Текст книги "Сидящее в нас. Книга первая (СИ)"

Автор книги: Александра Сергеева

Соавторы: Елена Штефан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

Краем глаза Таюли заметила, что в толпе происходит какое-то целенаправленное шевеление от дверей к алтарю. Она покосилась на священника – тот был жив, но боялся лишний раз вздохнуть. И не сводил выпученных глаз с запеленавшего его щупальца. Остальные, отшвырнув мёртвые туши, сыто плавали туда-сюда над алтарём, выписывая кренделя. В полутёмном огромном помещении это выглядело так красиво, что многие люди, незаметно для себя, расслаблялись, пялясь на диво, как заворожённые. ЗУ их успокаивает – догадалась Таюли и почувствовала облегчение: не запаникуют, не замечутся и не подавят друг дружку.

А к алтарю, меж тем, пробились те самые рыбаки, что негодовали по поводу судьбы какого-то… Вспомнила!

– Кого он собирался сегодня наказать? – шагнула Таюли навстречу рыбакам.

ЗУ выпустило вслед ей огненную змейку, что привычно обвилась вокруг шеи няньки. Рыбаки чуть попятились обратно к заохавшей толпе.

– Ну, хватит! – рассердилась Таюли. – Вы уже прекрасно поняли, что вас никто не тронет! Лиатаяны не обижают нормальных людей. Так о каком уродце вы там позади толковали? Этот негодяй хотел его казнить?

Рыбаки переглянулись, и вперёд выступил тот самый, кому она так не понравилась. Он одёрнул для чего-то куртку, попытался пригладить растрёпанные тёмные слипшиеся пряди густых волос. Наконец, одарил её злым прищуром чёрных глаз и отважно съязвил:

– Он никого не казнит, достопочтенная аташия.

– Я не аташия, – отмахнулась Таюли. – Мой отец был мастером своего дела.

– Он никого не казнит, почтенная госпожа, – повторил рыбак. – Этот подлец никогда не нарушает закон. И наказывает нас только по закону, – сквозь зубы процедил он и поднял вверх левую руку.

Вместо кисти из рукава торчал железный крюк.

– Я осквернил алтарь в собственном доме, – едко пояснил рыбак. – И потому мне отрубили только кисть. А этот, – ткнул он крюком вбок, и другой рыбак также поднял руку с закатанным до локтя рукавом, ниже которого была пустота. – Этот осквернил алтарь в святилище. Никто этого не видел. Никто, кроме… этих, – указал крюк на серые скрюченные трупы. – Они и свидетельствовали против моего друга. А потом и приговор исполнили. Но, только тут не все. Есть ещё с десяток.

– Да, знаю я, – беспечно чирикнула Челия, подлетев к рыбаку и с любопытством разглядывая его крюк. – Ты зря боишься: не сбегут. Те, что позавчера слиняли в город. Я их догоню. Это моя добыча.

При этих словах, слетевших с уст маленькой девочки, рыбак вздрогнул. Но глаз не отвёл и не попятился:

– Лиаты всегда нас защищали. Так все говорят.

– Конечно, – кивнула Челия. – Я же здесь.

– Ты немного опоздала, – не удержался от упрёка рыбак, решив плюнуть и идти до конца, чем бы это не грозило.

– Я же ещё маленькая! – обиделась демонюшка, отлетев к няньке. – Я же только-только пошла по наказу. Но, теперь же я всё правильно сделала?

– Правильно, – не выдержал и улыбнулся мужик на детский вопрос грозного демона.

– Хватит! – вновь не выдержала Таюли, отмахнувшись от назойливо липнувших к ней щупалец. – ЗУ, перестань баловаться. И ты угомонись, – велела она кувыркнувшейся в воздухе воспитаннице.

В глазах рыбака мелькнуло уважение. Но Таюли этим было не пронять: ей надоело торчать в сумрачном святилище.

– О каком уродце шла речь? – вернулась она к волновавшему её вопросу.

Деревенского дурачка, каким тот считался, нашли в мрачном каменном мешке на нижнем подземном этаже святилища. Рыбаки и несколько добровольцев из крестьян проводили туда госпожу Таюли – Лиата не пожелала лезть в сырую темень. Да и пожелай она, Таюли ни за что бы ни позволила ей ссориться с ЗУ: демон терпеть не мог даже капли дождя, попадающие на кожу Челии. В самый кромешный ливень он иссушал их, окружая Лиату непроницаемым коконом.

