Текст книги "Полина (СИ)"

Автор книги: Александр Сиваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 39 страниц)

ГЛАВА 43

Виктора Ивановича в комнате не оказалось. Двойняшек усадили за уроки. Без них в доме сразу становилось скучно. Полина побродила по большим пустынным комнатам, вышла в сад, вскоре вернулась обратно. Чтобы хоть как-то протянуть время до ужина пришла на кухню и сама вызвалась почистить хоть какие-нибудь овощи.

– Молодец, Полиночка, хозяйственная! – Похвалила девочку тётя Анфиса, её широкое доброе лицо расплылось в улыбке. – У нас завтра праздник, нужно будет готовить салаты, так что понадобится много овощей. Твоя помощь очень кстати.

– А что за праздник?

– День Независимости.

– Кого от кого? – Поинтересовалась девочка.

– Я не знаю, – растерялась хозяйка. – Просто, праздник такой…

– Он, случаем, не двенадцать лет назад появился?

– Да, – глаза тёти Анфисы расширились, – а откуда ты знаешь?

– Догадалась. Я умная. Ладно, давайте, что там Вам нужно чистить. А вам совет на будущее: прежде чем отмечать праздник, нужно хоть примерно представлять, откуда он появился. Даже первобытные люди, когда плясали вокруг костров, знали, почему они пляшут. А вы пляшете – и не понимаете, по какому поводу. Согласитесь, тётя Анфиса, не очень логично, правда?

Тётя Анфиса побагровела и ушла. Через несколько минут появилась, молча поставила перед Полиной громадный мешок с картошкой, и так же молча исчезла.

"Обиделась, что ли? – Размышляла Полина, принимаясь чистить овощи. – Я же ничего такого не сказала! Ну, подумаешь, сравнила её с дикаркой. Я разве виновата, что она в самом деле поступает не совсем умно? Ладно, если она обиделась – значит сама и виновата", – решила она с типично женской логикой.

Вскоре к ней присоединился Мишутка.

– Заставили всё это чистить, да? – Посочувствовал он. – Бедненькая!

– Никакая я не "бедненькая", я хозяйственная! – Объяснила Полина. – А чистить всё это я сама вызвалась. А то живу тут словно в доме отдыха, уже самой неловко.

Некоторое время они работали молча.

– Некачественно, – вздохнула девочка, вытащив из кастрюли с водой почищенную Мишелем картошку. – Почему всё, что ты чистишь, такое квадратное?

– У меня по другому не получается.

– Ты просто не хочешь учиться, вот у тебя и не получается. Свою первую картошку я почистила три дня назад – и сейчас у меня почему-то всё отлично выходит.

– Потому что ты умная.

– Мой интеллект тут не при чём. – Приподнявшись со скамейки, девочка оглядела кухню. – Никого нет, – сообщила она. – Мишутка, мне нужно поговорить с тобой.

– Так мы уже вроде бы разговариваем.

– Мы болтаем, а нам нужно именно поговорить, – она сделала ударение на последнем слове.

– Ладно, давай поговорим, – послушно согласился мальчик.

– У меня есть некоторая сумма денег. Вообще-то она не очень большая, я обычно оперирую куда большими суммами. Но для Цитреи я – самый настоящий миллионер. И ещё у меня имеется желание приобрести компьютер с выходом в Меганет. Каким образом это можно сделать?

– У тебя же есть компьютер!

– Но я же не могу через него выйти в сеть!

– И что? – Не понял Мишель. – Не проще ли найти подключение к Сети?

– Я об этом и говорю!

– Нет, ты говоришь о компьютере!

Полина надолго задумались. Её руки продолжали безостановочно чистить овощи.

– Я всё поняла, – наконец сказала она. – Просто у нас на Земле каждый компьютер уже включен в Сеть, и если существуют проблемы с подключением, то проще всего поменять комп.

– Нет, у нас интернет и компьютеры – это совершенно разные вещи.

– И как они соединяются?

– Модемом. Или проводом.

