Текст книги "Полина (СИ)"
Автор книги: Александр Сиваков
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 39 страниц)
От нечего делать я который раз просмотрела записанные день назад архивы с новостями, будто за ночь в них могло появиться что-то новое. Все статьи о папе я выучила почти наизусть. Они, кстати сказать, не дали мне никакой новой информации вдобавок к той, которую я узнала ещё на Земле перед самым отъездом. Все статьи повторяли друг друга, единственное, что их отличало – размер переполняющих авторов эмоций. Если бы я знала папу не лично, а по интернетовским статьям, то решила бы, что это – монстр в человеческом обличье, которого не то что в Сенат, близко к людям нельзя подпускать. И вообще непонятно, что он делает в правительстве вот уже девять лет.
Про побег папы было сказано всего в трёх статьях, которые я едва-едва смогла отыскать среди материалов официального Навигаторского сайта. Само собой, кому охота обнародовать собственную некомпетентность.
Только вот интересно, как эти статьи нашёл Виктор Иванович. Или он постоянно в курсе всех земных новостей? Зачем? Только из-за того, что я здесь?
От огорчения мне захотелось есть, и я пошла на кухню.
Там жизнь кипела вовсю. Тётя Анфиса что-то истирала в большом тазу, разговаривая с Наташей, которая стояла около плиты. Вовсю ревела водонагревательная колонка, поэтому разговаривать им приходилось на повышенных тонах.
Пригибаясь под этими голосами, словно под пулями, я подобралась к холодильнику, сделала несколько бутербродов из того, что первое подвернулось под руку, и выскользнула из кухни. Вроде бы меня даже никто не заметил. Это было очень хорошо: не хватало ещё вроде вот этой Натали целыми днями напролёт заниматься домашними делами.
Вернувшись в комнату, я пыталась начать учиться. На какой-то момент даже мелькнула крамольная мысль: может быть всё бросить и пойти куда-нибудь прогуляться? Учёба в "Штуке", вся моя прошлая жизнь вдруг показалась мне настолько далёкой и нереальной, что даже перестало вериться в возможность возвращения на родную планету. С тех пор, как я очутилась на Цитрее, мне казалось, что время остановило свой бег. Что бы я не делала, чем бы ни занималась, подсознательно пробивалось мысль о бесполезности всех моих действий.
Я уже начинала понимать мальчишек, которые всё своё свободное от учёбы время проводили на пляже. Правда, погода с каждым днём становилась всё холоднее и холоднее, недели через две, пожалуй, купание уже можно будет называть закаливанием. И что же тогда целыми днями делать? Местным проще, у них учебный год в самом разгаре, хоть есть, чем заниматься.
Может тоже в здешнюю школу пойти? Нелегально?
Это было глупо. Я точно знала, что никогда этого не сделаю, тем не менее, чтобы хоть о чём-нибудь думать, я принялась развивать мысль дальше. О "суперах", похоже, на Цитрее и слыхом не слыхивали. В школе, куда я приду, никто и не будет подозревать, что всю программу десятого класса (или какой тут последний?) я изучила в первые пять лет жизни. Вырисовывалось столько комичных ситуаций, что впору было писать сценарий комедийного сериала.
Я включила персональник и честно пыталась одолеть хотя бы первые пол-сотни страниц "Общего тензорного счисления", но уже на семнадцатой завязла в какой-то мудрёной формуле. Я до того погрузилась в работу, что напрочь забыла, где нахожусь, и долго пялилась в экран поисковика, который сообщал, что соединение с Графонетом отсутствует. Только потом вспомнила, что на Цитрее не то что Графонета или Меганета, даже внутреннего Интернета – и того нет. В полной галактической энциклопедии необходимые вопросы были приведены в самом общем виде. Пришлось во всём разбираться самой.
Больше до вечера ничего интересного так и не произошло. Сначала я готовила уроки, потом пришёл Мишутка и принялся что-то паять, два раза выбивало пробки, причём каждый раз он утверждал, что он тут не при чём. В конце концов мы сели ужинать.
– Зайди ко мне! – Коротко бросил мне Виктор Иванович, когда мы поднялись из-за стола.
На второй этаж мы поднялись вместе.
