Текст книги "Полина (СИ)"

Автор книги: Александр Сиваков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 39 страниц)

– Ты меня заинтриговал. А меня туда пустят? А то там такой урод сидит на вахте, что просто жуть!

– Попроси его в письменном виде предъявить правило, запрещающее тебе передвигаться по территории дома. Если между нами: у охраны прямое предписание не ограничивать передвижение объектов на территории резиденции.

– "Объектов", значит?

– Как же вас ещё называть?

– Логично.

– Значит ты больше на меня не сердишься?

Борис Емельянович глубоко вздохнул и мотнул головой:

– Нисколько.

Мы ещё несколько минут посидели молча. Борис Емельянович сидел на скамейке, чуть сгорбившись, рассеянно глядя куда-то прямо перед собой, ветер шевелил его короткие седые волосы. Мне почему-то показалось, что я больше его никогда не увижу. От этого захотелось плакать.

Я поднялась с места.

– Ты куда сейчас?

– На Лимнос. Я туда одного приятеля из школы привезла – он мне поможет с моими вещами.

– Желаю удачи.

– Спасибо, – неожиданно для себя я вдруг обняла его. – Дядь Борь, а можно я иногда буду приезжать сюда в гости?

– Конечно, – он погладил меня по спине, чуть отстранил от себя. – Ты всегда будешь у меня желанной гостьей.

– Кстати, дядя Боря, а что за чёрточки характера во мне, тебе не нравятся?

– Ты уверена, что стоит говорить об этом именно сейчас, когда мы собрались мирно распрощаться?

– Ещё как, – кивнула я. – Никогда не упускала случая стать чуточку лучше.

– Слова не мальчика, но мужа. Тогда слушай. Вот совсем недавно ты назвала одного человека нехорошим словом…

– Урод и есть! – Перебила я его. – Видел бы, как он себя ведёт!

– Как?

– Ну, во-первых, постоянно спрашивает код доступа, хотя точно знает, что это я.

– Ты к нему подходишь поздороваться, а он просит сказать пароль?

– Нет, по мобильнику, – смутилась я.

– Это прописано в уставе службы.

– Но ведь он точно знает, с кем разговаривает!

– Откуда? Любой голос можно подделать. В пункте устава, о котором мы вспоминали, исключений нет.

– Ладно. Во-вторых, он не хотел говорить твой адрес. Его пришлось узнавать через папу.

– Раздавать домашние адреса, равно как и номера телефонов сотрудников, запрещено инструкцией.

– А ты бы мне дал? – Недобро сощурилась я.

– Я бы – дал.

– Что и требовалось доказать.

Борис Емельянович укоризненно покачал головой.

– Поэтому я хороший, а он – урод. Так по-твоему?

Я нейтрально пожала плечами, ибо никак не могла понять, в чём подвох.

– А теперь попытайся понять свою собственную логику. Я знаю тебя слишком хорошо, чтобы общаться с тобой на официальном уровне, поэтому нарушаю множество служебных инструкций и постановлений. Да за тысячную долю того, что я творил на службе, меня нужно было выкинуть ещё несколько лет назад без всякого выходного пособия и с минимальной пенсией. И ты меня называешь хорошим. А Сергей Павлович, только из-за того, что находится на своей должности несколько дней, никого и ничего не знает и добуквенно соблюдает все правила, оказывается отрицательным персонажем. Тебе не кажется, что это, мягко выражаясь, не совсем правильно?

Я хотела возразить, но Борис Емельянович продолжил:

– Ты представить себе не можешь, как я рвал службу в первые два года. Предшественник твоего папы вообще боялся на Лимнос приезжать, чтобы со мной не встретиться; на каких-то чужих дачах постоянно кантовался.

Я хихикнула. Мне никогда не приходило в голову представить Бориса Емельяновича в подобном амплуа.