– Ну, проводом-то и у нас иногда персональники соединяются, когда нужно передать большой объём информации и в Сеть выходить нет возможности… Кстати, что такое модем?

– Большой объём информации, – повторил Мишель, явно впечатлённый полининой манерой изъясняться, потом удивился.– Ты что, вправду не знаешь, что такое модем?

Несколько минут ушло на выяснение этого вопроса, потом девочка решила:

– Я просто куплю модем, вот и всё!

– А ты уверена, что сможешь поставить его на свой компьютер?

– Это не компьютер, а персональник, – автоматически поправила его Полина.– Нет, не уверена. Всё-таки у меня самые последние модификации, а у вас тут позапрошлый век, если судить по технике нашей Земли.

– То-то и оно! – Глубокомысленно завершил Мишель. – Так что лучше тебе к Виктору Ивановичу бегать и выходить в Сеть там.

– Спасибочки! Общением с Виктором Ивановичем я сыта по горло. Ты ещё всего не знаешь, да я и не горю особым желанием объяснять; просто поверь на слово: чтобы выйти из ситуации с наименьшими потерями мне проще здешний комп купить. Кстати сказать, я с этого и начала.

– Он дорогой. Рублей двести стоит, не меньше.

– Я уже сказала, что деньги у меня есть! А двести рублей – это для меня вообще пол-копейки!

Глаза Мишутки завистливо сверкнули.

"Интересно, какой здесь прожиточный минимум? – Задумалась Полина. – Когда соберусь отсюда уезжать, было бы неплохо какие-нибудь денежки где-нибудь в уголку потихоньку оставить, только чтобы никто не догадался, что это я. Нужно хоть что-то хорошее этой семье сделать"

– Тогда ты не сможешь притворяться моей сестрой! – Сказал мальчик.

– Это ещё почему? – Удивилась Полина. – Что-то я потеряла нить твоих рассуждений.

– За мной тут смотрит тётя Анфиса, – объяснил Мишель. – И я всё делаю только с её разрешения.

– Неужели? – Успела вставить Полина.

– Чисто теоретически.

– Тогда ладно.

– А если ты купишь компьютер, тогда уже не сможешь притворятся моей сестрой.

– Это да, – потухла Полина. – Но только учти, когда я приеду к тебе домой, притворяться будет не перед кем. Не перед твоими же родителями!

– А что мы тогда им скажем?

– Ты ничего не придумал?

– Пока нет.

– Мне тоже пока ничего дельного в голову не приходит.

– Ты бы побыстрей думала, – заискивающе попросил Мишутка, – а то через три дня папа приедет, мне нужно как-то объяснить, что у него новая дочка появилась.

– Как всё запутано!

– Это точно.

Они замолчали, раздумывая каждый о своём.

– Кто такой Виктор Иванович? – Наконец спросила Полина. – Он чей-то родственник? Или просто знакомый?

– Не знаю.

– Как можно быть таким нелюбопытным! – Удивилась девочка. – Столько времени живёшь рядом с человеком и даже не знаешь, кто он такой. Я бы так не смогла. Он хотя бы постоянно тут живёт или временно?

– Когда я приезжал сюда в прошлые каникулы, – принялся вспоминать Мишель, – его, кажется, не было. А в позапрошлый – был.

– Не нравится он мне, – призналась Полина. – Не знаю чем, но – не нравится.

– По-моему, нормальный мужик. Только вредный – просто жуть. И порядок любит

– Это по-твоему. У тебя никакого жизненного опыта нет.

– А у тебя есть?

– У меня – есть. По крайней мере, в людях я умею разбираться куда лучше тебя. С этим, надеюсь, спорить не будешь?

– Нет, наверное… Полина, а можно я кое-что спрошу?

– Спрашивай.

– Если ты в людях умеешь разбираться, тогда скажи, какой я.

– Ты?! – Удивилась девочка. – Обычный.

– Совсем-совсем? – Огорчился Мишель. – И нет ничего такого, что тебе бы нравилось во мне? – Он чуть покраснел. – Или не нравилось?