– Тебе письмо пришло, – сказал он, открывая дверь и не глядя в мою сторону. – Шустрым твоя Бегемотик оказался.
– Откуда вы знаете? – Растерялась я. – У меня же там пароль… И у Бегемота… тоже…
Виктор Иванович окинул меня сочувственным взглядом. Так бы я, наверное, смотрела на клиента психиатрической клиники, который на полном серьёзе убеждён, что он – Наполеон.
– Ты меня за идиота считаешь? Пароль… Тоже мне… Сластёна…
Лицо у меня вспыхнуло так сильно, что, казалось, кончики ушей вот-вот воспламенятся.
Я бы с удовольствием объяснила ему, что чужие письма читать неприлично, но сдержалась. Что ещё оставалось делать? Я целиком и полностью зависела от его доброго расположения ко мне. Если бы он только намекнул кому-нибудь, кто я такая…
Текст послания уже был распечатан на листе бумаги, который капитан молча протянул мне.
"Бегемот – Сластёне. оставайтесь тунцом тчк мы вам перезвоним тчк. Подпись: Бегемот."
– Это ещё не всё, – хмыкну Виктор Иванович. – Вот второе письмо.
Я взяла ещё один лист.
"Бегемот – Сластёне. невероятные обстоятельства тчк повсюду пахнет нефтью тчк. Подпись: Бегемот."
– Твой папа оказался умнее тебя. По крайней мере, свои сообщения он додумался зашифровать. Ты понимаешь, что здесь написано?
Я молча покачала головой.
– Совсем? – Удивился звездолётчик.
– Совсем. "Всюду пахнет нефтью…" Ерунда какая-то!
– Мне тоже так кажется. А про "оставайтесь тунцом" – тоже не в курсе?
– Не представляю, о чём это он.
Капитан озадаченно потёр подбородок.
– Очень странно, – сказал он.
– Это точно мой папа писал?
– Ответ пришёл на созданный тобой ящик. С того самого ящика, на который писала ты. Это достаточный аргумент?
– Достаточный.
– Ответ будешь писать?
– Нет! – Прошептала я. – Можно идти?
– Иди, я тебя не держу. – Виктор Иванович проводил меня долгим взглядом. Я чувствовала этот взгляд даже тогда, когда закрыла дверь.
Итак, всё запуталось настолько, насколько вообще может запутаться.
Я решила подумать обо всём этом потом; сейчас, в конце дня, голова отказывалась соотнести между собой даже самые простые факты. До отъезда моего новоявленного брата времени более чем достаточно.
Войдя в свою комнату, я протопала мимо сосредоточенно работавшего Мишутки, который меня вроде бы даже не заметил, оглядела свою половину комнаты, выбирая, где можно было бы примоститься, потом уселась на подоконник. Нет, что бы там мне ни говорили, а это – самое уютное в этом доме место. Если бы можно было, то я бы даже спала тут, благо, площади хватит с избытком, даже двум таким как я.
На улице уже сильно стемнело, но ни одна из двух лун ещё не взошла. Над горизонтом виднелось небольшое зарево, судя по его свету показываться собралась большая, голубого цвета.
Сидя на подоконнике, я чуть не уснула, и очнулась только тогда, когда в глубине сада краем глаза заметила какое-то непонятное движение. Я обернулась и успела заметить тень, которая прошмыгнула между низенькими кустами почти под моими окнами, потом появилась на асфальтовой дорожке, быстро прошмыгнула через неё и скрылась за углом сарайчика. Это был явно человек, только вот какой-то непропорционально маленький. Я сразу подумала о рыжиках. Хоть я Мишутку знаю всего второй день, но больше чем уверена, что он вот так вот бегать не будет. С другой стороны, рыжикам-то что ночью в саду делать?
На цыпочках я прошла через Мишуткину половину, только когда добралась до двери, осмелилась взглянуть на его постель и очень удивилась, увидев, что мальчика нет. Значит, в окне я всё-таки видела его?
