Текст книги "Сидящее в нас. Книга первая (СИ)"
Автор книги: Александра Сергеева
Соавторы: Елена Штефан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)
– Зайкой, – поправила та воспитанницу.
– Какая он тебе зайка, когда он белый? – наставительно сообщила Лиата, взгромоздившись на зайку Белку верхом.
Так и вылетела в распахнувшуюся перед ней дверь, сидя на пушистой игрушке с ушами-поводьями в руках.
– И что мне теперь с этим делать? – озабоченно бормотала под нос Таюли, шагая по улице за Белкой, от которой шарахались прохожие.
– Ничего, – отмахнулась Ютелия, посмеиваясь над веселящейся малявкой. – Натешится и бросит. Или всучит кому-нибудь…
– Я о своём доме, – досадливо оборвала безголовую охотницу Таюли. – Он не может стоять пустым в забросе. Там же всё растащат.
– Отдай его кому-нибудь, – капризно предложила Ютелия. – Какая скука эти ваши человеческие дела. Если у вас ничего нет, вы ноете. Есть куча всего, вы опять ноете… Ого! Глянь, какая смешная тётка. Это чего у неё на голове наверчено?
Таюли мысленно сплюнула, решив отложить и впрямь дурацкую проблему на потом. Тем более что в дом, где охотилась Лиата, ещё долго никто не сунется. Зато где-то впереди уже гудел большой торг.
Нынче горожане расстарались, сговорившись поразить лонтов, прибывших с послами: и торговцев, и моряков, и прочих затесавшихся в посольство. Таюли от кого-то мельком услыхала, будто городское ворьё тоже решило не ударить в грязь лицом. Дескать, большая ярмарка – раздолье для ловких рук, и упускать сей случай дураков нет, но карманы да кошели гостей Суабалара неприкосновенны.
Однако она позволила себе усомниться в благородстве этих людей – скорей всего, те просто перетрусили, подсмотрев за Рааньярами где-нибудь на пляже. Или сообразили, что разозлив ледяных демонов, могут столкнуть их со своими родными огненными, а тогда уж всему городу конец.
Народное гулянье развернулось на припортовой площади, где горожане устраивали все свои празднества. Тех было не так уж и много. Оттого каждым дорожили настолько, что летящего посреди центральной улицы зайца обходили сторонкой, но разбегаться никто и не думал. Лиатаян вот так близко, конечно, не каждый день увидишь, но и чем-то дивным их явление не назовёшь. Ну, летит себе демонюшка на огромном зайце, так и пусть летит, коли никого не трогает.
Среди спешащих по улице на площадь людей Таюли увидала несколько знакомых лиц. Но бывшие знакомцы прятали от неё глаза, норовя шмыгнуть в первый же переулок. То ли стыдились перед сироткой, которую никто не взялся защитить, то ли наслушались о ней… всякого. Ей стало немного грустно оттого, что родной город начисто вычеркнул её из своей жизни. И уже никогда не примет назад. На родных улицах она стала чужой, будто те же лонты, если не хуже. И никогда уже…
Догоревать свои печали Таюли не позволили. Они с девчонками уже дошли до перекрёстка. Им оставалось свернуть с центральной улицы вправо, к площади. Но слева, со стороны порта над домами взлетел дикий вопль, мгновенно расслоившийся и растёкшийся истошным многоголосьем. Рядом с задумавшейся Таюли мгновенно распустились и взмыли в небо два огромных огненных цветка с трепещущими пламенными лепестками.
Она растеряно глянула на валяющегося перед ней вспыхнувшего зайку и опомнилась. Кинулась со всех ног навстречу несущимся от порта обезумевшим людям. Огненная змейка на её шее раздулась и неистово засветилась – от Двуликой шарахались, а то бы точно затоптали.
Вскоре Таюли налетела на застывшего посреди улицы Баграна. Не обернувшись, старик схватил её за руку и притянул к себе. Она не сопротивлялась, сообразив, что не стоит вот так с разбега кидаться туда, где может быть всё, что угодно. А оно там было.