– Ах, вот ты про что. Может быть я лучше ничего не буду говорить?

– Почему?

– Я приеду, понаговорю какой-нибудь ерунды – и уеду – а ты всю оставшуюся жизнь будешь комплексовать. Тебе это нужно?

– Как понять – комплексовать?

– Это значит, – Полина вытерла об фартук мокрую руку и поправила сбившуюся на глаза косынку, – что ты будешь думать о том, что я сказала и будешь пытаться исправиться, но у тебя это не будет получаться, потому что характер изменить сложно, но темперамент – абсолютно невозможно.

– Значит во мне темперамент плохой, да?

Глядя на искренне огорчённого друга, Полина, как это не парадоксально, едва сдерживала улыбку. Мишутка был ей очень симпатичен, за десять лет своей жизни она ещё ни с кем не чувствовала себя так легко и просто. Но больше всего ей нравилось, с какой серьёзностью он воспринимал все её слова. Никогда ещё Полине не приходилось чувствовать себя настолько значительной, даже исполняя обязанности старосты класса или командуя в "Штуке" четырьмя десятками суперов..

– У меня в школе есть один приятель, которого зовут Никитой, он – полная твоя противоположность. Стоит мне только что-нибудь ему сказать, он тут же начинает с этим спорить, я ему – слово, он мне – десять, и в конце-концов я оказываюсь полной дурой.

– И ты с ним дружишь?!

– А что делать?

– Перестать дружить.

– Зачем? Он хороший.

– Тебе, значит, нравится, когда с тобой спорят?

– Не очень.

– Тогда я тебя не понимаю.

– Я и сама себя иногда не понимаю.

Мишель задумчиво оглядел почищенную картофелину и бросил её в ведро.

– Тебе не нравится, что я с тобой никогда не спорю?

– Если одним словом, то да. Ты слишком мягкий.

– Я просто не хочу тебя чем-нибудь обидеть.

– Вряд ли у тебя это получится, даже если ты очень этого захочешь.

Это прозвучало как диагноз.

– Значит Никита тебе нравится, а я нет?

– С чего ты взял? – Удивилась Полина. – Я этого не говорила!

– Тогда как?

Девочка с преувеличенной аккуратностью почистила одну картошку, затем – вторую, третью, четвёртую, и только добравшись до пятой, слабым голосом попросила:

– Давай не будем об этом, а? Никита и в школе меня достаёт, ещё не хватало здесь о нём говорить. Его слишком много становится в моей жизни и я от этого не в восторге.

– Значит он тебе не нравится?! – Обрадовался Мишель. – Только ты первая о нём заговорила.

– Мишутка, какой же ты нудный! – Выпалив это, Полина поправилась. – Иногда. Бываешь.

Впервые в жизни она видела, чтобы человек с такой быстротой переходил от состояния веселья к полной подавленности.

– Ладно, больше не буду.

Когда вся картошка была почищена, Полина ещё раз попыталась достучаться до Виктора Ивановича. Ребята долго стояли перед дверью. Девочка боролась с желанием приложить ухо к двери, её останавливала только мысль, насколько нехорошим примером это окажется для Мишутки.

– Хватит, пойдём, – наконец, со вздохом произнесла она, – вряд ли сегодня у нас что-нибудь получится. Куда он мог исчезнуть, чёрт бы его побрал!

– Ого! – Удивился Мишель. – Ты и ругаться умеешь!

Полина смутилась.

– С вами тут не только этому научишься…

ГЛАВА 44

Оказавшись в комнате, она тут же уткнулась в учебник. Мишель мрачно скитался из угла в угол, потом выпросил карту памяти и принялся что-то паять в своём углу.

Девочка нервно вздрагивала, когда он что-то ронял или с его стороны начинало особенно сильно пахнуть

Не успела Полина усесться на постели и включить персональник, в дверь постучали.

Мишутка сам открыл дверь.

– Что за церемонии? – Удивился он. – С каких это пор ты стучаться начала?

Катя с некоторым опасением оглядела комнату.