– Ты уж извини, что я говорю без всяких эвфемизмов, но нагадить можно очень быстро, так же, как и обидеть человека – хватит одной фразы. А убирать дерьмо нужно будет очень и очень долго. И, как бы тщательно ты не наводила порядок, запах останется надолго. А пятно вообще может не вывестись никогда. Человеческая душа – это ведь такая вещь, говорят, чистая… И не смотри, что Сергей Павлович взрослый мужик. Иногда маленькую девочку можно пинать ногами, а она будет улыбаться, а взрослому мужику скажешь одну фразу – и он на всю оставшуюся жизнь потеряет веру и в самого себя, и во всё человечество. Главное, выбрать, на какую кнопочку нажать. – Борис Емельянович смотрел на меня неподвижным, очень внимательным взглядом, словно гипнотизировал. – Есть, конечно, мысль, что нельзя прожить, не отправив на костёр хотя бы одного человека, но ты уверена, что в твоём возрасте стоит так рьяно пытаться проверить справедливость этой поговорки? Жизнь долгая, Полина; можешь мне поверить, ещё будет множество людей, которые из-за тебя станут хуже, чем они могли бы быть.

Бывают такие слова, после которых говорить о чём-либо бессмысленно. Мы как-то скомкано попрощались – и я побрела к выходу.

ГЛАВА 53

Общепризнано, что самые красивые пейзажи Земли – осенью в средней полосе. Окрестности Болгарии даже с очень большой натяжкой нельзя было отнести к средней полосе, но это нисколько не портило впечатления от буйства красок.

Нагретое сиденье грава уже слегка засЫпало пожухлой листвой. Большой коричневый жук деловито сновал, растаскивая в стороны крохотные прутики и ветки – готовил зимнюю норку. Мне стало смешно, потом грустно. Подумать только, несколько дней назад я точно так же наводила порядок в Мишуткиной комнате делила территорию, размещала свои вещи – готовилась жить там несколько недель, а то и месяцев. Я даже не предполагала, что не пробуду на Цитрее и пяти дней.

Я осторожно взяла жука с сиденья и так же аккуратно положила его в траву.

– Прости, малыш. Устаивать логово в моём граве – не самая лучшая твоя идея. Придётся тебе на зиму искать другую норку!

Я стряхнула с сиденья листву и уселась на освободившееся место. От Мишутки мысли плавно перетекли к Виктору Ивановичу. Подумать только, как он похож на Бориса Емельяновича! Тут невольно почувствуешь себя звездой – двое взрослых дядек совершают из-за меня должностные преступления – любая девчонка может возгордиться. Хотя "преступления" – это слишком громко сказано, скорее – нарушения должностных инструкций.

Борис Емельянович дал мне возможность убежать с Земли, за что его сначала убрали с поста начальника службы безопасности, а затем вообще он каким-то образом оказался на пенсии. Он, конечно, храбрится и делает вид, что полностью доволен своей жизнью, но выражение глаз выдаёт истинные мысли – взгляд тоскливый, словно у пса, который много лет служил верой и правдой – и вдруг собаку выкинули на улицу и забыли об её существовании.

Виктор Иванович оказался более прямолинейным и сразу рубанул, что я ему симпатична. Именно поэтому он и скрывал моё пребывание на Цитрее от вышестоящих властей, хотя по всем законам – и местным, и земным, он должен был сообщить об этом земным Навигаторам. За утаивание подобной информации, если они об этом узнают, тоже вряд ли погладят по головке и пожелают счастья в личной жизни.

А самое главное: в последний вечер он всё-таки успел разоткровенничаться и рассказать причины своего пребывания на Цитрее. И тут, как ни крути, я была виновата. История, из-за которой он загремел на пенсию, была придумана, срежисирована и исполнена именно мной. А ведь пострадал не только Виктор Иванович. По самым скромным подсчётам после истории с "Синей кометой" два десятка человек были лишены должностей, званий, или просто получили взыскания.

На душе у меня стало очень гадко. Я ведь нисколько не исправилась и только что своими руками уволила ещё одного человека. Мало мне было "Синей кометы"!

