Текст книги "Строптивая истинная в Академии Драконов (СИ)"

Автор книги: Александра Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 35 страниц)

5

Я почувствовала, как кровь отхлынула от лица. В висках застучало с такой силой, словно там били молотом по наковальне, а руки непроизвольно сжались в кулаки.

"Значит, этот... этот говнюк решил таким подлым образом отомстить мне?", – пронеслось в голове.

Ну и… Все приличные слова будто метлой вымели, оставив лишь горечь и жгучую обиду.

–  Боюсь, моя дорогая, – всхлипнула Миссис О'Брайен, – эта статья могла навредить твоей репутации.

Я застонала, уронив голову на руки.

Репутация! Да кому какое дело до того, что написано в этой газетёнке? Ежу понятно, что эта самодовольная сволочь сделала всё специально. Я была абсолютно уверена: у племянника короля достаточно связей в газете, чтобы организовать подобную статейку!

Я не верила ни единому слову, написанному об Эллин. В этой хрупкой девушке, чьё тело я теперь занимала, никогда не было и капли того распутства, о котором с таким смаком расписала газета.

Всё это было низкой, подлой местью. Местью за то, что я посмела дать отпор, не позволила вытереть об себя ноги!

– Ничего, милая, – женщина погладила меня по плечу. – Всё наладится. Ты молода, красива. Найдётся достойный жених, который не поверит в эту гнусную ложь. Одного взгляда на тебя хватит, чтобы понять...

– Да, не хочу я замуж! – вырвалось у меня.

– Ох, детка, – вздохнула миссис О'Брайен. – Понимаю, после того, что случилось с Эйденом…

– Да при чём тут Эйден! – я резко выпрямилась. – Просто... просто я хочу быть независимой. Сама решать свою судьбу. Неужели в этом... – я осеклась, чуть не сказав "мире", – в нашем обществе женщина не может жить так, как хочет?

Миссис О'Брайен посмотрела на меня как-то странно, словно впервые видела. В её карих глазах читалось искреннее непонимание и что-то похожее на тревогу.

Эллин… Вряд ли она могла затевать подобные разговоры.

– Времена меняются, конечно, – пробормотала она, нервно теребя уголок передника. – Говорят, появились женщины-целители. Но это не для благородных девиц. У каждого своё место в жизни, милая.

Я упрямо мотнула головой. Нет, не могу согласиться с таким положением вещей. Пусть даже в этом мире существуют подобные правила, но я-то знаю  – всё может быть иначе.

– Знаешь, – продолжила миссис О'Брайен задумчиво, – ты так изменилась. Совершенно на себя непохожа. Все эти разговоры... Помнится, ты мечтала выйти замуж, стать опорой для своего мужа, хозяйкой в доме. Помню, как ты прибегала ко мне и умоляла научить печь пироги, чтобы Эйден мог тобой гордиться.

Я невольно скривилась.

Чтобы Эйден мог гордиться? Этот самовлюблённый индюк, чьи портреты Эллин рисовала с такой любовью, а он бросил её на похоронах отца? А когда ему посмели ответить, эта сволочь с упоением напечатала в газете грязные слухи, порочащие репутацию бывшей невесты.

Очень по-мужски!

– А теперь... – продолжила миссис О'Брайен, покачав головой. – Будто подменили тебя.

"Если бы вы только знали, насколько правы", – мрачно подумала я.

– Просто я повзрослела, – пожала плечами. – Многое переосмыслила.

Миссис О'Брайен тяжело вздохнула.

– Ты стала похожа на отца, – произнесла она после недолгого молчания. – Не внешне – тут ты вся в мать...

Лицо женщины смягчилось, озарившись теплыми воспоминаниями.

– Она была удивительной. Немного наивной, но такой доброй. Пусть из благородной семьи, но Софи всегда играла с простой детворой в детстве. Мы были подругами. Она частенько забегала в нашу лавку, когда хотела спрятаться от душного светского общества. Твоя мама... Ох, она обожала печь! Говорила, что это помогает ей думать.

– Что с ней случилось? – вырвалось у меня, прежде чем я успела подумать, не выдаст ли этот вопрос моё незнание.

Лицо миссис О'Брайен омрачилось.

– Болезнь, милая. Очень быстро... Никто не успел ничего понять. Даже лучшие целители оказались бессильны.

Я сглотнула комок в горле. Странно было испытывать такую острую боль из-за смерти женщины, которую я никогда не знала. Но, возможно, это были отголоски чувств Эллин?

– А потом появилась эта… мегера. До сих пор не понимаю, почему твой отец женился на ней. Возможно, ему нужны были связи при дворе. В прошлом она была одной из фрейлин Её Величества.

– А Максимилиан Эрайн? – не утерпев, спросила я.

Возможно, в глазах миссис О'Брайен я выглядела странной, задавая подобные вопросы, но мне нужно собрать как больше информации!

– Они были хорошими друзьями. В отличие от твоего отца, Максимилиан был из простых, но ему посчастливилось стать истинным самой сестры короля! Такая удача. Из грязи в князи, как говорится. Твой отец был так рад, что королевская семья согласилась на вашу с Эйденом помолвку, а уж как была рада ты!

Да уж… рада. Эллин была по уши влюблена в своего жениха.

За своими мыслями я не сразу уловила странность в словах миссис О'Брайен:

"...посчастливилось стать истинным..."

Что вообще это значит?

Поначалу мне хотелось обратиться с этим вопросом к миссис О'Брайен, но здравый смысл возобладал. Я и без того выгляжу странной.

Нет, разумнее будет заняться самостоятельными поисками в библиотеке. К тому же этот вопрос, на самом деле, не такой уж и важный.

Внезапно мягкая ладонь легла на мою руку, вырвав из пучины размышлений. Миссис О'Брайен, словно прочитав мысли, ласково улыбнулась, но улыбка тут же сменилась выражением тревоги. Её взгляд, скользнув по моему лицу, остановился где-то за плечом. Лицо женщины побледнело, на лбу пролегли две глубокие морщины.

– Боги, уже так темно! – воскликнула она. – А твоя мачеха знает, где ты?

Я отрицательно покачала головой.

– Ох, милая, тебе срочно нужно возвращаться домой! – засуетилась женщина. – Ещё не хватало, чтобы из-за меня у тебя были неприятности.

– Вы очень добры, миссис О'Брайен, – искренне поблагодарила я, поднимаясь из-за стола. – Спасибо вам за всё – за булочки, за какао, за... за то, что выслушали.

– Что ты, милая, – женщина всплеснула руками. – Ты заходи почаще. В любое время, слышишь?

Она порывисто обняла меня, и я невольно прильнула к ней, впитывая тепло и заботу, которых так не хватало в последнее время.

– Постой-ка, – спохватилась миссис О'Брайен, отстраняясь. – Возьми с собой булочек. И штрудель обязательно.

Она засуетилась, собирая выпечку в бумажный пакет. Я попыталась возразить, но она решительно отмела все мои протесты:

– И слышать ничего не хочу! Ты совсем исхудала. Нужно тебя откормить.

Когда объёмистый пакет был бережно упакован, миссис О'Брайен, накинув на плечи шерстяную шаль, проводила меня до дверей булочной.

– Береги себя, дорогая, – произнесла она дрогнувшим голосом. – И помни: что бы ни случилось, ты всегда можешь прийти ко мне. В любой час дня и ночи.

Я ещё раз поблагодарила добрую женщину и вышла на улицу.

Пронизывающий зимний ветер немедленно забрался под тонкое пальто, заставив меня зябко поёжиться. Крепче прижав к груди драгоценный пакет с булочками, источающий соблазнительный аромат корицы и ванили, я поспешила по заснеженным улицам, с трудом пробираясь через неубранные сугробы.

Добравшись до дома, я обнаружила, что парадная дверь заперта.

"Ну, конечно, – подумала я с досадой, – мачеха явно не собиралась облегчать мне жизнь".

Пришлось пробираться вдоль стены дома, проваливаясь по колено в сугробы. К счастью, я наткнулась на ещё одну дверь. Скорее всего это был чёрный ход, который оказался не заперт.

Я осторожно проскользнула внутрь.

В доме царила гробовая тишина, нарушаемая лишь громким храпом, доносившимся с верхнего этажа. Судя по всему, мачеха и сводная сестрица уже спали. Что ж, тем лучше!

Оставив мокрые сапоги и пальто на полу в коридоре, я прошла на кухню, чтобы взять свечку. На цыпочках ступая по скрипучим половицам, начала исследовать первый этаж. Большинство комнат оказались заперты, но одна дверь поддалась моему робкому толчку. Я вошла и замерла – это был кабинет… кабинет отца Эллин.

Массивный письменный стол красного дерева, кожаное кресло, стеллажи с книгами до потолка. На столе лежали какие-то бумаги, письма, старые газетные вырезки. Подняв свечу повыше, я принялась рассматривать документы.

Среди бумаг обнаружилось несколько писем с красной сургучной печатью, деловая переписка, какие-то счета. Но больше всего меня заинтересовал конверт из плотной бумаги, запечатанный сургучом с гербом, который я не смогла разглядеть. Витиеватая подпись на конверте гласила:

"Нотариус Джеймс Хантингтон…"

Дрожащими пальцами я аккуратно вскрыла конверт, стараясь не повредить печать. Внутри оказалось несколько листов, исписанных мелким каллиграфическим почерком. Я поднесла свечу ближе и начала читать:

"Настоящим удостоверяется последняя воля и завещание Эдмунда Джеймса Ройса..."

Сердце пропустило удар. Это было завещание отца Эллин!

Я жадно впилась глазами в текст, перескакивая через формальности и юридические обороты, пока не добралась до сути:

"...своей дочери, Эллин Ройс, завещаю основную часть имущества, включая фамильный особняк на Оук-стрит, а также ежегодное содержание в размере двух тысяч золотом..."

Я перечитала эти строки несколько раз, не веря своим глазам. Золото! Должно быть, это весьма внушительная сумма!

Для сравнения, моей мачехе и сводной сестре полагалось всего по пятьсот монет серебром!

"...право вступления в наследство наступает по достижении наследницей двадцати одного года либо в случае её замужества".

Вот же засада!

По достижении наследницей двадцати одного года…

Хочешь не хочешь, но терпеть мачеху мне нужно будет ещё три года, но зато потом я смогу выгнать её из особняка!

Руки задрожали так сильно, что капли воска со свечи закапали на бумагу. Я поспешно отодвинула свечу, боясь испортить документ.

Внезапно наверху раздался скрип половиц. Я замерла прислушиваясь. Шаги! Кто-то спускался по лестнице! Трясущимися руками я поспешно сложила документы обратно в конверт, стараясь не помять бумагу. Нужно было срочно решать, что делать с этой взрывоопасной находкой. Оставить всё как есть? Или забрать завещание с собой? Но куда его спрятать?

Шаги становились всё ближе. Времени на размышления не оставалось…

В этот момент дверь кабинета с грохотом распахнулась. На пороге, держа в руках массивный серебряный канделябр с горящими свечами, стояла мачеха. Её тёмный силуэт зловеще вырисовывался в дверном проёме.

– Так-так-так, – протянула она с холодной усмешкой. – Кого я вижу! Моя дорогая падчерица решила устроить ночную прогулку по дому?

Я инстинктивно прижала конверт к груди, делая шаг назад. Мачеха медленно двинулась в мою сторону, и пламя свечей затрепетало от её движения, отбрасывая жуткие тени на стены.

– Что это у тебя там, дорогая? – её изумрудные глаза блеснули в полумраке, а безупречно очерченные губы искривились в хищной усмешке.

Она приблизилась ещё на шаг, и я почувствовала, как упираюсь спиной в шкаф. Отступать было некуда.

– Стойте, где стоите! – я резко метнулась к открытой книжной полке, где на бронзовом пьедестале покоился кинжал. Вот только схватив его, я осознала что это был всего лишь искусно выполненный муляж  – слишком легкий.

Однако мачеха и правда замерла, её бровки-ниточки взметнулись вверх, а в глазах промелькнуло что-то похожее на удивление.

– Я знаю правду о завещании! – отчеканила я.

– Вот как, – женщина медленно опустила канделябр на ближайший столик, её взгляд прикипел к конверту в моей руке. – Да, всё действительно принадлежит тебе. Но... – мачеха ядовито прищурилась, и её губы растянулись в торжествующей улыбке, – до того как тебе исполнится двадцать один год, ты находишься под моей опекой!

Не опуская кинжала, который всё равно мне бы не помог, я лихорадочно соображала, как выпутаться из этой ловушки, в которую так неосторожно себя загнала.

Время между тем близилось к полуночи, и в огромном особняке, кроме нас двоих, не было ни души, способной прийти мне на помощь.

– Мы можем договориться… – выпалила я.

В конце концов, если не можешь победить – нужно искать другие пути.

6

– Вся во внимании, – мачеха небрежно дернула плечом, но в глубине её глаз мелькнуло что-то хищное.

Опустив кинжал, я незаметно сделала глубокий, жадный глоток воздуха, попытавшись унять дрожь и привести в порядок мысли. Теперь каждое произнесенное слово нужно было обдумывать с особой тщательностью.

– Предлагаю сделку, – тихо, но чётко произнесла я. – Вы с Викторией оставляете меня в покое и перестаете отравлять мою жизнь, – сделала паузу, встретившись взглядом с холодными, как ледяные осколки, глазами мачехи. – Взамен я позволяю вам остаться в этом доме даже после моего совершеннолетия.

Женщина медленно, словно смакуя момент, изогнула тонко выщипанную бровь. Её лицо, с идеально ровным цветом кожи, не выражало ничего, кроме подавляющего превосходства. Лишь уголки губ слегка приподнялись в снисходительной усмешке.

– И с чего же ты, моя дорогая падчерица, взяла, что я соглашусь плясать под твою дудку? – в её бархатном голосе звучала неприкрытая издёвка, словно я была не живым человеком, а забавной игрушкой.

– Потому что, – я сделала очередной глоток воздуха, вдохнув запах старой кожи и пыли, наполнявший кабинет, – если вы откажетесь, я найду способ избавиться от вас гораздо раньше. И поверьте, у меня достаточно фантазии и решимости, чтобы превратить вашу жизнь в такой же кошмар, через который вы заставили пройти меня.

Эти слова были сказаны шепотом, но в них звучала холодная, расчётливая угроза, от которой в воздухе запахло озоном.

В этот момент, что-то неуловимое промелькнуло на лице мачехи. Может быть, это был проблеск уважения, а может быть, и страха – хищного, животного страха перед неведомой угрозой. Но все исчезло так же быстро, как и появилось, оставив после себя лишь смутное ощущение тревоги.

– Что ж, – протянула она задумчиво, постукивая длинным алым ногтем по подбородку, – должна признать, ты преподнесла мне сюрприз. Никогда бы не подумала, что в тебе скрывается такой... характер.

Она неспешно прошлась по кабинету. Каблуки цокали по паркету, отбивая нервный, напряжённый ритм. Старинные часы на стене отмеряли секунды, словно отсчитывая время до взрыва. Наконец мачеха остановилась у окна, за которым царил непроглядный мрак. Даже далёкие городские фонари не могли пробиться сквозь эту чернильную тьму.

– Хорошо, – неожиданно громко произнесла женщина, резко развернувшись. – Я принимаю твои условия. Никаких притеснений, никаких унижений. Ты живешь своей жизнью, мы – своей.

Я внимательно наблюдала за мачехой, стараясь уловить ложь, разгадать, в чём же подвох. Её капитуляция казалась слишком простой, слишком лёгкой, словно она играла в какую-то только ей понятную игру.

– А теперь будь добра, верни завещание на место, –  сладко произнесла женщина, улыбнувшись.

От моего взгляда не укрылось то, что улыбка не достигла глаз, оставшись лишь гримасой, звериным оскалом, за которым скрывалась хищная сущность.

Я ещё крепче сжала конверт с завещанием, чувствуя, как бумага впивается в ладонь.

– Нет, – покачала головой. – Это моя страховка. Гарантия того, что вы не нарушите наш договор.

– Ты очень изменилась, – произнесла мачеха прищурившись. – Признаться, не ожидала от тебя такой дерзости.

– Просто я повзрослела, – повторила фразу, которую недавно сказала миссис О’Брайен.

Вот только, если миссис О’Брайен сразу мне поверила, то в глазах мачехи возникло явное сомнение.

– Итак, мы договорились?

– Договорились, – медленно произнесла женщина, протянув мне руку. – Мир?

Я с опаской пожала ладонь, отметив прохладу кожи. Это казалось странным – словно мачеха была не живым человеком из плоти и крови, а изысканной, но бездушной статуей, созданной из полированного, бледного мрамора.

– Мир, – эхом отозвалась я, чувствуя, как по спине пробегают неприятные мурашки…

– И да, моё годовое содержание! – вспомнила в последний момент. – Как я понимаю, деньги получаете именно вы? Так вот, я хочу, чтобы впредь они поступали непосредственно мне. На отдельный счёт.

Лицо мачехи перекосило, словно по нему пустили разряд тока. Она сжала мою руку с такой силой, что я едва не поморщилась.

– Как скажешь, – проговорила женщина, и в её голосе, несмотря на причиняющее боль рукопожатие, появилась приторная сладость. – Завтра же сходим с тобой в банк.

С огромным трудом я высвободила свою руку из цепкой хватки.

– Надеюсь, на этом всё?

Я ничего не ответила, молча растерев покрасневшую ладонь. Желание поскорее убраться из душного кабинета росло с каждой секундой, но внезапная мысль заставила меня задержаться на пороге.

– Наймите слуг! – выпалила я.

Надеюсь, я не переступила черту?

Судя по завещанию, деньги у семьи были. Просто мачеха предпочла не тратиться на помощников, имея под рукой бесхребетную падчерицу.

Выходя из кабинета, спиной чувствовала пронизывающий взгляд. Конверт с завещанием, спрятанный за пазухой, казался раскалённым углем. Поднимаясь по лестнице, я старательно держалась прямо.

Только оказавшись в своей комнате и дважды повернув ключ в замке, позволила себе обессиленно сползти по двери на пол. Меня била крупная дрожь – то ли от пережитого напряжения, то ли от холода, царившего в нетопленой комнате.

Достав завещание, я ещё раз внимательно перечитала каждую строчку. Теперь нужно было найти надёжное место, чтобы спрятать документ. После недолгих размышлений я отодвинула расшатанную половицу у окна и положила конверт в образовавшийся тайник.

На улице снова начала бушевать метель. Ветер швырял в стёкла колючие снежинки, а где-то вдалеке тоскливо завывала собака.

Я поёжилась, накинув на плечи старую шаль. Присев на широкий подоконник, обхватила колени руками и задумалась.

Почему мачеха не убрала завещание? Неужели была настолько уверена, что запуганная Эллин никогда не осмелится заглянуть в кабинет отца?

Видимо, она действительно считала её бесхребетной дурочкой, которую можно тиранить сколько угодно.

Что ж, тем лучше – элемент неожиданности сработал в мою пользу.

Но почему она так легко пошла на попятную? Может, просто решила сменить тактику? Затаиться, усыпить мою бдительность, а потом нанести удар?

От этих мыслей по спине пробежал холодок. Нужно быть начеку. Худой мир лучше доброй ссоры, но это не значит, что можно расслабляться.

Измотанная эмоционально и физически после противостояния с мачехой, я едва нашла в себе силы переодеться ко сну. Старая кровать с железной спинкой встретила меня скрипом пружин. Несмотря на усталость, сон не шёл – в голове крутились события прошедшего дня, словно кадры из старого кинофильма.

Лишь под утро мне удалось забыться сном. Проснулась я около полудня от яркого зимнего солнца, бьющего в окно сквозь неплотно задёрнутые шторы.

Первое, что я почувствовала, были одеревеневшие от холода конечности – за ночь комната совсем остыла.

Ступив босыми ногами на ледяной пол, я поёжилась и поспешно натянула шерстяные чулки. Подойдя к окну, с удивлением обнаружила какого-то пожилого мужчину. Незнакомец методично расчищал во дворе дорожки от выпавшего за ночь снега.

Но на этом странности не закончились. Осторожно приоткрыв дверь своей комнаты, уловила доносящийся снизу аппетитный аромат. Пахло чем-то домашним, уютным – кажется, молочной кашей. Это было настолько неожиданно, что я даже на мгновение усомнилась – не сплю ли до сих пор?

“Неужели мачеха и правда наняла слуг?” – пронеслась в голове шальная мысль.

Не могла же она сама готовить!

Выйдя в коридор, подошла к лестнице. Я буквально кралась по ней, ступая с предельной осторожностью: на цыпочках, прижимаясь к самой стене, где половицы скрипели меньше всего.

Прежде чем заявить о себе, хотелось хотя бы одним глазком взглянуть на утреннюю идиллию, царящую внизу, и понять, что же происходит в доме.

7

Спустившись на первый этаж, я осторожно заглянула на кухню и замерла от удивления. У плиты хлопотала женщина средних лет в опрятном сером платье и белом переднике. Она что-то помешивала в кастрюле, напевая себе под нос какую-то мелодию.

Когда я сделала шаг внутрь, половица предательски скрипнула. Служанка обернулась и приветливо улыбнулась:

– Доброе утро, миледи! Завтрак почти готов. Ступайте в столовую, я сейчас подам.

Всё это казалось настолько нереальным, что я молча прошла по коридору, где только вчера на полу валялись траурные белые лилии.

Из столовой доносились приглушённые голоса, но стоило мне войти, как они тут же прекратились. Мачеха и Виктория сидели за столом, сервированным белоснежной скатертью, и неторопливо попивали чай. Создавалось впечатление, что они вели непринуждённую беседу, которая была бесцеремонно прервана моим появлением.

Виктория метнула в мою сторону недовольный взгляд, но промолчала. Мачеха, к удивлению, встретила меня приветливой, даже можно сказать, ласковой улыбкой.

– Доброе утро! Как тебе спалось?

Её тон был настолько приторно-сладким, что у меня заскрипело на зубах. Но я решила подыграть:

– Доброе утро. Спасибо, хорошо.

Я села за стол, отметив, что служанка уже успела принести те самые булочки и штрудель, которые я вчера забыла забрать из кабинета.

Через несколько минут передо мной появилась тарелка с дымящейся молочной кашей и свежезаваренный чай.

Завтрак проходил в странной атмосфере. Мачеха была подчёркнуто любезна, а Виктория демонстративно игнорировала моё присутствие.

– Эллин, – заговорила мачеха, промокнув губы салфеткой, – завтра мы с тобой отправимся в банк, как и договаривались.

Виктория при этих словах фыркнула и отвернулась к окну, всем своим видом выражая недовольство. Я же молча кивнула, продолжая есть кашу. Меня не покидали странные ощущения. Казалось, что я попала в какую-то искажённую версию реальности. А может, я ищу подвоха там, где его нет?

– Ах да, – внезапно оживилась мачеха, – погода сегодня просто чудесная! Метель закончилась, выглянуло солнце. Может быть, вы с Викторией прогуляетесь?

Я едва не поперхнулась чаем, а сводная сестрица издала какой-то сдавленный звук, похожий на рычание.

– Мама! – нервно воскликнула она. – Я не собираюсь никуда идти с этой…

– Виктория! – резко оборвала её мачеха. – Мы же договорились.

Сводная сестра надулась и показательно отвернулась к окну.

– Спасибо за предложение, – как можно спокойнее ответила я, – но у меня другие планы на сегодня.

– Какая жалость, – протянула мачеха с явным разочарованием в голосе. – А я-то надеялась, что вы заглянете в пекарню. Булочки просто изумительные. Ну же Виктория… Эллин.

Я невольно задумалась. Действительно, стоило бы навестить миссис О'Брайен и рассказать ей, что со мной всё хорошо. Думаю, она переживает.

– Пожалуй, вы правы, – медленно произнесла я. – Небольшая прогулка не повредит.

Виктория метнула в мою сторону испепеляющий взгляд, но под строгим взором своей матери, спорить не стала.

– Хорошо, – важно протянула она. – Раз вы так просите!

После завтрака я поднялась к себе переодеться. В шкафу обнаружилось старое, но вполне приличное платье тёмно-синего цвета. То, в котором была вчера, после прогулки по сугробам безбожно промокло. Так что я повесила его на стул, надеясь, что оно хоть немного просохнет. Хотя, честно говоря, в нетопленой комнате оно скорее превратится в ледяную скульптуру.

Перед тем как выйти, внимательно огляделась. Нужно было убедиться, что тайник с завещанием надёжно спрятан и его никто не обнаружит в моё отсутствие. Половица у окна выглядела как обычно – никаких следов того, что её недавно поднимали. Я осторожно надавила на неё носком ботинка – не скрипит. Отлично.

Подойдя к письменному столу, выдвинула верхний ящик. Среди бумаг и канцелярских принадлежностей нашёлся маленький латунный ключ от комнаты, который я заприметила ещё вчера.

Выйдя в коридор, дважды повернула ключ в замке. Звук показался оглушительно громким в тишине коридора. Прислушалась – снизу по-прежнему доносился звон посуды и приглушённые голоса. Похоже, никто не обратил внимания.

Спрятав ключ в карман платья, я в последний раз проверила, хорошо ли заперта дверь. Теперь можно быть уверенной – даже если мачеха решит обыскать комнату в моё отсутствие, у неё ничего не выйдет. А завещание надёжно спрятано под половицей.

Спускаясь вниз, услышала, как мачеха отчитывает Викторию:

– Прекрати вести себя как ребёнок! Делай, что тебе говорят!

– Но мама! Ты же не собираешься…

– Тихо! – резко оборвала её мачеха. – Мы обсудим это позже.

Я замедлила шаг, пытаясь уловить продолжение разговора, но “родственницы” уже замолчали. Когда вошла в холл, мачеха как ни в чём не бывало поправляла перед зеркалом кружевной воротничок…

– Ах, вот и ты! – театрально воскликнула мачеха, всплеснув руками.