В нескольких десятках шагов от неё, в конце улицы меж последних припортовых домов творилось несусветное. Дэграна она узнала сердцем, и рванула к нему, но тяжкая лапа Баграна пригвоздила Двуликую к мостовой. Потому, что её Дэгран уже не походил на её Дэграна.
Просторные белоснежные штаны с рубахой расползлись и опали с раздувшегося в считанные секунды тела. Оно росло и набухало мышцами, из которых во все стороны лезли острые встопорщенные ледяные иглы. Длинные белые волосы словно выплеснулись наружу фонтаном и растеклись по телу водопадом шевелящейся гривы. Жуткие когти, что взахлёб расписывала Челия, тоже не замедлили явиться на длинных узловатых нечеловеческих руках.
Таюли невольно оглянулась: на двух стоящих по бокам от неё молодых Раанах трещали рубахи. Раздувшиеся тела покрывались отросшей гривой. Когти на обнажённых ногах скребли камни мостовой. Но что-то удерживало демонов, не давало завершить обращение – догадалась она и больше на них не отвлекалась.
Потому что там, впереди её Дэгран – громадное, ощетинившееся чудовище в облаке морозной пыли – вдруг бросился вправо, к стене высокого дома. И буквально взлетел по ней, кроша каменную кладку когтями. А над ним, на крыше дома полыхало живое вихрящееся щупальцами пламя, готовое обрушиться на врага.
Казалось, у Дэграна не было шансов выстоять против такого удара. Но из его пасти в огненный цветок ударил сноп ледяного ветра, и огонь отступил. Он перелетел на соседнюю крышу ближе к Таюли, а Раан, разбежавшись, прыгнул за Лиатой, перемахнув обширное пространство между домами. Огонь не дремал, и попытался подловить врага на середине прыжка, обрушившись ему на спину – Дэгран вывернулся и рухнул на землю, выпустив огромное ледяное облако. Лиатаяна словно обожглась о его край и взмыла в небо. А Раан уже снова взбегал по стене на крышу, до которой не допрыгнул.
Та или та – лихорадочно билось в мозгу Таюли. Та или та? Ютелия, или – не попусти Создатель – Челия?! Девочка моя! Глупая, вздорная, родная моя девочка!
Багран невольно разжал руку, будто ошпаренный её мысленным криком. И Таюли бросилась к тому клятому дому, где на крыше ледяной статуей возвышался демон, принявший облик чудовища. Оборотень, ужасней, чем самые дикие плоды вывернутого наизнанку воображения. Она даже не успела удивиться тому, что разглядела до мельчайшей чёрточки его обезображенное клыкастой пастью лицо – что-то с силой оторвало её от земли и швырнуло обратно, подальше от дома.
Таюли прокатилась по мостовой, хорошенько приложившись головой, но, не потеряв сознания. Подскочить на ушибленные ноги сразу не получилось, и она замерла на карачках, задрав голову вверх. Но, Дэграна на той крыше уже не было. Он почти достал до следующей, когда на него-таки обрушился плотный огненный кулак.
Оборотень не рухнул, а съехал вниз по стене дома – белые искры разлетелись от скрежещущих по камням когтей. Тут уж Таюли и сама не поняла, как поднялась и потащилась туда, к нему. Но, перед ней выросли три оборотня, тонущие в снежном мареве разыгравшейся вокруг них метели. Она обернулась – два огненных шара, разбрызгивая во все стороны живой огонь, слетели с неба и застыли в паре метров от мостовой.
Лягу костьми на границе – промелькнуло в голове болезненное воспоминание – и Таюли вспомнила главное.
Этот небольшой острый, как бритва, нож навязал ей новообретённый дядюшка Тахат: торговец, воин и друг. Будто чувствовал, когда прилаживал его к поясу, что придёт этот день. День её выбора. Выбора трудного решения. Потому, что отдать свою единственную драгоценную жизнь ради бессмертных было невыносимо несправедливо. И нестерпимо обидно – задохнулась Таюли, выуживая нож.
Всхлипнула, пытаясь протолкнуть в грудь окаменевший воздух, и поняла: или сразу, или вообще никогда не сможет. Нож всё-таки вошёл в грудь, но совсем чуть-чуть – огненное щупальце ударило по её руке, схлестнувшись с таким же ледяным.
