Текст книги "Кто стоял за спиной Сталина?"

⁷¹ Джунковский В. Ф.Воспоминания. Т. 1–2. М., 1997; Розенталь И. С.Страницы жизни генерала Джунковского // Кентавр. 1994. № 1. С. 90–113.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
КТО СТОЯЛ ЗА СПИНОЙ СТАЛИНА?

Посвященный в партийные тайны

В свое время Л. Д. Троцкий не только объявил И. В. Сталина «самой выдающейся посредственностью» ^{1} , но и попытался доказать, что вплоть до 1917 г. он представлял собой второстепенную политическую фигуру, приход которой к власти был связан не с его влиянием в партии, а с умением вести аппаратные интриги ^{2} .

Действительно, если к 1917 г. имя Л. Д. Троцкого было широко известно как внутри РСДРП, так и за ее пределами, причем не только в России, но и за рубежом, то имя И. В. Сталина пользовалось известностью в партийных кругах главным образом на Кавказе, за пределами которого его знал лишь очень узкий круг членов партии.

Однако Л. Д. Троцкий был совершенно не прав, пытаясь придать политическому восхождению И. В. Сталина на вершину власти характер неожиданного взлета и стремясь объяснить его только аппаратными интригами.

Чтобы убедиться в этом, вернемся назад и посмотрим еще раз, как до 1917 г. складывалась политическая карьера И. В. Сталина и от чего она зависела.

* * *

Когда летом 1898 г. И. В. Сталин стал членом Тифлисской организации РСДРП, она насчитывала в своих рядах всего несколько десятков человек. Ее деятельность сводилась только к пропаганде и не выходила за рамки отдельных рабочих кружков, руководителями которых являлась еще более малочисленная группа интеллигентов, совмещавших свою нелегальную деятельность с легальной.

И. В. Сталин был едва ли не первым, кто изъявил готовность полностью сосредоточиться на нелегальной работе и стать профессиональным революционером. С таким предложением в конце 1898 г. он обратился к тогдашнему лидеру Тифлисской организации РСДРП Н. Н. Жордании, но не встретил с его стороны поддержки. Позднее Н. Н. Жордания объяснял это недостаточной марксистской подготовкой семинариста И. В. Джугашвили ^{3} .

Прошло немногим более года. В 1900 г. тифлисские социал-демократы переходят к активным действиям, которые, как и следовало ожидать, вызвали ответные меры со стороны жандармов. Под угрозой ареста в начале этого года перешел на нелегальное положение Л. Кецховели. Весной 1901 г., тоже спасаясь от ареста, на нелегальное положение вынужден был перейти И. В. Сталин. Л. Кецховели перебрался в Баку, И. В. Сталин остался в Тифлисе. Так внутри социал-демократического движения на Кавказе появились первые профессиональные революционеры, для которых революционная деятельность становится не только смыслом жизни, но и источником существования.

Почему же И. В. Сталин как профессиональный революционер оказался невостребован местной организацией РСДРП в конце 1898 г. и был востребованным в 1901 г.? Ответ на этот вопрос нужно искать не в том, что к этому времени он достиг необходимого уровня марксистской подготовки, а в том, что внутри социал-демократического движения на Кавказе появилась потребность в профессиональных революционерах.

Если первоначально Тифлисская организация РСДРП представляла собой объединение нескольких пропагандистских кружков, то в 1900–1901 гг. произошло ее превращение в боевую политическую организацию. Расширились ее ряды, от устной пропаганды она перешла к печатной (издание листовок), началась организация митингов, демонстраций и забастовок. Происходит деление организованных рабочих на изолированные друг от друга кружки ^{4} , появляются конспиративные квартиры ^{5} , входят в употребление партийные клички, пароли и шифры ^{6} .

Одновременно с этим предпринимаются усилия, направленные на создание партийной разведки и контрразведки. Характеризуя трудности, с которыми приходилось сталкиваться органам политического сыска на Кавказе, ротмистр В. Н. Лавров сообщал 18 декабря 1902 г. в Департамент полиции, что одна из них – «это существование со стороны наблюдаемых (в данном случае социал-демократов. – А.О.) своего розыска и наблюдения. Самым вредным агентом такого наблюдения ранее был замечен привлеченный в начале нынешнего года к дознанию Михаил Гурешидзе; затем появился без определенных занятий почти неграмотный дворянин Дмитрий Пурцеладзе, в настоящее время в Тифлисе также существует какая-то невыясненная личность, ежедневно прогуливающаяся с очевидной целью наблюдения на углу Михайловской и Кирочной улиц (т. е. у здания Тифлисского розыскного отделения. – А.О.). В Баку роль наблюдательного агента несет рабочий Рожден Гогичилидзе» ^{7} .

