Текст книги "Сидящее в нас. Книга первая (СИ)"
Автор книги: Александра Сергеева
Соавторы: Елена Штефан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
Глава 15
Отделаться от него так и не вышло. Катадер пограничной конной сотни Даймар Тагун бессовестно зацепился за необдуманную блажь вздорной девчонки. А у той на пару с засевшим в ней демоном не было и одного путёвого умишки. Для ума они завели себе няньку, но прислушивались к ней через три раза на четвёртый.
Нет, против самого аташтака Таюли ничего не имела: зла он ей не сделал и не обманывал, если уж на то пошло. И втянуть Челию в дурную историю не смог бы: та втягивается лишь в собственные истории. Но, вопрос, зачем это ему нужно, не давал покоя. Просто так, без всяких задних мыслей ни один нормальный человек не увяжется за демоном, который не ведает, куда он идёт и за какой надобностью. Однако и «задние мысли» с Челией не проходят: они у неё, как на ладони.
Опять же, «хорошо» от «плохо» она прекрасно отличает. А если у неё не получается определиться с этим, так она и у няньки спросить не погнушается. Ибо демоны не боятся выставить себя дураками – не знают, что могут ими быть. Словом, опасности со стороны Даймара и его воинов не предвидится. Но прогнать их хочется – и ещё как.
– Фырти-фырти-фырти-фыр!
– Цыц! Или прогоню на другое щупальце.
Улюлюшка обиженно покосился на няньку. Но послушно загнал песенку в тихий бубнёж под носом. Таюли посмотрела на макушку сидящего в ногах мальчишки и тяжко вздохнула. Сбоку фыркнули: то ли конь, то ли сам Даймар – она сделала вид, будто ни того, ни другого на тракте нет. И вообще нет в целом мире.
– Вели ЗУ кувыркнуть их! – спикировала на неё Лиата, вращая вытаращенными глазёнками и тыча пальчиком в воинов.
Улюлюшка подскочил, пытаясь цапнуть демонюшку за ногу. Промахнулся и шлёпнулся на дорогу. Змейка с шеи Таюли ринулась к нему, на глазах вытягиваясь и раздуваясь. И вот уже целый огненный удав обхватил неудачливого ловца демонов, водрузив мальчишку обратно на щупальце.
– Кого их? – невозмутимо уточнила нянька, ловко поймав свою невоспитанную демонюшку.
– Потому, что они мне не верят! А я не вру! Я всех могу! А ЗУ кочевряжится, падла! Тварь она мерзотная, а не ЗУ!.. Ой, – сдулась Челия столь же внезапно, как и вспыхнула.
– Твой ЗУ весьма разумный демон. И не станет кувыркать в воздухе людей тебе на потеху. Да ещё вместе с конями, – ласково, но твёрдо огорчила озорницу Таюли.
– Ты не велела? – пребывала в неуверенности Лиата: уже обижаться, или ещё рано.
– Я даже не знала об этом. А ЗУ в тебе живёт не ради баловства. Лиатаяны не могут причинять людям вред – помнишь? А это кувыркание обязательно плохо кончится.
– Зачем? – удивилась Челия. – Я же не стану их портить.
– Будут летать, сами испортятся, – пообещала Таюли и разжала руки: – И вообще, прекрати носиться! Хватит уже баловать! – завопила она вслед упорхнувшей Лиате.
– Прямо, строгая матушка, – насмешливо подкусил её Даймар, похлопывая по шее коня, недовольного суетой демона.
– Я ей не матушка. У неё есть матушка, – сухо напомнила Таюли.
– Ну, да. Королева Диамель, – вновь усмехнулся он.
Однако уже не столь беззаботно: с какой-то малоприятной многозначительностью.
– Да, королева Диамель. И, насколько я слыхала, настоящая королева.
– А кто спорит? – выдал он тем безразличным голосом, что получается при неудавшейся попытке скрыть свои мысли. – Саилтаху и вправду повезло с женой. Он взвалил на неё большинство своих забот. А сам печётся лишь о нас. В смысле, о делах воинских. Конечно, Диамель не одна тащит этот воз: Астат в этом деле мастер. Это даже удачно, что она простолюдинка: ей не привыкать трудиться целыми днями. С этим Суабалару пока везёт. Но…
– Она всё же простолюдинка, – едко закончила Таюли, не собираясь, подобно ему, скрывать свои чувства. – Думаю, ни один аташтак в нашем королевстве представлял рядом с королём свою дочь. Или другую родственницу. И те в этой роли выглядели гораздо привлекательней. Уж совершенно точно шикарней какой-то там безродной вдовы.