– Да ну вас! – Сказала она. – То стучись, то не стучись… Вы бы договорились между собой!

– А-а, – догадался мальчик, – это тебе Полина сказала, да?

– Ага. Она тут?

– Тут, – отозвалась девочка из-за занавески. – Между прочим, говорить о каком-нибудь человеке в третьем лице в присутствии этого самого человека – это не совсем прилично.

Катя задумалась.

– Но ведь я же не знала, что ты здесь, – сказала она.

– Ладно, не будем продолжать, – вздохнула дочка Сенатора. – По какому поводу ты здесь?

Катя снова долго молчала.

– Ты очень странно говоришь, – наконец, осторожно заметила она. – Будто для тебя русский – не родной язык.

– В языкознании, обороты речи, которыми я пользуюсь в общении с малознакомыми людьми, называются канцеляризмами. Слышала такое определение?

Девушка молча покачала головой.

– Чему вас только в школе учат!

– А зачем ты… Это… канцеляризмами говоришь?

– Так получается, – пожала плечами Полина. – Но всё-таки интересно, по какому… тьфу!… зачем ты здесь?

– Просто, хотела посмотреть, чем занимаетесь; спросить, может что-нибудь нужно.

Полина повернулась к приятелю:

– Мишутка, тебе что-нибудь нужно?

Мальчик молча покачал головой.

– Чай, кофе, кефир, сладости какие-нибудь, – продолжала искушать Полина. – Пользуйся, пока человек добрый. Сейчас он уйдёт – и вряд ли тебе ещё когда-нибудь так повезёт.

Девушка помрачнела.

– По-моему, ты хочешь со мной поссориться, – предположила она.

– Вообще-то нет, – дружелюбно отозвалась Полина. – Я просто учу тебя внимательнее относиться к своим словам. Ещё скажи спасибо, что я сама не начала перечислять, что нужно мне, а то бы ты умерла от старости ещё на середине списка.

– Спасибо. А что, тебе в самом деле так много нужно?

– Вообще-то не очень, в основном у меня всё есть. – (Мишель тихонько толкнул её в бок. Полина осеклась: очень не вовремя она забыла о своей роли Мишуткиной сестры). – Я симпатичная, умная, добрая, правда в меру, чтобы на голове не сидели, братик у меня – просто чудесный – что ещё нужно среднестатистической девочке?

На Мишутку Полина даже не смотрела, его реакция была ей известна: сидит, наверное, красный, как огнетушитель. Зато Наташа озадачилась: её красиво подведённые бровки поползли наверх.

– Думаешь? – С некоторым сомнением спросила она.

– Я в этом уверена. Хочешь докажу? – И нажала кнопку включения робота. – Что такое счастье? – Потребовала Полина ответа.

Совёнок молчал.

– Ну? – Поторопила она.

– Не торопись, дай подумать, – сварливо отозвался механизм. – Черепаха не спешит, потому и живет долго, а ты вечно куда-то торопишься.

– Вот уроню тебя нечаянно на пол…

– Счастье – это когда Бога чаще благодаришь, чем просишь! – Быстро сказал механизм.

– Во, видишь! – Сказала дочка Сенатора, повернувшись к Кате. – Что и требовалось доказать.

Вообще-то эти слова ничего не доказали, но гостья была так изумлена, как обычная металлическая коробочка ответила на вопрос, что не обратила на смысл фразы.

– Эт-то что?

– Робот, – объяснил Мишутка и тут же похвастался, – его я сделал.

– … и подарил мне! – С довольным видом докончила Полина.

– По-моему, это лучше тех штук, что ездят по нашему саду, – осторожно заметила девушка. – Те только ругаются между собой и путаются под ногами. А можно я что-нибудь у него спрошу? – И посмотрела на Полину.

– Можно, – разрешила та.

Катя надолго задумалась, потом, запинаясь пролепетала:

– Сколько я проживу?

– На тебя Ната не чихала? – Вежливо поинтересовалась дочка Сенатора. – По моему, гадания – это её амплуа.