Прокатившаяся в начале 1901 г. волна арестов вызвала внутри Тифлисской организации РСДРП реакцию возмущения жандармами, под влиянием чего появилась идея расправы с ротмистром В. Н. Лавровым, занимавшим пост помощника начальника Тифлисского ГЖУ. И хотя этому замыслу не суждено было осуществиться, его возникновение можно рассматривать как первый известный нам симптом зарождения террористического направления внутри грузинской социал-демократии. О том, что в данном случае можно говорить не о настроениях, а именно о зарождении подобного направления, свидетельствует то, что в этом же году недовольство управляющим Закавказской железной дороги инженером Веденеевым привело к организации покушения на него.

В истории с этим покушением много неясного. Никаких данных о том, что оно было санкционировано Тифлисским комитетом РСДРП, нет ^{8} . Но есть воспоминания, из которых явствует, что в его подготовке и осуществлении участвовали члены социал-демократического кружка, который до отъезда в Ригу возглавлял С. Г. Шаумян ^{9} , а одним из участников покушения был Георгий Давидович Ртвеладзе ^{10} .

По воспоминаниям Елизаветы Адамовны Есаянц (р. 1882), которая тоже была причастна к этому покушению, его подготовка началась не позднее 23 декабря 1901 г. ^{11} , а совершено оно было 3 января 1902 г. ^{12} «Около 10 час. вечера, – телеграфировал в этот день Е. П. Дебиль в Петербург, – произведено покушение на жизнь начальника железной дороги Веденеева, выстрелом окно ранен правый бок» ^{13} . 6 января 1902 г. Веденеев скончался ^{14} .

Примерно тогда же (не ранее 1900 г. – не позднее 1902 г.) от руки Георгия Захаровича Лелашвили пали два филера Бакинского ГЖУ ^{15} . Перебравшись из Баку в Батум, Г. З. Лелашвили принял участие в убийстве рабочего, заподозренного в провокации ^{16} . По другим данным, в конце 1901 – начале 1902 г. в Батуме по обвинению в провокации были убиты двое рабочих ^{17} . По возвращении в Тифлис Г. З. Лелашвили был арестован, но через полтора месяца освобожден. По выходе на свободу в том же 1902 г. он совершил покушение на секретного сотрудника Тифлисского ГЖУ рабочего Сергея Старостенко. Г. З. Лелашвили пытался зарубить его топором ^{18} . По некоторым данным, в Батуме подобная организация возникла в конце 1901 г. при участии А. Цулукидзе ^{19} .

Все это вместе взятое свидетельствует о зарождении в 1901–1902 гг. террористического направления в грузинской социал-демократии. К первым его проявлениям в Баку и Тифлисе И. В. Сталин не имел отношения, но расправа с батумскими рабочими, заподозренными в провокации, вряд ли могла произойти без его ведома.

Если руководство рабочим кружком самообразовательного или же пропагандистского характера требовало от его руководителя лишь нескольких часов в неделю и по этой причине он без особого труда мог сочетать свою нелегальную деятельность с легальной, то переход от устной пропаганды к печатной, начало активных действий и связанное с этим изменение характера Тифлисской организации РСДРП имели своим, следствием расширение нелегальной деятельности, осложняли сочетание легальной и нелегальной деятельности и порождали потребность в людях, которые могли бы полностью сосредоточиться на подпольной работе.

К этому необходимо добавить, что до тех пор, пока Тифлисская организация РСДРП была невелика, она не только не нуждалась в профессиональных революционерах, но и не могла их содержать.

Очевидно и другое. Если рабочие кружки, в которых велись общеобразовательные занятия или же революционная пропаганда, могли ограничиваться нерегулярным сбором денег для приобретения необходимой литературы, то начало печатной пропаганды, переход к активным наступательным действиям (особенно к организации забастовок), появление конспиративных квартир и профессиональных революционеров были невозможны без существования более или менее постоянного источника финансирования.

Значит, переход Тифлисской организации РСДРП к активным действиям в 1900–1901 гг. и превращение ее в боевую политическую организацию были связаны с притоком денежных средств.