Я спустилась на первый этаж. Из-под неплотно прикрытой двери кухни пробивался свет, я заглянула в щель. Одна из девушек, не Натали, а другая, сидела за столом и читала книгу, весьма вольготно устроив на столе длинные ноги в узких джинсах. Мне стало неловко, и я поспешно отошла. Не хватало ещё, чтобы кто-нибудь из взрослых застал меня подглядыванием.
Дверь на улицу оказалась открытой, чего я совсем не ожидала; мне казалось, что на ночь она должна была запираться на все замки.
Холодный воздух заставил поёжиться. Я сделала несколько шагов вперёд, хотела крикнуть "Кто здесь?!", но вовремя остановилась. Вместо этого метнулась в кусты, и, стараясь двигаться как можно тише, тихонько пошла к тому месту, где из окна заметила тень.
Бродить по ночному саду – не самое романтичное занятие. Это я поняла в первую же минуту, как только сделала самое идиотское из того, что только можно было сделать в моей ситуации: наступила на грабли. Мне удалось промолчать, но то, что я подумала, потирая рукой лоб, навряд ли можно было отыскать даже в самых больших словарях русского литературного языка. Потом я попала ногой, обутой в тряпочный тапочек, в какую-то канаву, и чуть не утопила его, наконец, поняла, что пора возвращаться. Оказалось, что окна в сад смотреть куда приятнее, чем бродить по этому самому саду в полной темноте.
И только я так решила, как неподалёку от меня послышался громкий шёпот.
– Я тебя другую лопату сказала принести, а ты принёс эту!
– Какую – другую?
– Я не знаю, как её зовут! Чтобы острая была на конце, а не закруглённая!
– Так бы и сказала, что штыковую!
Я потихоньку выглянула из своего укрытия. Так и есть – рыжики. Августа, измученная, с головы до ног перемазанная землёй, пыталась управиться с тяжёлой лопатой, которая была чуть ли не больше её самой. Фердинанд – такой же грязный, не было даже видно, где заканчиваются шорты и начинаются ноги, и измученный, словно негр на плантации в конце рабочего дня. Он как раз убрёл за новой лопатой.
Даже не рискну описывать, насколько я была удивлена тем, что здесь происходит. Садово-огородные работы исключаются однозначно. Какими бы шалунами не были эти малыши, ни одному взрослому не придёт в голову в качестве наказания заставлять их работать по ночам. Значит они что-то делают сами для себя. Что?
Испугать этих сорванцов, что ли? Искушение было велико, но я тут же отмела эту мысль. Антураж слишком располагает к испугу, если ещё и я сделаю что-нибудь не так, эта рыженькая малышка вполне может остаться заикой до конца своих дней. Постоянно жить с осознанием того, что какому-то человеку причинил зло, которое исправить уже нельзя – это не для меня. Поэтому из-за чисто эгоистических соображений мне пришлось похоронить свою идею и начать искать новые.
В конце концов, я решила украсть лопату. Это оказалось просто. Через минуту возни с тяжёлым грунтом девочка, утомившись, уселась на пригорке.
– Федька! – Тихонько позвала она, повернувшись ко мне спиной. Я схватила лопату, положила её себе на плечо и тихонько пошла прочь. Спрятав её в той самой канаве, куда провалилась по дороге сюда, я вернулась к ребятам. К этому времени Фердинанд уже вернулся обратно, отдал принесённую лопату сестрёнке, принялся искать вторую.
– Я её сюда вот положила! – Оправдывалась девочка.
– Из-за тебя мы никаких сокровищ не найдём! – Начал громко шептать Фердинанд. – Вечно ты что-нибудь теряешь!
– А ты опрокидываешь!
– Сам ты опрокидываешь!
Пока они переругивались между собой, я спрятала и вторую лопату.
Когда я вернулась во второй раз, ребята озадаченно смотрели друг на друга.
– Это ты спрятал! – Неуверенно обвинила брата Августа. – И первую, и вторую. Особенно вторую.
– Зачем мне её прятать, если я её сам принёс? Тем более, я всё это время с тобой был.
– Что же она тогда, сама ушла?
– Может я её не приносил?
– Приносил, я видела, – голос Августы начал дрожать.
– Пойдём посмотрим в сарае!
– Пойдём!
Перешёптываясь, совсем уже напуганные и присмиревшие, они ушли.