– Пока мы думаем, как убить время, время убивает нас, – сказал механизм.

– У меня складывается подозрение, – медленно сказала владелица аппарата, – что мой Совёнок не горит желанием с тобой общаться.

– Почему?

– Потому что он только что очень вежливо и грамотно послал тебя! – Нетактично отрезал Мишутка.

Полина с удивлением взглянула на него: вот уж от кого-от кого, но от Мишутки она такой прямоты не ожидала. Или у них с Катей какой-то конфликт?

Надо бы разобраться на досуге.

– Мудрость не в том, чтобы послать, а в том, чтобы помочь пойти, – вдруг сказал робот.

Мы втроём долго ошарашенно смотрели друг на друга, потом оглушительно расхохотались.

Обстановка сразу разрядилась.

– Странный ты человек, – сказала Полина Кате – тебе интереснее болтать с роботом, чем с человеком, который его запрограммировал. Хоть понимаешь, что это не логично?

Та кивнула: да, мол, понимает, но, тем не менее, продолжала влюблённым взглядом пялиться на говорящую коробочку.

Полина бы могла упрекнуть её в глупости, но решила не лицемерить: проведя краткий самоанализ, счастливая владелица замысловатого механизма поняла, что говорить с Совёнком ей тоже куда интереснее, чем болтать с Мишуткой.

"А кто сказал, что мы – женщины – должны быть логичными?" – Подумала она.

Катя ещё немного посидела с ребятами и, чувствуя себя лишней, ушла к себе.

– Не умею я сходится с людьми, – пожаловалась Полина. – Половина из них мне кажутся глупыми, остальные – пресными.

– Как это – пресными?

– Безвкусными, словно церковные просфоры. Не интересными, словно анекдоты дауна. Серыми, словно средневековые кардиналы. Не знаю, как тебе ещё понятнее объяснить.

Вряд ли Мишель понял что-нибудь из её монолога, но решил больше ничего не спрашивать, иначе разговор грозил затянуться до бесконечности.

– Ты в Бога веришь? – Вдруг спросил Мишель.

– Чего это ты вдруг? – Удивилась Полина.

– Ну, ты про просфоры заговорила… Ты что, пробовала их когда-нибудь?

– Пробовала несколько раз, иначе бы не говорила про них. А в Бога, скорее не верю, чем верю.

– Почему?

– Слишком хорошо знаю историю религий, – отрезала девочка, таким тоном, что Мишель сразу понял – тему нужно закрыть.

Оказавшись в комнате, Полина принялась возиться с черепахой: накормила, попыталась попоить, но та активно сопротивлялась, смоченной в тёплой воде тряпкой начисто вытерла Чапе панцирь, под конец даже чмокнула её в носик. Мишутка наблюдал за подругой с гримасой ревнивого мужа, наконец не выдержал:

– Сколько можно бегать вокруг этого зверька?

– А это ничего что папа с мамой постоянно вокруг тебя бегают? – Спокойно осведомилась Полина. – Это тебя не смущает?

– Они бегают, потому что они меня родили и поэтому отвечают за меня, – чуть путанно пояснил мальчик

– У Чапы тоже никого кроме меня нет, – тихо ответила девочка, – и о ней никто больше не сможет позаботиться. А если она погибнет, то морально нести за это ответственность придётся именно мне. А к этому я не готова. Об этом ты не думал?

Мишель не ответил, но по его лицу стало понятно: ничего такого ему даже в голову не приходило.

Минут через десять, стоило только Полине углубиться в чтение, в комнату появился дядя Альфред.

– Полиночка! – Объявил он. – У меня сегодня прилив вдохновения. Я готов тебя рисовать!

Ей хотелось ответить, что ОНА не готова сегодня рисоваться, но художник пылал таким искренним энтузиазмом, что девочка смирилась.

Оказавшись в студии, она не уселась, как привычно, на своё место, а подошла к накрытому мольберту, и решила взбунтоваться:

– Пока Вы мне не покажете, что нарисовали, я не буду позировать!

