Текст книги "Кто стоял за спиной Сталина?"
Автор книги: Александр Островский
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 64 страниц)
28 января 1940 г. последовало следующее распоряжение директора ИМЭЛ М. Б. Митина:
«1. Выделить из Сектора Ленина в качестве самостоятельной единицы, непосредственно подчиненной дирекции, – Кабинет произведений И. В. Сталина.
2. Назначить заведующим Кабинетом с 29 января 1940 г. тов. Мочалова по совместительству с работой в редакции журнала „Пролетарская революция“.
3. Поручить тов. Мочалову в 5-дневный срок представить дирекции предложения о составе работников Кабинета произведений И. В. Сталина и план его работы» {54} .
9 марта были утверждены штаты этого кабинета. Его сотрудниками стали шесть человек: Ш. Н. Манучарьянц – хранитель фондов, С. М. Познер – старший научный сотрудник, В. И. Жаркова – старший научный сотрудник, В. П. Бровкина – младший научный сотрудник, А. Ф. Бессонова – младший научный сотрудник и Е. М. Смирнова – научно-вспомогательный сотрудник с обязанностями секретаря и библиотекаря кабинета {55} .
В апреле 1940 г. перед Кабинетом произведений И. В. Сталина в качестве первоочередных были поставлены следующие задачи: а) выявление опубликованных произведений И. В. Сталина, документов и воспоминаний о нем и составление их библиографии; б) собирание всех опубликованных им произведений и всех посвященных ему публикаций; в) изучение его биографии и составление биохроники его жизни и деятельности; г) подготовка публикаций об И. В. Сталине {56} .
В соответствии с этим в августе 1940 г. Кабинет приступил к подготовке Собрания сочинений И. В. Сталина {57} . Начавшаяся вскоре Великая Отечественная война существенно осложнила решение названных выше задач, однако работа над Собранием сочинений все-таки продолжалась, и 26 декабря 1944 г. директор ИМЭЛ В. Кружков сообщил секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову: «Институт Маркса – Энгельса – Ленина подготовил макеты первого и второго томов Сочинений И. В. Сталина, которые представлены Вам на рассмотрение» {58} . В 1946 г. они появились в печати {59} .
Одновременно продолжалась работа над пополнением хроники жизни и деятельности И. В. Сталина, которая в 1947 г. насчитывала уже свыше 6 тыс. дат {60} . Частично ее материалы были опубликованы в приложении к отдельным томам его сочинений {61} .
Появился замысел написания его «полной», или «научной», биографии {62} . В проекте перспективного плана Сектора произведений И. В. Сталина (так к этому времени стал называться Кабинет) на 1946–1950 гг. «составление научной биографии И. В. Сталина (в 40 печатных листах)» рассматривалось как «основной вид научно-исследовательской работы» на этот период {63} .
Из сохранившихся материалов явствует, что в 1946–1947 гг. уже существовал авторский коллектив, имелся план-проспект такой биографии, были написаны отдельные ее главы {64} . Но «скромность» вождя победила и на этот раз. Его «научная биография» так и не появилась. Вместо этого в 1947 г. увидело свет второе, переработанное издание «Краткой биографии» {65} .
При его подготовке И. В. Сталин собственноручно внес в свою биографию некоторые дополнения и изменения, в частности, количество арестов сократил с восьми до семи, ссылок – с семи до шести, побегов – с шести до пяти. Других изменений в хронику арестов, ссылок и побегов он не внес, а поэтому несоответствие между общими цифрами и конкретными датами на этот счет, приводимыми в «Краткой биографии», сохранилось {66} .
В 1953 г. И. В. Сталин умер. Вскоре после этого Сектор его произведений был ликвидирован, созданный им фонд документов закрыт для исследователей, «Краткая биография» изъята из обращения и отправлена в запасники. Подвергся «ревизии» Грузинский филиал ИМЭЛ {67} , прекратили существование все сталинские музеи за исключением Дома-музея в Гори. Фамилия И. В. Сталина стала исчезать со страниц печати. В энциклопедических изданиях его подробные биографии заменили лаконичные, выглаженные краткие биографические справки {68} . Через несколько десятилетий после смерти И. В. Сталина в нашей стране о его революционном прошлом знали еще меньше, чем при жизни.