Они отпрянули друг от друга, немо вопя от муки, если только та досягаема для демонов. Нож звякнул о камни, и Таюли осела на мостовую, зажимая ранку собранной в комок рубахой. Боли не было, и всё существо Двуликой было занято этими её проклятыми демонами! Глаза так и метались туда-сюда, следя за недвижными гадами.
Туда-сюда. Туда-сюда. Эти и те. Те и эти. Все сразу, и все её. Двуликая – мрачно усмехнулась она, и вдруг подумала…
Дикий визг ударил в голову и размазался по всей земле. Таюли зажала уши и свернулась клубком, стараясь протолкнуть голову в самый его центр. Краем глаза успела заметить три огненных шара столкнувшихся над головой. А потом её нарыла снежная лавина с оскаленной пастью, дохнувшей в лицо морозом.
Таюли попыталась оттолкнуть наглую тварь – Раан отлетел от неё, как ошпаренный. И содрал со своей груди целый пласт игл вместе с кожей, где алела её кровь. Она тупо осмотрела окровавленные ладошки. Сообразила, что произошло, и мстительно обрадовалась: так вам, сволочи! Будете знать, как прогибать меня под свои бессмертные смертельные склоки! Не дождётесь: не дамся!
Два подбирающихся к ней Раана вздрогнули и отступили, подстёгнутые немым воплем Двуликой. Таюли задрала голову: высоко в небе три огненных вихря катались по небу, переплетясь щупальцами. Всё было не так! И вообще не понять как. Лиаты дрались не с Раанами, а друг с дружкой. А эти ледяные болваны лезли к Двуликой со своей дурацкой, никому не нужной помощью.
Девчонки! Сердце подпрыгнуло и врезалось в голову. Затем рухнуло вниз, выбив из желудка дикую тошноту. Но в голове прояснело. Таюли, шатаясь, поднялась на ноги и потащилась в сторону порта, куда постепенно откатывалась огненная драка над головой. Три Раана крались за ней по пятам, не осмеливаясь прибрать к рукам психованную Двуликую.
Вдруг из огненного круга вырвался один из вихрей и понесся к ней – Таюли снова перестала дышать. И снова тяжёлая на руку стремительная сила смела её в сторону. А на оставленном ею пятачке мостовой взорвался огненный шар.
Взрыв ударил в спину накрывшего её Дэграна, и Таюли всем телом приняла на себя его предсмертный ужас бессмертного. Громадное тело завалилось на бок – что она могла сделать? Только то, что сделала бы всякая женщина для своего единственного: приникла губами к его пасти и с силой вдохнула в него воздух.
Бесполезная глупость!
Но в голове зашумело, закружилось. А потом в висках загрохотала кровь, продирающаяся по жилам в последнем усилии умирающего человеческого сердца, из которого демон вытягивал жизнь. Таюли вдруг махнула на всё рукой и приготовилась умереть. Жаль, конечно, что так недолго, что не пожила. Да чего уж теперь-то пугаться? Смешно, право.
Глава 31
Демоны не умеют принимать свершившееся, как должное. Но это ещё полбеды. Они совершенно не умеют останавливаться вовремя. Даже соблюдая свои кровные интересы. И Дэгран высосал её почти до донышка, не в силах оторваться от источника человеческой жизненной силы.
Но тут над Таюли нависла другая пасть и вернула Двуликой её последний выдох – ледяная белёсая взвесь опустилась на её лицо капельками воды. Пустые белые глазницы оборотня надвигались на неё, слепя глаза потоками иссушающего холодного света. Сердце, которое уже приготовилось остановиться навсегда, гулко ударило в рёбра. Затем второй раз, третий. И, наконец, продолжило меланхолично тащить свой воз. Лёгкие втянули в себя воздух и выпустили его обратно, как ни в чём не бывало.
Раан слегка отпрянул и, вроде бы, осмотрел Двуликую, если можно хоть что-то увидеть пустыми дырами на морде.
– Лиаты, – выдавила она с таким трудом, словно тело затёрло вековечными льдами. – Неси к ним.