– А ты злая, госпожа – ответил ей острым прищуром Даймар.
– Ну, что ты! – нарочито скромно проблеяла потомственная простолюдинка из рода уважаемых мастеров. – Я ли злая? Ты ещё не знаешь, как Челия не любит, когда обижают тех, кого она не позволяет обижать. Обычно бездумно и беспощадно, как всякий ребенок.
– Благодарю за совет, – склонил он голову, но так и не справился с отзвуками пренебрежения в тоне.
– Поблагодаришь, когда хватит ума им воспользоваться! – прошипела Таюли.
И подстегнула щупальце, не желая более сопутствовать высокомерному высокородию.
– Это не он, – предупредил Улюлюшка, который сидел у неё под плащом, вцепившись в ноги. – Ты за него замуж не ходи.
– С чего ты взял, что до этого дойдёт? – просто отмахнулась нянька.
– Он этого хочет, – ничуть не усомнился сумасбродный предсказатель, будто знает, что говорит. – И будет приставать. Но, это не он. Тот, который он, ещё далеко. Но, он уже близко…
– Конфетку хочешь?
– Улю-улю-улю-лю! – обрадовался мальчишка и, мигом позабыв про её мнимых ухажёров, потянулся за лакомством: – Дай-дай-дай!
Таюли пыталась, было, обдумать его слова. Но вникать в бредни – а тем более их взвешивать – она совершенно не умела. Это, как объяснять, почему завтра солнце должно встать на западе, а с полудня никак не может заворачивать на север.
Она опустила голову, долго в недоумении разглядывая стриженную чёрную макушку и узкие худые плечи, беспрестанно ходящие ходуном. Улюлюшка не умел жить в покое и нескольких минут кряду. Как не умел с толком, с расстановкой излагать свои мысли – те тоже прыгали по всей его голове с утра до утра. Таюли вдруг припомнила, что ни разу не видела его спящим. Она засыпала – он ещё прыгал, просыпалась – уже прыгал. Причём, порой на том же самом месте. Скажи ей, будто так он и провёл всю ночь, она легко поверит – няньке демона не пристало удивляться человеческим странностям.
Задумавшись, она не заметила, что достопочтенный Даймар Тагун вновь пренебрёг очередным намёком на нежелательность его компании. Таюли вздрогнула, когда Улюлюшка дернул её за руку, и обернулась.
– Госпожа, вы путешествуете так неспешно, что я осмелился предположить, будто вы никуда и не торопитесь.
– Куда мы только не торопимся, когда никуда не торопимся, – выскочил из неё один из перлов демонской логики.
Даймар от души рассмеялся, покачал головой и учтиво предложил:
– До города, куда вы направляетесь, ещё два дня пути. А впереди скоро будет своротка с тракта к имению моего дяди. Шамек Тагун самый известный поэт и хвастун на весь Суабалар. И боле всего прочего он обожает всякое волшебство. Правда, в наших землях оно водится лишь в сказках. Но мой дядюшка упорно разыскивает его повсюду. И потому тащит в дом всяких бродячих фокусников, предсказателей и шарлатанов. Знакомство же с настоящими Лиатаянами сделает его счастливым до скончания лет. Вы же сможете отдохнуть… Да-да, помню. Вам не нужен отдых. А что вы скажете о большом бассейне полном чистой прогретой солнцем воды, где плавают лилии всех известных оттенков? Неужели вы не захотите нырнуть…
Шею высокородный аташтак не сломал. Но коня его воины ловили долго. А ведь это ещё ЗУ не старалось. Так, смахнула наглеца, осмелившегося предлагать ей такую гадость, как вода.
– Уж не гневайся, достопочтенный, – вежливо попросила Таюли, терпеливо ожидая, когда воины помогут своему катадеру утвердиться на ногах. – Но, предлагать огненному демону искупаться столь же разумно, как со связанными ногами щёлкать по носу голодного льва. Хотя со львом у тебя гораздо больше шансов.
Даймар не сразу понял соль шутки. Растеряться он, конечно, не растерялся, но посокрушаться не преминул:
– Я законченный дурак. Целый день имею честь путешествовать в столь… необычной компании, но так и не усвоил, кто оказал мне эту честь. Простите, госпожа, того осла, которому военные приказы напрочь оттоптали сообразительность. Могу ли я снова залезть в седло? Боюсь, с таким раздвоением в глазах, я дойду лишь до первой кочки.