Я положила лопаты туда, откуда их взяла, на самое видное место, не стала дожидаться, чем всё это закончится, и вернулась домой.
Если бы у меня было настроение, я могла бы ещё не то устроить. Из самых добрых побуждений, кстати. Согласитесь, насколько скучно сначала нарисовать карту с сокровищами, а потом по ней же всю следующую ночь эти самые сокровища искать. Никакой интриги. А тут сплошное веселье: лопаты сначала пропадают, потом сами собой появляются. Самый настоящий пиратский роман!
Когда я добралась до своей комнаты, Мишутка раздетый по пояс сидел на постели, внимательно рассматривая какой-то механизм. Увидев меня, он застеснялся, набросил на себя одеяло.
– Я думал, ты уже спишь, – сказал он.
– Решила прогуляться, – объяснила я. – Там рыжики сокровища ищут в саду.
– В нашем? – Уточнил мальчик. – Откуда там сокровища?
– У них карта есть.
– А ты откуда знаешь.
– Подсмотрела.
– А карта настоящая?
– Настоящее не бывает! – Изнасиловала я прилагательное.
– Старая? – Всё ещё не верил Мишутка.
– Старая. Сегодня после обеда нарисовали.
И тут в темноте за окном раздался тонкий визг, потом – ещё и ещё. Наконец послышался топот. Никогда бы не подумала, что два маленьких ребятёнка могут так громко бежать.
"Лопаты нашли", – поняла я.
– Чего это с рыжиками? – Удивился Мишутка.
– Испугались чего-то, – равнодушно отозвалась я. – Моя память тебе ещё нужна?
– Прямо сейчас?
– Я дневник попишу.
– Ладно, на, – Мишель вытащил из кармана аккуратно завёрнутую в какую-то тряпочку карту и протянул мне. Эта тряпочка меня особенно умилила.
– Ладно, спокойной ночи!
– Ага.
Я не могла не заметить напоследок:
– Я думала, ты в свитере спишь.
– Зачем мне в свитере спать? – Удивился мальчик.
– А тебе не холодно, что у меня окно всегда открыто?
– Не очень.
– Тогда ладно.
С картой памяти ничего не случилось, что меня здорово порадовало. Мой персональник без труда открыл все сохранённые на ней файлы и каталоги.
На столе лежал говорящий робот – подарок Мишутки, о котором я напрочь успела забыть.
Я нажала кнопку.
– Привет!
– Вежливость – это искусственно созданное хорошее настроение, – не раздумывая отозвался ящик.
– А теперь кого ты цитируешь?
– Томаса Джефферсона.
– Кто такой?
– Американский политический деятель, третий президент США.
– У тебя богатая база знаний.
– Спасибо.
– Пожалуйста.
– Ещё хочешь со мной поболтать?
– Всякое желание есть зачаток новой скорби.
– Понятно. Давай я тебя переименую.
– Никогда не давай имени живому существу, которое ты не собираешься держать у себя или которое ты собираешься съесть.
– Есть я тебя в любом случае не собираюсь. А держать у себя… Куда же я теперь денусь. А звать я тебя буду теперь, – я задумалась, – Советником. Не-е, это длинно. Совёнком.
– Совет – самая мелкая монета из тех, что имеются в обращении.
– Значит, ты не против?
– Мало пойти против всех, надо еще знать куда.
Я выключила Совёнка. Забавный всё-таки получился у Мишутки персонаж. Куда лучше, чем развлекательные блоки для общения на моей родной планете.
Около получаса я надиктовывала дневник, потом нас позвали на ужин. За столом рыжики сидели непривычно притихшие, только изредка перешёптывались между собой. Я, дабы услышать комментарии на недавние события, специально уселась рядом с Фердинандом, но не смогла услышать ничего интересного.
Вечер закончился достойным для этого дома образом. Когда я уже начала засыпать, Мишутка со своего места громко осведомился:
– К тебе можно?
– Я сплю!
– Полька, это же я!
У меня даже не хватило сил возмутиться. Ни тем, что Мишель меня так назвал, ни тем, что он после этих слов ввалился на мою половину и плюхнулся ко мне на кровать с таким невозмутимым видом, словно и эта часть комнаты, и кровать были, по меньшей мере, его собственные.