В зеркале зарубежной печатиНо интерес к личности И. В. Сталина продолжал существовать как в СССР, так и за рубежом. И если в СССР поток публикаций о нем в 50-е гг. прекратился, за границей по-прежнему продолжали печататься как статьи, так и книги.
Первые статьи об И. В. Сталине появились здесь еще в 20-е гг. {1} , а в 1931 г. было издано сразу же несколько посвященных ему книг. Их авторами стали Стефен Граам {2} , Сергей Васильевич Дмитриевский {3} , Иосиф Иремашвили {4} , Исаак дон Левин {5} , Лев Нусбаум, выступивший под псевдонимом Эссад-бей {6} . За их публикациями последовали книги Христиана Виндеке {7} , Григория Беседовского {8} , Эмиля Людвига {9} , Бориса Суварина {10} , Анри Барбюса {11} , Ойгена Лиона {12} , Виктора Сержа {13} , Льва Троцкого {14} и т. д. Из довоенных работ наиболее полными и обстоятельными были книги Исаака Левина, Бориса Суварина и Льва Троцкого.
Все зарубежные публикации об И. В. Сталине можно разделить на две группы – про– и антисталинские. Последние явно преобладали. Просталинские публикации во многом следовали за официальной советской версией его биографии и имели апологетический характер. Антисталинские издания, наоборот, были проникнуты стремлением дискредитировать советского вождя, поэтому основное внимание в них уделялось негативным фактам из его биографии.
Авторы первых зарубежных книг об И. В. Сталине не имели доступа к архивным материалам, круг воспоминаний о нем, появившихся за границей, до сих пор остается небольшим, а многие воспоминания об И. В. Сталине, которые публиковались в СССР, оставались для заграничных исследователей или неизвестными, или же малодоступными. По этой причине первые зарубежные биографы И. В. Сталина вынуждены были ограничиваться лишь самым поверхностным описанием его жизненного пути, компенсируя нехватку фактического материала ходившими в эмигрантских кругах слухами, общими рассуждениями, весьма шаткими предположениями, а нередко просто домыслами. Особенно в этом отношении выделяется книга Эссад-бея (Льва Нусбаума).
С самого же начала складывания зарубежной сталинианы, уже на рубеже 20–30-х гг., в прессе появились сведения, будто бы в революционном прошлом вождя имеются какие-то «темные страницы». Так, в октябре 1929 г. парижская эмигрантская газета «Дни», которую редактировал А. Ф. Керенский, опубликовала сообщение, будто бы лидеры «правой оппозиции» М. П. Томский и Н. А. Угланов располагали документами, компрометирующими революционную карьеру И. В. Сталина {15} .
Имеются сведения, что «в январе 1931 года тот же корреспондент газеты „Дни“ вновь сообщил о циркулирующих в Москве слухах относительно прошлого Сталина», причем «в сообщении говорилось, что Феликс Дзержинский, основатель ЧК, перед самой смертью получил в свое распоряжение документы, доказывавшие, что Сталин был шпионом охранки, и передал их Томскому. Последний, в свою очередь, дал их на хранение Ворошилову» {16} .
К середине 30-х гг. слух о связях И. В. Сталина с царской охранкой материализовался в виде «документа», о котором уже шла речь ранее и который позднее получил название «письма Еремина». Возникновение слухов о нем относится к 1934 г. {17} , но, как отмечал в июне 1956 г. на страницах журнала «Est & Quest» Ришар Врага, «впервые он появился на информационном рынке в 1936–1937 гг. Находился он тогда в руках целого ряда русских эмигрантов, связанных с двумя организациями – „Братства русской правды“ (в государствах Прибалтики) и „Союза русских фашистов“ (на Дальнем Востоке)», «одни утверждали, что этот „документ“ был сфабрикован в Риге бывшим агентом охранки Д., а другие – в Харбине людьми, связанными с разведывательными службами атамана Семенова.
