Текст книги "Строптивая истинная в Академии Драконов (СИ)"

Автор книги: Александра Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 35 страниц)

35

Голова гудела, как растрескавшийся колокол, а тело словно налилось свинцом. Я открыла глаза, моргая от яркого света магического светильника. Потолок был незнакомый… Хотя нет, я видела его прежде. Один раз…

Память вернулась обжигающей волной: Виктория, её хватка, водоворот чужих воспоминаний... Она убила её. Столкнула с лестницы.

Меня затошнило, и я судорожно втянула воздух, пытаясь отогнать образ хрупкого тела, падающего вниз…

– Дыши глубже, – тихий голос прозвучал справа.

Я резко повернула голову. Эйден сидел в кресле у кровати, его обычно безупречный вид был нарушен – рубашка помята, волосы в беспорядке, а на лице застыла смесь усталости.

Именно в этот момент я вспомнила: брошки нет.

Волна его эмоций накрыла меня с головой, обжигающе ясная, как крик в тишине.

Страх. Глубокий – не за себя, а за меня. Он смотрел, как я задыхалась, как бледнела. Нежность. Тёплая, почти болезненная волна – когда он подхватил меня на руки, чувствуя, как я дрожу. И под этим всем – ярость. Сжатая, как пружина, направленная на Викторию.

– Ты... – голос мой звучал хрипло, как после долгого крика. – Ты принёс меня в свою комнату?

Эйден кивнул, вставая и подходя ближе.

– Ты потеряла сознание. Виктория стояла, как истукан, даже не пыталась помочь. Остальные были слишком напуганы или пьяны, чтобы заметить, – он протянул стакан с водой. – Пей. Медленно.

Стакан дрожал в моих руках. Прохладная вода смыла металлический привкус крови, но не смогла унять внутреннюю дрожь.

– Что произошло? – парень опустился на край кровати.

Его эмоции били сильнее хлыстов. Слишком сильные, слишком… обжигающие. Лишь сейчас до меня дошло: брошь-блокиратор не прихоть преподавателей, а суровая необходимость. Я не смогла отгородиться от чувств Виктории так же, как не могу сделать этого сейчас. За ледяной маской Эйдена скрывалась такая бездна…

– Отойди… – выдохнула я.

Рядом с ним невозможно было дышать ровно.

– Я не причиню тебе зла, – его пальцы сомкнулись вокруг моей руки.

Я попыталась одёрнуть кисть, но силы иссякли…

Голос матери Эйдена, эхом отдался в его сознании – острый, неоспоримый.

“Ты должен бросить её!”

Воспоминание было таким же ярким и властным, как сама герцогиня.

Она была права. Всегда права.

Эйден знал. Знал, что Эллин по уши влюблена в него. Это было написано в каждом её взгляде, дрожало в каждом прикосновении, звучало в сдавленном шёпоте. Даже идиот бы это заметил.

Так лучше, пронеслось в его голове со стальной ясностью. Одним жестоким ударом. Он должен заставить ее понять раз и навсегда. Понять, что она ему не нужна. Не интересна. Не... желанна. Только тогда чувства умрут. Только тогда она освободится. От него.

Эллин, чьё тело я теперь занимала… Хрупкая тень в кружевах. Голосок, теряющийся при малейшем повышении тона. Он видел её тогда, на том самом приёме у герцогини Лисандры: она уронила веер, покраснела до корней волос и чуть не расплакалась, когда на неё бросили пару снисходительных взглядов.

Слабая. Слово эхом отдалось в его душе, горькое и окончательное.

Нерешительная. Ещё одно воспоминание: она трижды намеревалась подойти к нему в библиотеке и каждый раз отступала, сжимая в руках книгу так, что корешок трещал.

Беспомощная.

Волна его презрения накрыла меня, солёная и удушающая. Эйден не испытывал к той Эллин ненависти – лишь холодную, почти физиологическую неприязнь, как к больному щенку.