А потому нянька вызволяла паренька сама, освещая путь своим огненным ожерельем, вившимся вокруг шеи. Против ожидания, по пути к колодцу с бедолагой змейка не сбежала. А потом и вовсе смело ринулась в глубину мерзкой вонючей ямы – ЗУ поистине отважно помогала своей няньке.

– Уй-ёй! – прогудел колодец так счастливо, что Таюли невольно улыбнулась.

Хмыкнул и рыбак с крюком, поспешно стаскивая куртку.

– Госпожа, мы его сейчас вытащим. Вот только… Мы, это… Не обожжёмся… об это?

– Нет. Хотите, чтобы я её убрала?

– Да нет, – пожал плечами рыбак, помогая друзьям опускать вниз узкую лестницу. – Со светом-то ловчее выйдет.

– Дрѝни-дрѝни-дрѝни-на! – пел мальчишка, пока его поднимали наверх. – Упси-упси-упси-уп! Фýрли-фýрли-фýрли-фу!

– Эк заливается, – добродушно прогудел кто-то над плечом Таюли. – Чует, что добрые люди пришли. Радуется.

– А говорить ваш певец умеет? – усмехнулась она.

– Умеет. Чего ж тут не уметь-то? Да только не со всяким захочет. С дурным кем нипочём не заговорит. Чует он их, ровно собака. Священника вон за сотню шагов обегал.

– Не повезло тебе, – заявил прибабахнутый пленник, едва грязная встрёпанная голова показалась из ямы и выпучилась на спасительницу. – Я б за такую страхолюдину нипочём бы замуж не пошёл.

– Ты о Лиате? – не поняла Таюли, переваривая очередную радостную новость.

– Да нет! – досадливо скуксился мальчишка лет десяти, худой, но ладный и на удивление ловкий. – О твоём женихе.

– У меня нет жениха, – вяло возразила нянька, отирая его мордашку платком.

– А куда ж он делся? – ехидно хмыкнул мальчишка, лицо которого менялось с неподражаемой быстротой. – Он никуда не денется. Он будет ждать тебя, покуда не дождётся. А потом сцапает и утащит к себе в берлогу! – страшно обрадовался поганец её плачевной судьбе.

– Ишь, как разболтался-то? – удивился кто-то из рыбаков. – Видать, шибко хорошая у тебя душа, госпожа, коли его несёт.

– Видать, все придурки мира липнут ко мне, – беззлобно огрызнулась Таюли, предчувствуя недоброе.

Предчувствия не подвели: увидав этого чудика, демонюшка разнылась, умоляя взять его с собой. Пока добрые люди, успевшие нарадоваться на труп священника, отмывали и принаряжали деревенского пророка, Челия носилась вокруг няньки назойливой мухой. И клялась, что без этого расчудесного мальчика ей никак-никак-никак. Что ЗУ его увидало и страшно полюбило. И не хочет расставаться! А ЗУ сердить не стоит, потому как она страшно вредная. И если уж ЗУ чего-то хочет, то он отравит любимой няньке всю её жизнь. Он-то уж ей не позабудет насолить, как представится случай.

Он-она-оно помогало свой Лиате, как могло, запуская вслед Таюли щупальца, что опутывали её с ног до головы. Деревенские из всех щелей с ужасом и восторгом пялились на девушку, спокойно обедавшую за столом на постоялом дворе в клубке огненных вихрей.

– Тирирѝм-тирирѝм-тирирѝм-трим! – умолял из-под стола не бросать его ещё один придурок.

– Видать, не шибко сладко в няньках у Лиат, – заметил рыбак с крюком, провожая Таюли из деревни. – Это что же, наказание такое? Наградить-то этаким невозможно.

Своего имени он так и не назвал. Как, впрочем, не лезли знакомиться и прочие. В народе, что почитал себя исключительным знатоком демонов, знали твёрдо: тем только дай своё имя, и они высосут через него душу. Дескать, не принародно, как это у них водится, а тишком ночью во сне. Рыбак был не из трусливых, но излишний риск не уважал.

– Это не наказание. Это её судьба такая, – наставительно поправила Челия, махнув ему на прощание ручкой.

И поскакала вслед за припустившим по дороге Улюлюшкой, получившим свою дурацкую кличку от самой сказочной Лиатаяны.