Я вдруг представила себе детей негра. Двое – мальчик и девочка. Очень симпатичные малыши (как и все дети, неважно, какого цвета у них кожа). Вряд ли папа скажет им, что его уволили из-за того, что его поведение не понравилось дочери Сенатора. Тоже будет врать и изворачиваться… И вообще не понятно, при чём тут это. Разве негра уволят из охраны? Вряд ли. Просто перестанут садить на вахту, когда я буду приезжать в летнюю резиденцию…

Я убеждала себя, что ничего особенного не происходит, но душу всё больше и больше разъедало появившееся чувство собственной ничтожности. Чем я сейчас отличается от той глупой девчонки, что два года назад подставила Виктора Ивановича? Да ничем! И, главное, повод, чтобы придраться к новому начальнику службы безопасности, отыскала самый глупый – точное исполнение служебного устава…

Оказавшись в воздухе, я сразу набрала номер отца:

– Пап!

– Да, слушаю.

– Знаешь, я передумала. Верни, пожалуйста, негра на место. Это я оказалась уродкой, а не он.

Папа долго молчал.

– Спасибо, – вдруг сказал он и отключился.

Это мне здорово польстило. Отец, вообще, ко мне относится очень даже хорошо, но хвалит крайне редко – такие случаи можно по пальцам пересчитать. И сейчас – как раз один из них. Отметить, что ли?

"Приеду домой, – решила я, – напьюсь. Сока. Яблочного. Вусмерть. С Никиткой. Или лучше без него? Не, лучше с ним. В одиночку только… не знаю даже, кто, празднует"

В граве я хотела выспаться, но жутко заболела голова – пришлось открыть персональник и углубится в дебри средневековой истории. Сработало старое проклятие любого супера: если в течении какого-то времени не заучивать какую-нибудь информацию, сначала возникает чувство дискомфорта, затем – лёгкое недомогание, наконец – жуткая головная боль. До последнего у меня доходило редко, всегда находилось, что можно почитать. За последние два дня я не открыла ни одной книги – вот и поплатилась по полной программе.

Меня немного развлекло, что книга оказалась на итальянском, который я знала не настолько хорошо, чтобы читать свободно, но достаточно, чтобы догадываться о смысле незнакомых слов.

Читая, я постоянно думала о происходящем в "Штуке". Во что бы то ни стало надо поговорить с Никитой и выяснить, что там вообще творится. За три первых дня обучения произошло столько событий, что я до сих пор прийти в себя не могу. Как-то не верится, что, стоило мне уехать – и тут же жизнь вошла в рутинную колею. Даже как-то обидно, что я почти на две недели выпала из школьной жизни. Теперь придётся навёрстывать, и учёбу, и всё остальное.

В резиденцию я вернулась в самом мрачном расположении духа. Когда на подлёте я услышала знакомый голос, требующий параметры допуска, а на вахте за стеклом увидела нагловатую белозубую улыбку на самодовольном чернокожем лице, моё настроение вообще ушло в минус.

Не первый раз замечаю: нельзя просто так сделать доброе дело и забыть об этом, потом всегда приходится расплачиваться за свою доброту.

С удовольствием сказала бы какую-нибудь колкость, но в голову, как назло, ничего не приходило. Облив нового начальника охраны презрением с головы до ног, насколько это можно было сделать через стекло, я прошествовала через вахту.

Минут десять я бродила по второму этажу, пытаясь отыскать комнату, в которую поселили Никиту, а отчаявшись, позвонила на вахту:

– Где Никита?

– Он уехал.

– Куда? – Удивилась я.

– Он не доложил. Покинул остров полтора часа назад на нашем граве. Грав возвратился несколько минут назад на автопилоте.

– И он ничего не просил передать? – Спросила я, чувствуя себя более чем глупо.

– Просил. Что ждать его не нужно.

– И это всё?

– Всё.

Во те раз!

Я отключила телефон и принялась бродить взад-вперёд по комнате, пытаясь собрать в одно целое разрозненные факты и понять, что, собственно говоря, вообще происходит. Картинка не складывалась.

Я снова набрала вахту:

– Он уехал без вещей?

– Только с той сумкой, которую привёз с собой.

– Пришлите человека…, – я запнулась и решительно закончила, – который хорошо разбирается в компьютерах. Мне нужно провести небольшое расследование.

Чернокожий собеседник на вахте имел, вполне возможно, множество недостатков, но в чём его нельзя было уличить – так это в отсутствии умения владеть собой.

– Хорошо, Полина Германовна, ждите, – ровно сообщил он и отключился.

