Текст книги "Клан – моё государство 2."

Автор книги: Алексей Китлинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 41 страниц)

– Для составления братского рыцарского ордена,– добавил Гунько.– Знаешь, Павлович, сколько ты там рож увидишь? Весь старый состав ЦК и Политбюро слетится, они хоть одной ногой уже в могиле, но нос по ветру держат, черти нюхастые.

– Старый состав списывать не стоит раньше времени. Вон, Ельцин запретил указом компартию, а она жива и будет жить. Руцкой был против такого запрета и имел нелицеприятную беседу с Борисом, на которой они повздорили. Борьку ведь не переспоришь. Сашка Руцкой, прав безусловно, что можно запретить и привлечь к ответственности тех деятелей, кто причастен к ГКЧП, но простых партийцев трогать не моги, если они хотят иметь свою партию, лишать их такого права ты не могёшь. Тоже мне, Понтий Пилат выискался. Все запреты от бессилия,– произнёс Евстефеев, допив свою водку.

– Они скучкуются обязательно. У них чувство стаи сильное, в гены заложено,– подчеркнул Панфилов.

– Мужики,– прервал начавшееся обсуждение Сашка.– Вы на личности не переходите. Весовых категорий не вводите. Время покажет, кто и что может. Вернёмся обратно. Вот Геннадий Фёдорович, так думаю, варит науку в каком-то НИИ, не важно – каком, так как всем им обрезание по линии финансов сделают обязательно. Значит, надо его вместе с программой оттаскивать в сторону от государства, создать условия для работы.

– Меня тащить нельзя,– отозвался Курский.– Я хоть и сижу в гражданском НИИ, но тема моя секретная. Не выпустят.

– На новом месте у вас права продолжать работу над темой никто забрать не сможет. Там вы увольняйтесь и привет. Для этого надо здание, оборудование, охрану надёжную и только. Брать со старого места работы ничего не надо, ведь необходимое у вас в голове. Прежних сотрудников тоже желательно не приглашать, лучше со стороны позвать. По поводу "не отпустят" вы не беспокойтесь – отпустят, не за границу же вы едите, тут остаётесь. Ваши разработки мы готовы будем патентовать по всем законам мирового рынка на этот товар. Кое-что продать поможем и сами, конечно, что-то купим обязательно, вы же получите в своё распоряжение средства, будете ими распоряжаться по своему усмотрению,– предложил Сашка.

– Так я же, в основном, в области теории кропаю, что можно получить с теории, не смешите меня,– ответил Курский.

– О, Господи! Да будь вы практик – я бы с вами говорить не стал, не то что предлагать что-то. Вы куйте теорию, а практику мы сами сделаем. Под теорию мы дадим вам такой объём информации несметный, даже то, что в мире тайно запатентовано, получите. Причём, это можете спокойно использовать в вашей работе. Для примера: производство авторезины грязное и громоздкое, очень энергоёмкое. Наш завод стоит в центре Европы и делает все виды скатов. Рабочие ходят в белых халатах, как врачи. Энергоёмкость в четыре раза ниже мировой, качество выше в два раза, гибкость технологических линий такова, что любую покрышку пускают в поток в течение суток. Именно это даёт сверхприбыль, потому что применили и увязали новейшие достижения науки на практике. Для этого взяли в наглую то, что уже было кем-то наработано на западе, кое-что есть там и отсюда,– Сашка выставил большой палец.– Можно брать из этой мировой копилки не таясь и не платя, ибо счёта из суда за использование чьих-то патентов никто не пришлёт.

– Это ведь контрабанда чистой воды!– упрямился Курский.

– Да вам-то что до этого! Если я вам свод международных законов пришлю, вы сто лет его только изучать будете, это пятьсот томов такой казуистики, которую и понять-то невозможно,– Сашка не врал.– Ни Союз, ни Россия в их разработке участия не принимали и не подписывали. Тайвань клепает и продаёт под видом японской и южнокорейской марками почти всё, при том, что к качеству, порой, нет претензий. Да, страдают концерны, которые недополучают прибыль. Бороться можно только одним способом: быстрый выпуск новой продукции в большом количестве, так как уже через год на рынок поступает такая же, но подпольно сделанная продукция. Швейцарские часовщики покупают в Советском Союзе механизм, вставляют его в свой оклад и толкают, как своё, под своим торговым знаком. Тайвань тоже берёт в Союзе этот же механизм, делает часы с маркой швейцарской, не имея на то ни лицензии, ни патента. Так мир устроен. И ещё, уважаемый Геннадий Фёдорович, я для точности приведу вам цифры: мир должен за использования разработок "советским Кулибиным" триллион долларов, но платить не станет, вы не сможете доказать, что это ваше.

– Я вас понял. Лучше здесь произвести, чем там у них закупать. Только надо наше сырьё подогнать по качеству под их оборудование и технологии,– кивнул Курский.

– Всего-то! Лучше даже, если качество будет выше, чем на их изделиях. Наши ребята нашли в Азии – не скажу, в какой стране – мастерскую, где собирали немецкие "Мерседесы" почти из всего своего. До двух тысяч в год. Так металл корпуса был у них по качеству в два раза лучше стандартного германского. Мои спросили зачем, а те ответили, что у них влажность большая, и продлевая срок жизни автомобиля, они увеличивали цену.

– Оригинально. И овчинка стоит выделки?– спросил Геннадий.

– Стоит. Даже очередь есть на их продукцию. Собирают не потоком, вручную, значит качество хорошее. Стоимость в два раза больше, чем у немцев. Агенты мерседесовские купили тайно у этой фирмочки пару машин, доставили на свой завод, обследовали и провели испытания. Многое для себя почерпнули и пришли к выводу, что нет смысла возбуждать уголовное дело. Качество оказалось выше, чем у них. Так и живут – одни машины клепают и не кусаются,– Сашка улыбнулся.

– А вы что-то делаете в этом направлении?– спросил Гунько.

– Наши делают компьютеры – внешний вид аналогичен выпускаемым электронными концернами мира, там, кстати, сейчас жуткая кооперация, только у наших начинка своя, но более простая, однако, обеспечивающая качественную работу и имеющая лучшее приспособление к нашим электрическим сетям. Многое делают, но я этим не интересуюсь особо,– Сашка пожал плечами.

– Концерны могут поймать и наказать сами?– не отставал с вопросами Гунько.

– Случаются и стычки, но против нас никто не рыпается, потому что им собственные слабости не дают. Они сборку делают с колёс, получая комплектующие отовсюду, говорил ведь уже, кооперация мощнейшая, а остановить главный конвейер просто в техническом исполнении. Делаем им три-четыре таких сбоя, и они перестают давить, садимся за стол переговоров, полюбовно так, и всё разрешается тихо и мирно. На переговоры они, кстати, приходят только тогда, когда знают, с кем имеют дело, предпочитая не рисковать, но если выясняется, что слабак хочет их надуть, спускают с цепи полицию, судебные органы и всё, что можно применить, идёт в ход. Все фирмы конкуренты следят друг за другом тщательно, есть даже такой фактик: нельзя иметь на складах комплектующих больше, чем необходимо на двое суток работы. Это своеобразная гарантия, когда каждая из сторон даёт другой некую правность в превосходстве. Мы выяснили, как между ними всё происходит, и обнаружили бреши. У "Филипс" заказываем корпуса под "Сони", и они охотно делают, прекрасно при этом понимая, для чего они нужны. У "Сони" покупаем ряд схем под знаком "ГолдСтар", и те тоже в курсе для чего, и так по цепочке. Цена такого заказа ниже на двадцать процентов, чем если бы мы заказывали их собственные корпуса и схемы.

– Они сойдутся и, объединившись, вам морду набьют,– заверил Сашку Гунько.

– А мы им заводики спалим дотла,– отреагировал Сашка.

– Они тогда весь мир против вас настроят, ведь средства массовой информации у них под контролем,– упорствовал Гунько.

– Этим тоже умоем мордашки,– не отступал Сашка.

– Они к военным обратятся, в конце концов,– настаивал Гунько.

– Мощь военная огромна, мы не потянем, но до армий дело не дойдёт. Воевать им, армиям, не с кем, нас ведь горстка. Они часто обращаются к нам за помощью. Вот помните, в Москве весной склад сгорел, доверху набитый компьютерами IBM. Там поджог явный был. Через нашу липовую дилерскую фирму, IBM пытался сбыть в Союзе залежалый товар да ещё с техническим браком. Контракт, естественно, не страховался. Убытки большие. Они сами искали, но найти не смогли, пришли к нам за помощью. Мы выяснили, что это мужик-одиночка им "петуха" пустил. Он деньгу собирал на компьютер долгих два года, купил, а он возьми и сломайся на второй день. Мужик – в фирму, а там наши барыги мордатые послали его ко всем чертям и не его одного. Мы этого мужика – он, кстати, по делу их спалил, товар с браком на рынок не пхают нигде в мире, а только у нас, за такие проделки наказывают строго союзы потребителей, замордуют штрафами и исками – да, так мы этого мужика светить не стали, дали ему премию солидную, он сам программист, и вручили наш подпольно собранный компьютер. Он нашим сказал так: "Спасибо, ребята, если надо ещё где-то жечь – зовите, не стесняйтесь, меня цена устраивает".

– Индивидуальный терроризм,– определил Гунько.

– Формулировка точная,– согласился Сашка.– Поступил он нормально, как же иначе. Его ведь надули козлы прилично: сами на Канары, а ему – пальцы соси и опять подрабатывай ещё на один. Нет уж, господа хорошие. Баш на баш. Я именно за такие действия граждан, пока им не дадут других гарантий. Скоро это будет происходить повсеместно.

– Хорошего в том что?– Евстефееву это не нравилось.

– А плохого? Того, кто мне товар некачественный продаст и не захочет обменять, я сожгу тоже. Если он станет тянуть в подписку кого-то, пущу в расход всех безжалостно,– ответил Сашка. Он и в самом деле так поступал, справедливо считая, что если он не гонит на рынок дерьмовый товар, это не должен делать никто.

– Если все так, как вы, поступать станут, мы останемся без товара и без продавца,– усмехнулся Гунько.

– Сегодня продавец берёт на реализацию товар у всех подряд, как правило, не спрашивая наличие сертификата, что означает отсутствие гарантии замены в случае поломки. Кроме того, товар идёт через десятки посредников, но платит, в конечном итоге, покупатель, и расплачивается он один за все огрехи, а в наваре всегда те, кто и так ничем не рискует,– сказал Сашка.

– Что в торговле бардак – верно,– согласился Панфилов.– Это от бессилия власти, она прямо попустительствует торгашам. Да и как не попустительствовать, если торговля власть кормит.

– Кормит, положим, не торговля, а трудяги. Это они пока ещё производят продукцию, на продаже которой жируют и торгаши, и власть,– уточнил Гунько.– Труженику достаётся куцая пенсия и хреновое медицинское обслуживание.

– Уговорил, уговорил. Но мы снова отвлеклись. Так значит, будем иглы делать как бы побочно, а главное, кадры подбирать,– Панфилов положил руки поверх спального мешка.– Необычно как-то. Я себя в любой роли мог представить, но такой!?

– Свыкнитесь,– заверил Сашка.

– Да я понимаю всё…только тяжко это на старости лет… уж перемена больно велика,– стал сомневаться Панфилов.– Ведь я – человек из другой системы ценностей, да и психология… она вещь такая дурная…невидимо-капризная. Захочет, будет привыкать, но может и заартачиться.

– Новую систему ценностей вам придётся теперь определять самим, держать курс на чьи-то, проигрыш. Должны они с целью – а это построение сильной державы – быть одним целым, ну, по крайней мере, не расходиться далеко,– сделал определение будущей позиции Сашка.

– Всё же, всего, что вы, например, делаете в своей клановой системе, мы не вытянем,– сказал Панфилов, качая головой.

– Слепо копировать вам никто не предлагает, да и не дадим мы вам всю систему, переварить не сможете действительно. Свой путь вы выбираете для себя сами, без нашей помощи и назиданий. Даже если вы в будущем станете нам врагами и нас одолеете, отлично, мы и к такому повороту готовы. Жить должен сильный, умный, слабенький обязан уйти в сторону с этой дороги,– Сашка не врал, "клан" никогда не боялся, что его кто-то утрёт, такое понятие вообще было чуждо всем, состоявшим в нём.

– До этого, как до Луны раком. Хорошо, что вы честно даёте понять – истина доступна всем, каждый имеет право к ней стремиться,– произнёс Панфилов, которому Александр нравился всё больше и больше.– Только мы к вам пришли не как к будущему врагу или конкуренту, а как к человеку, который способен помочь нам осознать, кто мы всё-таки есть и что можем.

– Мы готовы помогать всем, стоящим на разумной позиции и способным воплощать в жизнь цели. С болтунами встречаться, сами знаете, ни к чему. А помогаем вот почему: любой разумный исход для России нас устраивает как нельзя лучше. При нормальных условиях наши люди могут себя реализовать полнее, есть возможность достичь общей цели,– Сашка задумался.

– Значит, наша обоюдная адресность на этом этапе – необходимость? Нет, конечно, в первую очередь – нам,– Панфилов потёр переносицу.– Я согласен, звоните Скоблеву, договаривайтесь о части здания. Чего время тянуть.

Сашка вытянул телефонную трубку и набрал номер. Ответили мгновенно.

– Анатолий Давыдович, утро вам доброе!– поздоровался Сашка и, выслушав ответ, продолжил:– Ну, хрен с ним, коль ночь и дождь. Я вам звоню вот по какому делу. У вас часть здания пустует, какие вы имеете на него планы?– Скоблев буркнул, что никаких.-Хорошо, что никаких. А друзей-конкурентов выручите?– Смотря, мол, каких, ответил Скоблев.– Каких?– переспросил Сашка и сказал:– Имя Сергея Сергеевича Панфилова вам известно, вот ему и надо. Я ходатайствую по своей инициативе,– после этой фразы Сашка долго слушал и потом передал трубку Панфилову, сопроводив словами:– Сам говорить хочет.

– Приветствую, Анатолий Давыдович!– только и вымолвил Панфилов, оказавшись в роли слушателя. О чём ему говорил Скоблев, оставалось только догадываться. Так продолжалось минут двадцать, пока он не получил право говорить.– Условия нам вполне подходят,– сказал он.– Ты, Давыдович, не сомневайся, мы тебе не помешаем и не стесним. А в твои дела нос совать не будем, о том слово тебе даю, мы ведь частные теперь лица. Про подрядчика на ремонт условимся, нам "жучков" самим не надо. Значит, договорились. Извини, что ночью тебя подняли,– он замолчал, слушая, и с улыбкой сказал:– Ах, ты по профилю, понял. Ну, добро. Спасибо.

Панфилов вернул трубку Сашке, который отключился, прежде проверив, идёт ли сигнал разъединения по линии.

– Отдаёт половину здания,– уведомил всех присутствующих Панфилов.– Но не в аренду, а совсем. Продаёт, но с условием, что мы ему на четвертинке оплатим ремонт, только без "жучков". Обязательность в раздельных входах ещё требуется. По-моему, неплохо. Александр, как?

– У него выхода нет. Мосгоримущество ему мозги проело – он обещал сделать реконструкцию и привести в порядок всё это здание, но тянет, как принято в старой системе ценностей. Одним словом, затеял долгострой. Коммерсант хренов,– Сашка налил себе водки.– Ему тоже тяжело, Сергей Петрович, что и вас ждёт.

– Обкатаемся. Не Боги горшки обжигают. Научимся. Вы мне скажите, как быстро открыть дело?– и почему-то посмотрел на Гунько, хоть вопрос его был адресован Сашке.

– Это не ко мне. Я не сталкивался доселе,– ответил Гунько и пожал плечами.

– Разъяснения я вам дам бесплатные,– с улыбкой сказал Сашка.– По приезде в Москву идёте к Скоблеву, который имеет большой опыт регистрации, так что в три дня сделаете. А это: уставные документы, открытие счёта, регистрация и печать. Что и есть минимальный необходимый набор. Чтобы всё это начать осуществлять, надо иметь на руках договор о передаче им вам в собственность части здания. Продажей ли, в аренду ли, не суть важно. Открываете счёт, и мы вам на него переводим средства, тоже по договору. Дальше нанимаете подрядчика для проведения ремонта и держите его всё время впереди себя, не давая повернуться куда-то на сторону, для чего бьёте его время от времени по мягкому месту. Пока идёт ремонт, вы обязаны набрать людей в охрану, приобрести транспорт и подыскать складские помещения для временного хранения грузов, которые мы начнём перебрасывать вам незамедлительно с момента вашей регистрации. Это в общих чертах.

– Что нам регистрировать?– спросил Панфилов.

– Моё мнение такое: институт,– ответил Сашка.– Институт по исследованию проблем адаптации военнослужащих в гражданскую жизнь,– он засмеялся и объяснил свой смех:– Это непроизвольно. Такое ощущение, что военнослужащие не живут в этой стране, а прибывают откуда-то с другой планеты, и кто-то должен их учить, как подтирать задницу. Простите, если обидел, так мысль навернулась на шестерню. Да, я продолжаю. Через институт открываете фонд помощи офицерам, увольняемым из вооружённых сил, и фирму по их переквалификации и обучению новым специальностям. При институте же – вы ведь на самофинансировании – закладываете завод, начинаете строить жильё и всё остальное. Потом можно будет реорганизовать во что угодно: хоть в ассоциацию, хоть в концерн, хоть в хрен с редькой.

– Улавливаю так: фонд будет плодить малые предприятия и финансировать на первом этапе их деятельность, сюда же втискиваем КБ и лаборатории, которые уже у нас на подпольном финансировании?– определил Панфилов.

– А говорите, что не представляете себя в такой роли,– сказал Сашка.

– Значит, пока вписываюсь неплохо?– спросил Панфилов.

Ответил – спавший вроде – Левко:

– Как Баба Яга в ступу.

Взрывы смеха сотрясли ночь.

– Тогда уж кощей,– предложил Панфилов шутя.

– Какая, чёрт, разница,– ответил ему Левко, зевая.– И то, и то – нечисть.

– Вы и в самом деле – юмористы,– сказал Панфилов, совсем не обидевшись. Взял бутылку, налил себе и передал её другим, каждый наливал себе сам.– Пусть удача не отвернётся от нас,– произнёс он тост и выпил.

– Александр, конверсионную программу тоже можно в создаваемое втиснуть?– спросил Гунько, желая спихнуть с себя ношу, которая давила сильно.

– Да, конечно, надо переводить в институт, создав там технический отдел. Единственное, что не стоит помещать в создаваемую структуру – это торговлю оружием. Торговля оружием – дело тонкое и опасное, сидеть на нём не обязательно, а производить – тем более, самим, по крайней мере. Помогать кому-то его делать – да, необходимо, но самим – нет,– определил Сашка.

– Вопрос хочу задать,– начал Евстефеев.– Известную фирму АНТ вы прибили или нет?

– Мы,– ответил Сашка.– Узкий круг лиц хотел, пользуясь служебным положением, погреть руки на продаже оружия, и наши по этим жадным ручкам ударили. Конкурентов надо выводить на свет, особенно, когда это конкурент с личным интересом. Они ведь по ценам хотели толкать таким, которых в мире нет. Ещё сделки с продажей рублей мы засветили.

– По деньгам, что правда, на том конце сидели разведслужбы?– спросил Евстефеев.

– Да, ЦРУ планировал, только готовили всю операцию не их люди, подставные.

– Ущерб большой мог быть?– продолжал интересоваться Евстефеев.

– Как смотреть. Если брать низкие по сравнению с мировыми цены на сырьё, то миллиардов на триста долларов, правда, навар надо ещё уметь сделать, перевезти, нет, купить сначала, потом перевезти, продать. Механику рассказывать не буду, долго это. Но те, кто проталкивал эти сделки тут с нашей стороны, получали в случае успеха семь миллиардов долларов чистыми на свои счета в Европе. Согласитесь, что заработать за один час семь миллиардов долларов, слишком много и жирно для нескольких человек. Вот по задницам и дали.

– Мы с вами от них недалеко ушли,– намекнул Гунько на их участие в подпольной продаже оружия из западной группы войск.

– Ефимович,– сказал Сашка.– Вы что, эти деньги в свой карман положили? Нет. Вы их пропили? Нет. Купили себе виллы в Монако? Нет. Они ведь деньги эти в России осядут заводиками, жильём и прочим.

– Да я не хуй с пальцем равняю, я в смысле механики. Мы тем же путём шли, что и они. И наша прибыль, ясное дело, не в мой карман и не наш – народный,– оправдался Гунько.

– Принцип везде в мире один – умение договориться. Вся прибыль получается не от разницы цен, а от взаимной выгоды, где ты свою проморгать можешь только в случае неправильных вложений, что собственно и произошло в нашей стране,– уточнил Сашка.-Прежние наши партнёры по торговле, имею в виду дружественные страны с коммунистическо-социалистической ориентацией были не хуже, чем замени мы их развитыми капиталистическими. Дело не в том. Просто на западе сидит не государственное лицо на этом, а конкретное физическое, у которого счёт в банке. Так что мы помогли стать миллионерами многим на западе людям. Ведь стать миллионером у них не просто, даже очень сложно. Зерно мы закупали последнее время миллионами тонн в США и Канаде не у государства, а у частника, где государство выступало в конечном этапе в роли посредника, нет не посредника, а гаранта по договору. Это у них называют умением работать. Если бы вы знали, какие коллизии происходили там, когда тут объявляли, что хотят купить тридцать миллионов тонн пшеницы? Такие гонки происходят, иногда до смертоубийства даже, в борьбе за заказы на поставку.

– Хитрая механика,– покачал Гунько головой.– А почему?

– Политика такая у нас. Мы продавали им дешёвое сырьё в огромных объёмах, надеясь сбить мировые цены, но они мигом отреагировали, увеличив количество посредников, что повышало цену до мировой, ну и, понятное дело, разница оседала в карманах у этих посредников. Нам они уже тогда толкали товар некачественный и с накрутками посреднических услуг. Фермеру выгодно выращивать зерновые, объёмы ведь приличные при их технологии обработки земли гребут и расходов меньше надо, чем при возделывании любой другой продукции. Вот фермеры и ассоциации фермеров дрались за эти поставки не на шутку.

– Александр, а с джинсами как? Наши покупали у них по 20 долларов, продавали по сто рублей, сотня же наших по курсу чёрного рынка тянула 14 долларов?– спросил Гунько.

– Про эти поставки, а их много было разных, по ассортименту имею в виду, механика была такая – дотационная, то есть. Доплату во внутренней торговле осуществляли из бюджета. Объяснять до мелочей не стану вам, надо финансы знать хорошо, чтобы понять как всё осуществляется,– ответил Сашка.

– Так чем оседлать мир? Каким способом?– допытывался Гунько.

– Научиться производить высококачественный товар не имеющий аналогов, а поскольку весь мир торгует на доллары, брать его и выгодно вкладывать, у них же. Например, скупать недвижимость, заводы, земельные участки, реки, озёра. Так поступают японцы, которым сейчас принадлежит треть выше мной перечисленного в США, 20 процентов в Европе и около сорока в Азиатском регионе. Понятно надеюсь,– Сашка посмотрел на Гунько.

Тот кивнул и произнёс:

– Население Японии живёт, в основном, в маленьких курятничках, а средства – скупать вне страны – имеет.

– Да, основная часть населения ютится в домиках, которые можно назвать курятничками,– подтвердил Сашка.

– Значит не пропаганда,– выдохнул Гунько.

– Они возвели эту малогабаритность в ранг национальной принадлежности, обыденности, мол так было из покон веков. Подход гениальный. Земля у них дорогая очень, мало её. Отдай наши им Курилы и половину Сахалина, там бы через пяток лет расселилось миллионов тридцать японцев. А у нас там сколько живёт?

– Чёрт его знает,– ответил Гунько.

– Статистику населения надо знать, Ефимович, хорошо. Сахалинская область имеет: 87,1 тыс.кв.км. и 700 тыс. населения. Япония: 372 тыс.кв.км. и 130 миллионов человек,– привёл данные Сашка.

– Бориска профукает и Сахалин, и Курилы,– высказал предположение Евстефеев.– Потом снова за них воевать станем.

– Не должон,– буркнул Панфилов.

– Кто его знает. Хотя парламент ведь есть и съезд, которые ратифицируют договора, эти могут не дать,– сказал Гунько.

– Срать он хотел на съезд и парламент. Он народный избранник и под эту дудку будет делать всё, что хочет, стуча себя в грудь,– убеждал Евстефеев.

– Да ты, Павлович, уже готов,– определил Панфилов, смеясь.

– Точно, готов. Пьян и спать хочу,– ответил Евстефеев.– Давно не перебирал, а тут кружку врезал и спёкся. Случается.

– Cпи тогда,– предложил ему Панфилов.– А то совсем раскиснешь.

– Уже сплю,– буркнул тот в ответ, ворочаясь, укрывшись с головой.– Совсем развезло.

– Александр,– Панфилов чуть вылез из мешка, разгорелся костёр и стало жарко.– Вы нам помогли основательно, что мы можем сделать для вас, вашего дела. Долг платежом красен, но без продажи секретов, ясное дело и предательства.

– Нам, Сергей Петрович, пока помощи не надо. Мы полностью автономны в своих действиях. Своих сил хватает. От вашего предложения не отказываемся, чем чёрт не шутит, случиться может всё. При необходимости обязательно воспользуемся,– ответил Сашка. Клану и в самом деле помощь была не нужна. Система, в которой он жил и работал не требовала, а порой исключала любую поддержку со стороны и честно говоря, ему не хотелось плотно увязываться с кем бы то ни было.

– Выражаясь старой партийной терминологией: "Добро не дал, но согласился по существу",– констатировал Панфилов.

– Примерно так,– сказал Сашка, а для себя отметил, что в лексиконе партии есть выражения точно подходящие по смыслу к определённым ситуациям.– По части финансов мы с вами будет вплотную работать легально. А вот в части нелегальной нам сводиться нельзя и это необходимость для обеих сторон.

– Конечно, нас ведь за такую связь во всех смертных грехах обвинят, дохлых собак повесят при случае,– согласился Панфилов.

– Через легальный наш договор мы сделать сможем гораздо больше, чем по линии тёмных дел. Вот мы организуем курсы для офицеров ваших в Швейцарии. Полсотни человек на три месяца это двести в год. Обучим банковскому делу, торговле, маркетингу и многому остальному,– стал перечислять Сашка.– И на курсы, что вы тут организуете, пришлём вам специалистов. Сложнее с оперативными Валерия Игоревича. Их надо сохранить обязательно, но при этом переквалифицировать и переобучить основательно. То, чем они владеют сейчас в практике, уже не понадобится, их умение пройденный этап. Как это сделать я не знаю, но думаю над этим. Тяжёлая это проблема. Психологическая. Мне надо проконсультироваться с нашими, вариантов много можно предложить и уже сейчас я склоняюсь к тому, что с каждым придётся работать индивидуально, потому что, когда обучение идёт скопом, кто-то теряет интерес, а стало быть, выбывает из общего дела. Может на первом этапе школу открыть, в которой бы они преподавали, скажем точнее, готовили охранников и телохранителей для коммерческих структур. Во-первых, это надо делать и лучше делать на том уровне, которым владеют ваши люди, заведомо вкладывая этим коммерсантам устаревшие основы. Во-вторых, телохранители, как правило, выполняют потом в своих структурах и мокрую, грязную работу, а такая школа даст возможность их всех иметь в поле зрения.

– Дельная мысль,– Панфилов глянул на молча сидящего Потапова.– Что, Игоревич?

– За начальную ступеньку если брать, то я – за. Ведь через такую школу мы не решим всех проблем, особенно жилищной,– Потапов имел желание решить вопрос будущего с Сашкой отдельно, один на один, и не потому, что не хотел лезть в общий котёл, а по причине иной. Он надеялся, что его ребята для Сашкиного дела более необходимы, что даёт точки соприкосновения. Ещё Потапов хотел прогнать своих людей через систему подготовки принятой в Сашкином клане, слишком уж уровень их подготовки был огромным и упускать возможности такой было нельзя.

– Да ты, Игоревич, никак сам играть хочешь,– подметил нерешительность Потапова Гунько.

– Совсем нет. Ефимович, вы ведь не с неба упали. Вот мои ребята придут в охрану общего дела, рассядутся по креслам, ожиреют ведь. И потом, профессионал должен иметь постоянное соприкосновение с реальным опасным делом. На макетах всего не создашь, а тех, кто осядет в реальном процессе строительства, потом в операции нельзя будет для участия привлекать. Падёт тень на институт. Вот я про что,– вывернулся Потапов от претензий Гунько.

– Правильно толкует,– поддержал Потапова Панфилов.– Александр, вы как с этим работаете?– обратился он к Сашке.

– Чего в избытке у нас, так оперативной работы. Мы ведь в окопах на передовой, стрелки то есть. Опасность ежедневная в глазки смотрит, только у нас свой уровень каждый поддерживает сам,– ответил Сашка.– Даже нет контроля никакого.

– Это как?– приободрился Гунько.– Не экзаменуете?

– Что вы, на это нет времени. Просто встречаются двое, заранее договорившись, и ловят друг друга, хоть в городе, хоть в лесу. Задача одна: найти и убить,– Сашка цокнул языком имитируя выстрел.

– Не натурально ведь стреляют,– произнёс Гунько, будучи уверенным, что Сашка ответит положительно, но тот сказал:

– Натурально, без подвоха. Одеваются в рубашки непробиваемые и защитные маски, а стреляют боевыми, только специальными, более слабенькими. Иногда используют наган для этого, у него ведь самая слабая убойность.

– Больно ведь!– передёрнул плечами Гунько.

– Бывает не только больно. Я год назад с Левко играл в войну и он мне так попал, что в двух местах кость руки лопнула. Мы в голову не целим, а то череп расколется. Вообще-то начинаем со слабенького заряда, от которого только чешется, в дальнейшем усиливаем. Жух с Максимом сюда в сектор шли из разных мест и устроили охоту друг на друга. Жух, кто выиграл?

– Максим,– Жух почесал бок.– До сих пор болит, синяк солидный. Мы боевыми зарядами били, но с легковесными пулями.

– Вот так и играют. Кто более рисковый и у кого со стрельбой всё в норме, боевыми садят в друг дружку, но это редкость. Смертельных случаев нет, правда. Другого способа поддерживать хорошую форму мы изобрести пока не смогли. Мы – не роботы, обычные люди и прежде, чем с предполагаемым противником сразиться, собираем информацию, изучаем его досконально и только потом действуем. Наобум не работаем. Уголовную среду не считаем – там пускаем в ход оружие без промедления из-за примитивного уровня мышления у этой категории граждан, ведь старые грамотные авторитеты сбежали из страны под натиском молодых и тупых субъектов, теперь улаживать конфликты лучше пулей. Пример. Еду в пригородной электричке и наблюдаю, как шестеро грабят в открытую пассажиров. Люди молчат – кому хочется за не отданную десятку иметь вспоротый живот или бок проколотый? Дошла очередь и до меня. Спокойно всех расстреливаю в упор и прыгаю с поезда в ночь,-Сашка вздохнул глубоко.– Так примерно действуют все наши.

– Убивать обязательно?– спросил Потапов.

– А вы считаете, что надо драться с шестью в узком вагоне? Можно ранить, конечно, одного – двух, но я считаю это лишним. Люди, которые рядом едут, твоего портрета уже нарисовать не смогут, да это, впрочем, никого из нас не очень-то и беспокоит, в случае если ты убиваешь. А если драка или ранение – то обязательно вспомнят. Психология. Стреляешь ведь мгновенно – три секунды и тебя уже нет. А количество убитых мне лично не давит: трое это или десяток – какая разница. Что вам объяснять,– Сашка потянулся и продолжил:– Пусть лучше они в могиле лежат. Набитые морды и простреленные руки их, как правило, с пути этого не отворачивают, наоборот, становятся они ещё больше дерзкими и наглыми.