За их спиной уползала в холмы осчастливленная деревня, в самом центре которой торчал громадный валун, притащенный ЗУ. На нем безграмотная демонюшка – с подсказки няньки – выплавила корявые буквы, гласившие: здесь была Челия. Сим документом удостоверялось, что священник был казнён по справедливости, а деревенские ни в чём не виноваты.

Глава 14

– Тóтили-тóтили-тóтили-то, – напевал Улюлюшка, стоя рядом с Таюли на щупальце и вцепившись в её руку.

– Ты можешь запаять ему рот? – процедила нянька.

– Зачем?! – поразилась Челия, подпрыгивая в такт этой дребедени. – Он же поёт!

– А я сейчас завою! Он пятый день… поёт. Пятый день подряд! А я не железная. Я же свихнусь!

– А вот и неправдушки! Он сегодня долго не пел. Он днём в деревне не пел. И на постояльном дворе не пел. И пока ты мылась, и пока ела. И покуда из деревни не вышли, не пел. И вчера в той другой деревне не пел. И в позавчерашней. А ты петь не умеешь, так и молчи.

– Ни за что! Или все вместе молчим, или я буду ругаться.

– А тогда!.. – сделала страшные глаза Лиата. – Тогда!.. Тогда и лети подальше от нас!

– С удовольствием, – ядовито поблагодарила нянька.

Столкнула на землю надоедливого горлопана, и её щупальце слегка притормозило, ожидая, когда два неугомонных шалопая упрыгают на полсотню шагов вперёд.

– Огромное спасибо, ЗУ. А то ведь сил уже никаких. Как ты думаешь, ему голову можно подлечить? Хотя бы немножко?

Огненная змейка – что так и осталась висеть на её шее – вытянула перед ней безглазую головку. Или хвостик. Подумала и отрицательно помотала этим, дескать, нельзя.

– Ты точно знаешь?

Головка вернулась на место и влилась в свой круг.

– Да, торговаться с тобой глупо – ты права. Видимо, в следующем же большом городе придётся показать Улюлюшку лекарю. Ты только не подумай, будто я хочу от него избавиться.

Головка вынырнула из огненного кольца, покачалась, дескать, не думаю, и утекла обратно.

– Я даже готова пожить в чужом городе, сколько потребуется, чтобы поправить ему голову.

ЗУ отказала ей и в этом.

– Прекрати мельтешить туда-сюда. В глазах рябит. К тому же это невежливо, когда разговаривают два приличных человека. Ты вот настаиваешь идти безостановочно, – укорила Таюли полощущийся у левого плеча язычок пламени. – А ты подумала, что неуправляемый мальчишка может принести неприятности? У нас с тобой и Челия-то безголова по малолетству – мало с ней проблем? Думаешь, я не догадываюсь, для чего ты меня окольцевала? Это потому, что я перед уходом из той деревни захотела поплавать в той красивой бухте. Ты не хотела пускать меня в океан, хотя я обычный человек. И от моего купания для тебя никакого вреда. Почему ты меня не пустила плавать? Опасалась, что Челия полезет за мной в воду? Боялась, что с перепуга ты можешь переборщить с наказанием, и она не выдержит? Она же ещё маленькая, а потому вполне может умереть.

Змейка взвилась у неё перед самым лицом – Таюли поморщилась, дунула на неё и заявила:

– Я прекрасно знаю, что ты не со зла. Я даже умудрилась понять, что ты, ЗУ, просто не умеешь соизмерять своих сил с телом Челии. И ты правильно сделала, что нашла ей няньку, чтобы тебе не приходилось её наказывать. Но, у меня возник вопрос. Если я залезу в воду и прикажу тебе обездвижить Челию, чтобы не лезла следом, ты выполнишь мой приказ?

Змейка снова полезла ей в лицо, отчётливо кивая головкой.

– Так и думала. При любой угрозе для тебя, ты примешь мою сторону. Но, только в этом случае. Во всех остальных вы останетесь единым целым. Что ж, пока Челия не выросла, это весьма разумное решение. Думаю, ты знаешь, как я боюсь ваших ссор. Как я смогу ей помочь, если… Ну, что? Чего ты всполошилась? – глаза Таюли забегали вслед за мотающейся из стороны в сторону змейкой. – Куда? Обернуться? Ну? ЗУ, я там никого не вижу. За нами никто не… А! Вот теперь вижу. Это там кто-то скачет верхом. Их трое… нет, пятеро… Да их целый отряд! Одеты, как воины. Ну, ладно, ЗУ: догонят, тогда и разберёмся. Детей позвать? Нет? Хорошо.