– Садись, – дозволила Челия, опускаясь с неба рядом с нянькой. – И больше не ругайся. Мы с ЗУ не хотим слышать про воду. Нам её не надо, – она покосилась на Таюли и добавила: – Нам с ней. Ты можешь дать свой этот… басненин только Улюлюшке.
– Дай-дай-дай! – пропел тот, высунув нос из зашторенного на няньке плаща.
– Бассейн, – поправила Таюли.
– А мне без разницы, как это дерьмо зовут! Из-за его сраных ныряний чужой дом сжигать? А потом думать, что опять неправильно сделала, как дура. Если он совсем дурак, пусть валит в свою пограничию. И сидит там в своем басненине.
И Даймар, и отползающие от греха подальше воины не отрывали глаз от огненных смерчей, разбушевавшихся над детской головкой. Малышка так расстроилась, что, будь такое возможно, разревелась бы. Таюли притянула демонюшку к себе и гладила её по головке, не обращая внимания на щупальца, обвившие её тело. Хотя глаза от них слезились – просто издевательство, а не разговор по душам. ЗУ тотчас притушило себя и втянуло обратно половину конечностей, заработав искреннюю благодарность.
– А мы пойдём смотреть шарлатанов? – заблестели глазки Лиаты, привычно отделавшейся от обиды в считанные секунды.
– А, может, лучше фокусников? – предложила Таюли.
– Шарлатанов! – вякнули из-под её плаща. – Фокусники все вруны!
– Не хочу врунов! – закапризничала демонюшка. – Я их полным-полно вижу. А шарлатанов не видела. Давай пойдём смотреть на шарлатанов! Только без этого басненина.
В Таюли всё вставало дыбом на эту идею – ноги не шли в поместье одного из Тагунов, каким бы поэтом тот не слыл. Своротка к имению уже показалась, а мысли всё метались – не поймать. Она сама, двое малышей и ЗУ – на всех один её здравый смысл, которым, признаться, и ей не похвастать с полным правом. Не дура, понятно, но и житейского опыта по молодости лет скопить не успела. А решать надо.
В конце концов, она устала сомневаться и надумала пустить всё на самотек. Но запастись оправданием на случай возможных выходок ЗУ с Челией, не понять как рождающихся у их двойственного существа. Таюли направила щупальце к гарцующему чуть позади аташтаку и, приняв безразличный вид, поинтересовалась:
– Ты всё ещё хочешь привести в дом дяди таких опасных гостей? Не передумал?
– Нет, – очень серьёзно подтвердил тот. – И поверьте, я действительно всё обдумал. Причём дважды: до… полученного урока и после. И если вам угодно…
– А раз обдумал, – перебила Таюли, – значит, и ответ за всё, что там может случиться, держать тебе.
– Само собой, я…
– Но запомни, – не узнавая саму себя, холодно отрезала она. – Одно только слово обвинения Лиатаянам, и я сама тобой пообедаю. Может, ложь и не великий грех, но в этот раз она тебе даром не пройдёт. Ибо с огнём договориться не получится, – усмехнулась она, старательно скривив рот. – Огонь глух и слеп. А то, что ты принимаешь за его разум, всего лишь оболочка. Женская или детская. Ты и вправду это понимаешь?
– И даже успел испытать на собственной шкуре, – напомнил Даймар.
– Но те, к кому ты нас приведёшь, не могут похвастать тем же. Так что, ты и только ты ответишь за всё.
Он принял и это, так что с тракта свернули, не прошло и получаса.
Дом достопочтенного аташтака Шамека Тагуна не поражал изысками. И даже хоть какой-нибудь новизной: такие разбросаны по всем поместьям Суабалара. Какой-нибудь иноземец мог принять его за чрезмерно широкую крепостную стену. Прямоугольная постройка в два этажа целиком окружала обширнейший внутренний двор.
Там были и фруктовые садики, и обещанный бассейн. Вместо окон по внешней стене дома почти под самой крышей шёл ряд частых бойниц, затянутых цветным или обычным, но очень толстым стеклом. Таюли однажды побывала с отцом у одного из его заказчиков в таком вот поместье. И знала, что в комнатах второго этажа под этими бойницами во всю стену устроены широкие и весьма крепкие деревянные помосты. Их покрывали коврами или перинами, забрасывая поверху разновеликими подушками. На них валялись, чинно сидели, а то и спали, случись хозяину принимать множество гостей. Но, в случае нападения, по ним топтались сапоги воинов, мечущих стрелы сквозь бойницы.