Через минуту в дверь тихонько постучали. Такая оперативность меня порадовала.

– Заходи, открыто!

Появился китаец. Маленький, желтолицый, узкоглазый и улыбчивый, небольшого росточка – на пол-головы выше меня. В общем, классический типаж. И вроде бы я его уже видела – в числе тех ребят, что крутились вокруг Бориса Емельяновича в день моего приезда.

– Ты, что ли, программер?

– Я достаточно хорошо разбираюсь в компьютерных технологиях, – дипломатично ответил китаец. Без всякого, кстати сказать, акцента, чего я, если честно, не ожидала.

– Тебя как зовут?

– Саня.

– Александр, значит, – уточнила я.

– Просто – Саня. Это китайское имя.

– Ладно, Саня так Саня, не будем заморачиваться. Знаешь, где жил Никита?

– Какой?

– Пацан, с которым я приехала.

– В двадцать четвёртой комнате.

– Мне нужно, чтобы ты выяснил, что он делал на нашем компьютере.

– Что именно Вас интересует?

– Всё! Каждый его шаг, каждый сайт, что он посещал, каждое сообщение, что он отправлял или получал. За полчаса, что он провёл в нашей резиденции, он вряд ли успел сделать много всего.

Китаец задумался, потом с сомнением качнул головой:

– Это не очень-то законно. Конфиденциальность личных данных…

– Здесь я решаю, что законно, а что – нет. Или мой папа. Так что не тормози – и вперёд. За всё отвечаю я.

Саня смирился.

– На что обратить особое внимание?

Я хотела повторить "На всё", но потом решила сконкретизировать:

– Ещё пару часов назад Никита вёл себя вполне адекватно: он уговорил меня разрешить ему здесь переночевать, мы собирались завтра вместе лететь в школу, он обещал мне помочь перевезти вещи и деньги. Что-то должно было случится, чтобы он рванул когти, не предупредив даже меня. Вот на эту информацию и обрати внимание.

– Может быть, ему кто-нибудь позвонил по телефону…

– Если в Сети ничего не отыщешь, будем пробивать его телефон, который я, кстати, не знаю. И для начала его придётся узнать. Это тоже не очень просто, так что…

Китаец вздохнул:

– Ты хоть фамилию своего приятеля знаешь?

– Крикливый…, – с некоторым сомнением сообщила я. – Никита… А вот с отчеством – проблемы. Не помню…

– Плохо, когда не знаешь, да ещё и забываешь, – деланно посочувствовал программер.

– А, вспомнила, – Максимович! Он на вахте говорил.

– Ладно, попробую что-нибудь сделать.

В следующий час ничего не происходило. Я ходила по комнате из угла в угол, пеняя на себя за несообразительность: что мне стоило взять у Никиты номер его телефона – тогда бы никаких проблем не было. Пыталась выйти в Графонет – там ничего интересного не нашлось. Покопалась в персональнике – всё, чем я увлекалась в прошлые годы как-то сразу показалось мне глупым и скучным. Не понимаю, как я могла слушать такую примитивную музыку и смотреть настолько нелепые сериалы.

Когда появился Саня, я лежала на кровати, устроив ноги на спинке кровати и сосредоточенно разглядывала потолок.

– Кто там?

– Можно?

Я вскочила на ноги:

– Ещё как можно! Ну, что там у тебя?

Лицо у Сани было кислым. Я сразу всё поняла, но решила уточнить:

– Не вышло?

– Всё, что можно сказать точно: что он включал компьютер

– Это всё?

– Остальные данные стёрты.

– Как мне говорил один знакомый программер, нет таких данных, которые нельзя было бы восстановить.

– Если только они не уничтожены специальной программой.

– Зачем?

Саня пожал плечами:

– Может он параноик – этот твой знакомый?

Я фыркнула:

– Вот уж никогда бы не подумала! Спасибо за информацию.

– Не очень-то ты хорошо к нему относишься, – заметил китаец.

– Это моё дело, как к нему относится. И перестань мне тыкать!

– Договорились. Можно идти?

– Ты забыл про телефон. Мне нужно узнать номер Никиты и узнать, кто ему или кому он сегодня звонил.