– У меня кое-что получилось!
– Давай завтра, а?
– Дай мне ещё раз память,а?
Дневник я закончила диктовать несколько минут назад, и карта памяти мне уже была не нужна, но я решила быть принципиальной.
– Спать! – Сказала я таким ледяным голосом, что мальчик не нашёлся, что можно ответить, и молча ретировался.
ПОЛИНА
ГЛАВА 40За три дня, которые Полина жила в новом доме, она сильно изменилась и теперь уже ничем не отличалась от обычной деревенской пацанки. Мишутка всё не мог поверить, что вот эта девчонка, чистящая картошку на скамейке для дойки коровы, с ободранными коленками, в цветастом фартуке и бесформенной косынке, – эта и есть та самая холёная «столичная барышня», которая даже на стул сесть не могла, предварительно не смахнув с него пыль.
Тогда она казалась ему такой же недосягаемой, как плывущие в небе облака. А потом всё образовалось, они подружились. В итоге Полина Германовна оказалась самой обычной девочкой, излишне, правда, амбициозной и эгоистичной, любила прихвастнуть, но что поделать, слишком уж высокое положение у неё занимал папа, чтобы дочка имела мягкий и податливый характер.
Мишутка никогда не страдал излишней болтливостью, однако чего ему стоило никому, даже самым близким друзьям даже словом не обмолвиться, кто такая Полина на самом деле! Одного только факта, что она с Земли сразу бы сделало её местной достопримечательностью; у здешних ребят совсем мало развлечений. А если бы кто-нибудь хотя бы краешком уха услыхал, что она – дочь земного Сенатора – тут бы началось такое!..
Полина незаметно для себя втянулась в жизнь маленького провинциального городка на окраинной планете Федерации. Теперь она без всяких посторонних эмоций исполняла нехитрые кухонные обязанности, чистила картошку, ещё какие-то овощи, напоминающие свеклу, только зелёные и очень твёрдые. Купалась в речке, которая, несмотря на небольшую ширину, оказалась довольно глубокой. Сдружилась со всеми детьми в округе – (правда, не нашла никого, с кем можно было бы завести более тесное, как с Мишуткой, знакомство). В свободное время позировала для дяди Фреда, который заставлял её закручиваться с головы до ног в какую-то простыню, и усаживал в кресло, и по форме и по размерам напоминающее трон.
Она сама могла бы позавидовать своему образу жизни, если бы не одно "но". С Земли после странного папиного послания не было никаких новостей. А те, которые доходили до неё через третьи – пятые – десятые руки, совсем не обнадёживали. К Виктору Ивановичу она заходить боялась, а за обедом – единственное время, когда они "пересекались", боялась поднять глаза от тарелки, чтобы не встретиться с ним взглядом.
И ещё, неумолимо приближалось время отъезда Мишутки, а девочка всё не могла решить, оставаться ли ей здесь или уезжать вместе с ним. С одной стороны, чем здесь плохо? К ней все привыкли, никто ни о чём не спрашивал (на редкость нелюбопытная публика), да и она уже "вписалась" в здешний коллектив. С другой стороны, единственным, с кем она сошлась – это был Мишутка, который проводил с ней всё своё свободное время. Как она будет тут без него, девочка не очень представляла. Хотя, нет, был ещё Серж, с которым она успела познакомиться на второй день пребывания на Цитрее…
В окно кто-то бросил камешек, и, так как оно было открыто, камешек упал на пол. От этого звука Полина проснулась.
Она долго не могла понять, что случилось. Ей снился дом. Ещё минуту назад она играла с отцом в какую-то замысловатую игру. Было очень обидно, потому что смысла игры она не понимала. А от того, что отец постоянно выигрывал, становилось ещё обиднее и выиграть хотелось в стократ сильнее.
Открыв глаза и увидев потолок, девочка долго лежала, не двигаясь и пытаясь сообразить, где находится.
Ещё один камешек упал на пол. Полина очнулась от странного оцепенения, вскочила с постели, как есть – в пижаме – подбежала к окну.
На улице, прикрывая глаза от низкого восходного солнца, стоял Серж.
