Текст книги "Клан – моё государство 2."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц)

Глава 2

Семнадцатого августа Сашка позвонил Скоблеву, чтобы переговорить о предстоящих в Москве событиях.

– Здравствуйте, Анатолий Давыдович. Как у вас там дела?

– Как дала – так родила,– ответил Скоблев.– Хорошего мало. Всё замерло в готовности. Момент ожидания.

– Военные что?

– В полной готовности только близкие к министру обороны, а остальных решено задействовать приказами, которые доставят в части нарочные в последний момент.

– Давыдович, а охрану вокруг Горбачёва как будут делать?

– Начальник личной охраны за несколько часов до условного времени отбудет из Фороса по семейным причинам, он в команде переворотчиков давно. Остальные – не в курсе. Про планы известно мало в этом вопросе. Знаю, что подразделение морской пехоты Черноморского флота будет сконцентрировано вокруг резиденции Горбачёва по сухопутному периметру, а с моря должны подойти два корабля, один там постоянно трётся.

– Ваш человек, который возле Горбачёва, что сообщает?

– Интересного – ничего. Хозяин работает, пишет, часто звонит по столицам республик. Семья отдыхает, загорает, купается. Подозрений нет.

– Вы его посвятили в предстоящие события?

– Да, сделал это. Боюсь, парню придётся хренова-то. Он самый молодой в команде.

– Будем надеяться, что до ликвидации Горбачёва дело не дойдёт.

– Хотелось бы верить.

– А в Москву он звонил?

– Да, несколько раз по "вертушке". Два раза Ахромееву, но вот о чём они говорили – сведений нет, потому что мой человек снял прослушивающее устройство, так как переворотчики ведут запись, и их аппаратура обнаруживает всё.

– Ахромеев что, в курсе?

– Его не посвящали, но он знает, что готовится переворот, а о том, информировал ли он Горбачёва, не знаю. Доклад Горбачёву Ахромеев подготовил, я его просмотрел, вам сбросим часов через пять, заводим в машину. Доклад объёмный, в нём между строк есть и о возможном перевороте, так как условия имеются в организационных структурах высшего военного руководства. Не могу поручиться, что Горбачёв это увидит.

– Давно подготовлен доклад?

– Ахромеев передал лично перед отлётом Горбачёва в Форос в аэропорту.

– Так Миша мог к докладу и не прикасаться.

– Горбачёв готовит программу нового союзного договора, и как его не пиши, но к вопросу об армии всё равно подходить надо. Думаю, что читал.

– Кроме маршала Ахромеева никто больше Горбачёву не писал о вооружённых силах?

– Был его запрос к министру обороны, но, насколько я в курсе, доклад этот писать перестали неделю назад.

– Ясно. Что в столице?

– Все спрятались на своих дачах, шастают в гости друг к другу, тихо шушукаются. Председатель КГБ в своём кабинете, Пуго из своей берлоги не показывается. Перезваниваются изредка.

– Область тоже в знойном мареве?

– Тоже.

– Добро, Анатолий Давыдович, если неординарное что-то произойдёт, звоните.

– Обязательно.

После разговора Сашка надолго задумался, всматриваясь в узкую полоску света на горизонте. Прервал раздумья Левко, появившийся с вопросом:

– Что, Сань?

– Дело – дрянь,– в рифму ответил Сашка.

– Зачем тогда расстраиваешься, они тебе братья, что ль?

– Молодой ты ещё. Там ведь рубка начнись – танки введут в Москву, народ безвинный ляжет ни за что, ни про что. Безвинные жертвы – плохо.

– Не первый раз ведь.

– Так ошибки повторять не надо. Умный потому и умный, что он прошлому знает цену и никогда не повторит, по крайней мере, будет пытаться не повторить их. Я по молодости и глупости тоже, как ты, горячий был. Стремление моё всё переделать было огромным, потом стал ощущать, что не всё так просто, как кажется на первый взгляд.

– Ты глобальное имеешь в виду или конкретно эту страну?

– Тебе хорошо говорить – "эту страну", в тебе чувство Родины не болит. Родина – это не только земля, на которой ты родился, это ещё и люди, живущие рядом и говорящие на таком же, как у тебя, языке, и несмотря на то, что все они разных национальностей, ты чувствуешь их души.

– Я в том не виноват.

– Я тебя не виню, права такого у меня нет.

– Саш, извини, если за больное задел.

– Чувство горькое во мне за то, что русский я от природы. Давит за время, в котором живу, за ошибки вот, которых надо уметь избегать.

– Золотой середины всё равно нет, не сыскать её.

– А то, что рук опускать нельзя – знаешь?

– Конечно. Шарить надо, но вот вопрос: где?

– В окружающей природе. Правы японцы, говорящие, что внутреннее спокойствие и равновесие приходит только в общении с ней – мамочкой, окружающей природой. Причём, в молчаливом её созерцании, преклонении ей и уважении её.

– Красота спасёт мир!

– Спасти может разум и в каких-то случаях, частных, инстинкт.

– Инстинкт страха?

– Самосохранения.

– Саш, я вот чего пришёл. Информацию просматривал последнюю и не знаю на какую полку отнести, где этому нишу в голове найти. Такое чувство, что всё перемешалось и сплошной хаос управляет миром.

– Его Величество Свободный хаос,– поправил его Сашка.– Именно он. Что тебя смущает?

– Он и смущает. Всё спуталось и безысходность возникла.

– У тебя?

– У меня. Тебя удивляет?

– Да я к тому, что у тебя склонности к потере ориентиров нет вроде.

– Ориентиры на месте, а всё остальное поплыло.

– Как при прорыве дамбы на Хуанхэ?

– Примерно. Там по-другому. Плотину восстановили и всё приходит в норму, а тут направлений нет, блокировать нечем.

– От этого, Левко, нет вакцины. Сей поток не перегородить – бездна. Плыть в нём ещё труднее, чем в ртути. Кажется, что миром управляют президенты, министры, партии, концерны, а на самом деле – люди. Всё идёт от каждого отдельного человека. Потому и хаос. Мы ведь все разные, и нас под один колпак не посадить, под один, два или несколько законов не подстроить. Мы рождены хаосом, ему мы обязаны появлением на свет в бесконечности времени и пространства. Разум тоже есть не что иное, как производная от живой материи и тоже в хаосе. Вот японская модель процветания: "Работа, работа, работа и усердие". Это слагающие при жесточайшей трудовой дисциплине. Для любого другого народа такой вариант представляется рабством, а для них жизненная необходимость. Им тяжелее, чем нам, русским, если с нашей стороны на них смотреть – чистой воды крепостное право, а они к такому труду привыкли и ничего. У них понимание свободы особенное. В Советском Союзе при коммунистах была свобода, тоже однобокая, но была, потому что был выбор. Ты мог не особо напрягаться в работе и нищим бы не стал, и с голода бы ноги не протянул. Разве это не степень свободы?

– Я думаю.

– Рты затыкали многим, чтобы не болтали. Это было. Так это свобода выбора: или молчи и тянись, или кричи и будешь сидеть за длинный язык.

– Как всё это совмещалось-то?

– А чёрт его знает. Внутренний объём позволял.

– А общеземная цель?

– Она в документах Организации Объединённых Наций хиленько сформулирована и только, не доминирует пока. Мешает большой разброс интересов государств мира. Самый глобальный вопрос – рост населения Земли.

– Кормить нечем будет, да?

– Конечно, ресурсы не вечны.

– Вот тебе и свобода без выбора. Значит, чем ближе планета будет подходить к рубежу голода, тем сильнее начнутся процессы конфронтации по поводу и без повода. И войны, войны, войны. А без прироста всё равно ресурсы начнут истощаться, и всё равно в итоге войны. Сколько вообще-то предельно допустимо?

– Миллиардов пять.

– Так ведь превысили!

– Вот военные конфликты и будут в следующем столетии происходить в мире. Век войн. Ты эти вопросы Ивану в Берн сбрось.

– Так это он мне хаос прислал.

– Тогда переваривай,– сказал Сашка и хлопнул Левко по плечу, поднимаясь.

– Идём спать?

– Сидеть – не поможет. Выспишься, оно малость и попустит, притупится.

– Ага, а к старости совсем исчезнет.

– До старости тебе дорога не близкая.

– Спать так спать,– согласился Левко.

– Надо выспаться, а то события покатят – некогда будет.

– Саш, может в Москву поедем, постреляем,– предложил Левко.

– Тьфу, на язык твой. Лучше, если совсем крови не будет.

– Умрёт цивилизация от голода.

– На наш век хватит.

– А потомки?

– За них не поручусь, видно, им хреново придётся.

– Вот-вот,– Левко встал.

– Вот-вот,– повторил за ним Сашка.– Давай-ка пробежимся,– и Сашка припустил в чернеющий пятном глухой распадок (они сидели на склоне горы, где было ещё светло). Выждав минуту, чтобы звук Сашкиных шагов был отчётливо слышен, Левко пустился за ним следом.

Глава 3

– Привет, Александр,– голос Лин Ши был слышен отчётливо.

– Здравствуй,– ответил ему Сашка, зажав трубку радиотелефона плечом, чтобы освободить руки (он строгал из ветки стрелу для самострела).

– Поздравляю тебя.

– С чем?

– У вас всё обошлось малой кровью. Только трое погибших и несколько травмированных.

– Радости от этого мало. Сам факт попытки взятия власти силой уже есть прецедент. Следующие будут более тщательно готовиться.

– Поэтому и звоню.

– Есть предложения?

– Горбачёв не получил на Западе поддержки нового союзного дома, все отмолчались.

– Естественно, им ведь раздел на руку.

– Борис Николаевич ведёт тайные переговоры с Кравчуком и Шушкевичем.

– Назарбаев?

– С этим – нет. Нурсултан Абишевич не разделяет его взглядов и придерживается, как и прежде, идеи общности под любым названием, но с сохранением только внутренних промышленных обязательств.

– А что, Ельцину дали гарантии как будущему правопреемнику Советского Союза?

– Дали, дали всё, что он просил. Даже кредиты пообещали.

– Да не оскудеет рука дающего, лучше бы она отсохла. Лин, а как же Казахстан? Ядерного оружия там сосредоточено, дай Бог памяти,– ну словом, много.

– После раздела поставят Назарбаева перед фактом, мировое сообщество поможет надавить. Украина – вот камень преткновения.

– Думаешь, торговаться будет?

– Ещё как! Они хоть и объявили у себя безъядерную зону по всей территории, но держаться за боеголовки станут крепко, а при разделе им будет чем торговаться с Ельциным.

– Какие у тебя предложения?

– Не мои, наши. Мы составили кое-какие намётки на будущее, мне поручили с тобой переговорить.

– Так говори.

– Мнение у нас такое: надо выводить своих людей в центр и брать будущие власти России в оборот.

– Вот как! Есть у вас чем прижать?

– Если бы было, то не стали бы тебя уведомлять. Разреши нам воспользоваться частью той информации, которую ты собрал.

– Лин, мне понятно ваше желание участвовать, но сделать этого я не могу. Есть люди, которые с радостью согласятся в таком проекте участвовать, но сейчас не время. Рано.

– Почему?

– Потому, что Бориска сделал ставку на людей глупых, тупых, жадных и безграмотных. Его не переубедить. Ты проект "500" Явлинского помнишь?

– В нём были зёрна истины.

– В том то и дело, что были, только они не выполнимы с той командой, которую наметил себе в помощники Ельцин. Явлинский – парень толковый, есть в его видении ряд положительного, но практики управления у него нет. Да и вообще в России таких кадров нет, способных хоть что-то воплотить в жизнь. Даже если он опыта наберётся, обкатается, навряд ли успеет что-то сделать. Люди-то растут и обучаются долго, психология – вещь тягучая. Борис же собрал в команду тех, кто в реальном деле совсем ничего не смыслит. Как вы собираетесь этих тупых объезжать? Они только одно могут понять: разговор с помощью маузера. А это террор.

– Так они дров наломают, янки к себе под подол пустят.

– Это неизбежность, Лин. Повернуть куда-либо мы не в состоянии. Опоры нет ни на кого.

– А военные?

– Они не готовы к таким переходам. Мы в сентябре с ними встречаемся. Поговорим и на эту тему.

– Нас проинформируй.

– Хорошо.

– Осколки собирать не хотелось, вот что.

– А вы через Михаил Сергеевича хотели это сделать?

– Да.

– А несогласных в расход?

– Нет, Саш, ты меня, ей-богу, удивляешь. Ну, куда же ещё? Туда, на кладбище. В Москве крематорий работой смогли бы обеспечить.

– Лин, я сам готов хоть сейчас ехать стрелять, но ничего уже не поправить. Снимите Горбачёва с листа, это отработанный продукт. Ты ведь сам говоришь, что его позицию Запад не поддержал.

– Оттого и не поддержал, что у них интерес другой. Они ставку на Ельцина сделали.

– Ему пасть заткнуть – проблем нет. Можно дать ему смерть героическую. И что? Так после этого говорить даже не с кем будет.

– А Руцкой?

– Он – лётчик. Мужик честный и простой, прямой, как лом. В политике он – ребёнок. Ельцинское окружение уже собирает на него компромат. Руцкой – явно лишний в этой команде.

– Так давай его поддержим?

– Ну зачем? Куда его тащить? Он к Борису в пару попал по случаю, теперь Ельцин локти кусает.

– Что-то не видно, чтобы меж ними был разлад.

– Эйфория победы их сближает. Раздор будет сильный. На друга не станешь собирать компромат.

– Ладно, Саш. Оставим. Как твоё здоровье?

– Нормально.

– Тогда счастливо, со связи схожу.

– Бывай,– и Сашка отключился.

Глава 4

Было тридцатое августа. Шум после провалившегося путча мало-помалу стих, но волны ещё разбегались. Вскочив в тройку победителей, Ельцин и его команда пустились по направлению независимости и избавления от Горбачёва. Это можно было сделать только при условии раздела Советского Союза на независимые государства, чтобы оставить его не у дел. Сашка брёл по тайге и размышлял:

"Допустим, республики договорились о разделе. Что дальше? "Упрямству храбрых поём мы песню",– вспомнились вдруг строки поэзии Горького.– Упрямству глупых,– поправил он себя.– Всё станет громоздиться одно на другое, и ниточки, связывавшие нас так долго, лопнут. Отпуск цен, намеченный Борискиными шалопаями, вызовет ценовой обвал по всем республикам, деньги-то пока одни; покатит инфляция по всей стране необъятной, а её проще пустить, чем обуздать потом, при падении производства. Республики станут сразу городить кордоны, вводить свои деньги, что разорвёт окончательно производственные связи и усугубит и так тяжёлое положение в отраслях. Ну, с этим всё ясно. Это вопрос времени, всё будет зависеть от того, как быстро договорятся Кравчук, Ельцин и Шушкевич. Тогда надо остальное рассматривать отдельно по каждой из республик. Что будет в России? Те, кто хитрее, сбегут от Горбачёва в лагерь к Ельцину. Некоторые растворятся в регионах и займут там подобающие места. Часть отстрелится в пенсионный обоз и осядет на заранее подготовленных дачах. Многие чухнут за границу на подготовленные там плацдармы. Чтобы не влезать в крайности, надо упрямо ждать и приглядываться к окружению Ельцина. То, что Руцкой не у дел, видно мне теперь отчётливо. Как от него избавиться способ найдут. Например,– поручат ведение дел по борьбе с коррупцией. И Сашку Руцкого, как кость, обгладают другие, самим мараться не придётся. Раз Бориска решился распустить компартию, значит лишним оказывается Российский съезд и парламент, там ведь у коммунистов большинство, а их убрать оттуда посложнее. Нет, ну их к чертям собачьим, пусть жрут друг друга сами, надо сидеть в стороне и не вмешиваться в их разборки. Брать чью-то сторону нам не подобает. Мы своё строим, они своё, а пути наши не пересекаются".

Навстречу Сашке вышел Мик.

– Поймали?– спросил Сашка.

– Да,– Мик кивнул.– Всех. Шестерых пришлось убить. Отстреливались.

– Где они?

– Вон на том склоне,– Мик указал направление.– Там До и Проня, а я за покойником схожу. Надо забрать.

– Хорошо,– сказал Сашка, и они разошлись.

Взятые в плен были людьми одной из московских группировок. Они объявились в начале лета и стали копать по окрестным ручьям. На одном из ключей осели, обнаружив в борту неплохое золото. Стали мыть. Когда группа свернулась и предприняла попытку выхода, Сашка дал команду своим задержать незаконных промысловиков. Без стрельбы не обошлось. Когда Сашка подошёл, пойманные сидели на земле. Одеты они были чисто по-городскому: в спортивных, по моде, но грязных костюмах и шикарных кроссовках, которые потеряли свой лоск.

– Много нагребли?– спросил Сашка у Прони, тот шманал убитых.

– До килограмма,– буркнул Проня в ответ.

– Ну что, жорики,– обратился Сашка к новоявленным землепроходцам.– Чьи вы люди?

– Какая разница,– сказал один из них.– Всё равно ведь убьёте.

– Да это можем завсегда, это у нас не залежится,– Сашка сплюнул и продолжил, обернувшись к До:– Чьи они по документам?

– Сброд,– подавая Сашке паспорта, сказал До.– Москвичи и пригородные.

– Москву запросил?– осведомился Сашка.

– Да, жду,– До кивнул на радиотелефон, висящий на сучке.

– Сань,– Проня подал тетрадь, взятую у убитого.– Однако, один с высшим горным. Записывал всё по науке.

Сашка пролистал. Действительно, в ней было зафиксировано всё, что делалось на нескольких ключах. В этот момент Мик приволок на себе мёртвого, уложил рядом с пятью покойными и произнёс, показывая на труп:

– Этот – афганец. Два года в ДШБ с 1983 по 1985 годы. Сержант. То-то, я думаю, резкий такой. Обстрелянный.

– Чужие не убили, так дома свои,– с горечью в голосе сказал один из пойманных.

– Кому что на роду написано,– ответил ему Мик.– Я же вам крикнул: оружие на землю и тихо стоять. Значит, он ещё в войну не наигрался, теперь вот, пожалуй, всё,– Мик закрыл мёртвому веки.

– Так мы подумали, что вы из органов. Кому же сидеть охота пятнадцать лет,– стал оправдываться парень.

– А умирать?– перебил его Мик.– Оперу что, жизнь не нужна?

– Можно подумать, что вы их друзьями числите,– огрызнулся пойманный, он говорил один, остальные сидели молча, понурив головы.

– Ты хоть и здоровый, но мозгов, вижу, у тебя не много,– Мик бросил ему пачку сигарет.– Кури и помалкивай. Менты ему не нравятся, ты посмотри на него. Прямо Робин Гуд.

Прозвучал сигнал вызова, До взял трубку и стал слушать. Мгновение спустя, кивнув, отключился, сказав Сашке:

– Это люди "Чапая". Лёнины ухари.

– Лёня из Тулы вроде?– спросил Сашка у Мика, тот вёл уголовный блок информации.

– Да. Леонид Иванович Жихарев. Вырос в Москве от рядового до авторитета. Пять судимостей. Две последние за вооружённый грабёж. Клички имел разные, пока поднимался: "Хорь", "Кий" (за любовь к бильярду), "Лео". "Чапай"– кличка, данная за специализацию, в которую он ударился в 1968 году. В московской уголовной среде имеет авторитет и вес.

– Соединись с "Крысой",– предложил Сашка Мику.– Пусть Лёню "Чапая" найдёт и навестит.

– Соединить могу, но разговаривать сам будешь, "Крыса" мне не нравится,– Мик стал набирать номер, отходя в сторону. Вернулся минут через десять.– Наш человек найдёт "Крысу" в течение часа, если тот в Москве.

– И то ничего,– Сашка присел возле одного из пойманных и стал рассматривать крестик, висевший у того на шёлковой ниточке.– Работа хорошая, однако.

– Бабка подарила, а ей от матери достался,– ответил парнишка – он был самым молодым в команде,– снял крест и протянул Сашке.

Осмотрев внимательно, Сашка сказал:

– Ручной работы вещь,– достал лупу, присвистнул и произнёс:– Мастерская "Дугов и сыновья". 1796 год. Екатерина-II в тот год представилась. Двести лет скоро. Сам-то в Бога веришь?

– Не знаю,– ответил парень и пожал плечами.

Сашка протянул крест назад.

– Оставьте себе, мне, наверное, не понадобится,– сказал парень голосом обречённого.

– Я не верю, на кой он мне ляд сдался. Да, насчёт могил,– Сашка вложил крест парню в руку и, осмотрев присутствующих, сказал:– Мы хоть и убили, но в могильщики не записывались, так что вам копать друзьям последнее пристанище. Ну, а нет желания, мы пустим в дым, в лесу дров много. Решайте.

Пятеро стали переглядываться, и тот, что с крестиком, спросил:

– А копать где?

– Места много, какое глянется, там и ройте. Крестов не ставить, засечку на стволе можете сделать,– Сашка стал отходить.

– Копать чем?– спросил парень вдогонку.

– До места, где свой инструмент оставили, недалеко, идите,– не оборачиваясь, ответил Сашка.

Все пятеро поднялись и стояли, переминаясь с ноги на ногу.

– Что ждёте? Топайте,– сказал им До.– Место помните, а сопровождающих тут нет. В бега прысните, далеко не смоетесь – поймаем.

Пойманные пошли гуськом.

– Тут километра два,– крикнул им До.– Времени вам даю один час. Парень с крестиком кивнул, и группа ускорила шаг.

Когда задержанные отошли, Сашка спросил:

– Зачем столько покойников сделали? Не могли обойтись ранениями?

– Саня, это я маху дал,– ответил за всех Проня.– Старею видно. Где-то в голове не сработало. Да и этот,– он кивнул на афганца,– резанул "узи", что тебе горохом, кучно так. Ну и пришлось бить наповал.

– Ладно, так и быть, штрафовать не буду,– сказал Сашка и рассмеялся.

– И на старуху бывает проруха,– Проня улыбнулся.– А что, Сань, вспомнил старое, как я тебя по молодости на пешеходку упёк.

– Ох, времени утекло, двадцать лет уж,– Сашка хлопнул в ладони.– Кто бы мог подумать, что у времени есть обратные ходы.

– Нет, вы только на него посмотрите,– возмущённо обратился Проня к Мику и До,– хочет мне таки старое припомнить. Ну и злопамятный ты, Саня, глаза вон так и сверкают.

– Это от смеха,– отвёл в сторону Пронины предположения Сашка.– Не было во мне помысла тебя корить, хотел только напомнить, что всему есть в жизни расплата.

– Бандит ты, Сашка, ей-ей, бандит,– хмыкнул Проня и стал стаскивать сухие ветки на костёр.

– А ты не бандит?

– Я – стрелок. На пенсии, правда, но всё ж,– бросая охапку, сказал Проня.

Вернулись ходоки, с лопатами и ломами. Подошли. Парень с крестиком спросил:

– Вон там у берёзок можно хоронить?

– Можно. Только это не берёзы, а осины,– поправил его Сашка.– Копать два метра глубиной и пока шесть могил.

– Сделаем,– в глазах парня мелькнули искорки надежды, что может не придётся рыть себе.

Пока московские копали могилы, Сашка с Проней развели костёр и стали варить ужин. Рыли два часа и закончив, подошли к костру.

– Мойте руки,– сказал им Проня.– Ужинать будем.

Пойманные расселись, и Проня, как заправский повар, стал разливать суп. Прозвучал сигнал радиотелефона, Мик подал трубку Сашке.

– Привет,– сказал Сашка.– Как самочувствие? Нормально – это уже хорошо. Сейчас человек, что тебя нашёл, покажет, где Лёня "Чапай" сидит. Пойдёшь к нему и передашь, что его люди, посланные искать золото, у меня в плену. Пятеро. Шесть человек уже почти в могиле. Лёне расскажешь, кто я и что, пусть готовит выкуп. Ну, а если откажется, мой человек час спустя после твоего ухода их всех скопом отправит на тот свет. И выкуп он должен дать не за людей пойманных, а за то, что нос сунул не в свой огород. Понятно?– Сашка перестал говорить и долго слушал, после чего сказал:– Хорошо, я тебе даю гарантии. Давай, делай,– и выключил радиотелефон.

– Что?– спросил Мик.– Крутит.

– Ему крутить – себе дороже. Наш человек двоим его людям руки сломал, просит любезно возместить.

– Оплатим,– коротко бросил Мик и стал хлебать суп.

– Что замерли?– Сашка глянул на прекративших есть людей.– Вы кушайте, вас это не касается.

Все молча продолжили трапезу. После ужина, перекурив, двинулись толпой хоронить. Зарыли быстро. Когда возвратились к костру, темнело.

– Устраивайтесь спать,– сказал Мик.– Шмотки свои можете взять,– и кивнул в сторону рюкзаков.

Пришлые разобрали свои, стали доставать тёплые вещи (ночью уже было холодно) и размещаться вокруг костра.