– Думаете, это так просто?

– Думаю, ты с этим справишься. Тем более, Никиткина фамилия – весьма своеобразная. Сомневаюсь, что в базах данных будет тьма парней с такими инициалами.

– Это более противозаконно, чем то, чем я занимался до этого.

– О законности мы уже говорили.

На лице Сани отразились все терзающие его сомнения.

– Давай-давай, – подбодрила я его. – Отрабатывай свою зарплату. Даром тебе папа деньги платит, что ли.

Он вполне мог бы объяснить, что деньги ему платит не папа, по выражению его лица я видела, что он почти уже сказал это, но что-то его остановило, наверное, выражение моего лица.

– Я скоро приду.

По поводу "скоро" – это он слегка погорячился. Получить данные о Никитином номере телефона оказалось куда сложнее, чем пробить получасовую историю его пребывания в Графонете. По крайней мере, прошло часа полтора, прежде чем Саня вновь появился на пороге моей комнаты.

– Ну, что?

– Вот номер, – протянул он мне бумагу.

– Не отвечает?

Программер кивнул.

– Этого и следовало ожидать. Кому он звонил?

– Я не смог установить владельца телефона.

– На тот номер ты не пытался дозвониться?

– Тоже не отвечает. И у меня такое подозрение, что тот номер – одноразовый.

– Это как?

– Есть такие сервисы, которые позволяют создать номер, действующий до одного звонка, после чего номер автоматически аннулируется.

– Ого. Значит кто-то ждал Никиткиного звонка?

– Похоже на то.

– Н-да… А мне он ничего не сказал!

– Странные у Вас приятели, Полина Германовна, – тонко улыбнулся китаец.

– Не без этого, – со вздохом отозвалась я. – Ладно, иди. Спасибо за работу.

– Пожалуйста.

Мы распрощались по всем правилам светской вежливости. Я даже сама себе понравилась.

ГЛАВА 54

Но нынешний день, насыщенный событиями, всё ещё не закончился. Меня ещё ждал разговор с папой через сорок пять минут. Раздумывая, чем можно занять время, я вспомнила слова Бориса Емельяновича про дверь в дежурке. Было бы неплохо наведаться туда. Интересно, что он имел в виду, когда говорил, что, сообщая мне об этой двери, выдаёт мне какие-то страшные тайны.

На вахте сидел мой давешний приятель. Точнее – неприятель. Светловолосый молодой человек, настолько холёный, что хотелось взъерошить его причёску и помять форменный костюм.

Увидев меня, он затемнил стекло и привычно нажал кнопку выключения поля. Я, проигнорировав более чем прозрачный намёк покинуть территорию здания, толкнула дверь дежурки и вошла внутрь. Честное слово – охранник испугался. Он так подпрыгнул при моём появлении, что я сама чуть не дала дёру.

– Привет!

Он медленно кивнул.

Мельком оглядевшись по сторонам, я присела на подоконник.

– Как дела?

– Хорошо.

– Вот уж чего я не ожидала, – притворно удивилась я. – Подсидели Бориса Емельяновича – и у тебя всё хорошо? Даже совесть не мучает? Сколько ты здесь работаешь?

– Две недели.

– И уже сидишь на его месте. Как – удобно? Стульчик не качается? Из окна не дует?

– Полина Германовна, – охранник бросил на меня хмурый взгляд, – не зарывайтесь.

– А то – что?

– Вам нравится портить отношения между собой и людьми?

– Даже если и так – что ты мне можешь сделать?

Он промолчал.

– Ладно, сиди тут, так и быть. А я – туда, мне нужно кое-что посмотреть. – Не дожидаясь разрешения, я прошла к маленькой дверце в углу комнаты.

Ручка на ней оказалась самая обычная – металлическая, замок, подозреваю, тоже не блистал инновационными технологиями – достаточно было вставить ключ. Впрочем и этого не понадобилось – я толкнула дверь плечом – и та приоткрылась.

Охранник словно ужаленный бросился ко мне:

– Тебе туда нельзя!!

– Во-первых, не "тебе", а "Вам", во-вторых: с чего это вдруг? Где написано, что людям, которые находятся в резиденции ограничено передвижение по внутренним помещениям?