Таюли спрыгнула с щупальца, и то мгновенно исчезло. Она сошла с тракта на обочину и пошла себе потихоньку, деля вид, будто её в целом мире ничто не интересует, кроме себя. Беспокоиться не из-за чего: всех остальных людей точно также волнуют лишь собственные заботы. А не какие-то бродяжки в дорогой одежде, что прячутся под длинным насквозь пропылённым плащом, под капюшон которого не всякий полезет в поисках симпатичной мордашки.

Однако её самоутешения пропали даром: высокородный аташтак, предводительствующий воинским отрядом, не погнушался обществом одинокой путницы. Он остановил явно утомившегося коня, порадовав Таюли тучей пыли, от которой она поспешила убраться в сторону. Судя по осанке ладного крепкого тела, легко спрыгнувшего на дорогу, нахал был ещё молод. Лёгкая седина в коротко стриженых волосах, а также сеть неглубоких морщин ни о чём не говорили: воинские труды нелегки и редко надолго оставляют нежиться под надёжной крышей.

Словом, аташтак не был юношей. Но пожилым человеком ему ещё только предстояло стать, а это весьма существенный отрезок для определения возраста. Не был он и красавцем, хотя и отталкивающим это лицо не назовёшь – мысленно училась наблюдательности Таюли. Угадать, насколько высоко его положение, ей и вовсе не давалось: перстень на пальце стоил баснословных денег, а вот снаряжение, на её взгляд, вполне обычное. В мечах же и прочем оружии она разбиралась, как Челия в философии. Или Улюлюшка в меню парадных королевских обедов.

Тех, кстати, было не видать, что вполне устраивало няньку, бессовестно прогнавшую от себя малых деток. В целом мире всех нянек волнует их безопасность, а у неё другая задача: защитить мир от своих деток, насколько это возможно.

– Странно видеть тебя, почтенная, на дороге в одиночестве, – вежливо кивнув, заявил навязавший себя в собеседники аташтак. – Ты нуждаешься в помощи?

– Нет, достопочтенный, – вежливо, но без малейшего намёка на приветливость отозвалась Таюли из-под низко надвинутого капюшона. – Я путешествую в одиночестве. И со мной всё в порядке.

– Молодая, судя по голосу, девица одна здесь, и у неё всё в порядке, – насмешливо перечислил он, нарочито оглядываясь.

Кое-кто из оставшихся в седле воинов хмыкнул. Но бросаться всякими там словечками не осмелился.

– Даже у молодой девицы хватит ума понять, что ей нужна помощь. И хватит ума попросить о ней, – с трудом удержалась Таюли от язвительности.

Склонила в знак почтения голову и развернулась, показывая, что намеревается продолжить путь.

– Отличный ответ, – ничуть не смутясь её неприветливостью, по-прежнему насмешливо одобрил аташтак, пристраиваясь идти рядом. – И всё-таки я ещё немного отягощу тебя своим присутствием. Коням нужна передышка, вот и я пройдусь в приятной компании.

Он незаметно всё больше прижимался к обочине, оказавшись в паре шагов от Таюли.

– А ты, видать, давно путешествуешь. Твой плащ изрядно пропылился, – протянул, было, руку прилипчивый кавалер, дабы коснуться, или просто указать на обсуждаемый предмет.

Но, ЗУ слабо разбиралось в тонкостях человеческих правил приличия, отмеряя для себя лишь одно: опасно или безопасно. В этот раз демон отчего-то посчитал, что налицо первое: Таюли получила такой тычок, что её отбросило от спутника шага на три. Благо, хоть не уронило.

– Что это с тобой? – удивился аташтак, остановившись. – Я не собирался тебя касаться. Это сейчас я грубый страж границы в диких горах, – под смешки воинов, деланно покаялся он. – А раньше был вполне благовоспитанным юношей. Когда ещё им был.

– Чего только не бывает, чего у нас не бывает, – нарочито трепетно проблеяла в ответ Таюли в духе малолетних демонов.

И продолжила путь, мысленно уговаривая ЗУ, чтобы он не лез без нужды, куда не надо.

