Текст книги "Полина (СИ)"

Автор книги: Александр Сиваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 39 страниц)

– Вторжению подверглись наши компьютеры?

– Точно, – удивился техник.

– В виртуале?

– Ты-то откуда знаешь?

– Мы тут тоже не лаптем щи хлебаем. Набил весь конференц-зал своими бойцами – и удивляешься, откуда все всё знают.

Главный программист мрачно прожевал приготовленный бутерброд, потом с интересом осведомился:

– Я вижу, ты не особенно огорчён?

Я усмехнулся:

– Наши технологии пока ещё не дошли то того, чтобы из компьютера по комнатам начали расползаться зелёные человечки. Мне хватает проблем в реальном мире. Связи нет – это, конечно, плохо; и эту проблему по мере возможностей я решаю. А всё остальное, что в компьютерах – разбирайся сам – мне недосуг.

– Хорошо, – ремонтник поднялся. – Разберусь. Мы почти всё восстановили. Но только учти, что этим дело не закончится.

– Само собой. Куча всяких канцелярии…

– Ты не понимаешь всей серьёзности ситуации. У нас очень мощные компьютеры. И Сеть защищена точно такими же ключами безопасности, как в Одессе.

– И что?

– Атака осуществляется слишком мощными силами. У меня сомнений не остаётся: в нападении участвует большое количество синхронизированных между собой суперкомпьютеров.

– А смысл?

– В этом-то и проблема. Сомневаюсь, что на здешних машинах есть информация, которая могла бы хоть как-нибудь окупить использование таких ресурсов.

– Может это подготовка к другой, более мощной атаке?

– Я тоже этого опасаюсь.

Мы помолчали. Я улыбнулся:

– Ладно, Игорь, удачи. Извини, что наорал. Сам виноват у меня сейчас восемдесят процентов охраны – это Периметр, а ты его вырубил без всякого уведомления.

– Я понял.

– Работай.

– Да уж куда я денусь.

Около двери главный программист обернулся:

– Знаешь, Боря, а с автоматом наперевес ты выглядишь круто. Хоть фотографируй и на стену вешай.

Дробный стук его каблуков по полу напомнил дробное цоканье копыт молодого козлёнка. Я даже поморщился, прогоняя неожиданное сравнение. Какая только ерунда в голову иногда лезет!

ПОЛИНА

ГЛАВА 08

Мы быстро шли, почти бежали в сторону папиной резиденции.

– У нас плановое техобслуживание, – на ходу объяснял дядя Боря. – Ремонтники чего-то накуролесили – и Графонет отказал.

Я даже остановилась, хотя папа учил меня, что одно из главных качеств культурного человека – умение держать себя в руках:

– Что – весь?!

– Весь! – Глядя куда-то в сторону, нехотя буркнул мой собеседник. – Даже мобильники – и те не работают.

– Ого! – Снова изумилась я. – Это откуда же у наших бойцов руки должны расти, чтобы они смогли Сеть испортить? Даже если из того места, на котором обычно сидят – как они трансляционный спутник умудрились угробить, сидя тут, на Земле?!

– Пойдём, пойдём! – Заторопил меня дядя Боря, не очень вежливо прерывая мои рассуждения. – При чём тут спутник! У нас в системной оболочке что-то отказало.

– Тёмный ты человек, Борис Евдокимович. Сигналы на нашу аппаратуру приходят прямиком из космоса. Что бы тут, на острове, ни сломалось, вся Сеть из-за этого отказать не может. Так, кстати, и объясни тем мужикам, что с чемоданчиками по всему острову бегают. Куда не пойду – всюду они. Достали уже!

– Меня тоже! – Неожиданно признался начальник охраны.

Я с удивлением посмотрела на него. Раньше дядя Боря не откровенничал со мной. О чём он думает, как он относится к моему поведению, нравится ли ему или нет что-нибудь, – об этом я могла догадаться только по выражению его лица. Похоже, наш доблестный шеф службы безопасности немного… как бы это так помягче выразиться… не в своей тарелке.

Проходя мимо окна дежурки, я чуть задержалась, пытаясь разглядеть, кто сидит внутри. Тщетно – стекло было включено на полную непроницаемость. Я не смогла отказать себе в удовольствии коротко дунуть на него – по поверхности силового поля разбежались волны красивых фиолетовых искр. Если кто-то наблюдал за мной с той стороны, готова поспорить на что угодно – отскочил в сторону словно ужаленный суслик. Так ему и надо. Не будет пялиться не по делу. И ещё интересно, кто это был? Хорошо, если бы кто-нибудь из новичков.

Оказавшись у себя в комнате, я в первую очередь включила компьютер. Не знаю, что там случилось у дяди Бори и иже с ним – у меня Сеть работала, правда слегка подтормаживала. Это было видно даже на обычном двухмерном экране. Трёхмерный режим, если я хоть немного разбираюсь в технике, будет вообще жутко виснуть на каждом шагу.Раньше такого никогда не было. Похоже, в компьютерном мире и в самом деле происходит нечто нетривиальное.

Интересно, что именно?

Ладно, где наша не пропадала, сейчас попробую разобраться!

Я одела шлем, перчатки, натянула сапоги.

– Выход в виртуал!

Монотонный голос пробубнил привычные фразы:

– Запрос принят. Запрос обрабатывается. Запрос выполнен.

Пространство вокруг медленно, словно айсберг из тумана, возникало из небытия. Я поправила виртуальный шлем. Перед глазами вспыхнула шестиугольная звезда, а в ушах прожурчали слова стандартного приветствия:

– Графонет приветствует вас!

– И тебе – здрасте! – Не могу отвыкнуть разговаривать с компьютером словно с живым существом, хотя точно знаю, что это набор микросхем. Глупо, правда?

Впрочем, некоторые по жизни поступают куда глупее и даже не дают себе труд в этом признаваться.

Серый туман растворился, окружающее пространство приобрело резкость форм и очертаний, вскоре я оказалась стоящей в центре довольно обширного помещения.

Уф, вот я и дома – можно расслабиться.

По поводу дома – это я, конечно, слегка перегнула. Слегка – но не полностью. Как можно назвать то место, в котором проводишь три четверти своей жизни? И даром, что это место находится не в физическом мире, а внутри компьютера, в переплетении микросхем и деталей.

Я побродила из угла в угол по платформе. У меня она довольно большая, раза в полтора крупнее обычных. Этот компьютер папа купил мне на мой день рождения, когда мне исполнилось пять. С тех пор я обустраиваю виртуальное жилище в соответствии со своими вкусами и возможностями.

Что касается вкуса – я никогда не любила излишеств в чём бы то ни было, включая еду и одежду, поэтому обстановка в моём виртуальном жилище самая спартанская. Стол, стул, пара кресел для гостей, шкаф для виртуальной одежды и оболочек, ещё кое-какие технические мелочи… В общем, ничего особенного – но – что главное, – всё это на доброй полусотне квадратных метров.

В самом начале, когда я была совсем маленькой, я, конечно, не избежала греха накопительства всяких необходимых, как мне тогда казалось, вещей и всяких технических новинок: папа никогда не ограничивал меня в средствах. Постепенно моя платформа стала напоминать не очень ухоженную антикварную лавку; поддерживать даже элементарный порядок на очень большом пространстве и среди громадного количества предметов было довольно сложно. Вскоре мне самой это надоело – я повыкидывала лишние вещи, а среди оставшихся поддерживаю постоянный порядок. Папа любит говорить, что по порядку в комнате человека, а особенно на его столе, можно судить о степени бардака в его голове.

Когда же я уезжала в школу, то навела не только в реальном, но и в электронном мире относительный порядок – уничтожила кучу всяких ненужных данных, раздарила множество вещей, разкомпиллировала скрипты – простенькие, но зато созданные лично мной, чем я заслуженно гордилась… В общем, стёрла всю свою прошлую жизнь настолько, насколько это было возможно.

После этой генеральной уборки моя до некоторых пор довольно уютная платформа стала напоминать квартиру перед капитальным ремонтом: на голых обоях – светлые пятна от ковров и картин, на полу – обрывки бумаг и какие-то провода, пульт управления платформой, чем-то похожий на кресло водителя гравуса, аккуратно накрыт целлофаном.

Особенно в Графонете делать нечего. Баймить не хочется – лень, да и так все баймы исхожены из конца в конец. Разве что в "Джунгли" заглянуть, узнать, как там справляются без меня? Заодно и работу Сети проверю!

У человека множество условных рефлексов. Безусловных – штук пять, может чуть больше, точно не помню – сосательный, хватательный, какие-то там ещё, в общем, не суть важно. Их не так много. Но вот бОльшая часть его жизни состоит из условных рефлексов. Не важно, как их называть: привычки, навыки, мораль, темперамент – рефлексы, они и в Антарктиде рефлексы. У пользователей Графонета рефлекс проверки почты настолько привычен, что только очутившись на платформе, они тут же забираются в почтовый ящик – а потом не могут вспомнить, что чего-то делали.

Несмотря на то, что все подписки были отменены, в почтовом отсеке накопилось столько писем, что, рассеянно потянув на себя ручку двери, я даже отшатнулась – груда конвертов высыпалась под ноги.

Присев на корточки, я наскоро пересмотрела корреспонденцию. На первый взгляд – ничего интересного: рекламные буклетики, новостные рассылки, нашлась даже пара приглашений на какие-то подозрительные сетевые мероприятия.

Среди всего этого я отыскала и сразу отложила в сторону три тоненьких пакетика, помеченных на оборотной стороне буквой "W". Это – персональная рассылка Валькирии. Маркировка от искомого адресата проставляется автоматически, как только письмо попадает на мою платформу.

На первом конверте кроме штампа не оказалось никаких опознавательных признаков. Интересненько, однако. Второй порадовал глаз надписью "Войны нового времени", заголовок третьего был ещё более краток – "Американская эпоха". Интриговать своих потенциальных читателей Валькирия всегда умела – этого у неё не отнимешь.

Я сгребла оставшуюся почту в одну неаккуратную кучу и запустила опцию уничтожения. Виртуальная бумага начала деформироваться и обугливаться, словно попавшая в камин настоящая, в реальном мире, разве что никакого запаха при этом не ощущалось, да и оставшееся на месте экзекуции пятно сажи тут же растаяло.

Я уселась в первое попавшееся кресло и принялась перебирать конверты. Меня сразу же заинтересовал пустой – раньше подобных сюрпризов Валькирия не устраивала, на всех её статьях стояло как минимум название.

Что бы это значило?

Никогда не страдала от отсутствия любопытства. Скажу больше: большинство проблем у меня появляется только из-за того, что я люблю совать нос в дела, которые не только я считаю своими.

Но сейчас я о другом.

Особенно не раздумывая, я распотрошила конверт без подписи. Пара абзацев текста, напечатанная мелким шрифтом в середине большого листа формата А4, выглядела сиротливо и жалко, словно крохотная будочка биотуалета посреди бескрайней степи.

"28 августа 2598 года на побережье Панамаского перешейка погибла известная сетевая журналистка М.С. Митникова, известная широкой общественности под творческим псевдонимом Валькирия. Яхта "Антрацит", на борту которой находилась погибшая, совершала круиз вдоль побережья Южной Латинии. На борту находились восемь человек, в том числе Том Аркинс – капитан судна.

Последний раз М.С. Митникову видели поздно вечером 27 августа. Женщина сообщила, что ночь собирается провести в шезлонге на палубе – погода этому благоприятствует. Ночью поднялось волнение. Ближе к утру в яхту попало несколько сильных бортовых волн и корабль с большим трудом удалось удержать на плаву. Том Аркинс сообщил, что был абсолютно уверен, что Митникова ушла спать к себе в каюту. Отсутствие женщины обнаружилось в десять часов утра, в начале завтрака. Её поиски ни к чему не привели.

Штормовая погода пока препятствует обнаружению тела."

Я несколько раз перечитала некролог, прежде чем до меня дошёл смысл написанного.

Валькирия погибла? В самом деле? Она ведь ещё такая молодая! Или это чья-то шутка?

Ничего себе шуточка!

Меня словно подбросила какая-то невидимая сила. Не прошло и минуты, я уже сидела за пультом управления платформой и лихорадочно набирала на клавиатуре поисковый запрос. Перед глазами вспыхнул монитор.

"28 августа 2598 года на побережье Панамского перешейка погибла известная сетевая журналистка…"

"28 августа 2598 года на побережье Панамского перешейка…"

"28 августа 2598 года…"

Я ожидала чего угодно, но только не этого: на всех новостных сайтах, во всех возможных статьях был дословно скопирован некролог, прочитанный мной пару минут назад в рассылке. И больше – ничего. Вообще – ничего. Ни единого словечка редакционных комментариев, ни единого фактика из жизни погибшей сверх тех, что уже были обозначены, не было даже кратенькой биографии, которую некоторые издания, претендующие на солидность, помещают рядом с некрологами. Интересно, кто именно и какими словами убедил главных редакторов соблюдать обет молчания?

Очень странная ситуация, с какой стороны не посмотри.

А если Валькирия в самом деле утонула, то почему извещение о смерти пришло с её личного электронного адреса? Ведь не может же быть такого, чтобы человек написал свой собственный некролог, а потом сам разослал его своим подписчикам?

На всякий случай я ещё раз осмотрела конверт. Буква "W" мне не привиделась, она на своём месте – но больше никаких доказательств что письмо отправлено с личного адреса Валькирии, нет; письма от неё всегда приходят без обратного адреса. Точнее, доказательств, конечно, достаточно, но только для человека, который достаточно хорошо разбирается в компьютерных технологиях: где-то в програмной оболочке, само собой, фиксируются сведения об отправителях каждого полученного письма. Но даже я, при всех моих знаниях, едва ли на такое способна, что уж говорить про остальных.

И, наверное, все эти нестыковки каким-то образом можно объяснить.

Но сейчас у меня нет никакого желания разбираться в этих странностях. Если я хоть что-то понимаю в этой жизни, кроме меня любимой имеется множество людей из самых разных структур, которые сейчас занимаются смертью женщины. И вовсе не потому, что лично были знакомы с журналисткой или являлись поклонниками её творчества, а лишь подчиняясь служебной необходимости.

Но всё равно крайне интересно, что же произошло…

Я даже помотала головой, отгоняя непрошенные мысли. Погиб человек, которого я хорошо знаю… знала (язык не поворачивается говорить о Валькирии в прошедшем времени), – а я сижу и раздумываю, почему извещение о гибели пришло не с того адреса электронной почты.

В психологии это называется компенсаторным механизмом. Вместо того чтобы впадать в стресс и устраивать жуткую истерику, человек начинает заниматься чем-нибудь таким, о чём в нормальном состоянии психики и помыслить не мог.

Мой случай – не самый безнадёжный. Стулья я на дрова не колю, отцовские ботинки в окно не вышвыриваю – всего-навсего при минимуме информации пытаюсь заняться частной сыскной деятельностью.

Я судорожно перевела дыхание. Итак – Валькирия умерла. И мне нужно приложить все усилия чтобы хоть каким-нибудь боком втиснуть эту мысль в своё сознание.

А теперь отброшу эмоции в сторону и попробую объяснить всё по порядку. В первую очередь – каким образом получилось, что женщину, которую ни разу не видела в глаза, и даже не уверена, что она принадлежит к слабому полу, я называю хорошо знакомой.

Сделаю небольшое отступление. Не знаю, насколько хорошо или плохо такое положение вещей (скорее минусов тут всё-таки больше), но у меня почти нет авторитетов.

Только не нужно считать меня абсолютно асоциальной личностью: законы общества, в котором я существую, и писанные, и неписанные, мною соблюдаются безукоризненно. Высокое положение отца обязывает не давать повода окружающим в чём-либо меня упрекнуть.

Тем не менее, для меня авторитетов почти не существует – слишком мало я знаю людей, на которых хочется равняться.

Первым и бесспорным авторитетом для меня является папа. Это подразумевается само собой: глупо не прислушиваться к мнению человека, который сумел стать самым главным в обитаемой части вселенной, тем более если он – твой ближайший родственник.

Второго и последнего человека, который сумел заслужить моё доверие, я практически не знаю, как ни глупо это звучит. Я имею в виду, лично – не знаю. Но у меня такое ощущение, что мне он известен всю мою сознательную жизнь. И этот человек – Валькирия, самая обычная сетевая журналистка.

Само собой, Валькирия – это её псевдоним, настоящее имя женщины – Митникова М.С. Именно так – М.С. Даже сейчас, после её смерти, не представляю как звали эту загадочную журналистку. Может Мария, может Марина, может – вообще Марфа (в последнее время в моде древнерусские имена. Отца дяди Бори звали Емелей и – представьте – мужик как-то выжил, даже потомством обзавёлся).

Первую статью Валькирии я прочла лет в шесть. Если честно, сначала меня заинтересовал необычный псевдоним; творческие люди зачастую любят эпатировать публику, но не настолько, чтобы на полном серьёзе в солидном сетевом издании называться именем существа, таскающего души убитых воинов в какой-то там их рай.

Без особенного энтузиазма я прочла одну статью Валькирии, вторую, третью, всерьёз заинтересовалась этими материалами; попыталась отыскать биографию журналистки – не смогла. Это ещё больше заинтриговало меня. Я попыталась отыскать все статьи, подписанные именем "Валькирия" – и тут меня ждала очередная неожиданность. В средствах массовой информации Валькирия работала не так долго, чуть меньше года, но успела опубликовать столько всего, что одно только чтение заняло чуть ли не неделю.

О чём только она не писала! Трудно было найти область человеческих знаний, которую моя таинственная незнакомка не отметила бы своим бойким пером. (Анахронизм, конечно, жуткий в наш век компьютерных технологий, но как всё-таки здорово звучит – "бойкое перо").

Особенное ударение, как я заметила, неведомая журналистка делала на особенностях внутренней политики близлежащих к Земле планет и на тонкостях межпланетных отношений земного конгломерата. Причём делала она это с лёгкостью, доступной только для человека, великолепно разбирающегося в искомых вопросах. Есть верная примета: усложнять просто, упрощать – сложно. Сведущий человек даже самую трудную проблему объяснит легко и просто, а дилетант долго будет путаться в своих объяснениях и в конце-концов заведёт в тупик не только собеседника, но и себя самого.

Даже не знаю, чем меня заинтересовала Митникова, то-ли недюжинным интеллектом, то-ли особенным чувством юмора, который сквозил в любой, даже в самой серьёзной статье, то-ли поразительной работоспособностью (в сутки можно было отыскать две-три её новых статьи), но, скорее всего, совокупностью вышеперечисленного.

До сих пор не могу забыть ответ Валькирии на вопрос одной мамаши, которая поинтересовалась, что можно сделать, чтобы отвыкание от соски у ребёнка прошло быстро и безболезненно. Валькирия отреагировала с присущим ей чувством юмора: "Исходные условия: малыш умеет ходить, говорить, но до сих пор не может отвыкнуть от соски. Решение: соска закрепляется (прибивается или приклеивается) к дверному косяку на удобной для применения карапузом высоте. Результат: соску теперь никто не отнимает. Вроде как – на возьми и соси, но карапуз чувствует себя некомфортно и глупо. Да и не отойти никуда по своим делам! Результат: стремительное отвыкание от соски"

Я оформила подписку на все произведения Валькирии и каждое утро начинала – словно прилежный христианин – с молитвы – с внимательного чтения её опусов, которые были равномерно распределены по шести ежедневным газетам, трём еженедельникам и множеству мелких сайтов, где материалы, подозреваю, перепечатывались без всякого на то благословения автора.

Вскоре, благодаря правильно выбранному ежедневному чтению, я стала гораздо лучше, чем раньше, разбираться во многих вопросах, которые раньше считала для себя слишком сложными для понимания или попросту скучными, чтобы обращать на них своё внимание. К их числу относилась политика, статистика, экономическая астрономия и ещё некоторые узкоспециальные вопросы психологии. Очень скоро в Навигаторской кухне я стала ориентироваться как рыба в воде и зачастую поражала папу осведомлённостью в некоторых весьма щекотливых вопросах.

Не прошло и полугода, как я заметила, что начинаю думать, как Валькирия, отношусь к происходящим вокруг событиям как Валькирия и даже в повседневной жизни оперирую ранее непривычными для себя категориями.

Я в очередной раз потратила несколько дней своей единственной и драгоценной жизни на розыск информации о гиперактивной журналистке, но всё, что мне удалось выяснить, уложилось в тринадцать печатных знаков – одиннадцать букв и две точки – фамилия и инициалы. Фамилия Валькирии оказалась весьма тривиальной – Митникова, а инициалы ещё более тривиальными – М.С.

Больше я ничего отыскать не смогла.

– Папочка, – спросила я отца, потерпев очередное фиаско в сетевых изысканиях, – ты знаешь, кто такая Митникова Эм-Эс?

Папа редко демонстрировал свои чувства – он считал это признаком плохого тона. Но именно после этого вопроса чуть ли не единственный раз в жизни я увидела на его лице гримасу откровенного неудовольствия. Это было тем необычнее видеть, что отрицательные эмоции оказались обращены в мой адрес.

– Тебе-то это зачем?

– Нашла кое-что в Сети, стало интересно.

– Я бы не советовал тебе увлекаться её писаниной.

– Почему?

– Она плохая тётя.

(Не нужно удивляться, что отец оперировал такими категориями, всё-таки мне в то время едва исполнилось шесть лет, иногда он относился ко мне словно к обычному ребёнку)

– Почему – плохая тётя?

– Потому что глупая.

Это была настолько неожиданной интерпретацией ответа на вопрос "может ли гений быть злодеем", что я на секунду запнулась, потом с настойчивостью, достойной лучшего применения, продолжила допытываться:

– Почему – глупая?

– Была бы умная – ей бы не нужно было прятаться! – С неожиданной злостью ответил папа.

Я предпочла разговор не продолжать. Во-первых, не хотелось злить отца, во-вторых, по одной его фразе стало понятно, что вряд ли папе известно намного больше, чем мне.

До этого разговора я была на редкость послушной дочерью… Нет, скажу иначе – я ей и осталась, но теперь у меня появились от отца кое-какие тайны. Я тщательно скрывала от папы всё, связанное с Валькирией: то, что я запоем читаю все её материалы, то, что готова отдать пару лет своей жизни за возможность узнать, кто такая М.С. Митникова в реальной жизни, да и вообще, настоящая это её фамилия или нет. А что самое главное, мне приходилось скрывать, что чем больше я разбиралась в том, о чём пишет неведомая журналистка, тем чаще я соглашалась с её ходом мыслей.

В то же время я прекрасно понимала, почему Митникову на дух не переносят ни папа, ни весь Навигаторский корпус в полном составе. Валькирия была диссиденткой, причём в самом неприглядном смысле этого слова. Не реже раза в неделю, она публиковала программную статью, в которой подвергала критике самые основы нашего общества: структуру управления, институт Навигации, все законодательные пакеты, внутреннюю и внешнюю политику нашей Федерации, направление и качество развития техногенной сферы, особенности работы Графонета – всё что можно, что нельзя, и даже то, на что вообще, по-моему, не имело смысла обращать никакого внимания.

По мнению некоторых источников, Валькирия писала слишком много и хорошо, чтобы можно было с уверенностью утверждать, что работает она одна; сходились во мнении, что под её именем трудится человек пять-шесть (это – минимум), а какой-то человек с ником скандинавской воительницы (даже не суть, что женщина) руководит литературным процессом, редактирует и правит уже написанные статьи.

Лично я в подобные слухи никогда не верила, испытывая твёрдую уверенность, что всё творчество Валькирии слишком уж явно несёт на себе отпечаток одной личности, на редкость яркой и неординарной.

Какое-то время я, уподобляясь неприкаянной душе в чистилище, скиталась взад-вперёд по платформе, пиная попадавшиеся под ноги предметы, наконец, подошла к окну. Ладно, Валькирия погибла, причём самым нелепым образом – утонула во время круиза – но ведь моя собственная жизнь продолжается. Жалко, конечно, Митникову, но если изменить ничего нельзя, то зачем зря переживать? Говорят, нервные клетки, в отличии от всех остальных, не восстанавливаются.

Я снова уселась за стол, мрачно глядя на конверты. Последнее, что написала Валькирия. Самое последнее. Жуть!