Текст книги "Дело Кристофера (СИ)"
Автор книги: Александра Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 33 страниц)
– Она пропускает слишком мало света.
– Я предпочитаю пользоваться бра. – И это равносильно признанию факта, что на самом деле люстра мне было не очень-то и нужна. Я хотела совсем другого. Его. Здесь. Со мной. – Где твой дом? – спрашиваю я, а Шон оборачивается и подозрительно на меня смотрит. Обвожу рукой комнату. – Где? Я так и не нашла.
– Там, – указывает он в угол комнаты.
– А я думаю, нет. Потому что университет тут, – качаю я головой и тыкаю пальцем в точку на стене.
– Возможно, ты права. Здесь либо ошибка, либо для шаблона взяли панораму прошлого тысячелетия. Сидней с тех пор изменился.
– А за последние три года – совсем нет.
– Тебе только кажется.
И я снова не знаю, о чем мы говорим. О городе ли? Я считаю, что нет. Я хочу так думать.
– Ты говорила, что у тебя плиту замкнуло? – Да-да. И все остальное тоже сломано, ты только не уходи! Жаль, что в моей квартире так мало вещей, а то я могла бы находить ему занятия вечность, не озвучивая причин и не рискуя получить обидное "нет" в ответ на прямой вопрос.
– Да.
– Пойдем, посмотрим.
Я свечу Шону через плечо фонариком и схожу с ума. Он снял рубашку, и теперь сидит без оной… и запах его тела кружит мне голову. А в животе порхают бабочки.
– У тебя тестер есть? – спрашивает Шон. А? Что?
– Может быть, у Брюса был… – задумчиво говорю я, и повисает молчание. Да-да, у того Брюса, от которого я собиралась родить ребенка…
– Провод оплавился, – выводит меня из ступора голос Картера. – Замыкание определенно было, но, возможно, сработал предохранитель, и что-то еще работает. Нужно проверить. – Замыкание было. Но что-то еще может работать. Нужно проверить. Хорошо, давай. Я не против.
– Я точно не найду запасной провод.
– Неси тестер и ноутбук. Я знаю магазин круглосуточной доставки.
– Тот, где ты нашел столешницу?
– Да, он самый.
Тестер показывает, что признаки жизни у плиты имеются, а провод питания обещают привезти через двадцать минут. Суперуниверсальный магазин с круглосуточной доставкой. Его определенно стоит запомнить.
– У тебя есть что-нибудь выпить? Можно пока отметить покупку квартиры.
– В моем доме не бывает алкоголя, – честно говорю я. Не знаю, как Шон это интерпретирует, или что думает, но я говорю правду. После Брюса я стала значительно брезгливее. Помнится, я заявила Шону, что он много пьет? Он не много пьет. Или много, но зависимости у него нет и только это имеет значение. Я знаю, что говорю. До самого приезда курьера мы сидим молча, потому что я не могу не вспоминать Брюса, а Картер догадывается, что не все так просто.
– Посвети мне, – просит Шон, подсоединяя плиту. Я наклоняюсь снова, и непокорная прядь волос соскальзывает с плеча и касается его щеки. Я возвращаю ее на место, нечаянно касаясь кожи Картера. Руку, как всегда обжигает грубая щетина.
– Прости. – Но Шон будто и внимания не обращает на такую мелочь.
– Кажется, остальное в порядке, – вместо ответа сообщает он. – Включим ее, даже если не заработает, хуже уже не будет.
Плита стоит посреди кухни, а мы – рядом. И когда зажигается огонек, я не смогу сдержать счастливый смех. Нет, не возможно, а да, да и еще раз да. Работает!
– Кофе? – счастливо спрашиваю я, но вовсе не из благодарности. Просто. Я. Не хочу. Его. Отпускать.
– Конечно, – милостиво соглашается Картер. Он сегодня вообще на редкость покладист.
Стола у меня нет, но есть крышка плиты. На ней стоят чашки из лучшего сервиза. Кофе черный, без молока, потому что его у меня нет, но с сахаром – этого добра в избытке…
– Мой первый кофе, приготовленный в новом доме, – гордо объявляю я, глядя как Шон уплетает конфеты. Жаль, что мне больше нечем его угостить…
– И это все, что ты купила на гонорар с проекта? – спрашивает он, оглядываясь.
– Не забывай про медицинские расходы и то, что я иностранка. Мои болезни стоят дорого. Да и, вообще-то, я не хотела ничего другого. Эти стены мои, – оглядываюсь я. – В них мне комфортно. – Я улыбкой осматриваю свою будущую кухню. Уже знаю, что и как здесь будет. Я знаю, что это будет лучшим местом во всей моей квартире.
Но когда смотрю на Шона снова, радости на его лице не наблюдаю. Такое впечатление, будто он… злится? И тут я понимаю, что на часах уже пять, и он может уйти, а я не хочу, чтобы это случилось.
– Шон… – начинаю я, набравшись мужества.
– Мне нужно идти, – решительно произносит он, и у меня отвисает челюсть. Не глядя на меня, Картер напяливает рубашку, раскатывает рукава… Думаю, славно, что у меня нет в руках колющих и режущих предметов. Когда я выхожу в прихожую, меня аж трясет от обиды. Отпираю дверь и широко ее распахиваю.
– Спокойной ночи. Спасибо за помощь, – в любой ситуации сохраняй лицо – так мне мама говорила. В некотором плане она очень мудрая! Но я ее советам, видно, следовать не в состоянии!
– Спокойной ночи, Джоанна.
И… уходит. Это что вообще было?! Я смотрю на закрытую дверь. Не понимаю. Сегодня Шон был со мной, в моей квартире, но он буквально отказался со мной переспать! А ведь я хотела, несмотря на операцию, Ребекку Йол и отнюдь не радужное прошлое. Черт, я была согласна даже вернуться. Ну, может, не жить, но… встречаться. С таким Шоном, каким он, казалось, стал. С Шоном, который подарил мне кольцо, проект, закрыл дверь аудитории… и даже… даже повесил люстру и подключил плиту! Но все так радужно!
Как я уже говорила, ожидания оправдываются далеко не всегда. Иногда от них становится очень грустно. И квартира, только-только освещенная, потеплевшая, вдруг становится пустой и тусклой. Ухожу в ванную и встаю под горячий душ. Он смоет с меня соль и разочарование. Но этого не происходит – едва струи воды касаются моей кожи, я начинаю заливаться горючими слезами. Неужели он помог мне только потому что его раздражает мое присутствие в офисе Бабочек? Рыдания душат. Я запрокидываю голову. И… не становится легче, ведь сегодня воплотился в жизнь мой самый страшный кошмар. Его зовут Ребеккой Йол.
Если вы думаете, что утро принесло мне облегчение, то глубоко заблуждаетесь. Мое лицо опухло от слез, и приходится что-то с этим делать. А еще закончился кофе. Разумеется, чтобы вернуть себе хотя мы частичку утраченного самолюбия, я одеваюсь в элегантный костюм и туфли на самом высоком каблуке, который у меня имеется. Однако, когда спускаюсь на парковку, обнаруживаю, что колесо спущено. То есть в своем элегантном костюме я лезу за компрессором. Разумеется, под ногтями становится черно от грязи. Это так обидно, что хоть снова плачь!
И автосервисы забиты под завязку. Один, второй, третий. Не могу же я на пробитой покрышке кататься по всему Сиднею в поисках местечка, где трава зеленее? Останавливаюсь около четвертой по счету мастерской. Захожу в помещение, а там… едва есть где стоять, не говоря уже о сидячих местах. И когда я вижу, сколько здесь смеющихся, бегающих и плачущих детей, меня охватывает паника. Кажется, тут сплошные мамаши с чадами, которых некуда девать. Все, что я могу в такой ситуации: не разрыдаться в голос. Кажется, против меня ополчилось все на свете!
– Меня трогать только в том случае, если вы хотите собственной смерти, – кричу я, влетая на кафедру. – Это не день, а катастрофа!
Туфли летят в сторону, и я встаю босыми ногами на пол. Линолеум вовсе не холодный, но мои ноги так горят, что он кажется ледяным.
– Конелл, что с тобой?
– Я ненавижу машины, детей, туфли и исчерпаемость кофейной материи и… – Шона Картера! Ублюдка эдакого. И шлюху эту его! Молчать! – И пойду спрыгну с моста… Но мне ведь даже это не поможет, потому что я слишком хорошо плаваю!
– Но это же хорошо, – миролюбиво говорит Роб, пытаясь меня успокоить.
– О нет, я не утону. И не застрелюсь, ведь я не смогу зарядить пистолет, даже если его найду.
И не повешусь, так как пока вяжу узел переломаю ногти и растеряю всю решимость. Ну что я за розово-пушистое бесполезное создание? – В этот момент раздается эпичный всхлип, после которого по моим щекам начинают течь все слезы, которые я ухитрилась сдерживать… аж с семи часов утра. Браво, Конелл. Ты просто умница!
Не выдержав внимания коллег, я ныряю под стол, не переставая всхлипывать. Ну теперь они хоть меня не видят. Слышу, как открывается дверь. Только бы не Картер, только бы не Картер! Наклоняюсь еще ниже, выглядываю из-под перегородки, кроссовки. Уф, это Каддини!
– Хм, туфли Док есть, а самой Док нет. Где она? – задумчиво спрашивает итальянец.
– Рыдает под столом, – услужливо сообщает секретарша.
– Что? – ошарашенно переспрашивает он.
– Ты что, оглох? Она рыдает под собственным столом. Не делай вид, что ты удивился, это же Конелл.
– А почему она рыдает?
– Не может придумать эффективный способ покончить жизнь самоубийством после того как разочаровалась в кофе, детях и туфлях.
Секретарши – они такие. Услужливые. Вспоминаю очаровательную мисс Адамс и завидую Картеру черной завистью! Вот она классная, а эта… Всхлипываю. Громко выходит.
Что, вы думаете, делает после этого Каддини? Ага, он встает на пол на колени и наклоняется к перегородке, из-под которой все еще торчит мой нос.
– Док?
Но в этот момент дверь снова открывается, и вот теперь там знакомые туфли Картера. Хватаю Энрике за футболку, притягивая ближе.
– Я потеряла сережку, – быстро шепчу я.
– Что? – недоуменно переспрашивает он.
– Каддини, ты что там делаешь? – раздраженно спрашивает наш ректор.
– Ищу сережку Док! – невозмутимо заявляет итальянец. Умничка!
– А не туфли, нет? Потому что их я уже обнаружил.
Протягиваю Каддини сережку и пытаюсь стать как можно незаметнее. Из-за того, что перегородка не доходит до пола, спряталась я не очень-то качественно, но Каддини отчасти загораживает меня собой.
– Вот, – радостно объявляет он, распрямляясь и показывая Шону свою "находку".
– А самой Конелл ты там, часом не нашел? – ядовито спрашивает Картер. А я перестаю дышать, ведь он угадал. – Почему это ее сережку ищешь ты?
– Потому что без туфель искать сережку неудобно. – Будь речь о любом другом человеке, ответ звучал бы маразматически, но раз в беде именно я – все как надо. Каддини чертов гений!
– Так какого черта она их сняла?! – рявкает Картер.
И тут до помощи страждущим милостиво снисходит секретарша:
– Потому что целый час простояла в автосервисе на таких каблучищах. – Хвала Господу! – Уверяю вас, сэр, это очень больно!
– В автосервисе?
– По-моему именно это я и сказала, – вежливо-раздраженно повторяет наша местная грымза.
Что ей ректор? Характер-то не спрятать.
– А сейчас она где? – обманчиво-ласково спрашивает Картер, явно понимая, что его водят за нос все здесь присутствующие. После этих слов повисает тишина. Клеггинсы своих не сдают!
– Думаю, – осторожно начинает Каддини, он поднялся, но буквально приклеился к столу, чтобы меня было сложнее разглядеть за его худощавыми ногами. – Она все еще у кофейных автоматов.
– Кафедра идиотов, – бормочет Картер и уходит. А я прозорливо сижу под столом и шиплю, чтобы молчали. Правильно делаю, так как через минуту этот параноик возвращается. А меня, хлоп, и все еще нет. И Картеру приходится уйти ни с чем.
– Долбаный придурок, – говорю я, вылезая из-под стола и кидая на дверь ненавидящий взгляд. Потом подхожу к Энрике и беру в руки его лицо, заглядывая в глаза. – Каддини, я заставлю его взять тебя в проект по квантовому компьютеру. Ты его заслужил!
– Д-да? – покраснев до кончиков ушей, спрашивает парнишка. Не смутись он так, наверное, прыгал бы до потолка.
– Определенно. Так, но на этом еще не все. Теперь я бегу к автоматам, а ты идешь шагом, но движемся мы разными маршрутами, этот гад определенно пошел проверять!
– А как ты побежишь без туфель? – удивляется парнишка.
– Поверь, без туфель я бегаю даже лучше, чем в них.
Я успеваю. Стою около автоматов с зеркальцем и платочком. Поправляю растекшийся макияж. Когда меня находит Картер, я все еще выгляжу заплаканной, и потому его следующий вопрос, хоть и необычен для Картера, ситуации соответствует:
– Ты в порядке?
– Я в порядке, – я картинно закрываю зеркальце и поворачиваюсь к нему, сглатывая горечь, образовавшуюся в горле. Я не должна показать, насколько зла на него, насколько мне больно. – Ты что-то хотел? – Смотрю в район ворота его рубашки.
– Ты опоздала. – Не знаю как, но понимаю, что это не претензия, касающаяся моего отсутствия на рабочем месте.
– Я пробила колесо. Пришлось ехать в сервис.
– Как, должно быть, это грустно, раз ты все глаза выплакала. – А мог бы и смолчать, между прочим.
– Я плачу от жалости к самой себе, это логично, ведь я женщина. Нелогично то, что тебя волнует мое состояние. Какое тебе дело?
Картер, кажется, аж до скрипа сжимает зубы. А мне так нравится это зрелище. Мне так хочется сделать ему больно и обидно. В этот момент его спасает только появление одного итальянца, который перепуганно переводит взгляд с меня на Шона и обратно.
– Док? Вот сережка.
– Спасибо. Где она была? – старательно поддерживаю я иллюзию неизвестности.
– Под стол закатилась, – так же невозмутимо врет Каддини.
Я киваю, протираю ее от грязи и наощупь вставляю в ухо.
– Разбирательства по поводу моего отсутствия закончены? – спрашиваю я Картера. Я не в состоянии не сказать ему гадость, не уколоть, не обидеть. Если он со мной как прежде, то и от меня получит ничуть не меньше! – Извини, что я пробила колесо. Клянусь, я ничего не подстраивала. И предупредила коллег по кафедре. Но, если хочешь, буду ставить в известность и тебя тоже.
Он снова раздраженно поджимает губы. Но мне мало. Я уже не могу остановиться.
– И я все-таки беру в проект Каддини.
– Я предупреждал тебя, Конелл. Если ты собираешься делать все, что тебе вздумается, сама вылетаешь из проекта.
У итальянца даже глаза округляются.
– Что ты все споришь, Картер? Ты ректор. Тебе вообще не должно быть дела до всяких Клеггов, Конелл, Каддини и прочей мелкой сошки. Ты же у нас решаешь вопросы вселенского масштаба.
В этот момент до Шона, кажется, начинает доходить, что миру не бывать, что спор затеян с целью окончательно и бесповоротно поругаться. И словно в подтверждение его догадки, я добавляю в уже изрядно переполненную чашу терпения ректора последнюю каплю…
– Ну давай, вышвырни меня отовсюду. Мельбурн этого ждет не дождется!
На шее Шона даже жилы начинают проступать. Рада, что поблизости нет журнальных столиков, а вокруг куча свидетелей… Картер вплотную приближается ко мне, и так хочется закрыть голову руками, уберечься, спастись от его гнева. Гнева, который я сама полностью осознанно на себя навлекла. Вот только вместо этого я обманчиво храбро смотрю ему в глаза. И, кажется, я не видела в жизни ничего страшнее.
– Сделаешь это, и я тебя закопаю, Конелл, – шепчет он мне в лицо. – Я не Монацелли. Я не отдаю то, что мое, не делюсь и не терплю претензий. Каддини перспективный мальчик, можешь походить вокруг меня и поцарапаться, как ты это любишь делать. Если мне это очень понравится, а такое весьма вероятно, то я могу тебе его позволить. Но ты моя Бабочка. Я тебя выбрал. Сам. А это налагает определенные обязательства. Ты будешь говорить гав, когда я велю тебе говорить гав.
И, кажется, инстинкт самосохранения, мне окончательно отказывает, так как я с мазохистским отчаянием выкрикиваю:
– Я всегда знала, что ты сравниваешь меня с Франсин. С собакой. Невероятно, что ты имеешь наглость признать это вслух!
– Что ты несешь?! – наконец, срывается на крик и Шон. Даже хватает за плечи и встряхивает.
– Ты ублюдок, которому нравится окружать себя вещами, которые тебе не нужны. И не только вещами – людьми. Зачем?! Ты все время что-то делаешь, и понятия не имеешь зачем, ведь ты не умеешь ценить имеющееся. Конелл в Сиднее? Галочка в виртуальный ежедневник. Каддини заперт в комнатке с Хелен? Еще одна! А мне он, в отличие от тебя, друг! И я не хочу его предавать, только потому что ты так велел!
– Какой он тебе, на хрен, друг? – рявкает Шон. – Он студент, который…
– Профессор, – прерывает его парнишка, осторожно касаясь руки повыше локтя в попытке успокоить. Но Картер сбрасывает его ладонь, а меня так и не выпускает из цепких пальцев. Но Каддини не трус и не слабак – он продолжает: – Я бы очень хотел поучаствовать в проекте, но если у вас из-за этого такие проблемы, хрен с ним. Отпустите Док, пожалуйста. Она просто расстроена и не хотела вас обидеть, я уверен.
– Ты ее ни хрена не знаешь, мальчишка, – шипит Шон, не отводя от меня глаз. – Поверь, она прекрасно сознает, что делает.
А после этого все-таки отталкивает меня и уходит, а я смотрю ему вслед огромными глазами и не могу поверить, что он прав. Я действительно совершенно осознанно собрала все, что знаю о Шоне Картере, и использовала против него наиболее болезненным образом. И Каддини, и Мельбурн, и Франсин.
– Я не умная. Совсем нет, – шепчу я сама себе.
Мне было необходимо сделать ему больно. И я сделала. Совсем как раньше. Совсем как он говорил Карине на Сицилии. Я годами узнавала Шона Картера, с одной единственной целью – чтобы использовать эти сведениями против него. Я не учла всего одну деталь – то, что было раньше, более неприменимо. Раньше мне никогда не было больно и за него тоже. А теперь каждое брошенное слово будто на части разрывает. Шон был прав. За прошедшие три года от моего Сиднея не осталось камня на камне.
Глава 11. Ашер
Занятия начинаются спустя неделю после истории с плитой и люстрой, и мне предоставляется уникальный шанс познакомиться с Амандой Грейс. Ну что сказать, она не понравится не только Шону – никому вообще. Она очень мрачная особа. А еще она считает, что раз у меня безупречные волосы, то я законченная идиотка. То есть она из тех, кто думает, будто я всему-всему обязана Картеру и интиму… Каждый раз подчеркивает, что она здесь исключительно благодаря квантовому компьютеру, а Каддини кривится. Этот парень любит и Картера, и Клегга, и меня, и мою Хелен, и Ребекку Йол… но не Аманду Грейс. Это я о степени противности вышеупомянутой особы. Поэтому он предпочитает занимать машину в другое время.
Короче, к квантовому монстру подойти практически нереально, что, разумеется, Картеру очень нравится. Он счастлив, что его команда не отлынивает. Мы с ним не общаемся. Я зла. Он тоже зол. Иногда мне кажется, что если я ему скажу хоть слово – он просто повернется и оскалится. Каждый раз, когда я гляжу на него, мою грудь пронзает боль. Но мне так хочется его видеть, что каждая унция мучений приносит облегчение.
Вот только у всего есть обратная сторона. Например, та, где я читаю лекции Ребекке Йол.
– Добро пожаловать в новый учебный год. Надеюсь, что он станет менее… трагичным, – студенты начинают возиться. Непроизвольно отмечаю, что Каддини нет.
– Вы получили наши цветы? – спрашивает моя Хелен, которая на самом деле Элис. Подлиза.
– Угу, у вас букет был круче, чем у клеггинсов. Бонусы набираете? – Некоторые хихикают, а я вспоминаю красивую корзинку, которую доставили мне в больницу. – Возвращаемся к теме.
Итак, по курсу вводной воды вы отчитались в прошлом семестре… профессору Клеггу. А теперь, ну как всегда c полугодовым запаздыванием, добираемся до сути.
В этот момент раздается стук в дверь. Там не опоздавшие, коих я жажду встретить форменным нагоняем, а Клегг.
– Конелл, пардон, что прерываю, – говорит он и бесцеремонно просачивается в дверь мимо меня. – Я открыл проект по суперкомпьютеру, и мне нужны добровольцы.
– Ты открыл проект? – гневным шепотом спрашиваю я. – И почему я узнаю об этом только сейчас?
– Наверное, потому же, почему я о нашем с Картером узнал вчера от Каддини, – так же тихо и бесцеремонно заявляет Клегг.
– Слушай, Роб, снимай штаны, и я скажу у кого длиннее, чтобы вы оба успокоились. – Ну… после его укоризненного взгляда становится стыдно. Это с Шоном можно в таком ключе говорить, а Клегг человек приличный… Я совсем озлобилась и испортилась… – Серьезно, вы ведете себя как дети! – взгляд Роберта не меняется. Сдаюсь. – Так, ладно. Открыт проект по суперкомпьютеру. Добровольцы есть?
Гробовое молчание.
– Народ, вы спятили? Это же СУПЕРКОМПЬЮТЕР! Девайс, который для разгона не нуждается в пинке по системнику. Каддини на вас нет. Кстати, где он?
– Каддини спит в обнимку с квантовым компьютером. Он теперь поселился в университете, – максимально бесстрастно произносит Клегг.
– Ты кого-то уже взял?
– Из потока параллельщиков Дугласа и Маккензи. – Не знаю ни того, ни другого.
– Тебе нужна девушка.
– Девушка? – аж подпрыгивает на месте Роберт. А может он и не такой приличный, как я подумала…
– Конечно! Иначе тебя обвинят в сексизме!
Он закатывает глаза, а потом говорит:
– Йол, за мной.
Эти слова выворачивают меня наизнанку. Смотрю на голубоглазку, а она как всегда испуганно хлопает ресницами. Вот что в ней Картер нашел? ЧТО? Объясните, я не понимаю. Она не глупая, хорошенькая, иностранка, но раньше он с покладистыми не связывался. Только с ней. Или его вкусы изменились настолько? Наконец, Йол отмирает и начинает собирать свои вещи в симпатичный маленький рюкзачок. Первый пункт в копилку нашего с ней сходства. Картер, чтоб тебя, педофил хренов.
Клегг терпеливо дожидается, когда эта девица соберется, а я вынуждена стискивать зубы, чтобы не наорать на него. Если он против Картера, какого черта он двигает наверх его новую игрушку?! Это такая часть развлекательной программы? Или пинок мне под задницу. Ну держись, Роб, вот закончится пара – все тебе скажу!
Наконец, Ребекка идет к выходу, не забывая опасливо стрелять в меня своими глазищами. Я, конечно, не ангел, и вряд ли выгляжу счастливой из-за сего божественного назначения, но все определенно не настолько плохо! Уж ей-то я точно ничего обидного не высказывала.
На Йол неизменные джинсы с заниженный талией (сидят лучше, чем на ком-либо), топик (декольте окантовано кружевом), туфельки-лодочки (каблук невысокий) и кожаная куртка (до талии, подчеркивающая фигуру). Она меня ниже, вся такая ладненькая, с налетом фальшивой невинности. Ненавижу… Когда они с Клеггом уходят, у меня во рту появляется горький привкус. Это облегчение, но мнимое. Пройдет чуть-чуть времени, и я буду вынуждена ее снова видеть и… Внезапно в дверь, которую не успела закрыть, протискивается рука с большим стаканчиком латте.
– Док, это взятка! – восклицает Каддини. – Пусти, пожалуйста, я проспал.
Открываю дверь пошире. Стоит растрепанный Каддини. На щеке след от молнии (рюкзака, видимо). Он все еще трогательный и нескладный, точно подросток.
– Еще как проспал! Целый суперкомпьютер. – Я отталкиваю дверь.
– ЧТО?!
– И теперь знаешь кому он достался?! Йол! – это звучит как самое настоящее обвинение.
Будто это правда он виноват в случившемся.
– ЧЕРТ! – хватается за голову парнишка.
– Топай на свое место, – рычу я, забирая кофе и нюхая его. Вот итальянская зараза, знает, какой я люблю… Но не выпьешь же его при студентах. Ставлю на стол и продолжаю пару.
К моменту окончания пары я успеваю окончательно расстроиться, а кофе – остыть. Теперь он пахнет стаканчиком. Я делаю глоток и морщусь. После новостей о том, что Йол переняла суперкомпьютерную эстафету, я никак не могу прийти в себя. Раз за разом вспоминаю, как мы с Шоном занимались сексом прямо на полу под этими чертовыми шестнадцатью мониторами. И теперь… теперь он, возможно, будет иметь там свою…
– Я тебе писал, – говорит Каддини, не позволяя мне утонуть в жалости к себе. – Но ты не ответила.
– Во сколько? Я не видела твоего сообщения.
– Часа в четыре… – У меня отнимается дар речи.
– Каддини, если я не сплю в четыре часа утра, мне, как правило не до квантовых компьютеров. – Моя Хелен хихикает, а я не хочу думать о том, что в последний раз не спала из-за Шона и люстры, и никаких более поводов не предвидится. – Но обычно я все-таки в это время сплю!
– Угу, – кивает он совершенно серьезно. – Ладно, в общем смотри вот какая проблема, – и порывисто усаживается на парту перед моим столом, рядом с моей Хелен. – Когда берем…
Но мне уже не до Каддини, так как в аудиторию входит Картер. Мы с ним не разговаривали с тех самых пор, как расстались около кофейных автоматов, но раз он пришел ко мне на пару, то обет молчания снят. И сердце колотится.
– Клегг нашел проект? – Ах вот зачем он пришел.
– Да, – я начинаю сосредоточенно копаться в папке. В поисках… ничего. Лишь бы не выдать своего настроения.
– И?
– И что?
– Что, настолько прижгло задницу появление работ по квантам?
– Почему ты об этом разговариваешь со мной, а не с ним? – огрызаюсь я.
– Я лично прослежу за тем, чтобы финансирование он не получил! – рявкает в ответ Картер.
И тут… тут я понимаю, что значит все происходящее и заливаюсь злым хохотом.
– Он взял Йол, – бормочу я себе под нос.
– Что смешного? – настороженно спрашивает Картер.
– Ничего. Но, поверь, проекту Клегга быть. – На этом я с грохотом захлопываю папку и, даже не пытаясь скрывать злость. Клегг… вот же хитрая зараза… он ведь не просто так дружит с девушками Картера! И я, и Ребекка Йол. – Он не так прост, как нам всем кажется. Так, все на выход. Я закрываю аудиторию! Тебя, Шон, это тоже касается.
– Есть, босс, – фыркает он, и я невольно улыбаюсь. Потому что эта издевка отнюдь не злая.
– Ребекка Йол? – гневно спрашиваю я у Клегга.
– Да, и что? – невозмутимо парирует он.
– А то, что Картер с ней спит! – восклицаю я. – Ты собираешься создать себе окружение из его пассий? Это твои основные критерии? А ведь я считала, что ты мне друг…
– Джоанна Конелл, я по выходным перевожу тебе вещи в новую квартиру, моя жена приглашает тебя в кино на сопливые мелодрамы, и позволяет переставлять вещи у нее на кухне, а ты говоришь, что не являешься мне настоящим другом, только потому что я взял в проект девицу, которая спит с Картером? Да, мне ее присутствие для галочки очень удобно, но я бы не привел ее домой и не познакомил с женой. Потому что я никогда не стану просить Мадлен общаться с человеком, который мне несимпатичен. Так что угомонись и иди на пару.
Мне становится чуточку стыдно, а потому я, может, не извиняюсь, но следую его совету. К тому же, опаздывать не стоит. Мне предстоит впервые встретиться с группой Аманды Грейс. И, судя по весьма неприятным смешкам, она уже провела воспитательную беседу по поводу никчемности одной небезызвестной блондинки.
– Добрый день. Итак, в прошлом семестре вы были подгруппой Клегга. А теперь он решил, что и мне с вами стоит пообщаться. Уверена, вы обо мне слышали уже достаточно гадостей. Что ж, я о вас тоже не лучшего мнения, – хмыкаю я. Они удивленно переглядываются. А что, ребятки, думали все просто? – Так, кого из вас Клегг затянул в проект?
Двое парней поднимают руки.
– Класс. Кто из вас Дуглас, а кто Маккензи?
– Я Маккензи, – самодовольно заявляет просто вопиюще симпатичный парень. – А он Дуглас, – указывает красавчик на типичного угрюмого ботаника.
– Интересно, вы действительно что-то знаете или просто полезные? – задумчиво спрашиваю я, думая о назначении Йол.
– Да что вы, Док, мы самые умные, – нахально хмыкает Маккензи. – Говорят, вы в прошлом семестре обещали зачет тем, кто напишет программу, которая работает не медленнее, чем у ректора?
– Было такое. – Это ж надо быть таким самоуверенным!
– Мы тоже хотим, – добавляют мои новые подведомственные Клеггинсы.
– Тоже хотите зачет на халяву?
– Ага.
– Не выйдет. Но давайте так: кто раньше остальных (среди всех групп) сдаст мне первую лабораторную, того я добавлю в переписку Бабочек. Будете, как Каддини, доставать меня ночами.
И в аудитории воцаряется молчание. Заинтересовались…
Остаток пары проходит в напряженном молчании и усердной работе. Я рада и счастлива, потому что лучший способ усмирить амбициозного студента – заставить его доказать, что его самомнение оправдано. По себе знаю.
Одиночество – штука довольно скучная. Да, на мотивационных пабликах пишут, что всю жизнь ты обязан прожить только с одним человеком – с самим собой, а потому раз от него не отделаться, лучше всего с головой, коей тебя наделила природа, договориться и жить дружно… но будь ты хоть трижды с ней с ладу, этого не хватает. Сейчас меня окружает множество людей, и общения через край, однако, одиночество настигает, и я раз за разом оказываюсь в "дне сурка". Подъем, пробежка на побережье, душ, завтрак на одного в белом банном халате, затем укладка волос, подбор костюма, макияж, дорога до университета, разговоры а-ля образовательный процесс и пустой треп с коллегами, обед в компании Роберта Клегга, снова пары, снова треп, сидящая за суперкомпьютером Ребекка Йол, которая напоминает о том, что Шон Картер мне не приснился (ведь видимся мы отнюдь не часто, нет), несколько приевшихся диалогов на портале бабочек, вечно мелькающий перед глазами потрепанный рюкзак Каддини, пятнадцать метров до парковки, возвращение домой, готовка еды, уборка и пустота, наполненная шорохами и осознанием, что лучше бы я осталась в университете. Но я каждый раз еду домой, потому что не хочу убеждать коллег в том, что "не то чтобы одинока".
Сегодня я не выдерживаю. Моя квартира полностью меблирована, и теперь я жалею, что купила все необходимое комплектом, решив, что у меня недостаточно дизайнерского видения, дабы придумать нечто лучшее. Вчера, например, я целый вечер выравнивала фотографию моста Золотые Ворота. Сидней на люстре у меня уже есть, захотелось иметь что-то, напоминающее о Родине, поэтому я купила себе это фото… и прогадала. Сан-Франциско у меня не ассоциируется ни с чем. Я там была всего однажды. Но это лучшее из возможного, потому что маленький городок в Миссисипи лишен достопримечательностей, которые можно заказать по каталогу ebay… В общем, это я к тому, что как бы то ни было, фотографию я повесила идеально ровно, и сегодня у меня даже такого глупого занятия не осталось. Все стерильно чисто, еды хватит до конца недели. Если бы я жила в частном доме, в память о Франсин завела бы собаку и возилась вечерам с ней, но живу я в квартире на третьем этаже и вынуждена немало времени проводить на работе. Не думаю, что животное может быть счастливо в таких условиях.
Спустя час раздумий и игры в гляделки с противоположной стеной, я нахожу решение: почему это я бегаю только по утрам? Можно и вечер тоже задействовать. Выхожу из дома, смотрю в сторону залива… о нет. Ни за что! Только не туда. Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Шону, говорите, не нравится, что я бываю в офисе Бабочек? Да пошел он! И Йол туда же. Горько усмехаюсь. Кому я вру? Я не была в офисе с той самой ночи, которую мы провели наедине с люстрой и стремянкой. Но к черту! Хватит играть по чужим правилам!
Офис изменился. За какие-то последние несколько недель оказались достроены все недостающие стены. Должно быть, мистер Перфоратор по-настоящему качественно спроектировал кольцо, если на обычные перегородки у него ушло времени в десятки раз меньше. Я стою в пустом светлом лабиринте, а вокруг тихо, как… как в психбольнице. Кошмар. Захожу в одну из комнат и, следуя духу бунтарства, открываю окно. Комната в момент заполняется визгом шин, воем полицейских сирен, гвалтом, криками… городом. В эти стены проникает Сидней. Хм, мистер Перфоратор определенно знает, как звукоизолировать помещения.