– Создатель! Отличный ответ! – рассмеялся аташтак, не отставая ни на шаг. – Из всех редкостных диковинок нашего мира умная женщина самая редкая вещь. А тебе и вправду удобней идти в траве, под которой полно камней и рытвин?

– Самая большая редкость в мире – это человек, который с первого взгляда понимает, что ему не рады. И принимает это, как должное. То есть, отправляется своим путём. Чтобы мне, к примеру, можно было вернуться на ровную дорогу и не спотыкаться на каждом шагу.

– Слушай, не сочти меня наглецом… Да, ладно: я, конечно, наглец изрядный. Но прошу со всем почтением: сними капюшон. Говорю, как есть: если твоё лицо под стать твоей головке, то я поползу за тобой…, куда бы ты ни шла. И буду ползти, пока ты не согласишься стать матерью моих детей. Не представляешь, как не хочется растить дураков.

– Не представляешь, как хорошо я это представляю, – вздохнула Таюли и вылезла с целины на тракт: – И как мне хочется вылезти из-под капюшона, чтоб глотнуть воздуха. Я тут уже спарилась, пока дожидалась, когда ты уедешь. И что обидней всего: напрасно.

– Это почему?

– Потому, что я никогда не стану матерью твоих детей, – сообщила она, скинув капюшон и подставив на просушку ветерку лицо.

– А ты красивая, – одобрил разборчивый соискатель её руки. – А почему не станешь? Я, конечно, слегка поистаскался на королевской службе. Но внутри моложе, чем снаружи. Огрубел, но до хамла не опустился. Это, как на духу.

– Верю. Но… У меня есть жених, – припомнились Таюли бредовые предсказания пересидевшего в сырости Улюлюшки.

– Ну, и что? – пренебрежительно отмахнулся аташтак. – Переиграть можно всё, кроме последнего вздоха. А в женихах, пока не появится муж, у тебя может и сотня перебывать. Кто хоть такой?

– Не знаю, – честно призналась Таюли.

– Что, и не видала никогда?

– Даже не знала о нём до недавнего времени.

– Отец сосватал?

– Я сирота.

– Тогда где ты его выдрала – своего жениха? Вижу ведь: не врёшь, не ломаешься.

– Предсказали.

– И ты веришь? – удивлённо поднял брови аташтак.

– Нет. Я же умная.

– Слушай, я, конечно, свинья. И все манеры за десять лет в горах на пограничной заставе растерял. Начнём сначала, – остановился он, развернулся лицом к девушке и отвесил полноценный поклон: – Позволь представиться, почтенная: Даймар Тагун.

– Таюли, – брякнула она, совершенно позабыв, что такими именами не разбрасываются.

– Хм, странное имя… Как?!

Полу светский полу варвар в мгновение ока оборотился жёстким и расчетливым хищником, каковым он и являлся. Его лицо окаменело, брови сошлись на переносице, а в глаза лучше и вовсе не смотреть. Как и на руку, будто невзначай упавшую на рукоять меча.

– Таюли, – спокойно повторила она, не удержав прямого взгляда и уведя его в сторону.

– Ты сама взяла себя это имя? – холодно осведомился аташтар.

– Нет, мне его дали, – начала сердиться Таюли на него и на весь мир за навязанное чувство неловкости.

– Создатель! – ошарашенно выпучился Даймар на её засветившуюся шею с языком пламени, и отступил на пару шагов: – Так, значит…

Со стороны отряда послышался шум: воины поспешно прыгали на землю и замирали в поклоне – кто как умел. Надо было что-то сказать, а в голову, ну, ничегошеньки не лезло.

Что делает всякая благоразумная девушка, если в этом месте ей не нравится? Правильно: бежит в другое, зачастую даже не утруждая себя объяснениями. Вот та самая благоразумная девушка в ней и велела ногам продолжать топать вдоль обочины, не оборачиваясь. И старательно выкидывая из головы случайного знакомца.

Может, он уже так навпечатлялся, что, наконец-то, отвяжется? И она найдёт своих детей, от которых ни слуха, ни духа. Кстати, а с какой это стати? Куда запропастились эти балбесы и чем заняты? ЗУ здесь, стало быть, Челия где-то неподалёку. Заигрались, и потеряли счёт времени? Ага, особенно ЗУ, у которой всего две причины для приложения усилий: еда и безопасность. Решили помучить няньку?

