Текст книги "Строптивая истинная в Академии Драконов (СИ)"

Автор книги: Александра Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 35 страниц)

37

– Виктория... – произнёс Ларс, выслушав мой рассказ. – Всегда казалась мне странноватой. И эта её одержимость Эйденом... Мрак!

Я собралась ответить, но в дверном проёме возник ректор.

– Мисс Ройс, пора. – его голос прозвучал сухо. – Отправляйтесь порталом. Координаты вашего города уже настроены.

Я кивнула и подхватила чемодан…

Вовремя заметила пакет, торчащий из-под кровати – тот самый, с вечерним платьем для бала, на который я не попаду.

– Похоже, оно мне не понадобится, – прошептала я, протягивая пакет Ларсу.

– Оставь. Это же подарок.

Я слабо улыбнулась, сунула пакет подмышку и вышла из комнаты.

Холодный коридор, выложенный тёмным камнем, казался бесконечным. Я шла, уткнув взгляд в спину ректора, чувствуя, как стены смыкаются вокруг. И вдруг из бокового прохода, словно призрак, возникла Эльза. Её глаза, широкие от непонимания, метались между мной и ректором.

– Эллин?! Что происходит?! – девушка схватила меня за руку. – Почему у тебя чемодан? Ты уезжаешь?

Я не могла вымолвить ни слова. Лишь вырвала руку и, глядя прямо в её испуганные глаза, прошептала:

– Эльза... Ларс... Он намного лучше, чем кажется. Поверь мне. Пожалуйста…

Эльза замерла.

– В чём дело? – девушка бросила взгляд на отца, но ректор оставался безучастен. – Отец! – выпалила она, и в этом крике прозвучали вся растерянность и мольба. – Что происходит?! Почему Эллин уезжает?!

Ректор остановился. Его взгляд, холодный и непроницаемый, скользнул по дочери, потом по мне.

– Мисс Ройс, – произнёс он с ледяной вежливостью, подчёркивая дистанцию даже с дочерью, – отстранена от занятий в академии. В связи с... инцидентом. Всё. Иди к себе, Эльза.

– Инцидент? Какой инцидент?! Эллин?!

– Пока, Эльза, – едва слышно проговорила я.

Даггер Ниссе шёл быстро, и уже через десять минут мы вошли в комнату с портальным переходом.

Ректор без лишних слов подошёл к специальной нише, которая уже горела синим.

– Координаты вашего города, мисс Ройс, – голос ректора был лишён всяких интонаций. – Переход активирован. С вами свяжутся, если ваше присутствие в Академии снова потребуется. Напоминаю: использование магии категорически запрещено. За вами будут наблюдать. Малейшее нарушение повлечёт самые суровые последствия. Понятно?

Я кивнула.

– Тогда проходите.

Я сделала шаг в мерцающую пелену. И мир взорвался.

Это был не переход. Это было выворачивание. Желудок сжался в тугой, болезненный комок, словно после десятичасовой карусели. Кости хрустнули, мышцы натянулись струнами. Воздух вырвало из лёгких, а в ушах завыл пронзительный, невыносимый визг. Темнота. Давление. Ощущение падения в бездонный колодец. И резкий, оглушительный толчок.

Очнулась на вокзале, утонувшем в сугробах. Снег здесь был не пушистым ковром столицы, а жёсткой, колкой крупой, хлещущей по лицу. Я инстинктивно втянула голову в плечи, сжала чемодан и, собрав волю в кулак, вышла на заснеженную улицу.

Город казался серым и спящим под низким, свинцовым небом. Найдя стоянку, махнула рукой первому попавшемуся извозчику.

Дорога до поместья Ройс промелькнула в серой дымке.

Особняк, когда экипаж остановился, выглядел мрачным и неприветливым. Высокие, тёмные стены, обледеневшие узоры на решётках. Ни тепла, ни света в окнах. Как склеп.

Я расплатилась с извозчиком, взяла вещи и медленно пошла по расчищенной, но снова заметаемой снегом дорожке к парадному входу.

Не успела я подняться на последнюю ступеньку, как дверь распахнулась. На пороге, закутанная в роскошную, но нелепую горностаевую накидку, стояла она. Мачеха. Касандра Ройс. Её лицо, обычно сохранявшее маску холодного презрения, сейчас было искажено чистым, неудержимым гневом.

– Чудовище! – выплюнула она. – Вернулась?! Ищешь, кого ещё погубить?! Все вы, менталисты, одно про́клятое отродье!

Она не кинулась, не замахнулась. Её оружием были слова, отравленные ядом, которые мачеха выплёвывала мне в лицо. Но пустота внутри была прочнее любой брони. Ни страха, ни злости. Только ледяное спокойствие.

– Вы с Викторией, матушка, ничем не лучше. Разве не так? Я, например, вспомнила, как твоя ненаглядная дочь… помогла мне спуститься с лестницы. Очень… энергично. – я чуть склонила голову набок. – Тебе действительно стоит поменьше говорить о чудовищах. А то вдруг кому-то захочется узнать подробности того инцидента. Или о том, что могло быть дальше, если бы я не… очнулась.

Касандра Ройс замерла. Весь её гнев, вся напускная мощь разом сдулись. Рот остался полуоткрытым, но звука не последовало.

Я молча прошла мимо неё, втягивая в себя ледяной, затхлый воздух особняка. Холод здесь был другим. Он висел в роскошных залах, обволакивал дорогие гобелены, пропитывал пыльную мебель. Но мне было всё равно. Я медленно поднялась по знакомой, устланной ковром лестнице в свою комнату. Распаковала багаж, огляделась.

Похоже, здесь прошёлся ураган по имени “Кассандра Ройс”. Вещи были разбросаны, ящики вывернуты, стулья перевёрнуты и выпотрошены.

Мачеха что-то искала? Неужели завещание? Пустая трата сил. Отцовское завещание покоится в надёжном сейфе у мистера Берна. Так что ей его не видать, как и денег. Впрочем, и я не получу их до двадцати одного года... Но я была готова с этим смириться.

Чтобы хоть как-то отвлечься, принялась за работу. Сперва просто расставила мебель на место, потом собрала разбросанное. Никто не пришёл посмотреть на шум. В особняке царила гробовая тишина, нарушаемая лишь скрипом половиц под моими шагами. Кассандра Ройс заперлась в своих комнатах. Наши пути больше не пересекались. Мы стали призраками в одном доме, избегающими друг друга.

Пустота внутри требовала заполнения, так что я начала убирать всерьёз. Сперва свою комнату, потом коридор, потом спустилась в гостиную. Служанок не было – мачеха явно экономила, наняв лишь древнюю кухарку Марту, которая ворчала на кухне и не выходила за её пределы.

Дни тянулись, серые и бесконечные. Ни письма, ни слуха. Ни от Эльзы, ни от Ларса, ни от Эйдена... Словно портал выбросил меня не только из Академии, но и из памяти всех, кто там был.

Тогда я стала уходить. Сперва просто бродить по заснеженному городу, вдыхая колючий воздух. Потом вспомнила о пекарне миссис О’Брайен, которая помогла мне в самом начале.

Её простое участие, как глоток горячего чая в стужу, растопило что-то внутри. Я стала заходить чаще. Сперва просто посидеть в тепле, вдохнуть сладкий запах дрожжей и корицы. Потом, видя, как она копошится одна, не выдерживая, протягивала руку: “Давайте, я помогу”. Месить тесто, раскладывать булочки, подметать крошки с прилавка. Физическая работа была благословением – она заглушала мысли, заполняла пустоту.

Миссис О’Брайен сначала отнекивалась, но потом сдалась. И в конце недели сунула мне в руку несколько монет.

Так и протекали дни. Дом становился чище, но не теплее. Мачеха появлялась лишь мельком, холодная и молчаливая, как статуя. Вестей по-прежнему не было…

Однажды, возвращаясь из пекарни с вечерними сумерками, я увидела его. Длинный, белоснежный, экипаж. Он стоял у ворот особняка.

Я ускорила шаг.

Дверь была распахнута. На пороге, опираясь о косяк, стояла фигура в дорогом, но слегка помятом меховом пальто. Виктория.

Она была неузнаваема. Лицо восково-бледное, глаза огромные, стеклянные. Координация – ноль. Кукла на расшатанных нитках.

– Виктория? – осторожно произнесла я, замирая в нескольких шагах.

Моё слово, словно электрический разряд, пронзило её оцепенение. Лицо девушки исказилось первобытным, животным ужасом. Губы растянулись в беззвучном крике, который через секунду вырвался наружу – пронзительный, нечеловеческий, полный абсолютного, безумного страха:

– ААААААААРРРРРРХХХХ! ОНО!ОНО ВЕРНУЛОСЬ! ПРОЧЬ! ПРОЧЬ ОТ МЕНЯ! ЧУДОВИЩЕ!

Девушка забилась, отчаянно отталкиваясь от дверного косяка, пытаясь отползти в глубь холла. Крик не стихал, набирая силу.

Это был крик окончательно сломнленного разума...

На крики прибежали врачи, до этого говорившие с мачехой в гостиной. Они бросились к Виктории, которая, забившись в угол холла у парадной лестницы, продолжала выкрикивать бессвязные обвинения, тыча в меня дрожащим пальцем.

Один врач осторожно опустился на колени и сделал какой-то пасс рукой. Виктория тут же успокоилась. Второй бросил на меня быстрый настороженный взгляд, полный немого осуждения. Он не сказал ни слова, но его тело слегка развернулось, создавая незримый барьер между мной и Викторией.

Следом за врачами в холл, словно разъярённая фурия, ворвалась мачеха. Увидев дочь в таком состоянии, а затем меня, застывшую в дверях со снегом на плечах она закричала:

– Ты! Опять ты! Что ты на этот раз сделала с ней, выродок?! Смотри, до чего ты её довела!

Врачи переглянулись, но не вмешивались, сосредоточившись на Виктории.

– Я ничего не делала, – ответила спокойно. – Я только что пришла. Она стояла здесь, увидела меня и… вот.

– Врёшь! – выплюнула мачеха. – Ты всегда врёшь! Ты приносишь только боль и беду! Убирайся! Слышишь?! Выметайся отсюда!

– Выметаться? – хмыкнула я. – Забавно. Вы забыли, что, этот дом, по завещанию принадлежит мне? Так что если кому и стоит подумать о выезде, так это вам и вашей… дочери.

На минуту в холле воцарилась тишина. Всхлипы Виктории стихли окончательно. Мачеха побледнела, её рот открылся, но звука не последовало. Взгляд метнулся к врачам, ища поддержки, но те демонстративно углубились в осмотр Виктории, избегая любого участия в семейном конфликте.

Женщина фыркнула. Сделать она ничего не могла.

Она резко развернулась, бросив мне:

– Ты ещё пожалеешь об этих словах, менталистская гадина! – после чего направилась к дочери. – Виктория, девочка моя, не бойся, мама здесь. Пойдём, пойдём, в тёплую комнату. Всё хорошо. Она уйдёт. Скоро уйдёт навсегда…

Кассандра Ройс обняла Викторию, которая беспомощно прижалась к ней. Женщина бросила на меня последний, полный ненависти взгляд и повела, почти потащила Викторию вглубь дома.

Я осталась стоять в холодном холле, у распахнутой двери, впуская снежную крупу. И тут, когда Виктория проходила под аркой, ведущей в восточное крыло, её голова на мгновение повернулась назад. Её тело всё ещё изображало слабость, она опиралась на мать и врача. Но уголок её губ… уголок её губ дрогнул. Не в тупом рыдании. Это была едва уловимая, но совершенно осознанная кривая линия. Улыбка. Ехидная, торжествующая, полная злорадного удовлетворения…

“Наглая притворщица” – пронеслось у меня в голове.

Не знаю, как ей удалось обмануть целителей, но всё это – дешёвый спектакль!

Каждый нерв звенел от ярости. Я резко захлопнула дверь, отсекая вьюгу. Тишина гробницы снова поглотила особняк, нарушаемая лишь далёким ворчанием Марты из кухни и... приглушёнными всхлипами Виктории.

Я сжала руки в кулаки. Нужно рассказать правду! Схватить Викторию за горло и трясти, пока не слетит эта маска жертвы!

Нет… Стоп. Это все эмоции. Возможно, от меня этого и ждут. Мачехе нужен лишь повод вызвать стражу. А целители? Они... они уже купились на истерику. Видели только сумасшедшую в углу и “спокойную” наследницу, дерзко напоминающую о правах на дом. Идеальная картина.

Сила сейчас – в тишине. В наблюдении. Нужно понять, что задумала Виктория. Интуиция подсказывала, что это нечто больше, чем простой спектакль. Но вот кто режиссёр?

Следующие несколько дней я превратилась в тень. Дом отца стал полем боевых действий, где я была разведчиком на вражеской территории.

Виктория почти не покидала своей комнаты. Лишь изредка я видела, как она, опираясь на руку мачехи, бледная и измождённая, перемещалась по дому. Её глаза, обычно пустые и отрешённые, иногда вспыхивали странным блеском, когда она думала, что никто не смотрит. Это только укрепило мои подозрения.

Мачеха буквально не отходила от неё. Целители приходили дважды в день, бросая в мою сторону настороженные взгляды. Я слышала обрывки их разговоров: “...нестабильное состояние”, “...требуется покой”, “...любые волнения недопустимы”.

Из академии по-прежнему не было ни единой весточки. Ни объяснений, ни извинений, ни сроков возвращения. Словно меня никогда там и не было. Каждый день ожидания отдавался горечью, и однажды утром я приняла решение.

“Эйден,” – написала я на плотном листе бумаги, сама удивляясь своему выбору адресата. Почему именно он? Наверное, потому что он обещал разобраться? Или из-за того, что я начинаю думать о нём преступно много? Его взгляд, прикосновения, эмоции, пронзившие меня в ту ночь…

На следующее утро, дождавшись, когда мачеха уйдёт к Виктории с очередной порцией лекарств, я выскользнула из дома. Морозный воздух обжёг лёгкие, но это было приятное ощущение после затхлой атмосферы особняка.

В почтовом отделении старик-маг с пышными седыми усами придирчиво осмотрел конверт.

– В академию Эклейна? – уточнил он, приподнимая брови. – Боевой факультет?

– Да, лично адресату, – кивнула я.

– Сделаем в лучшем виде, – подмигнул старик, проводя над конвертом витиеватый жест. Письмо слабо засветилось синим и исчезло. – Доставка к вечеру.

Возвращалась я почти бегом. Снег скрипел под сапогами, а сердце колотилось от волнения и странного предчувствия. Уже у самого дома я услышала тяжёлый мужской голос. Ректор? Неужели новости из академии?

Не снимая заснеженной накидки, я бросилась к гостиной и распахнула двери.

За столом, напротив мачехи, сидел барон Анселл… Вот кого-кого, а его я увидеть не ожидала.

– А вот и наша юная менталистка, – произнёс барон, поднимаясь.

– Что вы здесь делаете? – вырвалось у меня.

– Как невежливо, – хмыкнул мужчина.

Я осмотрела гостиную. Виктория находилась здесь же, её взгляд был направлен в никуда. Рядом застыла мачеха, сжимающая в побелевших руках чашку чая. Каждая линия её тела выражала оцепенение, будто кто-то превратил живую женщину в мраморное изваяние.

– Я как раз обсуждал с вашей матушкой возможность оказать посильную поддержку, – продолжил барон Анселл. – Видите ли, я в определённой степени чувствую ответственность за судьбу вашей сестры.

Чёрт... В памяти вспыхнули слова Даггера Ниссе. Викторию нашёл барон Анселл. Ларс – менталист... Нэнси Роуз могла почувствовать его силу. А что если…

Улыбка медленно стекла с лица барона. Его взгляд трансформировался – стал колючим, пронзительным.

– Всё так, – проговорил он с леденящим спокойствием, от которого кровь застыла в жилах.

– Вы её убили…

– Ту девчонку? – небрежно усмехнулся барон. – Пришлось. Женский пол совершенно не умеет держать язык за зубами. Я не мог рисковать репутацией своей семьи.

– Тогда зачем вам Виктория? Она точно ничего не знает, – я сделала шаг назад.

Можно было сбежать. Рвануть со всех ног и сбежать. Но тут услышала тяжёлые шаги и зловещий щелчок закрывающейся входной двери. Сердце рухнуло куда-то вниз. Через минуту в гостиную вошли те самые целители, что приходили к Виктории. Я оказалась в ловушке.

– Но зато ты знаешь? Ведь так? – мужчина прищурился, и морщины вокруг его глаз сложились в паутину. – Мой сын всё тебе разболтал! Идиот!

Барон Анселл медленно обошёл стол.

– Господа, – обратился он к целителям, не сводя с меня взгляда. – Боюсь, мы имеем дело с очень опасным случаем. Эта девушка – менталист с неконтролируемыми способностями. Именно она довела свою сестру до нынешнего состояния.

Целители кивнули, усмехнувшись.

– Я никого не трогала! – я обернулась к мачехе, но её глаза были пусты, как у Виктории – барон держал обоих под своим ментальным контролем.

– Это она, – внезапно произнесла мачеха механическим голосом. – Она напала на нас обеих. Сначала на Викторию, потом пыталась... пыталась и меня…

– Ректор узнает о вашем преступлении, – процедила я сквозь зубы. – Он не поверит этому фарсу.

Барон Анселл рассмеялся.

– Ректор? – он приблизил своё лицо к моему. – Когда власти узнают, что натворила студентка ментального факультета, когда весь город увидит, во что ты превратила эту несчастную девушку… Его репутация будет уничтожена. Всех менталистов лишат силы, остануться лишь те… – мужчина усмехнулся, – кто способен действовать скрытно.

Не дожидаясь моего ответа, барон резко повернулся к Виктории. Его пальцы сложились в сложную фигуру.

– Нет! – я бросилась к нему, но целители перехватили меня.

Поток энергии хлынул от рук барона к дрожащей Виктории. Девушка вздрогнула, её спина выгнулась дугой, а изо рта вырвался беззвучный крик. В ужасе я наблюдала, как жизнь медленно покидает её глаза, как затухает последняя искра сознания.

– Что вы сделали?! – закричала я, пытаясь вырваться из хватки целителей.

– То, что должен был, – спокойно ответил барон, отряхивая руки. – Теперь у нас есть неопровержимое доказательство твоих преступлений.

Виктория обмякла и медленно сползла на пол. Её тело безвольно распласталось на ковре, глаза остались открытыми, но абсолютно пустыми. Не просто пустыми, как раньше – в них не осталось ничего. Ни единой мысли, ни проблеска сознания. Только бессмысленная пустота.

– Теперь она даже не сможет узнать собственную мать, – барон повернулся к целителям. – Господа, вы свидетели. Эта девушка, – он указал на меня, – использовала ментальную магию высшего порядка и уничтожила разум невинной жертвы. Полагаю, ваше профессиональное заключение будет соответствующим.

– Нет! – рванулась я из хватки целителей, чувствуя, как внутри поднимается волна ярости и отчаяния.

Один из них усмехнулся, сильнее сжимая мои плечи:

– Не дёргайся, девочка. Теперь тебя ждёт лечебница. Тихая комната с мягкими стенами.

– Я никого не трогала! – прохрипела я, пытаясь вырваться. – Это вы! Все вы!

Страх, отчаяние, гнев – всё смешалось в огненный вихрь, поднимаясь из глубин сознания. Сила вырвалась наружу.

– НЕТ! – мой крик разнёсся по дому, и вместе с ним хлынула волна ментальной энергии.

Целители отшатнулись, хватаясь за головы. Один рухнул на колени, второй отлетел к стене. Барон Анселл пошатнулся, но устоял.

– Ты... – прошипел он, поднимая руки. – Маленькая дрянь!

Не дожидаясь его атаки, я бросилась к двери. Вихрем пронеслась через холл, рванула тяжёлую входную дверь и выскочила на морозный воздух.

Позади раздался грохот – барон выбежал за мной.

– Стой! – его голос разнёсся над заснеженным садом. – Тебе некуда бежать!

Я неслась через сугробы, проваливаясь по колено. Ноги вязли в снегу, лёгкие горели. Тяжёлое платье намокло и тянуло вниз, но остановиться означало конец.

Ворота. Мне нужно добраться до ворот! За ними улица, люди, хоть какой-то шанс…

– Ты никуда не уйдёшь! – рявкнул барон.

Сугробы становились всё глубже. Я задыхалась, спотыкалась, падала и снова поднималась. Снег забивался в сапоги, в рукава, за воротник. Всё тело дрожало от напряжения и холода.

Ворота уже виднелись впереди – чёрный металлический контур на фоне белой пелены. Ещё немного... Совсем чуть-чуть…

И вдруг мир взорвался болью. Невидимая раскалённая игла пронзила мой затылок, прошила позвоночник, разлилась по всему телу.

Ментальная атака барона Анселла.

Я закричала, падая в снег. Боль была невыносимой – словно каждый нерв выкручивали раскалёнными щипцами. Перед глазами поплыли чёрные пятна.

– Попалась, – прошипел барон, нависая надо мной. – Теперь ты поймёшь, что значит сопротивляться мне.

Волна боли усилилась. Я извивалась в снегу, не в силах даже кричать. Сознание ускользало, погружаясь в холодную темноту.

“Это конец?” – промелькнула отчаянная мысль.

Но тут сквозь пелену боли я услышала странный звук – глухой, вибрирующий рёв, от которого задрожали стёкла в окнах особняка.

Барон замер, его концентрация нарушилась, и хватка ментальной боли ослабла. Он резко повернулся, вглядываясь в снежную завесу.

А я увидела ЕГО.

Огромный силуэт прорезал метель. Серебристая чешуя сверкала даже в тусклом зимнем свете. Могучие крылья рассекали воздух, а глаза – два сапфировых огня.

Дракон. Настоящий дракон.

Он приземлился между мной и бароном, взметнув крыльями снежный вихрь. Его хвост, усеянный острыми шипами, опасно качнулся в воздухе.

И в этот момент, балансируя на грани сознания, я поняла. Поняла с кристальной, абсолютной ясностью.

Эйден. Это был Эйден.