Текст книги "Кто стоял за спиной Сталина?"
Автор книги: Александр Островский
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 41 (всего у книги 64 страниц)
О том, чем, вернувшись в Курейку, был занят И. В. Джугашвили, о чем он думал и что переживал, можно лишь предполагать. В этой связи показательно письмо, адресованное им 25 ноября жене С. Я. Аллилуева Ольге Евгеньевне. В этом письме он впервые просил не о деньгах и вещах, а о том, чтобы его не забывали. «Я, – писал И. В. Джугашвили, – буду доволен и тем, если время от времени будете присылать открытые письма с видами природы и прочее. В этом проклятом крае природа скудна до безобразия – летом река, зимой снег, это все, что дает здесь природа, и я до глупости истосковался по видам природы, хотя бы на бумаге» {1} .
Где именно И. В. Джугашвили встретил Новый 1915 г., мы не знаем. Известно лишь, что 3 января 1915 г. им было написано письмо в Петербург на имя Елены Николаевны Рудановской (урожденный Шнейерсон). Текст его нам неизвестен, и о нем мы знаем со слов самой Е. Н. Рудановской. «Сегодня, – писала она С. С. Спандаряну 6 февраля 1915 г., – получила письмо от Иосифа» {2} .
По свидетельству В. Швейцер, зимой 1914/1915 г. она вместе с С. Спандаряном посетила Курейку. «Мы, – вспоминала она, – пробыли у Иосифа Виссарионовича двое суток» и, забрав его с собой, вернулись в Монастырское {3} .
О времени этого визита можно судить на основании двух доверенностей, оформленных И. В. Джугашвили на получение посылок. Одна из них, датированная 24 февраля, была выписана на С. С. Спандаряна {4} , вторая, датированная 26 февраля, – на И. И. Кибирова. На последней из них тем же днем отмечено и получение посылки {5} . Это означает, что в этот день И. В. Джугашвили находился в селе Монастырском. Об этом же свидетельствует и письмо С. С. Спандаряна, датированное 27 февраля. В нем говорилось: «Сейчас Иосиф у меня гостит» {6} .
После этого И. В. Джугашвили опять вернулся в Курейку. И снова потянулись дни одиночества.
4 мая 1915 г., когда на Енисее началась навигация, из Красноярска в Туруханский край была отправлена очередная партия ссыльных. С нею в конце мая – начале июня в село Монастырское прибыл бывший народник, а позднее видный издатель Владимир Львович Бурцев. Из Монастырского его отправили для отбывания срока гласного надзора полиции в село Богучанское {7} . Можно не сомневаться, что когда И. В. Джугашвили стало известно о приезде В. Л. Бурцева, у него не могло не возникнуть желание встретиться с ним. Дело в том, что к этому времени последний получил широкую известность разоблачением провокаторов. Между тем неожиданное почти для всех исчезновение Р. В. Малиновского с политической сцены сопровождалось распространением слухов о его связях с охранкой.
Остается неизвестным, приезжал ли И. В. Джугашвили в Монастырское в начале навигации, но известно, что он находился здесь в середине лета 1915 г. В июле сюда прибыли сосланные на поселение члены большевистской фракции IV Государственной Думы: А. Е. Бадаев, М. К. Муранов, Г. И. Петровский, Ф. Самойлов, Н. Р. Шагов, а также Л. Б. Каменев и еще трое их сопроцессников (Воронин, Линде, Яковлев) {8} .
«Вскоре после нашего приезда, – вспоминал Ф. Самойлов, – в квартире Петровского и Каменева было устроено собрание всех находившихся там в ссылке большевиков, на котором были кроме нас, девяти сопроцессников, товарищи Я. М. Свердлов, К. Т. Новгородцева, Спандарян, его жена Вера Лазаревна, товарищ Масленников, Сергушова, приехавший специально на это собрание товарищ Сталин (из Курейки за 200 верст ниже села Монастырского), Филипп Голощекин (не помню откуда) и еще кто-то, всего около 18 человек» (фото 36 и 37) {9} . «На второй-третий день» после совещания И. В. Джугашвили уехал {10} . По свидетельству В. Л. Швейцер, он пробыл в селе Монастырском около недели {11} . По всей видимости, именно в это время («ранее 8 августа 1915 г.») В. И. Ленин получил его письмо, о содержании которого нам ничего пока не известно {12} .