Как бы то ни было, в 1937 г. была сделана попытка одновременной продажи этой фальшивки – на Дальнем Востоке японцам, а в Болгарии – немцам через бюро Розенберга при посредничестве лиц, связанных с „Внутренней линией“, тайной контрреволюционной организацией, ставшей наследницей „Треста“, другой русской организации того же толка. Японцы потребовали экспертизы разведывательных служб Японии, которые без труда установили фальшивку и даже ее источник. Немцы же обратились за консультацией к секретарю НТС (Национального трудового союза) г-ну М. А. Георгиевскому, который также установил источник фальшивки».
«В 1938 г. – говорится далее в статье Ришара Врага, – попытка продать этот „документ“ была сделана в Вене одним международным агентом, косвенно связанным с советскими разведывательными службами. Одновременно „документ“ появился в Париже, откуда он был предложен румынской разведке через второстепенного русского политика. Тогда же впервые возникло подозрение, что в продаже и публикации этого документа заинтересовано советское „агентство“, желавшее, по-видимому, таким образом дискредитировать информацию западных стран (в частности, Германии). Предполагали даже, что „документ“ был специально сфабрикован с явными ошибками и нелепостями, чтобы легче обнаружилась подделка… Согласно хорошо осведомленному источнику, эту фальшивку привез в Берлин друг генерала Скоблина некий капитан Фосс, у которого были налажены отношения с группой „русских фашистов“ во главе с Вонтсятским в Харбине – с одной стороны, а с другой – с „Внутренней линией“» {18} .
Первые попытки запустить в обращение версию о связях И. В. Сталина с царской охранкой не увенчались успехом. Она была встречена скептически даже его самыми непримиримыми политическими противниками.
Одним из немногих, кто готов был признать правдоподобность этой версии, являлся бывший лидер грузинских меньшевиков Ной Жордания. В 1936 г. на страницах издававшейся в эмиграции газеты «Брдзолис Кхма» («Эхо борьбы») он поделился воспоминаниями, в которых, не называя, правда, фамилии, привел следующее свидетельство одного из знакомых ему большевиков.
Когда из Тифлиса И. В. Сталин уехал в Баку, там у него возник конфликт с С. Г. Шаумяном. В разгаре борьбы между ними С. Г. Шаумяна арестовали. Через некоторое время знакомый Н. Н. Жордании встретил вышедшего из тюрьмы С. Г. Шаумяна, и тот заявил: «Я уверен, что Сталин донес полиции, имею доказательства <…>. У меня была конспиративная квартира, где я иногда ночевал. Адрес знал только Коба, больше никто. Когда меня арестовали, то прежде всего спросили о квартире <…> Кто же мог им сказать?» {19} .
С тех пор это свидетельство получило самое широкое распространение в антисталинской литературе. Между тем его несерьезность очевидна с первого взгляда. Мало ли каким образом охранке удалось установить существование конспиративной квартиры С. Г. Шаумяна. Например, с помощью наружного наблюдения. Но дело не только в этом. Если бы С. Г. Шаумян подозревал И. В. Сталина в связях с охранкой, это не могло бы не отразиться на их отношениях после освобождения С. Г. Шаумяна. Между тем у нас нет никаких данных о том, что эти отношения имели напряженный характер. А все, что пишется на этот счет, имеет совершенно бездоказательный характер и восходит к приведенному выше свидетельству Н. Жордании.
В годы Второй мировой войны интерес к личности И. В. Сталина усилился. Главным образом это касается стран антигитлеровской коалиции, где просталинская литература стала оттеснять антисталинскую на второй план {20} .
Но с началом «холодной войны» на Западе снова поднимается волна антисталинских публикаций. Именно тогда в стенах Государственного департамента США появилась идея вынести обвинения И. В. Сталина в связях с охранкой на страницы печати и в связи с этим возник интерес к «письму Еремина». Взвесив все «за» и «против», правительство США при жизни И. В. Сталина на подобный шаг не решилось {21} .