– Ты чего, офонарел, кирпичами в окна швыряться?!
От неожиданности мальчик сделал шаг назад, хотя его собеседница находилась этажом выше.
– А где Мишель? – Запинаясь, спросил он.
– Тебе он зачем?
– По делу.
– По де-елу? – Она скопировала интонации Виктора Ивановича, потом взглянула на браслет мобильника, который теперь использовался лишь в качестве часов. – По делу в половине восьмого не приходят.
– А когда приходят?
– Как минимум, после завтрака.
– Почему?
– По земле!
– А во сколько у вас завтрак?
– До обеда!
Она захлопнула окно, нырнула под одеяло, даже укрылась им с головой, но спать уже расхотелось. Девочка поворочалась с боку на бок, потом принялась одеваться, что-то недовольно бурча себе под нос. До сих пор в её жизни был только один человек противоположного пола, который осмеливался её будить – её отец. Теперь вот еще и этот…
Хотя, с другой стороны, Полина была вынуждена себе признаться, что Сергей – как приятель, конечно, – парень очень даже ничего. Вначале ей не очень понравилась его внешность, показалось, что он некрасивый, потом она привыкла, и к его веснушкам, и к передним зубам словно у мультяшного кролика, и даже к тому, что мальчик относился к ней как к обычной девчонке, мог поспорить с ней, посмеяться, если она что-то делала не так (не обидно, а так, что ей и самой становилось смешно), и вообще, таких друзей у Полины ещё никогда не было. Даже Мишель – и тот – нормальный в общем-то парень (в чём-то даже умнее своих сверстников), несмотря на их постоянное общение, не забывал о том, что Полина – дочка Сенатора. Вряд ли он понимал в достаточной степени, что значит этот факт, тем не менее, относился он к своей подруге с некоторой настороженностью. Полине было не до решения всяких психологических этюдов, поэтому она особенно не задумывалась, из-за чего это происходит, из-за положения её папы или из-за природной робости самого мальчика. Для Сергея же она была самой обычной девчонкой, которых сотни и тысячи.
– К тебе можно?
Кстати, вот он – Мишутка, лёгок на помине. Голова из-за шторы торчит, словно кочан огородной капусты из земли.
"Интересными категориями я стала оперировать, – хмыкнула про себя Полина. – Это надо же: кочан капусты вспомнила. А три дня назад я даже не представляла, какой величины может быть эта самая капуста, хотя бы больше или меньше кулака"
– Валяй, заходи! А в следующий раз, спрашивать нужно прежде чем просовываешь голову. Вдруг я тут голая сижу?
– Не, если бы голая, – смутился мальчик, – я бы сразу увидел.
– В том-то и дело!
Мишель сделал несколько шагов, остановился, ухитрился дотянуться до стула, пододвинул его к себе, сел.
– Как спалось? – Осторожно поинтересовался он.
– Ой-ой-ой какие мы культурные. Фильмов, наверное, насмотрелся?
– Почему – фильмов?
– А там всегда все спрашивают друг у друга "как спалось, как спалось", словно их в самом деле это интересует… Впрочем, какие там фильмы, у вас же Интернета нет! Наверное, вы в театры ходите? – Предположила девочка. – В кинотеатры, – тут поправилась она, явно гордясь тем, какие необычные слова она знает.
– При чём тут фильмы – и Интернет? – Не понял Мишель. – Мы по телевизору фильмы смотрим.
– По телевизору? – В свою очередь изумилась Полина. – Эта такая штука, – она показала руками, – как компьютер, только большая и квадратная?
– Да.
– А можно я посмотрю? – Загорелась девочка. – Я такое только в музеях видела. У нас визоры виртуальные, в Сети, – пояснила она. – Выходишь в Интернет, надеваешь шлем – и смотри всё что хочешь. Нужно только название передачи набрать, фильма или чего ты там хочешь посмотреть, а телеканал сам всё отыщет и покажет, когда тебе это удобно. В прямом эфире у нас только новости смотрят и то не всегда.
– Вот здорово! Тогда наш телевизор тебе точно не понравится. У нас только два канала – первый и восьмой – и показывают там , что они хотят и во сколько они хотят. Самые хорошие фильмы ночью идут, когда меня спать посылают, – плаксиво пожаловался он. – А рекламы столько, что иногда и смотреть ничего не хочется.