Задумавшись, она не сразу поняла, что отряд воинов продолжает следовать за ней, хотя и на почтительном расстоянии. Таюли остановилась и нехотя обернулась. Даймар – уже верхом – тотчас понукнул коня, торопясь приблизиться к демону, от которого никак не желал отцепиться по-хорошему.

– Мне подумалось: может, высокочтимая госпожа пожелает ехать верхом? – оправдал он свою навязчивость. – Я не могу отделаться от мысли, что она даром утруждает свои ноги.

– И вправду даром, – не поскупилась на издёвку Таюли.

И тут же почувствовала тычок в ногу – невидимое щупальце услужливо напоминало о бессмысленности пешего путешествия. Окончательно разозлившись, она бессовестно залезла на ЗУ и поплыла вперёд, из вредности не говоря ни слова и не оборачиваясь. Так она и вредничала до самого поворота дороги, за которым, наконец-то, узнала, что с детьми всё в порядке.

Таюли слезла на землю и подошла к старику священнику, что сидел на обочине и бормотал молитвы, тупо пялясь в пустоту. Неподалёку от него по лугу бродили осёдланные кони, беззаботно набивающие брюхо. А прямо посреди тракта валялись скрюченные трупы стражников святилища. С таким особенным цветом лица, что ошибиться в причине их смерти мог только какой-нибудь морской моллюск, да и то нездешний.

– Это кара? – невозмутимо осведомился Даймар, незаметно подкравшись сзади.

Таюли едва не подпрыгнула, но сумела удержаться от воплей, процедив:

– Да.

– Не удивлён, – презрительно бросил высокородный аташтар и настоящий воин. – Эти скоты вконец обнаглели.

– Это общая болезнь всех, кто носит оружие, – раздражённо парировала Таюли.

Слова Даймара отчего-то покоробили, хотя он и высказал точь в точь её мысли. Порой собственную грубую категоричность ты способен разглядеть только вот так: получая её из чужих уст. И злишься на того, кто тебе её преподнёс, за то, что ткнул тебя носом в собственное дерьмо… Ой!

Поймав себя на этом родном «ой», Таюли невольно улыбнулась. И перестала расстраиваться из-за того, что сейчас никак ненужно. Она присела на корточки рядом со стариком и потеребила его за плечо. Тот перевёл на девушку мутный потерянный взгляд, но не увидел её. Пришлось теребить ещё и ещё, пока в глазах священника не прояснело. Он надрывно вдохнул и захлюпал носом:

– За что? Они служили Создателю…

– Они служили себе! – невольно вырвалось у Таюли под всё ещё саднящим впечатлением от мерзавца в такой же белой тунике. – Если они заслужили наказание Лиатаяны, значит, именем Создателя терзали людей. А, может, и наслаждались их терзаниями.

– Не-ет, – ни в какую не желал слышать подобную правду старик, отчаянно мотая всклокоченной седой головой. – Нет. Нет. Нет.

– Да, – в сердце Таюли всё меньше оставалось жалости к старому человеку. – И сейчас ты мне показал, кто тому виной. А я всё сомневалась. Всё пыталась оправдать таких, как ты. Надеялась, вы просто не знаете, что вас обманывают, как и всех остальных. Я привыкла уважать седины мудрых – так меня учили. Учил священник нашего святилища: милосердный и справедливый человек, не растерявший совесть. Но, видать, не под всякой сединой взращена мудрость. И не под всякой сохранилась совесть. Даже не разобрав дела, ты уже решил, что есть правда, а что нет.

Таюли не выдержала близости наливающихся злостью стариковских глаз и резко поднялась. А злость в его взгляде уже плавилась в ужасе – над её головой поднялась нестерпимо пылающая змейка. У неё и в мыслях не было просить о чём-то подобном ЗУ – змейка сама бросилась на завопившего отползающего священника и обвила его шею. Несколько секунд, и…

 Таюли поняла, что смертельно устала. Она добрела до противоположной обочины. Протащилась десяток шагов по лугу и упала в траву, подставив заледеневшее лицо солнышку. Змейка трепетала над ней, описывая замысловатые фигуры: то ли выпендривалась, то ли наслаждалась, ловя тепло небесного огня.

– Так что там с людьми, которых терзали? – нахально осведомился Даймар и плюхнулся рядом.