Вернувшись в Курейку, И. В. Джугашвили вскоре снова появился в Монастырском. 20 августа 1915 г. С. С. Спандарян писал В. И. Ленину: «Иосиф шлет вам всем свой горячий привет» {13} . Через месяц, 28 сентября, в очередном письме за границу С. С. Спандарян отмечал: «Мы сейчас с Иосифом на расстоянии 150 верст друг от друга, но, должно быть, скоро, после окончания распутицы, увидимся, тогда напишем» {14} .
Осенью 1915 г. в Монастырское прибыла новая партия ссыльных, среди которых находился питерский рабочий Борис Иванович Иванов. От В. Л. Швейцер он узнал, что скоро в Монастырское показаться местному врачу должен приехать И. В. Джугашвили. По свидетельству Б. И. Иванова, И. В. Джугашвили прибыл по первому же санному пути в нартах, запряженных четырьмя собаками, в сопровождении местного охотника, появился в оленьем сакуе, в оленьих сапогах и оленьей шапке. Войдя в дом к С. С. Спандаряну, он поцеловал его в щеку, а В. Л. Швейцер два раза в губы. При этом, как живописал Б. И. Иванов, она оба раза вскрикивала: «Ах, Коба! Ах, Коба!» {15}.
На этот раз приезд И. В. Джугашвили в село Монастырское совпал с приездом сюда В. Л. Бурцева, который получил разрешение отбывать гласный надзор полиции в Твери {16} . Как вспоминала В. Л. Швейцер, перед отъездом его посетил И. В. Джугашвили и передал ему что-то для пересылки за границу {17} .
По всей видимости, этот приезд И. В. Джугашвили в село Монастырское имел место около 10 ноября, так как этим днем датировано его письмо за границу в большевистский центр:
«Дорогой друг! Наконец-то, получил ваше письмо. Думал было, что совсем забыли раба божьего – нет, оказывается, помните еще. Как живу? Чем занимаюсь? Живу неважно. Почти ничем не занимаюсь. Да и чем тут заняться при полном отсутствии или почти полном отсутствии серьезных книг? Что касается национального вопроса, не только „научных трудов“ по этому вопросу не имею (не считая Бауэра и пр.), но даже выходящих в Москве паршивых „Национальных проблем“ не могу выписать из-за недостатка денег. Вопросов и тем много в голове, а материалу – ни зги. Руки чешутся, а делать нечего. Спрашиваете о моих финансовых делах. Могу вам сказать, что ни в одной ссылке не приходилось жить так незавидно, как здесь. А почему вы об этом спрашиваете? Не завелись ли у вас случайно денежки и не думаете ли поделиться ими со мной? Что же, валяйте! Клянусь собакой, это было бы как нельзя более кстати. Адрес для денег тот же, что для писем, т. е. на Спандаряна.
А как вам нравится выходка Бельтова о „лягушках“? Не правда ли: старая, выжившая из ума баба, болтающая вздор о вещах для нее совершенно непостижимых.
Видел я летом Градова (Л. Б. Каменева. – А.О.) с компанией. Все они немножечко похожи на мокрых куриц. Ну, и „орлы“!..
Между прочим… Письмо ваше получил я в довольно оригинальном виде: строк десять зачеркнуто, строк восемь вырезано, а всего-то в письме не более тридцати строчек. Дела… Не пришлете ли чего-либо интересного на французском или на английском языке? Хотя бы по тому же национальному вопросу. Был бы очень благодарен. На этом кончаю. Желаю вам всем всего-всего хорошего. Ваш Джугашвили» {18} .
Летом 1915 г. вскоре после прибытия в Туруханский край члены большевистской фракции IV Государственной Думы и их сопроцессники были переведены в Енисейск и его уезд. По всей видимости, во время описываемого приезда И. В. Джугашвили в село Монастырское ему удалось получить их адреса, и в конце 1915 г., несмотря на данную им выше оценку, он вступил с ними в переписку. Позднее Г. И. Петровский утверждал, что в 1915–1916 гг. получил от И. В. Джугашвили два-три письма {19} .
Другим его адресатом стал Л. Б. Каменев. Сохранилось письмо И. В. Джугашвили к нему, направленное в Яланскую волость Енисейского уезда и датированное 5 февраля 1916 г.: «Здравствуй, дорогой друг. Писем я от тебя не получал никаких. В ответ на вопрос Григория о планах моей работы по национальному вопросу могу сказать следующее. Сейчас я пишу две большие статьи: 1) национальное движение в его развитии и 2) война и национальное движение. Если соединить в один сборник 1) мою брошюру „Марксизм и национальный вопрос“, 2) не вышедшую еще, но одобренную к печати большую статью „О культурно-национальной автономии“ (та самая, справку о которой ты наводил у Авилова),
3) постскриптум к предыдущей статье (черновик имеется у меня),
4) национальное движение в его развитии и 5) война и национальное движение – если, говорю, соединить все это в один сборник, то, быть может, получилась бы подходящая для упомянутого в твоем письме Сурену издательства книга по теории национального движения».