Дядя Альфред был в замешательстве:

– У меня такое правило: пока я не закончу работу…

– …заказчик не должен её видеть, – докончила Полина. – А я – не заказчик. Заказчик – это кто? Тот, кто захотел иметьэту картину, а это именно Вы. Поэтому я никак не могу являться заказчиком. Улавливаете мою мысль?

Дядя Альфред закивал:

– Я немножко другое имел в виду. Я хотел сказать, что не показываю картины тем, кого на них рисую.

– Хотел сказать, но не сказал, так ведь? – Уточнила Полина. – Значит, чисто теоретически, я этого не знаю.

Ей наскучил диалог. Удивляясь собственной наглости, девочка подошла к мольберту и рывком сбросила с него накидку.

Нарисованное на холсте заставило её окаменеть. С минуту расширившимися глазами дочка Сенатора разглядывала рисунок, затем медленно перевела глаза на художника:

– Это в самом деле я? – Спросила она.

Тот, волнуясь, кивнул. Взгляд девочки снова, будто притянутый магнитом, сполз на рисунок.

Раньше она могла часами пялиться в зеркало и видеть там самого обычного ребёнка. Конечно, девочка убеждала себя, что не ребёнок, тем более, не совсем обычный, но, если не кривить душой, Полина ничем особенным от своих сверстниц не отличалась.

На холсте Полина видела свои черты лица: глаза, брови, губы, волосы, нос, уши, всё по-отдельности принадлежало именно ей и никому больше. Но всё вместе – это было нечто такое, чему нельзя было дать определение. На рисунке Полина была возвышеннее, одухотворённее, в конце-концов красивее, чем есть на самом деле. Дядя Альфред изобразил её сидящей на большом камне на морском берегу в лёгкой белой накидке; девочка мечтательно смотрела вдаль, туда, где на горизонте виднелось крошечное пятнышко алого паруса.

"Ассоль! – Поняла она. – Я в образе Ассоль."

Картина была почти закончена, остались лишь кое-какие мелкие детали.

"Он ведь самый настоящий гений! Как я раньше не смогла этого разглядеть! НУ, и что с того, что малость чудаковатый, талантливые люди – они все такие. Вон, Ван Гог был таким идиотом, что ухо себе отрезал, а его картины до сих пор на аукционах покупают!" – Всё это пронеслось в голове Полины за считанные мгновения.

В другое время и в другом месте Полина попыталась бы сделать равнодушный вид и проронить какое-нибудь язвительное замечания, теперь же, неожиданно для себя самой, она заискивающе поинтересовалась:

– А когда Вы дорисуете, Вы куда денете картину?

– Тебе подарю, – как нечто само собой разумеющееся ответил художник. – Или ты хочешь оставить её мне? Не понравилось, значит?

– Ещё как понравилось! – С горячностью воскликнула Полина. – Я себя ТАКОЙ никогда не видела!

– Ты и есть такая, – с лёгкой улыбкой ответил Дядя Альфред. – Только это нужно разглядеть.

Следующие два с половиной часа она сидела как приклеенная, а когда в дверь заглянул Мишель, которого насторожило столь долгое отсутствие подруги, она сделала зверское лицо и цыкнула – тот сразу исчез.

Когда дядя Альфред сказал, что на сегодня, пожалуй, хватит, она подбежала к холсту и снова долго разглядывала своё изображение. Ассоль не была её любимым персонажем, Полина прочитала "Алые паруса" в глубоком детстве и тут же забыла. Только теперь она поняла, что, как любая девочка, готова ассоциировать себя с героиней Грина. Жажда счастья есть у любого человека. Мужчины самодостаточны, они по натуре – воины, и сами делают свою судьбу. А женщинам только и остаётся что сидеть на берегу и ждать своего принца.

– Вы скоро закончите? – Спросила она, выходя из задумчивости.

– Дня через два. Тут очень много мелких деталей, которые нуждаются в прорисовке. На сюжет композиции они не влияют, но создают общее впечатление от картины. А оно, зачастую, является основой картины.

– Вам, наверное, не дают покоя лавры Грёза? – Предположила Полина.

– Кого-кого? – Удивился дядя Альфред.

– Жан-Батист Грёз, – уточнила девочка. – Это такой художник. Родился во Франции, на Земле. То-ли в восемнадцатом, то-ли в девятнадцатом веке. Он тоже любил всякие милые девичьи головки рисовать.

– Грёз?! – Взревел живописец. – Как ты можешь сравнивать мои картины с пасторалями этого… этого…

– …масона, – услужливо подсказала Полина. – … этого сентиментального мазилы. …этого банального пачкуна холстов. – И извиняющимся голосом добавила. – Больше вроде, ничего в голову не лезет. Ах, да! Ещё он был транжирой – получил громадное наследство, но всё промотал и умер в бедности.

Дядя Альфред пребывал в замешательстве:

– Откуда ты всё это знаешь?!

– Я любознательная. И в школе хорошо учусь.

– Он в самом деле был масоном?

– И состоял в самой большой масонской ложе того времени. Название, пардон, не помню.

– Ты очень умная девочка, – запинаясь, произнёс мастер.

– Спасибо, – мило улыбнулась Полина. – Я это знаю.

В комнате её встретил Встревоженный Мишель:

– Я думал, ты вообще никогда не уйдёшь оттуда!

Не слушая его, Полина протопала мимо и улеглась на кровать, закинув руки за голову, а когда мальчик оказался радом, тихо проговорила:

– Дядя Альфред – великий художник.

– Он тебя красиво нарисовал?

– НЕ просто "красиво". Я там такая… такая…, – она не смогла отыскать определения.

– Ясно, – вздохнул Мишель.

Некоторое время они молчали.

– Что ты сейчас будешь делать?

– Учить тебя хорошим манерам.

– Это как?

– Например, в соответствии с этикетом, твой первый вопрос должен звучать так: "Какие у Вас планы на сегодняшний вечер?" А второй: "Что Вы имеете в виду?" Понял?

– Ага.

– Не "ага", а "Вы правы, мне всё понятно".

– Вы правы, мне всё понятно, – послушно повторил Мишель.

– Вот это другое дело.

– А зачем так говорить?

– Чтобы тебя собеседники считали за умную и воспитанную молодую леди… тьфу!… молодого человека.

– А я по-твоему, умный?

– Умный-умный, – успокоила его дочка Сенатора, – но вот что касается этикета, то с этим у тебя некоторые пробелы в образовании. Но это поправимо, не переживай.

Пока Полина пыталась разобраться в хитросплетении политики средневековой Европы после войны Роз, Мишель, выклянчив у неё карту памяти, тихонько копался на своей половине комнаты, изредка пованивая оттуда чем-то терпко-техническим.

– Поосторожнее с картой! – Крикнула она ему. – Если с ней что-нибудь случится, я тебе этого не прощу!

Она, конечно, пошутила, но мальчик после этого надолго затих, и только минут через двадцать раздался его голос:

– Не понимаю, почему карта памяти называется именно так, если она больше на спичечную коробку похожа.

– Карта – это звучит солиднее, – отозвалась Полина. – Коробочка памяти – согласись, – это что-то не то. Да и твёрдый диск старых компьютеров тоже на диск не очень-то походил. – Полина отложила персональник в сторону и продолжила размышления. – Вообще, довольно интересно: мы автоматически используем некоторые термины и понятия, и настолько привыкли к их звучанию, что абсолютно не задумываемся над тем, что значат исходные – оригинальные – слова. Например, фламенго на испанском – это и название птицы, и название танца. Те, для кого испанский – родной язык, об этом даже не думают. А ведь танец вровень копирует движения птицы. – Полина прислушалась к тишине и продолжила. – Или, например, "италия" в переводе с греческого – "земля телёнка". От греческого языка произошла латынь, а от латыни – итальянский язык; поэтому, как ни крути, итальянцы не могут не понимать названия своей страны. А ведь об этом никто из них не задумывается!

– Откуда ты знаешь?

– Наша с папой летняя резиденция – около Италии. У нас обслуживающий персонаж – через одного – из тех краёв. Я со многими из них разговаривала…

Мишель помолчал. Только тут Полина поняла, что не нужно было так прямо напоминать о своём статусе, а то Мишутка опять впадёт в уныние – успокаивай его потом.

– А когда ты ко мне приедешь, мы с тобой сходим в храм Артемиды, – поспешно сказала она. – его раскопали у нас на Лимносе ещё в двадцатом веке, а совсем недавно его решили реставрировать – я сама не знаю, закончили они там или нет, но в любом случае, даже не в отреставрированном виде он впечатляет. Ты археологией никогда не увлекался?

– Нет!

Голос Мишеля был изрядно повеселевшим. И объяснить это очень просто: Полина сказала "когда приедешь", значит она его будет ждать и её приглашение не было шуткой. Боже, как он предсказуем!

– Жалко, что нет. У нас там в Средиземье столько всего интересного, что тебе бы оттуда уезжать не захотелось бы. Я тоже к древностям весьма прохладно отношусь. Некоторые просто млеют, когда им выпадает возможность подержать в руках вещь, которой несколько веком. А меня это не особенно впечатляет. Почему – не знаю. Может я какая-то недоразвитая?

Мишель с такой горячностью принялся убеждать подругу, что её поведение – абсолютно нормально, что сразу же забыл обо всём остальном негативе.

"Мишель такой простой, что им манипулировать – ничего не стоит. – Подумала Полина. – Это даже не интересно"

– Ты мою карту памяти ещё не сжёг?

– Пока нет.

– Что значит "пока"? – Взвилась девочка. – А ну давай её сюда! У тебя на компьютере твёрдый диск есть – вот им и пользуйся! Зачем тебе обязательно моя карта памяти?

Мишель, чуть обиженный, появился через минуту.

– На, бери!

– Спасибо. Ты только не злись, я хочу дневник пописать.

– А это обязательно?

Полина передёрнула плечами:

– Вообще-то нет, но, если уж я начала и уже столько написала, как-то глупо всё сразу бросать.

– А интересно, когда ты жёсткий диск перестанешь называть твёрдым?

– Всё равно, твёрдый он или жёсткий, – ты ведь меня понимаешь.

Мишель вполне мог бы сказать подруге, что Полина постоянно придирается к каждому чужому слову, а сама временами несёт полную чушь. Но наяву он этого не сказал бы даже под страхом смертной казни – ссориться с Полиной ему хотелось меньше всего…

Проснулась Полина, когда за окном уже смеркалось.

– Сколько времени? – Спросила она.

– Половина десятого.

Девочка потрогала лоб и пожаловалась:

– Голова болит. Всё не могу привыкнуть к здешним суткам. Сначала всё было нормально, а теперь ночью не могу уснуть, а днём хожу как зомби – засыпаю на каждом шагу.

– А кто такие – зомби?

– Живые мертвецы. Это из сказок, на самом деле таких не бывает.

– Живые мертвецы. Всё равно что сухая вода.

– Или волосатое стекло, – фыркнула Полина. – Чего только не придумают от нечего делать.

– Слово интересное.

– Если оно тебя интересует с лингвистической точки зрения, то оно не склоняется. И не имеет множественного числа.

– А-а…

Полина переоделась в пижаму и нырнула под одеяло.

– Спокойной ночи! – Сказал Мишель из-за занавески.

– Угу. И тебе.

– Спасибо.

Но спать, как назло, расхотелось. Полина долго лежала, глядя в белеющий в темноте потолок и вспоминая школу. Как там ребята без неё? Как Бахмурова – справляется? А Никита – по-прежнему строит из себя крутого и махает кулаками по поводу и без?

"Завтра обязательно зайду к Виктору Ивановичу и скачаю последние новости! – Решила она. – И ещё раз постараюсь связаться с папой. Не верю, что он кроме двух идиотских телеграмм больше ничего мне не послал"

Здешняя однообразная жизнь начала ей порядком надоедать.