– В инструкции!

– Врёшь, – спокойно отозвалась я. – Покажи.

Нимало не смущаясь, я прошествовала по низкому коридорчику, обложенном брутальной серовато-зелёной плиткой, открыла очередную дверь и остолбенела.

То, что я увидела, не вписывались в мои рамки восприятия нашей летней резиденции. Я привыкла видеть в ней задворки цивилизации; место, где из техники нет ничего сложнее пищесинтезатора на кухне и наших с папой компьютеров. Я ошибалась!

Такое громадное количество аппаратуры для наблюдения я видела только в Одессе, в главном здании Сената. Только там это было равномерно распределено по множеству комнат и особенно ни от кого не скрывалось. Здесь же все механизмы были собраны в одном-единственном подземном бункере и тщательно прятались от глаз окружающих. Кое-где сидели операторы, уткнувшиеся в мониторы. На моё появление они никак не отреагировали – слишком были заняты своими проблемами.

В полном ошеломлении я обходила комнату, разглядывая диковинные приборы. Назначение некоторых было понятно, но процентов девяносто восемь оставалось тайной за семью печатями.

Дольше всего я простояла перед виртуальной копией нашей резиденции, пока не сообразила, что это – голографический скан в реальном времени. По помещениям перемещались зелёные точки – люди, нашла я и себя, увидела даже нынешнего начальника охраны, который всё это время тенью следовал за мной и следил за моими движениями такими горящими глазами, словно в любое мгновение был готов заорать: "Не трожь!".

Теперь понятно, откуда Борис Емельянович в курсе всех моих передвижений. При таком количестве электронных прибамбасов нужно быть полным дебилом, чтобы потерять какого-нибудь обитателя дома. Нет, ну какой же всё-таки фрукт господин Садовников! Даже ни единым словечком не намекнул, что знает о моих самовольных отлучках! А я-то думала, что мы с ним друзья! И как после этого верить людям?!

Уже собираясь уходить, я кинула прощальный взгляд на длинные ряды мониторов на стене – и окаменела в самом прямом смысле этого слова. На одном из них я увидела свою комнату. Не веря своим глазам, я зажмурилась и снова открыла глаза. Моя комната оставалась на мониторе. На соседнем показывали интерьер папиного кабинета, его столовой и – спальни.

Я медленно обернулась и шёпотом спросила

– Вы совсем ох…ели?!

Мой спутник даже стал ниже ростом.

– Чт-то Вы имеете в виду? – Запинаясь, пробормотал он.

– Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Всё это время, что я тут живу, все эти десять лет – вы подглядывали за мной?! И все эти уроды, что тут сидят – каждый мог в любое время видеть, что я делаю в своей личной комнате?! Да вы… да ты…, – не подобрав нужных определений, я выскочила из дежурки и на второй космической скорости выбежала на улицу, чувствуя, что моё лицо пылает, словно обложка Красной книги. Даже силовой барьер перед входом, об который я обычно спотыкалась, я перемахнула не глядя. (Вот бы мой учитель физкультуры видел этот прыжок!)

Ноги моей больше здесь не будет! И в Одессе – тоже. И вообще – что я здесь делаю? Прямо сейчас поеду в школу – и все пять лет проведу там, даже на каникулы не буду приезжать. Да и какие в "Штуке" каникулы? Всё – решено!

Нельзя не признать, там тоже за нами следят, но теперь эта слежка казалась мне адекватной, в пределах нормы. По крайней мере, никакие мужики не будут смотреть, как я переодеваюсь. А с Красной Шапочкой уж как-нибудь смириться можно – она тоже девочка, хотя бы виртуально.

Я побродила по дорожкам парка и немного успокоилась. Приближалось время моего разговора с папой. Интересно, а он знает про эту хитрую дверцу и про то, что за ней? А если знает – что тогда делать? Неужели он всё это мог попускать? Как тогда жить, если все вокруг тебя обманывают, даже тот, которому больше всего доверяешь – родной отец?!