Пока она брели по коридорам, Мишель продолжал поносить на чём свет стоит местное телевидение.
– Не понимаю, – наконец, не выдержала Полина, – если бы ты много лет прожил на благоустроенной планете, а потом попал бы в такой вот медвежий угол – то вполне мог бы возмущаться здешними порядками. Но ведь ты родился здесь и никуда дальше соседней деревни не выезжал – чего ты так кипятишься?
– Увидишь! – Пообещал мальчик.
И Полина действительно увидела. Во-первых, её очень разочаровал внешний вид самого телевизора. Деревянный ящик с зеленоватым стеклянным экраном в торце – ничего особенного.
Чем-то похож на визоэкраны, которые ставят в каютах звездолётов.
– А как он включается?
Мишель щёлкнул крохотным рубильником на передней панели.
Через пол-минуты из динамика раздался взрыв хохота.
– Я спросил у капитана, куда мы летим. Он сказал, что после скачка напряжения автопилот поменял курс и теперь мы зачем-то направляемся в другую часть галактики.
Ещё один взрыв хохота.
Появилась студия, наполненная людьми. Юморист на эстраде поправил громадную оранжевую бабочку на шее.
– Я, конечно, попытался объяснить, что у нас – пассажирский корабль и он должен лететь назначенным курсом. Капитан попросил меня вычислить, сколько будет 36 в 38-й степени. Я задумался. А компьютер, сказал он, на это вычисление потратит доли секунды, поэтому не думайте, что вы умнее компьютера. Куда автопилот ведёт корабль – туда мы и должны лететь – и никак иначе.
Камера снова показала крупным планом лица хохочущих зрителей.
– Переключи! – Потребовала Полина.
Мальчик вдавил в корпус телевизора выразительную чёрную кнопку.
– …лучший в мире шампунь! – Флакон причудливой формы на экране сменился аккуратной пластиковой коробочкой. – Прокладки "Суперстандарт", – произнёс проникновенный голос за кадром, – ваш надёжный помощник в критические дни…
Девочка побагровела, поспешно нажала следующую кнопку, потом третью, четвёртую…
– Почему больше ничего нет? – Спросила она, избегая смотреть на собеседника.
– Я же сказал, что у нас только две программы – первая и восьмая.
– А остальные куда делись?
– Они в городе показывают, а до нас не дотягивают, мощности передатчика не хватает, – компетентно пояснил Мишель. – Правда, пятый канал иногда включается, но это только когда погода хорошая.
Обратно в комнату возвращались в полном молчании.
– Я немножко позанимаюсь, – сказала Полина, очутившись на своей половине.
– Завтракать не будешь?
– Потом.
– Я могу прямо сюда принести, если ты хочешь.
– Я же сказала: не хочу, ты что – туп… – Полина осеклась. – Ладно, принеси. Кружку чая и сухарик какой-нибудь.
О сухариках Мишель имел самое извращенное представление, потому что притащил вафли, печенье, два вида пряников и какие-то булочки – и всё это на подносе!
– Ты, наверное, хочешь, чтобы я стала толстая и некрасивая, да?
– Почему? Я просто не знал, чего именно ты захочешь.
– Я же сказала: сухарика. Одному. Одну. То есть, одного. Тьфу ты, совсем запуталась! Я имею в виду – один. Может я на диете сижу. Может я худею.
– Куда тебе худеть, ты и так как стойка от микрофона!
– Это что-то тоненькое, да?
– Да.
– Будем считать, что это комплимент. Спасибо.
– Пожалуйста.
Полина склонилась над персональником, поставив рядом чай и тарелку с печеньем.
Мишель сидел в стороне. Так прошло десять, двадцать минут, полчаса.
– Что ты читаешь? – Наконец не выдержал он.
– Молодец, терпеливый. Долго ждал, прежде чем спросить. Только тебе это всё равно не будет интересно.
– А всё-таки?
Полина посмотрела на обложку перед тем как ответить.
– "Основы статистического анализа замкнутых экономических систем".
– И тебе это интересно?