Это было сделано вскоре после его смерти.
18 апреля 1956 г. в Нью-Йорке состоялась пресс-конференция, на которой перед представителями печати выступила жившая в эмиграции дочь известного русского писателя Л. Н. Толстого Александра Львовна (1884–1979). Именно она и предала гласности упоминавшееся выше «письмо Еремина» {22} .
Из оглашенного текста явствовало, будто бы 12 июля 1913 г. заведующий Особым отделом Департамента полиции полковник Александр Михайлович Еремин «поставил в известность начальника Енисейского охранного отделения ротмистра Алексея Федоровича Железнякова» о том, что И. В. Сталин-Джугашвили с 1906 г. стал давать агентурные сведения по РСДРП, но после избрания его в 1912 г. членом ЦК партии от дальнейшего сотрудничества уклонился (фото 33) {23} .
В день проведения этой пресс-конференции вышел очередной номер американского журнала «Лайф», датированный, однако, 23 апреля. На его страницах впервые появилось в печати факсимиле этого «документа». Публикация сопровождалась статьей одного из первых биографов И. В. Сталина, И. Левина. Последний утверждал, что «письмо» было вывезено после Гражданской войны в Маньчжурию, оттуда попало в США в руки профессора-эмигранта М. П. Головачева, который передал его бывшему русскому послу Б. А. Бахметеву и еще двум русским эмигрантам, которые в 1947 г. ознакомили с ним И. Левина. Последний связался с бывшим жандармским генералом А. И. Спиридовичем и получил от него подтверждение подлинности этого документа {24} . Летом 1956 г. И. Левин опубликовал книгу «Великий секрет Сталина» и попытался в ней обосновать версию о связях И. В. Сталина с царской охранкой. Однако, несмотря на то что книга составляла более 100 страниц, никаких новых аргументов, кроме названных выше, он фактически не привел {25} .
Одновременно с «письмом Еремина» на страницах «Лайфа» появились воспоминания бывшего советского разведчика А. М. Орлова (настоящая фамилия – Фельбинг), из которых явствовало, будто бы в середине 30-х гг. его знакомый работник НКВД Штейн обнаружил в бывшем кабинете В. Р. Менжинского папку агентурных донесений И. В. Сталина, адресованных на имя вице-директора Департамента полиции С. Е. Виссарионова. С этим открытием Штейн познакомил своего бывшего начальника В. А. Балицкого, с 1934 по 1937 г. возглавлявшего НКВД Украины, тот – И. Э. Якира, а И. Э. Якир – М. Н. Тухачевского, Я. Б. Гамарника и др. Верхи армии стали готовить против И. В. Сталина заговор, он был раскрыт, что и явилось причиной возникновения так называемого дела Тухачевского {26} .
Невероятность «воспоминаний» А. М. Орлова настолько очевидна, что вопрос об их достоверности критиками версии о связях И. В. Сталина с царской охранкой даже не поднимался. Зато вокруг «письма Еремина» на страницах зарубежной прессы сразу же разгорелась бурная полемика. Ее материалы сравнительно недавно были собраны и опубликованы Ю. Фельштинским в книге «Был ли Сталин агентом охранки?» {27} .
Один из участников этой дискуссии, Г. Аронсон, обратил внимание на то, что в «письме Еремина» И. В. Джугашвили именуется Сталиным, хотя летом 1913 г. под этим литературным псевдонимом его почти никто не знал {28} , а также на то, что за месяц до «написания» письма, 11 июня 1913 г., А. М. Еремин был освобожден от должности заведующего Особым отделом Департамента полиции и назначен начальником Финляндского жандармского управления {29} .
Тогда же «письмо Еремина» было подвергнуто экспертизе сотрудником Нью-Йоркского университета, криминалистом по профессии, Мартином Тейтелем, который обратил внимание на несовпадение оформления этого письма с оформлением некоторых других документов, вышедших в это время из стен Особого отдела Департамента полиции, и поставил под сомнение подпись А. М. Еремина {30} .