В резиденцию я вернулась без четверти девять, в сторону вахты даже не взглянула. Охранник, который там сидел, с упреждением выключил барьер, на входе не стал выпытывать у меня пароль и код доступа к двери комнаты – всё открылось без всяких проволочек.

Знает кошка, чью сметану съела.

У меня мелькнула мысль уточнить, вернулся ли Никита, но я вовремя сообразила, что об этом событии мне бы обязательно доложили. И это – тоже – кадр выискался! А ещё называется начальником службы безопасности. И если бы он просто так назывался – я же сама его и назначила. А какой он, к чертям, начальник службы безопасности, если его самого охранять нужно? Кто знает, в какую историю он умудрился впутаться за две недели, пока меня не было в школе?

Очутившись на платформе и увидев обугленные и помятые стены, я вспомнила, что сама ушла недалеко: умудрилась за неполные два часа почти угробить свой компьютер, бочками с водой потушить пожар в "Джунглях" и переписать свой сайт на чужое имя.

Это можно извинить только тем, что там дело происходило в виртуале, где можно выключить компьютер – и всё сразу закончится. А Никита чудит здесь, в реальном мире, где просто так рубильник не повернуть и в любом случае придётся расхлёбывать последствия своих поступков.

Ладно, о Никите будем размышлять, когда будет время – долгими зимними ночами. Сейчас нужно подготовится ко встрече с отцом. Принимать его на моей платформе – это верх невежливости; всё равно, что устроить званый вечер в доме, где в самом разгаре генеральный ремонт. Тогда, придётся идти к нему. Надо бы выбрать оболочку поприличнее.

Я покопалась в шкафу. Мальчишка-туземец, впоследствии превратившийся в Дон Кихота, оставил после себя такой беспорядок, что было проще стереть все оболочки в шкафу и понакупить новые. Но вот времени на это уже не остаётся.

И тут судьба сыграла со мной очередную шутку: единственной пригодной оболочкой оказалась та, в которой я бродила по "Джунглям". Точнее, я так думала до тех пор, пока не натянула её на себя и не почувствовала, что шорты сзади порваны. Это объяснялось элементарно: в оболочке мальчика-туземца была не только я, но и тот парень, которому я подарила свой сайт.

Любопытство – не порок, а способ познания окружающего мира. Хотя времени у меня практически совсем не оставалось, я не могла не удовлетворить своего внезапно вспыхнувшего интереса. Вряд ли мой неожиданный преемник, выкидывая негодную оболочку, рассчитывал, что кому-то придёт в голову её одеть, тем более, копаться в оставленной информации.

Последней, кстати сказать, нашлось достаточно. БОльшая часть личных данных была зашифрована, их без пароля пользователя или без специальных навыков прочесть было довольно сложно, но даже того, что осталось на поверхности, мне хватило. Точка входа в виртуал на текущем сеансе – домен "Квадрат", история посещений: домен "Квадрат", домен "Зона", домен "Новости", домен "Зона", домен "Сигма". Точка выхода из виртуала на текущем сеансе – не произведена (этот парень уже две недели не вылезает в реал, что ли?!) Дата регистрации абонента – 29 мая 2578 года… (Ого! Двадцать лет назад! Ошибка, что ли?!); способ шифрования данных – улучшенный, с пятью ступенями защиты (кто бы сомневался); количество используемых оболочек – 4288 (ещё одна неожиданность – откуда так много?!)…

Меня кто-то потрогал за плечо. Я была так увлечена, что только отмахнулась, лишь через секунду до меня дошло – это папа. Он так мягко пристыковался к моей платформе, что я этого даже не почувствовала. Или не обратила на это внимания.

Папа был в своей обычной виртуальной оболочке, мало отличающейся от реального облика, разве что здесь он был на пару лет моложе.

Мы обнялись. Папа неожиданно резким движением отстранил меня в сторону, усадил перед собой на первый попавшийся стул:

– Что у тебя тут было?

– Ты о чём? – Увидев, как он разглядывает стены платформы, я смутилась.– А, об этом… У меня тут была небольшая авария.

– Ясно, – хмыкнул он. – Рассказывай! Как ты?

– Всё в порядке.

– Где ты сейчас?

– На Лимносе.

– У тебя точно всё в порядке?