Те, как и слуги, проживали в доме-стене на втором этаже: над мастерскими, конюшнями, амбарами, оружейными и прочими хозяйственными помещениями первого этажа. И лишь одну из стен занимали сами хозяева поместья. Казалось бы, война живущим под защитой демонов не грозила. Но аташтаки не слишком доверяли незыблемости своего положения, ибо между ними нередко возникали стычки, в которые король мог вмешиваться лишь в качестве судьи.
Внутренний двор Шамека Тагуна со стороны ворот был одним сплошным садом, разрезанным надвое широкой дорожкой для повозок и верховых. Проходя по ней ко входу в дом, Таюли заметила кружевные макушки нескольких высоких беседок. И выступающий край бассейна, вызывавшего у неё чернущую зависть. Не будь тут...
– Обойдёшься, – обиженно буркнула чинно топающая рядом Лиата. – Прям, как маленькая. Прям, всё ей подавай, на что обзавидовалась.
– Дай-дай-дай! – взмолился Улюлюшка, не желая сворачивать на тропинку, ведущую к распахнутым дверям.
– Госпожа, я могу распорядиться, – предложил Даймар, кивая на исстонавшегося мальчишку. – Пусть искупается. Ему-то после долгой дороги по жаре и вправду невтерпёж.
Не успела Таюли согласиться, как Улюлюшка сиганул к вожделенному бассейну. Она не поняла, кому аташтак повелит караулить этого монстра, если всех слуг разогнали с пути высоких гостей – разве что за кустами кто-то притаился?
Впрочем, ей в этом доме не жить. Руины не разгребать и не восстанавливать – пусть сами его пасут. Ущерб, что может причинить поместью Улюлюшка, по сравнению с размахом ЗУ, что ракушка рядом с горой. Оно такого может наворотить!
Вот недаром говорится: не хвались, не загадывай, не зарекайся – сглазишь! Так и вышло.
– Скажи мне ещё утром, какие гости почтут мой дом, в лицо бы рассмеялся! – аж задыхаясь от восторга, пропел хозяин дома, выкатываясь из высоких толстенных дверей навстречу…
Таюли лишь недовольно поморщилась, обнаружив пропажу: демонюшка хихикала откуда-то сверху. Достопочтенный Шамек растерянно моргал вслед растрёпанной девчонке. Потом зябко повёл плечами и натянуто улыбнулся хмурой девушке в необъятном плаще, на шее которой разгорался пожар.
Хозяин дома попятился – огненная змейка вытянула к нему головку и, словно бы, оглядела его с ног до головы. Он, наверняка, подумал, что демон уже примеряется, с какой стороны приступать к обеду – мысленно хмыкнула Таюли и вежливо поклонилась. Её внимание само собой обратилось на распахнутые из-за жары окна: оседлав её шею, ЗУ вечно тыкала носом во всякие мелочи, творящиеся вокруг. Очень удобно: не нужно быть постоянно начеку, выискивая затаившихся злодеев – глаза сами находят их, куда бы супостаты ни заползли.
Или откуда бы ни подглядывали за ужасными демонами, теребя занавески. Подавив насмешку, Таюли вошла в дом, отметив: помимо аташтака, другие мужчины в хозяйском доме не околачивались. Встречающие её слуги все, как на подбор, молодые девицы – отец всегда считал поэтов придурочными сластолюбцами. Может, он и перебарщивал, имея склонность к едким насмешкам, но Шамек бы его не разочаровал.
Когда колготня вокруг гостьи более-менее улеглась, и она осталась в отведенных покоях с двумя служанками, перед Таюли во весь рост встала проблема чистоплотности. Прежде она могла спокойно помыться на постоялом дворе. Но с тех пор, как её оседлал ЗУ, вода под запретом. Её тело прямо-таки стонало под коркой, оставленной пылью и жарой, но ссориться с ЗУ себе дороже. Нужно было договариваться.
– Ванна готова, госпожа, – робко обрадовала гостью красивая совсем ещё юная дева, таращась на неё, как на целый отряд насильников.
Змейка взлетела над головой Таюли и угрожающе закачалась. Услужливая девица ойкнула и бухнулась на колени, сжавшись в комок. Вторая служаночка, проявив более завидное самообладание, мигом сиганула под широкую кровать.
– Мне ваша помощь не нужна, – смилостивилась Таюли, пытаясь поймать в кулак зловредную змеиную головку. – Как и ванна. Вы можете забрать мою одежду и уходить. Меня не надо обряжать, – осмотрела она вываленный на кровать ворох платьев, халатов и прочих предметов женской одежды.
Проследив, как вылетают в двери два трепетных полудохлых создания, Таюли принялась бороться за свои интересы:
– ЗУ, ты ведь понимаешь, что я не Лиата. Я живой человек. И моё тело от грязи может заболеть.
Змейка уткнулась мордахой в её нос и замерла.
– Да-да! – напустила на себя строгости Таюли. – Не дать мне помыться так же глупо, как шипеть на меня всякий раз, когда я захочу пить. Или сесть под кустик и вылить из себя выпитое. Это, знаешь ли, необходимо. Без этого человек умрёт. А я нужна тебе мёртвая?
Змейка всполошилась – Таюли хладнокровно наблюдала за её «душевными метаниями», настроившись дожать эту заразу и получить свое мытьё любой ценой. Пусть знает: уж коли села на шею приличной девушке, так обязана считаться с её интересами! А нет, так пусть ищет себе другую дурочку и пересаживается, сколько ей угодно.
ЗУ растеряно соображало – если можно так сказать – как ему быть.
– Ты можешь перебраться куда-нибудь на время? – помогла демону Таюли. – Посидишь там немножко, а я быстренько помоюсь. Обещаю, хоть это и нелегко, не валяться в ванне, млея от счастья. Так уж и быть: обойдусь.
Змейка отрицательно помотала головкой.
– Ты жива, пока на мне? – догадалась Таюли. – Маленькая моя! Нет, я ни за что не расстанусь с тобой, не бойся. Как же мне?.. Тогда так. Смотри: я подниму левую руку – без правой мне не обойтись – и ты заберёшься на неё подальше от воды. А я аккуратненько сяду в ванну прямо так, с поднятой рукой. И осторожненько себя помою. Никаких брызг – обещаю! Я даже потру себя прямо под водой. Нет? Хорошо, – набралась она терпения. – Тогда я смочу вот эту губку и тихонько оботру себя в сторонке от ванны. Тогда-то уж ты точно никак не попадёшь в воду. Идёт? Ну, хорошо. Тогда давай…
Змейка вдруг пробежалась вдоль её тела, не позабыв заглянуть и за спину. Поначалу Таюли показалась, что её пытаются убедить: дескать, и так сойдёт, покуда грязь не растрескалась и не осыпалась. Но, тут она поняла, что неожиданно перестала тяготиться ощущением липкой мерзости на коже. Глянула на грудь, живот, осмотрела руки, ноги и облегчённо повздыхала: кожа была безукоризненно чиста, хоть и зудела от сухости. Зеркало оповестило, что и волосы на голове сияют, хотя так и остались скрученными на затылке.
– Ну, что же, – придирчиво поджала губки Таюли и покрутила головой, косясь в зеркало: – Можно и так. Но, кожу стянуло. Умастить-то её позволишь? Мази-то всё-таки не вода – потерпишь как-нибудь. А то я буду чесаться, как вшивая побродяжка и проклинать тебя на все лады.
Две новые служанки – с более крепким сердцем – быстренько прошлись по её телу влажными мазями, недоумённо косясь на нетронутую ванну. Змейка свилась клубочком на макушке и придирчиво блюла свои интересы, следя одной головкой за руками девушек. Вторая головка дотянулась до ванны и охраняла любимое прикарманенное тело от попытки выбросить его в воду.
Таюли млела и строила козни, стараясь растянуть удовольствие. Но, ЗУ ничуть не заблуждалась, точно определившись: когда всё, тогда уже окончательно всё. Девчонки дружно отпрыгнули в стороны, вспугнутые раздувшейся гадиной. Проводив растворившиеся в дверях фигурки досадливым взглядом, Таюли обругала ЗУ вздорной стервой и принялась рыться в тряпках.
На некие сладострастные обстоятельства не намекала лишь пара вещиц: длинное чёрное платье без рукавов с лифом, едва дотянувшимся до сосков, и белая накидка по пояс. Чёрный низ, белый верх – Таюли бесило это напоминание о священниках. Но всё остальное навевало воспоминания о борделе, где она чуть не застряла на всю оставшуюся короткую и унизительную жизнь.
Глава 16
О, ты, прекрасная!
Тебе ли горевать,
Познав всесилие предвечного огня?
Тебе бессмертия знакома благодать,
А предо мною смертной жизни западня.
Таюли с улыбкой поблагодарила Шамека за панегирик, в котором ни единому слову не удалось затронуть сердце. Возможно, она бездарный критик в поэзии, иначе не стала бы полагаться лишь на чувства, не соизволившие даже всколыхнуться.
– А вам ведь не понравилось, госпожа, – с видом знатока человеческих сердец попытался уличить её Даймар, едва дядюшка подскочил и ускакал за какой-то надобностью.
– Тебя это не касается, – даже не пыталась бороться со скукой в голосе Таюли. – И не стоит напоминать мне, как глупо я пошла на поводу у детских желаний. Когда я собой недовольна, то бываю невыносимой. А ты ведь не для того заманил меня сюда. Не для любования моим скверным характером.
– Для любования тобой, – отпустил ей Даймар смачный комплимент.
На шее девушки вспыхнуло огненное ожерелье – змейка выстрелила в него, едва не укусив за нос. Аташтак отпрянул, но моментально взял себя в руки и деланно рассмеялся:
– Как это неудобно и досадно, когда девушка видит тебя насквозь в буквальном смысле.
– Когда девушка, то, наверно, и вправду обидно. А когда огненный демон, так это в порядке вещей. Нелепо пенять на ветер, что лезет во все дыры на поношенной одежде.
– О чём вы тут, дети мои?! – прогорланил Шамек, возвращаясь к ним с дымящимся горшочком. – А дядюшка принёс вам горячее вино с пряностями. О, моя госпожа, готов голову заложить, что такого вы ещё не пробовали, – похвастал поэт, водрузил свою гордость на стол.
И плюхнулся в кресло, борясь с одышкой. Он радовался, как ребёнок, искренне веря, что удивил самого демона. Расплывшийся, рыхлый старик с остатками былой красоты на одутловатом лице – он не мог понравиться сдержанной Таюли хотя бы своей распущенностью. Своей необозримой ленью и неотразимой страстью получать всё без борьбы: не зарабатывать на хлеб, не завоёвывать женщин, не терзать себя поисками смысла существования.
Впрочем, за последнее Таюли не могла поручиться, ибо совершенно не знала Шамека. Но это обвинение замечательно довершало общую картину, и она сходу в него поверила. И верила до тех пор, пока чуток не захмелела, и её не прорвало – благо, Даймар их покинул. Под давлением добрых, но умных и цепких глаз поэта, из неё вдруг выплеснулась вся обида, причинённая ей жизнью. Нет, о борделе Таюли не посмела бы заикнуться и перед более доверенным слушателем. А вот об отце…
А потом о её неуверенности в собственных порывах и желаниях. О том, какая она неумёха, когда дело касается попытки разобраться в людях. О равновесии, что всё никак не обретет её душа. О том, что она шляется с неведомой целью, страшась даже задуматься: куда, зачем, и кто она такая? Поразительно, но этот явственно эгоистичный и самовлюбленный человек слушал её так, будто от признаний Таюли зависела его жизнь.
Они просидели в парадной зале за трижды накрываемым и очищаемым столом почти до утра. И трижды Таюли напивалась вдрызг, мгновенно трезвея заботами опекающей её ЗУ. Ночь вытягивала жар из земли и боль из её души, охлаждая раскалённую маету обеих. Ночь опускала занавес за чем-то таким, что уходило из жизни Таюли безвозвратно – пусть она и не знала уходящему ни названия, ни цены.
Да и не особо стремилась – новорожденная свобода от всего минувшего торчала посреди осколков скорлупы гордым собой птенцом. И встряхивала куцыми крылышками, деловито осматриваясь. Ей не было дела до всего-всего-всего, что жило тут, в этом мире до неё – тут ничего и не жило! Всё началось со свободы, точно знающей, что вот-вот у неё вовсю полезут перья. А потом она поднимется в небо на окрепших крыльях и…
Да что вы знаете, мой демон, о себе?
Души какие вы изведали глубины?
Плодам не вызреть в неоконченной борьбе
За вашу точку драгоценной середины.
Не торопитесь!
Вы поспеете туда,
Где мудрость вожжи в свои руки прибирает.
Признаться…
Тут у нас всё чаще холодает…
И все пути ведут по собственным следам.
Таюли и не знала, что стихи – это нечто сродни поцелую, когда дыхание перетекает из губ в губы, позабывая, кому оно принадлежало прежде. Её оглушила красота, выглянувшая из-под маски Шамека, улыбнувшаяся ей и спрятавшаяся обратно навроде шкодливого ребёнка. И со всей неразборчивостью молодости Таюли моментально влюбилась в неприглянувшегося ей старика.
Она даже чуток взревновала его ко всему этому девичьему выводку, поняв и то, чем они все удержаны рядом с ним. Почему на их лицах нет и следа уныния подневольных людей с унизительной судьбой. Нет, они любили своего поэта и служили ему от всего сердца.
А потом Таюли вдруг подумалось, что поэт ничуть не лучше ЗУ: такая же пакость, что норовит загромоздить собой весь твой мир. И так же заставляет тебя думать прежде о ней, а уже потом о себе, как бы по-дурацки это не выглядело. Пришло в голову и многое другое, о чём и не вспомнилось, когда её вырвали из сна дикие вопли и горестные причитания, что вперемежку расползались где-то по коридорам дома.
Таюли не без труда продрала глаза и досадливо вздохнула: Челия сидела рядом, изгваздав грязными сапожками персиковое шёлковое покрывало. Малышка неотрывно пялилась на няньку, ожидая, когда та вернётся к жизни и к своим обязанностям. Но, Таюли капризно перевернулась на другой бок и…
Хмыкнула: Улюлюшка дрых без задних ног на самом краю постели, завернувшись в кучу отвергнутого ею тряпья. Умаялся бедолажка, прошлявшись всю ночь. И никак не меньше, судя по тому, что в бойницы лупит жаркий воздух полудня, а паразит и не пошевельнулся, когда Таюли на него чуть не навалилась.
– Твоя работа? – проворчала нянька, невольно вслушиваясь в бедлам за дверью.
– А потому, что гадость всё это! – возмутилась Челия, шмыгая носом и скрестив руки на груди.
Вот ещё новое приобретение на радость ближним – поморщилась Таюли. Мало нам сквернословия, так теперь в позы научимся вставать, и вот вам свежеиспечённая стерва.
– А ты шкурница! – огрызнулась демонюшка, выпуская на свободу щупальца. – Только себя любишь! А меня бросила любить! На всю ночь, – слега сбавила она тон, проковыривая пальцем дыру в подушке.
ЗУ тотчас позаботилась оснастить пальчик дивным острейшим когтем, дабы дело пошло веселей.
– Прекрати, – отняла подушку нянька. – Терпеть не могу чихать от перьев. Итак. Чем мы порадовали нашего доброго хозяина?
– Наверно, ничем, – озадаченно предположила Челия. – Он же не радовался, а орал. Но, это раньше. А потом будто умер. Но мы на него не охотились! – поспешно заверила недотёпа-людоедка. – Мы даже не дали ему умереть. Мы ему сердце наново оживили…, ну, чтобы затукало. А нас даже не похвалили! – вознегодовала Лиата, запустив только-только угомонившиеся щупальца в новую пляску.
Тут в их дверь забухало.
– Заходи! – разрешила Таюли, приподнимаясь и садясь среди бесчисленных подушек.
Один из воинов Даймара заглянул, было, но тотчас хлопнул дверью, преисполненный недоверия к метнувшемуся навстречу любопытному щупальцу.
– Прекратите! – приказала нянька всем сразу. – Заходи уже! Знаешь ведь, что не тронет, – раздражённо буркнула она, нахмурившись в ответ на вежливый поклон дюжего мужика.
– Знаю, – подтвердил тот. – Но, не уверен. Коль уж нынче госпоже Лиате под руку лучше не попадаться.
– Кто? – нехотя осведомилась Таюли.
– Две служанки, – сочувственно вздохнул мужчина, не одобряющий подобное расточительство там, где оно излишне.
– За что?
– Ну-у-у… Это… как бы его объяснить…
– Сам объясню, – входя в спальню, сухо оборвал его Даймар и вытурил неловкого посыльного за порог: – Простите меня, госпожа, за то, что врываюсь к вам…
– Прекрати, – прошипела Таюли и махнула рукой на кресло у кровати: – Сядь и скажи, наконец, за что моя малышка наказала тех девушек?
– Не знаю, – обескураженно признался он. – Ума не приложу, чем не угодили. Обычные девчонки. Вполне приличные: беззлобные и глупые. Представить не могу…
– Да?!! – взвилась под потолок демонюшка, гневно вращая очами. – А мучить живого человека?! Таюли он понравился! Значит, хороший! А они его плётками дряни! Тварищи бесстыжие! Паскуды!..
– Цыц! – прикрикнула нянька. – Умолкни! ЗУ, хоть ты прекрати это безобразие.
– Ну, и пожалуйста! – окончательно обиделась Челия и протиснулась на двор через бойницу.
– Не вздумай что-то переделывать, как лучше! – поспешила напутствовать её Таюли и покосилась на Улюлюшку.
Тот даже ухом не повёл, мирно посапывая у неё под боком.
– Что Челия натворила? – приготовилась выслушивать нянька жалобы на воспитанницу.
– Посетила моего дядюшку… в неподходящее для детей время, – сдержанно и безо всяких лирических вступлений поведал Даймар. – Ну-у, ты понимаешь.
– Для неё не новость, чем занимаются взрослые.
– Ну, смотря... э-э-э… у кого какие предпочтения, – глубокомысленно возразил он, неловко поелозив в кресле. – Понимаешь, некоторые мужчины любят… разные игры, которые…
– С плётками, завязыванием в узел и угрозами выдрать, – догадалась Таюли. – И помянутые «бесстыжие дряни» ублажали бедолагу Шамека…, как он предпочитает. Понятно. Думаю, он при этом ещё и покричал в своё удовольствие?
– А иначе, к чему и затевать? – пожал плечами Даймар. – К тому же, он у себя дома.
– Ага! И мы у него дома! – разозлилась Таюли. – Что, никак нельзя было немножко потерпеть? Проводил бы нас сегодня, и отдался бы… своим предпочтениям. Ты помнишь, о чём я тебя предупреждала? Вот это – то самое! Это твоя вина, что две девчонки погибли не за грош. Ты был обязан объяснить дядюшке, чего лучше остерегаться, пока мы здесь.
– Не успел, – покаялся Даймар, впрочем, по утверждению ЗУ, не слишком искренно. – Сначала этот ужин. Потом…
– Я знаю про потом, – едко усмехнулась Таюли, невольно подтягивая сползшую с плеча рубашку. – И это, конечно, нельзя было немножко отложить ради разговора с дядей. Понимаю: пограничье, множество скучающих от безделья мужчин, мало женщин. Не надо, – вздохнула она, поняв, что переборщила, и не желая выслушивать дерзости. – Ладно, иди. А я оденусь и пойду успокоить Шамека. У него, как я поняла, был удар. И даже сердце остановилось. К счастью, Челия вовремя его оживила.
– Вот как? – неожиданно напрягся Даймар.
– А ты не знал?
– Когда я прибежал, он стонал и куксился, как живой, – задумчиво бормотал озабоченный племянничек, топая к двери.
И он не преувеличивал: Таюли застала страдающего от потрясения хозяина стонущим и куксящимся до сих пор. В окружении закатывающих глазки и шмыгающих носами обожательниц. При виде огненной шеи гостьи девицы с визгом заметались по всем углам. Она прошествовала прямиком к кровати Шамека, давая им шанс броситься к распахнутой двери и спастись от кровожадного демона.
– Мне очень жаль, достопочтенный, что всё так… нелепо закончилось, – со вздохом покаяния опустилась в кресло Таюли под пристальным взглядом затихшего поэта. – Лиаты не всегда понимают, для чего люди делают… те или иные вещи. А Челия, к тому же, ещё ребенок. Она увидала лишь то, что видели её глаза. Ей показалось, что тебя мучают, вот и… спасла тебя, как сумела. Думаю, ты знаешь, что демоны не убивают – они наказывают. Челия и наказала твоих обидчиц, не понимая, что тебя никто не обижал. Даймара же я предупреждала, чтобы он подготовил тебя, как следует. Но, он пренебрёг моим советом. Я очень зла на него за такую небрежность. А моя злость тоже может принести немало хлопот. Так что мы немедля покинем твой дом. Надеюсь, ты не станешь поминать нас худым словом – мы не желали причинить тебе горе. Нам вообще не следовало сюда приходить. Ты меня боишься, достопочтенный? Или не желаешь разговаривать?