Когда и как в Тифлисской организации РСДРП появились регулярно собираемые членские взносы, еще требует выяснения. Самые ранние сведения на этот счет, которые пока удалось обнаружить, относятся к 1898 г. В одном из кружков, который вел И. В. Джугашвили, подобные взносы составляли 2 % от заработка рабочего ^{20} . Что же касается общепартийной кассы, то она возникла не позднее 1900–1901 гг. ^{21} Некоторое представление о ней дает отчет кассы, обнаруженный в ноябре 1901 г. у Константина Ивановича Хомерики. На конец этого года в ней числилось 1500 руб. ^{22} .

Даже эта сумма свидетельствует, что уже в 1901 г. денежные поступления в Тифлисской организации РСДРП состояли не только из членских взносов, но и из частных пожертвований. Что здесь было первичным: расширение рядов партийной организации или приток средств со стороны, сказать трудно. Но так как партийные расходы возрастали быстрее, чем расширялись партийные ряды, есть основания предполагать, что происходило сокращение роли членских взносов и возрастание роли частных пожертвований. Выше уже приводились данные, из которых явствует, что в 1904 г. в Баку членские взносы составляли лишь около 10 % всех денежных поступлений.

Следовательно, и переход Тифлисской организации РСДРП к активным действиям, и изменение принципов ее построения, и появление в ней профессиональных революционеров происходили одновременно с притоком денежных средств извне. Это значит, что произошедшее в начале 900-х гг. оживление социал-демократического движения было связано не только с ухудшением материального положения рабочего класса, но и с его поддержкой другими слоями общества, заинтересованными в развитии этого движения.

Для понимания характера этой поддержки необходимо учитывать, что и приток денежных средств, и расширение рабочего движения на Кавказе характеризовались перерастанием экономической борьбы рабочих в борьбу политическую. Это дает основание предполагать, что первые кредиторы рабочего движения были заинтересованы прежде всего в достижении определенных политических целей. Показательно, что именно в это время поднимает голову либерально-национальная оппозиция, которая нуждалась в союзниках и по этой причине была заинтересована в расширении рядов РСДРП.

В связи с этим особое значение имеет следующее свидетельство Г. А. Караджева: «В первые годы рабочего социал-демократического движения и организационного строительства партии в Тифлисе, – признавался он, – существовал не один, а два комитета. В состав первого входили как „инородцы“ социал-демократы, так и грузины, следовательно, он был составлен интернационально. Второй же комитет состоял исключительно из грузин, т. е. по своему составу он был национальным; причем в нем преобладающее влияние имели месамедисты и „квалисты“, они же диктовали свою волю остальным членам» ^{23} .

Характеризуя взаимоотношения между двумя этими комитетами, Г. А. Караджев писал: «Когда в 1900 г. в Тифлисский социал-демократический комитет вошли новые элементы – русские, армяне, и руководящая роль перешла к большинству „инородцев“ (из числа 6–7 членов двое были грузины), то „национальный“ комитет неистовствовал, прибегал к саботажу, ко всякого рода придиркам, создавал всевозможные препятствия к правильному функционированию социал-демократического комитета. Это положение очень напоминало „нижнюю“ и „верхнюю“ палаты Англии. Очень часто решения „нижней“ палаты (социал-демократический комитет) кассировались „верхней“ палатой лордов (грузинский национальный комитет), представители „палаты лордов“ в социал-демократическом комитете получали указания и директивы, согласно которым объявляли veto в тех случаях, когда вопросы решались не в духе грузинского собрания. Иногда единогласно принятое решение по тому или иному вопросу не санкционировалось, возвращалось обратно с требованием перерешить его. Это „национальное“ собрание, о существовании которого „инородцы“ узнали только позднее, играло странно таинственную роль. Для характеристики всей дальнейшей политической деятельности большинства вожаков грузинской рабочей демократии, еще более деятельности последних лет, это пресловутое „грузинское национальное собрание“ представляет замечательную историческую иллюстрацию» ^{24} .

Что же позволяло «грузинскому национальному комитету» играть подобную роль, а «социал-демократический комитет» заставляло идти ему на уступки, когда их позиции расходились? Ответ на этот вопрос может быть только один – материальная зависимость «социал-демократического комитета» от «грузинского национального». Но в таком случае получается, что Тифлисский комитет РСДРП фактически не являлся самостоятельным и его деятельность во многом зависела от «национального комитета».

Как утверждал Г. Караджев, в 1900 г. в «национальном комитете» главную роль играли месамедисты и квалисты. Это значит, что нити к нему вели через редакцию газеты «Квали», в которую входили Н. Жордания, Ф. Махарадзе, И. Хаситашвили (секретарь), В. Чичинадзе, Н. Элиава и некоторые другие ^{25} . О том, что редакция «Квали» вплоть до арестов 1901 г. играла роль руководящего центра Тифлисской организации РСДРП, свидетельствуют и документы ^{26} . Однако здесь возникают два вопроса.