Обнародование результатов экспертизы М. Тейтеля не понравилось правительству США, и Сенат начал специальное расследование, в результате которого было обращено внимание на ряд ошибок и неточностей, допущенных М. Тейтелем, но одно из главных его заключений о расхождении в оформлении «письма Еремина» и других документов Особого отдела Департамента полиции того же времени Сенату опровергнуть не удалось {31} .
В ходе развернувшейся полемики было приведено много неудачных аргументов как с одной, так и с другой стороны. Но подавляющее большинство историков встретило «письмо Еремина» скептически, и его подлинность вызвала большие сомнения. С тех пор за рубежом появилось много книг и статей о Сталине, но версия о его связях с царской охранкой не получила распространения {32} .
Одно из немногих исключений в этом отношении представляет лишь книга бывшего американского разведчика, дипломата и журналиста Эдварда Смита «Молодой Сталин» {33} . Э. Смит вынужден был признать сомнительность «письма Еремина», но без всяких доказательств предложил новую версию, согласно которой И. В. Сталин стал секретным сотрудником не в 1906 г., а после исключения из семинарии, в 1899 г. {34} .
Отказавшись от использования «письма Еремина», Э. Смит выдвинул некоторые новые «аргументы» в пользу версии о связях И. В. Сталина с охранкой. Так, обратив внимание на то, что в 1906 г. в протоколах IV (Стокгольмского) съезда РСДРП И. В. Сталин фигурирует под фамилией Иванович, а в стокгольмской гостинице он проживал под фамилией Виссарионович, Э. Смит сделал вывод о том, что в Стокгольме И. В. Сталин жил по паспорту, выданному ему не партией, а Департаментом полиции. Смехотворность этого «открытия», сделанного бывшим разведчиком, поражает. Иванович – это партийный псевдоним, а Виссарионович – фамилия для легального проживания. Но даже если бы было установлено, что И. В. Сталин имел два паспорта на обе названные выше фамилии, полицейское происхождение одного из них требовало бы доказательств, которые в книге Э. Смита отсутствуют {35} .
Столь же «убедительно» и другое его «научное открытие». Исходя из того, что в 1909 г. из сольвычегодской ссылки И. Джугашвили бежал в июне, а паспорт, с которым его задержали в 1910 г., был выдан в мае 1909 г., Э. Смит тоже сделал вывод о полицейском происхождении этого документа. Между тем, если И. В. Сталин использовал чужой паспорт, он мог быть выдан в любое время. Любую дату можно было поставить в паспорте и в том случае, если он являлся фальшивым {36} .
Подобный же характер имеют и другие аргументы, использованные Э. Э. Смитом.
С тех пор об И. В. Сталине за границей написано много книг. Однако никаких доказательств в пользу версии о его связях с царской охранкой зарубежным историкам привести не удалось. И все попытки возрождения этой версии связаны лишь с повторением тех «открытий», которые были сделаны Исааком Левиным и Эдвардом Смитом.
Наша современная сталинианаСразу же, как только «письмо Еремина» появилось в печати, Комитетом Государственной Безопасности при Совете Министров СССР была проведена его экспертиза, которая поставила под сомнение его подлинность (см. письмо председателя КГБ при СМ СССР Ивана Александровича Серова на имя секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева от 4 июня 1956 г. (фото 34)) {1} .
Но прошло пять лет, и именно тогда, когда страсти вокруг этого «документа» за границей стали утихать, его «оригинал» (еще один!) был «обнаружен» в СССР. «Открытие» сделал ныне покойный историк Георгий Анастасович Арутюнов. По его словам, этот «документ» он обнаружил в 1961 г. в Центральном государственном архиве Октябрьской революции {2} .
После того как об этом «открытии» в годы перестройки со страниц печати поведал его коллега, профессор Московского государственного института международных отношений Федор Дмитриевич Волков, 20 января 1995 г. я имел встречу с Г. А. Арутюновым. В беседе со мной он подтвердил изложенные Ф. Д. Волковым факты, а также заявил, что о сделанном «открытии» он сразу же поставил в известность ЦК КПСС, и тогда же, в начале 1960-х гг., был приглашен туда на совещание, специально посвященное вопросу о «письме Еремина».