Двор перемолол бы её. И не из злобы, а просто потому, что так устроен этот мир: слабых здесь давят без раздумий. А он... Он не хотел быть свидетелем этого уничтожения. Не хотел видеть, как нежность превратится в страх, а свет в глазах – в пустоту. Лучше один жестокий удар сейчас, чем медленная гибель на его глазах…

Но сквозь этот лёд воспоминаний пробивалось что-то иное. Сейчас. Его пальцы всё ещё сжимали мою руку. И я чувствовала... замешательство. Глубокое, нарастающее. Он смотрел на меня – на эту новую Эллин, которая не плачет, а смотрит ему прямо в глаза, сквозь боль. Которая пережила жестокость, сумела дать отпор, чуть не задохнулась от перегрузки, но в её взгляде не было и тени прежней робости. Только вызов. И усталость. Страшная, всепоглощающая усталость.

– Хватит… – выдохнула я, одёргивая руку.

Казалось, ещё мгновение – и тело разорвется изнутри.

Я судорожно схватилась за ворот. И, похоже, лишь сейчас до Эйдена дошло, в чём дело.

Он резко встал, шагнул к шкафу и достал из ящика небольшой кулон на серебряной цепочке.

Эйден двинулся ко мне быстрыми шагами, серебряная цепочка мерцала в его пальцах, как спасительная нить. Я прижалась к изголовью, пытаясь отодвинуться, но тело не слушалось – каждый нерв горел под шквалом его эмоций.

Он наклонился, и я почувствовала запах его кожи – дым, дорогие духи и что-то острое, металлическое, от напряжения. Его пальцы, коснулись моей шеи, отодвигая ворот платья. Я зажмурилась, ожидая новой волны боли от контакта. Но вместо этого – тишина.

Не физическая, а ментальная. Гул в голове, этот невыносимый рёв чужих чувств, исчез. Словно кто-то вырвал штекер из перегруженной розетки. Тяжесть, сковывавшая тело, испарилась, сменившись почти невесомой лёгкостью. Я судорожно вдохнула и открыла глаза.

Кулон, простой серебряный диск с выгравированным переплетением рун, лежал на моей груди, излучая едва заметное тепло. Он работал. Создавал невидимый барьер, возвращая мне контроль над собственным разумом. Облегчение было таким острым, что слёзы выступили на глазах сами собой.

Эйден отступил на шаг, его взгляд скользнул по кулону, а потом медленно поднялся к моему лицу. Уголки губ дрогнули, сложившись в знакомую, едкую усмешку.

– Удивительно, – произнёс он. – Прошло уже столько времени. Бесчисленные часы теории и практики под руководством лучших умов королевства. А ты забыла первый же урок для менталистов в стрессовой ситуации: базовое экранирование.

Его слова должны были ранить, но облегчение от кулона было слишком сильным, а усталость – слишком глубокой.

Я подняла на него глаза, чувствуя, как на губы наплывает широкая и немного вызывающая улыбка.

– Знаешь что, Эйден? – сказала я, дотронувшись до тёплого серебра кулона. – За свои бесценные уроки экранирования... можешь идти в задницу. Прямо сейчас. Со всем своим герцогским высокомерием.

Тишина повисла в комнате. Настоящая, плотная, нарушаемая только тиканьем часов где-то в углу.

Я уже посылала Эйдена куда подальше, например, в первую нашу встречу. Тогда это его разозлило, сейчас… развеселило.

– Никогда бы не подумал, – смеясь проговорил Эйден, – но ты…

Парень замолчал на полуслове. Дверь в комнату распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. В проёме стоял Даггер Ниссе. Его лицо, обычно невозмутимое, сейчас пылало гневом.

– Мисс Ройс! – рявкнул он.

Я вся сжалась. Брошка-блокиратор. Это всё из-за неё. И из-за того, что я не смогла сдержать силу.

– Может объяснитесь, что произошло? – ректор шагнул в комнату.

Эйден резко встал.

– Простите… это… просто несчастный случай, – выдохнула я, чувствуя, как комок подступает к горлу. – Я забыла брошь… в своей комнате.

– Как это можно? Забыли правило? Применение магии недопустимо на простых людях! Я потрясён вашей небрежностью и безответственностью!

Я попыталась встать, но ноги подкосились. Ректор был прав – я нарушила самое строгое правило для менталистов. Без брошки я была бомбой замедленного действия в толпе.