Оборотень мотнул башкой, выпустив раздражённое ледяное облако.
– А я сказала… неси, – упёрлась Двуликая. – А то… сама поползу.
Раан выпрямился, нарочито глядя в сторону.
– Неси, или вены себе перегрызу, – чувствуя приток сил, совершенно уже обнаглела она в своих угрозах.
Из глазниц Раана полыхнуло и вовсе невыносимо. Однако он подчинился. Поднял её и в несколько прыжков донёс до конца улицы. Но там положил на мостовую и отступил, ибо огненная свистопляска ещё себя не исчерпала.
Таюли глянула на бескрайнюю портовую пристань и окаменела: между низкими приземистыми складами металось что-то огненное. Настолько маленькое и жалкое, что у неё защемило сердце. Неведомо, из каких дремучих далей в душу проникло осознание: эта немощная горстка огня не кто иной, как демон, утративший свою вторую сущность. Женщину, некогда слившуюся с ним в единое могущественное существо, где его сила сплеталась с её разумом. И не позволяла демону скатиться обратно до состояния тупого безликого нечто.
Оставшись сиротой без своей Лиатаяны, он метался по всей пристани, теряя последние силы. Те два солнца, что повергли собрата, напавшего на Двуликую, пытались поймать подранка, но тот выскальзывал, уходил, как вода сквозь пальцы. А потом и вовсе прорвался к самым причалам, куда две пытающиеся его обуздать Лиатаяны побоялись сунуться.
Один из загонщиков ткнулся в землю, погас, и на его месте показалась маленькая фигурка скукожившейся на корточках девочки.
– Цела, – выдохнула Таюли, через силу поднимаясь с мостовой.
Челия услыхала её. Обернулась, вскрикнула и ринулась к няньке летящей над землей раненной птицей. Воткнулась в неё, сбив Двуликую – и так получившую сверх меры – обратно на землю.
Таюли прижала малышку к себе, а сама не сводила глаз со второго огненного шара, мечущегося вдоль причалов. Осиротевший демон плыл по одному из них, удаляясь от безопасной для него земли. Если демоны тоже могут сходить с ума, так нынче именно тот невероятный случай. Что бы там с ним не творилось, если он не остановится, море сожрёт огненное создание, не способное тягаться с такой вселенской силой.
– Дэгран! – простонала Таюли, не желая верить, что сейчас всё закончится… так беспощадно глупо.
Какое ей дело до этого демона? И в голову не приходило разбираться. Но надвигающееся ужасало.
– Дэгран, помоги, – проскулила Двуликая, у которой из сердца вот-вот вырвут кусок и скормят собакам.
Вдруг мечущийся по пристани огненный шар в панике взмыл – под ним пронеслись четыре огромные стремительные, будто ветер, белоснежные фигуры оборотней. Они стекли в море между причалами, а через несколько секунд из воды вокруг уныло бредущего к смерти огненного малыша поднялись ледяные фонтаны, сковавшие воздух. Подчиняясь инстинкту, подранок изо всех сил рванул по причалу обратно к берегу. Где и попал в лапы огненного шара, поглотившего его, как большая рыбина сглатывает малька.
– Получилось? – поразилась Таюли невиданному. – Они его спасли? Они?
– Так не бывает, – обалдело хлопала глазками Челия на вылетевших из воды Раанов.
Те приземлились на причал и медленно оглядывались, будто ловили каждое движение воздуха, уставшего метаться между холодом и жаром.
– Так не бывало, – устало поправила воспитанницу нянька, примериваясь, где бы ей, наконец-то, тихонечко полежать, покуда всё не образуется. – А теперь случилось.
– Да?! Это они для тебя! – заерепенилась демонюшка, словно её пытались обременить непомерной благодарностью к ненавистным благодетелям.
– А какая разница? – прилегла прямо на мостовую Таюли, отдаваясь умеренному, но назойливому измождению. – Он же цел… Кстати, а кто это был?
– Да эта старая дурища Виолия! – мигом переключила свой гнев Челия на более достойную фигуру. – Она всегда хотела поубивать ледяных тварей. Так Уналия сказала – я подслушала. Они с бабушкой Таилией сильно пугались. Ну, что Виолия начудит, а нам потом отдуваться. Вот она и припёрлась тебя убить. Старая сука! Совсем мозгов нет! А ещё лезет со своими порядками.
– Хотела поубивать ледяных. А явилась убить меня, – недоумённо повторила Таюли. – Бред какой-то. А ты всё правильно поняла?
– Чего тут не понять, когда понятно? УПТ вон тебя чуть не сжёг, – наставительно указала няньке на её бестолковость безграмотная, но великомудрая Лиата от горшка три вершка. – Оно вовсе и не хотело. УПТ же не дурак. Ей вообще нет до тебя дела. А Виолия его заставила. А твой… этот почуял. Если бы он ей не помешал, мы бы не поспели. А он не может тут скакать, где захочет! Это наш дом! И все эти твари не могут! – вдруг принялась истерить малышка.
И Таюли тотчас поняла, отчего её понесло. На пристань в нервно мельтешащих языках огня спикировали ещё две Лиатаяны. У каждой в паре щупалец висели маленькие обмякшие девочки.
– Таилия, – скисла демонюшка, пытаясь забраться за спину няньки. – Будет мне взбучка.
Самая старая Лиатаяна и Багран – отчего-то задержавшийся на пристани – торчали в десятке шагов друг от друга. Просто стояли и пожирали глазами друг друга.
– Только не это, – шёпотом взмолилась Таюли, чувствуя, что сегодня её уже ничто не поднимет на подвиг. – Они же не станут…
– Не, драться не будут, – отчего-то напряглась Челия.
Вылезла из-за её спины и попыталась загородить собой драгоценную няньку. Меж тем, щупальце Таилии поднесло свою бесчувственную ношу к тому солнцу, что поглотило сиротку УПТ, и…
Швырнуло одну из девочек в огонь, мигом вскипевший брошенной на плите кашей. До Таюли дошло, что там творится, и её нахлобучило невыносимой правдой. Она отшвырнула Челию и ринулась прямо так, на карачках… неведомо куда и зачем. Однако старая Лиата не дремала, и ТУЦ выпустил навстречу развоевавшейся Двуликой щупальце. Оно оплело брыкающееся тело и отнесло подальше, дабы лишний на ритуале человек не испортил всё дело.
Таюли всхлипнула и осела, тупо разглядывая выщербленные камни мостовой под носом. Ритуал должен свершиться, и никакая там Двуликая, с которой так смешно носились разномастные демоны, ничего не изменит. Даже самолично перерезав себе глотку. Разве только для себя? Чтобы отделаться от всего этого тягостного нудного кошмара?
Как же она устала жить не понять, каким нелюдем. А ведь той жизни всего-то ничего: ещё и трёх полных месяцев не прошло со встречи с её любимой малышкой. Немудрено, что этих самых Двуликих днём с огнём не сыскать – какой нормальный человек это выдержит?..
За этими унылыми размышлениями, Таюли совершенно позабыла, что рядом с демонами, даже умирая, нужно до последнего держать ухо востро. Её блуждающий взгляд зацепился за величественную Таилию, сбросившую в жерло ритуала вторую девочку. И ведь знала, что нипочём нельзя, но всё же зарыскала взглядом по земле там, вокруг…
Маленький бесформенный комочек валялся на каменной мостовой неподалёку от огненного шара, пытающегося заполучить себе новую Лиату. Таюли вновь посмотрела на старейшую Лиатаяну – та всё так же торчала посреди пристани и пялилась… на неё. И Багран никуда не делся: тоже вытаращился на Двуликую, будто ожидал от неё какой-то великой пакости.
Ощущение острейшей тревоги вонзилось в голову, и Таюли невольно приникла к земле, не сводя глаз с парочки опостылевших бессмертных чурбанов, умеющих думать только о себе. Эти сволочи явно что-то замышляли…
– Нет! – взвизгнула Челия и рухнула на неё сверху. – Не дам!
Этот вопль не врезался, а вполз в уши, продираясь сквозь оглушительную чудовищную боль сгораемого изнутри тела. За что – натужно возмутилась душа… И для неё всё было закончено.
Очнулась Таюли в безбрежной – может даже королевской – постели, полной белизны и шёлка. Очнулась так внезапно и легко, будто вынырнула на поверхность океана из его родных ласковых глубин. Она задумчиво разглаживала рукой складки, совершенно не полюбопытствовав: кто там сидит – в кресле у окна, за которым разлилась ночная темень? И так всеми печёнками прочувствовала Лиатаяну – будь она неладна! Ну, почему даже после смерти её не могут оставить в покое?
– Странный вопрос, – оценила её мысли Таилия, не двигаясь с места. – Знаешь, мы впервые видим Трёхликую. Такого прежде не бывало. Никто и представить не мог, что такое вообще возможно. Огонь и вода. Что родится от такого ненормального союза?
– Пшик, – кисло подсказала Таюли. – Это знает любой ребенок, плеснувший в очаг воды. Получается шипение, пар и подзатыльник, если его застанут за этаким злодейством.
– Ты не похожа на пшик, – усмехнулась Таилия.
В подтверждение её слов ТУЦ вылез наружу, выбросил к Трёхликой щупальце и облапал её, подняв дыбом растрёпанные волосы.
– Прекрати, – поморщилась та, отмахнувшись от беспардонного исследователя. – Что за манера лезть к человеку без спроса?
– Ты же знаешь: демоны не любопытны. Просто всегда и во всем должны непременно убедиться.
– Убедиться, что я всё ещё жива? – скептично хмыкнула Таюли, убирая с лица опавшую прядь.
– Что ты не стала чужеродной, пройдя ритуал с Рааньяром, – резонно напомнила старуха наставительным тоном. – Что в тебе нет угрозы.
– А то, что Челия с Ютелией крутились вокруг меня после ритуала, ничего не значит? Обе липли ко мне, висли на шее. Таскали меня, как медяк в кулаке, куда им вздумается. Что-то не заметила, будто их тошнит. Или оскорбляет моё, якобы, отступничество. Ведь именно так вы и рассуждаете? Хотя с вами я Двуликой отчего-то не стала. Вы не проводили надо мной никаких ритуалов, как Дэгран. Вообще не слишком интересовались моей персоной, а тут вдруг засуетились. Ты ведь поэтому тут торчишь? Хочешь выведать, не изменились ли мои чувства к Челии?
– Зачем мне это выведывать? – удивилась Таилия, и разлёгшееся на постели щупальце запульсировало, будто рассмеялось. – Я это вижу. Ты растеряна? Знаешь, ритуал – это ведь не то, о чём всё известно загодя. К чему нужно как-то по-особенному готовиться. Он свершается сам собой, когда все к нему готовы: и демон, и человек, и обстоятельства. Вот ты была готова. Впрочем, это неверно: ты родилась уже готовой. И ваша встреча с Челией была удачной случайностью. Найди ты первой меня или, скажем, Уналию… Да пусть даже Ютелию, и тогда ритуал бы свершился гораздо раньше. А Челия ещё слишком мала, чтобы правильно оценивать ситуацию. Впрочем, не тебе это объяснять. Ты это знаешь лучше всех.
– Таилия, ты хочешь сказать, что там, на пристани… Когда она бросилась на меня, и произошло то..., что произошло…
– Ритуал обуздания Двуликой этого паршивца ЗУ, – подтвердила Лиата. – Вы обе уже были готовы. А тут и обстоятельства созрели. Согласна: невовремя и совершенно ни к чему. Но произошло то, к чему всё и шло.
– И вот теперь вы имеете то, чего не может быть: меня. И не знаете, что со мной делать, – напряглась, было, Таюли.
Но щупальце обвило её гигантским удавом и притушило свет, успокаивая нервную девицу.
– Не совсем, – как-то по-доброму, по-человечески покачала головой Таилия и тяжко вздохнула: – Нам не надо знать, что с тобой делать. Потому, что мы ничего не можем с тобой сделать. Совершенно ничего.
– Даже убить?
– Даже захотеть тебя убить. Для меня это так же ненормально, как решить искупаться в море.