– Не очень, – честно призналась девочка. – Тут столько воды налито, что любой в уныние придёт. Вот скажи, как тебе эта фраза: "В бухгалтерском балансе коммерческого предприятия значение активного акционерного капитала указывается по его номинальной фактической стоимости"? Не лучше ли написать, что "В балансе акционерный капитал указывается по номинальной стоимости"? И проще, и понятнее. Мишель несмело улыбнулся.
– Я и по твоему… не совсем понимаю… всё по отдельности – понятно, а вот вместе – как-то не очень… Вот…
Полина кивнула с таким удовлетворением, будто именно это и ожидала услышать.
– И тебе такое задают на дом?
Девочка пожала плечами:
– В том-то и дело. Я не совсем точно помню, что мы проходим в этом месяце. Приходится вспоминать по одному вопросу… Просила же Бахмурову распечатать, а она всё тянула до последнего, вот и дотянулась!
– Опять ты про неё заговорила. Это, наверное, твоя лучшая подружка?
– Мы с ней в одной комнате живём.
– А почему ты её всегда по фамилии зовёшь?
– Маленькая ещё, чтобы по имени-отчеству звали. Её все по фамилии зовут. Умная слишком, – буркнула девочка.
– Такая же умная, как ты?
Полина улыбнулась:
– Мы пока ещё не определились. Вот весовые категории у нас совпадают. В смысле, интеллектуальные.
– А давай погуляем, когда ты закончишь?
– Погуляем? – Скривилась девочка. – Ты меня, конечно, извини, Мишенька, но Жарденроз не располагает к прогулкам. Здесь нет ничего такого, на что можно было бы полюбоваться. Вчера я это поняла. Если только для того, чтобы поболтать – это можно.
– Тогда сходим куда-нибудь?
– Куда?
– Не знаю. На пляж, например. Погода хорошая.
– Несмотря на плюс восемнадцать и жуткий ветер? Ладно, сходим на пляж. Если больше идти некуда…
Полина снова склонилась над книгой, через минуту подняла глаза.
– Мишутка, а ты можешь на меня не смотреть?
– Почему?
– У меня от твоего взгляда уже затылок дымится. Вот ты бы, например, мог спокойно учить уроки, если бы на тебя кто-нибудь пялился?
– Не знаю, я не пробовал.
– Можешь поверить, это не самое приятное ощущение.
– Тогда что делать?
– Иди погуляй один, а я закончу и присоединюсь к тебе. Или хотя бы отвернись.
– Лучше я отвернусь.
Он даже стул поставил наоборот, и всё время просидел, повернувшись к ней спиной. Только время от времени он тяжело и громко вздыхал.
Полина украдкой нажала кнопку говорящего робота.
– Привет, – шёпотом сказала она.
– Добрый день!
Мишутка вздрогнул от звука своего голоса. Девочка улыбнулась и хотела выключить механизм, но то сообщил:
– Бездействие – преждевременная смерть.
Рука Полины остановилась в миллиметре от кнопки.
– Ты недоволен, когда я тебя выключаю?
– Недовольство – вечная движущая сила.
– Не понимаю.
– Работайте-работайте, понимание придёт потом.
Полина фыркнула и повернулась к приятелю:
– Мишутка, о чём это он?
Мальчик пожал плечами:
– Я запрограммировал его так, что пока он говорит только теми фразами, что есть в его базе данных. Потом, если ты будешь говорить с ним каждый день, два-три месяца подряд, он накопит достаточно материала и начнёт составлять свои фразы.
– Так я всё-таки не понимаю: ему нравится, когда я его выключаю или нет?
– Вряд ли. Если он ассоциирует выключение со смертью…
– Ассоциирует? – Повторила Полина. – Ты всё-таки умный, Мишутка.
– Почему? – Засмущался мальчик.
– Я больше чем уверена, что больше половины твоих сверстников даже слова такого не знают. – И захлопнула крышку персональника. – Ладно, хватит на сегодня, – решила она. – Пойдем, что ли?
– Пойдём.
Совёнок остался включенным.
Пока они шли к выходу, Мишель пытался поддержать спутницу под руку, словно девочка в любой момент могла споткнуться.