Далее в письме излагалась авторская концепция этой книги и его понимание национального вопроса. «У меня мало материала по национальному вопросу. Хотелось бы иметь хотя бы „Национальные проблемы“ с первого номера. Где их достанешь? Написал в Россию, но когда пришлют и пришлют ли вообще?» Далее И. В. Джугашвили обращался к Л. Б. Каменеву с просьбой передать это письмо В. И. Ленину {20} .
Многие ссыльные очень нуждались. Именно это толкнуло некоторых из них на ограбление кладовой фирменного магазина компании Ревельон, занимавшейся заготовкой пушнины в Туруханском крае. В кладовой-магазине хранились в основном сахар и пушнина. Заведовал магазином ссыльный большевик Мартын Тылок. Среди тех, кто был посвящен в это ограбление и принимал Участие в покупке сахара по бросовой цене, оказались В. Л. Швейцер и С. С. Спандарян. Когда начались допросы, ссыльный Иван Алексеевич Петухов подсказал приставу И. И. Кибирову, с чего следует начать поиски. После этого были произведены обыски, и грабителей нашли. Произошедшее событие раскололо ссыльных Туруханского края. Если одни поставили вопрос об объявлении И. А. Петухову бойкота, то другие выступили в его защиту. С. С. Спандарян был в числе первых, Я. М. Свердлов среди последних. Тогда сторонники бойкота И. А. Петухова потребовали созыва общего собрания ссыльных и включения в список бойкотируемых Я. М. Свердлова {21} .
«К этому обвинению Свердлова, – вспоминал Б. И. Иванов, – была выдвинута клеветническая версия о том, что он тесно связан с полицией по политическому сыску, что он разложился морально. Здесь имели место еще обвинения в том, что Свердлов дает уроки немецкого языка кому-то из полицейского управления [62]
[Закрыть]. К этому делу был пришит товарищ Свердлова Голощекин, который как зубной врач-дантист пломбировал зубы кому-то из полицейских и их женам» {22} .
Когда вопрос о созыве собрания был решен, Я. М. Свердлов и еще 8 человек (Б. Иванов, Филипп Голощекин, Денис Долбежкин, Сергушев, Валя Сергушева, Писарев, Булатов, Петухов) отказались участвовать в разбирательстве. Семь человек (по всей видимости, социал-демократы И. Владыкин, А. Масленников, С. Спандарян, В. Швейцер, анархисты Шахворостов, Хахалкин и пэпэсовец И. Пивон) проголосовали за осуждение Петухова {23} .
«Среди воздержавшихся при голосовании об исключении Петухова был Иосиф Джугашвили, свое воздержание он объяснил тем, что он считает, что надо было исключать обоих, т. е. Петухова и Свердлова» {24} .
Ожесточение среди ссыльных дошло до того, что через пять дней после возвращения И. В. Джугашвили в Курейку была сделана попытка избить Б. И. Иванова. Пострадал и подоспевший Ф. Голощекин. Во время этого конфликта у С. С. Спандаряна случился нервный припадок. «Через несколько дней он тяжело заболел. Кроме нервного расстройства у него появилась болезнь горла, шла кровь через горло» {25} .
В конце зимы И. В. Джугашвили снова появился в Монастырском. «Март в Туруханском крае, – писала В. Л. Швейцер, – был последним месяцем санной дороги, в апреле уже наступала распутица – бездорожье. Это бездорожье для Курейки продолжалось до середины мая, только тогда можно было на лодках переправиться по Енисею. Товарищ Сталин, чтобы успеть использовать дорогу до распутицы, приехал в 1916 г. в Монастырское. Нужно было переправить последнюю почту за границу и в центр России» {26} .
По всей видимости, во время этого приезда И. В. Джугашвили было отправлено в Швейцарию на имя Попова следующее письмо, датированное 25 февраля:
«Здравствуй, друг! Послал закрытое письмо. Посылаю открытку. Все это в ответ на твое письмо, где ты слишком уж много распространяешься о „науке“ и о „научных трудах“ всяких там „людей науки“, о национальном вопросе и пр. Кстати, напиши мне, пожалуйста, какова судьба статьи К. Сталина „О культурно-национальной автономии“, вышла ли она в печать, а может быть, и затерялась где-нибудь? Больше года добиваюсь и ничего не могу узнать. Пошли мне открытку с весточкой о статье. „Летопись“ читаешь? Что за мешанина, прости господи! Жму руку. Крепко. Горячий привет друзьям. Чем занимаюсь? Конечно, даром не сижу. Твой Иосиф» {27} .
К приезду И. В. Джугашвили болезнь С. С. Спандаряна зашла настолько далеко, что, как писала В. Л. Швейцер, на «семейном совете» было решено добиваться его перевода в другое, более благоприятное для его здоровья место {28} . В связи с этим 1 марта 1916 г. С. С. Спандарян направил депутату Государственной Думы Пападжанову телеграмму: «Нахожусь тяжелом положении, болен, невозможно жить Туруханском крае, могу добиться климатически лучшие условия, прошу исходатайствовать. Ссыльнопоселенец С. С. Спандарян» {29} .
Из Монастырского И. В. Джугашвили уехал не ранее 12 марта 1916 г. В этот день он вместе с группой товарищей (И. Владыкин, A. Масленников, И. Пивон, С. Спандарян, В. Швейцер) подписал письмо в редакцию журнала «Вопросы страхования» {30} .
Затем И. В. Джугашвили вернулся в Курейку. «Это, – отмечала B. Швейцер, – была его последняя встреча с Суреном Спандаряном» {31} .
Последний побег4 апреля Министерство юстиции направило енисейскому губернатору запрос по поводу прошения С. С. Спандаряна {1} и предложило прокурору Красноярского окружного суда произвести его медицинское освидетельствование {2} . 26 апреля губернатор ответил, что за время ссылки С. Спандарян ни в чем предосудительном замечен не был {3} . Как только началась навигация, в Монастрыское прибыл товарищ прокурора Телегин и в его присутствии 26 мая С. С. Спандарян прошел медицинское обследование, которое обнаружило у него запущенную форму туберкулеза {4} . 13 июня протокол обследования был направлен в Министерство юстиции {5} , после чего пришло разрешение на перевод С. С. Спандаряна в другое место {6} . 20 июня он получил на руки проходное свидетельство и 1 июля в сопровождении В. Л. Швейцер выехал в Енисейск {7} . 8 августа Николай II дал согласие на освобождение С. Спандаряна от вечного поселения и разрешил ему повсеместное проживание за исключением столиц и столичных губерний, причем в течение первых пяти лет под надзором полиции {8} . 26 августа из Енисейска С. С. Спандарян в сопровождении В. Л. Швейцер выехали в Красноярск. Здесь через две недели, 11 сентября, он умер {9} .
До этого, как мы уже видели, И. В. Джугашвили регулярно встречался со С. С. Спандаряном. Более того, с началом навигации он в любом случае приезжал в Монастырское, чтобы отправить свои письма, получить прибывшую на его имя корреспонденцию, а также причитавшееся ему денежное пособие, сделать запас продуктов. На этот раз, вплоть до отъезда С. С. Спандаряна из села Монастырского, И. В. Джугашвили здесь так и не появился {10} .
Данный факт можно было бы понять, если бы И. В. Джугашвили тяжело заболел и оказался прикован к постели. Но ничего подобного нам не известно. Где же он находился в мае – июне 1916 г. и что делало невозможным его приезд в село Монастырское?
В 1988 г. на страницах газеты «Советская культура» была опубликована беседа с журналистом А. Лазебниковым, который на склоне своей жизни поведал о разговоре, который он имел в 1935 или 1936 г. с Б. И. Ивановым «…Я, – передавал А. Лазебников слова Б. И. Иванова, – был в ссылке, жил в Курейке с Джугашвили. Все время пока он находился там, в нашей маленькой колонии большевиков постоянно случались провалы. Мы решили поговорить начистоту, так сказать, по „гамбургскому счету“. Назначили день собрания большевиков в Курейке, но Джугашвили на него не явился. А назавтра мы узнали, что он исчез из Курейки – ушел в побег» {11} .
К приведенному свидетельству следует относиться с особой осторожностью, так как автор передавал содержание разговора, имевшего место полвека назад.
И действительно, Б. И. Иванов отбывал ссылку не в Курейке, а сначала в селе Монастырском, затем в Туруханске. Никаких провалов здесь среди ссыльных не было и не могло быть, так как нелегальной деятельностью они не занимались. Однако вполне возможно, что после инцидента с Б. И. Ивановым (попытка его избиения) часть ссыльных собиралась весной 1916 г. (после начала навигации) обсудить это событие и выразить порицание его участникам и организаторам. Поэтому в приведенном свидетельстве самое главное – это утверждение о том, что И. В. Джугашвили накануне подобного обсуждения исчез из Курейки.
Насколько же соответствует действительности это утверждение? Никаких документальных сведений на этот счет обнаружить не удалось, но удалось найти воспоминания стражника М. А. Мерзлякова, из которых явствует, что в 1916 г. он, обязанный ежедневно проверять наличие своего подопечного, не видел его почти «целое лето» {12} . Если верить его объяснениям, он разрешил И. В. Джугашвили одному рыбачить на острове Половинка, располагавшемся по течению Енисея ниже Курейки: «И выезжал он в 18 верстах на целое лето. На целое лето. Там рыбачил» {13} . «Я, – отмечал М. А. Мерзляков, – только слухами пользовался, что он не убежал» {14} . При этом сам же М. А. Мерзляков удивлялся: «Пустое (нежилое) местечко Половинка. Пески. Где он только там рыбачил? Никто другой там не был» {15} .
Итак, отсутствие И. В. Джугашвили летом 1916 г. в Курейке подтверждается свидетельством человека, который обязан был ежедневно проверять его местонахождение.
В этом свидетельстве много странного. Во-первых, как И. В. Джугашвили один мог отправиться в столь далекое путешествие (а 18 верст по реке, тем более по Енисею – это большой и непростой путь), если у него не сгибалась левая рука и он не мог долго сидеть на веслах? Во-вторых, какой смысл могло иметь подобное путешествие на ненаселенный, песчаный, т. е. почти не имевший растительности, остров, тем более в одиночку и особенно на все лето? В-третьих, если «никто другой там не был», откуда М. А. Мерзляков мог знать о том, что его подопечный находился на этом острове?
Иначе говоря, если свидетельство М. А. Мерзлякова об отсутствии И. В. Джугашвили в Курейке летом 1916 г. заслуживает доверия, то утверждение о его пребывании на острове Половинка вызывает сомнение.
В связи с этим обращают на себя внимание воспоминания А. Е. Бадаева о его встрече с И. В. Джугашвили, произошедшей в 1916 г. в городе Енисейске. Сюда сосланные в Сибирь депутаты IV Государственной Думы были переведены из Туруханского края не позднее 22 августа 1915 г. {16} В феврале – марте 1916 г. А. Е. Бадаев находился в Красноярске, а затем вернулся в Енисейск, где и встретил 1917 г. {17} Между тем Л. Б. Каменев, Ф. В. Линде, М. К. Муранов и Яковлев получили возможность переселиться в Ачинск, Ф. Н. Самойлов и Н. Р. Шагов были переведены в Минусинск {18} , а Г. И. Петровский отправлен в Якутскую область {19} , в результате этого летом 1916 г. (не ранее второй половины июля – не позднее конца августа) А. Е. Бадаев остался в Енисейске один {20} .
А поскольку ни Г. И. Петровский, ни Ф. Н. Самойлов, хотя и оставили воспоминания, но не упоминают в них о приезде И. В. Джугашвили в Енисейск, можно утверждать, что его встреча с А. Е. Бадаевым произошла здесь не ранее второй половины июля – конца августа 1916 г. Может быть, она была связана с призывом И. В. Джугашвили на военную службу? Для ответа на этот вопрос обратимся непосредственно к воспоминаниям А. Е. Бадаева. «Когда товарищ Сталин приезжал из Туруханска в Красноярск, – отмечал он, – нам удалось обойти всех полицейских и охранников. Он заехал к нам в Енисейск, и мы тут встретились… Как мы ни конспирировали, но ссыльные узнали, что у нас был товарищ Сталин» {21} .
Если бы в данном случае речь шла о приезде И. В. Джугашвили в Енисейск в качестве призывника-новобранца, то он должен был появиться здесь открыто, и не один, а с целой партией ссыльных, призванных на военную службу. По этой причине ему не нужно было «конспирировать» от других ссыльных. А поскольку на военную службу И. В. Джугашвили был отправлен в середине декабря 1916 г. и обратно в Туруханский край уже не возвращался, его встреча с А. Е. Бадаевым в Енисейске могла произойти не позднее середины декабря 1916 г.
О том, что появление И. В. Джугашвили в Енисейске не имело никакого отношения к его призыву на военную службу, говорит другое свидетельство А. Е. Бадаева. «Однажды, – писал он, – власти вызвали Сталина в Красноярск. На обратном пути, обманув бдительность конвоя, он сумел пробраться к нам в Енисейск, где к тому времени мы отбывали ссылку» {22} .
Все это вместе взятое дает основание поставить вопрос об очередном побеге И. В. Джугашвили из ссылки [63]
[Закрыть].
Что же могло толкнуть его на этот отчаянный шаг? Не исключено, что новое осложнение с братьями Перепрыгиными. Как явствует из приведенной выше записки И. А. Серова, Л. П. Перепрыгина имела от И. В. Джугашвили двух детей: «…Примерно в 1913 г., – говорится в этой записке, – родился ребенок, который умер. В 1914 г. родился второй ребенок, который был назван по имени Александр» {23} . Если учесть, что И. В. Джугашвили поселился в Курейке в марте 1914 г., то первый ребенок мог появиться на свет не ранее декабря этого года, а второй – не ранее 1916 г. По сведениям А. Колесника, Александр родился в начале 1917 г. Следовательно, И. В. Джугашвили снова вступил в связь с Л. П. Перепрыгиной весной 1916 г. На этой почве между ним и ее братьями вполне мог возникнуть новый и еще более острый конфликт, единственным выходом из которого являлось бегство.
Если весной – летом 1916 г. И. В. Джугашвили действительно совершил побег из Курейки, то после его задержания и возвращения обратно, свидетелем чего, видимо, и был А. Е. Бадаев, должны были последовать репрессии.
И действительно, имеются воспоминания о том, что осенью 1916 г. был арестован крестьянин села Курейка Федор Андреевич Тарасеев. Его обвинили в том, что он дал И. В. Джугашвили лодку, и приговорили к полутора годам тюремного заключения {24} .
Следующей жертвой должен был стать стражник М. А. Мерзляков, который на протяжении всего отсутствия И. В. Джугашвили дезинформировал И. И. Кибирова, докладывая о присутствии своего подопечного в Курейке. Ни местное полицейское начальство, ни более высокие власти не предприняли против него никаких санкций, и этим самым как бы признали убедительность его версии о пребывании И. В. Джугашвили на острове Половинка {25} .
Получается, что полицейские власти проявили заинтересованность в сокрытии самого побега И. В. Джугашвили. Можно понять, почему пытался скрыть этот факт М. А. Мерзляков. Но для чего это нужно было его начальству? Тем более если сам факт побега был установлен.
О том, что «исчезновение» И. В. Джугашвили весной – летом 1916 г. из Курейки действительно было связано с конфликтом между ним и семьей Перепрыгиных, свидетельствует то, что по возвращении обратно он поселился не на старом месте, а в новом доме Алексея Яковлевича Тарасеева. «Товарищ Сталин, – вспоминала Анфиса Степановна Тарасеева, – осенью 1916 г. пожил у нас, а потом опять перешел к Перепрыгиным» {26} . По всей видимости, между ними и И. В. Джугашвили снова произошло примирение. Перепрыгина Лида, которой уже шел семнадцатый год, ждала ребенка.
Только по возвращении в Курейку И. В. Джугашвили узнал об отъезде С. С. Спандаряна, но дальнейшая его судьба в селе Монастырском, видимо, никому не была известна. Поэтому И. В. Джугашвили написал С. Я. Аллилуеву. «Помню еще одно письмо, в котором тов. Сталин спрашивал, нет ли у меня каких-либо сведений о Сурене Спандаряне… – вспоминал С. Я. Аллилуев. – Я узнал о преждевременной смерти тов. Спандаряна. Эту печальную весть мне пришлось сообщить тов. Сталину в Курейку» {27} . А пока письмо И. В. Джугашвили добиралось до Петербурга, на его имя с известием о смерти С. С. Спандаряна было направлено письмо от В. Л. Швейцер {28} . Но поскольку последний пароход из Енисейска уже ушел, ее письмо пролежало на почте до тех пор, пока Енисей не покрылся льдом и не установился санный путь. К этому времени в Красноярск пришло и письмо С. Я. Аллилуева. Но когда оно было доставлено в Монастырское, «его (И. В. Джугашвили. – А.О.) уже там не было» {29} .