Во время нашей встречи Г. А. Арутюнов не только не смог разыскать снятую им копию этого «документа», не только не дал ответа на вопрос о том, в каком виде (рукопись, машинопись, фото, ксерокс) она существовала у него, но и не сумел объяснить, где (в общем читальном зале, в архивохранилище или в спецхране ГАРФ) было сделано его «открытие» {3} .
Не исключено, что в начале 60-х гг. возможность использования «письма Еремина» в борьбе против культа личности И. В. Сталина действительно рассматривалась, а тем человеком, которому предполагалось доверить вынесение этой версии на страницы советской печати, был А. И. Солженицын. Основанием для такого предположения является то, что версия о связи И. В. Сталина с царской охранкой нашла отражение в романе А. И. Солженицына «В круге первом» {4} , вопрос о публикации которого на страницах журнала «Новый мир» решался летом 1964 г. {5} .
Однако осенью этого года Н. С. Хрущев был отправлен в отставку. После прихода к власти Л. И. Брежнева антисталинская кампания пошла на спад, а затем вообще прекратилась.
Правда, пришедший в 1967 г. к руководству КГБ СССР Ю. В. Андропов одобрил работу Р. А. Медведева над книгой о сталинизме, начатой им еще в 1962 г. Работа продолжалась до 1971 г., после чего рукопись книги была переправлена за границу и там опубликована в 1971–1972 гг. {6} Примерно тогда же в Москве была написана книга А. В. Антонова-Овсеенко «Портрет тирана», в 1980 г. она тоже увидела свет за границей {7} .
В самом Советском Союзе публикации об И. В. Сталине снова появились только с началом перестройки, когда поднялась новая волна антисталинской кампании {8} . Особую остроту ей на этот раз придала реанимация версии о связях И. В. Сталина с царской охранкой. Главную роль в данном случае сыграло уже упоминавшееся «открытие» Г. А. Арутюнова. Если верить ему, о нем он последовательно информировал Л. И. Брежнева, Ю. В. Андропова, К. У. Черненко и М. С. Горбачева {9} .
Попытка проверить это свидетельство привела к тому, что в бывшем Центральном партийном архиве Института марксизма-ленинизма (ЦПА ИМЛ) при ЦК КПСС удалось обнаружить письмо Г. А. Арутюнова, адресованное им в ЦК КПСС. Письмо написано на обычном листе писчей бумаги (формат А4) синими чернилами:
«ЦК КПСС. Считаю своим партийным долгом передать Вам некоторые документы о Сталине. Член КПСС с 1932 г., участник Отечественной войны, ветеран труда, доктор исторических наук, профессор Арутюнов Георгий Анастасович». Далее были указаны его адрес и домашний телефон {10} .
Автор письма хорошо знал, что такое ЦК КПСС, поэтому вряд ли направил бы туда письмо, не отпечатанное на машинке. Обычно адрес организации, в которую направляется письмо, пишется с правой стороны. Это хорошо было известно Г. А. Арутюнову. В данном случае адрес написан слева с красной строки. Складывается впечатление, что автор писал письмо под диктовку. Оно не датировано. Но на нем имеется штамп, по всей видимости, Общего отдела ЦК КПСС: «Прием почты. 1 июля 1986 г.».
Это значит, что идеологическая операция под названием «Сталин – агент охранки» была начата ЦК КПСС и КГБ СССР сразу же после XXVI съезда КПСС, когда Общий отдел возглавлял Анатолий Иванович Лукьянов {11} .
4 февраля 1987 г., через несколько дней после знаменитого Пленума ЦК КПСС, состоявшегося 27–28 января того же года, письмо Г. А. Арутюнова и присланные им документы из ЦК КПСС (на 16 листах) были направлены заместителем заведующего Общим отделом ЦК КПСС И. Кириченко «согласно договоренности» директору ИМЛ при ЦК КПСС Г. Л. Смирнову {12} .