Во-первых, в 1904 г. «Квали» прекратила свое существование ^{27} . Между тем Г. Караджев утверждал, что «грузинский национальный комитет» продолжал существовать вплоть до «самого последнего времени», т. е. до начала 20-х гг.

А во-вторых, если принять во внимание воспоминания Г. А. Караджева, получается, что начавшаяся в 1899–1900 гг. борьба между «стариками» и «молодыми» внутри Тифлисской организации РСДРП в значительной степени была связана со стремлением части организации выйти из-под контроля редакции «Квали», а следовательно, и «национального комитета». И победа «молодых» означала или радикализацию позиций этого комитета, или же то, что «молодые» получили материальную поддержку из каких-то других источников, заинтересованных в более активной деятельности кавказских социал-демократов.

Поскольку первоначально И. В. Сталин был единственным профессиональным революционером в Тифлисской организации РСДРП, именно на его плечи прежде всего должен был лечь целый ряд новых обязанностей, которые возникали в руководстве организацией в связи с переходом ее к активным действиям.

Мы видим его среди лиц, обслуживавших в 1900 г. первый мимеограф. Он играл важную роль в подготовке первомайской демонстрации 1901 г. В 1901 г. при его участии возникла подпольная типография Тифлисской организации РСДРП на Лоткинской улице. С ним и С. Джибладзе в это же время вел через А. Енукидзе переговоры о создании типографии в Баку Л. Кецховели ^{28} . Он, И. В. Сталин, принимал участие в создании первой нелегальной газеты на грузинском языке «Брдзола» («Борьба») ^{29} и был близок к М. Гурешидзе, на которого была возложена организация партийной разведки.

Это дает основание думать, что И. В. Сталин имел самое непосредственное отношение к тем переменам в деятельности Тифлисской организации РСДРП, которые произошли в 1900–1901 гг. В результате он, еще совсем недавно рядовой член организации, постепенно превращается в одного из ее руководителей. Изменение его статуса было закреплено 11 ноября 1901 г., когда его избрали в состав Тифлисского комитета РСДРП.

Если в Тифлисе И. В. Сталин был одним из членов комитета, то с переездом в Батум стал руководителем местной социал-демократической организации.

Столкнувшись с некоторыми трудностями в поисках заработка, первоначально он вынужден был искать уроки, а затем устраиваться на работу. Но уже через месяц после приезда ему удалось найти средства для существования, и он снова переходит на положение профессионального революционера.

Более того, ему удалось изыскать средства не только для себя. По воспоминаниям Д. Вадачкория, уже во время забастовки рабочих завода Манташева, которая происходила с 31 января по 17 февраля 1902 г., бастовавшим выдавалась денежная помощь ^{30} . Кроме того, были получены средства, позволившие в начале марта 1902 г. организовать нелегальную типографию. Это касается расходов, связанных с приобретением печатного станка, шрифта, краски, бумаги, их доставки из Тифлиса в Батум, переезда типографии с одного места на другое, содержанием наборщика Георгия Годзиева и т. д.

Откуда же у только-только возникшей организации появились деньги? По воспоминаниям Османа Гургенидзе, вскоре после приезда в Батум И. В. Сталин выступил с предложением организовать забастовочный фонд, после чего среди рабочих начался сбор. И это позволило во время забастовок оказывать наиболее нуждающимся рабочим материальную помощь ^{31} .

Сам факт создания подобного фонда не вызывает сомнения. Но сомнительно, чтобы за один-два месяца те несколько десятков рабочих, которых И. В. Джугашвили удалось объединить вокруг себя в декабре 1901 – январе 1902 г., могли за счет собственных взносов, которые, по утверждению И. М. Дарахвелидзе, составляли 20 коп. с человека ^{32} , создать сколько-нибудь значительный денежный фонд на случай забастовки.

Еще более сомнительно, что за счет этих взносов можно было организовать типографию, содержать И. В. Джугашвили, а затем пригласить ему на помощь Г. Годзиева. Кроме Г. Годзиева И. В. Сталин приглашал в Батум для нелегальной работы С. А. Тер-Петросяна ^{33} , а когда он сам был арестован, его мать получила предложение переселиться в Батум на партийное содержание ^{34} . Следовательно, почти с самого начала у Батумской организации РСДРП появились денежные поступления извне.

