и не дожидаясь одобрения, поблагодарил Межевитинову: – Спасибо. Вы очень великодушны.

– Ну, ладно...стойте. – согласилась Ильинична с нахальным техником. – Что нового на Земле?

– Союз распался. – отстранённо ответил Леонид, в этот раз пристально разглядывая кабинет, отмечая детали, за которые можно зацепиться и думал: – "Женщина. Скорее всего общительная. Глаза уставшие. Много бумаг – значит много работы. Бумаги...много-много бумаг... Документооборот!"

– Он распался ещё до того, как я здесь оказалась. – Ильинична не оценила шутку. – Выкладывайте, что умеете?

– Я – специалист широчайшего профиля! А вот она, – техник оживился, расплылся в улыбке и кивнул на Маркову, – мы работали с ней...подрабатывали в одной конторке, я был обыкновенным раздолбаем, а она очень толковым делопроизводителем.

– А она сама это рассказать не может?

– Может, но стесняется. Натура у неё такая сложная. Но как только привыкает к человеку, лучшего собеседника не найти. Правда, Лизонька? – спросил он блондинку.

Подозревая о том, что прямо сейчас её снова используют, Лиза всё-таки утвердительно кивнула белобрысой головой и следующие полчаса Леонид потратил на то, чтобы облегчить Ильиничне жизнь.

Глава N12

– У зеркала, у зеркала, у зеркала, тарантас, на фоне тарантаса, в салоне тарантаса, снова у зеркала, тряпки, какие-то малолетки, у зеркала...

Техник стоял на кухне, вдумчиво листая фотографии в смартфоне блондинки. Будучи человеком нефотогеничным, он был поражён богатством её земного гардероба и количеством фотографий, не имеющих художественной ценности, в её же телефоне.

– Опять зеркало, тряпки, тряпки, тряпки, зеркало, да что же это такое...

– Ты чего?

Лиза вошла на кухню, держа в руках веник и жестяной совок полный опилок.

– Пытаюсь найти то, что вскоре встретит меня под одеялом. – не отвлекаясь ответил он.

Молниеносно сообразив, что именно пытается найти Леонид, блондинка бросила инвентарь, рассыпав опилки, подскочила к нему и вырвала смартфон из рук.

– Что вы себе позволяете? – возмутился техник.

– Я не буду спать с тобой под одним одеялом! И не надейся!

– Конечно будешь, более того...

– Мне казалось, ты – порядочный человек. Довольно странный или даже ненормальный, но порядочный.

Из памяти устройства спешно удалялось абсолютно всё, что не предназначалось для посторонних глаз, не взирая на то, принадлежат они самому близкому человеку во всём мире или же незнакомцу.

– Зачем вообще делать двуспальную кровать, если можно было сделать две, но поменьше или купить пару таких же, как в общежитии? – спросила она.

Полторы недели назад, они покинули здание "Государственной службы учёта и трудоустройства населения" занятыми людьми. Леонид получил направление в инструментальных цех при автобазе, а Лиза, в свою очередь, со следующего дня, должна была стать не только коллегой, но и благодарной слушательницей для Ильиничны. Сиди себе в тепле, да перекладывай бумажки с одного места на другое – непыльная работёнка. Коварный техник расхваливал блондинку перед Межевитиновой практически тридцать минут. За этот короткий промежуток времени, Елизавета Маркова обзавелась целым ворохом положительных качеств, такими как: беспримерная прилежность, всепоглощающее остроумие, а также знание шести живых и двух мёртвых языков. Казалось ещё немного и она смогла бы по памяти читать труды античных философов, но Межевитинова сломалась раньше.

Отправив Лизу в общежитие, техник сразу же направился на автобазу. Где-то на горизонте, маячили шикарные, а самое главное отдельные апартаменты, и он, собирался добраться до них как можно раньше. Помыкавшись по городу около часа, он оказался на проходной автобазы. Охранник на проходной, видимо решив искупить вину всех своих предшественников или же просто в порыве подозрительности, оказался столь любезен, что лично проводил техника до цеха, где и обретался Узбек.