– Значит, я свободна? – пыталась осознать, а пуще поверить ей Таюли.
– Конечно, нет.
– Но, ты ж сказала…
– Чего мы не сможем сделать. Но ты Двуликая. И от нашего влияния уже не освободишься, – безо всякой победности, а тем паче, злорадности заявила старейшая Лиатаяна. – И дело не в наших попытках на тебя повлиять.
– Это во мне самой, – уныло порадовалась своей сообразительности Таюли.
– Конечно. Ты ведь Трёхликая. Думаю, никто тебе не объяснит, что это такое. Ни мы, ни… эти. Никто из нас не знает, что с таким делать. И как это вообще возможно. А ты сама думала над сутью своей новой сущности?
– Ещё бы не думала, – постаралась встряхнуться Таюли, обрадовавшись возможности поговорить о насущном.
– И что у тебя получилось? – весьма вежливо осведомилась Лиатаяна.
– Вы… В смысле, ваша человеческая половинка слишком долго взрослеет. Видимо, потому, что вы очень долго живёте. И ваша жизнь как бы растягивается во времени. Ютелия, насколько мне помнится, прожила Лиатой уже семьдесят лет, но от Челии почти не отличается. Обе крайне несерьезные балаболки, вытворяющие, что им заблагорассудится. В тебе, вроде, этого нет. Ты по-настоящему взрослый мудрый человек. А рядом со мной Челия заметно меняется, разве не так?
– Очень заметно, – согласилась Таилия и снова вздохнула: – Всё это так. К сожалению, Лиатаяной не может стать хоть сколько-нибудь повзрослевший человек. Только маленькая девочка. А мы не только медленно взрослеем, но и не умеем воспитывать наших детей. В нас совершенно отсутствует тяга к столь правильному и насущному делу. Мы заняты лишь собой, и преодолеть это в себе весьма трудно. Ты же отдавалась этому делу целиком, и результат мне очень понравился. Всё это так, – повторила она и печально улыбнулась: – Но, это не всё. Ты не поняла главного. Наверно просто не успела. Смысл существования Двуликих совершенно в ином. Они наши проводники в этом мире.
– Это, как видеть глазами, что прикасаешься к чему-то пальцами, но не чувствовать самими пальцами?
– Ты очень умна, – задумчиво кивнула Таилия. – Мне будет жалко расставаться с тобой.
– Ну, хоть ты-то не шарься в голове, – попросила Таюли, зная, впрочем, что подобные просьбы, что ветер в поле.
– Не могу.
– Ты что, и меня не чувствуешь? Какая-то белиберда: я ваш проводник к человеческим чувствам, и меня же ты не чувствуешь.
– Не могу, как ты, скажем, не можешь не спать. Ты же не моя Двуликая. Ты для меня просто человек. А что до твоего желания оставаться свободной, так оно неосуществимо. Челия не сможет его выполнить. Она просто не способна идти против себя. Будь хотя бы ЗУ в тебе не заинтересовано. Но ты и тут не найдёшь поддержки. ЗУ тоже желает тобой обладать. Как и… твой Раан. С Ютелией та же история: она уже считает, что обладает Диамель. Хотя ритуал между ними невозможен: МУМ не допустит нарушения договора. Королева останется королевой. Но Диамель обречена на этих двоих до конца своих дней. Даже если Ютелия найдёт другую Двуликую.
– А если я всё-таки рискну и попробую? – осторожно уточнила Таюли, хотя уже знала ответ.
– Смотря что. Избавиться от последствий ритуала невозможно.
– А сохранить свободу воли? Таилия, меня страшно пугает, что я лишусь её навсегда. И я не могу отказаться от борьбы за неё. Пусть и бесплодной. Я должна знать точно, что это невозможно. Потому что никому из вас просто не верю.
– Я помогу. Сделаю всё, что ты задумала. И никто тебя не найдёт достаточно долго – в этом они ещё не скоро смогут со мной тягаться.
– А почему ты согласна помочь?