– Ректор Ниссе, – мой голос дрогнул, но я заставила себя говорить. – Это не было намеренным…

– Намерение не оправдывает последствия! – перебил он. – Хотите, чтобы в академию нагрянула комиссия?! Вы даже не представляете, каких усилий мне стоило добиться, чтобы менталисты вообще могли учиться в этих стенах, а не влачить существование где-то на задворках цивилизованного мира!

Эйден шагнул вперёд, заслоняя меня от ректора. Его голос прозвучал чётко, как удар стали:

– Никто ведь не пострадал, ректор. Кроме самой Эллин. Это она потеряла сознание.

Ниссе фыркнул.

– Викторию Ройс, – выдохнул он. – Только что увезли к целителям.

Я вскочила с кровати.

– Это… Этого не может быть!

– Хотите сказать, я вру? – ректор приподнял бровь.

В памяти всплыл острый осколок: туманный силуэт Виктории, склонившейся надо мной. Её шёпот, пропитанный ядом:

“Бредишь, сестрёнка?”

– Виктория стояла на ногах, когда я уносил Эллин, – решительно произнёс Эйден. – Она не издала ни стона.

– Как же всё это некстати… – прошептал ректор.

– Что произошло?

Даггер Ниссе провёл рукой по лицу.

– Что произошло? – повторил он мой вопрос. – Ад, мисс Ройс. Чистый ад. Викторию доставили в лазарет с симптомами острого ментального коллапса. Дрожь, невнятная речь, панические атаки. Целители пока не могут стабилизировать её состояние. В таком виде её нашёл барон Анселл! Глава попечительского совета.

Не может быть… Этого не может быть.

Воздух в комнате сгустился. Эйден замер, его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. Я почувствовала, как под кулоном кольнуло сердце – не от его эмоций (благодатный барьер работал), а от собственной ярости. Ложь. Всё это – грандиозная, циничная ложь Виктории. Она стояла. Она шептала мне в лицо гадости. Я это помню. Я это хорошо помню.– Я хочу увидеть Викторию! – вырвалось у меня, жёстко, грубо, почти как приказ.

“Не позволю…” – пронеслось в голове. – “Не позволю ей всё разрушить. Снова. Это она виновата. Виновата в том, что случилось. Я не могу признаться, что девушка убила настоящую Эллин, но… Виктория заплатит! За всё!”

Руки сами сжались в кулаки, ногти впились в ладони.

– Я хочу увидеть свою сестру! – повторила я.

Ректор лишь покачал головой, его лицо оставалось непроницаемым.

– Вы не понимаете… – прошептала я. – Она лжёт! Цинично, нагло лжёт! Я ничего не сделала!

– Боюсь, мисс Ройс, я не смогу вам помочь.

Я рванулась вперёд. Ярость, бессилие и страх за будущее смешались в ядовитый коктейль.

– Не можете помочь?! – мой голос сорвался на крик, эхом ударившись о стены. – Так же, как не помогли Нэнси Роуз?! Её убили, а вы рассказали, что она просто отчислилась!

Воздух в комнате мгновенно застыл. Тиканье часов стало оглушительным.

Ректор Ниссе замер. Брови резко сдвинулись, сомкнувшись в одну тёмную линию. Взгляд, стал острым, пронизывающим, как лезвие. Он медленно повернулся ко мне.

– Мисс Ройс… – его голос прозвучал тихо, но с такой силой, что мороз пробежал по коже. – Откуда вам известно, что её… убили?

Ледяной комок сдавил горло. Идиотка! Сболтнула лишнего!

– Я… – я заставила себя выпрямиться, глядя в холодные глаза ректора. – Я услышала разговор. В коридоре. Совершенно случайно, – поспешно добавила я.

– Случайно, – ректор повторил слово без интонации. – Вы понимаете, мисс Ройс, что ситуация с мисс Роуз и то, что произошло сегодня с вашей сестрой – это совершенно разные вещи? Одна – трагедия, омрачённая тайной, требующей предельной осторожности. Другая – результат вашей собственной… вопиющей безответственности.

Даггер Ниссе сделал шаг вперёд, и его фигура вдруг показалась огромной, заполняющей комнату.

– Смерть Нэнси Роуз должна остаться тайной, – резко произнес он. – До завершения расследования. До выяснения всех обстоятельств. Это не обсуждается. Никем, – взгляд ректора скользнул с меня на Эйдена. – Я даю это понять вам обоим.

Даггер Ниссе не угрожал открыто. Он лишь констатировал факт, холодный и неоспоримый.

– Надеюсь, вы поняли меня, мистер Эрайн?

Эйден кивнул, его взгляд стал тяжелее.

– Ваша же задача, мисс Ройс, – ректор вновь обратился ко мне, – не требовать невозможного и не бросаться опрометчивыми словами. Ваша задача – держаться подальше от лазарета, от сестры, и от всего, что может раздуть этот... инцидент. В противном случае следующие меры будут куда суровее простого отстранения от занятий.

– Отстранения… – вырвалось у меня шёпотом.

– Зимний бал для вас тоже отменяется! Завтра же вы отправитесь домой. До полного выяснения обстоятельств.

Меня накрыло ледяным ударом. Отмена бала – это ещё полбеды. Но отстранение? Возвращение домой, к “любимой” мачехе...

– Не слишком ли сурово? – вступился Эйден. – Я готов поручиться. На Виктории не было и следа ментального воздействия. Уверен найдутся ещё свидетели.

– Домой! – отрезал ректор.

– Но…

– Поверьте, мисс Ройс, – голос его чуть смягчился, но лишь на мгновение. – Для вас это лучший вариант. Или вы предпочтёте до выяснения обстоятельств провести время в камере?

Ректор Ниссе бросил последнюю фразу как нож, вонзив её в тишину комнаты.

– Пока страсти не улягутся, – продолжил Даггер Ниссе, – пока целители не дадут заключение о состоянии Виктории… Решение окончательное. Завтра утром. Без бала. Без задержек, – ректор повернулся к двери, его тень на мгновение заслонила свет из коридора. – И помните о Нэнси Роуз. Молчание – золото. Особенно сейчас.

Дверь закрылась за ним с тихим, но окончательным щелчком.

– Домой… – прошептала я. – После того, что я увидела… после того, что сделала Виктория… – желудок сжался в тугой узел. – Виктория лжёт, Эйден! Она стояла! Она смеялась надо мной! А теперь… теперь разыгрывает жертву, и все ей верят!

– Расскажи мне, – рука Эйдена снова сомкнулась вокруг моего запястья – не грубо, но с такой силой, что не оставляла сомнений: он не отпустит. – Расскажи, что произошло между вами.

Я попыталась отвести взгляд, но его хватка… его взгляд удерживали. Под кулоном сердце бешено колотилось. Сказать? Признаться, что знаю об убийстве? Что настоящая Эллин мертва, а я – чужачка в её теле?

Страх сдавил горло.

– Она… она ненавидит меня. До безумия. Из-за тебя. Из-за того, что именно я когда-то давно стала твоей невестой.

На мгновение мне показалось, что зрачки Эйдена, такие же тёмные, как ночь за окном, сузились до тонких вертикальных щёлочек. Чистейший инстинкт хищника. Злость, которую он сдерживал перед ректором, клокотала в нём, направленная не только на Викторию, но и… на самого себя.

– Тебе нужно было раньше меня бросить! – вырвалось у меня.

Эйден вздрогнул. Его пальцы сжали моё запястье так, что кости заныли, но через мгновение хватка ослабла. В глазах парня бушевала настоящая буря – ярость, направленная вовне, смешалась с горечью и чем-то похожим на стыд. Он резко отвернулся и прошёлся к окну. Тонкая рубашка не могла скрыть его напряжённых мышц.

– Иди к себе, – после долгого, тяжёлого молчания, прошептал Эйден. – И попытайся хоть немного поспать.

Я сжала губы, собираясь возразить, но вдруг осознала: он прав. Внутри образовалась пустота. Слова, ещё секунду назад рвавшиеся наружу, растворились в глубокой усталости.

Когда я уже взялась за дверную ручку, позади раздался голос Эйдена:

– Я обещаю тебе, Эллин. Я во всём разберусь…