К сопроводительному письму И. Кириченко приколоты две записочки: одна была адресована Г. Л. Смирновым в Центральный партийный архив ИМЛ: «Тов. Антонюку Д. И. Возможно ли что-нибудь ответить автору? Смирнов. 10 февраля 1987», вторая (без даты) исходила от Д. И. Антонюка: «Срочно. Тов. Амиантову Ю. Н. Прошу поговорить. Ответ автору письма. Антонюк» {13} .
Письмо, направленное ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС 23 февраля 1987 г. на имя Г. А. Арутюнова, частично опубликовано Ф. Д. Волковым. Вот его полный текст:
«Т. Арутюнову Г. А. Москва, ул. Вавилова, д. 72, кв. 42. Уважаемый Георгий Анастасович! Сообщаем, что переданные Вами в ЦК КПСС материалы – копия воспоминаний О. Г. Шатуновской „В дни Бакинской коммуны“ (10 листов), копии документов-выписок, касающихся Сталина (5 листов), поступили на хранение в ЦПА ИМЛ при ЦК КПСС. Примите нашу благодарность и наилучшие пожелания. Зам. директора Д. Антонюк. 19 февраля 1987 г.», исходящий номер № 241–1 от 23 февраля 1987 г. {14} (выделенная часть текста Ф. Д. Волковым при публикации была опущена).
В левом углу письма И. Кириченко имеются две пометки: «Тов. Амиантову Ю. Н. Прошу оформить и сдать на секретное хранение.
12 февраля 1987 г. Антонюк» и отметка о выполнении этого распоряжения («По книге поступлений № 6884 от 9 марта 1987 г. Ф. 558»), свидетельствующая о передаче «документов» Г. А. Арутюнова в личный фонд И. В. Сталина {15} . Первоначально они были включены в опись № 2, затем перемещены в опись № 4 {16} .
Знакомство с материалами Г. А. Арутюнова показывает, что в воспоминаниях О. Шатуновской (они датированы 28 марта 1986 г.) нет ни слова об И. В. Сталине, а «документы-выписки» представляют собой машинописную копию «письма Еремина», опубликованного на страницах журнала «Лайф», и аннотации на другие известные Г. А. Арутюнову материалы об И. В. Сталине без указания их местонахождения {17} .
Передача «письма Еремина» из Общего отдела ЦК КПСС в ЦПА ИМЛ означала его открытие для исследователей. И, видимо, неслучайно именно в 1987 г. в нашей стране стали циркулировать слухи о связях И. В. Сталина с царской охранкой. Тогда же эта версия появилась на страницах печати. Насколько удалось установить, первым этот вопрос был затронут журналистом Г. Павловским в его беседе с историком М. Я. Гефтером, опубликованной в журнале «Век XX и мир». «Разве от того, что мы окрестим Сталина „агентом охранки“, – спрашивал М. Я. Гефтер, – мы поймем, что влекло к нему Платонова, Булгакова, даже убитого им Мандельштама?» {18}
18 апреля 1988 г. к «письму Еремина» был допущен первый исследователь. Им стал историк Леонид Михайлович Спирин {19} .
По свидетельству Г. А. Арутюнова, именно в 1987–1988 гг. он предоставил текст «письма Еремина» в распоряжение писателя А. Адамовича {20} . Тогда же (не позднее весны – лета 1988 г.) текст этого «документа» стал ходить по рукам.
16 июня в газете «Советская культура» появилась статья журналиста А. Лазебникова, в которой И. В. Сталин почти прямо, но без доказательств обвинялся в связях с охранкой. Упоминая об одном из его побегов, автор восклицал: «Такой побег можно было совершить только с помощью властей» {21} .
К этому времени А. Адамович завершил работу по подготовке к печати главы «Дублер» из повести «Каратели». 5 августа 11-й номер журнала «Дружба народов» с этой главой был сдан в набор, 6 октября подписан к печати и в конце октября вышел в свет {22} . Я как подписчик получил его в Ленинграде перед 7 ноября 1988 г.
