Текст книги "Полина (СИ)"

Автор книги: Александр Сиваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 39 страниц)

Мишель услужливо смахнул со стула пригоршню радиодеталей:

– Присаживайся!

Я потрогала рукой седушку, протопала мимо стула и уселась на его кровать, пояснив:

– Грязно.

– А-а.

Мы замолчали.

– Меня Мишель зовут, – смущённо представился мальчик.

– Неужели? – Деланно удивилась я. – Никогда бы не подумала. А так на Серёжу похож.

– На какого?

Глядя на его вытянувшееся лицо, я, не сдержавшись, фыркнула, хотя весёлого в его вопросе было мало. Это чудо природы, оказывается, шуток не понимает. Не люблю таких. Хотя внешне (я украдкой оглядела его), он очень даже симпатичный. По крайней мере, в моём вкусе. Мне такие мальчишки импонируют.

– Это всё твоё? – Уточнила я, широким жестом обведя комнату.

– Вроде как.

– И ты во всех этих финтифлюшках разбираешься?

– Немножечко.

Наверное, Мишель ждал похвалы в свой адрес (вот, мол, ты какой умный, я и не подозревала), вместо этого я поставила сумку на стул, открыла её и принялась разбирать вещи. Мальчик некоторое время хлопал глазами, стоя в отдалении, потом подошёл ко мне.

– Помочь?

– Думаешь, ты лучше меня в моих платьях разобраться сможешь?

Мишель дёрнулся, словно я его ударила и быстро-быстро заморгал глазами. Мне даже стало его жалко.

– Мы поменяемся местами, – пришлось мне тут же предупредить моего невольного соседа, чтобы он с самого начала много о себе не воображал. – Я буду спать на кровати около окна.

Из опыта моего общения с мальчишками, я вывела для себя несколько непреложных правил, одно из которых заключается в необходимости сразу ставить их на место.

– Ладно, – сказал мальчик.

Похоже, он и так, находясь рядом со мной, чувствовал себя не в своей тарелке, а моя напористость вообще вывела его из равновесия.

– И занавеску повесишь. Вот здесь, – показала я рукой, разделив комнату на две неравные части. Себя, само собой, не обидела.

– Как?

– Ты на самом деле не знаешь, как?! Чему вас только в школе учат! В одну стену гвоздь забиваешь, потом в другую, между ними протягиваешь верёвочку – и всё. А шторку я где-нибудь отыщу, это не проблема. В этом доме, похоже, отыскать можно всё что угодно, даже атомную бомбу. Что за бардак тут творится! Нашли мне соседа!

– Они думают, ты моя сестра, – объяснил Мишель.

– Сестра-а? – Задумалась я. – Родная?

– Родная.

– Мы с тобой ни с какой стороны не похожи.

– Почему сразу не похожи? У тебя русые волосы – и у меня тоже.

– Если только это… А где твоя настоящая сестра? Когда она приедет?

– Она не приедет.

– Точно?

– Точно.

– Чудненько! А почему?

ГЛАВА 28

Тут дверь в комнату без всякого стука отворилась и показалась спина дедушки, который тащил сумку.

– Уф, – вытер он мокрый лоб. – У тебя тут что – кирпичи?

– Тряпки всякие, – я приняла ношу и дальше по комнате потащила сумку сама.

– Спасибо, дядя Томас, – сказал Мишель вместо меня. (Мне даже стало совестно) – Тебе помочь, Полька?

Я чуть не выронила сумку. Так меня ещё никто не оскорблял.

– Помоги. – Это я сказала громко, а сдавленным шёпотом в самое ухо мальчика добавила. – Ещё раз так меня назовёшь – в глаз получишь.

– Тряпки? – Заинтересовался дядя Томас. – Какие тряпки?

– Чтобы носить. Одежда, говоря иначе.

– И она так много весит?

– Я всё очень плотно складывала.

Из-за неплотно занавешенных штор прямо мне в глаза ударил луч солнца. Я рефлексивно зажмурилась, досадливо дёрнула головой. Когда мои глаза привыкли к свету, хозяин дома, чем-то необычайно воодушевлённый стоял рядом.

– Ну-ка посмотри на меня! – Скомандовал он.

Я посмотрела.

– Теперь повернись чуть в сторону.

Я повернулась.

– В другую.

Повернулась в другую.

– Взгляни в окно.

Тут я не выдержала.

– Это ещё зачем?!

Вместо ответа он подошёл ко мне, приподнял подбородок и принялся внимательно, словно филателист марку, разглядывать моё лицо.

Одна из возможностей пройти мимо очень злой собаки – перешагнуть через неё. Восемь шансов из десяти: она удивится так, что даже не гавкнет. То же произошло и со мной. Я бы ни за что не потерпела подобного обращения с моей персоной, однако так была ошарашена бесцеремонностью и внезапностью действа, что только безропотно хлопала глазами.

– Великолепный типаж… – Бормотал он. – Классическая линия подбородка… Греческий нос с небольшим изломом, что, впрочем, придаёт особый шарм… Полные губки, чуть опущенные вниз… – Слушая этот монолог, я поняла, что чувствует блоха под микроскопом дотошного учёного. – Эти очаровательные ямочки… – продолжал бормотать дядя Томас. – Ресницы густые, чуть длиннее стандарта… И этот стойкий ровный загар… Нет, Полина, я тебя определённо нарисую…

– Нарисуете? Меня?

– Именно! – Он даже подпрыгнул на месте от нетерпения. – Пойдём! Прямо сейчас!

Нет, в этом доме определённо все сумасшедшие!

Со взрослыми я привыкла вести себя корректно, поэтому насколько можно вежливее я выпроводила неожиданного посетителя за дверь.

– Вы уж извините, но я устала и хочу поболтать с Мишелем, я его целую неделю не видела. Давайте потом, а? До свидания!

Я даже закрыла дверь на щеколду, чтобы избавиться от нежданных гостей.

– Ходят тут всякие…

– Он хороший, – заступилась за дядю Томаса Мишель.

– Ага, – парировала я, – когда спит зубами к стенке. Врывается, как к себе домой. Давай, говорит, нарисую… Маньяк какой-то…

– Вообще-то это и есть его дом.

– Если он любит принимать гостей, то пусть ведёт себя с ними соответствующе. А по всем международным нормам, кстати, если человека поселили в какое-либо помещение в качестве гостя, то всё помещение переходит под его юрисдикцию.

– Это как?

– Пока я здесь гощу, в этой комнате главная я, а не он. Вот!

– Ты умная, Полина.

– В ближайшее время сможешь убедиться, насколько ты прав. Буду рад, если тебе это понравится. Обычно это вызывает неприязнь.

– У меня не вызовет. Я вообще люблю умных женшин.

Я фыркнула:

– И часто они тебе встречались?

Мальчик надолго задумался.

– Ну, вообще-то, – протянул он, – не так чтобы часто, точнее, не очень часто, в смысле, не так, чтобы не очень часто, но так, немножечко… Вот, короче, как, – завершил он.

Мы замолчали.

– Хочешь, я тебе рацию покажу? – Оживился Мишель. – Я сам её сделал!

– Покажи.

Мне даже не пришлось притворяться заинтересованной. В самом деле, было интересно, такой ли уж умный Мишель, как это кажется со стороны.

Увидев вышеупомянутое устройство, я даже дар речи потеряла. Представьте себе телефонную трубку, такую, какая едва умещается в ладони (их можно увидеть в фильмах про восемнадцатый век), потом дрелью просверлите в трубке отверстие, всуньте в него телескопическую антенну от не менее древнего аналогового радиоприёмника – и вы получите представление о рации.

‹ ПРИМЕЧАНИЕ: Будет нелишним упомянуть, что героиня не совсем прилежно изучает историю, поэтому ей не возбраняется делать хронологические ошибки. Внимательный читатель отметит, что эта – не первая, да, кстати, и не последняя. Для Полины, с высоты её времени, что шестнадцатый, что восемнадцатый, что двадцатый век – всё едино. В восемнадцатом веке, само собой разумеется, телефонов ещё не изобрели. АВТОР ›

– И оно работает?

– Да! Вот, смотри, тут две кнопки. Одна: это включение-выключение, а вторая – чтобы говорить, нажимаешь на неё – и сразу включается вторая рация. Скажи что-нибудь!

– Что? – Послушно произнесла я в микрофон. Мой голос, усиленный динамиком, послышался из какого-то картонного ящика с инструментами в углу комнаты.

– Во! – Обрадовался Мишель. – А я всё не мог найти, куда я вторую засунул.

– Ты чего, сам этого не мог сделать?

Я с интересом ожидала ответа. Мишель знакомо заморгал. Я уже поняла, что он всегда так делал, когда был растерян.

– Я забыл.

Если ставить гениальность людей в прямо пропорциональную зависимость от их рассеянности, то мой новый знакомый, пожалуй, – новый Эйнштейн. Или Горский. Впрочем, последний, как я помню, был довольно собранным человеком. А вот про Эйнштейна существует множество анекдотов. Больше всего мне нравится про то, как однажды к нему домой пришли гости. В самый разгар беседы знаменитый учёный вдруг взглянул на часы, заторопился, принёс извинения за то, что засиделся в гостях, и ушёл к себе домой.

Из своего же дома.

Полночи бродил по улицам, назад пришёл только под утро и, похоже, так и не уразумел, что произошло на самом деле.

Однако я отвлеклась.

– У вас тут что, мобильников нет? – Задав этот вопрос, я вспомнила, что то же самое спрашивала у Пьера. Мишель ответил так же.

– На юге две мобильных сети. В нашем городе берут только спутниковые телефоны, но они дорогие.

Я не могла не восхититься:

– Ну, вы даёте! – говоря "вы", я не начала обращаться с Мишелем вежливо, в этом невольном восклицании я имела в виду всё население планеты в общем. – Я такое только в учебниках истории читала. И из политологии я что-то похожее припоминаю. "На слаборазвитых планетах от первого до четвёртого уровня КСР, формирование цивилизаций географически проходит по планете с юга на север, что обусловлено большей частью климатологическими причинами"

Это была очень точная цитата, потому что именно этот вопрос я сдавала на вступительном тесте, а приехав домой, тут же посмотрела, правильно я ответила или нет.

– А ты как-нибудь попонятнее можешь объяснить?

– Если по-человечески, то на совсем диких планетах всё культурное и техническое развитие начинается с юга, потому что там теплее.

– Вы что, в школе такое проходите? – Удивился Мишель.

– Да! – Самодовольствие из меня так и пёрло.

(Написала и задумалась, культурно ли я выражаюсь. Потом вспомнила, что никто, кроме меня этот дневник читать не будет. Постоянно забываю об этом)

– Школа у нас… такая, немножко особенная… Даже я пока ещё не могу к ней привыкнуть, хотя сама в ней учусь.

Мне пришлось вкратце рассказать мальчику, что такое "Штука", и как мы там учимся. Про браслет с микрофоном я как-то забыла, а, вспомнив, тут же замолкла. Кто знает, работает тут, на другом конце обитаемой вселенной эта штуковина или нет. А если работает, то не сочтёт ли тот, кто прослушивает канал, опасным всё, что она рассказывает.

– У вас там вообще взрослых нет? – Недоверчиво прищурился мой новый приятель.

– Вообще. В школе – директор и завуч, а в холле – только ребята.

– А как же вы там… – он запнулся и, судя по всему, сказал первое, что пришло в голову, – не дерётесь?

– Некогда. Да и компьютер за нами присматривает через видеокамеры. Если что – вмешивается. Снимает очки.

– Что за очки?

– Долго рассказывать. На ежемесячном экзамене каждый ученик за свои знания получает определённое количество очков. А потом очки за всякие провинности снимаются, иногда – сразу по многу, иногда – по мелочам. Если очков минус двести пятьдесят – можешь ехать домой.

– И что? – Не понял Мишель.

– А учиться в обычной школе – это так неинтересно, что даже не знаю, как об этом сказать… Ладно, хватит об этом, давай о более насущных вещах поговорим. Скажи, как так получилось, что меня приняли за твою сестру?

– Мы с тётей Анфисой недавно про мою сестру говорили, она всё спрашивала, когда та приедет. Ну, я и сказал, что скоро, чтобы отстала. А она, наверное, запомнила.

– Анфиса – это хозяйка? – Уточнила я.

– Ага.

– Ну и имечко у неё.

– Нормальное имя. Я уже привык.

– Это взаимоисключающие вещи.

– Да?!

– Как ты думаешь, – я перешла на доверительный тон (Надеюсь, у меня это получилось) – я не очень стесню здешних, если побуду тут… некоторое время?

– Тут вообще куча всяких гостей, – отмахнулся мальчик. – Половины из них никто не знает. Дядя Томас – художник, "творческая личность", – последнюю фразу он произнёс так, словно пытался кого-то перекривлять, – приедет на какую-нибудь выставку, перезнакомится со всеми, раздаст наш адрес, потом к нам целыми косяками приезжают. А дядя Томас и сам половину из них едва может вспомнить. Сейчас тут ещё затишье, потому что конец сезона. Обычно летом тут столько всех, что на полу спят. Так что оставайся, ничего страшного не случится.

– Какой у вас месяц?

– Август. Четырнадцатое, – уточнил он.

– А у нас на Земле – сентябрь.

– Ты с Земли?!

– Ты разве меня не узнал?

Вопросом на вопрос отвечать неприлично, но фраза вырвалась у меня сама собой.

Мишель долго меня рассматривал. Он делал это так внимательно, словно у меня на голове росли разноцветные рожки.

– Нет, не узнал.

– А почему тогда ТАК на меня смотрел, когда в первый раз увидел?

– Как?

– Ну-у,– некоторое время мне пришлось выбирать сравнение, – будто я – дочка самого Сенатора Земли.

Мишутка хмыкнул, шутка ему понравилась.

– Я просто подумал, что ты очень красивая.

Не знаю, чего он добивался такой прямотой, но после этих слов его лицо стремительно, словно созревающий помидор, принялось наливаться краской. Я тоже поспешила перевести разговор на другую тему:

– Я совсем не шутила. Новости по визору когда-нибудь смотрел?

Мишутка во все глаза уставился на меня.

Прошло минут пять.

– По-моему, теперь я тебя узнал, – тихо сказал мальчик. – Тебя в самом деле зовут Полина. И фамилия у тебя как у Сенатора, потому что ты – его дочь… Или всё-таки ты просто очень похожа на неё? – Совсем жалким голосом, с надеждой осведомился он, и ещё внимательнее вгляделся в моё лицо. Я не выдержала этого взгляда и опустила глаза. Второй раз в этом доме.

Что ещё мне оставалось делать? За последние дни я устала от постоянного вранья, и мне нужен был хоть один человек, которому я могла довериться. Почему бы не Мишелю? Сразу видно, что он мальчишка хороший, открытый со всех сторон, словно бабобаб посреди пустыни.

– Да, мой папа – Сенатор Земли, каким бы невероятным тебе это не казалось.

Мы замолчали. Мишель, наверное, был ещё слишком мал, чтобы понимать, что значит быть дочерью самого высокопоставленного человека обитаемой части вселенной, и что значит моё пребывание здесь.

Его комментарий оказался более чем кратким.

– Ой!

Это слово, сказанное шёпотом, чуть не довело меня до истерики. Я едва прекратила смеяться. И совсем не обиделась бы на Мишеля, если бы он дал мне пощёчину. Вроде бы именно так приводят в чувство слабонервных барышень.

– Всё-таки ты Полина, – шёпотом сказал Мишель, – Иванова. Самая настоящая. А я тебя по телевизору видел! И уже тогда сразу подумал, какая же ты красивая!

Я кивнула, против воли широко улыбаясь. Меня многие по телевизору видели, я к этому привыкла с детства и не особенно обращала на это внимание, теперь, наверное, первый раз в жизни я была по-настоящему польщена.

– Вот что, Мишутка, давай сделаем так, – я задумалась на несколько секунд, потом продолжила, – я некоторое время побуду твоей сестрой, а ты никому не будешь говорить, кто я такая на самом деле. – И, стремясь предотвратить возможные возражения, поспешила добавить. – Я не прошу тебя никого обманывать, просто не болтай лишнего. Сейчас все думают, что я твоя сестра – и ладно, не стоит их разубеждать. Договорились?

В этом монологе я первые назвала его по имени. Причём что-то такое было в лице моего нового знакомого, что мне хотелось называть его Мишутка – и никак иначе. Он не возражал.

– Договорились. А зачем это?

– Тебе сколько лет?

– Десять.

От неожиданности я сделала паузу. Я-то думала, что ему двенадцать и уже приготовила ответ, что маленьким девочкам отвечать вопросом на вопрос невежливо. Теперь оказалось, что мы ровесники, хотя он на полголовы выше. Здоровый пацан, что тут говорить. Пришлось переигрывать заготовку с точностью до наоборот

– А мне – одиннадцать. Мал ты ещё вопросы мне задавать!

Мишель обиделся:

– Вот как?!

Я поняла, что перегнула палку, сообразив, что Мишутка мне может сделать гораздо больше гадостей, чем я – ему, пришлось трубить срочное отступление.

– Ладно, я пошутила. Не злись.

– Я и не злюсь, – тут же остыл мальчик.

– Только никому не говори, что я не твоя сестра, ладно?

Теперь, задним числом я понимаю, что моя последняя фраза была лишней. Во-первых, – повтор. Во-вторых, я на несколько секунд перестала контролировать себя, мой голос прозвучал совсем уж жалобно.

– Договорились.

– А теперь расскажи о себе.

– Зачем?

Я так "ласково" взглянула на него, что он не выдержал этого и отвёл глаза.

– Ты на самом деле не понимаешь, зачем, или издеваешься надо мной?

– Не понимаю.

– Если уж я решила притворяться твоей сестрой, мне надо иметь хотя бы приблизительное понятие о твоей жизни.

– А, тогда ладно!

Я заметила, что люди любят рассказывать о себе. В моём лице Мишутка нашёл благодарного слушателя. Около получаса он вываливал на мою бедную голову галлоны всякой информации, и нужной, и не очень, и совсем уж бесполезной. Зато по прошествии этого времени я стала иметь о нём более-менее полное представление.

Он оказался довольно интересным персонажем. Родился Мишель, как и следовало ожидать, на Цитрее. Родители у него были не очень обеспеченные люди, поэтому за пределами своей планетной системы он был только два раза, и то недалеко: со школьной экскурсией на орбитальном модуле "Веста-Б" и по детской путёвке в лагере отдыха на Альционе-9. Мы с папой всегда бываем на самых лучших курортах, эти названия мне ни о чём не сказали.

С самого нежного возраста он увлекался техникой во всех её видах. Родители давно махнули рукой на постоянный беспорядок в комнате сына, на то, что там постоянно что-то искрилось, взрывалось, гудело. По дому во всех направлениях ездили, летали, ползали роботы всяких форм и размеров. Когда он отыскал в библиотеке книгу "Основные принципы конструирования интеллектуальных блоков" роботы начали говорить. Мишель не мог выстроить даже примитивную интеллектуальную систему по всем правилам инженерного искусства. Его роботы были вздорны, принципиальны и эгоистичны. Мишель ввёл в микросхему новую составляющую, уверив родителей, что от этого характер машин изменится; у него снова получилось что-то не так, и роботы стали выяснять отношения между собой. Это оказалось последней каплей.

– Нам надо отдыхать от сына хотя бы в каникулы, – сказал отец. – Что, если взять абонент в какой-нибудь летний лагерь?

Разговор происходил на кухне, глубокой ночью. Мишель услышал его по чистой случайности.

– Нам на этот лагерь несколько месяцев нужно работать. – Ответила мама. Она всегда была очень практичным человеком. – У меня есть идея получше. В Жардэнроз живут мои дальние родственники, они очень гостеприимны, у них постоянно кто-то живёт. Я могу договориться, и Мишель каждые каникулы будет ездить туда.

– Думаешь, это удобно?

– Для нас? Ещё как!

Так мальчик на каждые каникулы стал приезжать сюда.

– Трогательная история, – со вздохом сказала я, поднимаясь со своего места. – Чуть не тронулась, пока ты её рассказывал.

– Издеваешься?

– Немножечко.

– Ну, если немножечко, тогда ладно.

Я продолжила разбор багажа, удивляясь, как за несколько минут поспешных сборов умудрилась напихать столько всего, что и за полчаса не разобрать.

– Можно я твой компьютер посмотрю? – спросил Мишель.

– Можно. – Хорошо, что копаясь в сумке, я тем не менее краем глаза продолжала следить за происходящим в комнате, и едва успела выкрикнуть. – Стой, я пошутила!

Мишутка остановился, словно по команде "Замри".

В одной руке у него была отвёртка, в другой – плоскогубцы. Маниакальный блеск в глазах медленно угасал. Похоже, выражение "посмотреть" мой новый знакомый воспринимал немного, как бы это так сказать, в другом контексте, нежели я.

– Что такое?

Он искренне не понимал, в чём дело.

– Я тебе его потом покажу. Сама. Без всяких инструментов.

ГЛАВА 29

Вскоре все мои вещи были разложены по полочкам. Мишелю пришлось все свои приборы и механизмы перетаскивать на свою половину, от чего беспорядок в комнате приобрёл совсем уже глобальный характер.

– Пойду я прогуляюсь, пока ты порядок здесь будешь наводить. Только персональник мой не трогай!

– Ты когда придёшь? – Разволновался Мишутка.

– Когда наша комната перестанет напоминать свалку. Тебя самому приятно в таком бардаке жить?

– А когда она перестанет… это – напоминать?

– Это зависит только от тебя. Так что давай, вкалывай. Я не тётя Анфиса, мямлить не буду – сразу в лоб дам!

Мальчик смутился настолько сильно, насколько это вообще мог сделать человек. Про себя я решила, что теперь буду вести себя помягче. Похоже, в его жизни до сих пор не было людей, которые его обижали. Интересно, в нашей "Штуке" он хотя бы полчаса проучился бы?

Я вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я почувствовала себя хищником на чужой территории. Хотя, какой из меня хищник! Я, скорее, была котёнком, который впервые осмелился выбраться за пределы родной коробки и теперь, принюхиваясь к незнакомым запахам, настороженно пробирается по незнакомой территории.

В геометрическом центре второго этажа располагалась лестничная площадка, от которой отходило три длинных коридора. Может быть изначально дом и был выстроен прямоугольным, но потом владельцы принялись подстраивать к нему всякие верандочки, подсобные помещения, кладовки и теплицы. Дом неконтролируемо, словно раковая опухоль, разрастался в разные стороны, занимая всё возможное для жизни пространство.

Ко времени моего появления ему исполнилось лет двести, не меньше, и он стал напоминать полуразложившуюся медузу. Почему у меня возникли именно такие, не очень аппетитные ассоциации, сейчас объясню. Дело в том, что медуза в нормальном, если можно так сказать, живом виде – это очень даже симпатичное и элегантное существо. Но, стоит ей полежать на берегу пару дней, она распухает, теряет стройность форм и очертаний и единственное чувство, которое вызывает – омерзение.

Не скажу, что новый дом был именно омерзителен – в русском языке есть множество менее резких синонимов, но определённое чувство дискомфорта я всё-таки испытывала. Я привыкла к земным архитектурным стандартам, и меня раздражало буквально всё, и неровные стены, и непропорционально низкие потолки, но больше всего – полное отсутствие всякой симметрии. В комнатах не было ни одного прямого угла, даже расположенные напротив друг друга стены почему-то визуально оказывались явно различной длины.

Никого не встретив по пути, я добралась до лестничной площадки, некоторое время размышляла, куда можно пойти дальше, наконец побрела по одному из коридорчиков, который был узким и тёмным, по обе стороны тянулись одинаковые двери. Одна из них оказалась полуоткрыта. Я не могла не заглянуть внутрь.

Комнату подготовили к ремонту. Обои со стен были аккуратно отодраны, паркет с полов снят, а посреди пустого помещения вровень над голой электрической лампочкой возвышалась стремянка.

Я прошла дальше по коридору, но все остальные двери оказались закрытыми. Я вернулась обратно к лестнице. На первом этаже слышались многочисленные голоса. Решив, что для первой вылазки впечатлений достаточно, я побрела к себе. Не особенно задумываясь, толкнула дверь, и только закрыв её, с ужасом поняла, что оказалась не в своей комнате.

Даже беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять, что тут живут девушки или, по крайней мере, женщины – всюду царил порядок, на подоконнике жили разнокалиберные горшочки с комнатными цветами, а везде, куда не падал взгляд, были какие-то непонятные рюшечки, кружева,кашпо и крохотные плетёные коврики.

Среди всего этого я не сразу заметила владелицу апартаментов. Девушка лет семнадцати-восемнадцати полулежала на диване и читала толстенную книгу в солидной чёрной обложке. За обедом я эту девчонку не видела. Чёрные кудрявые волосы закрывали её лицо, поэтому сразу я не смогла разглядеть, симпатичная она или нет. Потом девушка подняла голову и с удивлением уставилась на меня. Мне сразу стало понятно, что до того универсального эталона, который лично я считаю красотой, ей далеко.

– Ты кто?

– Полина.

– Понятно, – вздохнула та. – А почему не стучишься?

– Я двери перепутала. Думала, это моя.

– Понятно, – снова повторила девушка. – Я тебя тут раньше не видела.

– Я Вас тоже.

Та подняла брови. Похоже, её удивило обращение на "Вы".

– Ты кого-нибудь из здешних знаешь?

– Тётю Анфису. Дядю… как там его…

– Томаса, – подсказала моя собеседница.

– Томаса, – кивнула я. – И ещё Мишутку… То есть, Мишеля.

– А, этого…

– Вас как зовут?

– Натали. Можно просто Наташа.

– А Вам как больше нравится?

– Просто – Ната… И вообще, – вскочила она со своего места, – хватит "выкать", это выглядит совершенно по-дурацки!

– А если я буду "тыкать" – это будет невежливо.

Поняв, что приглашения не дождусь, я сама прошла в глубину комнаты и уселась в первое попавшееся кресло.

– Слишком ты вежливая, как я погляжу.

– Это – норма взаимоотношений между людьми. Или ты что-то имеешь против?

Наташа вытаращилась на меня так, словно услышала что-то совсем уж несусветное.

– Норма… взаимоотношений…, – пробормотала она.

– Вот именно.

Пока девушка тужилась, пытаясь найти достойный ответ, я украдкой оглядывала её комнату. Некоторые вещи меня слегка удивили. К примеру, на трюмо с высоким зеркалом зачем-то стояли несколько подсвечников с оплывшыми свечами. Рядом с ними стояла небольшая картонная коробка, в которой с горочкой было насыпано нечто, по консистенции и по цвету напоминающее самую обычную землю.

Свечи – это понятно, может быть, тут часто выключают свет. Но зачем земля? Ага, понятно, для комнатных цветов.

Но на столике рядом с трюмо лежали ещё более необычные вещи, которые совсем уже не вписывались в интерьер среднестатистической девичьей светлицы – пучки с корешками каких-то растений, несколько камешков, похожих на морскую гальку, деревянный, потемневший от времени крест длиной сантиметров тридцать, пара головок чеснока и нечто, похожее на засушенную заячью лапку.

– Колдуешь помаленьку? – Сразу поняла я.

– Ага. Как ты догадалась?

– Я догадливая.

– А зачем?

– Чем тут ещё заниматься? Скука смертная. У тебя парень есть?

– Мне одиннадцать, – сказала я, на всякий случай состарив себя на год.

– Значит есть, – в меру своей испорченности поняла Наташа. – И как ты с ним?

Я пожала плечами.

– Вот, и у меня то же самое.

– Ты хочешь какого-то парня к себе наколдовать? – Поняла я.

– Не какого-то, а Владьку. И называется это не наколдовать, а заговор на любовь.

Девушка с громким звуком захлопнула книгу и отложила её в сторону. Я успела увидеть надлись на обложке "Практическая магия".

– А как другие относятся ко всему этому?

– Никак. Они ни во что не верят. А ты веришь?

– Не особенно.

– Хорошо, что ты не обманываешь. А то Катька, когда приехала, сразу врать начала, верю, мол, сама всем этим иногда занимаюсь, гороскопы читаю, а за спиной гадости рассказывает, думает, я не знаю… Хочешь погадаю?

– Ну, давай, – сразу же согласилась я. – А как?

– Как хочешь. Я по всякому умею. Самое простое – это по линиям руки. Сразу могу всё рассказать.

– Давай!

На всякий случай я украдкой вытерла ладони об костюм и протянула одну из них моей собеседнице.

– Правую, – сказала та. – На левой видно только прошлое. Или ты хочешь узнать, что было раньше?

Я не убрала руку.

– Мне и так это известно. А вот тебя проверить не помешало бы.

От моего тона Ната смутилась. Цепко схватив ладонь, она принялась внимательно рассматривать линии.

– Холм Венеры, – с глубоким удовлетворением в голосе сказала она. – Большой!

– И что?

– Значит ты влюбишься.

– Когда?

– Ну-у… Когда-нибудь.

– Само собой, – хмыкнула я, – куда же я денусь. Но ведь ты говорила, что по левой видно прошлое, а не будущее.

– Ах, да, – вспомнила девушка и тут же нашлась. – Ну, значит ты уже влюблялась.

– Я тебе минуту назад об этом говорила!

Ната снова суетливо уткнулась в мою ладонь.

– Линия жизни длинная, значит долго жить будешь.

– А я думала, что на левой ладони её нет, – бесхитростно удивилась я. – Тут ведь только прошлое? Или нет?

– Не совсем. Линия жизни – она такая… Универсальная…

– Тогда понятно.

– У тебя была несчастная любовь! – Вдруг брякнула доморощеная гадалка.

– С чего ты взяла? – Откровенно удивилась я.

– Но ведь была же? – Принялась допытываться Ната.

– Она и сейчас есть.

– Несчастная?

Я задумалась:

– Не знаю, что ты имеешь в виду. Я даже не уверена, что это любовь. Просто есть мальчишка, который мне понравился немножко больше, чем все остальные. Мы ещё не выясняли отношения, да и вряд ли до этого скоро дойдёт. А может и вообще не дойдёт… Это любовь?

– Как-то у тебя всё запутанно, – поскучнела девушка. – Даже не знаю… может и она, может и нет. Лучше я ещё ладонь почитаю!

– Читай.

– У тебя линия судьбы какая-то многослойная. Будто ты не одна живёшь, а тебя трое или четверо.

– Имеешь в виду, что я – параноик?

– Может быть. А может, ты просто, такая… двуличная… Точнее, многоличная. Всегда перед всеми притворяешься.

– Есть такое, – согласилась я, вызвав у Натки взрыв восторга.

– Во, видишь, я угадала!! – С новым энтузиазмом она снова принялась водить носом по моей ладони.

– Один раз ты сильно болела и даже, может быть, была в реанимации, – через минуту доложила она результаты очередных наблюдений

– С чего ты взяла?

– Видишь, тут линия жизни только начинается – и сразу прерывается. А потом продолжается снова.

– И что это значит?

– Когда ты была совсем маленькой, с тобой что-то случилось. Будто ты умерла ненадолго, а потом снова ожила.

На миг мне стало нехорошо. Натка попала, как это называется, пальцем в небо. Моя мама умерла сразу, как только я родилась, а потом и меня пришлось выводить из несколькоминутной комы.

Увидев моё лицо, Наташа встревожилась:

– Я опять угадала?

– Почти, – поднялась я из кресла. – Ладно, правую руку на следующий раз оставим, хорошо?

– Ага! – Обрадовалась девушка. – Хочешь, кофе приготовлю? У меня и чайник есть.

– Как-нибудь в другой раз. Ты одна здесь живёшь? – Оглядела я комнату, в которой в разных углах стояли три кровати

– Не, с Катькой, но она всегда где-то бегает. Так что можно сказать, одна. Короче, заходи в любое время, я ещё много всего интересного знаю.

Когда я появилась в нашей с Мишуткой комнате, тот как раз заканчивал перекладывать местами аксессуары своего хобби.

Усевшись на свою кровать, я некоторое время наблюдала за этим процессом, потом саркастически осведомилась:

– И это ты называешь наведением порядка?

– А что?

Мне оставалось только вздохнуть, что я и сделала:

– Да ладно уж, ничего.

Несколько минут мы помолчали, потом я поинтересовалась:

– Как тебе Наташа?

– Нормально. А что? Она тебе гадала, да?

– Точно.

– Она всем гадает. Что-нибудь сошлось?

– Один раз она угадала, – дипломатично ответила я. – Может быть случайно, может нет, кто знает.

– А что она угадала? – Заинтересовался мальчик.

– Не скажу. Это слишком личное.

– Я-то думал, мы друзья!

Я внимательно посмотрела на Мишутку. Видик у него был тот ещё! Никогда бы не подумала, что он способен обижаться.

– Мы и есть друзья. Только я не люблю обманывать без особенной в том необходимости. Именно поэтому я сказала тебе правду, что ничего не скажу. В противном случае я могла бы наплести ерунды с три короба – и тебе бы пришлось мне верить на слово, потому что проверить ты всё равно не сможешь. Логично?