Пётр Михайлов, крепкий мужчина с рыхлым, несколько восточным лицом, поросшим седой окладистой бородой, встретил Леонида крепким рукопожатием и тяжёлым похлопыванием по плечу. Общий язык с мастером был найден довольно быстро. Позже, техник даже поинтересовался, не узбек ли тот по национальности. Нисколько не обидевшись, Михайлов ответил, что он – калмык, но Леониду такой ответ показался очень неубедительным и даже нелепым.

– Неплохо-неплохо. Даже горн есть! – одобрил он инструментальный парк.

Прогуливаясь по длинному и хорошо освещённому цеху, Леонид разглядывал станки. В нём было всё, чего может желать любой толковый многостаночник. Кроме станков с ЧПУ, что было вполне предсказуемо. В восемьдесят седьмом году подобные агрегаты советского производства хоть и существовали, но в виду высокой стоимости поставлялись на крупное промышленное производство. В небольшом городе такому станку взяться было неоткуда. Токарные, фрезерные, ленточнопильные, сверлильные и расточные, разнообразные прессы и гильотины и даже пневмомолот. Всё было довольно старым, но пребывало в образцовом состоянии. Техник остановился у токарного станка, на котором, судя по дате на шильдике, точил втулки сам Отец народов.

– Предание старины глубокой... Это же сколько киловатт энергии всё это жрёт? – спросил он Петра.

– Много, – ответил Михайлов, – но благо ТЭЦ есть.

– А на чём она работает? Торф, уголь, нефть?

– Газ.

– То есть, где-то добывают газ?

– Не где-то, а на Вестрицком месторождении, недалеко отсюда. – просветил Узбек. – Знал бы ты, каких трудов нам стоило нитку сюда кинуть.

Техник мысленно дал сам себе подзатыльник, ведь в общежитии были газовые плиты, которыми пользовались и за которые периодически устраивали тяжёлые позиционные бои жильцы. Вполне логично было бы предположить, что газ в Мире пропавших без вести добывают давно и с успехом.

– Догадываюсь... Ладно, а где остальные? – спросил техник, но судя по выражению лица Узбека уточнил: – Остальные работники?

– Нет их. Только я и Златоручко. Здесь криворукие редко задерживаются, Златоручко – один из них...скотина тупая. Был тут недавно новичок. Гордый такой, инженер говорит, а сам ни в зуб ногой и даже напильник в руках держать не умеет. А ты, знаешь, например, что такое конус Морзе?

– Обижаешь. – ответил Леонид.

Михайлов отошёл на минуту и вернувшись, вручил ему две стальные болванки.

– Ну давай, выточи мне номер два и три. Заодно и посмотрим, откуда у тебя руки растут.

Последний раз, Леонид работал на токарном станке лет десять назад и не помнил практически ничего, однако, ценой неимоверных усилий выудил из памяти параметры конуса N2 и приступил к работе. Хоть и не без труда, но Леонид справился. Он так долго точил первый конус, что Петров потеряв терпение, посчитал испытание пройденным и всё же взял его в цех.

Неделю спустя, выполнив все необходимые условия, они получили ордер на квартиру, в которую спешно заселились. Крохотная однокомнатная квартирка на четвёртом этаже, встретила пугающей пустотой и толстым слоем пыли. Но, невзирая на это имела такие элементарные удобства как отдельный санузел и кухня, чего не могло дать общежитие. А самое главное, квартира была угловой, а подъезд заселён в лучшем случае наполовину и это нравилось технику. Над головой никто не топал, за стеной никто не храпел.

В наличии оставалось ещё восемь золотых монет, и Леонид отправился в сберкассу, но вместо обмена, взял у государства кредит под грабительские девять процентов годовых как переселенец. Брать кредит являлось довольно спорным решением, но разменивать монеты каждые две недели не стоило. Золото лучше приберечь на чёрный день.

Получив деньги техник развернул масштабную деятельность по благоустройству, выкупив у коменданта общежития каким-то чудом списанную мебель. Пара обшарпанных кресел, два стула, журнальный столик, стол на кухню, комод, полки, несколько матрасов. Только кровати не купил. Вместо этого, выкупив доски в столярной мастерской и при помощи арендованных там же инструментов, за пару вечеров смастерил монументальный предмет интерьера под названием двуспальная кровать. Всё это изобилие вместе с перемещением в пространстве и всем необходимым для проживания, обошлось почти в три тысячи рублей. Но прежде чем окончательно укоренить кровать на положенном месте, Леонид решил изготовить тайник под полом. Остатки вечера он потратил на то, чтобы одна из досок откидывалась вверх и надёжно фиксировалась в закрытом положении. Отпираться тайник должен был при помощи тяги идущей под настилом к тщательно замаскированному рычажку на противоположной стороне комнаты. Наконец-то закончив, Леонид подрядил Лизу подметать пол, а сам пошёл на кухню, прикидывая в уме, где и как расположить десяток заточек и кастетов, которые успел тайком изготовить за неделю. Только он переступил порог кухни, как в глаза буквально бросился, лежащий на столе смартфон блондинки.

– Я не особо люблю металлические кровати, а делать две вместо одной мне просто лень. Не хочешь спать со мной – спи на полу. – посоветовал Леонид.

– Больше на полу, я спать не буду! Это неудобно и холодно!

Лиза даже потёрла поясницу. Благодаря щелям в оконных рамах и входной двери, которые ещё предстояло заделать, по полу постоянно гулял сквозняк, щекоча по ночам склонного к аскетизму Леонида и раздражая скучающую по комфорту Лизу.

– Холодно? – переспросил он.

Техник пощупал чуть тёплый радиатор отопления. На улице уже шёл невнятный мокрый снег, но надежды на то, что батареи всё-таки станут горячими, не было.

– А больше негде. Можешь ещё в подъезде поселиться или даже на улице. Там всяко теплее, чем со мной. Вот кто мне объяснит, что это значит? Тебе, стало быть, со мной можно спать, а мне с тобой нельзя?

– Это другое... – смущённо ответила она.

– Да одно и тоже! И вообще! Я – израненный и больной человек! Я имею право спать с блондинкой в обнимку!

– Тогда я перекрашусь!

Она вспомнила о рассыпанных опилках, положила смартфон на стол и теперь собирала их веником.

– Обязательно перекрасишься, отпустишь волосы или побреешься на лысо, но только когда это будет нужно...мне. А пока, выгоню взашей!

– Да что ты за человек такой? У меня есть права, в конце-то концов! Ты только и делаешь, что помыкаешь мной и шпыняешь!

Маркова бросила совок на пол, снова рассыпав опилки. В последнее время казалось, что техник только и делал, что манипулировал ею, но не рассказывал абсолютно ничего. На самом деле, вместо того, чтобы выложить перед блондинкой все карты, он аккуратно подталкивал её к нужным выводам в надежде, что она, всё-таки научится думать сама.

– И годы спустя, ещё скажешь мне за это "спасибо". Слышать ничего не хочу. Ты будешь спать со мной, просто потому что так теплее! Уже начинается зима, а нормально топить, похоже не собираются! Я не хочу околеть во сне и... Сама же ныла, как тебе в одежде спать надоело... Ну или продолжай спать в шмотках, только не на кровати.

– Теплее? – наконец сообразила она.

– С возвращением в мир логического мышления. Кстати, о логике. Что на работе?

– Почему нельзя было сразу объяснить, что имеешь ввиду?

Техник не ответил. Лиза посмотрела на него, потом на пол и вновь принялась собирать опилки.

– Что я узнала? Население города примерно тринадцать с половиной тысяч человек, ещё чуть больше проживает в округе. Попадают сюда круглый год, но зимой обычно меньше, наверное, многие просто замерзают. Детей очень мало... – сказала она как-то печально.

Детей в городе действительно было очень мало, ещё меньше детей было провалившихся, все остальные рождались уже в Мире пропавших без вести. Лиза в третий раз собрала опилки и выбросила их в мусорное ведро. Поставив чайник на плиту, блондинка обернулась, а техник исчез из поля зрения, но сразу же обнаружился сидящим на полу, и вновь копошащимся в смартфоне.

– А что сегодня было. – продолжила она делиться новостями, снова вырвав телефон из рук. – Пришла к нам девушка, на вид лет шестнадцать, вся грязная, измученная и такое ощущение, что седая. Зашла молча в кабинет, а от неё вонь страшная. Подошла к столу Ильиничны, села и сидит...и молчит. Она ей...Ильинична девушке, то есть, задаёт обычные вопросы, а та молчит и в ноги себе смотрит. Час, наверное, пыталась разговорить и вот, у меня на мобильнике прозвучал сигнал...

– Какой ещё сигнал? – спросил техник.

– Обеденный. Ты же не хочешь купить мне часы, а настенные мы не переводим. Я один раз попыталась так чуть шею не сломала. Вот и поставила сигнал, а носить с собой телефон без связи смысла нет... Лёня, купи мне часы, самые простые.

– Ты не просила, но будут тебе часы. Хорошие, красивые, надёжные. Может быть, даже командирские! Но ты не отвлекайся.

– Обещаешь? – не поверила она.

– Для будущей дражайшей супруги, всё, что угодно! – заверил техник, высчитывая в уме в какую сумму ему уже обошлось и обойдётся дальнейшее проживание с белобрысым транжирой.

– Хорошо.

Не желая спускаться к сквозняку, Лиза поставила перед Леонидом стул. Сев на него и закинув ногу на ногу, она продолжила:

– Так вот. Прозвучал сигнал, она...девушка, схватилась за голову и её, будто скомкало! Свалилась со стула, катается по полу и кричит что-то несвязное, даже обос...описалась. – поправила она сама себя.

Жизнь с техником оказалась ещё труднее, чем предполагалось. Её не били и не насиловали, но нещадно перевоспитывали день за днём. За каждое грубое слово без повода, Лиза получала выговор. За матерное, приходилось приносить извинения в письменной форме всем свидетелям сквернословия по отдельности. Каждый такой "документ" имел шапку "от кого к кому", сам текст извинений, написанный максимально красивым подчерком, на который только была способна блондинка, дату и подпись с расшифровкой.

– Где мягкий знак? – вопрошал техник, читая очередную объяснительную. – Где мягкий знак, я тебя спрашиваю? Без мягкого знака у тебя нет и твёрдого, а вместе с ним и будущего! Переписывай.

Она переписывала, допускала какую-нибудь глупую ошибку, делала помарку, или техника не устраивал результат. Всё повторялось снова. И так, несчётное количество раз. Пока объектом извинений был только техник, но за последние три дня уже успел добавить в коллекцию ещё четыре листа. Всего их было девятнадцать. После такого, ругаться просто не хотелось.

– Очень-очень жутко. Она бьётся об стол и прямо облако белое вокруг неё, оказалось, что она не седая...

– Пепел? – предположил Леонид.

– Да! А сама она – шатенка...крашенная. – сообщила Лиза, как ей казалось, очень важную деталь. – Мы её на силу успокоили...

– Любопытно. На ней были какие-нибудь травмы или отметины? Куда она делась потом? Как она попала в город? Как долго была вне города? Она попала сюда одна или в компании? С чем она столкнулась, что была так подавлена? Что именно кричала? Какая связь у прозвучавшего сигнала и истерики? Где нашла столько пепла? Почему пепел не сдуло или не смыло с волос, ведь сегодня довольно ветрено, да и сыро? Пепел был только на волосах? А как же...глупость какая. Как она была одета? В каком состоянии, за исключением грязи, была одежда? На ней были следы крови? Куда глядели безопасники, когда отпускали её восвояси? Она просто пришла и всё? Может быть случилось что-то необычное?

Подавляющее большинство из этих вопросов Леонид задал скорее сам себе. Пока Лиза пыталась решить на какой из вопросов в первую очередь ответить, Леонид потянулся к столу за портсигаром и пепельницей.

– Елизавета, давай пройдёмся по этому случаю ещё раз. Только не спеша и очень подробно.

Первый, и он надеялся, что последний разговор с Осиповым не прошёл даром. Пока Осипов выпытывал у него информацию, техник, извиваясь как уж, учился. Интонации, методичность, отсылки к, казалось бы, не имеющим смысла событиям и словам. Все это неосознанно подмечалось и запоминалось и Лиза, сидящая перед ним, как нельзя кстати, подходила на роль подопытного кролика.

По большому счёту получасовой опрос закончился ничем. Появились только новые вопросы и ни одного ответа. В течении двадцати минут после истерики, девушку забрали безопасники под предводительством молодого офицера. Во время самой истерики та просила не возвращать её обратно. Девчонка боялась некой мясорубки, темноты, каких-то печей и "Его". "Ну очень оригинально!" – думал техник. Многократное прослушивание сигнала на смартфоне тоже ничего не дало. Обыкновенный металлический лязг. Ясно было только одно, девчонка не была в бункере. В пользу этой версии говорила могильная тишина, царившая там, исключая конечно зловещий топот, а также отсутствие каких-либо мясорубок и печей.

– Ещё что-нибудь узнала? – продолжил техник всё ещё сидя на полу, с чашкой чая и незажжённой папиросой в зубах.

– Что ещё? Ах да, странно конечно, но только сегодня утром я узнала название города.

– Неужели Красноозёрск? – предположил он перед тем как всё-таки закурить.

– Да, Красноозёрск. – подтвердила Лиза поморщившись. – А ты откуда узнал?

Её угнетали, но и сама она сдаваться не собиралась. После долгих упрашиваний, техник пошёл на уступки и обещал курить только на кухне и только при закрытой двери.

– В брошюре было написано...ну, той, которую в управе выдали. "Добро пожаловать в Красноозёрск". И вот тут, снова непонятное. Я узнавал, название городу дали аборигены, а как он назывался изначально известно лишь, правящей верхушке. То же и со всей документацией, связанной с названием, территориальным положением и тем почему он был закрыт. И крупных озёр, тем более красных поблизости нет, хотя и не удивлюсь если таковое всё-таки есть. И где спрятано то, благодаря чему город получил статус закрытого? Это делает теорию несколько менее устойчивой.

– Какую теорию?

– До который ты когда-нибудь сама дойдёшь, если не будешь лениться... Синеглазая, мне безумно скучно. Как думаешь, чем нам заняться?

– Предлагаю пойти в бар! – оживилась Маркова. – Клубов здесь, наверное, нет, а бар должен быть. Его не может не быть!

– В бар не хочу. Если не напиваться, там тоже скучно и есть риск получить по морде, а я сегодня к этому не расположен. Давай что ли, не выходя из дома займёмся чем-нибудь. Только ты и я. Ты молода и неопытна, я тоже не стар годами. Может?..

– Ты на что намекаешь? – не поняла Лиза, но техник лишь улыбнулся.

Как повелось, это не предвещало ничего хорошего. Техник улыбался довольно часто и каждая улыбка из целого спектра, имела какое-то своё значение. Сам он этого не знал и не замечал, но Лиза, частично изучившая этот спектр, могла догадываться о том, что это может за собой повлечь.

– Нет... Пожалуйста, только не начинай!

– Да, радость моя... Повторяй за мной. Чётко, не спеша и с выражением. Давай... Люблю тебя, Петра творение. Люблю твой строгий, стройный вид...

– У тебя всё-таки поехала крыша. – сокрушённо заметила она.

Техник встал с пола, удалился в комнату, где лежала сумка. Вернувшись вручил до сих пор пахнущий гарью, шедевр мировой литературы. Последующая немая сцена, плавно перетекла в спор, а после в форменную баталию. Ещё проживая на Земле, Лиза не любила читать книги, предпочитая смартфон или компьютер. И сейчас, вместо похода в бар, ей предлагали читать какую-то глупую книжку. Это не волновало техника. Он объяснял, кричал, матерился, угрожал, но всё-таки заставил её начать читать книгу. С тех пор, по вечерам, минимум по часу, Лиза зачитывала в слух очередной отрывок из книги. Когда та была прочтена, техник взял в библиотеке следующую, а за ней ещё одну... Леонид же, сидел в старом обшарпанном кресле, пялился в потолок, слушал и даже не прерывался на перекур. Он мог бы использовать эти моменты для анализа крупиц добытой информации и планировки побега, но не делал этого. Ему просто нравилось слушать мягкий девичий голос и рассказы людей умнее его. Вдобавок ко всему, вечерние чтения, хотя бы косвенно, но способствовали развитию блондинки в качестве компаньона, а не марионетки или нахлебника.

***

Чудным апрельским утром, по крохотной угловой квартирке на четвёртом этаже разносился запах больше подходящий стоматологическому кабинету нежели жилому помещению. Без устали работала ножовка, в воздухе висела белая пыль. Леонид был занят чрезвычайно важным делом и уже час пытался распилить клык Увальня на крупные элементы. Этот процесс не сулил материальной выгоды, не мог способствовать побегу на Землю, но довольно сентиментальный и не совсем плохой человек самозабвенно продолжал пилить. Торопиться было некуда, будущий союз элегантного и совершенно ребяческого не терпел спешки.

В дверь постучали, но так тихо, что Леонид не услышал. Постучали вновь, но уже увереннее. Он отвлёкся от клыка и хотел сказать Лизе, чтобы открыла, но вспомнив, что пилит клык как раз потому что Маркова на работе, пошёл открывать сам.

Леонид открыл дверь и увидел молодую, лет тридцати, скромно одетую женщину. Она прижимала к груди небольшую книгу и буквально сияла добродушием. Непоколебимая уверенность в собственных силах и правоте, читались во взгляде.

– Здравствуйте! – зычно приветствовала она полуголого Леонида.

– Добрый... – ответил техник, оглядев её с ног до головы. – Да-да, добрый день. Что угодно?

– Меня зовут Роза, – представилась она, – и на меня возложена миссия: "Помочь людям лучше понимать нашу с вами библию"!

– Нашу? Даже так? Простите, но боюсь... – Леонид не договорил, но принял задумчивый и крайне скорбный вид.

Вместо того, чтобы просто захлопнуть дверь, техник стоял в дверном проёме и молча пялился на неё. Внезапно, ему совершенно опостылела материковая часть суши и, даже не сильно, смертельно захотелось на море.

– Чего вы боитесь? – спросила Роза, изменившись в лице. – Вам плохо? Может быть, я могу вам помочь?

– О, Роза! Какой тусклой была бы наша жизнь без женщин с такими именами. – всё-таки ответил Леонид и расплылся в улыбке. – Только вы и сможете мне помочь, но увы, не сейчас. Скажите мне, Роза...что-то мне подсказывает, что у вас довольно плотный график? Однако, не могли бы вы, уделить мне полчаса или час, например, завтра днём?

– Конечно уделю! Столько сколько нужно! Но чем именно я могу вам помочь, если не секрет?

– Как это "чем"? Спасти мою душу конечно же!

***

Он есть в каждом постсоветском городе. Молод, суров, целеустремлён. Казалось бы, везде где есть наш человек, непременно будет и он. Неважно где, будь то страна из социалистического лагеря или новый мир, где даже не знали о идеях, продвигаемых им. В этом нет ничего удивительного. Он был ещё тогда, есть сейчас, обязательно станет свидетелем светлого или не очень будущего. Гранит, бетон и бронза послужат гарантом того, что он переживёт каждого из нас. Он – В.И. Ленин.

Памятник вождю мирового пролетариата, как и годы до этого, стоял на постаменте и сверлил взглядом стену дома напротив. Днём и ночью он зрил сквозь стену и занавески, предательски показывая рукой на одно и тоже, расположенное на втором этаже окно. Если бы за окном скрывался обыкновенный кабинет... Но нет. За окном не брали взятки, не играли в азартные игры, не делили награбленное. За окном пытались жить люди, но обескураженные чрезмерным вниманием вечно живого Старика (прим. Партийная кличка), очень скоро покидали жилище. Смущению предыдущих владельцев этой жилплощади не было предела. Люди стыдились днём и в особенности ночью. "Всё лучшее-детям!", гласил лозунг, но именно в этой квартире детей не было и уж тем более, дети в ней не зачинались. Никогда.

Роза Шейнер поселилась в этой квартире несколько лет назад, сбежав из отчего дома и нисколько не переживала из-за памятника. В этом не было нужды. Проживая вместе с такими же последователями Церкви искупления, только она во всём доме, упрямо следовала догматам церкви. Стяжательство, гордыня, прелюбодеяния – всё это было ей несвойственно и даже чуждо.

Здание по улице Ленина в котором она проживала, целиком и полностью принадлежало в церкви, давая приют и тепло всем, кто осмелится или хотя бы сделает вид, что пытается полностью посвятить себя служению. Она посвятила.

День за днём, Роза ходила по городу, периодически меняя очерёдность промежуточных и конечных точек, пытаясь донести до людей, то во что верила сама и считала крайне важным. Начиная с самого утра, она отправлялась в частный сектор, где неизменно терпела поражение в борьбе с людским нежеланием слушать, но не унывала. После обеда наступала очередь многоквартирных домов. Всё те же подъезды и те же двери. Какие-то двери, не смотря на все признаки проживания людей, всегда оставались закрытыми, но игнорировать их было просто нельзя. Она стучалась и, если открывали, приходила в восторг...

И так, практически каждый день, за исключением воскресенья.

Люди не любили Розу, считали сумасшедшей фанатичкой, презирали, смеялись на ней. Каким бы замечательным, добрым, порядочным и усердным не является человек, если не знает меры, труд его станет сизифовым. Многие её узнавали, ещё больше людей, не ответив на приветствие, просто захлопывали перед самым носом дверь, а кто-то даже кидался с кулаками, вынуждая спешно ретироваться. Вчера же, случилось нечто, то, что кроме как божьей волей назвать не получалось. Роза ликовала. Одна из тысяч дверей всё-таки таила за собой одного человека, оценившего её рвение по достоинству. Голубоглазый и улыбчивый мужчина попросил помощи. Близился час встречи в скверике напротив окна, волнение усиливалось.

Крохотный техник стоял у памятника, разглядывал причудливую шапку из выпавшего за ночь снега на голове вождя. Тот смотрел поверх Леонида и на новый головной убор не обращал внимания, он указывал курс к светлому будущему. Техник оценил чувство юмора товарища Ульянова. Для Неизвестного и Марковой, а в будущем вполне возможно и для Неизвестных, путь к светлому будущему лежал именно через культ, притесняемый при жизни этого великого человека. Леонид взглянул на часы. Странная женщина по имени Роза должна была появиться с минуты на минуту.

– Вы всё-таки пришли! – вместо приветствия сказала Роза, опоздав на двадцать минут.

Увидев техника в окно ещё за пять минут до встречи, она почти вылетела из квартиры, но вспомнила, что не знает, как именно вести себя с новобранцами. За два года, Леонид был первым кто уделил ей внимание. Пришлось вернуться в квартиру и потратить десять минут только на поиски методического пособия о работе с людьми. Заветная книжица в мягком переплёте была найдена, и она принялась спешно изучать и запоминать, всё то, что считала важным, а когда закончила, то обнаружила, что уже опаздывает.

– Я не мог не прийти. Ведь помощь нужна мне, а не...

– Конечно-конечно, – согласилась она, пытаясь следовать пособию, которое уже начала забывать, – Я окажу вам любую помощь.

– Хотелось бы. – печально ответил техник. – Мы...можем здесь поговорить или прогуляемся? К сожалению в этом городе я совсем недавно и ещё не знаю где можно было бы...а дома нельзя, и я объясню почему.

– Можно и здесь.

Роза, в отличии от своих соседок по дому, – она проживала в женском крыле – приглашать к себе малознакомого мужчину не решилась.

– Пусть будет так. Скажите мне Роза, – вкрадчиво спросил техник, – вы верите в бога?

– Конечно верю!

– А я нет... Точнее верю, но мне кажется... Вы, здесь родились?

– Да. – ответила она и в тоже время энергично кивая головой.

– Повезло. Я родился на Земле. Там множество отвлекающих факторов и... Роза... Ведь я когда-то был ребёнком, как и вы... Нормальным ребёнком. Верил в хорошее, боялся плохого. Уже к двадцати я ни во что не верил и прожил так десять лет. За эти годы произошло много... Мне есть чего стыдиться и о чём сожалеть. Но вот я попал сюда...

Техник достал из кармана папиросу и коробок спичек.

– Не возражаете? – спросил он разрешения у дамы.

– Нет. Если вам нужно, курите. – участливо согласилась Роза.

Улыбчивый мужчина вчера, сегодня выглядел крайне подавленным.

– Спасибо. Я вообще-то бросил и курю только, когда нервничаю.

Техник чиркнул спичкой по коробку, и та сломалась. Он извлёк ещё одну и снова чиркнул, сера выгорела, но сама спичка так и не загорелась. Третья попытка увенчалась успехом и прикурив папиросу, Леонид затянулся один раз, закашлялся и выкинул папиросу.

– Гадость какая. Извините. На Земле я не курил, чтобы дольше прожить, а здесь... Может быть я умер там и возродился здесь? Но я никогда не был праведником. Я попал сюда, и я верю! Но не знаю почему. Какая-то высшая сила была благосклонна ко мне и моей невесте? Вы видели мою невесту? Наверное, нет. Она – милая, тихая девушка, но её кожа испохаблена вульгарными наколками, и я сам... Сам подбил её на это! И я смотреть на неё не могу без сожаления. Я жалею обо всём и постоянно. О дочери от первого брака, которая осталась на Земле и которую так и не смог забрать у полоумной матери. О всём, что сделал и доделать не успел... Так не должно было быть, я должен был лежать в земле, а не возродиться. Что мне делать, Роза?

Роза безмолвствовала. Официальная доктрина церкви гласила, что каждый прибывший с Земли умер мученической смертью дабы возродиться уже в этом мире с тем, чтобы нести не только слово божие и веру, но и искупить грехи человечества, а, следовательно, спасти его. Море усопших, о котором никто толком ничего не знал, было явным тому подтверждением. Недостойные исполнить великий замысел, тонули в красных водах, лишаясь шанса на искупление, шанса попасть после смерти в лучший мир. Цель несомненно высокая, а плата за труды соответствующая. Правда церковь и сам архиепископ никак не комментировали, кому именно должно принести эту самую веру в мире, где изначально не было и не могло быть даже намёка на человечество вместе с религией и хранили гробовое молчание по поводу довольно щекотливой ситуации с высоким процентом алкоголизма среди вновь прибывших и частыми попытками суицида. Методическое пособие уже выветрилось из памяти и Роза, со всем присущим красноречием, попыталась развеять сомнения Леонида: