Текст книги "Дело Кристофера (СИ)"

Автор книги: Александра Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 33 страниц)

– Мисс Конелл, мисс Конелл, – услышала я голос Такаши.

– Простите. – Но я даже не сумела ему улыбнуться. – Доктор Мияки, можно мне таблетку аспирина? Что-то нездоровится.

Я задержала бесполезную таблетку во рту и, скрывшись в ванной, выплюнула ее в унитаз. Глядя в шикарное зеркало Такаши на свои вычерненные глаза и тонкую старенькую цепочку, я могла думать лишь о том, что никогда, ни за что на свете не хочу больше видеть пани Граданскую. И хотя на этот раз у меня, вроде бы, не было повода, я раз за разом представляла, с каким смаком брошу Шона Картера по возвращению в Сидней. Только вот в моих грезах ему было больно, должно было быть больно. Я хотела, чтобы он признал, что я ему нужна, что он не хочет меня отпускать. Но понятия не имела, как добиться подобного эффекта. Я вообще знала и умела только одно – позорно сбегать. А что? Расписание рейсов я посмотрела, а папу попросила перевести на мою кредитную карту требуемую сумму. Путь к отступлению имелся.

Когда я вернулась за стол, поняла, что Марко еще более пьян, чем раньше. К вину прибавилось сакэ. И то, как он беспардонно разглядывал Пани, порождало нехорошие предчувствия. Разумеется, она делала вид, что не замечает. А если точнее – она его мучительно игнорировала. И, кажется, была уже не рада, что так вырядилась. Вопрос, а на что тогда она рассчитывала?

Расклад заметили уже все, старания Такаши, направленные на поддержание беседы, канули в Лету. Наконец, видимо, не выдержав пристального внимания, Карина встала из-за стола и направилась в уборную. Но, к общему ужасу, Марко последовал за ней. Над столом повисло напряжение, все вцепились в вилки, понимая, что ничем хорошим ситуация закончиться не может. И как только послышался шум, все вскочили и побежали в коридор. Картинка была отвратительная. Марко пытался зажать свою добычу в углу, но та вырывалась. Разумеется, закончилось тем, что Шон врезал сынку Манфреда (и с чего бы это Монацелли старший его не любил, а?), схватил Пани за локоть и потащил к машине, даже не попрощавшись с хозяином вечера. И, как всегда, позабыв обо мне.

– Ммм, Такаши, спасибо за гостеприимство. Я тоже поеду, – воспользовалась я ситуацией.

Не знаю что, подумал Такаши, скорее всего решил, будто я собираюсь догнать Шона. Но я, разумеется, не стала этого делать. Пока Картер и Карина садились в машину, которую нанял для своих гостей японец, я прошла мимо и покинула сказочные владения. Кажется, Пани даже хватило совести меня окликнуть, но я сделала вид, что не услышала. Оказавшись около дороги, я вспомнила метод Шона и выкинула в сторону потока машин руку с зажатой в ней купюрой. Прохладный ветер взметнул мою юбку, до неприличия обнажив ноги и заставив прохожих зашептаться. Я могла бы расстроиться или попробовать прикрыться, но, с другой стороны, рядом с Шоном Картером со мной случались и худшие вещи, нежели подражание незабвенной Мерилин Монро. К такому, оказывается, тоже можно привыкнуть. Когда, наконец, такси остановилось около меня, я успела замерзнуть. В салон нырнула с облегчением.

– В отель Ариетта, – велела я водителю.

Разумеется, в этом месте остановились не мы с Шоном. И даже не Пани. Нет, я не собиралась искать доказательства неверности или порочности. Минуя эту стадию, я сразу двинулась за утешением в лице верного и бессменного Роберта Клегга. И спустя минут тридцать мы уже сидели в баре при отеле, намереваясь здорово надраться. Субординация и общественное мнение были позабыты и отодвинуты в дальний угол. Также отодвинута была в сторону тема моих шизанутых отношений. Иными словами, Роб не стал спрашивать о случившемся, а я не стала рассказывать. И все шло просто отлично, а еще лучше стало, когда оказалось, что в том же отеле живут и выпивают мельбурнские близнецы, звавшие меня на ужин. И под аккомпанемент звона стопок с текилой мы уже вчетвером принялись обсуждать научные вопросы. Где-то в районе одиннадцати часов вечера меня одолели депрессивные, но приносящие облегчение мысли. Окей, я не роковая красотка. Я даже не полноценная подружка ректора, просто его резиновая кукла на семь восьмых ставки (одну восьмую работают, видно, Пани, Хелен и остальные шлюхи). Я просто Джоанна Конелл! И когда-нибудь, пусть и не так скоро без Картера, но в более ли менее целом виде, я стану что-то значить. Меня будут уважать. А еще меня будут любить. Пусть разные люди и в разных ипостасях (железная стерва vs примерная жена), но по мне будут сходить с ума. И, окей, пусть не богачи и не шикарные ректоры на маздах RX-7. Но будут. Мельбурнские близнецы, например, или Роберты Клегги… Грустно прощаться с детскими иллюзиями, но однажды смиряться приходится. Я не безупречная, Шон Картер во мне не заинтересован и никогда не заинтересуется, а, значит, найдется еще немало мужчин, которые посчитают меня, с моими розовыми ноготками, белыми волосами и простенькими цепочками недостойной, но однажды я стану Бабочкой, выйду замуж и буду все уметь и успевать. Может, не скоро, но обязательно. А пока можно надираться в баре с мужчинами, которые не представляют для меня опасности, которым я по-своему нравлюсь, в платье, которое настолько на грани приличий, что люди оборачиваются. А Пани… а что Пани? Ну что с ней тягаться? Она – не мой уровень. У меня нет россыпей бриллиантом, да я и не согласна, как она, брать подачки от мужчин, с которыми вожу шашни. В моем мире царят морские брызги, серфинг и ровненький загар. Вот она я. Королева лайма и текилы. А та девица из дома Такаши Мияки, притворно умоляющая об аспирине – совсем не Джоанна Конелл! Пора с этим всем завязывать.

Я доехала до отеля к часу ночи. Пьяная. Настроение было на редкость хорошим. Неприкрытое восхищение мужчин действует на меня как… как полироль на паркетный пол. Дурацкое сравнение, но и я не трезва! Хихикнув, открыла дверь в номер Картера (пять звезд – два ключа. Удобно!). Знала, что если услышу стоны Пани – за волосы выволоку! Неприятная правда о Джоанне Конелл – когда ей плохо, она зависает в баре в сомнительных мужских компаниях, пьет и чувствует себя от этой смеси намного лучше. Почти всемогущей.

Но нет, воевать оказалось не с кем. Картер просто сидел перед ноутбуком. Моим. Взломанным и со всех сторон изученным.

– Ч-что-то нашел? – спросила я, покачнувшись, пока он не начал атаковать первым.

– Ты еще вчера искала рейсы на Сидней. Удивительно, что вообще не в день прилета! – ледяным тоном произнес он. – Какого хрена, Конелл? Я уже было собирался за тобой в аэропорт кого-нибудь отправить!

– Я не собиралась улетать. Я пи-ла, – доверительно сообщила я очевидное. Спотыкаясь о собственную юбку, я попыталась выбраться из туфель, но повалилась на столик в прихожей и решила: хрен с туфлями. И в них неплохо. – А моральная готовность от тебя свалить никогда не помешает! – и гордо отбросила волосы, будто мое феерическое сшибание мебели было спланировано.

– Моральная?!

– Моральная-преморальная, – пьяно хихикнула я, а он только поморщился. – Ну, исходя из нашего опыта это так: сначала ты что-то для меня делаешь, а потом должен устроить противодействующую подлянку.

– Что ты несешь?

– Это не я, – рассмеялась я, всплеснув руками. – Это Ньютон, ты что, в школе не учился? Будь я таким мозгом, как он, я бы уже давно тебя бросила. – Ой, кажется, я перегнула, потому что, судя по выражению лица, Шон был готов меня в скором времени где-нибудь прикопать. – Ну, правда, Картер, ты же не думаешь, что я все еще питаю по поводу тебя какие-то романтические иллюзии? Я с тобой сплю, потому что твое имя Шон Картер и весь мир, когда ты входишь, застывает по стойке смирно. А ты со мной спишь лишь потому, что Пани тебя кинула, а кроме меня не нашлось другой иностранки, которая бы потом без претензий от тебя свалила. И чтобы я, упаси Господи, не задержалась с тобой дольше отпущенного, ты меня хлещешь по щекам, стоит хоть что-то хорошее для меня сделать. Чем больше делаешь, тем больнее бьешь. А мы здесь, в Осаке, даже к Такаши Мияки на этот гребаный преотвратный ужин сходили. Кстати, никогда еще мне не было так тошно, Картер. Можешь сделать на это скидку. Но, в остальном, я готова. Давай! Что ты мне там приготовил? – фыркнула я, скрестив руки и с трудом устояв на ногах. Но то, что ответил мне Шон, чуть не завершило начатое. Его слова вышибли почву из-под ног.

– Ты удивишься, Конелл, но я с тобой сплю, потому что мне нравится с тобой спать. Иначе я бы уже давно нашел другую иностранку, уверяю тебя. Вас человек по шесть-восемь на курсе ежегодно. Или даже не иностранку. Или даже не на программистских специальностях… Просто мне нравится трахать именно тебя.

Вот после именно этих слов я едва устояла на ногах и едва нашла слова опровержения.

– Не смог бы, Картер. Ты же просто пустышка. Кроме секса и привилегий, за каждую из которых приходится расплачиваться частичкой души, тебе и предложить-то нечего. О нет, ты не удержишь рядом женщину иного склада ума, нежели твой. Потому что терпеть тебя можно только ради чего-то. А что ты можешь предложить, кроме Бабочек? Ха! Да ты даже на адекватное человеческое общение не способен. Ты аутичен. С тобой даже разговаривать можно только на три темы: секс, компьютеры и перелеты.

– Это не моя проблема, – равнодушно пожал он плечами. Ни хрена-то ты, Конелл для него не открыла. Ты даже в этом не преуспела!

– Это твоя проблема, – взорвалась я, не выдержала. – По этой причине от тебя ушла Пани. Она ведь к Алексу ушла, верно? А все почему? Да потому что он живой и способен чувствовать, а ты гребаный робот. Ты работаешь как робот, живешь как робот, ты… ты даже трахаешься как робот. – Даааа, напиться было плохой идеей.

– Вот мы и докопались до сути. Опять Пани. Хочешь от меня четвертую тему для разговоров? Хорошо! Все твои проблемы не от Пани и даже не от меня, а от катастрофически низкой самооценки. Ты до дрожи боишься сделать не так хоть что-то, в чем-то провалиться, потому что для тебя важно общественное мнение. Будто только оно тебя и определяет. Ты ненавидишь Пани за то, что, по-твоему, она лучше. И вот в этом твоя проблема: не она лучше, а ты хуже. А если бы ты так себя не воспринимала, никто бы не воспринимал. Она выбрала Алекса, но для меня он не лучше. Никто, никогда, ни на мгновение не убедит меня в том, что есть кто-то лучше, чем я. А тем более такая неуравновешенная особа, как ты.

Иногда лучше принять правду и назвать вещи своими именами. И принимать их такими, какие они есть. Например, я тебя хочу, готов даже поступиться парочкой принципов, лишь бы ты продолжала со мной спать. В общем-то, мне плевать, кого трахать, если мне этого хочется. Как, например, Хелен Амберт, я хотел секса, не ее именно. Но тебя я хочу. И всегда так было. Поэтому тебя называют моей шлюхой. По крайней за нашими спинами. Но это только твое звание. Не Хелен Амберт, опять же. И не Пани. А говорят так, потому что завидуют, Конелл. Тебе, пойми ты, на хрен, завидуют. Ведь я беру тебя на Осакскую конференцию, проталкиваю в протеже к Такаши Мияки за простую возможность и дальше с тобой спать. А ты все пытаешься с фэйковым независимым видом задирать нос. Знаешь, Конелл, если перед тобой стоит мечта, которую уже почти готов осуществить Такаши Мияки, пусть рядом с ним хоть чертов огнедышащий дракон обретается, нужно стоять и с открытым ртом его слушать. Раньше у тебя так получалось. Что изменилось? Объявилась рыжая с***а, которая начинала точно так же как ты и видит на твоем месте себя? Конелл, она такая же, как и все. И тоже завидует. Потому что на нее больше никто не обращает внимания за просто так. За каждую крупицу внимания ей приходится теперь потеть, не получая ответного удовольствия.

– Ты совсем спятил?! – Кажется, я до корней волос покраснела.

– Я всего лишь называю вещи своими именами, Джоанна. И то, что я, по-твоему, аутичен, тебе лишь в плюс. Будь я восприимчив ко всей этой психологической х**не, я бы уже давно схватился за голову и послал тебя подальше. Ты же дерганая истеричка, подобные тебе никому не нравятся. И, не обольщайся, я не один так думаю. Ты никому и никогда не будешь нужна, пока сама не решишь, что достойна, быть нужной.

– Что за бред?! Я достойна! Всего достойна! – закричала я на него. По щекам потекли слезы.

– Знаю. И кроме тебя все знают. И, если угодно, даже Пани знает. Иначе, зачем бы ей было цеплять на себя ценник.

– Ценник?

– Ну, всю эту сверкающую дребедень.

– Зачем? – прохрипела я.

– Да потому что она тебе завидовала. И завидует. Неужели, мать твою, это не очевидно, Конелл? В тот раз, когда она приехала, она сделала все, чтобы ты ушла. Потому что для нее ты соперница. Теперь все, что тебе нужно сделать, чтобы снова выиграть, – забыть о ней навсегда! Ты в Осаке, здесь Бабочки, Такаши тебя пригласил на ужин, она просто не может тебе помешать, только если ты ей сама не подыграешь. А ты подыгрываешь. Меня вообще поражает, что спустя столько времени вы все еще не даете друг другу спокойно спать по ночам!

– В нашей вражде виноват ты! Нечего теперь удивляться!

– Согласен, я полил бензином вашу пылкую неприязнь, и рвануло. Но что дальше? Тебе не кажется, что не имеет значения, кто виноват, если ты ухитришься просто забыть обо всем как о страшном сне?

– Забыть, чтобы тебя после этого перемкнуло в обратную сторону? Спасибо, я предпочитаю помнить.

– Конелл, когда я сказал, что не считаю себя хуже Алекса, это означало, что раз она выбрала его, то пусть катится к черту! Ждать, пока кто-то там нагуляется по всем, с кем его судьба сводила, – не мое.

– Однажды она уже возвращалась. И мне пришлось искать помощи у других людей. Теперь я верю им, а не тебе. И всегда так будет.

– Я знаю. Но сейчас-то я не ради тебя стараюсь.

– А ради чего ты стараешься? – устало спросила я, вконец запутавшись и даже протрезвев от изобилия мыслительной деятельности. По крайней мере на пол больше упасть не пыталась.

– Ради того, чтобы побыстрее содрать с тебя эти тряпки, – бесцеремонно заявил он.

– На будущее, этот разговор совсем не возбуждает, – буркнула я, хотя вынуждена была признать, что соврала. Мне безумно понравились его слова. Настолько, что неплохо было бы принять какой-нибудь холодный душ из подлянок и противодействий.

– Разговоры вообще обладают обратным эффектом, – кивнул Шон, охотно поддержав мою игру.

Я не стала сопротивляться его желаниям, тем более что с моими они совпали. Черное платье не нуждалось в расстегивании. Чтобы оно упало, достаточно было просто спустить его с плеч. Собственно, так я и поступила. Ткань скользнула по телу, оставляя меня практически обнаженной.

– Остальное тоже, – велел мне Шон своим лучшим менторским тоном. Даже не сделал попытки приблизиться. Просто налил себе виски. А я почувствовала себя героиней стриптиза, с той лишь разницей, что не было музыки, и там никто не обнажается полностью. Но я не удивлена. Шон – фанат правды без прикрас.

Я стояла посреди номера в одних лишь туфлях, с которыми окончательно сроднилась, а Шон все еще сидел на диване и запивал зрелище виски. Внезапно я почувствовала себя просто непозволительно трезвой.

– Я тоже хочу, – обиженно потребовала я, указывая на стакан и чувствуя себя на редкость глупо.

– Иди и возьми.

Я приблизилась к нему и вытянула из пальцев стакан. Морщась, я допила все содержимое и зажала губы рукой, пытаясь проглотить обжигающую жидкость. Бешеное сочетание разных видов алкоголя подействовало моментально. Комната закружилась, и каким-то образом я оказалась на диване, мои ноги обхватили талию Картера, а пальцы пробрались под его рубашку. Мир вертелся и вращался, я не осознавала половину происходящего, только чувствовала. Мы добрались до спальни Шона, растеряв по дороге и всю его одежду тоже. Не знаю, как нам это удалось, ведь идти самостоятельно я не могла, и Картеру пришлось меня практически тащить, но он не жаловался. Когда я не сопротивлялась, он вообще становился на удивление адекватным.

Кажется, ему понравился пьяный вариант Джоанны, так как периодически он продолжал поить меня виски, поддерживая эту иллюзию легкости и правильности происходящего, пока мое тело не забыло, как сложно без его ласк. Я поверила, поняла, что, может, никогда не получу от Шона больше, чем просто секс, но в его случае это очень даже неслабое оружие порабощения.

Было часа четыре утра, когда в дверь раздался стук.

– Открой, – велел Шон, спихивая меня с кровати.

Поскольку протрезветь мне так и не позволили, я действительно чуть не оказалась на полу, после чего раздраженно сдернула с Картера одеяло и замоталась в него чуть ли не по самые уши, а только потом поплелась открывать дверь, спотыкаясь о свой импровизированный наряд и намереваясь выставить пинком даже королеву Британии. Наконец, я рывком распахнула дверь, а там… Пани. И у нее на лице у нее истинный шок.

– Джоанна?! – пискнула она.

Я тупо и нетрезво заморгала, пытаясь вообразить причину ее появления в столь ранний час у нас на пороге. И ни одна не радовала. Но все оказалось куда как банальнее… но в то же время сюрреалистичнее.

– Ммм, Джоанна… эээ… мой номер под… вами. И не могли бы вы потише? Мне хотелось бы поспать.

– К-конечно.

Ну а что тут еще скажешь? Думаю, я покраснела. Но до нее мне было далеко.

– Не переживай, Пани. Мы займем другую спальню и больше беспокоить тебя не станем, – крикнул из глубин номера Картер.

– Ну… эээ… спасибо, простите за вторжение, – произнесла она и… сбежала. Иначе не назовешь.

– Спокойной ночи, – крикнула я ей вслед, но, думаю, за диким хохотом Шона Карина этого не расслышала.

– Что ты ржешь, придурок?! – раздраженно спросила я, сдергивая с себя одеяло. – Ты знал, где ее номер, ты же ее провожал! Все нарочно, да?!

– Что тебя расстраивает?

– Да, кажется, ничего, – стушевалась я тут же.

– Ну, так пойдем, на этот раз, к тебе, – фыркнул он.

– Ты это серьезно?! Я завтра со стыда сгорю!

– Я знаю, но ведь уже ничего не изменится. Будет забавно понаблюдать за тем, как вы с Пани будете друг от друга кругами бегать по конференционным помещениям, пытаясь не встречаться.

Меня разбудила головная боль. Однако это было не все: на животе было непривычно тяжело. Я в ужасе распахнула глаза и уставилась на Шона. Он спал, и одна его рука лежала на мне. Дьявол. Мы уснули вместе. Я тут же зареклась пить. Осторожно выкарабкалась из-под его руки, но не разбудить Картера не удалось.

– С добрым утром, – выдавила я улыбку.

Разумеется, он в ответ ничего не сказал, но попытался сгрести меня в охапку. И тут внезапно в голову вставили канал, по которому начали прокручивать ночные воспоминания. И секс, и алкоголь, и Карина, и слова Шона. Это было слишком, и я вырвалась.

– Н-нужно собираться, – сказала я, скатываясь с кровати. Как мы могли уснуть в одной постели? Нет, в жизни больше никогда. Ни за что!

– Не хочешь остаться в номере? – спросил он хрипло. – Моя секция завтра, а твой доклад уже был…

– Нет. Мы приехали сюда не для этого, – сказала я, лихорадочно перекапывая шкаф в поисках того, чем можно прикрыться. Не отбирать же одеяло, демонстрируя собственный ужас от мысли, что мы проснулись в одной постели. В конце концов, голой он меня успел изучить со всех ракурсов, смущало не это.

– Как скажешь, – кивнул он и ушел. А я с облегчением выдохнула.

За завтраком я мучилась похмельем и ни крошки не проглотила, но эта головная боль была не единственной – весь день я старалась избегать Пани. Это заставило меня наплевать на Шона и, бросив Бабочек, присоединиться к Роберту и мельбурнским близнецам. Разумеется, меня наградили просто убийственным взглядом, но фиг бы некоторым. Я просто пожала плечами и постаралась обращать на Шона как можно меньше внимания. Плохо получалось.

– Вы не хотели бы поработать или поучиться у нас в Мельбурне? – вдруг услышала я вопрос одного из близнецов.

– Что, простите? – ошарашенно переспросила я.

– Не в ущерб профессорам Картеру и Клеггу, конечно, просто небольшая, так сказать, практика. У нас отличная кафедра параллельного программирования. Приезжайте, скажем, летом.

– Я подумаю.

– А после окончания университета у вас какие планы? – продолжили допрос.

– Я собираюсь вернуться в Штаты.

– А как же профессор? Из вас ведь такая удачная пара…

И вот в этом месте я подавилась. И у Роберта Клегга возникли те же проблемы. Удачная. Ага.

– У нас неплохой… научный альянс, – призналась я. – Но в остальном мы… довольно разные люди.

– Тем не менее вы уже довольно давно вместе.

– Чуть больше года.

И тут до меня дошло, что это самые долгие отношения в моей жизни. А уж если прибавить первое в истории Джоанны Конелл совместное проживание, то обнаружилась совсем уж мрачная картинка. Выходило, что, несмотря на все аномалии и заскоки Шона, он меня устраивал больше, чем нормальные мальчишки моего возраста? Вот ужас-то!

Переваривания этой мысли мне хватило до самого конца ланча, после которого Картер схватил меня за руку с твердым намерением не отпускать от себя ни на шаг. Так и шли до самых дверей ресторанчика. Но тут Такаши остановился и пожал вдруг руку какому-то японцу.

– Мисс Конелл, вы, кажется, еще не встречались с Кеном Оягавой, – представил он. Я улыбнулась этому человеку, но полюбезничать Картер не позволил – открыл дверь и буквально выволок на улицу.

До самого конца конференции мы почти не разговаривали. Даже о том, что Такаши так ничего и не сказал по поводу места Бабочек. Я была уверена, что холодная война была бы нарушена, если бы Картер что-то знал. Сказал бы, что я идиотка. Или сказал бы, что я идиотка, которая чудом не провалилась.

В самолете я потребовала у стюардессы плед, у Картера – снотворное, и, получив все блага этого мира, завалилась спать. В результате в Сидней я прилетела выспавшейся и почти довольной. Но не Картер, конечно. Пока следующие сутки он отсыпался, я тайком подглядывала за ним с порога спальни. Он спал и хмурился. Может, от боли. А, может, просто потому что мрачность уже вросла в него корнями. Ну, до чего же противоречивый человек!

На вторые сутки после прилета я приготовила себе кофе и тосты, намазала их джемом, напевая себе под нос что-то из родного кантри, и взяла в руки газету. У меня нет привычки их читать, но Шон это дело любит, и я решила просто положить ее на стол. Однако тот день был исключением, потому что я так к ней и приклеилась. Даже руки задрожали.

"Объявлена новая Бабочка Монацелли. Ставленником Такаши Мияки был назван Кен Оягава…"

То, что я в этот момент почувствовала, было не передать словами. И хотя я не имела на то никаких прав, у меня по щекам потекли слезы. Рваными движениями я сложила газету снова и, позабыв о своем завтраке, поднялась со стула. Под магнитом с логотипом браузера Safari оставила Шону записку, о том, что уехала на побережье, и стащила ключи от мазды.

Вернулась я только вечером. И настроение было просто великолепным. Вы скажете, что я ненормальная. Столько усилий, столько нервов, и все тщетно. Но нет. За прошедший день я поняла, что теперь, наконец, могу жить и дышать. Удавка, с которой я прожила последние полгода, развязалась. Теперь снова можно было спать, вечерами смотреть глупые фильмы у Роба и Мадлен, красить волосы хоть в платиновый блонд, пить с Керри, Аароном и Джеком текилу… да просто жить жизнью обычной двадцатилетней студентки! Я словно очнулась от транса. Лихорадочная спешка закончилась, и вне зависимости от результата я была этому рада. ВСЕ.

Но на повестке дня был еще один вопрос. Шон. Уйти или остаться? Я выглянула в окошко кухни и обнаружила, что он играет на заднем дворе с собакой. И вдруг захотелось остаться здесь навечно, не приближаться к нему, ведь я знала, что он захочет отобрать у меня радость детства. Что он мне предложит? Лекарство для амбиций? Секс? Множество обид? Я устала от каждого из этих пунктов… Но прятки не являлись выходом.

– Ты видел? – спросила я с веранды.

– Да, – бросил он коротко. Даже не взглянул на меня. Я подумала, что на этом разговор исчерпан, но внезапно Картер продолжил. – Я знал, насколько сильно японцы ценят свою нацию, но надеялся, что Такаши другой. Он здорово упал в моих глазах.

– Думаешь, это что-то типа расизма?

– Нет, Конелл, что-то типа расизма только в Штатах. А японцы просто привыкли тянуть друг друга и не доверять чужакам. Поверь, Такаши теперь станет национальным героем.

В этот момент на меня со счастливым лаем прыгнула Франсин. Я привычно поймала ее лапы, чтобы не дать испачкать платье, и потрепала за ухом. А потому не спросила: что дальше будет со мной? Я вдруг поняла, насколько сильно устала говорить об одном и том же. Я вошла в дом

и отправилась спать.

Глава 6. Вина

Настоящее время

Домой я возвращаюсь с самым что ни на есть честным видом. А как иначе? Я ненадолго, сказала я Брюсу и пропала на три часа. Самых потрясающих за последние несколько недель. Да. Шону я солгала. Его отношение ко мне изменилось, и это заметно. Теперь он не так черств, как раньше. Но я даже думать об этом не хочу. И не хочу понимать, почему он так поступает. Привез меня в недостроенный офис бабочек, показал чертеж будущих помещений… Но не ловушка ли это? Он ведь из тех, кто скажет что угодно, лишь бы добиться своего. Честные методы? Я вас умоляю. А может, дело и не в нем, ведь тем, кто однажды уже потерял мое доверие, заполучить его назад ой как непросто. И Шон Картер последний в очереди на возврат моего доброго к нему отношения. От разочарования цокаю языком и открываю, наконец, дверь. Первое, что я чувствую, – как в нос ударяет запах алкоголя. Уронив голову на стол, заваленный салфетками с ромашками, спит Брюс. Рядом с ним пустая бутылка. Кажется, я только что возненавидела ромашки. Сначала Италия. Затем зеленый цвет. Теперь ромашки. По мере возникновения все новых и новых жизненных осложнений, розовый уютный мирок, в котором Джоанна Конелл с комфортом обитала все свои двадцать шесть лет, наполняется призраками печальных событий…

Господи, ну что я за идиотка. Даже теперь переживаю только о себе, в то время как мой мужчина, окончательно разочаровавшись во мне, взялся за бутылку. Я дура. Хуже, я влюбленная дура.

– Брюс, – трогаю я его за плечо. – Пожалуйста, пойдем спать.

В ответ нечто нечленораздельное.

– Пожалуйста, Брюс. – Вздохнув, я перекидываю его руку через плечо и тащу в спальню. Не знаю, что мы творим. Он так счастлив, что пьет, а мне комфортно с кольцом другого мужчины на пальце. Хуже, мне комфортно прикидываться, что это кольцо от Брюса. Мир сошел с ума. Мы сошли с ума.

И хотя я открываю окно, впуская в спальню звуки ночного Сиднея, запах спирта побеждает все. Не могу. Хватаю подушку и ухожу. В квартирке с зелеными стенами всего одна комната, но на кухне угловой диван, где я и располагаюсь. Узко, но что поделать. Вторую ночь почти полного отсутствия сна я не выдержу. Однако асбтрагироваться от проблем не так-то просто. Я никак не могу забыть, что всего в нескольких сантиметрах от меня находится ноутбук, который мы еще вчера выбирали с Шоном. Эта мысль не дает мне уснуть. И когда я успела так влипнуть? Вздыхаю, и, потворствуя зарождающейся паранойе, вынимаю из подарочка аккумулятор. Ну, вот и славно. Теперь Картеру никоим образом не отследить мое бедственное положение. Чудненько. Теперь можно и поспать.

Посыпаюсь я от ощущения, что на меня кто-то смотрит. Рывком вскакиваю и чуть не падаю с диванчика. Выглядит Брюс великолепно. Будто похмелье – байки для неразумных детишек.

– Джоанна, мы больше не спим в одной постели?

Сначала я думаю о том, чтобы пуститься в очередные выяснения отношений, но вдруг чувствую такую усталость, что вместо этого вру:

– Я так устала разбираться с новым ноутбуком, что уснула прямо тут. Прости.

О, кто-нибудь, убейте меня. Ведь я уснула настолько внезапно, что у меня обнаружились и плед, и подушка, а у ноутбука так вообще аккумулятор изъят. Премию года за лучшее вранье мне никогда не получить. Может, конечно, дело в том, что меня мучает адская головная боль из-за запаха спирта. Да что же это такое? Брюс пьет, а что-то типа похмелья только у меня. Одно радостно: он тоже предпочел ограничиться зыбкой ложью. Вот каково наше взаимопонимание – мы оба согласны прозрачно лгать, лишь бы не говорить о проблемах.

Когда я доезжаю до университета, сразу направляюсь в уборную в надежде, что если ополосну лицо холодной водой, мне полегчает. Перед выходом я сорок минут простояла под душем, чтобы гарантированно избавиться от запаха, но он мне все еще мерещится. Хорошо, что сегодня у меня ни одной пары, я приехала только ради проекта для Бабочек, и вместо кофе можно глотать таблетки. Которые стремительно заканчиваются, но не помогают…

Когда открывается дверь, и на кафедре появляется мой ночной кошмар в виде одного припадочного студента-итальянца, я в него готова кидаться и чесноком, и святой водой, и ладаном, и всем, что найду, лишь бы только не донимал мою несчастную голову своими академическими изысканиями.

– Я пришел защищаться, – жизнерадостно объявляет он, не обращая внимания на мой убийственный взгляд.

– Слушай, у меня выходной, а еще болит голова, давай сюда свои бумажки, я тебе даже контракт о передаче души подпишу, только сгинь.

– Не, тогда не надо. Если у тебя выходной, то что ты тут делаешь?

А вы думали, что я его припадочным для красного словца называю?

– Пишу проект для Бабочек. А раз и университет, и отряд чешуекрылых ныне принадлежат одному и тому же типу, все записанные за ним помещения я с чистой совестью могу занимать в любое время.

– Для Бабочек?!

Кажется, все, что следовало за этим словом, итальянец услышать даже не попытался.

– А можно посмотреть? Ну, пожалуйста! – начинает клянчить он.

И я бы его правда послала куда подальше, но у него есть то, что мне нужно: две ноги, посредством которых он добудет аспирин. И уже спустя пятнадцать минут у меня этого чудодейственного средства столько, что можно вылечить все больные головы мира, а за спиной сидит и пялится в код один восторженный мальчишка-энтузиаст.

Когда после своей первой и единственной пары на кафедру забредает Роберт Клегг, он начинает сходу начинает меня подкалывать:

– Как голова, Конелл? О, вижу ты приобрела… себя, – противно хмыкает он.

– Не начинай, Роб, – устало произношу я.

– Если бы у тебя было похмелье, я бы предложил тебе выпить, но у тебя никакое не похмелье, верно?

– Наверное, погода меняется, – охотно поддерживаю я игру. – Шел бы ты домой, Клегг. У тебя там жена.

– А у тебя жених.

– Он на работе.

– Он у тебя круглосуточно что ли работает?

– Клегг, тебе чего? Если ты всерьез вознамерился меня перевоспитать, уверяю тебя, я уже не в том возрасте.