Один из источников нам известен. В январе – апреле 1902 г. И. В. Сталин жил за счет тех средств, которые ему выдавали руководители воскресной школы ^{35} . Причем они финансировали не только его лично. «С Сосо Джугашвили, – вспоминал племянник Исидора Рамишвили Иван, – мы установили связь через рабочего Котия Канделаки (впоследствии члена Государственной Думы), который часто приходил к моему дяде, навещал и меня и которому я передавал деньги, собранные в пользу рабочих» ^{36} .

Таким образом, если в Тифлисе одним из каналов поступления денежных средств могла быть редакция газеты «Квали», то в Батуме роль подобной передаточной инстанции играли руководители воскресной школы. Это значит, что и содержание И. В. Сталина как профессионального революционера, и те забастовки в Батуме, к организации и руководству которыми он был причастен, и появление здесь нелегальной типографии – все это через руководителей воскресной школы финансировалось определенной частью батумского общества.

Деньги в кассу Батумской организации РСДРП поступали и из других источников. В этой связи особого внимания заслуживает директор завода Ротшильда Франц Францевич Гьюн, который почти сразу же после своего появления в Батуме попал в поле зрения жандармов ^{37} .

«В связи с похоронами С. Ломджария, – писал грузинский историк И. С. Чулок, – батумская жандармерия отметила один любопытный факт: явное сочувствие рабочим со стороны нового директора завода Ротшильда француза Ф. Гьюна. Начальник Батумского охранного пункта ротмистр Рожанов доносил начальству, что Ф. Гьюн приблизил к себе покойного С. Ломджария, выдал на его похороны более 400 руб., назначил пенсию жене и отцу Ломджария. Жандармерия отметила, что Ф. Гьюн всегда знал о готовящихся беспорядках, помогал рабочим деньгами из кассы завода, взял на работу С. Ломджария и К. Калантарова, когда те были выпущены из тюрьмы, и выдал С. Ломджария около 3000 руб. Ф. Гьюн никогда не передавал властям прокламаций, обнаруживаемых на заводе» ^{38} .

Итак, оказывается, Ф. Гьюн не только «знал о готовящихся беспорядках», но и «помогал рабочим деньгами из кассы завода», а лично С. Ломджария выдал «около 3000 руб.». Что же полезного для возглавляемого Ф. Гьюном завода сделал С. Ломджария, чтобы получить такое вознаграждение?

Ф. Ф. Гьюн мог не знать, что на квартире его приказчика некоторое время проживал И. В. Сталин, а затем находилась подпольная типография, но ему хорошо было известно, что С. Ломджария принимал активное участие в организации забастовок на заводе Ротшильда и именно по этой причине был арестован. Если же, несмотря на это, Ф. Гьюн не только не уволил С. Ломджарию (а ведь им было рассчитано около 400 рабочих), но и выдал ему столь крупную сумму, это может означать только одно: то, что делал С. Ломджария, не только не противоречило интересам Ф. Гьюна, а даже, наоборот, соответствовало им.

Ф. Ф. Гьюн был французским подданным. Значит, в рабочем движении 1902 г. в Батуме определенную роль играли «французские деньги». В связи с этим необходимо обратить внимание на то, что первые сведения об иностранных деньгах в рабочем движении. Кавказа относятся еще к 1900 г., когда забастовали рабочие Главных мастерских Закавказской железной дороги.

Из агентурного сообщения: «По секретным данным установлено, что забастовочный комитет имеет маленькую типографию, а также товарищеский фонд, откуда получают помощь нуждающиеся забастовщики, а также семьи арестованных», установлено также, «что забастовщики получают помощь деньгами, а между агитаторами имеются приезжие из других мест, и что денежная помощь идет из-за границы с политической целью» ^{39} .

Это наводит на мысль о том, что и поворот Тифлисской организации РСДРП к активным действиям, и превращение ее в боевую политическую организацию были связаны с притоком средств как со стороны радикально настроенной части состоятельного общества на Кавказе, так и со стороны иностранных фирм [101]

[Закрыть].

В 1904 г. после возвращения из сибирской ссылки И. В. Сталин был введен в состав Имеретино-Мингрельского комитета РСДРП. На первый взгляд это означало понижение его статуса по сравнению с тем, который до этого он имел в Батумской организации РСДРП. Однако если деятельность Батумской организации в основном ограничивалась пределами города, то деятельность Имеретино-Мингрельского комитета распространялась на всю Кутаисскую губернию. Поэтому в действительности включение И. В. Сталина в состав этого комитета означало превращение его из партийного работника городского масштаба в партийного работника губернского масштаба.