– Человеческий вопрос, – улыбнулась Таилия и поднялась: – Ты обязательно должна знать причину и согласия, и отказа. Что ж, я помогу, потому что знаю: однажды ты всё равно покинешь нас. И скорей, чем думаешь. Бороться с неизбежным я не могу: не умею. Я же не человек. И бесплодные надежды мне не присущи. Так что у меня нет причин вставать у тебя поперёк дороги. А причина помочь есть. Ты принесла нам много пользы. И от грядущей пользы отказываться неправильно. Это важное деяние во имя нашей безопасности: мы нуждаемся в нём. А ты нуждаешься в знаниях о себе. Ты должна получить эти знания у себя самой – больше не у кого. Потом я получу их от тебя. У меня нет причин вставать у тебя поперёк дороги, – повторила Таилия. – Я должна тебе помочь в бесплодной попытке обрести навеки утраченную свободу выбора. Потому, что этим помогаю себе. Скажи, ты хочешь уйти прямо сейчас? Тебе не нужно поесть и собрать вещи?
– Я не голодна! – мигом вылетела из постели Трёхликая, озираясь в поисках своего барахла. – И уйду немедленно. А то никогда не уйду, – бормотала она, разбирая аккуратно сложенную на кресле новёхонький дорожный наряд, пошитый из отменно выделанной кожи. И будто нарочно на неё.
Новая дорожная сумка, куда переложили всё её имущество, к немалому облегчению, лежала тут же. Таюли не стала в ней копаться: чего бы там не доставало, ничто не заставит её выйти из этой спальни иначе, как в окно. Вылететь в огненном коконе щупалец ТУЦ, что в данную минуту натягивают на неё сапоги, пока она возится с застёжкой на вороте рубахи.
Таюли утонула в притушенном коконе, уносящем её прочь от Заанантака. И вдруг ей остро захотелось помечтать. Как прежде, как в детстве, а паче в юности: о самых незатейливых и великих вещах, что однажды наполнят её жизнь счастьем. И тем своим, лишь ей необходимым покоем. Но в самой потаённой глубине безмерно утомлённой всеми этими приключениями головы назойливо крутились мысли о Дэгране.
Подумать только: она умерла – пусть это и не так, но для неё это было – потом воскресла и первым делом подумала именно о нём. О демоне, оборотне… и вообще. Да, всякая влюблённая женщина только так и видит свою жизнь: всё о нём, всё для него. Но, ведь она-то не влюблена. Такое дико и предположить, стоит вспомнить то громадное чудовище, каким он является миру в своём подлинном облике. ЭТО любить нельзя!
К ЭТОМУ невозможно испытывать и простой симпатии, столь обычной среди людей. Именно из-за того, что он не человек – его уродство тут ни при чём. Демон не способен любить, как сапог на твоей ноге или обеденный стол – где уж тут взяться хоть малейшей ответной душевности? И человек, что слился с ним в единую сущность – как человек уже совершенно мёртвый – также утратил это чувство, сколько бы там человеческого в нём не оставалось.
Но, ведь свою демонюшку Таюли любит всей душой. Её сердце откликается на каждую обиду, каждую несчастность малышки, для которой собственные отзвуки человеческих чувств мимолетны и бесследны. Она тревожится за её будущее: не попусти Создатель, вырастет такая же высокомерная ненавистница всего доброго, как Виолия. И станет жить среди людей сотни лет, отравляя жизнь и им, и даже своим же Лиатам.
Так, значит, что?.. И с Дэграном тоже? Неужто, она и его любит? Тогда отчего же в душе нет ничего подобного? Почему от мыслей о нём не теплеет внутри и не тянет улыбаться на всякий вздор. Почему, наконец, Таюли совершенно неинтересно: где он сейчас, что делает, о чём думает? Думает ли о ней? Ей это безразлично, но вот она проснулась нынче поутру, и первая мысль о нём. И она копается в ней с вялым обыденным интересом хозяйки, припоминающей, куда же делись любимые домашние штаны?
А может, Таюли просто неправильно понимает любовь? Начиталась книжек и перетащила из них всё, что понравилось, в настоящую жизнь. А подлинная любовь, на самом деле, не терпит ни шуму, ни всяких там красивостей напоказ…
Интересно, а Дэгран об этом хоть раз задумывался?..