Нет, ну до невозможности… невозможный человек! Таюли едва не простонала, чтобы выплюнуть из себя жгучую досаду на весь этот день. Тут же вспомнила про чувствительную к её настроениям змейку и напряглась. Но та продолжала плясать, довольная обедом и собой – опасности-то не было, так чего ж на людей-то бросаться.

– Они свободны, – процедила Таюли и закрыла глаза.

– Стражи святилища не осмелились бы сами распускать руки. Там был ещё и священник замешан? – не отставал аташтак, поудобней развалившись на спине.

– Да.

– Полагаю, уже был?

– Да.

– А этот тоже с ним?

– Нет.

– Тогда…

– Ну, чего ты прицепился?! – завопила она и тут же почувствовала немалое удовольствие: – Отстань! Ты же ехал куда-то? Ну, так и езжай себе дальше. А мне не до тебя. Мне ещё своих деток нужно собрать.

– Каких деток? – опешил Даймар, попытавшись подняться.

Не тут-то было!

Так тебе и надо – злорадно подумала Таюли, даже с закрытыми глазами ощутив перемены в воздухе.

– Таких деток! – откуда-то с неба ухнулась на аташтака замызганная девчонка, выбив дух из его широченной груди.

– Сьюси-сьюси-сьюси-сью! – вовсю радовался её победе Улюлюшка, носясь вокруг повергнутого врага. – Брýбли-брýбли-брýбли-бру!

– Что это? – простонал Даймар.

И тотчас получил ответ на свой вопрос, когда маленькая пакостница взмыла в небеса:

– Ах, это.

– Оно самое, – усмехнулась Таюли, перевернувшись на бок и оперевшись на локоть. – Спасаться нужно вовремя. Когда предлагают. А не когда гром с неба грянет.

– Во дает! – восхитился аташтак и воин, любуясь воздушными кувырками демонюшки.

С дороги прилетели вопли одобрения и даже хлопки – его мужики расчищали проезд и ловили коней, посчитав их своей добычей.

– Не думал, что Лиатаяны вот такие, – вдруг посерьёзнев, заявил Даймар, пристально вглядываясь в лицо задумавшейся Таюли.

– Какие, такие? – нехотя отозвалась она.

– Совсем, как люди.

– Ты видишь то, что видишь, – досадливо нахмурилась девушка.

– Возможно. Но, я увидал достаточно, – упёрся он. – Вы почеловечней иных людей.

– Возьмём его с собой?! – рухнула с неба Челия и подлезла под бок няньки.

– Кого? – не поняла та, насторожившись.

– Да, его же, – Челия ткнула ногой в Даймара.

– Нет.

– Ну, дава-а-ай! Ну, возьмё-о-о-м!

– Возьмё-о-о-м! – помог ей подскакавший к ним Улюлюшка.

Нужно было открывать рот и вступать в препирательства, а язык не ворочался. Да и мысли об этой новой беде внезапно смылись куда-то, не оставив по себе и памяти. Неизменно лишь понимание, что её девочка по малолетству не осознаёт до конца собственной природы. Да и природы тех, кого почитает вообще не понять кем.

Как сказала Челия? У ЗУ нет ума? Таюли много думала об этом. Присматривалась, общалась, наконец, с самой-самим ЗУ. И теперь несколько иначе смотрела на демона, если считать его пусть не личностью, так хотя бы существом. У него просто не было души. Он не то, чтобы не умел, а самым натуральным образом не мог любить. Как не могла, скажем, рыба лазить по деревьям. Он не мог жалеть или злорадствовать, радоваться или печалится, к чему-то стремиться или от чего-то отказываться. Он знал лишь два желания: существовать и уничтожать то, что не даёт существовать.

Хотя нет, было и третье желание: обладать тем, что помогает существовать. Например, телом, отнятым у маленькой девочки, которая никогда в своей жизни не будет любить. Не будет матерью, не станет собой. Хотя и будет выглядеть маленькой девочкой, играя с Улюлюшкой или выклянчивая что-то у своей няньки. А через минуту она съест чью-то чёрную душу. И это совсем не то же самое, что убийство, как настырно пытаются убедить себя люди.

Не так уж это и страшно: жить рядом с демоном. Страшно жить в одной клетке с горным львом, которому всё равно: хороший ты или плохой – он слопает любого. Для демона ты не просто бездушный кусок мяса. У тебя всегда есть выбор: остаться человеком или пополнить запасы его пищи. И это твой – только твой выбор, который не в состоянии оспорить ни один демон в мире.