– Точно! – Тряхнула я головой. – Не волнуйся. У тебя-то как?

Он не ответил на мой вопрос:

– Где ты была всё это время?

– Там, куда ты меня послал – на Цитрее.

Папа надолго замолчал. За эту двухминутную паузу я успела передумать многое и в конце своих размышлений успела добраться до осознания факта, что Никита оказался прав: папа в самом деле не имеет к моему путешествию никакого отношения.

– Цитрея – это далеко, – осторожно заметил он.

– И даже очень.

– Надеюсь, ты понимаешь, что…

– Теперь – да. Это был не ты.

– Это был не я, – послушно повторил папа. – Догадываешься, кто?

– Да.

(Красная Шапочка, кто же ещё)

– Вот и хорошо. Не будем больше об этом. Как ты устроилась на Цитрее?

– Лучше не придумаешь, – искренне ответила я. – Меня там с другой девочкой перепутали, я прожила почти неделю в чужой семье – и никто мне даже слова не сказал.

– Иногда бывают такие совпадения.

– Ты получил моё письмо оттуда?

– Нет.

– Так я и думала.

– Там было что-то важное?

– Не особенно. Хотела узнать, как у тебя дела, а в ответ какую-то муру получила.

– Что ещё?

– У меня на Цитрее многие вещи остались. Почти все. Даже Чапку там забыла – представляешь?

– Почему? У тебя были проблемы с отъездом?

– Если можно так сказать. – Чтобы не пугать папу, я сформулировала происшедшее как можно мягче. – У меня не было времени собраться.

Отец снова помолчал.

– Ладно, ты здесь – и ладно. А со всем остальным разберёмся. Ты говорила, тебе нужны деньги?

– Полтора миллиона. Желательно без процентов. Через год – обязательно верну.

– Я перечислю эти деньги на любой счёт, который ты укажешь. Возвращать их не обязательно.

– Пап, ты меня знаешь, я всё равно верну их тебе, что бы ты там не говорил.

Папа молча смирился. Он в самом деле меня знал.

Я продиктовала номер счёта. Папа записал.

– У меня не будет проблем с их обналичкой?

Папа поморщился:

– Слишком большая сумма. Да и эта последняя история… Ты сможешь добраться но Австралии?

Я мысленно присвистнула, а вслух ответила:

– Да, конечно, без проблем. Куда лететь?

– Мельбурн. Банк "Межпланетные промышленные фонды". У меня там есть надёжный человек – он тебя встретит и сделает всё необходимое.

– Хорошо.

– Как у тебя дела в школе?

– Не особенно. Если ты забыл, я там всего три дня проучилась.

– Да, точно. Когда ты теперь собираешься появиться дома?

Я пожала плечами:

– Даже не представляю. Я и так много пропустила. Нужно навёрстывать.

– Понятно. Ну, ладно, пока? – Он поднялся со своего места.

Я чуть сказала "пока", но вовремя опомнилась.

– Подожди! У меня очень серьёзный вопрос! Ты знаешь, что наши в наших комнатах стоят видеосканеры?

– Знаю.

– И ты…, – я задохнулась, – позволял, чтобы все, кто угодно могли рассматривать, чем я там занимаюсь?!

– Мониторы комнат включались очень редко и в то время, когда этого требовали обстоятельства…

– Всё понятно.

Не дожидаясь, пока папа покинет мою платформу, я вышла из Сети и сняла виртуальный шлем.

Вот и всё. Приплыли! Даже отец меня обманывал – всегда был в курсе происходящего и ни единым словечком не обмолвился об этом!

"Когда этого требовали обстоятельства"! Можно подумать, когда я ввалилась в комнату охраны и монитор оказался включенным, в доме происходило что-то из ряда вон выходящее!

Короче – всё, прямо сейчас уезжаю отсюда и больше ни одной лишней минуты здесь не проведу – хватит! И так уже натерпелась!

Нищему собраться – только подпоясаться. Уже через пару минут я была готова. Стекло на вахте было, как всегда, затемнено. Я прошла мимо, не удостоив внимания охранника. Почему-то я была уверена, что там сидит мой давешний Вергилий в недра резиденции – светловолосый парень.