Складывается впечатление, что эта публикация была приурочена к открывшейся 29 октября подготовительной конференции по созданию общества «Мемориал», на которой уже упоминавшийся историк-международник Ф. Д. Волков открыто выступил с обвинениями И. В. Сталина в связях с охранкой, причем в качестве доказательства он ссылался на неопубликованные воспоминания О. Шатуновской и архивные «материалы», обнаруженные Г. А. Арутюновым: кроме «письма Еремина» им был приведен еще один «документ» – донесение секретного сотрудника Фикуса, хранящееся якобы в фонде Бакинского охранного отделения:
«Бакинскому охранному отделению.
Вчера заседал Бакинский комитет РСДРП. На нем присутствовал приехавший из центра Джугашвили – Сталин Иосиф Виссарионович, член Комитета Кузьма (Ст. Шаумян) и другие. Члены предъявили Джугашвили-Сталину обвинение, что он является провокатором, агентом охранки, что он похитил партийные деньги. На это Джугашвили-Сталин ответил взаимными обвинениями» {23} .
Что это очередная фальшивка, видно невооруженным глазом. Во-первых, фонд Бакинского охранного отделения, ликвидированного в 1913 г., до сих пор исследователям неизвестен, а в фонде Бакинского ГЖУ, куда в свое время были переданы материалы охранки, сейчас их нет {24} . Во-вторых, Кузьма – это партийная кличка не С. Г. Шаумяна, а рабочего С. Д. Сильдякова {25} . В-третьих, С. Д. Сильдяков покинул Баку в 1911 г. {26} , поэтому описанный выше эпизод мог иметь место не позднее ареста И. В. Сталина в марте 1910 г. Однако впервые И. В. Джугашвили использовал псевдоним Сталин только в 1913 г. {27} В-четвертых, в нашем распоряжении имеются агентурные донесения Фикуса за 1909–1910 гг., в которых И. В. Сталин фигурирует только под кличкой Коба, причем из переписки Бакинского охранного отделения с Департаментом полиции явствует, что вплоть до весны 1910 г. оно не могло установить его настоящую фамилию {28} .
20 ноября выступление Ф. Д. Волкова опубликовала газета «Забайкальский комсомолец» {29} . Почти одновременно с этим «письмо Еремина» появилось на страницах «Собеседника» (№ 46) {30} . 30 марта 1989 г. Г. А. Арутюнову и Ф. Д. Волкову предоставил свои страницы печатный орган Московского городского комитета КПСС «Московская правда» {31} , после чего эта публикация была перепечатана в дайджесте прессы «Страницы истории» {32} .
Пока можно только предполагать, знали ли организаторы и участники этой идеологической акции о публикации «письма Еремина» на страницах журнала «Лайф» и о той критической оценке, которая была дана этому «документу» за рубежом еще в 1956 г. Однако есть основания утверждать, что им с самого начала было известно, что это «письмо» – фальшивка.
17 ноября 1988 г. в зале ленинградского Дома политпросвещения состоялась встреча с сыном известного большевика, одного из руководителей Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде 1917 г. А. В. Антонова-Овсеенко. В своем выступлении он сообщил, что к этому времени сотрудниками ЦГАОР СССР уже была произведена экспертиза «письма Еремина» и установлено, что в журнале исходящих документов Особого отдела за 1913 г. под указанными в письме датой и номером оно не значится {33} .
Несмотря на это, а может быть, именно поэтому «письмо Еремина» появилось в печати, а через некоторое время увидела свет написанная З. И. Перегудовой совместно с Б. И. Каптеловым статья «Был ли Сталин агентом охранки?». Она была сдана в набор 6–9, а подписана к печати 23 марта 1989 г. {34} .
При подготовке этой статьи З. И. Перегудова и Б. И. Каптелов не знали об экспертизе «письма Еремина», произведенной в США еще в 1956 г., а также о результатах проверки его подлинности КГБ при СМ СССР, поэтому ими были повторены некоторые уже известные аргументы:
